Часть третья
Глава вторая. 16 ноября 1973 года
Погода утром была прекрасной. Солнышко ещё не взошло, но уже совсем рассвело. По небу неспешно плыли облака, они были небольшими и солнце за ними надолго спрятаться не сможет. Значит, день будет тёплым и солнечным. Лёгкий ветерок слегка освежал и холодил лицо, доставляя этим немалое удовольствие. Я даже остановился, повернулся к нему и некоторое время простоял так, прикрыв глаза и ощущая, если не блаженство, то, что-то очень близкое к этому состоянию.
Сверху море почти спокойным смотрелось, так небольшие волны бились о борта и всё. Судя по всему, погода решила нам благоприятствовать. "Армения" застыла на якоре неподалёку от берега, может с полкилометра там было, а может и подальше, на море трудно расстояние оценить. Бухта большим полукругом врезалась в берег, на котором расположился огромный город, круто понимающийся вверх. Большинство домов были или белоснежными, или розовато-кремовыми, местами они сливались вместе в одно огромное белое пятно. Плотность застройки поражала. Казалось там дом стоит на доме. А может быть это только казалось. Всё-таки далековато было, чтобы хорошо рассмотреть. Кое-где эти белые массивы домов разделялись бесформенными вкраплениями серого цвета. Я решил, что это скальные выходы на поверхности горы или огромного холма. Я не знал, как это выглядит на самом деле, поэтому воображение быстро нарисовало мне живописную картинку – великолепный дворец с высокими колоннами, а над ним нависает мрачная скала, заросшая лишаями и мхом. Мне даже головой пришлось тряхануть, чтобы прогнать это наваждение.
А вот стрелы огромных портальных кранов, выросших как будто из воды, как чёрные чёрточки на фоне белых зданий, были настолько отчётливо видны, что меня это даже удивило. Несмотря на столь раннее утро, они уже не стояли застывшими, а время от времени, то одна то другая в движение приходили. Я удивился, они, что и по ночам работают? Или с шести начинают, как и у нас на некоторых предприятиях, где двухсменка по восемь часов? "Если вспомню, когда на берегу будем, спрошу", - решил я и перевёл свой взгляд направо.
Там возвышалась большая двугорбая гора, или огромная горища, так правильней было её назвать. Она чётко просматривалась на фоне начинающего голубеть неба. У меня даже дыхание перехватило – Везувий, вот я его и увидел. Мне показалось, что над его левой самой высокой вершиной вьётся лёгкая дымка, как парок начинающий подниматься над закипающим чайником. Но не может же он дымить, хоть он и относится к действующим, но последнее извержение было почти тридцать лет назад, и с тех пор никакой активности он не проявлял. Наверное, это эфемерное облачко прилепилось к нему и никак не хочет с ним расстаться. Это же Везувий - тот самый вулкан, который не стал заливать всё вокруг огненной лавой, беспрерывно вытекающий из его жерла, как это должен сделать любой вулкан при своём извержении, ну, по крайней мере, я всегда это так себе представлял, а взял да погрёб под многометровым слоем вулканического пепла вместе со всеми жителями три процветающих города, безмятежно расположившихся у его подножья. Завтра мы подъедем к нему намного ближе и окажемся на таком расстоянии, что, если вдруг случайно его разбудим, беды не избежать. Я так чётко представил себе картину Брюллова ;Последний день Помпеи;, что даже плечи у меня непроизвольно передёрнулись и кожа в гусиную превратилась. Неприятное надо сказать ощущение.
Пришлось глаза зажмурить сильно-сильно, так, что даже пара слезинок из них выдавилась, напрячься всем телом, глубоко вздохнуть, задержать дыхание, а потом с некоторым шумом выдохнуть, так что даже стоявшая неподалёку женщина в пестром халатике на меня с удивлением посмотрела, и сразу же расслабиться. Все видения меня бесследно покинули, и я как бы вернулся на палубу "Армении". Я даже оглянулся вокруг, не заметил ли кто моё странное поведение, но кроме той женщины, которая медленно удалялась от меня, придерживаясь одной рукой за поручень ограждения, никого рядом не было.
Не стал я больше на Везувий смотреть, какие-то мысли он на меня не совсем нормальные навевать принялся, а направился к другому борту, любопытно, там, где море всем ветрам открыто, оно так же себя ведёт, или сильней волнуется?
