ПРЕКРАСНАЯ НЕЗНАКОМКА
С конца мая местные утки обзавелись многочисленным потомством, у каждой пернатой мамаши было по дюжине крошечных пугливых деток. Утки важно и чинно выгуливали свой детский сад по земле и по воде, представляя малышам местные окрестности. Однажды, у одной из таких довольных мамаш, среди десятка серо–коричневых детёнышей, оказалась одна беленькая славная уточка.
Как она попала к ним – неизвестно, но факт, что белянка ярко и выигрышно выделялась на фоне всех остальных утят, привлекая всеобщее внимание восторженных детей и взрослых. К осени она превратилась в молоденькую холёную красавицу, немного крупнее уток, и за ней неотступно следовало по полдюжины, а то и больше, бойцовых подобострастных утиных самцов, не отступая ни на шаг от своей горделивой королевы.
Мы встречали эту странную группу в разных местах реки и всегда в неизменном составе. В противовес испанскому жесткому названию "pato" – утка, я назвала белую красотку ближе к нашему русскому, ласково – Утель. Так оно само сложилось, и имя это ей очень шло. Любимый снова переиначил название на свой лад, именуя её Утьюэль, конечно, так звучало благородней и больше по-французски, но во всяком случае было близко к моему оригиналу.
Получилось, что вариант имени Утель почти совпал с названием испанской местности поблизости, севернее от нашего города. Там на обширных равнинах с ярко–коричневой плодородной землёй, окружённой горами, простирались бесконечные валенсийские виноградники. Местные жители делали прекрасные известные вина, а столицей этих винных земель был городок Утьель. Но, уж это точно чистое совпадение.
Гуляя по набережной вокруг реки, мы высматривали наших пернатых знакомых, гуся и белую уточку, но два наших любимых питомца появлялись на виду лишь изредка, каждый по отдельности и между собой никогда не пересекались. Я шутила и возвела их в ранг наших домашних питомцев, добавив эту парочку к нашей собаке Лори, назвав всех троих «маскотас – mascotas», так испанцы называют любимых домашних животных.
К концу осени из нашего поля зрения совсем неожиданно пропали оба и Гога и Утель, и мы изрядно обеспокоились, раздумывая что такого с ними могло произойти, лишь бы ничего плохого.
ОПЯТЬ СЛОЖНОСТИ С ИМЕНЕМ
И вот однажды, вновь появился увиденный когда–то преважный гусь. К нашей радости мы видели его несколько дней подряд и с удовольствием наблюдали за его повадками. Двигался он степенно и с достоинством, изредка подавал гортанный скрипучий голос, похожий на протяжно–вопросительное слово «ка–а–а–к?», но чаще он достойно и спокойно рассекал водную гладь, рассматривая с королевским величием происходящее вокруг. Про себя я назвала его Гогой.
Мой любимый был французом. Ему опять показалось сложным произнести это гусиное имя и он переиначил его на свой лад, запинаясь и называя гуся Гаго. Мне наоборот, такой вариант казался намного сложнее и я всегда хихикала, слушая такую интерпретацию Гоги. В итоге, ему надоели мои насмешки и тогда любимый научился произносить имя гуся чётко и правильно – Гога.
ЗНАКОМСТВО ГОГИ С ОКРЕСТНОСТЯМИ И МЕСТНЫМИ НОВОСТЯМИ
Между тем, недавно попавший на реку, счастливый Гога знакомился с окрестностями и привыкал к новой свободной жизни, о которой прежде только мечтал. Он сдружился с местными многочисленными и назойливыми утками, которые повсюду норовили следовать за ним по пятам.
Благодаря утиной болтливости, он узнал много нового о том, что река совсем близко впадала в бескрайнее и солёное море, о том, что им, уткам здесь привольно и комфортно, а прилетели они сюда из близлежащего большого озера на разведку. А потом остались здесь жить и перетянули сюда многочисленных родственников. Они рассказали о том, что люди каждый день и вечер ловят здесь рыбу и подкармливают её вкусным белым хлебом, кусками которого иногда удаётся полакомиться и им.
А половина утиной колонии облюбовала местный зелёный парк в городе, ближе к морю и высоким домам, в котором есть уютное мелкое озерцо, сделанное людьми. Их собратья вытащили счастливый билет, – завидовали речные пернатые городским соседям. У них там пальмы и зелёная трава на каждом шагу, там гуляют люди с детьми, восторгаются ими и часто угощают их лакомым хлебом.
