Ознобихин родился в глухом селе Горелово-Мордовцево. Окончил четырёхлетку в церковно-приходской школе. Мама пасла скот, глядела за бытом. Отец на поле трудился, но в последнее время запил, и все дела житейские с горем пополам легли на плечи жены, сына, и дочери Варвары (другие семь детей умерли при рождении). "Тятенька вот-вот проспится, и поедет сквозь самого себя землю и душеньку пахать-перепахивать " - говорила голодная Варенька, страстно веря, что обездвиженная туша хмельного отца вдруг опомнится, и пойдёт отдавать долг Родине, царю и барину-князю.
Ознобихин поступил в училище, а потом по ходатайству перевёлся в университет. Откуда же эти почести? Дело в том, что отец несмотря на затянувшийся хмельной кураж имел кое-какие сбережения с проданного свинохозяйства. Прибавим, что с его умением наладить диалог, подмазаться к кому следует, приобщиться к любой светской беседе, далеко было можно пойти. Да и сын обладал не только талантом к театральностям всякого рода, но и разными простому обывателю неведомым разговорными техниками. Кроме этого - то бровками подвинет вслед за тем, с кем диалог ведётся; то ручку подаст господину, когда никто прочий сподобиться не успел. И нашим-с, и вашим-с, как говорится. Везде был Ознобихин, где не ждали, но где потворствовали. Везде, где пришёлся кстати. Получил место, чин. Начал позволять себе всякое, разгульничать. И на каком-то очередном театральном представлении встретил некую Астафьеву. Женщину не просто обоятельную - роковую. И началось с той поры злое и беспощадное переустройство его судьбы.
Пьющая несчастная оболганная женщина с багажом нетерпимостей всякого рода, но одаренная богатыми покровителями, и в то же время искренняя с открытым и израненным сердцем, которое доверилось ему одному. Страстная, взбалмошная и непостоянная натура открылась лишь Ознобихину - скептику, сухарю, дельцу. Безвозвратно доверившись его строгому взгляду исподлобья, его чуть пробивающейся лысинке между могучих и рыжих усов. Он был странен, загадочен и нежен для видавшей виды Аставьевой. Она была единственной женщиной не побоявшейся всех его признаков сердца и натуры.
Их роман был страстным и долгим. Астафьева не прекращала любить своего далёкого оставившего её не по своей воле, а по воле судьбы иконописца N, но в то же время понимала, что нужно как-то устраивать свою жизнь и быт женщине без места, без честного наследства и без репутации. Ознобихин же был вне себя от счастья, и даже забросил на какое-то время кутежи и разгульничанья, к которым так пристрастился. Собрались они ехать к тётке Астафьевой просить родительского благословления, так как порешили, что бракосочетаться обязательно надо, чтобы людям в глаза спокойно смотреть. Отца и мать Астафьевой давно загрыз медведь гризли, сбежавший из приезжего заграничного цирка, одичавший, изголодавшийся и бешеный. Зверя конечно изловили и задушили, но трагедия в посёлке Тугие Палки сделалась горькая и страшная. Четырёхлетняя Астафьева перешла на воспитание в дом к родной тётке Параскеве (или по простому Парашке), и впоследствии всегда избегала разговоров о цирке, Америке и медведях.
В Тугих Палках пара счастливых молодожёнов (тётка Парашка дала добро на этот брак) решила задержаться. Свежий воздух, речка, поля действовали благоприятнее на психику Астафьевой, чем петербургские балы и хмельные трущобы. Дом был маленький, и порешили, что Ознобихин будет спать в сарае на сене, а Астафьева возле Параши. Всё-таки молодым жить "в грехе" до свадьбы считалось по сельским меркам недопустимым. В четыре утра тётка Парашка встала в уборную, и только вышла из дома, как услышала странные звуки, доносящиеся из сарая. Будто плётью кого били. Женщина плюнула, перекрестилась, и пошла своей дорогой. Показалось.
Следующей ночью Параскева решила проверить - точно ли всё померещилось ей, или за закрытыми дверьми сарая происходит что-то странное. И точно - опять эти звуки. Тогда Параша притаилась у одной из стен деревянного сооружения, нашла в ней щёлочку, и стала наблюдать. Матерь Божья! Ознобихин стоял полностью голый и лупил себя длинной кожанной конской плетью. Видно было, что получал он от этого несказанное удовольствие. Некоторые физиологические моменты ясно давали это понять. Тётка осела на землю, закрывая рукой рот. Трудно было понять, кричала она, плакала или хохотала.
Об этой маленькой странности Ознобихина мозговитая баба решила пока не говорить племяннице. Мало ли что. Вдруг свадьба отменится, а человек то неплохой, дельный. Да, с причудами, как выяснилось. Ну а у кого их нынче нет? Пусть причуды - главное, что кошелёк не худ (как, например, у бывшего сожителя Астафьевой иконописца N). Да и хозяйство не малое. И речь не только о ферме. Тем временем Параша заботой, лаской и жирной стряпнёй уговорила своих столичных родственников задержаться в посёлке ещё на недельку-две. Своя выгода от такого соседства у бабы была. А заключалась она вот в чём: неподалёку жил отставной капитан и большой сладострастник Трупобоев. Сам Маркиз Де Сад поседел бы, узнав о его приключениях всякого рода. А уж о том, как падок он был на утехи, слухи ходили давно. Так вот подговорила Параскева Трупобоева часам к трём ночи подходить к её сараю дабы увидеть совершенно новое представление, которое теперь нигде уж и не показывают. Удовольствие было конечно же не бесплатным. И пока плётка летала, денежки старательно пересчитывались и складывались в карман. Подобные развлечения для особо искушённых (а постепенно появились другие желающие помимо Трупобоева) стали проводится еженочно. Ознобихин ни о чём не догадывался. Астафьева жила в тоске и неведении. И только тётка Парашка старательно потирала руками. И не прогадала.
За месяц таких ночных показов, баба собрала кругленькую сумму на приданное любимой племяннице, на устройство быта молодых. На жизнь в конце концов (а к тому времени отец Ознобихина окончательно спился и пошёл в люди, Варенька несколько раз даже милостыню просить ходила). Свадьбу отгуляли достойно и с размахом. Были приглашены все - и Трупобоев и другие господа, которые уже заочно были знакомы с Ознобихиным. Кутили, плясали, веселились. Порядочно захмелев Параскева открыла Астафьевой маленький секрет её супруга, чем очень заинтересовала эту взбалмошную, привыкшую ко всяким странностям, женщину. Убедившись как-то ночью, что все слова тётки - правда, Астафьева пришла в такой восторг, что и словами описать сложно. Оказывается не сухарь, скептик и предсказуемый делец её муж. А человек с интересинкой. С тайной шалостью. Что уж ещё в его голове отыщется спустя время?
От былой любви к вялому и меланхоличному иконописцу N не осталось и следа. Все мысли Астафьевой с той минуты были только о рыжих мокрых от пота усах её супруга, об этой странной конской плётке и не менее странной позе в сарае. Как волновал, как сладко мучал её этот образ. Как подстегивал ежевечерне воображение и заставлял трепетать буквально каждый сантиметр её видавшего виды тела. Нет, такого точно в жизни Астафьевой до той поры не было. Она вцепилась в Ознобихина руками, ногами, губами. Нарожала ему шестеро детей, привязала к себе всеозможными ласками и женскими хитростями, лишь бы навсегда заиметь возможность наблюдать по ночам это возвышенное, будоражащее и не совсем чистое таинство в самом центре деревянного сарая.