Перешёл и с удивлением увидел знакомые уже серые корабли со звёздно-полосатыми флагами на корме. "Те же самые, или другие? – возник вопрос, - хотя на Мальте их было три, а здесь – пять. Ладно, Димка на палубу выползет, расскажет. Интересно, а эти он тоже по силуэту различит и, как проверить, не выдумывает ли он их названия?" Такие вот мысли в моей голове пролетали, пока я американские корабли рассматривал. Стояли они намного ближе к нам, чем на Мальте, вот я и решил попытаться прочитать название хотя бы одного, того, что ближе всех к нам находился. Тем более что он был очень большим, значительно крупнее остальных. "Может и надпись у него покрупнее будет?", - подумал я и сам улыбнулся такой глупости. Ко мне Виталий Петрович подошёл. Улыбка у него во всё лицо была, наверное, и на него это утро благостное настроение навеяло:
- Доброе утро, Ваня! Что ты там так пристально высматриваешь?
Я объяснил, что пытаюсь прочитать название того корабля, который стоит ближе всего к нам. Профессор, ни слова не сказав, повернулся и ушёл. Я пожал плечами и остался стоять у того же борта, правда, теперь наблюдая за тем, что происходит на нашей палубе. Там значительно прибавилось народа. Все были готовы к экскурсии и только и ждали приглашения на завтрак. Как только оно прозвучало, толпа ринулась вниз, пытаясь обогнать друг друга. Вернулся Виталий Петрович с каким-то кожаным футляром в руке. От быстрой ходьбы он прерывисто дышал:
- Сейчас посмотрим, - проговорил он, раскрывая футляр и доставая из него мощнейший бинокль, - так, вот тот который ближе называется "Индепенденс", по-русски это "Независимость" означает, рядом стоит какая-то по-нашему "Гора", а вот какая понять не могу. Он к нам под небольшим углом стоит и надпись вдаль убегает.
Появился Виктор:
- Чем вы тут занимаетесь? Хороший у вас в руках бинокль Виталий Петрович. Чей он?
- Немецкий, Карл Цейсс, - ответил профессор, продолжая рассматривать американские корабли.
- То, что это немецкий ясно, а раз немецкий значит Карл Цейсс, даже не знаю, есть ли ещё кто-нибудь в Германии, производящий оптику. Я спросил чей, имея в виду хозяина.
- А? Мой, - ответил профессор, не отрывая бинокль от глаз, - нет, так и не смог разглядеть. Вроде первая буква "дубль вэ", а дальше уже всё сливается, разобрать невозможно.
- Да бросьте это бесполезное занятие. Я сейчас, когда сюда поднимался, нашу группенфюрершу встретил, так вот она мне одну весьма неприятную новость сообщила. Итальянские власти не дают добро на наш заход в Неаполь. Почему? Она сказала, что-то с документами не в порядке. Их руководство начинает работать в 8 часов. Это, - и он посмотрел на часы, - через пять минут будет. Капитан поехал на берег, чтобы выяснить причину и попытаться договориться о швартовке. Так что ни о какой высадке пока и речи нет. Ресторан уже работает, но там столпотворение. Все ведь думают, что мы вот-вот на берег сходить начнём. А берег вон там виднеется и приближаться никак не собирается.
- Так и что будем делать? – спросил профессор.
- Танцевать, - ответил Виктор и засмеялся, - помните министра танцев из Золушки, у которого на все вопросы, был только один ответ? Оказывается, это может разрешить массу проблем. Вот мы сейчас все триста пятьдесят человек здесь прямо на палубе и примемся польку-бабочку вытанцовывать. Пусть им там, на берегу, завидно будет.
- Горазды вы Виктор шутить, а я серьёзно спрашиваю.
- Уж и пошутить нельзя, - Виктор даже вид на своём лице соорудил, что обиделся, - но затем пожал плечами, - наверное, это сейчас никто не знает. Вернётся капитан, станет ясно. А пока пойдём Вадьку из каюты заберём и отправимся завтракать. Пока ходим туда-сюда, в ресторане рассосётся немного, и мы спокойно, а главное с чувством с толком поедим.
В ресторане действительно стояло столпотворение. Ни одного не только стола, стульев свободных и то не было. Около раздаточных столов тоже толпился народ. Мы думали, что придётся долго ждать, но тут нам повезло – рядом освободился столик и мы первыми к нему успели. В дверях появился Дима. Мы ему помахали и он, набрав кучу еды, сел рядом.
