Монолог Актрисы из пьесы «Дом, который слышит ваши мысли».
Актриса. Кто знает, что такое профессиональная невостребовательность!? Когда не нужен. Никому не нужен. Я ему: «Возьмите!» А он мне: «В следующий раз». Не будет следующего раза… Старею я.
Снимает туфли. Забрасывает бутылку. Отходит на край сцены. Говорит в зал.
Я встретилась с ней на берегу Днем море было синим. Даже белым – от пышной пены. Море было неспокойным.
Такой же неспокойной была моя душа. Трудный день. Вызвала такси. Уехала к заливу. К солнцу. К чайкам. Поразилась беззаботной птичьей жизни. В которой нет места пробам. Напряжению. Унижению. Огорчению.
Поднимает руки. Делает ими плавные движения. Размахивает руками, словно крылами.
Радостно-радостно. Мне радостно. Как будто в этой жизни меня все устраивает.
Устало садится.
Не устраивает. Тягучая жизнь. Пыльный подоконник. Грязные салфетки. Молчание телефона. Морщинистое лицо. И это.. предчувствие надвигающейся беды. Что-то очень неприятное в душе. (Указывает на сердце). Никуда от этого не деться.
Слышен шум моря.
Соленый ветер. (Восторженно). Мелкие брызги, летящие навстречу, падают мне на руки, на лицо.
Поднимается. Подставляет лицо ветру. Её волосы развеваются на ветру.
Ветер приносит покой. (Пауза). И тут… Я увидела её. Она шла мне навстречу. Красивая женщина. Босые ноги ее плавно рассекали набегавшие волны. Она шла по кромке воды. Издали казалось, что не шла, а плыла. Подол ее белого платья купался в белой пене. «Странно, – подумала я, – платье намокнет. Зачем ей это надо?»
(В зал). Она приближалась. То, что на расстоянии выглядело белой шляпой с огромными полями, вблизи оказалось белым пышным облаком. Чем ближе подходила ко мне женщина, тем радостней становилось на душе. Как хорошо. Как хорошо!..
Она подошла близко. При желании можно было дотянуться до нее рукой. До ее волос, до мокрого подола платья. Она улыбалась. Улыбалась вся – губами, глазами, нежной светящейся кожей, желтыми волосами. Она сказала: « Здравствуй».
Я обрадовалась. Так радуются щенки встрече с хозяином. Как же хотелось задать вопрос: «Кто вы?». Не пришлось. Она меня сказала: «Я твой ангел-хранитель».
Возвращается к бутылке. Пьет. Машет рукой.
Ах. Не надо меня осуждать. У меня есть стаканы.
Отходит на край сцены.
Вокруг ничего не было. Ни криков чаек, ни шума моря, ни соленого ветра. Словно все растворилось. Осталась лишь я. И я полетела. И оказалась там. Там, где трепещет импульс сознания. Не было более ничего кроме сознания. Им я видела, им слышала, им разговаривала. Им я просила. Просила оставить меня в музыке. В пении звезд. Я почувствовала себя такой сильной! Я знала, почему плачет дождь… О чем шепчутся облака…
Как же я хотела остаться там! Потому что страх поселился на земле. Я видела, как ходуном ходила земля, как растягивалась ее черная кожа. (Говорит громче обычного). И гул. И рокот. И волны бились неистово и страшно о камни. Сначала они сожрали скалы. Потом пошли на дома – низенькие, высокие… Они хотели объять необъятное. Люди кругом кричали. Плакали дети. Рушились здания. Они раскачивались из стороны в сторону – и складывались, как карточные домики. И стоны доносились из руин. А земля тяжело дышала. Ее могучая черная грудь то вздымалась, то опускалась. И толчки. Постоянные толчки. Как будто бешено стучало чье-то сердце. Как будто заболел какой-то огромный организм…
Закрывает лицо руками. Пауза.
Постепенно земля успокаивалась. Казалось, утихла ее боль. Земля задышала ровно. Беззвучно. Спокойно. Быть может, даже впала в дрему – от усталости, от пережитого приступа безумия. Ее согрело солнце. А над землей стоял плач. Живые рыдали над погибшими.
