Афанасьев, собиратель русских сказок, считал, что восточные славяне позабыли имя своей богини, которую стали называть Масленицей.
О происхождении этого народного персонажа (чучело в женском обличии, сжигаемое на костре) спорят до сих пор. Кто-то из ученых придерживается мнения, что дохристианский обряд был связан с жертвоприношением скотьему богу Волосу. Не зря восточные славяне называли масленицу Колядой, Колодкой. Пропп считал, что праздник – отголосок поминального обряда. Для славян блины не были солярным культом, а являлись обрядовой едой на поминках. Другие ученые, западники, никак не связывают праздник с дохристианской эпохой. По их мнению это результат католического влияния, церковного календаря с его великим постом и мясопустом.
Я предлагаю свою версию, в Википедии она пока не отражена.
Как же прозывали восточные славяне богиню, которая стала Масленицей? Мы не знаем имени, но заметили, что божество было женского рода. Коляда и Колодка – не в счет, так как этот персонаж гуляет по всему годовому циклу, олицетворяя чаще всего животное, неизвестно какого пола.
Исходя из гендерного принципа я стала искать ЖЕНЩИНУ, как научили французы. Они, кстати, со своим католичеством попутали и финнов. Жители Финляндии празднуют Масленицу, как и мы, и даже название праздника является калькой. Весенний праздник l;skiainen/laskiainen, когда пекут булочки с жирным кремом из сливок, катаются на санках, восходит к католической традиции. Слово l;ski – метаморфоза от шведского fl;sk, что означает «жир, сало». Так что западные ученые очень радуются, что христианская цивилизация подарила такие вкусные пирожные и праздничный день в календаре! Однако современные финны «позабыли» свои корни, придерживаясь западничества.
Я вспомнила, что у мордвы был зафиксирован обряд под условным названием «бабья каша». Сам же финн, Uno Harva, в монографии о верованиях мордовского народа (он тогда не разделял мокшан и эрзю) приводит многочисленные описания ритуалов. Они проводились или поздней весной или в начале лета, но участницами всегда были только женщины. Собирались на берегу реки, разжигали огонь, выставляли угощения – пироги да кашу – или перед деревянными фигурками, изображающими родственников, или специальными дощечками, молились на них, потом дары спускали в воду. При этом приговаривали: «Дай столько овец, сколько еды в тазике!»
Кого же задабривали? А именно богиню! Это могла быть Maa-emo (богиня плодородия и земледелия), она же Mastor-ava, или Tuuli-emo (богиня ветра). Заметьте, всегда женский род!
Интересен обычай, связанный с секретными калачами, который описал русский дореволюционный этнограф Зорин. Там, же, на Волге, после Пасхи бабы собирали по всей деревне куриные яйца, муку, масло. Пекли круглые с дыркой хлеба (по-фински риэскя, в каждом карельском и финском доме известное хлебное изделие) именно на масле, поэтому здесь я называю их КАЛАЧАМИ. Женщины собирались втайне, только один дед мог сопровождать их. У него была особая миссия: он вел на заклание овцу. Обряд совершали перед огромным валуном с углублением под ним (саамы таким поклонялись, называя сейдами). Кровь и кости овечки помещали под камень. И опять женщины, стоя на коленях, обращались к богиням. Так, взывая к покровительнице деревни, они резонно торговались: «Мы тебе черную овцу, а ты нам белое мясо».
Самый интересный момент, на мой взгляд, приводит в монографии Уно Харва, описывая вот что. Старейшую вдову, КАК БУДТО заколотую, несли назад. Этот же обряд имитации человеческого жертвоприношения встречался у западных ижор, вотяков и других финно-угорских народов. Неподвижно лежащая на спине женщина символизировала жертвоприношение!
При чем тут Баба Яга? Еще Ключевский справедливо заметил, что «яга» и финское «акка», что означает баба, одно и то же слово. В русском варианте получилось «Баба Баба»!
Конечно, баба Яга всегда старая, если не взбрендит, а славянская Масленица, хоть и в виде чучела, всегда молодая. Молодую сжигают, чтобы она опять возродилась, через годик. А Баба Яга тоже вечная.
Возвращаясь к моему любимому ученому, Афанасьеву, хочу склонить голову перед его подвигом собирателя и толкователя русских сказок. Все его сказки – и взрослые, и детские – оригинальные, записанные от первоисточника, не переработанные или адаптированные. Он совершил так же подвиг, когда в свое пуританское время опубликовал «Заветные сказки» эротического характера. Мне нравится цитата из Афанасьева: «Что за стыдно? Украсть — стыдно, а сказать — ничего — всё можно».