Что-то странное творилось в комнате Фёдора, моего семилетнего племянника, где он играл в приставку с моей дочерью Катюшей. Дети сидели там уже целый час, как настоящие разведчики или сытые мышки, не выпуская наружу ни одного лишнего звука. То есть, не хохотали в полный голос и не орали друг на друга, как это они обычно делали во время игры. Даже Катюша не выбежала ни разу ко мне, чтобы пожаловаться на Федьку. Ну а мой племяш, отчаянный водохлёб и любитель перекусов, не пришёл раз двадцать на кухню ни за бутербродом с колбаской, ни за своим любимым напитком «Колокольчик».
Катя была большой любительницей детских сказок и мультфильмов. Особенно ей нравился мультяшный герой кот Матроскин, и при любой возможности она, если не нытьём, так просто ангельским поведением выпрашивала очередную серию любимого фильма. Исходя из своего личного опыта, я была абсолютно уверена, что успокоить мою очень темпераментную дочь может только волшебный кот, говорящий с экрана голосом всеми любимого актёра. Но вряд ли Фёдор опустится до демонстрации какого-то там Матроскина, если есть прекрасная возможность сразиться с Катькой в войнушку. И не только её победить, но и с удовольствием полюбоваться, как она будет громко рыдать, размазывая слёзы по всему лицу.
– Римма, – озабоченно спросила я свою сестру-близнеца, – Тебе не кажется, что наши дети как-то необычно тихо себя ведут? Даже не ссорятся и в туалет не бегают? Моя Катюшка может целый день на одних леденцах просидеть, а ведь Федьку на улицу не выгонишь, пока не набьёт по полной и живот, и все карманы.
– Надюша, не переживай ты так, – успокоила меня Римма. – Федька с самого утра тренирует свою волю. Он нам с отцом побожился, что не будет ссориться с Катюшей и два часа просидит в комнате без своих колбасных «бутеров». Ну, а Катюша с ним заодно и волю потренирует, и аппетит нагуляет.
Словно в подтверждение её слов, из мальчишеской комнаты раздалось надрывное кошачье мяуканье, сопровождаемое мелодичным перезвоном колокольчика. Если бы я не знала Фёдора, как облупленного, то могла бы подумать, что в угоду моей дочери он изображает её мультяшного друга, а она в это время бренчит игрушечным колокольчиком.
Обрадованная тем, что, наконец-то, мёртвая тишина была нарушена, я направилась прямиком на кухню к Римме попить чайку с абрикосовым вареньем собственного изготовления. И тут грянула музыка. Сказать, что это был джаз или рок, ничего не сказать. Ужасная какофония продолжалась всего минуту и смолкла так же внезапно, как и началась. И снова наступила тишина, прерываемая только лягушачьим кваканьем, то нарастающим до громкости работающей швейной машины, то стихающим до самых малых децибел. Еще минут через десять раздалось овечье блеянье и душераздирающий крик петуха. Несчастная птица могла так кричать разве что перед своей погибелью.
Увидев напряжённое выражение на моём лице, Римма весело рассмеялась и проговорила:
– Ты, что, дурёха, ни разу не видела новых компьютерных игр? Это тебе не наши «шарики» и «тетрисы». В них можно играть часами, и никогда не надоест. А чтобы детишки сильно не напрягались и имели возможность прерваться хотя бы на минуту, мудрые разработчики придумали коротенькие перерывы между уровнями. Назовём их, к примеру, музыкальными заставками. Вот их-то ты и слышала уже несколько раз. Я привыкла, и Федьке нравится.
В ответ я не издала ни звука. Но мне очень захотелось взглянуть хотя бы одним глазком на «мудрого» разработчика этой игры, предназначенной для детей младшего школьного возраста. Пока я придумывала что бы я ему сказала, распахнулась дверь в Федькину комнату, и оттуда вышел её хозяин. Мальчишка выглядел вполне довольным: его круглое лицо озаряла загадочная ухмылка, в одной руке у него была пустая бутылка из-под «Колокольчика», в другой – недоеденный бутерброд, кудрявый чуб был взъерошен явно в игровом экстазе. Катюша шествовала следом за Фёдором, и на её губах царила Джокондовская улыбка. И совсем неожиданно для меня замыкающим в колонне шёл Пётр, муж Риммы и отец Фёдора. Он шагал молча и в отличие от детей не улыбался. Но зато торжественно нёс музыкальный синтезатор, который вполне мог издавать ту самую ужасную музыку, которую я слышала из Фединой комнаты.
Не успела я и слова молвить, как ко мне подбежала Катюшка и радостно защебетала. По обыкновению, моя девочка говорила в таком темпе и с такой интонацией, если с ней происходило что-то очень особенное, и это «особенное» ей нравилось.
– Мамочка, мамочка, а мы играли в настоящую деревню. И я ни разу не проиграла. А Федька всё время нажимал не на ту кнопочку. Поэтому он и блеял, и петухом кричал, и как лягушка квакал, – тарахтела Катька. – А дядя Петя умеет мяукать и играть на настоящем пианино, – подтвердила она моё предположение о происхождении загадочной музыки. И вряд ли моя сестра об этом не знала.
На моём лице попеременно отражались все мои мысли и эмоции. К своим тридцати годам я так и не научилась надевать на него непроницаемую маску. Поэтому стоявшая в дверном проёме Римма читала меня, как открытую книгу. Неожиданно для меня она несколько раз подпрыгнула на одном месте, звонка хлопнула в ладоши и прокричала не хуже Федькиного петуха целых два раза:
– Обманули дурака на четыре кулака!!! Обманули дурака на четыре кулака!!! – и рванула на улицу.
Так могла себя вести только сопливая девчонка, но никак не взрослая женщина. Моему удивлению не было границ. А вот мужская часть семьи Анашкиных не обратила на странное поведение Риммы никакого внимания. Только Пётр, проходя мимо, пробурчал мне на ухо:
– А ты надери ей задницу, чтобы не повадно было врать.
– Почему бы и нет? – подумала я и выскочила на улицу следом за сестрой. Её красный сарафан мелькал далеко впереди, но я всегда бегала быстрее её и даже была кандидатом в мастера спорта. Правда это было так давно, ещё до рождения Катюшки. Но, как говорится, глаза боятся – ноги делают.
Собрав всю свою волю в кулак, я сбросила туфли и лёгкой трусцой побежала за Риммой. А в ушах всё звучала «музыкальная заставка»: обманули дурака на четыре кулака!!!