На самом деле на двери палаты значилось 906. Первая цифра указывала на этаж. В самой же сосудистой хирургии её называли просто - «шестая».
В эту больницу дед поступил накануне. Госпитализация была плановая, но точную дату операции ему не назвали.
- Теперь я изучаю город по больницам, – грустно шутил он. – Пятая по счёту.
- А ты не считай и не жалуйся! Ходишь! Живой! И слава Богу!- – успокаивала бабка.
- Да... в МКДЦ и онкологии порядки строже... Здесь вон даже и температуру не замеряют, и пальчик не зажимают. Аппараты сломались, что-ли? – ворчал он и озирался по сторонам.
- Карантин закончился, ну и расслабились... Ты кого-то ищешь?
- Да, нет. Вот мельтешение это утомляет. Туда-сюда.
- Что же ты хочешь?! Неотложка! Четверых уж привезли, пока сидим. Всё травмы какие-нибудь. Мужика с проломленной головой видел? Только что на каталке проехали?... А вот этих, в манишках, на креслах в операционную повезли или на рентген. Они уже здешние...
- А ты откуда знаешь? – подозрительно покосился на неё дед.
- Вовка рассказывал. Ему здесь грыжу вырезали. Говорил, что эта больница, как проходной двор – никакого порядка: он и в магазин через дорогу ходил.
- Не понял? Здесь буфета даже нет?
- Не волнуйся, есть. Ему мороженого захотелось.
- Ишь какой?! А что ещё говорил? – спросил лениво дед, скорее чтобы поддержать разговор.
Ожидание момента, когда выкрикнут его фамилию и в сопровождении медсестры группу страдальцев поведут в отделение, уже изрядно надоело. Они с восьми часов слонялись в холле, посидев на трёх разных креслах, изучив ассортимент автоматов с напитками, и даже поговорив с упитанной дамой из охраны.
За два часа всё уже надоело.
- Врачей хвалил, на кормёжку не жаловался... По-моему, я тебе всё это уже рассказывала?
- Может, и рассказывала. Так ещё расскажи, – бубнил дед, как будто засыпая.
- Тебе плохо? – забеспокоилась бабка.
- Да, нет. Надоело просто... Ну, что ты сидишь?! Езжай уж домой, пока не так жарко. Позвоню я тебе, как что-то узнаю. Сегодня уж точно не прооперируют. Езжай, а то тёща волноваться начнёт!
Бабка молчала и смотрела в сторону выхода.
Стеклянные двери были распахнуты настежь, и площадь у первого терминала хорошо просматривалась с её места. Три ярко жёлтых реанимации на колёсах стояли полукругом на пятачке у приемного покоя. Водители, сидя на своих местах громко переговаривались между собой.
Наконец, у стойки администраторов включили микрофон и стали называть фамилии.
Дед, услышав свою, встал и ухватился за сумку.
- Да, не торопись ты! – урезонила его бабка. – Может, мне тебя до палаты проводить?
- Ещё чего?! Сам донесу! Всё. Иди домой.
***
Дед позвонил в пять утра.
- Я тебя разбудил? Оказывается, я книжку забыл. Посмотри там на столе - «Кафка на песке».
- А что уж так приспичило? На часы-то смотрел?
- Извини. Здесь-то давно уж не спят.
- А почему?
- Парни весёлые попались.
- Прооперировали кого-то?
- Да. Двоих. Меня сегодня не назвали. Завтра обещали. Так что готовься к романтической ночи.
- То есть?
- Представляешь, мы с тобой разговариваем шёпотом, чтобы другие не услышали наши слова любви, – стал дурачиться дед. – Я это со стороны уже наблюдал.
- Ладно. Перезвоню позже. Может, ещё усну.
Уснуть бабке в то утро не удалось. В голову полезли всякие непрошеные бессмысленные страхи. Она уже по десятому разу прокручивала разговор с доктором.
Его фамилию они впервые услышали от Романа. Будучи сам достаточно опытным хирургом, тот сразу сказал, что своих не берёт: «Мне говорили, что нельзя. Я решил попробовать. Чуть инфаркт не схлопотал. Теперь ни родственников, ни друзей не режу». Он и вывел их на своего учителя... Интересный оказался человек. Открытый, простой, с юмором.
