Это произошло поздно ночью, когда я был один в квартире.
Ты уехала к сестре, раздавленная, потрясенная недавними событиями .
Я сидел в своём кресле, окружённый обломками недавней ссоры, последние вещи, которые ещё можно было разбить, были разбиты. Сломанные стулья, вмятина на алюминиевой дверце холодильника, битое стекло, хрустевшее под ногами. Я курил, стряхивая пепел прямо на пол и набивал свою глотку самой мерзкой текилой из всех, что можно было найти в Вудстоуне. Глоток за глотком, обжигающая горькая смесь вызывала изжогу. Смачно сплюнув в сторону, я докуривал одну сигарету и закуривал следующую.
Теперь, когда ты уехала и забрала с собой все очарование и весь смысл этого места, ни к чему больше соблюдать приличия. Эти стены больше не наш дом, не та уютная и тёплая крепость, в которой мы двое прятались от всего этого гребанного мира. Ты ушла, и забрала с собой мой дом, наш дом, и теперь подаришь его кому-то другому. Ему. Если конечно ...
Руки тряслись и ныли от боли, царапины и ссадины на шее и лице жгли от каждого дуновения сквозняка, доносившегося из приоткрытого окна. Я смотрел в окно , слегка одернув занавес в сторону, сидя в тёмной квартире. Шла последняя сигарета, последние глотки , когда вдалеке показался свет от фар. Какой-то чудак, скорей всего не местный , не понятно зачем забрёл поздно ночью в наш район. Возможно пьяница, который не хочет показываться на глаза жене. Сейчас он припаркует машину , выключит фары, заглушит двигатель и уснёт до самого обеда следующего дня. Я сам так делал, поэтому знаю о чем говорю.
Наш дом располагался прямо напротив подъездной дороги, поэтому сидя в своём кресле и выглядывая в окно, я мог наблюдать, как ослепительно яркий свет приближающейся машины поглощал все большее и большее пространство вокруг. Она и не думала останавливаться. Вот она уже миновала подъездную дорогу и оказавшись всего в паре метров от нашего почтового ящика, остановилась. Проморгавшись, я смог разглядеть минивэм темно серого цвета. Становится интереснее. Бросив окурок в тёмное «никуда" и допив дрянное пойло, я стал рассматривать машину. По всей видимости водитель убрал дальний свет, потому что я смог разглядеть следующее : отсутствие номеров, что указывало принадлежность машины к госструктурам или внутреннее разведке, по всей видимости полностью за тонированные окна, что говорило о том же (простым гражданам запрещались вообще какие-либо манипуляции с окнами своих авто),, противоударные накладки спереди и скорей всего сзади, а так же бронированные пластины по всему корпусу. Мне стало не по себе, самый краешек моего сознания зашептал мне в ухо:
- Беги. -
Внезапно боковая дверь минивэма открылись и наружу вылезли 4 тёмные фигуры. Разглядеть их не получилось, но отчётливо было видно, что в руках двоих из них есть по чемоданчику. Затем фигуры повернулась в мою сторону и двинулись к нашему дому. У каждого на голове по два мерцающих зелёных огонька. Прибор ночного видения. Как только краешек луча коснулся тёмных силуэтов, я увидел военные пояса с кобурой и у двоих из них автоматы за плечами. Шепот сменился отчётливым металлическим голосом, который произнёс, словно ударил в колокол:
- Беги! -
Резким движением я вскакиваю на ноги и бегу к входной двери, закрывая её на все замки, включая цепочку. Срываю куртку на бегу с вешалки и накидываю на себя. Затем подлетаю к комоду , беру свой паспорт, открываю верхний ящик и в глубине своего мятого белья нахожу деревянную коробку. Рывком срываю с неё крышку и на мгновение вглядываюсь в содержимое.
Серебристый Кольт «Кобра», с модифицированным термо компрессором на барабане приветливо смотрел на меня , лёжа на тканевой подкладке. Маленькая коробочка патронов составляла ему компанию. Подарок на моё 30 летие от шефа полиции и по совместительству моего главного клиента, чью шкуру я в свое время спас от встречи с отделом радикальных мер для возврата денежных средств должниками (выбивалы). Рукоять отлично легла в руку, пистолет был наготове, заряжен и казалось даже слегка подрагивал. Это термо компрессор набирал температуру.