Я чувствовала боль людей, раздавленных массой камней. (В зал). Люди! Покиньте обжитые места! (Устало). Спасайте стариков и детей. (Дрожащим голосом). Я стучусь в двери ваших домов! Я стучусь в ваши сердца. Спасайтесь, люди! Неужели я не смогу ничего изменить!?
Прислушивается.
Беда рядом. Город ждет своего часа.
Тихо плачет. На сцену льется дождь.
Опустошение. Вы знаете, что это? Это почти смерть. Моя душа страдает. (Лицо передергивается гримасой). Вы мне верите?
А он мне не поверил. Но мое лицо ужаснуло его. Он отвернулся. Что-то промямлил про следующий раз. В те минуты я его ненавидела. Это была моя роль! Как бы я сыграла! Я могу сыграть даже холодные брызги, разносимые ночным ветром. Я все могу! Но не могу повернуть время вспять. Я старею…
Подходит к столику. Подводит глаза. Рисует румяна. Меняет парики.
Все это отвлекает от мрачных размышлений. Что ждет меня завтра?
Монолог продавщицы из пьесы «Дом, который слышит ваши мысли».
Продавщица. Я всегда относилась к мужчинам хорошо. Может быть, даже слишком хорошо. Баловала их. Лелеяла. Холила. Смешно. То ли в куклы не доиграла, то ли комплекс неполноценности. Внутренний голос всю жизнь внушал: «Если стучать ногами – сбегут».
Они были рядом постоянно. Последовательно я их обслуживала. Угождала. А потом они исчезали. Куда девались? Что не так?..
Отбрасывает пиджак. Подходит к сундуку. Вынимает поднос. На нем – кофейник и чашки. Низко склоняется, словно стоит над кем-то.
Коленьке ласковые слова говорила. На ночь. И поутру. Завтрак в постель. Кофе растворимый. Пожалуйста. Ужин при свечах. Утка под майонезом. Я в платье. Спина голая. Яркий макияж. Я умею создавать праздники. Хоть каждый день. И в постели стараюсь. Все знаю. Обо всем читала. Могу и…
Забрасывает посуду в сундук.
(Зло). Ну что не так? Почему ушел? (Обреченно). Тихо так, даже дверью не хлопнул. Вещички свои собрал, голову в плечи втянул, на пороге обернулся, обронил шепотом: «Хорошая ты баба, Веруся». И все. Я – к окну. Гляжу ему вслед.
Подходит к окну. Выглядывает через окно.
А он!.. (Говорит, оглядываясь через плечо). Плечи развернул. Руками размахивает, будто крыльями. Подбородок кверху. Вот-вот взлетит. Птиц бескрылый.
Отходит на край сцены.
Потом был Вовочка. Я-то уже к тому времени опыта набралась. С Коленькой. Думаю, дай с новым человеком любовную игру поведу по-другому. Принялась из себя «принцессу» лепить.
Подходит к сундуку. Раскладывает на нем маникюрные инструменты. Приклеивает ногти.
Повадки приобрела, как у одной крали из кино. Ногти отрастила. Белым лаком их выкрасила. Химию с головы состригла. Стрижку модную у мастера заказала. В салоне была. Дорогущем. Они мне там картинки в телевизоре показывали. И все приговаривали: «Это вам не подойдет… Это тоже не к лицу». Много они понимают! Институтов, небось, не заканчивали, а строят из себя!
Я сама знаю, что мне пойдет, а что нет. В журнале одном видела. Какой-то дорогой клиент в подсобке забыл. Журнал глянцевый. Яркий. Там и платья всякие. И стрижки. Тетка с обложки смотрит. Страшная. Тощая. Костлявая. А стрижка у нее классная. Тут так… А там вот так… Я им все на пальцах показала.
Показывает на пальцах.
