Зло. Глава 4.
Меня не видели и не слышали. Все мои старания, отозваться, представиться и дать понять, что в доме есть я, пропадали безнадежно. И я понял, что случай тот же, как с женщиной. Не успев очнуться от встречи с ночной гостей, я снова встретился с не понятным и вызывающим смятение состоянием, когда понимаешь или не понимаешь, того как такое возможно. Как сейчас помню, до мелочей, что не мог привлечь внимание, даже дотронуться до кого ни будь. Я снова и снова в этой ночной суматохе, то пытался встать перед взором того мужчины, которого счел главным в этой компании гостей, то махал руками прямо перед ним. Ничего не помогало, пока с лестничного марша, ведущего вверх, в холл не проник свет. Я и вся компания в холле, затихнув, обратили взор на марш, откуда не спеша по ступенькам спускались двое, мужчина с подсвечником в руках, а за ним спускался другой мужчина в военной форме с ружьем , наставленным в спину впереди идущего.
- Товарищ комиссар, вот… - обратился военный к главному.
При свете нескольких свечей от подсвечника я рассмотрел все окружающее меня. В холле кроме меня и заглавного, стояло еще около десятка человек в военном обмундировании с винтовками с нанизанными на них штыками. Двое военных в матросской форме, двое в солдатских гимнастерках и тоже вооруженные и еще несколько человек безоружных. В сквозь распахнутые, воротники матросской формы на людях, выглядывала грязная пестрота тельняшек на груди. Надписи на бескозырках я разобрать не смог. Все лица, едва освещавшиеся слабым светом со стороны марша, выглядели гневными и нервными. Эти нахмуренные чисто мужицкие лица, будто искали виновного в чем-то, сосредоточились на главном мужчине, их предводителе. Главный мужчина, лет сорока, был одет в кожаную куртку и военные брюки галифе. На ремне на пояснице висела кобура. Его сапоги в сравнении с запачканными грязью грубыми сапогами других, блестели своей ухоженностью. На голове тоже кожаная фуражка. Его лицо на фоне его сотоварищей, выглядело и суровым и в тоже время более учтивым. Мне запомнилась его бородка. Кого- то он мне напоминал в те минуты.
- Чем могу быть полезен, господа? – услышали все.
Только тогда я рассмотрел человека с подсвечником в руке, которого вел мужчина в солдатской форме и с винтовкой. Мужчина, лет за пятьдесят, стоял на высоте нескольких ступенек и щурясь осматривал не званных гостей. Одет он был в длинный черный домашний халат. Свет от свеч озарял его интеллигентное и чистое лицо, на котором держалась уверенность в себе. Его густая черная шевелюра, чист выбритое аристократическое лицо, бакенбарды и густые брови выдавали его за мужчину высокого статуса. А мощные скулы, стать и могучий голос говорили, что это никто иной, а хозяин дома.
- Если не ошибаюсь, Михаил Илларионович? – произнес мужчина в фуражке, сделав три шага навстречу.
- Он самый. Князь Михаил Илларионович. – последовал ответ.
« Михаил Илларионович». Промелькнуло в моей голове. Я быстрыми шагами приблизился к маршу, на котором стоял хозяин и громким голосом начал: - Вы Михаил? Вы хозяин этого дома? Ваша жена…
- И так, господа, чем обязан столь поздним гостям? – прозвучал все тот же уверенный голос хозяина, перебив мои слова.
- Я Тишман. Слыхали о таком? – прервал мои рассуждения главный.
- Не имел чести. Но, полагаю, господа, Вы большевики. – ответил хозяин.
И тут я твердо убедился в том, что меня якобы здесь нет. Все происходящее вокруг меня просто игнорировало. Никто меня не замечал и мне оставалось только отойти в стороночку, тихо наблюдать и смотреть этот поздний полуночный спектакль.
- Михаил Илларионович, кто еще в доме есть?
- Кроме меня есть еще мой старый и больной отец.