- Слышали новость? – спросил он.
- Какую? – почти хором спросили мы с Виктором.
- Итальяшки решили нас не пускать к причалу, да и к порту ближе не подпускать, чтобы мы на шлюпках не начали переправляться. Официальная причина - это значительное волнение моря, как они считают, более четырёх баллов, а у нас отсутствуют успокоители качки. Наши пытаются доказать властям, что волнение находится в пределах нормы, но те и слышать ничего не хотят. Фактическая причина проста – мелкая месть. Вчера в Москве были задержаны сразу три дипломата в момент получения ими разведывательных данных. Один из них итальянец, а два француза. Пойманы были с поличным, придраться там не к чему, все будут в ближайшее время объявлены персонами нон грата и покинут СССР. Вот хозяева итальянского шпиона и решили на нас свою злость выместить. Теперь придётся ждать официальной ноты нашего МИДа, по поводу неправомерного отказа в заходе советского туристического судна в Неаполь. Но в Москве ещё только шесть утра, к обеду, скорее всего, будет приглашен посол, так что до вечера нам тут точно загорать придётся.
- Откуда ты всё это узнал? – поинтересовался Виктор.
- Да так случайно один разговор услышал.
- А успокоители качки, это что за зверь такой? – как всегда, самый важный вопрос задал Вадим.
- Да это цистерны, расположенные под дном корабля. Как волнение начинает превышать четыре балла, их при заходе в порт водой наполняют, и они повышают устойчивость судна. У "Армении" они действительно отсутствуют. И не потому, что наплевательски подошли, а просто, в то время как её проектировали, до них ещё не додумались. Вот итальянцы и нашли к чему придраться.
Все замолчали и продолжали есть, а я подумал:
"Очень любопытный парень, и знает много такого, что обычным людям не может быть известным, и побывал, судя по всему, во многих местах, и тут подсуетиться успел".
Мы поднялись на верхнюю палубу, где столпились, наверное, все участники нашего круиза. Информация, что нас не принимают на берегу, разнеслась по всему кораблю. Народ оживлённо обсуждал эти гримасы Западного мира.
- Сами нашкодили, а нас крайними пытаются выставить, - возмущалась пожилая женщина, - нет, чтоб повиниться и прощения попросить. Ведь всё одно ответные адекватные меры примут, такое же количество наших дипломатических работников, которые у них давно уже на примете имеются, попросят страну пребывания покинуть, а мы-то простые туристы здесь причём.
Со всех сторон слышались примерно такие же высказывания. Мы пробились к борту, и я показал Диме на американские корабли. Он даже обрадовался:
- Вот видишь, прав я был. У них здесь в Неаполе чуть не основная база находится. По крайней мере, всё командование флотом именно здесь обитает, - он даже улыбнулся, вспомнив, по-видимому, какую-то смешную историю, - а затем принялся рассказывать нам об американских кораблях, стоящих на рейде:
- Перед нами стоит один из их новейших лёгких авианосцев - "Индепенденс". Не буду забивать вам головы информацией о его технических характеристиках, скажу только, что это мощная машина. С ней достаточно сложно будет справиться. Любопытно, что за три десятка лет это уже пятый авианосец с таким названием. Первый принимал участие во Второй мировой войне, а после её окончания в числе ещё девяти десятков старых посудин был подвергнут ядерной бомбардировке около атолла Бикини. По тому "Индепенденсу" было аж два ядерных удара нанесено – один надводный, а другой подводный, а он ничего выжил и был потом там же затоплен. А этот уже пятый, - задумчиво повторил он, - быстро у них сменяемость таких совершенных и весьма дорогих махин происходит.
- Говоришь авианосец, а что-то самолётов мы не видим. Где они? – Виктор с любопытством рассматривал американский корабль.
- Как не видите? – удивился Дима, - вон же они скопом стоят. Видите, серая такая масса на палубе, у них просто крылья сложены для компактности. На наклонной полётной палубе закрепят крылья и вперёд. А вот рядом с ним стоит суперновинка - командный корабль "Маунт Уитни". Он так в честь горы Уитни назван. Сегодня это флагман 6 флота. Этому чуду технической мысли даже двух лет ещё нет. Ну, а чуть дальше два корабля охраны авианосца - сторожевики "Трайп" и "Джозеф Хеуес" и патрульное судно "Дуглас". Готовятся, судя по всему, к рокировке. Эти уйдут на родину, а им на смену другие придут.