Они телевизор выключили, переглянулись. Видать, поняли. И сделали из меня звезду! Сзади домиком. Спереди фонтаном. А по бокам – локоны! Их каждый день нужно подкручивать. Лучше с пивом. Прядь опустить в стакан, смочить и – шлеп на бигуди. И спать. Конечно, когда рядом мужчина, этого делать не стоит.
Подходит к столику. Накручивает бигуди.
Ну, что мне вас учить. Про всякое прочее и так все газеты пишут. И про белье, и про специальные масла. Я с каждой зарплаты что-нибудь покупаю. На всякий случай. Даже когда одна живу. Ничего. Лучше впрок. Баночки-скляночки кушать ведь не просят. А глаз радуют. Лягу порой вечерком – и любуюсь. Пока не усну.
Вынимает из сундука красную простынь. Ложится на бок, лицом в зал.
Но одна засыпать не люблю. Скучно. Страшно. Я на первом этаже живу. Хулиганы под окнами бродят. Что рыскают по ночам? (Вздыхает). Да, мужик в доме нужен. Какой-никакой, а гвоздь забьет. Если, конечно, нормальный мужик. Непьющий. Терпеть не могу пьющих. От них запах плохой. Не люблю дурные запахи. (Морщится). Вова благоухал!
Вскакивает. Забрасывает простынь в сундук. Оттуда вынимает флакон духов. Обливает себя духами.
(Мечтательно). Я за хорошим запахом могу на край света уйти. У меня сразу аж в глазах мутнеет. И я уже там. Где-нибудь на островах. Под пальмами. А он – рядом. А как же без него? Без денежного? Никак. Он и за то расплачивается, и за это.
Вова-то, конечно, на мою мечту не тянул. (Отрицательно качает головой). Не кандидат в депутаты. Так, средний класс. (Пожимает плечами). Или средний бизнес?.. Я что-то не совсем запомнила. Но поняла, что средний. Ну и ладно. Я и такого любить могу. Главное, чтобы человек был хороший. Чтобы в приличное кино водил. Ананасами угощал.
Ушел. Через неделю. Сказал, что жена из отпуска возвращается. Негодяй! Врал ведь. Только я не поняла – когда. (Недоуменно разводит руками). То ли когда говорил, что не женат, то ли когда сказал, что жена возвращается. Какая, впрочем, разница?.. Еще один ушел!
Из сундука достает пеньюар. Переодевается.
Что делать? Конструктивно следует что-то менять. Фразу вычитала. В подсобке опять журнал нашла. Про бизнес. (Кивает головой). Домой принесла. Фраз умных – тьма! Теперь я их наизусть заучиваю. Чувствую, пригодятся в жизни нашей дебиторской. Ай да я!
(Важно). Начитавшись умных слов, поняла, что я уже и не Верка вовсе, а Вероника Семеновна. Я вам что, фасовщица в универсаме? Нет! (Горделиво). Я – контролер. У меня значок на груди. Кругленький. На нем черным по белому написано: «Вероника Семеновна Семухина. Контролер». Что я контролирую, правда, никак не пойму, но это неважно. Главное, тело свое преподнести с достоинством.
Поглаживает себя. Постепенно темнеет. За окном пролетают звезды. Меняются шторы. Вместо дешевых штор появляются дорогие шторы.
Как преподнесешь, так и поешь. А кокетничать на работе нельзя. Вести себя необходимо строго, но так, чтобы за этим чувствовалось: я и по-другому могу, но совершенно при других обстоятельствах.
Легкая, чуть слышная музыка. Продавщица танцует. Говорит томно.
И глаза в глаза. Главное – взгляд не тупить. И как только входит в магазин хороший запах… Я сразу рядом. Возле. Я – контролер. А он мне: «Вероника Семеновна, пройдемте». И под ручку. И по магазинчикам, где вещи все заграничные. А потом в чартерный самолет. И на острова. Под пальмы.
Отходит на край сцены. Звучит веселая детская песня.