- И…
- И моя супруга. Прислугу я давно распустил.
Вскоре к присутствующим в холле присоединились еще несколько человек с винтовками в таких же военных гимнастерках, висевших на них мешком. Один с факелом в руке выбирался откуда-то снизу. Видимо обошел подвальные помещения. Еще двое вошли в главную дверь.
- Снаружи никого, товарищ комиссар.
- Мазаев, что в низу?
- Никого, товарищ комиссар.
- Почему в доме нет света, Михаил Илларионович? – продолжал вопросы мужчина в фуражке, расхаживая не спеша по сторонам.
- Мне бы тоже интересно было бы узнать, кто низверг нас и всю страну в мрак, господин Тишман, если не ослышался.
- Оружие в доме имеется?
- Я человек мирный. Оружия в доме держу. И извольте потрудиться ответить на мой вопрос – «зачем Вы в моем доме»?
- Бузыкин, обыщите дом еще раз: - приказал Тишман, после чего вновь насколько человек с факелами устремились по разным углам дома. Хозяин дома не осторожным движением хотел было преградить путь на верх по лестнице одному из большевиков, на что услышал из-за спины:
- «не дергайся, ваше высокородие».
- Михаил Илларионович, Вы получали наше предписания явиться в наш окружной комиссариат?
- Получал.
- Почему же не явились?
- Не считаю себя обязанным подчиняться приказам этой незаконной власти. Только государю императору подчиняюсь.
В те минуты мне в голову приходили мысли, что все это какой-то розыгрыш или фарс. Но, для чего? В чью голову могло прийти такое? Если это плод моих фантазий, то почему все таким образом? Ведь я ни в коем разе не мог, ни то что такое придумать, но и подумать. Что побудило мое сознание так разворошить, что я оказался в круговороте странных событий? Меня поражала вся правдоподобность происходящего, облик, лица участников сцен и я не видел никакого выхода, кроме как дождаться утра, когда или я проснусь наконец или...
Этот не лицеприятный диалог длился, пока его не прервали голоса со второго этажа. Это был возмущенный дамский голос и бурчание матроса, который в руке нес подсвечник, а другой, не церемонясь, подталкивал руками женщину, которая с осторожностью спускалась по ступенькам под натиском своего сопровождающего с наганом. Женщина лет сорока, в ночном одеянии, пытаясь поправлять волосы и одежду на груди, стала рядом с хозяином , прижимаясь к нему и вопросительно смотрела на него и на людей внизу испуганными глазами.
- Мишенька,.. - взволнованно обратилась женщина к мужчине.
- Оленька, не бойся. Эти господа скоро уйдут: - тихо произнес муж, обняв женщину за плечи.
Оленька? Я узнал ее. Это была та самая гостья из ночи, которая и взбудоражила мое сознание. Я невольно я сделал шаги в их сторону и сразу же остепенился, поскольку вспомнил, что я тут только зритель. Немой зритель, которого для всех нет. Теперь она выглядела намного лучше. Не смотря на не приглядный вид, она при свете от свечей я не увидел на ее лице следов истязаний кроме испуга и тревоги.
Тут же с лестницы спустился еще один из военных и подойдя к своему начальнику что-то прошептал ему в ухо.
– Не тревожьте его, а комнату обыскать: - приказал Тишман, после чего, военный поманил за собой еще двоих и они втроем спешно стали подниматься по лестнице.
- Господин Тишман, или как к Вам обращаться? Товарищ …
- Я Вам не товарищ, князь Андроников. Я комиссар ВЧК Тишман.
- Как бы к Вам не обращаться, прошу забрать все, что вас устроит в моем доме и покинуть нас.
- Михаил Илларионович, Вам следует проследовать с нами. Собирайтесь: - отрезал
Тишман.
- Мишенька, что хотят от тебя эти люди? – вцепилась женщина в мужа.
- Оля, иди к себе. Я скоро буду. Не переживай, дорогая. - сказал мужчина и в обнимку с женой стал подниматься по лестнице в верх.