А что шутят медики цинично, так бабка это знала. И всё же такая откровенность её напугала.
- Знаете какова средняя продолжительность жизни мужчин в России? ... Семьдесят два года. Так что вы, в свои семьдесят, уже на пороге... Я вот на пятьдесят шестом себе уже место на кладбище купил, чтобы никого не обременять...
Тогда она за деда и испугалась. Вообще-то, он всегда ко всему относился философски, и про здоровье своё шутил не раз, но тут она забеспокоилась. А после замечания мужа: «У нас в посёлке места на погосте бесплатные». Она показала ему кулак.
- И не думай!
А потом добавила со смешком, обращаясь к эскулапу.
- Не самый оптимистичный разговор у нас получается в кабинете у хирурга.
- Да, к тому же собирающего оперировать, – добавил доктор уже серьёзным тоном. – Дело в том, что Роман не сказал, что операция на аневризму открытая... А что, говорите, Москва написала?
- Протезирование не целесообразно. Вот здесь все документы есть. И диск прилагается.
- А шунтирование где делали?
- В МКДЦ два месяца назад.
- Хорошо. Я завтра с ними переговорю. Но начнём с чистки сонных артерий. Делаем их под местным наркозом. Согласны?
- Мы уже на всё согласны, – отвечала за деда бабка.
Конечно, – оправдывала она хирурга, – он специально свой возраст подчеркнул. И видела она, как доктор шёл после операции, прихрамывая на одну ногу. Тоже, наверное, проблемы с сосудами. Сапожник без сапог. Поэтому и рассмеялась, и дед даже улыбнулся и добавил.
– Вы – единственная надежда. Другие трусят. Но вы-то не из таких.
И вообще, – продолжала внутренний монолог бабка, – «дедом» ведь только она его называет, а внешне даже при седой бороде его дедом не назовёшь. Подтянут, аккуратен, а над породой и харизмой годы вообще не властны...
Перезвонила она мужу уже после завтрака.
– Привет! Вас уже покормили?
– Ещё в восемь часов. У нас с этим строго.
– Что давали?
– Каша, сырники, чай. Мне хватило.
- Ну, что? Точно на завтра?
- Да, велели подойти к восьми часам.
- Так рано? – засомневалась бабка.
- Раньше начнут – быстрее кончат.
- Кафка не на песке, а на пляже.
- Но пляж-то песчаный. Не спорь. Не забудь захватить.
***
Дед встретил жену в коридоре. Двери всех палат были распахнуты.
- Присядь здесь, – усадил на лавочку напротив шестой. – Там убирают...Ошибочка вышла. Точное время не сказали. Возможно, что и завтра. Короче, как только меня повезут, я тебе звякну. Примерное время операции — часа полтора. Успеешь доехать без суеты.
- А твоя кровать где?
- У окна. В углу. Напротив этой, – указал он на ту, что была в поле видимости. На ней сидел огромный лысый мужчина в памперсе и что-то торопливо и небрежно ел.
- А Шрек почему из палаты не вышел?
- Шрек? Хм. Точно. Он после инсульта, да ещё неделю назад ногу оттяпали.
- И много здесь таких?
- Хватает. Он – самый шумный. Не слышит ни хрена. Да и с крышей, похоже, проблемы.
- И что? Один лежит?
- Сиделка приходит утром, в обед и вечером. Она тут за несколькими ходит. Мне тоже предлагала свои услуги. Сто рублей час. Может быть, поговорить с ней?
- Спасибо. Сама справлюсь. Ленка же согласилась с мамой побыть. Или сиделка хорошенькая?
- Дура ты, бабушка...
- Это не новость. Короче, я поехала домой. У меня там ещё бельё стирается.
