Как правило, камердинер был человеком весьма осведомленным и пользовался расположением и полным доверием своих хозяев. Он занимался организацией поездок, сортировкой документов: писем, прошений; ведал финансовыми вопросами, которые касались хозяина и его дома. Его работа ценилась, но и занимала фактически 24 часа в сутки.
Поэтому представить, что двоюродные братья, словно современные студенты, занимались в Москве исключительно учебой невозможно. Скорее всего, они постигали азы профессии в свободное от основной работы время.
Несколько месяцев два Николая – Сажин и Козин – ходили в одно из фотографических заведений города Москвы.
Сейчас кажется, что процесс фотографирования крайне прост: нажал на кнопку – и результат налицо. В конце же 40-х годов XIX века тайна проявления черно-белого изображения на металлической пластине была доступна далеко не всем.
Для практического освоения процесса первым фотографам нужны были такие качества как художественное чутье и осторожность в обращении с опасными химическими веществами.
Необходима была и лаборатория, оборудованная вытяжкой.
Однако, хорошая вытяжка не всегда спасала фотографов от вредных для здоровья паров ртути. Процент смертности среди ранних дагерротипистов был довольно высок.
Обстановка фотоателье, где обучались двоюродные братья, была скромной и лаконичной. В маленьком помещении под самой кровлей с застекленным потолком стояли только фотоаппарат и кресло для клиента. В отдельном помещении находилась лаборатория.
Время экспозиции иногда доходило до 15–20 минут, поэтому фотографы пользовались специальной подпоркой для головы (копфгальтером), позволявшей клиенту долго находиться в одной позе. Копфгальтер крепился к креслу, либо к штативу на отдельно стоящей стойке.
Стеклянный потолок перекрывался регулируемыми шторами. Свет также проникал в помещение через боковые окна, расположенные на северной или северо-западной стороне дома.
Основное обучение молодые люди проходили в лаборатории. Они учились покрывать медные пластины тончайшим слоем серебра, затем полировать их и тщательно чистить. Для этого пластинка укреплялась на деревянном бруске и при помощи разных полировальных паст и брусков доводились до полного зеркального блеска.
После этого полированную пластинку несли в специально оборудованную темную комнату. Там пластина помещалась в особую коробочку для окуривания парами йода и плотно прижималась зажимом. Следить за процессом помогало маленькое окошко с желтым фильтром или слабый свет свечи. Приборов не было, самым надежным контролером процесса служил глаз: только он мог почувствовать: вот он, нужный оттенок желтого!
После окуривания на поверхности пластины образовывался слой светочувствительного йодида серебра, а сама пластина меняла цвет на соломенный. Чтобы увеличить светочувствительность, пластину помещали в следующую коробочку, повыше, и окуривали парами брома. Когда она приобретала оранжевый оттенок, повторялась процедура окуривания йодом, и пластина была готова к экспонированию.
С этого момента пластина помещалась в кассету, а кассета в камеру, и можно было делать снимок.
После пластину несли в другую темную комнату и начиналось самое главное. Пластину помещали над металлическим сосудом, напоминающим перевернутую пирамиду. На дне сосуда было налито немного ртути. После того как пластина закреплялась светочувствительной поверхностью вниз, нижнюю часть пирамиды нагревали при помощи спиртовой горелки до температуры 48–55°С, и ртуть начинала испаряться. На устройстве был закреплен термометр. Прекращали окуривание после появления видимого изображения, образуемого из ртутно-серебряной амальгамы.
Закрепление изображения производили тиосульфитом натрия.
Следующей операцией было поливание пластинки хлоридом золота над спиртовой горелкой. Это помогало защитить поверхность дагерротипа от вредных воздействий атмосферных газов.
Полученное изображение было очень нежным и чувствительным к любым прикосновениям, поэтому готовый дагерротип запечатывали в стеклянный контейнер, который в свою очередь помещали в бархатный футляр.
Согласитесь, не каждому человеку можно доверить смертельно опасную ртуть, дорогое серебро и золото. Но, похоже, князь Георгий Грузинский не сомневался, что двум его крепостным хватит и навыков, и ума, и деликатности для обращения с подобными веществами.
* Дагерротипная камера 1840 года. Копия. Из собрания учебных пособий Сергея Шахиджаняна.