В мгновение ока я сунул коробочку с патронами в карман и бросился к чёрному входу. На выходе из квартиры я услышал настойчивое дрожание ручки входной двери.
Они уже тут.
Бросившись навстречу ночной прохладе, я мгновенно пересёк задний двор и одним движением перемахнул через ограждения, когда мимо меня засвистели пули, по звуку больше напоминающие стрелы. Я пересекал один двор за одним , от резких и непривычных движений закололо в боку, пот заливал мои глаза. Лишь по памяти я помнил в какой именно стороне находится лес, до него оставалось всего пару тройку домов. Я бежал не решавшись оглянутся назад, боясь лицезреть воочию тщетность своего побега. Я пересёк двор Касслов с их идиотскими садовыми гномами и розовыми фламинго, еле перепрыгнул через высоченный забор Марсонсов, на краях которых были железные чёрные наконечники. Одним из них я, кажется , порезал бедро. Я миновал двор Россов с их впечатляющим бассейном с ночной голубой подсветкой, двор иммигранта из Смоук Сити, которого все наши недолюбливали, хоть и не могли толком объяснить почему. Пули свистели то слева, то справа, то над головой. С непривычки сильно кололо в боку, пот заливал мой лоб, стекал тонкими ручьями по вискам. И вот наконец последний забор старика Уорена с его идиотскими клумбами диких роз и орхидей, в которых я чуть не запутался ногами. От леса меня отделяли какие-то жалкие сто метров. Я уже видел впереди качающиеся дубы, мог различить очертания листвы и мысленно представлял как скрываюсь в чаще леса, как валяюсь в мокрой от ночной влаги листве, как вжимаюсь в землю и стараюсь сдерживать дыхание и успокоить сердце. Все, как в типичных боевиках Сан Порт Продакшена.
Я догадывался, что за люди гонятся за мной, из какого они департамента. Догадывался, по какой причине они меня преследуют. И если мои догадки верны, меня ждала участь по хуже смерти. По хуже бесконечной комы, пожизненной каторги в угольных карьерах РПД (Район Промышленной Деятельности). Об этом ходили лишь слухи, байки, выходящие из пьяных ртов завсегдатаев в барах Вудстоуна. Но так или иначе, время от времени люди пропадали, не часто , крайне редко , но пропадали, бесследно, безвозвратно и навсегда.
Все эти мысли появлялись и исчезали в моей голове молниеносно, сменяя одна другую со скоростью света, пока я пересекал злосчастные клумбы, перемахивал через последний забор, отделявший меня от возможного спасения. Внезапно позади меня раздался глухой звук выстрела какого-то оружия , тихий и сухой звук, словно стреляли из деревянного арбалета, и тут же мое туловище сковала стальная нить, тело обдало сильной судорогой , которая парализовала все мои мышцы. Я сделал ещё пару неуклюжих шагов вперёд и, не в силах сопротивляться, рухнул вниз лицом прямо в траву. Толчки электрических ударов обрушились на моё тело, все мышцы сжались до предела, позвоночник выгнуло в неестественную дугу, челюсти сжались до скрипа в зубах, а из глаз полились слезы. В моей голове раздался женский смех, громкий, резкий, с издевкой. Заливистый хохот становился все сильнее и сильнее, поглощая под собой все остальные звуки, пожирая все вокруг, все цвета и предметы, все мысли и ощущения. Из неприятного, хохот становился откровенно мерзким, отвратительным, тошнотворным , словно болотная тина, вливался в мои уши, наполнял мой рот, с силой проталкивая свои густые чёрные массы в моё тело. Я тонул в них, глотал их, впитывал, пока сам же в них и не растворился, пока все вокруг не заполнилось ими, лишь мгла, и моё тело в бесконечном падении вниз...
Последнее, что я помню из той, другой жизни, это длинные коридоры, вдоль стен которых горят флуоресцентные лампы. Бесконечная череда дверей, обшарпанный темно коричневый кафель на полу. Меня везли на носилках, кажется привязанного и полностью обездвиженного. Я попытался что-то выкрикнуть, но оказалось что мой рот зажат железным намордником. Плотно, намертво. Чёрные фигуры по бокам были полностью обезличены. В полностью закрывающих лицо масках, в чёрной матовой униформе с бронированными вставками, без каких либо опозновательных знаков, они напоминали чертей, везущих меня в самое сердце ада.
Но, увы.
Они везли меня в место по хуже.