А ещё, у тех счастливчиков есть странные и многочисленные друзья, которые тоже живут в парке по соседству. Это разноцветные коты и кошки с длинными хвостами, четырьмя лапами и усами. Этих котов люди кормят специальным вкусным кормом и всё, что те не доедают, разбирают опять же соседские утки. Раньше, те парковые утки часто прилетали к нам на реку похвастаться своей сытой устроенной жизнью и поплавать вдоль реки, а теперь они обленились, зазнались и больше не появляются.
Гога активно и радостно познавал новые места, узнавал местные новости и обнаружил, что совсем рядом есть небольшая плотина, где обитают странные птицы невиданных им ранее форм и размеров! Он впервые видел мелких черных птиц с красным клювом и с большими зелёными лапами. Они смешно и медленно расхаживали, высоко поднимая свои ноги с широченными салатовыми ластами, чтобы не запутаться в них при ходьбе, зато в воде были похожи на плавающие юркие черные бусины.
Их было множество и расхаживали они по самому краю плотины, прямо по ниспадающей вниз воде. Люди называли их водными курочками. И впрямь, формой своей они напоминали его бывших надоедливых соседей – домашних кур, только поменьше и покруглее, словно детские мячики и куда приятней сухопутных кур.
Гусь восторгался увиденным впервые большим иссиня–чёрным птицам, с огромными узкими крыльями и длинными желтоватыми клювами – бакланами. Его поразило, как те, стоя в воде или гнездясь на выступающих из воды сучьях деревьев, поворачивались все, как один, своим узким телом вперёд к солнцу. Затем одновременно раскрывали прекрасные огромные крылья и могли стоять так много времени, активно подрагивая ими, словно бархатными тёмными знамёнами. Так они просушивали свои влажные перья после многочисленных и долговременных ныряний в воду.
Гога завидовал не только их умению долго находиться под водой, но их неспешному величественному полёту, тому как они красиво смотрелись на фоне яркого голубого неба, похожие на парящие черные строгие кресты. Иногда с ними вместе стояли в воде большие серые королевские цапли с огромными красивыми клювами. Но те, были очень пугливы и потому нервно наблюдали за происходящим вокруг, и при первой же подозрительной тревоге срывались в небо и возвращались на своё большое озеро.
Гога очень полюбил это тихое необычное местечко. Ему нравилось наблюдать за новыми птицами, за рыбаками по бокам реки, за байдарочниками, которые доплывали до плотины, затем дружно разворачивались и возвращались назад. Часто на рассвете он приплывал сюда, уютно устраивался в тростнике и наблюдал за разнообразием незнакомой прежде птичьей братии и весёлыми довольными людьми.
НЕЖНАЯ ПРИВЯЗАННОСТЬ
Однажды, возвращаясь после утренней прогулки, Гогу ослепило прекрасное видение. Прямо перед ним пересекала реку прекрасная белая красавица, воистину с королевским достоинством. Гусак гоготнул от удивления и восторга, тут же уверенно направившись знакомиться к новой птице. Бесспорно, она была прекрасна. Белоснежка покосилась на приближающегося Гогу и благосклонно изучив его подпустила того поближе. Её свита из крякающих селезней неохотно, но всё же оставила их одних, осознавая мощь и гигантские размеры гусака по сравнению с ними.
Гога сделал короткий круг почёта вокруг незнакомки, вероятно раскланиваясь в любезностях и комплиментах, и дальше они медленно заскользили вместе по течению реки. Причём дама невозмутимо шествовала чуть впереди, а гусь с уважением скользил за ней следом.
Его новую подругу звали Утель и имя это сладкой музыкой отзывалось в сердце Гоги. Утель была молоденькой, степенной и горделивой. Она осознавала свою привлекательность и знала, что когда–нибудь её новым спутником будет некто более крупный и важный, чем простой утиный селезень.
И вот, теперь наконец–то появился Он, большой, сильный, знающий, с привлекательным серым хохолком на голове. И даже обломанные растопыренные крылья придавали ему геройской мужественности, напоминая о его прошлых боевых подвигах. Прекрасная Утель добровольно, с удовольствием и окончательно сдалась на милость победителя. А потом эта пара пропала из виду и мы скучали по ним, гадая что же могло произойти.