Жара, подобную которой бабка не помнила за всю свою шестидесяти восьмилетнюю жизнь, уже больше двух месяцев душила город в своих горячих объятиях и никак не хотела выпускать. Плавился асфальт, засыхали газоны, мелели реки, цвели озёра и пруды, а люди потели, злились и держались из последних человеческих сил. Глядя на дежурившего у двери охранника в полной амуниции, бабка посочувствовала бедняге и попыталась вспомнить, насколько жарко было в отделении. В коридоре работали кондиционеры. А в палате? Почему не спросила?
Дома она успела покормить мать, развесить и высушить бельё, когда зазвонил телефон. 12.50.
- Ну, бабуля, меня повезли.
- С Богом! - успела только сказать, как телефон отключился.
В этот раз она доехала быстрее, чем утром. И в автобусе было свободнее. Народ в такое пекло старался отсиживаться дома.
Служащая в столе справок, спросив фамилию и отделение, заглянула в какой-то список, поставила там галочку и выписала пропуск.
Три лифта без устали доставляли больных и здоровых по всем этажам.
Двери в палаты были открыты и в этот раз. Похоже, что так здесь спасались от жары.
- Здравствуйте! Это кровать оперируемого, – указав на пустующую постель, спросила у женщины, сидяшей на стуле у соседней кровати. Там лежал мужчина с повязкой на шее, который сразу кивнул. А женщина ответила.
- Да. Скоро придут за кроватью, наверное... Они сразу после операции на кровать их переносят. Так и привозят.
- А вас когда прооперировали? – обратилась бабка к мужчине.
- Вчера, – ответила за него жена. - Пока говорить не может. У вашего ведь тоже сонная артерия?
- Да, левая. А вы дежурили эту ночь?
- Ну! Вот уж почти сутки здесь. С ног валюсь. Хотела уехать, а муж не отпускает.
Жилистый мужчина с тёмно-коричневым загаром, хмурым морщинистым лицом, выдающим курильщика, с редкими всклокоченными волосами неопределённого цвета, в длинных шортах и с обнажённым торсом, лежал поверх покрывала. После слов жены он отрицательно помотал головой. Весь его вид говорил, что человек работает не в помещении. «Каменщик», – назвала его про себя бабка. Она попыталась соединить вместе этих двоих на свадебной фотографии, но мужчина с мрачным видом отказался встать перед объективом с маленькой обаятельной женщиной. А ещё и покрутил пальцкм у виска, строго взглянув на фотографа.
Будто прочитав бабкины мысли, мужчина встал с постели и направился к выходу.
- Так вы уже встаёте?! – удивилась и обрадовалась она. "Каменщик" кивнул. – А спали как?
- Плохо, – опять ответила жена. – Забывался ненадолго. Но говорят, что под местным наркозом только здесь такие операции делают. Но ведь это лучше, чем под общим? – спросила она у той, которая знала ровно столько же.
- Зато без реанимации обходятся, – добавила бабка.
***
Деда привезли в 14.38. Проезжая на своей кровати мимо жены, встретевшей его в дверях, он подмигнул, и заставил бабку заулыбаться во весь рот. Сопровождающий молодой врач спросил.
- Вы жена? Следите за наполнением, – указал доктор на шприц, соединённый с трубкой, спрятанной наполовину под марлевой повязкой на шее. Кровь тонкой струйкой бежала внутрь шприца и быстро его заполнила, заставив мед брата, стоящего рядом, поменять на новый. – И надо их считать. Это уже четвёртый. Как только наполнится, идёте на пост и зовёте кого-нибудь. Вставать ему нельзя. Трогать ничего нельзя. Есть и пить только через два часа. И придерживайте повязку, слегка придавливая. Всё понятно?
- Да. Спасибо. А таблетки пить?
- Сегодня ничего не принимать. Завтра после обхода скажем.
Они ушли. Через пять минут шприц наполнился, и бабка побежала на пост. В течение первого часа поменяли ещё два. Измерив давление, сказали, что до утра шприц менять не будут. Кровь уже капала по чуть-чудь. И к утру набралась на седьмой, последний.
Сосед, названный бабкой «Каменщиком», оказался Сергеем. Жену свою он всё-таки после ужина отпустил, после того, как она часа полтора проспала на его постели.
