Леопольд фон Захер-Мазох в своём бессмертном романе «Венера в мехах» явил миру философические измышления собственной головы в виде способов морального и физического унижения бабьим полом покорного до безобразия мужика. Как ни крути пальцем возле виска, но всё же мужественного венца природы, втихую и почти добровольно поддавшегося чуждой воле матёрой и злобной мегеры, способной на все тяжкие наработки своего изворотливого ума интимного свойства. А главное, сие действо сотворяется с бессловесного согласия притесняемой стороны, якобы млеющей, чуть ли не в сексуальном плане, от такого мнимого удовольствия, что, в своё время, было труднопонимаемо даже для современников вышеозначенного мыслителя. И это странное явление не только получило путёвку в жизнь, но и закрепилось в сознании поколений под именем его создателя, просто как мазохизм, безо всякого фон Захера. То есть, баба над тобой изгаляется, как может и не может, а ты не только что терпишь, но и довольствуешься этим, словно младенец нянькиной сиськой, наплевав на свободу личности и собственную значимость, как самодостаточного индивидуума в нашей быстротекущей к своему исходу жизни. Иными словами, фон Захер, если приблизить его по отцу, возвёл тихого подкаблучника в ранг безголосой тли и плесени. В то же время, вооружившись этой первобытной теорией, с виду слабый, но женский пол, немедля овладел навыками сего пагубного учения и поставил его в собственное услужение, как способ управления мужиком, словно тот и не воин на полях брани и даже не добытчик пропитания испокон веку, как писано о том на скрижалях горнего научения. «Полный пердимонокль», блистая своим словарным запасом, удивлённо воскликнул бы здравомыслящий русский современник основоположника мужского низложения, достопамятного фон Захера, пардон, Мазоха.
Да, племя длинноволосых быстро усвоило философию этого самого фон Мазоха, ежели послать его по матери, и взяло эту науку себе на вооружение, как способ управления самцами и прочими подобными особями. Не всеми поголовно, а самыми продвинутыми в вопросах принудительного секса и безголосой любви, возведя половые отношения в ранг наипервейших условий общежития в скудном мире выживания. Ведь недаром даже захудалый массовик-затейник от сохи доподлинно знает, что по мере развития цивилизации меняются приоритеты главенства почти во всех областях обществоведения, но лишь в индустрии развлечений пальму первенства до сей поры держит доисторическое решение природы о разделении всего человечества на два противоположных пола. То есть, на мужскую и женскую ветвь, которые и до сей поры в стане игрищ и забав главенствуют, ничего более захватывающего миру не являя. И потому мазохизм, как и нетленное наставление по живодёрству маркиза де Сада, победно разнообразят мозаику пресного соития за-ради продления рода.
Кстати, бегло ознакомиться с революционными учениями в области интимной жизни возможно не только по произведениям именитых француза и австрияка, скажем, в романах «Тереза-философ» первого автора или «Разведённая женщина» второго основоположника паталогических изысков, мы такоже находим робкие истоки социальной девиации даже в рассказе Бунина «Памятный бал», то есть, хоть и прямого нашего соотечественника, но не чуждого западным веяниям быстротечной и переменчивой жизни. В этом произведении любой вдумчивый читатель может обнаружить основную мысль фон Захера-Мазоха о безоглядной дури самца под воздействием любовного затмения возле ног предмета неземной страсти. И это даже без физического контакта с дамой или другой какой женщиной обладания, в призывных бледно-розовых тонах будуара.
Беспардонная бабья экспансия простирается настоль широко, что не видать её конца и края даже в доступном для понимания будущем. Минуя порой строго интимную сферу, в которой иной мужик путается и принимает желаемое за действительность, женская узурпация достигает иногда космических масштабов. Ведь даже в сфере свободного досуга мужчина зачастую наталкивается на всевозможные препоны со стороны женщины. Ах, как же справедливо и грустно замечает об этом явлении один поэтический классик, известный кому надо в своих же кругах:
Только яблоко спелого солнца
Повиснет на ветках сосен,
И барашки волны прибойной,
Увлекутся у дюн игрой,
Узким взглядом, как у японца,
Я небес пронизаю просинь
И, шатаясь вполне пристойно,
Романтично бреду домой.
Там супруга, как коршун глядя,
Посрывает с меня одежды
И, пьянея от самовластья,
Словно больше и дела нет,
На коня, как обычно, сядет,
Не позволив сомкнуть мне вежды,
Приголубит в порыве страсти,
Причиняя телесный вред.
