V.
Закончился октябрь, пришёл ноябрь, принесший новости в Юлину жизнь. УЗИ показало, что у неё будет мальчик. Кстати, в том, что Юля родит мальчика, были уверены и она сама, и муж и его родители. Только мама сомневалась, ей, скорее всего, больше хотелось внучку. Имя выбрал Игорь, и Юля сразу согласилась: Тимофей — это замечательно: Тима, Тимочка, Тимоша.
В ноябре Юля два раза провела выходной с мужем. Свёкор по своим каналам устраивал Игорю тесты на ковид. Муж после работы сдавал тест, потом ждал результата, и, когда свёкор сообщал, что тест отрицательный, мчался к жене. Для Юли с бабушкой гость — радость небывалая. Бабушка готовила царский обед, не знала, куда усадить гостя. После обеда Игорь катал Юлю по городу, останавливал машину в безлюдных местах, они гуляли, потом снова кружили по городу.
Было пасмурно, быстро темнело, с неба сыпались то меленькие капельки воды, то снежные крупинки. Голые деревья бессильно мотались на ветру, осыпая ледяными брызгами. Пахло сыростью и преющей листвой. Но когда Юля шла рядом с мужем, опираясь на его сильную руку, видела так близко родное лицо, глаза, светящиеся любовью и нежностью, ей всё-всё вокруг нравилось: и поздняя осень, и серое небо, и бурая мокрая листва под ногами.
А дома ждал торт, коробка любимых конфет, гора фруктов. Вина, конечно, не было. Но был замечательный домашний вечер, с долгим чаепитием и долгими разговорами обо всём на свете, но больше о Тимочке-Тимоше, который однажды начал толкаться, чем привёл в восторг своего папочку.
Кроме выходных, проведённых с мужем, все остальные Юлины дни были похожи, как близнецы. Утром зарядка, душ, завтрак — овсяная каша. Для себя бабушка варила «геркулес» на воде, для Юли — с курагой или изюмом, добавляла, сахар, масло или сливки. Но всё равно овсянка оставалась невкусной овсянкой. Бутерброды на завтрак бабушка категорически запретила: во второй половине беременности кишечник должен работать идеально. Кофе тоже нельзя, надо цикорий, впрочем, со сливками и сахаром цикорий ничего.
После завтрака домашние дела, прогулка на балконе, по очереди с бабушкой, чтобы не толкаться и чтобы их разговоры соседи не слушали: со второго этажа очень хорошо всё слышно. На улицу выбирались совсем редко, да и слякотно было, ветрено. Бабушка решила, что самое безопасное время — обеденное: утром и вечером людей много. Поэтому, пообедав пораньше, выскальзывали из подъезда и спешили к знакомому пустырю, там, сняв маски, вздыхали свободно.
После обеда отдыхали, потом у Юли снова зарядка, прогулка на балконе. Два раза в неделю занятия с Наташей. Вместе с бабушкой готовили ужин. А вечер посвящался общению: бабушка обзванивала подруг и родственников, ей тоже часто звонили, Юля по скайпу связывалась с родителями, мужем, школьными подругами, и бабуля с удовольствием присоединялась к таким разговорам.
О работе, с которой пришлось уйти, старалась не думать, хотя и не всегда получалось. Нет-нет да и включала региональные новости: поглядеть на коллег, оценить их репортажи. Звонить никому из редакции не звонила, и ей никто не звонил. Вышли, небось, из отпуска, поделились друг с другом новостью: Юлька Братищева, беленькая такая, рассчиталась — и закрутились, заработались, забыли.
На балконе стоять скучно, и Юля стала слушать аудиокниги: сначала «Анну Каренину», потом «Братьев Карамазовых», которых так и не осилила в институте. Во дворе почти пусто. Кто выходит из подъезда, быстро садится в машину и уезжает, кто подходит, спешит поскорее в подъезд, укрыться от пронизывающего ветра и моросящего дождя. Не спешила только старушка из дома напротив: день за днём проходила в палисадник и там, сняв маску, понемногу вырывала стебли засохших цветов, сгребала опавшие листья, складывала в пакеты, относила в мусорные контейнеры. Проделывала она эту работу медленно, часто останавливалась и отдыхала. Но однажды ясным и холодным ноябрьским утром Юля увидела, что весь большой палисадник идеально убран, дорожки между клумбами посыпаны жёлтым песком.
Через пару дней, занимаясь зарядкой на балконе, снова увидела старушку из дома напротив, уже не одну: под локоть её поддерживал высокий, сутулый и нескладный мужчина, очевидно, сын. Походка у него была какая-то странная, ныряющая; приглядевшись, Юля поняла, что он подволакивает левую ногу. Но какой радостью сияло лицо старушки, что-то оживлённо ему рассказывающей. И как ласково улыбался он ей в ответ.