ВОТ ТАК ПАРОЧКА
Пришёл ноябрь, ночи стали прохладными и влажными. Однажды, вечером прогуливаясь с собакой и пересекая мост я остановилась, привлечённая романтической картиной внизу. На берегу реки, под мостом, на серых понтонах для водных мотоциклов, ярко выделялась белоснежная крупная птица, она была странной на вид. Это было что–то среднее между уткой и гусем. Она была много крупнее утки, но с более короткой шеей, чем гусиная, но в любом случае она была прекрасна. Скорее всего, это и была та белая уточка–подросток, которую я видела в конце лета.
И рядом с ней.. О, чудо стоял наш Гога. Он чуть слышно что–то бормотал своей спутнице, наклонив голову в её сторону. Казалось белоснежка благосклонно принимала его компанию, в ответ она подрагивала своим пушистым хвостиком с белым колечком и казалась довольной. С этого момента я видела эту парочку много раз по вечерам, и всё в том же облюбованном ими месте.
Если гуси, как и лебеди выбирают себе постоянную пару на всю жизнь, то наверняка эта двойка основательно сложилась, и я с удовольствием порадовалась за них обоих. Сошлись молодость–красота и зрелость–опекунство. Я улыбнулась этому сравнению, не напоминает ли это мир наших человеческих связей.
В начале солнечного января я обнаружила новую потрясающе–красивую птицу в нашей округе. Откуда–то прилетел чёрно–белый горный гусь с ярким малиновым клювом и красной обводкой возле глаз. Увидев такого неотразимого красавца, я забеспокоилась, не переметнётся ли наша Утель к нему. И правда, через несколько дней я увидела их вместе, но вероятно это были просто минуты нового знакомства для них обоих.
Ночами наша белоснежка также верно посапывала в обществе Гоги и я окончательно успокоилась за эту верную парочку. Интересно, что обе птицы спали совершенно по–разному. Гога горделиво стоял на одной ноге на самом краю понтона и посматривал полуприкрытыми глазами на реку и вокруг себя, как часовой. Удивительно, как долго он выдерживал равновесие в такой сложной позе, да ещё и на одной ноге. Настоящий стойкий оловянный солдатик.
Когда он засыпал крепко, то уютно запрятывал голову на спине, укрыв её полностью в перьях между крыльями. Силуэт спящего Гоги был похож на белый остов корабля, выброшенный на берег, с ярким оранжевым якорем внизу. Когда одна нога уставала держать его тело, он смешно и заторможенно вытягивал и разминал её, а потом аккуратно менял на другую.
Утель, по причине своей более короткой шеи такие выкрутасы позволить себе не могла. Она полностью ложилась своим белоснежным пушистым тельцем на поверхность и если ждала Гогу, который мог припоздниться, то буквально втыкала свой длинный клюв в понтон, поддерживая голову на весу. Когда появлялся гусь, она расслаблялась и клала голову и шею полностью на бок, как человек.
Иногда парочка перед сном общалась, наверное делились тем, что с ними произошло, потому что днём мы почти никогда не видели их вместе, каждый занимался своими делами. Вечерами они снова стояли совсем рядышком и произносили тихие гортанные звуки, похожие на голубиное воркование и при этом оба одобрительно подрагивали своими хвостиками.
У Утель хвост смотрелся как отдельная и прекрасная часть её тела. Помимо перьев, на нём было много белого легковесного пуха, что умилительно расширяло его нижнюю часть и делало похожей её на пышную юбку, а самый кончик хвоста вверху венчали завёрнутые колечком перышки, легко подрагивающие даже при слабом ветерке, словно белый колокольчик.
Такая пушистая воздушность, с нежно вибрирующим в воздухе колечком, была сродни легковесной пачке балерины, которая виртуозно танцевала свои балетные па на сцене. Разве можно было Гоге и всем вокруг не влюбиться в эту нежную чувственную красотку. Романтическая умиротворяющая картина! Радовало, что у нашей сладкой парочки всё складывалось отлично.