Часы пробили пять раз. Близился рассвет. Поэтому в доме стало немного светлее и можно было разглядеть уже совсем другое убранство. Это были не тот пол и не те стены, к невзрачному виду которых я привык. В красиво обрамленных больших зеркалах заиграли слабые блики и отражения. Лестница в верхний этаж, двери и окна выглядели роскошными творениями. Можно было рассмотреть изысканную мебель в холле и резной потолок с богатой люстрой. Искусная драпировка на дверях и окнах, ковры и дорожки на полу отличались новизной. Я безучастно стоял в стороне и смотрел, как все с факелами сновали по этажам и комнатам в поисках чего-то, разбрасывая на ходу какие-то предметы. После долгой суеты все участники события вновь собрались в холле и встретили готового в поездку хозяина дома на лестнице. Он одетый в парадный костюм встал на том же месте, на третьей ступеньке.
- Пономаренко, Бузыкин, Мазаев и вы трое, остаетесь здесь. Остальные, едем. – приказал Тишман и направился к выходу.
- Господин Тишман,- окликнул его хозяин, не сделав еще ни шагу с места.
- Да, Михаил Илларионович.
- Я могу быть уверенным, что за время моего отсутствия мою жену и старого отца не будут обижать? - проговорил растерянный хозяин.
- Князь, вы о нас плохого мнения. К Вашему сведению мы не грабители и не убийцы.
- И все же…
- Можете. Никто из них не пострадает. Едем. Едем. – приказал Тишман, направляясь к выходу и поправляя фуражку на голове. Михаил Илларионович сделал два шага и остановившись, посмотрел наверх, где на последней ступеньке стояла его жена.
- Миша. Мишенька: - не успела сказать женщина, как один из матросов грубо толкнул ее мужа к выходу и пробурчал: - «шагай, шагай же». Хозяин помахал жене и неуверенными шагами последовал за другими.
Часы пробили шесть раз. Светлело. Топот от сапог и лязгания винтовками затихли. Холл опустел. Я стоял один в проеме в свою комнату и по прежнему и не знал, что делать. Теперь меня удивила такая перемена преображение в обстановке дома и естественное и достоверное поведение всех персонажей произошедшего. Я знал, что лечь и уснуть не получится и думал о том же, что это за видения или обстоятельства, пока мое внимание не привлек шум с верхнего этажа.
- Отпирай: - приказывал один из не званых гостей.
- Здесь никого нет: -отвечала женщина.
- Я кому сказал? Отпирай: - настаивал мужской грубый голос.
Решив, что любопытно узнать какое продолжение, я поспешил по ступенькам на верх и увидел, как хозяйка дома, преградив путь к одной из дверей, всячески, мольбами и просьбами просила не входить в комнату.
- Бузыка, что ты с ней возишься?- с таким криком, к ним подскочил другой, в матросской форме и в грубо оттолкнул хозяйку от двери. Женщина не выдержав напора, упала на пол. Матрос вцепившись в ручку двери, начал усердно крутить ее.
- Кто там? Кого там прячешь? – с грозным видом наклонился над женщиной матрос.
- Там мой ребенок. Спит.
- Отпирай.
- Умоляю. Вам нужны деньги, драгоценности? Я вам все отдам. Только не ходите туда. Я Вас умоляю: - просила женщина, бросившись под ноги и обняв сапог взломщика.
Убедившись, что дверь заперта изнутри и не обращая внимание на вопли женщины на полу, военные стали стучать прикладами по двери. Я опять забылся и устремился в эту суматоху, в надежде пресечь произвол. Но, снова мои усилия ни к чему не привели. Я не мог заставить услышать себя, тем более, не мог воспрепятствовать стараниям вооруженных людей, поскольку все мои попытки встать на пути, оттолкнуть или удержать проваливались в пустоту.
- Погоди: - обратился один матрос бившемуся в дверь другому.
- Покаж: - рявкнул тот же, лежащей на полу женщине.