Он ещё рассказывать продолжал, а я понял, что он действительно всё знает и за свои слова старается отвечать.
- Так, чем мы дальше заниматься будем? – вопрос Натальи застал нас почти врасплох.
- Танцевать, - привычно пошутил Виктор, а затем добавил, - попали мы с вами, братцы, как куры в ощип, к счастью ощипать нас им до конца не удастся, но нервы потрепать они смогут. Хорошо у нас имеется дело и нам не придётся, как неприкаянным бродить туда-сюда. Давайте, пока народ не опомнился, и все лежаки не расхватал, оборудуем игровую площадку.
Мы уже успели почти пулю расписать, когда по радио объявили, что в связи с неблагоприятной погодой и переполненностью порта, наше посещение Неаполя откладывается на неопределённое время.
- Пас, - произнёс в ответ Виктор и мы все также дружно спасовали.
Неожиданно с неба на нас обрушилось мощное гудение авиационных моторов. Я задрал голову и увидел, как прямо над нами завис вертолёт в защитной окраске. Общий тон у неё был хаки с более светлыми и тёмными размывами. В открытой двери виднелись фигуры в военной форме, один сидел на полу, свесив вниз ноги, обутые в массивные ботинки. В основном там были чернокожие, но и белые лица тоже мелькали. Они нам показывали носы, языки и кукиши. А также что-то выкрикивали, но шум двигателя заглушал их голоса. Наконец, вертолёту надоело висеть на одном месте, и он полетел в сторону берега.
- Во американцы дают, - сказал Дима, - их местные власти в городе не желают видеть. Как где американская солдатня появляется, обязательно бардак возникает, в драку переходящий. Драчливы они, особенно нигеры, безмерно, а уж когда выпьют, удержать их от мордобоя практически невозможно. А выпивки здесь на каждом углу, хоть залейся. Так видите, руководство флотом особо с итальянцами не церемонится и даже вертолёт выделило, чтобы своих вояк на берег перевозить. Мы в море будем загорать, а эти, - и он на возвращающийся к эскадре вертолёт кивнул, - скоро город заполонят, и полиция с ними ничего поделать не сможет. Мальтийцы их не пускают, они же не члены НАТО, вот американцы с ними ссориться и не хотят, а итальянцами помыкают, как не знаю кем.
До обеда вертолёт совершал свои полёты практически безостановочно. Сколько раз он слетал, я даже затрудняюсь сказать. Считал вначале, но после десятого рейса, махнул рукой. Мне карта пришла, и я соображал сколько заказать. Хотел даже девять пик сыграть, но решил особо не рисковать и на восьми остановился, а взял все десять, партнёры играющую масть пронесли.
К обеду море почти совсем успокоилось, Вадим - наш живой барометр, играл как бог. В тот вечер он всем был обязан поставить. Мы негласно решили, что счастливчик должен отвечать за свой выигрыш. В общем, приятно теперь вспомнить тот день, хотя с точки зрения экскурсионной программы он пропал почти полностью.
Прямо перед обедом Надежда собрала в музсалоне нашу группу. Настроение у неё было прекрасное, что нас очень обнадёжило и как оказалось не зря:
- Власти дали добро на заход "Армении" в порт и вечером, начиная с шести часов, желающие смогут сойти на берег, но к ужину, который начнётся для первой смены, то есть для нас, в девять вечера все должны вернуться на корабль, - она говорила медленно, чуть не по складам и внимательно смотрела на наши лица.
- Выходить, - продолжила Надежда, - будете самостоятельно с паспортами. При этом следует учитывать, что Неаполь по всей Европе славится своими карманниками, особо ценной добычей считаются иностранные паспорта. Уж, для чего их воруют, это надо у мафии спросить, но за паспортами надлежит внимательно следить. Пропажа паспорта для туриста означает, что больше его с судна ни в одном порту не выпустят и круиз для него закончится. Надеюсь, что в нашей группе таких разгильдяев не будет. Поэтому паспорта надо прятать надёжно, лучше всего держать их ближе к телу, - тут она даже улыбнулась, но потом разъяснила, что имела в виду, - а именно в специальных карманах в нательном белье. Поэтому у кого их нет, срочно следует пришить.
