Луч солнца коснулся маленькой ладошки так, что края пальчиков будто порозовели, пропуская свет, задерживаясь только на мгновение. Но этого хватало, чтобы Вера улыбалась.
- Ну зачем же ты сняла перчатку, Милая? Я ведь много раз просил тебя быть осторожным со светом. Наши скафандры не защитят нас, пока мы сами так беспечно...
- Отношимся к швоему ждоловью - продолжила Верочка. Жнаю, папочка. Мне кажется, что Швет наш уже проштил.
Оттого как были сказаны эти слова, а точнее - с какой интонацией, они задели Марка. Холод пробежал по его шее. И это несмотря на то, что несколько букв девочка ещё не выговаривала чётко. Пятилетняя Верочка всегда говорила по существу. Это была мудрость свыше. Так думал Марк.
То, что имя дочки полностью оправдывало и её миссию на Земле, подтверждалось такими нередкими умозаключениями, как теперь, когда она сказала, что "Свет простил людей".
Неважно сколько лет человеку, если его слова помогают иметь надежду на будущее.
- Так, моя умничка, не заставляй меня волноваться.
Папа помог девочке с перчаткой и они пошли вдоль трассы за кактусами.
Вера была не единственным ребёнком, рождённым в изоляции. Почти десять лет прошло после катастрофической вспышки на Солнце, а точнее - нарушений в слоях атмосферы. Тогда миллионы людей были поражены без шансов на дальнейшую жизнь.
Ну а кактусы оказались живучими и целые плантации гигантских огурцов с колючками разместились на местах бывших парковок и торговых площадей.
Жизнь оказалась куда проще, чем утверждали гигантские рекламные щиты, с выцветшими надписями и фотографиями людей на них - символами цивилизации о которой смело можно забыть. Не нужны никакие скидки на авто-хлам теперь, когда единственная жизненная необходимость сводится к тому, чтобы иметь лишь воду и кукурузный хлеб. Иногда чечевица могла послужить заменой кукурузной муке.
- Папа, а это плавда, што давно давным люди тоже кушали такой хлеб тойко иж манки? - Спросила Вера на скромном ужине, сидя напротив отца. Их было двое.
- Мне деда рашкаживал. А штобы Бог плостил их им надо было жить в пуштыне, как нам. Жначит и наш плостит?
Марк погрустнел... Его морщины около ярко-зелёных глаз выражали неподдельную тоску об отце, о котором часто вспоминала Верочка. Он посмотрел на русую дочурку - единственную цель его жизни в таких условиях. Вера носила в себе столько энергии и света! Чем очень сильно своими ясными глазами и чертами лица напоминала маму.
Супруга Марка умерла при родах, а новых отношений он решительно не имел ввиду, потому как у любви нет прошедшего времени, а делить свой кров и жизнь не с тем человеком он считал несправедливостью для обоих сторон. Воспитывал дочь один. И она его воспитывала не меньше.
- Рашкажи мне как вшё было - перебила собеседница уже приготовившегося к грустным воспоминаниям Марка.
- Ты о чём? Резко спросил он. Опять эту легенду хочешь услышать? Серьёзно?
- Пап, пока ты шитаешь шотволение мила легедой, ты не шможешь помочь Богу.
- Помочь? Богу? О чём ты, Вера? Что опять за выводы непонятные?
- Синеглазый ребёнок посмотрел на родителя и, подперев рукой правую щёку заявила: "Помочь Богу помочь тебе. Чево неяшно. Он не может вмешиватьшя туда, где ему не лады. А ты на нево обиделшя иж-жа мамы. Я вот ево плоштила.
- Ты его простила, потому что у тебя выбора не было, ты маму не знала, а я любил её большую часть жизни! - Вспылил Марк и тут же пожалел об этом.
Вера уже приготовилась расплакаться, как Марк подбежал к ней, уронив стул, и обнял очень крепко. Они оба не смогли сдержать слёз. Это были одинокие люди. Одинокие каждый по-своему, но находившие силы жить друг для друга.
Малышка лежала на его руках, когда он принёс её в спальню. Марк лёг около Веры, обнял её и начал рассказ: "В начале Бог сотворил небеса и землю..."
Мужчина впервые за долгое время почувствовал, что давно покинувший его отцовское сердце мир начал возвращаться с каждым словом, которое он произносил из книги, что когда-то ему читал каждый день его собственный папа.