Мечта моя вплыла в наш универсам большим и круглым брюшком вперед. Ну и что. Главное, чтобы человек был хороший. У брюшка на ремне висел сотовый телефон последней модели, повизгивающий временами. Тогда мечта отвечала: «Поставки. Закупки. Оффшор». Хороший знак! Клиента я вела. Глазами по магазину. Что покупает? Кефир. Балык в нарезке. Хлеб. Мидии. Вывод один – холостой. И это вам уже не средний бизнес! Это что-то!..
И тут появилась я. В модном свитере. Услужливо складывая покупки в целлофановый пакет, я даже не смотрела на этот лысый череп, вспотевший нос, колыхающееся брюшко. Это любовь! Любовь с первого взгляда. Она нас закружила. Она нас завертела. И все радости жизни были брошены к моим тщательно выбритым ногам. (Тоненько смеется).
О таком даже и не мечталось. Тачка – джип. Красота! Мощь! Магазины – бутики. И он мне, с горящими глазами: «Вероника, покупай, что хочешь! Только быстро. Самолет ждет»!
Петруся оказался на редкость щедрым, а в раздетом виде очень даже миленьким. Я его еще больше полюбила. Розовенького, откормленного, пузатенького. Почти родного. Я к нему – как к сыну. И к груди его. Только бы ему было спокойно. Хорошо. Со мной.
Подходит к вешалке. Обнимает пиджак.
О, как мы отдохнули! Я от Петруси ни разу грубого слова не услышала. И где мы только не были! Лучшие рестораны. Мексиканские пирамиды…
Я была под таким впечатлением! Из меня благодарность так и полезла. (Садится на шпагат). Петруся даже похудел на два килограмма. А на обратном пути, в самолете, он мне сказал: «Классная ты баба, Верка. Жалко с тобой расставаться». (Горько). Почему? Что не так?
Подходит к столику. Красит губы. Убирает волосы в хвост. С вешалки снимает плащ. Застегивает на все пуговицы. С полки берет обувь без каблуков. Звучит марш.
(С вызовом). Я же баба неглупая. Почему, одним говорят: «Хорошая ты», – а на других женятся?
Горько вздыхает.
От меня все уходили. И грузчики, и поэты. А я их любила. Подстраивалась. Им всем со мной было легко и спокойно. Неблагодарные.
Но ненависти к мужчинам у меня нет. Озлобленность отсутствует. А рассудительность присутствует.
Это я раньше могла прикармливать. За просто так любить. На своих же метрах. А теперь я дорого стою. Где же ты, мой единственный? С оффшорной компанией? Неиссякаемым счетом? Хочется согревающей стабильности.
Надевает бусы. Медленно танцует.
Как-то темной ночью меня осенило! Если бы я тогда с кем-то была, не осенило бы. Но под зимним стеганым одеялом лежала я одна.
Нужен мужик с комплексами. С серьезными, жуткими комплексами. Уверенный в себе мужик рано или поздно от меня уйдет. Не потому, что я плохая, а он хороший. Просто так устроена жизнь.
Смотрит в зал взором хищницы. Говорит мягко.
Неуверенный в себе будет держаться за меня до самой смерти. Бабы, не надо им крылья выращивать. Подрезать крылья следует. Так надежней! (Кивает головой).
Кто сказал, что мужчина с проблемами и страхами – несостоятелен? Напротив. У кого есть комплексы, те и на гребне волны! Они не плывут по тихому, размеренному течению жизни, а карабкаются, бултыхаются, суетятся. Чтобы спрятаться за фирменные тряпки, тонированные стекла и валютные вклады. За ширмой успеха сути не видно. Я знаю. У меня разные мужчины были. (Оглядывается во все стороны). И у каждого из них имелась «страшилка». (Зло). Мне бы манипулировать ими, а не излечивать этих неблагодарных.
Мне бы Петрусе – да про его животик сказать. Но не по-хамски сказать, а намекнуть, что из-за животика все остальные органы очень плохо функционируют. По-доброму, по-бабьи так указать на истину. Тогда он не ушел бы.
Нет, я не озлобилась. Просто я про эту жизнь кое-что поняла. Не стоит мужчинам угождать. У кого проблемы, те и стараются. А у меня – никаких проблем! У меня и спереди и сзади все в полном и шикарном порядке. (Звонко хохочет). С завтрашнего дня начинаю новую жизнь. (Зевает). Выхожу на охоту.