Я порадовался, мне ещё дома Надя такой карман к трусам пришила, так что я надёжно защищён от грабителей. Ведь ещё в Москве на инструктаже полковник из Комитета посоветовал так сделать. Я внимательно его слушал, он много ценных советов надавал, а я почти все их постарался учесть. Я даже запомнил, что полковник не рекомендовал женщинам с ручными сумками ходить, или, если без них жизнь не жизнью кажется, держать их подмышкой, прижимая к себе, как можно плотнее. Не успел я об этом подумать, как Надежда к женским сумкам перешла и, то о чём полковник говорил, слово в слово повторила. Ну и о дамских украшениях она упомянула, посоветовав массивные серьги с крупными камнями снять. Тоже и к бусам с золотыми цепочками относилось.
Подождала наша переводчица пока эта информация до всех дойдёт и снова заговорила:
- Завтра экскурсия начнётся не в 9 утра, как это было запланировано первоначально, а в 7, поэтому завтрак будет с полшестого. К сожалению, программу в Италии пришлось немного сократить, - огорчила она, скорей саму себя, нежели нас. Ведь мы так и не узнали, что и где нам не удалось из ранее запланированного увидеть, - в основном, - продолжила Надежда, - это касается экскурсии по Неаполю, но, тут особо смотреть нечего, вот и решили её подсократить, а Помпеи трогать не стали, и завтра на знакомство с ними, как и планировалось, целый день будет выделен, а уж послезавтра будем с Неаполем накоротке знакомиться. И сразу после обеда стартуем в Рим. Там тоже придётся программу подкорректировать, но насколько станет ясно, когда мы до отеля доберёмся.
Мы все головами согласно покивали и в ресторан отправились.
После того как мы пообедали, собрались всем нашим уже хорошо сложившимся коллективом из семи человек на верхней палубе и принялись рассматривать карту города, откуда-то притащенную всё тем же Димой. Карта была на итальянском, но разобраться было не очень трудно, ведь strada с via они и в Африке strada и via. У нас тоже свои автострады имеются. Смотрели, смотрели, да решили по центральной площади прогуляться. Магаданки побежали обедать, пообещав нам, что сразу же, как закончат, к нам на верхнюю палубу поднимутся. Там мы и стояли, лениво переговариваясь, да их ждали, изредка в сторону города посматривая, как вдруг он приближаться принялся. Мы на нос помчались, действительно идём, а впереди "Армении" маленький катер дорогу показывает. Минут через пятнадцать мы вплотную к пирсу подошли. Снизу гортанные голоса послышались:
- Это они на итальянском говорят? – удивлённо спросила Наталья.
- Нет, это арабы. Итальянцы на такие работы уже даже смотреть не желают. Мол, они представители великой нации с огромным вкладом в мировую культуру, - с издёвкой ответил ей Дима, - а арабы, что? Арабы на любую работу согласны, лишь бы им в Европе жить позволили.
Судно поставили очень удобно. Набережная тянулась вдоль дуги Неаполитанского залива и в центре имела значительное расширение, фактически превратившись в небольшую площадь. Она была приподнята метра на два от уровня моря и отгорожена от него каким-то ограждением типа балюстрады. Наверное, её соорудили, чтобы гуляющим удобно было стоять, любуясь видом на безбрежную морскую гладь. Вот там мы и заметили три не такие уж и маленькие группы людей. Большинство в них стояло, как приклеенное, только иногда наклоняясь вниз и снова выпрямляясь, словно куры, зерно клюющие. Некоторые переходили из группы в группу и тоже замирали там. Чем они занимались, мы не видели, нам балюстрада мешала. В сторонке прохаживались два блюстителя порядка, их тёмная форма с широкой белой перевязью через левое плечо выделялась на фоне разномастно одетой толпы. По-видимому, ничего незаконного там не могло происходить, ну а там кто знает.