НЕПРИВЕТЛИВЫЙ ФЕВРАЛЬ И ЖЁСТКАЯ КОРОНА
В противовес, для нас двоих начало февраля 2021 выдалось сложным. Мы с мужем подхватили новомодную игольчатую корону, носящуюся по всей планете, и заболели странным вирусом. И любимый ещё тяжелее, чем я. Вскоре, по моей тревоге, он был отправлен в госпиталь с пневмонией.
Я осталась одна, в новой для меня квартире и новом, пока неуютном для меня городе. Было некомфортно во всех смыслах и всё ещё было тяжело из–за тотальной слабости, изоляции и вдобавок волнительно за любимого. Иногда, глядя в окно, я видела плывущих по реке то Гогу, то Утель. Это немного оживляло время и вытягивало из омута липкой слабости и жалости за переживаемое.
Чуть позже, я ненадолго смогла выходить на улицу. Короткие прогулки туманными сырыми вечерами в конце февраля одной, без любимого, казались непривычными. Улицы были почти пустынными, а редкие пугливые прохожие отделялись друг от друга только цветом масок на лице.
Неожиданно выпавшие плотные и влажные туманы напоминали густой молочный кисель, обильно пролитый с небес, сквозь который проступали лишь тёмные нечёткие контуры ближайших зданий. Жизнь превратилась в сплошную мистическую картину, автор которой забавлялся и мастерски посеял вокруг сплошной хаос, и к сожалению пока был неизвестен.
Нестерпимо захотелось увидеть нашу милую гусиную парочку, как символ стабильности мира и возвращения в привычную разумную реальность, разумную ли? Желание это было так непреодолимо, словно внезапно вспыхнувший каприз, – хочу и всё тут, увижу – тогда поверю, что всё попрежнему и я всё в том же настоящем мире. Для его исполнения надо было добраться медленными шагами до моста, благо он был поблизости.
Мой верный маленький йоркшир, которого приходилось выгуливать, даже когда не было сил подняться, казалось соединял и поддерживал моё пошатнувшиеся жизненное равновесие, вселяя большую уверенность в свои силы. В первый раз дойдя до моста и увидев обоих птиц вместе, я робко назвала их по имени. Услышав звуки голоса сверху, парочка затихла, покосилась на меня снизу верх, встряхнула свои хвостики, вероятно в знак приветствия, и опять вернулась к своему общению, а я заплакала от облегчения. Похоже, всё вернулось "на круги своя".
Теперь я наблюдала за ними, с высоты моста, каждый вечер и это стало своеобразным медитативным ритуалом. Для птиц ничего не изменилось и время было тем же, а для меня – оно вначале резко сжалось в краткий миг, как тугая пружина, а потом ослабло и разлилось в полную неопределённость и рыхлую размытость, без каких–либо конкретных очертаний. Но, раз Гога и Утель вместе, были и есть, значит всё будет хорошо и я, приняла эту парочку птиц в круг наших домашних питомцев, пусть и на расстоянии.
Испанцы называют своих любимых домашних животных отдельным словом mascotas «маскотас», вот такими они и стали для нас, ничего не подозревая о своём новом почётном статусе. Муж медленно поправлялся и каждый день спрашивал из госпиталя про гусиков. Для него они тоже стали символом свободы и желанной здоровой реальности. Прогуливаясь, я отправляла ему их фото и видео, поддерживая и забавляя его непростые дни вне нашего дома.
РОБКАЯ ВЕСНА К ДОРОГЕ ЖИЗНИ
Я рассказывала ему, что в начале марта весна только обозначает свои, пока ещё медлительные и робкие шаги, почти что как я – смеялась, сравнивая свою слабость с весенней неторопливостью. Уже робко раскрывались первые зелёные почки на шелковицах и платанах, появились продолговатые и обильные ярко–розовые вытянутые бутоны, густо облепившие тёмные шершавые стволы и ветки церциса. Испанцы назвали его деревом любви, поскольку в конце пышного цветения появляются нежные зелёные листья, похожие по форме на силуэт сердца, а любовь и сердце не могут одно без другого.
Февральская туманность и серость уже уходила в прошлое и жизнь приобретала для меня свою привычную объёмность и яркость. В итоге, с любимым всё обошлось, но, потом был долгий период его выхаживания дома. Больше месяца я всё ещё гуляла одна, а он был слишком слаб. Казалось, что время двигалось слишком медленно, и всё–таки настал тот день, когда мы впервые за несколько месяцев смогли выйти вместе и конечно же искать Гогу.