Монолог из пьесы «Встретимся в аду».
Женщина. (В зал). Было время - мы жили впроголодь. Чума-перестройка. Она ворвалась в страну и обозвала белое черным. Хладнокровно разрушив монолитный фундамент порядочности, образованности и интеллигентности, перевернула мир вверх ногами. Наступило новое время, давшее видимость свободы и абсолютную реальность безденежья. Пришло время деятельных людей, умеющих вцепляться зубами в свое и чужое.
Несколько лет впроголодь научили нас многому. Пришлось кое-что переосмыслить. Отказаться от старых привычек, надежных друзей и честного слова. Необходимость принять жёсткие правила игры в новом дне уже не шокировала. Кто не перестроился, тот погиб! Некоторые из тех - погибших оказались у вонючего помойного бачка, другие были замечены мной в ленивом попрошайничестве в переходах метро и только малая толика из них сохранила в себе мужество влачить жалкое существование от зарплаты до зарплаты, подсчитывая в закромах пакетики с мукой, сахаром и крупой. Прославляя их мужество, я всегда помнила о своих детях. Я не представляла их моющими стекла чужих машин.
(В зал). В нашей жизни было много разных женщин. Одни приходили. Другие уходили. Красивые. Вульгарные. Строгие. Капризные. Услужливые.
(Обезумившим голосом). Что-то должно было случиться. Что-то должно было произойти. Я тебя так любила! А теперь ты не дышишь. (Горько). Ты обо мне никогда не думал! Ты что, не мог просто потерять сознание? Или получить сотрясение? Тебе обязательно нужно было умереть, да? (Гневно). Что я скажу детям? Жарко. Как же жарко (обмахивается). Сейчас отключу отопление. Чтобы ты не разбух. (Брезгливо). Вспухнешь. Покроешься пятнами. (Нежно). Ты был такой красивый. (Устало) За окном – первый снег. (Всполошившись). Что делать? С этой чёртовой жизнью. С твоим трупом. (Задумчиво). Нужно выпить.
Мы с тобой прожили жизнь. Ты ничего не знаешь обо мне. (Пьёт). Странная история… Пронизывает до костей сыростью. Неряшливостью. Неосознанностью. (Обращается к трупу). Чувствуешь? Ты хоть что-то ощущаешь? Как там? За чертой. Расскажи. Эй! Ты меня слышишь? (Досадливо). Ах. Ты давно меня не слушал. (Икает). А я боюсь старости. Этой никчемной старости. С провисшими щеками. Заплывшим подбородком. Трясущимися руками. Как же должно быть страшно. Там. Распад тела. Личности. Я не хочу быть в тягость детям и внукам. Быстрая смерть, как избавление. Кто даст гарантию, что я скоропостижно скончаюсь от инфаркта? У человека должен быть выбор. (Перебирает на пальцах. За кулисой – удар по клавишам пианино). Бритвой по горлу. (Смеется). Не эстетично. (Находчиво). Пуля в сердце. (Задумчиво). Можно выжить. Стрелять второй раз? А если рука не поднимется?.. Веревка на крючке. Да. Это по-женски. Красиво. Приходит горничная. А я вся синенькая. В розовом халатике. Крик. Вопль. Суета. Суматоха. Как я люблю. Почти Цветаева. Почти Марина.
В руках у неё бутылка. Размахивает ею, словно флагом. За сценой - военный марш.
