IX
Дальнейший маршрут видоизменялся снова. Билет надо продлить до Саратова, как это намечалось ранее, хотя и в несколько ином плане. Что ж, как видно, судьба решила во всю мою поездку вносить неожиданные коррективы.
Странно. После разрядившегося какого-то нервного срыва я быстро входил в норму. Молодость брала свое. Днем я торчал на корме, следя за уплывающей пеной позади руля и за волнами в кильватере, бурунными валами, силившимися догнать движение парохода, когда меня кто-то вежливо взял за локоть. Я обернулся. Передо мной стоял высокого роста мужчина в военном кителе с погонами капитана, с кругловатым добродушным русским лицом, украшенным нафабренными усами. Отрекомендовался: Помпей Иванович Сквородин. Извинился, что, может быть, беспокоит напрасно, но нужен четвертый партнер для преферанса. Не пожелаю ли я принять участие, если, конечно, не имею других способов убивать дорожное время. Я учтиво поблагодарил, чуть замявшись: не особо сильный преферансист… Пустяки — партнеры всегда могут помочь. Капитан уже совсем дружески взял меня под руку и, чуть прихрамывая, повел в салон рубки.
Другими партнерами оказались средних лет чиновник департамента и интеллигентного вида личность, представление которой я не разобрал. С чиновником капитан был на «ты» и называл его Штафиром, что означало штатский, они были друзьями. Вскоре капитан перешел на «ты» и со мной, но звал по имени. По ходу игры он предложил и мне обращаться к нему так же, но, соблюдая субординацию, я учтиво отказался. Его фамильярность и простота не раздражали, а наоборот, веселили. Помпей был жизнерадостен, громко смеялся, спорил о неправильных ходах и острил по всякому поводу и без повода.
Преферанс длился почти до вечера. Затем мы ужинали вместе с Помпеем и Штафиром. Капитан сыпал анекдотами и рассказами о былых подвигах. Тут были и женщины, и лошади, и офицерская «кукушка», и генералы, и денщики — непрезентабельный, довольно шаблонный набор. Но мне нравились бывалость и уверенность рассказчика, его добродушная простота и грубоватость юмора и даже несколько покровительственный ко мне тон. Ну что ж, он был старшим и по чину, и по возрасту, а я лишь старался казаться старше своих лет и опытнее своей неопытности.
Закат догорел. Я извинился, сказав, что вскоре вернусь, спустился на нижнюю палубу и переговорил с помощником капитана: не могу ли я продлить билет до Саратова? Это было сейчас же сделано. Поблагодарив его, я вернулся к собеседникам. Приближался городок N — у этой пристани во избежание каких-либо недоразумений мне не следует показываться. Но…
Говорят, что преступника тянет к месту совершения им преступления. Не знаю, был ли я или не был преступником, но меня неудержимо влекло туда, к перелеску за лугами, к белой монастырской стене. Притягивал и сам городок. Честное слово, меня искушало желание все же сойти с парохода, и побывать еще раз там, пройти по зеленым уличкам, посидеть за стеклянной аркой «Царьграда», и под романсовые рулады граммофона ждать Скальского, и вспоминать о придуманной им девушке.
Пароход уже давал протяжный гудок, слышались глухие команды с капитанского мостика: «стоп», «назад», «вперед тихий», «стоп». То вздрагивали и останавливались колеса, то снова бурливо били по воде. Вот, наконец, толчок корпуса, смягченный кранцами, и голоса на дебаркадере.
Соблазн хотя бы взглянуть на городок был велик. Я дразнил себя, называя трусом. Кому придет в голову мое участие в ночной авантюре? Да и кто сейчас может быть на пристани? Не преступник же я на самом деле! Накинув френч, я беспечно вышел наружу. Палуба была освещена и пуста.
Первым, кого я увидел на берегу, был знакомец, добывший мне каюту на «Витязе». Он подошел к борту, приветливо кивнул мне и спросил, что случилось. Я ведь уехал в Рыбинск. Я объяснил, что передумал, еду теперь на родину, в Саратов. Мы обменялись еще парой незначительных фраз, он пожелал мне счастливого пути. Второй гудок. Высокий пожилой человек провожал молодую изящную даму. Кого: дочь, жену? Знакомец тут же — ловкий человечек, не он ли устроил даме билет? Похоже, именно так. Дама с баулом взошла по сходням, взгляд ее безразлично скользнул по мне. Встала у борта неподалеку от меня, махнув рукой провожающему мужчине. Она была стройна и красива, одета просто, но со вкусом, ей было не более двадцати пяти лет.
Пароход отчалил, течение относило нас. Дама вынула из сумочки платок. Вдруг порыв ветра вырвал его из ее рук и понес прямо на меня. Я успел схватить его и поспешил вернуть владелице. На меня обратились серые, с длинными ресницами глаза, придающие нежность всему лицу. Она одарила меня такой приятной улыбкой, что я пожалел о том, что платок был только один, а не целая дюжина.
— Какой ветер! Это только на Волге, а в городе тихо и душно. Спасибо, что не дали улететь платку.
И она улыбнулась еще раз. Я предложил ей отойти на несколько шагов и встать ближе к стенке, там не так ветрено. Нет, она ничего не имеет против ветра, пусть себе дует — так приятно слегка озябнуть после знойного дня. Опять легкая улыбка.
Встречаются в жизни люди, которые своей непосредственностью сразу же располагают к себе. Она говорила свободно, без тени напряжения, взгляд ее легко переносился с берега на меня и обратно, я же чувствовал себя чуть скованным. Такое часто случается при разговоре с незнакомыми людьми. Впрочем, я быстро освобождался от неуверенности — так умело она поддерживала разговор. За полчаса неспешной прогулки по палубе новое знакомство было вполне освоено.
Она была уроженкой этого городка, но живет в том губернском городе, который я покинул утром. Служит в банке. Сюда приезжала навестить отца, а теперь едет к сестре в Астрахань. У нее двухнедельный отпуск, стало быть, есть возможность навестить родных. Она очень любит Волгу. Кто родился на Волге, тот на всю жизнь сохранит привязанность к ней…
Я подтвердил это, я ведь и сам — волжанин. И когда уехал учиться в Питер, то тосковал. Как, я студент? А причем же эта военная форма? Я объяснил. Да, война перепутала все. Она вздохнула. Окончив гимназию, она тоже хотела учиться дальше, но помешало одно обстоятельство… Приятно было познакомиться, и она готова с удовольствием продолжить разговор завтра, а теперь пора и спать. Я взялся было донести ее баул до каюты, но она вежливо отказалась:
— Я привыкла все делать сама.
Прощаясь, крепко, почти по-мужски, сжала мне руку. Я постоял еще на палубе. Чудесная ночь!.. Славная особа. Кто она: девушка, дама?
Продолжение: http://proza.ru/2021/08/21/1320