Хозяйка, сидя на полу, второпях, со словами-« вот, сейчас, вот» и с дрожащими руками стала стягивать с пальчиков перстни и кольца. Сняла с себя золотую цепочку. Потом, стала возиться с сережками на ушах. Положив драгоценности в руки матроса, она с надеждой посмотрела в жадные глаза военного, которые с довольной ухмылкой бегали по камушкам. Тут рядом встали другие погромщики и толкаясь стали рассматривать добычу.
- У меня еще есть: - с такими словами хозяйка, не дожидаясь ответа, вскочила на ноги и устремилась в открытую спальню. Один из военных последовал за ней, неся в руке подсвечник. Через минуту он вышел из комнаты со шкатулкой и его тут же обступили остальные.
- Пожалуйста, господа: - взмолилась хозяйка снова.
- Отпирай. Ключ давай!: - последовал приказ снова. И снова начался штурм. Женщину никто не слушал. Меня никто не слышал.
Это безумие продолжалось, пока все участники не услышали позади : - «Что здесь происходит?» и не повернули головы.
На пороге распахнутой двери напротив, стоял пожилой мужчина в ночной пижаме. Его худоба, его сгорбившаяся плоть и с трудом дающиеся старания твердо держаться на ногах, выдавала его за больного старца. Тряся седой головой и бакенбардами, кашляя и хрипя, он повторил:- Что происходит? Вы кто?
- Папа, Папенька: - с такими словами женщина бросилась к старику. - Идите к себе, Папа. Идите в постель.
- Оля, кто эти люди? Что им нужно в моем доме? – кричал старик.
Тот, который бился в запертую дверь, крикнул третьему: - «Мазай, уйми старика», и снова взялся колотить в запертую дверь. Тот, который Мазай, вместе с еще одним не смотря на сопротивления, затолкнули больного старика обратно в комнату.
- Умоляю Вас, господа: - в сквозь рыдания женщина преградила дверь.
- Держите эту стерву: - прозвучал тот же голос, после чего солдаты, захлопнув за стариком дверь, принялись оттаскивать в сторону женщину.
Женщина вопила, выкручиваясь из цепких лап. Стук прикладами в дверь, крики женщины и брань. Все перемешалось. Я же бегал вокруг с замешательстве и не знал, что делать. Борьба не слабой женщины с солдатами привела к тому, что они сорвали с нее ночной халат и обнажив женщину до полугола, ехидным и мерзким смехом стали лапать в железных своих объятиях.
- Хороша. Хороша же, а, Пономарь, гляди: - поговаривая, матрос по фамилии Бузыкин продолжал тискать обнаженную женскую грудь.
- Изверги, негодяи. Отпусти: - отбивалась и кусалась хозяйка.
Один бил в дверь прикладом, двое били со всей силы сапогами.
Тут внимание всех опять привлек на себя старик, который вновь появился в дверях и уже с саблей в руке.
- Прекратить: - прокричал он, шатаясь на слабых ногах и содрогаясь в гневе. - « Вон из моего дома. Вон. Не медля»- прокричал старик и замахнулся саблей на того, кто держал женщину. Удар саблей пришелся выше головы матроса. Увернувшись и отбросив от себя женщину, он с криком: - «Ах, твоя буржуйская морда», и одним ударом в челюсть, уложил пожилого заступника на пол.
Перед моими глазами драматизм начал зашкаливать. Я в недоумении и дрожа, метался из стороны в сторону, не зная, что предпринять.
- Убийца, негодяй: - с такими криками, бросившаяся к лежащему без чувств на полу старику женщина , вновь оказалась в похотливых объятиях, но успела расцарапать лицо матроса.
- А ты ссссука: - завопил матрос и стал избивать женщину. Тут трое у запертой двери вдруг замерли и все услышали, как ключ со скрежетом повернулся и дверь распахнулась. Из темной комнаты неожиданно выбежала хрупкая девчушка в лет четырнадцати, босая и в ночной рубашке. Отыскав испуганными глазами в суматохе хозяйку, она с криками: -« Мама. Мама» - кинулась к женщине.