Это была наша обоюдная победа над странным неприветливым февралём. Теперь, любимому хотелось разделить со всеми радость своего возвращения, и думаю так же, как и мне прежде удостовериться, что жизнь вернулась «на круги своя».
Когда муж увидел наших пернатых красавцев, он не сдержался и заплакал, как ребёнок, закрыв лицо руками. Мы снова стояли на мосту. Из–за густых ватных облаков появилось долгожданное солнце, чтобы утешить нас. Я гладила мужа, успокаивала и пряталась за его спиной, чтобы он не видел мои, предательски сбегающие в унисон, жгучие слёзы. И даже в такой пронзительный момент, в голове успела проскользнуть не нужная глупая мысль, которой я улыбнулась про себя – »французы тоже плачут».
Да, жизненные ценности – любовь, поддержка, взаимопонимание, верность, нужность, забота и нежность – неизменны для каждого из нас, какой бы национальности мы не были. Это желанные слагаемые человеческого счастья. И в этот момент и мост, как связующий символ, и любимая пушистая парочка на месте, и наше «снова вместе», и наши общие слёзы соединили всё воедино и утвердительно замкнули так неожиданно надтреснутый круг.
Жизнь продолжается и ей – дорогу!
НЕУЖЕЛИ ПАХНЕТ?
Весна светила ярким солнышком, забавляла тёплыми и сильными ветрами, но в целом была странной, как и всё происходящее повсюду. Очевидно, что проснувшаяся обновленная растительность вокруг источало будоражащие ароматы, вот только ощутить эти запахи я пока не могла. К моему великому неудовольствию, я совершенно потеряла своё, всегда обострённое обоняние и вкус, и это очень беспокоило. Такое странное явление сейчас считалось нормальным, в послекоронный период, но никакого успокоения это утверждение не приносило. Жизнь и вкусы казались какими–то искусственными и заторможенными.
Появились первые, так любимые мной тугие, словно белые молочные капли, обильные бутоны на апельсиновых деревьях. Запах этих цветов всегда возбуждал, бодрил и вдохновлял. В далёкую пору переезда из Мадрида в Валенсию, цветение апельсиновых садов стало для меня настоящим будоражащим открытием и особым символом яркой валенсийской весны, да и связано было с этим ароматом много романтичных моментов.
Валенсийцы называли цветок апельсина красиво – azahar "азаар", сохранив его древне–арабское название. Даже своё протяжённое морское побережье они назвали побережьем апельсинонового цвета. Звучало красиво и поэтично, и всё из–за того, что вдоль моря на протяжении многих и многих десятков километров, надёжно укрытые между морем и горами, тянулись многочисленные апельсиновые сады.
В пору весеннего цветения апельсиновых деревьев, головокружительный запах азаара, густой и сладкий, как апельсиновый мёд висел в воздухе повсюду. Он благоухал ещё несколько недель и намного дальше самих садов, не спрашивая разрешения ни у кого, медово–цитрусовый аромат добровольно и настойчиво приникал во все окна и двери, возвещая о настоящем приходе изобильной средиземноморской весны.
Гуляя по весенним улицам, я увидела невысокое апельсиновое деревцо в цвету, подошла поближе и с надеждой уткнулась носом в самый центр его прохладных, слегка влажных и должно быть ароматных соцветий и ни–че-го не ощутила. Я переместила свой нос ещё по нескольким прохладным тугим цветкам и результат был тот же. Как это возможно, такой сильный запах и хотя бы какую–то малую толику ощутить, но тщетно.
Определённо, это какая–то пластиковая весна, без запахов и вкусов, только и оставалось надеяться и верить, что всё вскоре вернется. Жуя, безвкусную еду, ум старался дорисовывать–додумывать что–то сам, но это были его безискусные игры, а не реальность. Я часто спрашивала мужа, когда он дарил мне цветы, пахнут ли они? Он смущался и чувствовал неловкость за то, что он ощущает, а я нет.
И вот однажды, неожиданно, обоняние вернулось, правда ждать пришлось долго. Прошла почти пара месяцев, когда понемногу я стала ощущать хоть какое–то подобие вкуса во рту, а вот запахи для меня пока ещё не существовали. И вот, однажды днём, я выскочила на улицу с собакой и чуть не упала в обморок от неожиданно резкого, как показалось, ударившего прямо в лоб, запаха табачного дыма, исходившего от водителя в припаркованной ближайшей машине.