Пришли магаданки, время только начало приближаться к четырём, а в музсалоне, как раз в четыре какой-то новый фильм должны были показывать. Вот, чтобы время зря не терять, мы туда и отправились, где подобных нам уже порядочно набралось. Когда подошёл час Х, мы спустились к выходу. Всем выдавали паспорта и каждого ещё раз предупреждали, чтобы его понадёжней прятали. Большинство по карманам их распихивали, но некоторые восприняли услышанные рекомендации буквальным образом и отправились убирать документы в нижнее бельё, поэтому у туалетов, находящихся рядом с выходом, скопилось немало народа. Мне тоже там пришлось потолкаться чуток. К всеобщему удивлению, я нашу группу имел в виду, Дима тоже отправился в туалет, паспорт в трусы запихивать. У Людмилы на плече висела дамская сумочка на длинном ремешке. Офицер, стоящий поодаль и оттуда контролировавший ситуацию, подошёл и попросил её держать сумочку подмышкой, да желательно подальше от проезжей части.
Вышли мы из итальянской таможни на берег, а Вадим с Виктором давай над нами с Димой смеяться. Мне даже неудобно стало, что я поддался на явно пропагандистские призывы, но Дима серьёзно так сказал:
- Смейтесь, смейтесь! Посмотрим, как вы все смеяться будете, когда мы на ;Армению; вернёмся.
Через несколько минут мы уже оказались на той площади, где народ толпился, посмотрели на то, что там творилось, удивились и от любопытства в середину одной такой группы пробиваться принялись. Признаюсь, удивиться там было чему. Дело в том, что прямо на асфальте на небольшом расстоянии друг от друга, но достаточном для того чтобы там смогли собраться три разные немаленькие группы местных жителей, состоящие исключительно из одних мужчин, сидело по одному американскому солдату, рядом с каждым из которых, в качестве охраны, стояло ещё по одному морпеху с автоматом, небрежно висящим на плече. Чем они там занимались, мы со стороны не смогли увидеть - итальянцы, толпившиеся вокруг, весь обзор закрывали. Вот и пришлось поближе встать. Увиденное ошарашило. На асфальте, рядом с американцем лежал десяток порнографических карточек. То, что на них было изображено, с одной стороны казалось омерзительным, а с другой вызывало непроизвольное желание смотреть и смотреть. Там такие откровенные сцены были, о каких я даже подумать не мог. Видно было, что итальянцев эти изображения возбуждали, об этом характерные вздутия на их брюках говорили. Не буду скрывать, на меня они тоже соответствующее впечатление произвели. Когда, кто-нибудь из столпившихся зрителей за деньгами лез и покупку в карман засовывал, американец новую карточку из стоящей рядом сумки доставал и на освободившееся место клал.
- Пойдём отсюда, - позвал нас стоящий в сторонке Дима, - я понимаю, конечно, что вы раньше подобное никогда не видели, но всё равно нечего тут торчать, вон девчонки нас уже заждались.
Мы шли в сторону улицы, поднимавшейся от берега вверх, а Дима всё никак не мог успокоиться:
- Сволочи, знают, что в Италии запрет на торговлю порнографией, вот и тащат её сюда в непомерных количествах. Ни стыда, ни совести у этих чёртовых янки нет. Вместо этого у них лишь доллары в голове да перед глазами мерещатся. Маму родную готовы продать. Особенно эти нигеры проклятые.
На площади была целая галерея сувенирных лавок с открытыми нараспашку дверями. Их продавцы или хозяева стояли на улице в ожидании гостей с круизного судна.
- Сюда не ходите, - посоветовал всё знающий Дима, - здесь цены так задраны, что только держись. Сувениры надо в Риме покупать, но не в центре, где туристов полно, а на окраинах. Нас поселят, где подешевле, вот там и всякие побрякушки можно будет приобрести.
Среди сувенирных лавчонок выделялся небольшой магазинчик с горящей синим неоном надписью "Farmacia" и таким же синим крестом, что не позволяло усомниться - перед нами была аптека. Дверь в неё была приоткрытой, что означало – она работала. Неожиданно Дима попросил нас подождать и поднялся по ступенькам. Вернулся он достаточно быстро с каким-то бумажным пакетом в руках. Достал оттуда две упаковки незнакомых мне лекарств и протянул их Вадиму:
- Вот это какое-то новое средство от морской болезни. Аптекарь сказал, что клиенты очень довольны, он ещё заказал, а вот это, - и он указал на невзрачную коробочку, - очень хорошее средство, чтобы не пьянеть. Одной таблетки перед приёмом на грудь хватает, чтобы трезвым оставаться. У нас таким средством все офицеры пользовались. Может и от похмельного синдрома помогает. Попробуешь сегодня, скажешь.
