Я – белый гетеросексуальный мужчина 37-ми лет. Я – самый известный лайфер в этой стране. Вообще, я поздновато, конечно начал – всего два года назад – но и профессия такая, «лайфер», появилась не так давно. Сразу после эпидемии.
Вообще-то, я журналист. Был журналистом. Восемь лет проработал на местном телевидении. Ничего особенного: сюжеты для новостей в духе «отключили горячую воду», «открылась сеть гипермаркетов» или «урожай пшеницы в этом году превысил все ожидания». Никаких взлётов и падений.
До двадцати семи лет я вообще не знал, чем хочу заниматься. Работал в школе, вёл кружок игры на гитаре. Мужчин в школу берут охотно, очень охотно, там было неплохо, но если честно, меня утомляли дети. Вот если бы мне платили за то, что я просто бренчу на гитаре – дело другое. И потому я оттуда ушел. Потом работал завхозом на одном заводе, мне нравилось, работа спокойная, но платили мало. А потом я увидел объявление о том, что требуется журналист в местную телекомпанию и решил, что вполне справлюсь с такой работой. Оказалось, что на телевидение, как и в школу, очень охотно берут молодых мужчин. Хотя, если честно, сам я считал себя очень старым для того, чтоб начинать карьеру с нуля. А потом подумал, что, например папой римским вообще раньше восьмидесяти не становятся и решил, что у меня полно времени.
Это было десять лет назад. И сейчас я думаю также: у меня полно времени, у меня впереди вся жизнь, долгая и счастливая. Ведь, теперь я не заштатный журналистишка, рассказывающий жителям нашего заштатного городка малозначительные заштатные новости, а самый известный и самый богатый медийный человек в стране.
В этом вся ирония – до эпидемии наш город был просто бедным маленьким городом на отшибе большой страны. Градообразующие предприятия здесь давно позакрывались, остались только сети гипермаркетов из моих новостей, малый бизнес – ларьки на остановках, парикмахерские, да киоски с пирожками и кофе на вынос. После наступления темноты на улицу лучше было не выходить, если хочешь остаться при телефоне, кошельке, живым или девственницей.
Но после эпидемии изменилось всё: закрылись гипермаркеты, парикмахерские, кафе, половина города лишилась работы, преступность расцвела буйным цветом.
И наш город стал Клондайком. Стал царством.
Моим царством.