Попавшаяся на глаза статья о необычном поведении всколыхнула архив памяти. Говорилось в ней о людях, слишком близко приникающих к собеседнику при диалоге. Что-то знакомое заставило перебрать целый ряд забытых лиц, - исключительно женских, старше меня по возрасту, но кто это?
Как не раз случалось, когда забывается слово, подсознание приняло заказ на поиск. Имя всплыло спустя пол-часа, словно кит из морских пучин посреди водного праздника. Кто-то невидимый все это время вел поиск в архивах, пока не отправил находку в сознание.
Первой пришла картинка: блеск каштановых волос, идеальное каре с челкой времён чарльстона, быстрые черные глаза, алая помада, тонкий запах духов. Потом худые пальцы в кольцах, держащие меня за рукав, словно не давая сбежать. Наконец имя: Дина Николаевна!
Мы встретились, когда я впервые приехала в Питер в командировку. Мне было девятнадцать лет. Она сразу стала называть меня по имени, словно старую знакомую, и держа за рукав рассказывать приглушённым голосом о тайных замыслах ее недоброжелателей. Не знаю, было ли так с другими, но мне при каждой встрече она немедленно выкладывала все о событиях дня, а если все было спокойно, - о своей дружбе с Мариэттой Шагинян.
Дело происходило в гостинице Астория. Для гостей имелось три лифта: два более современных в стороне и большой, старинный, с зеркалами и банкетками - в центре. Украшениями этого лифта и всей гостиницы были два женских образа, словно негатив и позитив: расположенная рядом белоснежная статуя купающейся нимфы и хозяйка лифта и всего вестибюля Дина Николаевна, стройная, всегда одетая в чёрное, четкими линиями волос и фигуры похожая на рисунок углем.
Облик ее был живым образцом стиля Петербурга Серебряного века. Из-за юношеского легкомыслия я не расспросила ее о прежней жизни, но могу предположить, что их нежная дружба с писательницей, вышедшей из круга Гиппиус и Мережковского могла родиться не из поездок в лифте. Приезжая в Питер в командировку, я обычно останавливалась в Астории и после теплых поцелуев и объятий первым делом узнавала, когда приедет или уехала Мариэтта Сергеевна.
Периодически первый этаж Астории оглашали громкие и гневные выступления Дины Николаевны, адресованные всем, готовым слушать. Звонким голосом, сыпля быстрыми словами с великолепной дикцией, словно перед большим залом, она обличала абстрактных «их» за покушение на драгоценный лифт. Злые силы из года в год пытались поставить его на капремонт. Для Дины Николаевны это грозило не просто потерей работы.
Она берегла и знала его, как близкого родственника, страдающего возрастными болезнями. Это был центр ее хрупкого мироздания, последний бастион, за который она была готова биться насмерть. Железной рукой отсекала половину компании, чтобы не перегрузить пожилой механизм, на выстрел не подпускала чемоданы и прочий багаж, лелеяла медные поручни и хрустальные зеркала.
Мастерство ее было отточено до совершенства: сколь ни захватывающим бывал каждый раз ее монолог пока мы поднимались в лифте, она всегда успевала завершить сюжет не на полуслове, словно поставив точку, и с вдруг изменившейся интонацией объявить о прибытии на нужный этаж. Особым жестом она распахивала застекленные двери красного дерева, к которым было запрещено даже прикасаться.
Вероятно, работа ее была сменной, но память не позволяет даже предположить, что кто-то другой мог быть допущен к телу лифта.
Канула в Лету та пропахшая ресторанной кухней Астория с темной ржавой водой в кранах, но дореволюционной мельхиоровой и серебряной утварью в буфетах, антикварной бронзой на этажах и в залах ресторана. Теперь это стерильный и безликий пятизвёздочный сетевой отель. Бесшумно движутся его современнейшие лифты с фотоэлементами, пришедшими на смену Дине Николаевне, судьба которой была мне неизвестна до начала двухтысячных, когда снова довелось побывать в Питере и Астории. Ее убили в девяностых, то ли за какие-то ликвидные рукописи, то ли за жилые метры в центре.
А от Астории остались лишь фасад и название. Из персонала от прошлых времён сохранилась администратор по приему ВИП гостей, ранее работавшая в не менее легендарной гостинице Европейская на Невском. Таинственно исчезли бронзы, и конечно же бронзовый кабан из буфета, подписанный автором Лансере, а также мельхиор и столовое серебро из ресторана. Выжила чудом лишь белая мраморная купальщица возле большого лифта. У двух меньших лифтов на стене появились ряды золотых табличек, которых не было в прежние времена:
У нас побывали:
Григорий Распутин
Владимир Ленин
Петр Ильич Чайковский
Сергей Есенин
Айседора Дункан
Шаляпин
Дягилев
Максим Горький
Михаил Булгаков
Фаина Раневская
Майя Плисецкая
Александр Вертинский
Юрий Гагарин
Королева Дании
Герберт Уэллс
Джордж Буш
Маргарет Тэтчер
Ален Делон
Сальваторе Адамо
Deep Purple
Элтон Джон
Чак Норрис
Мадонна
Rammstein
Depeche Mode
Гвинет Пэлтроу
Джина Лолобриджита
Шерон Стоун
Владимир Высоцкий
Джек Николсон
Rolling Stones
Scorpions
Джек Николсон
Кетрин Зета-Джонс
Лучано Паваротти
Кайли Миноуг
Джордж Буш
Тони Блэр
Хилари Клинтон
Пьер Карден
Джек Николсон
и многие, многие другие.