Памяти свекрови Агреппины Митрофановны
Агреппину привезли в родильное отделение больницы Матвеево-Курганского района вечером, а утром следующего дня она стала матерью крохотной девочки. К ней подошла врач, принимающая роды:
— Что, Митрофановна, нос повесила? Роды прошли успешно. Надо радоваться, а ты вот-вот разревёшься! Посмотри на своих соседок, как они сияют от счастья!
— И я бы сияла, если бы у меня родился сын.
— Разве имеет значение, кто родился — мальчик или девочка? Главное — ты стала матерью. Ребёнок появился на свет здоровым, и сама ты прекрасно справилась со своим самым главным предназначением женщины: подарила жизнь новому созданию природы. Вот и радуйся, глядя на него.
Глаза Агриппины заблестели. "Какая все-таки красивая эта молодая женщина", — подумала врач. И тут же, обратившись к роженице, сказала:
— Если бы ты видела сейчас своё отражение в зеркале, то залюбовалась бы собой: такой блеск в глазах не всегда увидишь.
— Я сама очень хотела девочку, и Бог послал мне её. А теперь не знаю, как показаться мужу на глаза. Когда он привёз меня сюда, то сказал, что ждёт сына. А если родится девочка,— домой чтобы не заявлялась.
— Да пошутил он, милая, не бери в голову глупости, — утешала женщину врач.
Через неделю Агреппину выписали из больницы и она, не раздумывая, отправилась с новорождённой дочерью к своим родителям.
Муж Павел, не застав её в больнице и не дождавшись дома, поехал за ней на повозке к её родным.
— Что же ты, глупенькая, так напугала всех? Я ведь пошутил!
— Ничего себе шуточки! Мне столько пришлось пережить за эти дни...
— Давай будем считать, что это мой последний грех перед тобой, — виновато произнёс Павел.
Девочку назвали Татьяной. Малышка росла и радовала родителей. Павел души в ней не чаял. А когда дочурка начала говорить, он, как только освобождался от работы, спешил домой, чтобы вновь и вновь слушать её щебетание.
Танечка очень любила отца. Как только хлопала калитка и он заходил во двор — выбегала ему навстречу. Он поднимал её на вытянутых руках и кружился вместе с ней.
Но такое счастье не было долгим. В пятилетнем возрасте девочка заболела воспалением лёгких. Болезнь развивалась стремительно. Несмотря на все усилия докторов, спасти ребенка не удалось.
Родители тяжело перенесли смерть своей горячо любимой Танечки. Павел часами проводил время на кладбище у могилки дочери. Агриппина от плача почти потеряла слух. До конца своей жизни она была слабослышащей.
У Агреппины и Павла родилось ещё восемь детей. Случай, о котором я хочу рассказать, произошёл во время Великой Отечественной войны. Шёл первый весенний месяц 1943 года. Агриппине было сорок лет и она ждала девятого ребенка. Ростов к тому времени был освобождён от немецко- фашистских захватчиков, а на окраинах области продолжались ожесточённые бои. Немцы вошли в хутор Верхне-Широкинский. В дом Агриппины вселился немецкий связист.
Ещё не закончилась перестрелка, когда у Агриппины начались схватки. Немец поняв, что женщина рожает, вынужден был принять у неё роды. На помощь ему прибежала соседка — бабка Хомулиха. Она внимательно наблюдала за вынужденным акушером. Немец, как настоящий доктор, с таким усердием выполнял новую и совершенно незнакомую для него работу, что женщина даже прослезилась.
"И зачем эта война? Кому она нужна? Все люди — как люди", — размышляла она, глядя как прояснилось лицо у немца, когда младенец появился на свет. Солдат показался ей совсем мальчишкой, похожим на её племянника Вовку.
Связист украдкой наблюдал за роженицей. Когда женщина пришла в себя, он показал ей фото своего ребенка, который родился накануне его отправки на восточный фронт, на эту совсем ненужную его семье войну. Он гладил фотографию руками и плакал.
Оказалось, что немец неплохо владел русским языком.
— Дай, матка, подержать ребенка! — со слезами на глазах попросил он Агриппину.
Женщина молча кивнула. Бабка-Хамулиха протянула связисту крохотный живой свёрток, аккуратно замотанный в чистую, заранее приготовленную, белую ткань.
— Я не хочу эту войну!— говорил немецкий солдат, прижимая к груди чужого ребёнка.
— Ты не хочешь, а ваши самолёты летают и бомбят нас. А что мы им сделали?
— Я солдат. Поступил приказ явиться в полк, и меня направили на фронт. Разве у меня был выбор?
Он поблагодарил женщин за доверие и дрожащими руками положил ребёнка на кровать рядом с матерью. Затем выложил на стол всю еду из своего вещмешка.
— Матка, как ты назовёшь сына?
— А тебя как зовут?
— Фриц.
— Я назову его Федором.
Приближалась Пасха. В том году она выдалась ранней.В металлической кастрюле Агриппина развела красную краску, чтобы красить яйца, но как раз в тот момент начался обстрел хутора. Женщина в замешательстве схватила кастрюлю и надела её себе на голову. Краска потекла по лицу, рукам и одежде. Фриц выбежал из своего укрытия и закричал:
— Матка, матка, кровь!
Он разорвал перевязочный пакет и бросился на помощь женщине. Узнав, что на лице и одежде Агриппины не кровь, а краска, немец впервые рассмеялся. На несколько мгновений все забыли о страхе, как будто и не было войны.
Агриппина Митрофановна до конца жизни с благодарностью вспоминала Фрица. Она не была верующей, но когда рассказывала о нём, говорила: "Дай Бог, чтобы тот немец остался жив, вернулся в свою семью и так же прижимал к груди своих детей, как моего Федю!"
Продолжение следует...
http://proza.ru/2021/08/22/1352