Сергей с гордостью показал бабке на пальцах, что у него поменяли тринадцать шприцов. Она восхищённо покачала головой.
Ужин на всякий случай бабка взяла. Дед хмыкнул и, ткнув на неё пальцем, показал на тарелку.
- Да я не хочу. Сам поешь. Тушёная капуста и паровая котлета.
Дед начал было резко мотать головой, но сморщился от боли и потянул руку к шее.
Бабка тут же перехватила её.
- Нельзя ничего трогать.
- Строгая сиделка, – прохрипел дед не своим голосом.- И не молодая.
Шрек, лежащий напротив, вдруг закричал: «Наташа! Наташа! Есть хочу!»
Дед кивнул в его сторону, и бабка пошла исполнять волю мужа, хотя звали её не Наташа. Взяв тарелку с ужином, поставив её на тумбочку, она только попыталась помочь гиганту сесть, как услышала за спиной грозный голос.
– Это что здесь происходит?
Приземистая крепкая женщина в брюках и футболке с блёстками стояла в проходе между кроватями, загораживая бабке путь к отступлению. С соседней кровати на них с любопытством смотрел старичок-одуванчик.
- Вот, попросил поесть, – оправдывалась бабка. – Вы Наташа? Он вас звал.
Позволив бабке выйти из прохода между двумя кроватями, женщина, не отвечая на вопрос, по-хозяйски взяла полотенце и пошла в туалет, откуда доносились её слова.
- Есть он захотел! Он когда не хотел?! И где эта кукла?! За что я ей деньги плачу?!
Подойдя к Шреку, она резко взяла ложку и, зачерпнув еду, поднесла ко рту лежащего больного. Но мужчина отвернул голову и громко закричал.
- Посади! Сесть надо!
Глядя на эту сцену со стороны, бабка заметила, что кровать Шрека и по размеру больше других, и оснащена мощными боковыми спинками, не позволяющими лежащему упасть с неё во сне.
- Ага! Посади! А если ты с неё пиз..нёшься?! Кто поднимать будет? Ешь, а то уйду, – пригрозила посетительница и стала кормить Шрека. Она громко стучала ложкой о тарелку, и бабка испугалась, что та разлетится в её руках.
Старичок-одуванчик наблюдал со своей кровати за соседом и его дамой, не моргая. Он свернулся калачиком и только глубже зарывался в постель от каждого резкого движения и нецензурного слова «ухаживающей».
Бабка с дедом посмотрели друг на друга, и глаза у обоих одновременно округлились. Дед состроил испуганную физиономию и показал кулак в спину говорящей. Бабке стало смешно. Она улыбнулась и посмотрела вокруг.
Больной, лежащий у двери ещё не отошёл от наркоза и спал, повернувшись лицом к выходу. Бабка не могла рассмотреть, кто там лежит. Молодой человек лет сорока, пришедший за ним ухаживать, сидел в коридоре напротив двери, уставившись в телефон. Наушники спасали его от невесёлой окружающей действительности.
Бабка перевела взгляд на кровать в ряду её мужа. «Каменщик» вышел ещё до начала сцены из жизни палаты номер шесть. Поэтому мужчина, лежащий в самом углу, был сейчас как на ладони. Он замер на спине с закрытыми глазами, уложив руки вдоль тела и раскрыв ладони. Такое жилистое и высушенное тело напомнило бабке легкоатлета из какой-нибудь Кении, но, взглянув на лицо в чёрной бороде, и плавки такого же цвета, она прошептала: «Йог». И дед, скосив глаза в сторону, согласно кивнул.
Обе ноги мужчины были забинтованы от ступней до паха. На животе красовался огромный уже затянувшийся шрам со следами зелёнки. «И поза для медитации подходящая и время и место», – хмыкнула она про себя.
Прожив с мужем более двух десятков лет, бабка, как ей казалось, начала смотреть на мир проще, но любопытная до деталей всё ещё домысливала и дорисовывала картинку по своему вкусу и фантазии. Вот и сейчас ей хотелось вложить в руки этого мужчины дудочку, надеть ему на голову белую чалму и, услышав заунывную мелодию, наблюдать, как он начнёт загонять в кувшин кобру, крутящуюся возле кровати Шрека.