Но это лишь цветочки бытия по сравнению с классическими плодами мазохизма под каменной женской пятой, когда иной мужчина (или как там его называть?), сам добровольно лезет в петлю бабьего гнёта и уничижения, порой искренне не замечая, что верховенство женщины принимает всё более изощрённые формы в среде обабившихся мужиков. И это явление уже за гранью разумного мазохизма, выпестованного горячечным мозгом первопроходца Леопольда, как основателя учения о моральном и физическом удовлетворении от деструктивного и оскорбительного поведения женщины в отношение мужчины. Иначе говоря, это уродливое проявление низменных чувств помыкания человека другой особью людского рода, не то, что осталось в далёком прошлом, но даже расцвело махровым цветом в наше просвещённое время. Ведь достаточно близко и доверительно пообщаться с мужским подкаблучным элементом, чтобы воочью убедиться в бездне падения некоторых мужиков под игом оборотистых жён и прочих баб. Тут тебе и конфеты-бараночки в начале пути, и коленопреклонное воздыхание с колечком в потном кулачке на середине дороги, и полная потеря памяти и достоинства в конце полюбовного шляха.
И как же можно потерять себя, погрязнув, скажем, в женской бытовухе! Заметьте, не под дулом пистолета или с петлёй на шее, а просто под надменным прищуром обожаемых тобою глаз! Как, например, можно с собачьей покорностью взваливать на себя чисто бабьи заботы о гигиене её мест особого назначения, сокрытых разного рода одеяниями от любопытных взоров стороннего наблюдателя? И всё это исполнять с тихой радостью и, якобы, за счёт собственных побуждений! Будто бы ото всего пламенного сердца и желания бескорыстного услужения предмету неземной страсти! Каково?
Да что там говорить! Ведь некоторым бесхребетным подюбочникам в радость не только мытьё полов и посуды, но и обстирование своих баб. И в ход идут не только нашейные платки или вишнёвые шали, а, прости господи, самое что ни на есть исподнее бельё. И не ночные рубашки либо пижамные штаны, а простые бабьи трусы не первой свежести. И это при том, что данные труселя могут быть помечены красноречивыми месячными отходами разношенной форсунки твоей белой лебеди, а ты сам при этом не служил в рядах и боишься крови, словно институтка аборта. Тогда-то как, при таком несоответствии действительности? Как тогда-то?
А никак! У истинных мазохистов препонов нет и их ничто не останавливает. Вот и стирают, рук не жалеючи, весь женский прикид от летних голых стрингов до зимних панталон с начёсом. И чуть ли не с заздравной песней да с улыбкой радости на потном лице. Такой вот коленкор жалкой любви и безоглядного подчинения вздорной бабе. Ну, что ты! Ничего личного, лишь бы угодить предмету обожания за ответный сомнительный десерт ранней порой на скорую руку. До такого попрания мужской гордости не додумался бы и сам Захер-Мазох, хотя в его-то время, возможно, дамы в самом расцвете сил про исподние трусишки и слыхом не слыхивали, а прохлаждались голым манером, прикрываясь кринолином и избегая лишней постирушки. Как знать, но всё может быть!
А взять с другой стороны. Ну, раз простирнул, другой, а потом вошёл во вкус и на весь микрорайон замахнулся. То есть, стал наставлять рога другим прочим мазохистам с извращённой сексуальной потребностью. Так можно дойти и до индивидуального предпринимательства гаремного образца без подоходного налога. Вот в какие бездонные пропасти может скатиться мужская покорность пред женским оскалом сексуального тщеславия и интимной вседозволенности. Вот она – чуждая идеология насильственного прелюбодеяния в бытовых извращённых условиях при стеснённом содержании мужчин! Так дело может дойти и до постельного белья! До глупейшего состояний, как в той вреднейшей песне про то, что «Я готов целовать песок, по которому ты ходила». А если лежала на простынях? Тогда как? Одно к одному, но полное извращение истинной любви при низкопробном мазохизме на соплях в сахаре, при сладострастном садизме на плетях и даже с куннилингусом в придачу. Вот такая вот наука! А потому, пора, брат, пора всем миром браться мужикам за ум, раз бабам недосуг. Всё, пойду займусь делом, а то вода в выварке уже закипела.