У человека должно быть право на распоряжение своей смертью. (Пауза). Греки уходили красиво. Правильно озвучив своё желание, умерщвляли плоть. Легитимизировав закон на смерть, получали официальное разрешение от властей вместе с ядом. (Всхлипывает). Покойся с миром, древний грех. Свобода – главный козырь счастливой судьбы. Свобода через добровольное умирание. А мы – рабы. Вещей. Иллюзий. Страстей. Вечности. (Пьяным голосом). Я не верю в Вечность. Всё имеет свой срок. Курица тухнет, если её забыть на жаре. Супружеские отношения покрываются плесенью. (Плачет). Мы так далеки от истины. Кто придумал, что человек есть мера всех вещей? Человек – водный пузырь. Не более. В возомнил-то о себе. Человек! (В сторону кулис). Выпей яду, друг. Болезнь Альцгеймера убьет любовь к тебе. Дети возненавидят тебя, как только ты перестанешь выполнять гигиенические процедуры, и твоё тело покроется смрадом. Жена отвернётся от тебя, ведь ты достанешь ее своей плаксивостью. (Громко). Даже санитарка сбежит, увидев пролежневые язвы. Уйди достойно, человек! Что? (Присушивается). Нет цикуты? (Сама к себе). Животный инстинкт будет цепляться за дыхание жизни до последней секунды. (В зал). Впереди у вас – старость… Незавидная участь. Присаживается к трупу. (Обречённо в зал). Кому вы нужны в старости? Не размышляли об этом? А вы подумайте!.. Вам посчастливилось родиться в этой стране. (С состраданием). Вы не нужны своей Родине. Поверьте. Государство обойдётся без стариков. Эта узурпаторская машина ждёт новые здоровые тела. Делайте свежих людей, господа! (Пауза. Пьёт). Знаю. Вы надеетесь, что в старости не будете лишними. Если вы правильно воспитали детей, они станут заботиться о вас, но под коркой (стучит себя по лбу), за балластом совести и пластом порядочности, они примутся ждать вашего ухода. Поверьте. Старики в тягость. Парализованные старики – мука для всех.
Обычай – умерщвление стариков в позднем средневековье. (С вызовом). Что вы знаете о тех временах? Историю переписали. Скрыли от вас факты. (Находчиво). Эвтаназия. (С вызовом). Поговорим? Почему бы не облегчить предсмертные страдания неизлечимо больных? Давайте отпустим их – прикованных к постели. Прекратим их муки. Не надо в меня тыкать пальцем. Пришло время снять запрет на предмет. (Вздыхая). Не стоит осуждать, решившихся уйти достойно. Авось и вы к этому придёте. Когда наступить час. Будете молить глазами. Нет. Не об отпущении грехов. А о прекращении жизни, ставшей ненавистной.
Тебе повезло. Ты не дожил до мучительных ожиданий Смерти. Содрогаясь, волнуясь, страшась, никогда не будешь прислушиваться к её крадущимся шагам. (Хихикает). Тебя просто стукнули по голове. И ты упал. Замертво. Ушёл, так сказать, в расцвете сил. (Ехидно смеется). Какие там уж силы… То одышка. То отрыжка. (Пренебрежительно). Она бы никогда на тебя не взглянула, мой дорогой муж, если бы не завод. Кому он теперь достанется? Мне? Нет. Запугают. Отберут. По миру пустят. Такова реальность. (Задумчиво). Ты пока полежи тут. (Уходит. Быстро возвращается. В руках у неё бумаги). Я так и знала! Решил меня обобрать! За что, милый? Зачем, дорогой? Чтобы тискать её молодые сиськи? (Разбрасывает по нему бумаги). Забирай! Все эти сраные деньги забирай! Мне ничего не надо! (Садится рядом). А помнишь… Тот день. Ты ел мороженое. Ты надел на меня свой свитер. (Пьёт). Я приехала издалека. Новое имя. Новый дом. Ты ничего не спрашивал. Я ничего не рассказывала. Простая жизненная позиция, придающая смысл мирному сосуществованию. Я родилась на юге. В том времени перемешалось всё. Законы предков. Правила поведения общежития в советском детдоме. (Оглядываясь). Седьмой класс. Мне повезло. У меня не было