Но Йог продолжал медитировать с закрытыми глазами.
Вскоре неизвестная удалилась, сообщив так громко, что слышали и в соседней палате, что позвонит Наташе.
Минут через двадцать в палату быстрым шагом вошла высокая спортивная женщина лет пятидесяти с небольшим. Одета она была во что-то неприметное.Таким же неприметным было и лицо. Поздоровавшись со всеми вполголоса, она подошла к Шреку, помахала ему рукой, на что он улыбнулся и кивнул. Она вытаскивала какие-то продукты из пакета, показывая ему, и он благосклонно улыбался и кивал. Потом она очень ловко поменяла ему памперс, а заодно и постельное бельё.
Тут бабка её и спросила, где такое дают. Оказалось, что всё лежит в свободном доступе на полочках в маленькой комнате сестры-хозяйки, и выглядит, как абсолютно новое, только без бирок и проштамповано. Бабка решила поменять испачканную кровью наволочку, но потом вспомнила, что вставать деду пока нельзя.
Тут зазвонил телефон, лежащий на тумбочке больного у двери. Молодой человек, сидевший в коридоре в наушниках, быстро подскочил и ответил по — татарски на приветствие, а потом стал говорить по-русски.
- Да, этой ночью уж я посижу... Три часа назад привезли... Всё удачно... Камиль-абЫ молодец... Уже в палате... Именно – вовремя... Спасибо... Передам.
Как только молодой человек положил телефон на место, с кровати его окликнул, как выяснилось, Камиль-абЫ.
- Кто звонил? – спросил он хорошо поставленным голосом.
- Ой, Камиль-абЫ, вы, оказывается, уже проснулись. Рафик звонил, привет передал. Я будить не стал.
- Подними немного, а то голове очень низко. Там у кровати где-то ручка есть, её покрутить надо.
Когда голова Камиля-абЫ была поднята на нужную ему высоту, а сам больной перевернулся на спину, бабка посмотрела на него и увидела копию молодого человека, стоящего у постели.
«Хоть и похож, но не сын. Племянник, наверное. У татар к отцу на «вы» не обращаются», – подумала бабка.
Позже она узнала, что Камиль-абЫ – тесть Наиля. И что живут все вместе в коттедже. «Столько лет бок о бок – вот и похожи» Приехали из Зеленодольска, где Камиль-абЫ до сих пор работает тренером по футболу.
Узнав, что тренеру семьдесят три года, бабка удивилась.
- А я думала, лет шестьдесят. Молодо выглядит.
- Все так говорят.
- Потому что спортсмен. И не курил, наверное?
- Никогда.
- Вот! А мой муж моложе его на три года, а курил с шестнадцати лет. Два года только как бросил. Да и то после инсульта. Вот и расплачивается...
Хотя уверенности в том, кто за что расплачивается, у бабки не было.
Когда дед ненадолго забылся, она вышла в коридор. Несмотря на открытые окна и дверь, в палате было душновато. Лёгкий сквозняк охладил комнату только к утру. А пока больные лежали на кроватях, чуть прикрытые простынями. Покрывала у всех валялись скомканными в ногах.
Свет в девять часов выключила медсестра. Та самая, которая до ужина разнесла лекарства, измерила давление и температуру.
И тут появилась ещё одна дама: корпулентная брюнетка с копной вьющихся волос в ярком длинном платье с большими красными цветами. Бабка обратила внимание на её ноги: отёчные в стоптанных шлёпанцах. Одышка выдавала, что каждый шаг даётся ей с трудом. При этом действия женщины были уверены. Она включила ночник, подошла к шкафу и достала с нижней полки подушку и покрывало, потом вынесла их в коридор, бросив на пустующую кровать, «застолбив» таким образом единственное спальное место для дежуривших. Только после этого подошла к Йогу и спросила, что он хочет. Тот ответил, что ничего. Потом попросил её помочь подняться и проводить до туалета.
