Брат и сестра не виделись лет двадцать. Это без преувеличения. Жизнь такая была – сложная. Никак не встретиться. Разные семейные проблемы, потом – болезни. Много всего.
Она на Урале. Он в Ленинградской области.
У брата была производственная травма. Не по его вине. Очень долго лечился. Затем ему начислили небольшую пенсию.
Пришло второе горе – овдовел. Жил как во сне. Так что не до поездок. Не до встреч.
И вот сын купил отцу билет на поезд. Поезжай и с сестрой пообщайся. Люди уже пожилые. Мало ли что? Встретиться все равно надо. По телефону – это не общение.
Хорошо посидеть и поговорить, потому что больше родни нет. Они двое – из той далекой эпохи. Двое из давно убежавшего детства.
Да и родные могилки тоже посетить надо. Так что собрался и поехал. Сестре позвонил: жди.
Купил бутылочку коньяка: так полагается в России. Обычай у нас такой. Выпьешь или не выпьешь, но пусть на столе стоит.
Обнялись. Однокомнатная квартира. Чистая, без излишеств, немного похожая на монашескую келью.
Сестра накрыла стол. Он поставил бутылочку. Она нервно отказалась. Строго выдавила, что и ему не советует. Но рюмку все-таки поставила.
Выпил одну. Начал закусывать. Что-то говорил о своей нескладной грустной жизни. О том, что все оказалось не так, как представлялось в детстве. Потянулся за второй рюмочкой.
Сестра подскочила, убрала бутылку на пол. Встала, скрестила руки на груди и начала по комнате ходить. Ходила и громко гневно говорила. О том, что у них отец был черным ненормальным больным алкашом: «Ты помнишь»?
Пропивал все деньги, и мать тащила нас на своем горбу. «Ты помнишь»?
А затем она рано начала болеть из-за того, что отец не мог остановиться. «Ты помнишь»?
А затем и сам Богу душу отдал под забором. «Ты помнишь»?
Он тоже встал. Мягко, ласково хотел усадить ее на место. Говорил, что помнит, конечно. Все в памяти осталось. Только он не понимает, причем здесь рюмочка коньяка?
Сестра не села. Продолжала. Что ее муж Юра тоже пил, поэтому она выгнала его на улицу. Она не может видеть даже капли алкоголя, и ее начинает «всю трясти».
Он снова попытался ее усадить.
Лицо ее сделалось несчастным.
Он заметил, что ее Юра вроде бы не был алкашом. Что у него не было запоев.
Сестра начал ходить еще быстрее. «Ты не понимаешь. Зато это было каждую пятницу. Каждую! Я была вынуждена от него избавиться. Из-за этого я лишилась счастья материнства. Так и прожила одна. Несчастная и страдающая».
Брат снова попытался ее образумить: «Милая моя, хорошая. Да успокойся ты. Давай остатки выльем в унитаз? Только бы ты успокоилась».
Она его совершенно не слышала. Продолжала ходить, не обращая внимания, что еда остыла. Что еда на столе осиротела. «Ты ляжешь и будешь храпеть всю ночь. От одной рюмки коньяка. Потому что это уже попало тебе в кровь. И твои глаза изменились».
Остановить ее было невозможно. Уговорить нельзя. Она как будто застряла на одной теме. Не могла от нее отвлечься, подумать о другом.
Говорила и говорила об отце, о своем муже Юре, которого она выставила за дверь. О своем одиночестве».
Брат посидел в недоумении. И его сердце сдавила тоска. По комнате ходит чужая женщина. Даже незнакомая женщина. У нее странные черты лица. Нервный, даже истерический голос. Это чужая женщина.
Встал, взял свою сумку. Оделся и вышел. Она закрыла за ним дверь. Прежде чем запереться, поставила на пол лестничной площадки початую бутылку. И всё!
С трудом нашел однокурсника. Напросился ночевать. Потому что нечем было заплатить за гостиницу. Утром рано проснулся. Съездил на вокзал. Купил билет на вечерний поезд. Поехал на кладбище. С большим трудом разыскал могилу матери. Долго стоял и думал. О прошлом.