Подождите, надо было осмыслить, что произошло, плакать или смеяться полагается в этой ситуации. И, закашлявшись от сильного неприятного запаха, я всё–таки довольно засмеялась и побежала назад, известить о произошедшем мужа. Наконец–то, мой нос вкупе с головой, определил табачный дым и жаль, что это было не цветочно–клубничное, а табачное, а ведь стоял март – начало сезона испанской клубники, а без запаха, она только наполовину клубника.
БРАЧНЫЕ ИГРИЩА
В апреле утки резко увеличили активность и начались энергичные брачные ухаживания, однако романтика там скорее заменилясь на жестокость, которая меня поразила. На одну пёстренькую самочку приходилось минимум три, а то и больше амбициозно–агрессивных самцов. Насколько эффектными, блестящими сине–зелёными, были их головы, настолько безобразным казалось их отношение к спокойным уткам самкам, которые размеренно сновали по реке, тихонько покрякивая по ходу.
Вероятно, это пренебрежительное спокойствие к возбуждённым самцам раздражало их больше всего. За нежелание подобострастно обращать на этих пернатых «мачо» своё внимание, утки платили дорого. Самцы собирались группой и начинали атаковать ближайшую к ним утку всем компанией, та старалась ускользнуть, и тогда начиналось самое ужасное. Сплочённые самцы сжимали в кольцо утку, одним разом налетали на неё все вместе и сразу же начинали топить, усиленно и надолго заталкивая всё её тельце с головой под воду.
Впервые увидев такое жестокое обращение с дамами, пусть и пернатыми, я возмутилась и с остервенением захотела раскидать всю эту дикую ораву в разные стороны, подальше от задыхающейся под водой бедняжки. Процесс «приручения» самок видимо был под контролем, и когда самцы чуть ослабевали хватку и полуживая утка появлялась на поверхности, самый быстрый победоносно вскакивал ей на спину на пару секунд и, брачные жестокие игры наконец–то были завершены.
Даму тут же оставляли в покое, и начиналась та же агрессивная погоня с душераздирающими кряканьем за её ближайшей соседкой. Брошенная утка приходила в себя, отплывала подальше и начинала чистить свои растрёпанные перышки. Повлиять на происходящую, с гуманной точки зрения, жестокость было невозможно, с природой не поспоришь. Я старалась не обращать внимания на весенние утиные игрища, обратив своё внимание на наших спокойных любимцев Гогу и Утель.
ПОЧЕМУ ИСЧЕЗ ГОГА
И тут, с Гогой случилась странность. Он неожиданно исчез и не появлялся ни днём, ни ночью. Вечерами, перед золотистыми закатами, мы долго гуляли вдоль реки, выискивая его по пути, но тщетно. К нашему беспокойству, гусь нигде не появлялся уже несколько недель кряду. Мы волновались за него, о худшем думать не хотелось. Между тем, Утель была верна самой себе, спокойно плавала и устраивалась на ночлег в излюбленном месте в одиночестве.
Чуть позже, она нашла себе подружку – верную уточку, которая не отходила от своей патронессы ни на минуту и спала рядом с ней, иногда прижавшись к её белому боку, заменив отсутствующего Гогу. Протеже была слегка заторможенной, и вероятно поэтому, красавица Утель оказывала ей своё королевское покровительство. Многочисленные утки и подрастающий молодняк, во главе с Утель выходили на берег, ближе к автобусной остановке, где люди часто подкармливали их белым хлебом.
Было поразительным наблюдать, как Утель не сама первая выхватывала упавший хлебный кусок, а придвигала его своей подруге, ограждая ту от остальных расторопных уток. Иногда она делала наоборот, пододвигала–подталкивала, своим широким жёлтым клювом, нерасторопную напарницу поближе к еде. Ещё более поражало, что забота эта была абсолютно бескорыстной, по настоящему дружественной и трогательной, и всё остальное утиное братство уважительно и терпеливо относилось к происходящему.