– В утку не хочешь? – спросила женщина c какой-то странной интонацией.
«Похожа на цыганку», – отметила бабка про себя. У неё даже сомнения не было, что женщина приходится Йогу чужой. При взъерошенных седых волосах и полубезумном взгляде, было что-то в нём такое, что сразу выдавало: человек непростой.
Йог, нахмурившись, помотал отрицательно головой, потом поднялся с кровати и показал рукой, что хочет опереться на неё. Подставив ему плечо, сиделка повела его в туалет.
Заглянув туда ещё днём, бабка мысленно похвалила проектировщиков, отметив, что помещение удобное и просторное. В дверь легко проходили двое, и пациент в инвалидном кресле не чувствовал бы там себя беспомощным. Душ, расположенный в углу, прикрывался шторкой и был вровень с полом. Умывальник на доступной высоте.
Когда они вернулись, сиделка предложила Йогу съесть ужин, стоявший у него на тумбочке. Тот отмахнулся. Тогда она сообщила.
- Вот тута написана мой телефон, – показала она Йогу что-то в его смартфоне. – Я в коридор буду, – указала она в направлении раскрытой двери. – Позвонишь, я приду. Громко звук поставила.
Бабка наблюдала, как сиделка положила оба телефона на тумбочку, достала зарядное устройство, подключила свой телефон в ближайшую розетку и ушла.
Всю ночь дед кашлял и не мог избавиться от мокроты. Бабка пыталась найти врачей, но как ей объяснили, «все на операции». Дежурный мед брат вколол обезболивающий укол. Шея и горло стали беспокоить меньше, но лёжа, дед задыхался от мокроты. И тогда он садился. Бабка пыталась его уговаривать полежать, он злился, отталкивал её, и несмотря на предупреждение врача «не вставать», вставал и шёл в туалет.
Бабка суетилась рядом, пытаясь его поддержать. Все упражнения вокруг раковины заканчивались ничем.
Не только дед не спал в ту ночь. То и дело, то один, то другой включал ночник над своей кроватью, смотрел в телефон, открывал тумбочку. Сдержанные мужские стоны слышались то с одного конца палаты, то с другого.
И только Шрек храпел неназойливо ровно. Только бабка подумала об этом, как он во сне закричал: «Наташа! Наташа!» И такая теплота была в его голосе... А потом с угрозой: «Я его убью!»
Бабка удивилась контрасту в интонациях спящего, представляя жизненную драму несчастного человека.
Через несколько минут он опять закричал: «Наташа!Наташа! Утку дай!» Бабка подошла и увидела, что он показывал на пол. Там под кроватью она и стояла.
«Помоги!» – показал он на памперс. Бабка растерялась, а потом выбежала в коридор и разбудила Наиля, спавшего прямо на скамейке.
– Ваша помошь нужна, – обратилась она к молодому мужчине...
Когда Шрек опять монотонно негромко захрапел, а Наиль вернулся на своё место, вдруг из коридора донеслись звуки каталки и громкий мат. Через минуту Наиль зашёл в палату и закрыл дверь.
Привезли послеоперационного больного, который оказался ещё и пьяным. Он лежал в коридоре и громко ругался. Через час он вроде успокоился, потом бедолагу куда-то увезли.
Где-то к часам трём дед ненадолго притих, и бабка, склонив голову на грудь, закемарила на стуле. Она подскочила от громкой надрывной песни со словами «Забыть нельзя, вернуться невозможно...». Йог сидел на кровати и держал перед собой смартфон, а из другого, лежащего рядом, неслась душераздирающая песня. Он смотрел на свой экран и не мог понять, что происходит. Вся палата пробудилась, и только сиделка в коридоре спала, сладко похрапывая. Бабка подбежала к тумбочке, схватила надрывающийся телефон, выскочила в коридор.
– По-моему это вам поют, – поднесла она аппарат к уху спящей.
Сиделка (при своём немалом весе) ловко спрыгнула с кровати и поспешила, насколько ей позволяли шлёпанцы.
- Луиза, как это получилось? – спрашивал Йог, на что Луиза отвечала с забавным акцентом.