Ещё через день, когда Юля, прохаживалась по балкону, слушая «Братьев Карамазовых», к дому подъехал потрёпанный «Опель», из которого вышли Мишка Шадрин, его старший брат и их мать Зоя Васильевна. Юля открыла балконную дверь и крикнула: «Бабуль, Шадриных выписали!»
— Ну и слава Богу, слава Богу, — радостно отозвалась бабушка. — Вечером надо позвонить да пойти проведать. У нас мандаринов много, пирог с тобой яблочный испечём, вот и будут Зое гостинчики.
Пообедав и позанимавшись с сестрой, Юля задремала (её часто стало клонить ко сну после обеда). Проснулась, и, пока пила свой обычный кефир, бабушка рассказала, что успела поговорить по телефону с Зоей Васильевной, у которой всё в порядке: два отрицательных теста на ковид. Мишка тоже выздоровел, вышел на работу. А вот старик Шадрин плох.
Бабушка с ещё одной соседкой, Анной Кузьминичной, отправились к Шадриным. «Вот хорошо, что бабушке есть теперь к кому в гости сходить», — порадовалась Юля и включила ноутбук: пообщаться в скайпе со Светой и другой своей одноклассницей — Оксаной, которая тоже ждала ребёнка.
Бабушка вернулась уже в одиннадцатом часу расстроенная и как будто бы даже заплаканная.
— Ты что, бабуль? — Юля сняла наушники и поставила на паузу «Тайны следствия».
Та только махнула рукой:
— В реанимации старик, на искусственном дыхании. Всё хуже и хуже ему — навряд ли выживет. Так-то вот: семь тучных лет, семь тощих лет…
Через пару минут в ванной зашумела вода, что-то стукнуло: бабушка на ночь глядя затеяла стирку, самый лучший, как она считала, способ успокоиться.
Юля вспоминала мужа Зои Васильевны Степана Ивановича, невысокого жилистого старичка, заядлого рыболова. Дедушка работал с ним в одном строительном тресте, и квартиры в одном доме, в одном подъезде получили. Неразлучные друзья: вместе на работу и с работы, вместе на рыбалку, вместе в лес за грибами — дедушка-богатырь и маленький Степан Иванович. Когда дедушки не стало, старик Шадрин, всякий раз возвращаясь с рыбалки, заносил бабушке рыбки. Позвонит и с порога: «Катерина, неси посудину какую, будем улов делить!»
Степан Иванович умирал в инфекционной больнице. На лице кислородная маска, рядом на кроватях такие же безнадёжные больные, к ним подходят медики — «космонавты»: белые комбинезоны, руки в перчатках, огромные очки...
На минуту пришла мысль позвонить свёкру, спросить у него совета. Но что он может посоветовать? В ковидном отделении областной больницы такие же безнадёжные больные, рядом с ними такие же «космонавты», пытаются помочь… Да и не звонит она сейчас свёкру: он снова живёт в гостинице, давно забыл про отдых и про всё, что не касается работы: смена в красной зоне, перешёл через дорогу, поднялся в свой номер и спать. Когда есть возможность, свёкор звонит сам. Последний раз говорили с ним дня три назад, разговор, как всегда, короткий и по делу: сколько килограммов прибавила, нет ли отёков, сколько бывает на воздухе. Свёкор удивился, что в женской консультации Юле не порекомендовали витамины (зима на носу!), сказал, что Игорь купит какие нужно. Вчера муж принёс продукты и витамины: специальные для беременных Юле и для больных диабетом бабушке.
Желание смотреть «Тайны следствия» пропало. Юля открыла сайт «Неткоронавирус», подзабытый в последнее время. В день заражаются по двадцать пять тысяч и больше, умирают около пятисот, примерно один из пятидесяти… Неужели Степану Ивановичу никак нельзя помочь?..
На следующий день выход на улицу оказался крайне неудачным: пустырь — непролазная грязь, в хоккейной коробке одни лужи. Потоптались во дворе, но совсем немного: ребятишки стали возвращаться из школы, то побегут друг за другом, то остановятся кучкой и затеют спор — никак от них не спрячешься. Решили в ближайшие дни на улице не гулять.
Вечером, тепло одевшись, Юля вышла на балкон. «Братьев Карамазовых» слушать настроения не было: уж очень тяжёлая книга, впрочем, у Достоевского вообще в каждой книге — трагедия. Сделала несколько упражнений, потом стала наблюдать за происходящим во дворе.
Из второго подъезда дома напортив вышел старик с большим чёрным пуделем. Пудель молодой, резвый, рвётся бежать сразу во все стороны, хозяин за ним еле поспевает. Из четвёртого подъезда показались мужчина и женщина, остановились, оглядываются. Подъезжает такси, они садятся. Такси уезжает. Проходит группа подростков: у мальчишек куртки нараспашку, девчонки без головных уборов, волосы развеваются. Громко переговариваются, смеются, всё им нипочём: и ледяные капли, беспрестанно сыплющиеся с чёрного неба, и хлюпающие под ногами лужи.
Бабушка постучала в балконную дверь, зовёт ужинать. Прогулка закончена.