В ДОБРОВОЛЬНОМ СЛИЯНИИ
Золотистыми закатами, гуляя вдоль реки, мне захотелось дойти до самого её конца и увидеть слияние с морем. Никогда прежде мне не приходилось видеть этот завершающий этап речного пути. Местная река называлась Хукар. Ранее, путешествуя с моими туристами по живописным местам Испании, я неоднократно видела её начальный путь. Она зарождалась высоко в горах, более полутора тысяч метров высотой. То были весело и громко журчащие прозрачные воды большого горного ручья, в нескольких сотнях километров отсюда.
Ручей азартно и виртуозно спадал с горных ярких красно–коричневых валунов и дальше, прыгающий неугомонный поток воды, резвящейся как ребёнок, сбавлял скорость, успокаивался и почти смиренно затихал. Он смело расширял своё русло и довольно потягиваясь, катил свои воды вперёд, превращаясь в неширокую реку, с берегами, густо покрытыми травами и высокими стройными тополями.
Весёлая журчащая речка петляла параллельно горам и уверенно стремила свои воды вперёд, в поисках желанного слияния с морем. Какой–то вечный природный инстинкт неустанно звал её туда, на своё первое и последнее свидание, где двое становились неразлучным единым целым, растворяясь друг в друге, словно жаркие любовники. Завершающий путь реки люди украсили, отдавая дань её важности. Они заботливо выложили устье большими яркими валунами по берегам и аккуратно пересекли её нарядными мостами. Наверняка, последний отрезок её, пока ещё самостоятельной жизни, ей нравился.
Он был шумным, увлекательным и активным на происходящее, словно последний пир на весь мир. Река текла сквозь испанский городок, напичканный отдыхающими на море туристами, с небольшой рыбацкой флотилией, прогулочными яхтами, с единичными любителями половить рыбу, восседающих по её побережью, и плюс, со множество всякой дикой пернатой живности. За всем этим движением и порядком взирала с высоты горы старинная крепость с церковью и звонкой колокольней, с контрастной белёной дорожкой и тёмно–зелёными соснами по бокам.
Дойдя до морского берега вдоль реки и взобравшись на широкий каменный мол с маяком, я прошлась по нему до самого конца, разглядывая абстрактные формы камней и удивительные рисунки горных пород на них. В самом конце дамбы, с высоты её насыпи увидела, как море спокойно, словно боясь испугать свою новую робкую спутницу, аккуратно и ласково вбирало в себя реку.
Речная вода была зеленее и ещё какое–то время её устье было легко различить среди более тёмной морской тональности. Море уважительно позволяло реке в последний раз расшириться в самой себе и любовно переплетало её тихие воды со своими. Дальше очертания реки начинали размываться, становясь лишь светлыми штрихами на его фоне, и спокойно исчезали в морском просторе.
И всё. Её не было, но нельзя сказать, что совсем, она добровольно и легко превращалась в новое производное и продолжала существовать уже в другом, более крупном измерении. Разве жизнь любого живого существа не похожа на этот процесс? Хотелось бы, чтобы он был таким красивым и естественным, как его организовала сама природа, просто перетекание из одного в другое, глобальное и вечное.
ВОТ ТАК ВСТРЕЧА!
Открыв новый путь, мы зачастили по этому маршруту и вот, однажды вечером, увидели почти в самом конце реки силуэт Гоги. Вначале подумали, померещелось, столько дней без него, но нет, то был он, как всегда важный и горделивый. Его величественную осанку и манеру плавания нельзя было спутать ни с кем. Рыбаки и такие же праздно гуляющие как мы, переговаривались вокруг, показывали на реку, смеялись и делали фотографии. Да, что же там такое – удивились мы с любимым.
Подойдя поближе и став чуть ли не в очередь, чтобы посмотреть какой–то феномен на реке, просто обомлели от увиденного. Пропавший Гога заботливо охранял молоденькую утку, ровно с дюжиной крошечных пикающих утят. Они двигались за своей матерью длиной вереницей, но иногда увлекались, отставали или отплывали в сторону. Вот тут, Гога и был на чеку. Он выписывал небольшой разведывательный круг по воде, осматривал происходящее, и подгонял малышню в общую компанию.
Иногда гусь плыл впереди всей утиной фамилии, специально замедлял движение и оглядывался назад, посмотреть как там его утиный детский сад, не растерялся ли кто по пути. Удивлению нашему, да и любопытствующих, не было предела. Как это так, гусь сторожит и охраняет утиный выводок, не имея к нему никакого отношения. Он сам добровольно взял на себя обязанности охранника и с честью их исполнял.