Пакет он Людмиле протянул:
- Здесь ещё одна упаковка от морской болезни. Передашь её вашей подруге из Оймякона.
- Дима, спасибо тебе большое. Сколько я должен? - Вадим даже растерялся от неожиданности.
- Ничего не надо. Это тебе от меня на память, - он помолчал немного и добавил фразу, которую никто из нас тогда не понял:
- Послезавтра ведь мы в Риме будем, - и решительно свернул на улицу, которая почти перпендикулярно от моря поднималась вверх.
На удивление улица совершенно пустой оказалась. Виктор с Вадимом метров на десять вперёд ушли, девчата немного от нас отстали. В эту минуту откуда-то появился молодой парень, который разболтанной походкой спускался нам навстречу.
Дима повернулся назад, невольно я последовал его примеру.
- Девочки не отставайте, - негромко сказал Дима.
Он только успел это произнести, как парень, поравнявшись с Людмилой, одной рукой вцепившись в её цепочку, другой постарался оттолкнуть её от себя. Людмила невольно вскрикнула. Цепочка оказалась прочной и не порвалась. Тогда нападавший, не выпуская из руки цепочку, своей ногой постарался упереться в ногу Людмилы. Только ему это удалось, как Дима, за два прыжка преодолев образовавшееся расстояние, сильным, явно хорошо отработанным ударом ребром руки по шее незнакомца, отбросил его в сторону. Тот упал на землю, судя по всему потеряв сознание:
- Бегом отсюда, пока карабинеры не подъехали, - прикрикнул на нас Дима, - мне совсем не хочется ночь в участке провести.
Мы впятером без раздумий помчались вниз. Ничего не понявшие Вадим с Виктором догнали нас уже на берегу.
- Славно погуляли, - серьёзным тоном сказал Дима, а Людмила дополнила:
- Эта сволочь мне всю шею расцарапала. Ногти надо вначале подстригать, а уж затем за шею девушек хватать.
Последнюю фразу она проговорила таким тоном, что все мы невольно рассмеялись.
- Что там хоть произошло, мы ничего не успели понять? - спросил Виктор.
- Золото надо подальше прятать, зря никто предупреждать не будет, - буркнул Дима, а Людмила, почти захлёбываясь от душивших её эмоций, принялась рассказывать, что с ней случилось.
За ужином нам довелось услышать ещё одну историю. Одна уже не очень молодая, но вечно всем недовольная астраханка, сидевшая неподалёку от нас, рассказывала, что они почти всей группой шли по одной из очень шумных и оживлённых улиц. Всё казалось спокойным, а самое главное совсем безопасным, вот она и расслабилась – повесила сумочку на плечо. Проезжавший мимо мотоциклист сорвал сумку, вывихнув при этом ей руку. В сумке было всё: деньги, золотые украшения, снятые с шеи и ушей, а самое главное паспорт. Прибывшая незамедлительно полиция доставила её в амбулаторию, так было написано на табличке при входе. Там молодой доктор быстро вправил ей руку, взамен что-то у неё потребовав. Поскольку она никак не могла понять, что у неё просят, он достал из кармана пачку денег и, выудив оттуда какую-то купюру, показал ей, с характерным жестом. Мол, гони милочка вот такую сумму. Она попыталась объяснить, что деньги у неё тоже украли, но доктор это не захотел понимать. Очень грубо он вцепился в её больную руку, вывел на улицу и даже подтолкнул в спину. Хорошо её там ждал муж с одним знакомым. Через итальянскую таможню её никак не хотели пропускать. Пришлось мужу сбегать на ;Армению; и привести оттуда директора круиза:
- Теперь круиз для меня закончился, - грустно проговорила женщина.
- А как же в Союз вас без документов впустят? – спросил её кто-то.
- Знаете, наверное, не одна я такая дурочка. У них здесь специальный бланк имеется, "заменитель паспорта" называется. Мне его и выдали, только в пустые графы мои данные занесли, а печать там уже имелась.
- Чувствую, что придётся и нам к трусам карманы пришивать, - уже без тени улыбки произнёс вечно улыбающийся и готовый над кем угодно подшутить Виктор.
Вечером мы снова оторвались, танцуя почти без перерыва, выпили тоже немало – Вадим таблетку принял, что ему Дина дал, и свой утренний преферансный успех отмечал, а затем наступило время любви, и я совсем потерял голову.
Продолжение следует