груди. А она… К тринадцати годам успела сформироваться. Оформиться. (С придыханием). Расцвела. Заблагоухала. Мальчишки брали её за руку. Гуськом выстраивались у её парты. (Трет виски). Помню его лицо. Старое. Красное. Поношенное. Он странно смотрел на неё. Перед Новогодним вечером Фёдор Петрович с нами был вежлив. Не кричал на нас. Не разбрасывался подзатыльниками. Строем мы вошли в столовую. Шеренгой вышли из неё. (Кружит по сцене. Звучит нежная музыка). Праздник! Настроение! Мы собирались. Наряжались. Клеили мишуру на дешевые платья. Ёлка. Новый год! Сладкие подарки в дешёвых картонках. Из подарков наши учителя давно повыковыривали шоколадные конфеты. Но мы об этом не знали. (Музыка обрывается. Женщина становится на край сцены). Все ушли. В спальне для девочек осталась она и я. Грифельным карандашом она рисовала брови. Я залезла под кровать. Она хотела выглядеть старше. Мне нужно было побыть одной. Шумная жизнь изматывала меня. Я так и не привыкла к казенному миру, к общим мыслям. Колготкам, башмакам, застиранным трусам. (Вздыхает). Бантики, фантики, харчи – всё общее. Шум, гам – один на всех. Гарантия тишины – холодный пол под кроватью. Свесив покрывало, затемнив пространство, можно предаться воспоминаниям. (В зал). Почему они оставили меня? Родители. (Прячет голову под рукав). Помню. Новый год. Дом. Печь. Пирожки. Запах снега. Они украсили окна снежинками. На дверь нацепила мишуру. На ёлку повесила звезду. Мне подарили платье. (Размазывает слёзы по щекам).
(Пауза).
В спальню он вошел тихо. Снизив планку её страха, всучил ей в руки плюшевого зайца с большими ушами. Его действия были медленными и прерывистыми. Он экономил энергию. На своей маленькой территории, закрыв лицо полотенцем, я внушила себе, что ей не больно. А она кричала! (Громко смеется). Он не учёл расшатанность её нервной системы. Когда все действия выполняются строем, когда жизнь по приказу, и постоянный прессинг, что-то ломается внутри. «Хрыць». Она разбила ему нос. Он остался без праздника. На Новогоднем карнавале с нами был другой учитель. (Кружится). Карнавал! Карнавал! (Резко останавливается. Стоит покачиваясь). Семнадцать лет. Зачем я вышла замуж? Страшная штука – детдомовщина. Ни кола. Ни двора. Ни образования. Мой первый муж был пуст, как дупло. Наши соседи считали его приличным человеком. Ребенок в животе был мне утешением и отрадой. Он - лучший мой слушатель. Ему я рассказывала о том, что нет дождя. Земля сморщилась. Как я хочу спать. Всегда. Везде. Дома. На работе. Особенно на работе. Раскатаю тесто. Подкину дров в огонь. Спрячусь в тёмном углу. Закрою глаза.
Монолог Полины из пьесы «Картины».
Полина. Я рисую город. Дома, улицы, прохожих. Получился дом с узорчатыми ставнями. И мостик через реку, с проломанной дощечкой. Старательно вывожу дощечку. Представляю, как неудобно людям перебираться на другой берег реки по неисправному мосту. (В зал). Я выдумываю людей – жителей города. Продумываю их характеры. Придумываю для них привычки, хорошие и скверные. Зачем?..
Вскакивает. Ходит из угла в угол по комнате.
Я не художник. Но с детства мечтала рисовать... Тогда не сложилось, не получилось. Жила в деревне. (С теплом). Школа. Восьмилетка. Пять классных комнат. Будучи тщеславной девочкой, училась хорошо. Мечтала. О чистых простынях. Целых колготках. Жвачках. Не все жили так, как мы. (Жалобно). Колодца во дворе не было.
Натянув валенки, набросив тулуп, мчалась к колодцу. Красными руками, подхватив обледеневшее ведро, спотыкаясь (отряхивается, словно на ней капли воды), быстро возвращалась домой. Только бы ей угодить. Только бы моя уставшая мать, потерявшая сон, не бранилась. Пять раз дойка. Первая – в три утра.