Вероятно всё это время Гога пропадал близко к озеру, где утки высиживали будущий выводок, охранял пернатых мамаш, их детёнышей и строго наблюдал за происходящим. Так вот почему он пропадал так долго, теперь всё понятно. Но, ведь это много больше, чем природный инстинкт, это уже жест благородства, служения слабым и беззащитным. Как же всё интересно устроено в природе. С этого момента мы ещё больше зауважали нашего Гогу. Была бы возможность, наградили бы его медалью за служение.
Гусь проводил дни и ночи с утиными малышами и их мамашами, пока те знакомили их с речными окрестностями. Было одно печальное и безжалостное, – но. Каждый день утят становилось всё меньше. Они или терялись в зарослях тростника или становились чьей–то добычей, и тут даже Гога уже не мог помочь ничем. Выживали сильнейшие и в итоге, через неделю у утки оставался всего лишь один–два детёныша.
Через несколько дней утиной вахты, Гога навестил свою белоснежку Утель и остался с ней на ночлег на понтонах. Однако позже, понтоны заняли водные мотоциклы и пара сменила своё спальное место на более уютный помост перед станцией байдарочников. К нему вела небольшая лестница в три ступени и вероятно это нравилось нашей красотке. Она то пряталась под ними в тени, то забиралась наверх, обозреть окрестности.
Нам это было видно хорошо с высоты, из нашего большого окна. Она приняла беглеца Гогу вначале холодно, потом молчаливо сменила гнев на прежнюю милость, словно он не отлучался так надолго. Вечерами парочка вновь ворковала о своём, а ранним утром гусь вновь выгуливал утиный детский сад, и Утель лишь спокойно наблюдала за происходящим издалека.
Иногда она присоединялась к нему, но было это нечасто, утке больше нравился покой и размеренность. Она занималась своими делами плавая или отдыхая на берегу, а раз в 3-4 дня они снова бывали вместе.
Вот уж показатель женского терпения и самообладания, а также тотального принятия важной миссии своего кавалера с уважением и смиренностью – завидная для всех добродетель.
ЛЕТНИЕ РАДОСТИ
Солнечное лето было в разгаре и оно радовало всех вокруг, включая подрастающих утиных молодцов. Они, как весёлая шумная ребетня, играли в водные догонялки и дурачились, многократно ныряя и производя фонтаны брызг от удовольствия, даже под дождём. У Гоги становилось меньше работы, сезон птенцов подходил к концу, и он всё чаще стал бывать со своей пассией.
Теперь они стали любимцами многочисленных жителей города, за ними наблюдали, показывали детям, фотографировали, ежедневно кормили белым хлебом и умилялись этому необычному союзу.
А что, если у них следующей весной появится собственное потомство, лучшего папаши наверняка не сыскать. Поживём – увидим, как будут развиваться события у этой славной пары.
Вот так неожиданно, однажды в нашу размерянную жизнь входят странные и необъяснимые поначалу события, проверяя нас на прочность, устойчивость, верность и жизнелюбие. Иногда, отголоски будущих перемен приходят как непонятные поначалу привязанности к новым знакомым, животным или даже предметам.
У жизни для нас свои подарки и сюрпризы, которые могут появиться не считаясь с нашими привычными вкусами и желаниями. Поначалу им удивляешься и даже упираешься от этих даров, зачем мне эти странности? А если доверишься, раскроешь сердце и примешь их с любопытством и благодарностью, потом откроется глубокий тайный смысл происходящего, для нашего дальнейшего роста и даже – идей для творчества, как случилось со мной.
Ведь из этого простого гусиного знакомства выросла прекрасная идея для этого рассказа, который вы читаете. Птицы стали неотъемлемой частью происходящего с нами, они нас мотивировали, забавляли, вдохновляли, поддерживали, успокаивали и даже послужили примером верности и терпимости.
Присмотритесь повнимательней вокруг себя, возможно именно сейчас необычное действие или знакомство уже заглядывает в ваше пространство, взывает к новым приключениям, которыми обогатит и раскрасит ваш жизненный путь. Будем смелыми и благодарными в ответ.