- Зарядка кончился совсим. Забила, понимаешь, забила.
Временные обитатели шестой опять зашевелились. Сергей ушёл в туалет. И Йог вынужден был ждать своей очереди. Луиза сидела рядом и проверяла сообщения в смартфоне.
Опять скрипнула дверь тумбочки старичка-одуванчика. Он не первый раз что-то доставал из её недр и жевал. Потом смотрел на телефон – скрее всего узнавал время – и ждал утра. За весь вечер и ночь он не сказал ни слова, но очень тяжело вздыхал. Ему в восемьдесят четыре предстояла операция по ампутации ноги.
Жена его — аккуратная седовласая старушка с жемчужными серьгами в ушах и кружевном берете, по старинке набросив на себя белый халат, принесённый из дома, ненадолго появилась накануне сразу после тихого часа. Она и рассказала Наилю, что решение по операции уже принято. Теперь дело осталось за стариком, который никак не хотел соглашаться на ампутацию.
Утро в больнице начинается рано. В пять часов уже послышались шаги в коридоре и разговоры дежурантов. Потом стали шуметь санитарки, через час обитатели шестой стали собирать анализы, потом, как в любой другой больнице, – измерение температуры, давления, уколы и лекарства до еды, завтрак и обход.
Начали осмотр с ближайшей к двери кровати. Палатный врач с бумагами в руках, назвал фамилию Камиль-абЫ. Он, сидя на кровати, отвечал чётко и бойко.
- Самочувствие прекрасное. Очень вам благодарен. Теперь думаю, что ещё поработаю. Даже министр звонил, спрашивал о здоровье. Я так и сказал: "прекрасный доктор!"...
«Министра для солидности помянул», – ухмыльнулась про себя бабка.
- Завтра выписываем вас, – прервал его пафосную речь заведующий и пошёл к следующему пациенту.
Старичка-одуванчика поприветствовал и очень громко сообщил, что жене звонили. Когда она придёт, пригласят вместе к нему. Затем палатный врач назвал фамилию Шрека.
- Пригласите меня на перевязку, – обратился к палатному доктору.
Тот кивнул. И оба повернулись к кровати деда. Бабка стояла рядом.
- Напугали вас немного? Да, были кое-какие сложности в силу анатомических особенностей. Но сейчас ситуация штатная, и всё будет хорошо. Думаю, послезавтра выпишем.
Выписку через два дня пообещали и Сергею. Йогу сняли повязки с обеих ног и похвалили. После ухода врачей дед, предвидя вопрос бабки, сказал.
- Что-то там у них пошло вчера не так. Не хотел тебе говорить. Я же слышал, как вначале рассказывали анекдоты, а потом и на мат перешли.
- Мужики... что ты хочешь?! – ответила бабка с его интонацией, заставив супруга улыбнуться.
Когда рингтон, установленный в её телефоне зазвонил где-то в углу, бабка не поняла, кто его туда переместил. Но когда Йог ответил на звонок, она сообразила, что не ей звонят.
- Доброе!.. Всё так же... Да, вроде спал... Слушай, забыл спросить, ты когда колёса менял, сам закручивал или... Ну и зря. Потом не открутишь. Да, я понял... Пока не читается...Луиза...
Услышав своё имя, сиделка, оказавшаяся рядом, спросила.
- Кто это?
- Сын, – ответил Йог.
- Пиривет пиридавай!
- Пиривет тебе пиридаю, – повторил Йог с улыбкой в телефон, и, повернувшись к сиделке, тихо добавил. – Тебе тоже пиривет.
Луиза упорхнула ровно в девять.
Вот тогда дед сказал.
- Ну что? Иди домой. Устала ведь?
И бабка не стала спорить. Она действительно устала.
- Придёшь только на выписку. Я тебе позвоню.
Приехав на выписку, бабка узнала, что старичок-одуванчик от операции отказался.
Других троих её обитателей выписали в один день. И оставались там только
Шрек и Йог, которым все желали скорейшего выздоровления.
продолжение здесь: http://proza.ru/2021/08/22/1686