Бранилась она шумно. Я научилась не слышать. А до художественной школы – бесконечные километры. (Озирается). Отложив мечту на долгие годы, жила, как могла. В шестнадцать лет, не покорившись деревне, сбежала в Москву.
Суета, подхватив меня, понесла через годы. (Обреченно). Видать, время пришло... Рисовать. (В зал). Муж со мной не развелся. (Задумчиво). Приезжает, оставляет деньги, уезжает к другой. Вначале я плакала, потом стала рисовать.
Я очень стараюсь, продумываю каждый мазок. Вот трамвайная остановка. Маленькая, стеклянная. К ней по черным рельсам спешит красный трамвай. За трамвайной остановкой – булочная, при булочной - пекарня. Каждое утро в булочной продают свежий хлеб и румяные крендельки. (Со вздохом усталой старухи). Люблю крендельки, их вкусно готовила бабушка. Ещё она замечательно лепила пельмени. В нарисованном мной городе есть уютная пельменная на шесть столиков. Она находится в двух шагах от теплой булочной.
Я писала тебе письма, Игорь. Много писем. (Прячет лицо в ладонях. Всхлипывает. Быстро приходит в себя). Как ты живешь? Без меня. Счастлив ли ты? Помнишь, Игорь, мы были счастливы. Там. (Мечтательно). На острове. (Зло). Пока не явилась она.
Я всегда знала. Чувствовала. Умирала. Каждый день по-разному. То медленно и тихо. То мгновенно.
Слышен крик чаек. Шум волн.
Душное море. Потные люди. Жара. Я заметила ее издалека, но сделала вид, что не вижу. Напрасно. Она подбежала, подлетела. Бывшая любовница моего мужа. Общая знакомая. Она держала за руку ребенка. Его? (Сжимает кулаки).
Шла берегом. Долго. (Начинает ходить взад и вперед). Мимо роскошных гостиниц. Вышла на дикий пляж. Редкие брезентовые палатки. Чугунные котелки над кострами.
Звонкие голоса. Русские? Подошла. Спросила. Обняли, как родную. Плеснули водки. Потеплело внутри. Расплакалась. Рассказала им всё. (Взахлеб). Она – высокая и стройная. С ней ребенок – лет пяти, рыжеволосый. Почему он так поступил? Со мной.
Обнимает себя за талию.
Кто-то обнял. Поцеловал. Надел шлем на голову. Подвез. Я не запомнила его лица.
Вернулась в бунгало. Уткнувшись лицом в картину во всю стену, всхлипнула. Пристально всмотревшись, увидела чужое уставшее лицо. Я много выпила. Сколько?
У неё недоверчивое выражение лица.
В какую-то секунду мне показалось, что по ту сторону – другая женщина ругается. С кем? С мужчиной крепкого телосложения. Потом… он с силой двумя руками толкнул ее.
(В зал). Что вы знаете о картинах!? Что вы чувствуете, разглядывая их. За каждой рамой – жизнь. Счастливая. Несчастная. Долгая. Короткая. На несколько минут вы погружаетесь в чужую судьбу. Заглядываете в иную реальность. (Устало). Нельзя долго смотреть на картины.
(Обреченно). Он пришел на рассвете. Выключил свет. Поднял сырые банные полотенца, валявшиеся на ковре. Нервно спросил: «Ты опять пила?»
Игорь, я пила. (Кричит). Черт бы ее побрал! Она приехала с ребенком! Я все знаю, Игорь! Уедем, Игорь? Сегодня!
Мы вернулись в страну. Доктор прописал транквилизаторы. Я старалась забыть его бывшую любовницу. Я пыталась не думать о рыжеволосом ребенке. Чтобы заглушить боль, я пила.
Пауза.
Город. Вымышленный. Уютный. Тихий. На перекрестке трех дорог - парикмахерская. Одна на крошечный городок, в котором всего несколько улиц. Напротив парикмахерской - фонтан, но он не функционирует. (Зевает). Завтра изображу падающий снег. В том мире началась зима. Нелегко рисовать летящие снежинки. Получится ли у меня снегопад? (Пожимает плечами). Пока не знаю.