- Доченька, Настя: - завопила женщина. -«Мама. Мамочка»: - кричала девушка, вцепившись в мать.
В открывшуюся дверь проникли трое и стали рыскать в полутьме. А двое продолжали бороться теперь уже с двумя женщинами, разнимая их. Солдат, который Мазаев, присел над телом старика и подержав руку на его груди, встал и принялся тащить бездыханное тело в комнату.
- Пономарь, Пономарь, глянь какие: - крепко держа в руках женщин за волосы, проговорил из матросов.
Другой матрос, только что вышедший из комнаты на зов сотоварища, склонился к двум забившимся в угол женщинам и освещая их светом от подсвечника, похотливым голосом проговорил: - Хороши. Беленькие.
- А говорила ребенок: - с укором в голосе пробурчал один из них, задирая подол ночного платья и оголив бедра девушки.
- Мне сначала вот эту. А ты бери мамзельку: - сказал первый и отбросив девушку в руки второго матроса, поволок старшую женщину в комнату со словами: - «ну что, покусаемся»?
- Настенька: - закричала женщина, не отпуская из рук запястье дочки.
- Мамочка: - закричала девушка, одной рукой отбиваясь в объятиях матроса.
Тут третий, Мазаев выбежал из комнаты старика и крикнул им : - «Вы что творите»?
- Мазай, ты ступай вниз и поглядывай там. Потом позовем: - сказал матрос, затаскивая девушку в дверь.
- Старик не дышит. Что Тишман скажет? - недовольно произнес Мазаев.
- Ступай, я сказал: - грозно процедил матрос, сверля глазами солдата.
Этого я не мог выдержать. Стоять и смотреть на это, у меня больше не было сил. Ничего не помогало. Я снова и снова промахивался, кричал, что есть мочи. Мазаев уступив грозному взгляду одного из матросов и насупившись, с понурой головой направился вниз. Остальные трое военных, подхватив подсвечник, ринулись в комнату старика.
Когда перед моими глазами руки обессиленных женщин расцепились, я пустился бегом по лестнице в низ, выбежал во двор и стал кричать во весь голос: -« Помогите-еееее!». «Егоровна-ааааааа!». Василий-иииииий!».
Увидев одного Мазаева, стоявшего с папиросой в зубах на террасе, я стал кричать перед его ухом, прося его вмешаться. А он стоял, уткнувшись глазами в рассвет и тяжело дышал, выдыхая из себя клубы едкого дыма. Приняв бесполезность, я снова побежал в дом. Я бегал из комнаты в комнату. На моих глазах разворачивалась ужасающая сцена насилия и унижения. В двух разных по соседству комнатах могучие, потные солдатские руки выкручивали, били, ломали хрупкие женские тела, рвали на них последнюю одежду, а небритые рожи впивались в беспомощную плоть нагих женщин. В третьей комнате трое солдат, перепрыгивая через бездыханное тело старика, рыскали по ящикам комодов и шкафов, рассовывали по карманам мелкую добычу, а ценности покрупнее, бросали на распростертую на полу широкую простыню, где лежала гора еще каких-то тряпок и предметов.
Я метался из комнаты в комнату, бросался на обезумевших людей кулаками, кричал. Попытался взять в руки саблю старика хозяина, лежавшую тоже на простыне. Не получалось. Этого не было под рукой, хотя, я видел. Вопли и смех, плачь и стоны, крики и ругань выводили меня из себя. Вконец, измученный и отчаявшийся, я схватил голову руками и рыдая побежал в низ по ступенькам в свою комнату и бросился в кровать. А в ушах, все звенело - «Изверги!», «Мама!», «Доченьку, пожалейте», «Тихо, ссссука!», «Христом богом прошу», « Ах, какие тут перины», «Миша!», «Мама, Мамочка!», « Пролетария не любишь?»…