Сны беспокойные все, да дурные мысли
Грохнуть бы что, да нет под рукой металла
Плевки-обвинения в воздухе спертом повисли
Сознаньем укрыться б, как будто бы одеялом,
Да дырок в нем – тьма. Тварь в неводе бьется; неметко
Плюет в рыбаков помятые хари.
Кусок за куском отсекает от плоти ей сетка.
Смертельно больной водяной, видно, нынче в ударе.
Бумажный кораблик, вздыхая, выходит в канаву.
Журнал бортовой исписан весь графоманью.
От родника отвернешься – не хочется пить отраву –
И купишь в ларьке бутылку с малиновой дрянью.
Вон самоубивец уж трижды заходит в воду:
Как пить дать, вернется, балбес, возродится с похмелья.
Смерть шляется по причалам в дурную погоду,
Такая вот бестолочь, мается от безделья.
А в волнышках сизых неспешно мутируют рыбы.
Со льдины спасли, идиоты, игрушку намедни.
А нас не увидели бы, а нас не спасли бы:
Мы в черном, мы в сером, в мозгах у нас – ветер и бредни.
И руки чисты в шесть утра. Камень стукнул о бакен:
А здорово целишься, не потерял сноровку.
Не в наших морях на суда нападает кракен.
За них голова не болит. Передай газировку.