Хроники Ахинейска и его окрестностей
(часть третья)
Гордость без предубеждения
Самое время в нашем повествовании расширить географию славного городка Ахинейска – на одной улице 9 Термидора свет клином не сошелся, есть здесь и другие, не менее достойные внимания. И это мы еще всякие кривоколенные переулки, разные тупики да безымянные проезды в расчет не берем!..
Коренные ахинейцы вполне могли бы гордиться, кроме прочего, уникальностью названия улицы Джека и Лондона. Особо пытливые умы строили смелые, а порой и парадоксальные догадки насчет неё, – например, что нестандартное название стало компромиссом в борьбе между местными собаководами и англофилами. И лишь недавно в городском архиве нашелся соответствующий исторический документ (его под кадку с пальмой несколько лет подкладывали, чтобы не качалась). Как выяснилось, очередной завотделом культуры, который пришел на ответственную должность по партнабору прямо от сохи, в онучах и вышитой рубахе, решил втиснуть в серединку «и», искренне считая: упомянутые Джек и Лондон – это два человека, пламенные борцы-пролетарии, типа Сакко и Ванцетти. Причем фамилию этого «сохатого» зава история не сохранила (подпись в документе была смыта полностью), а оригинальное название осталось.
Некоторые горожане потом предлагали, отталкиваясь от курьезной уличной вывески, переименовать для полноты картины и сам городок (среди вариантов: Лондон Ахинейский, Лондон на Клизме – именно так вся округа звала местное озеро-болото). Но сломить на референдуме сопротивление инертной массы, возглавляемой двумя бородатыми славянофилами, Селяниновичем и Алёшиным-Поповичем, инициаторам не удалось.
Нравы Лондона и «Негры-водолазы»
Позже в честь столицы Туманного Альбиона нарекли городской район с халупами-развалюхами, ранее именовавшийся «Шанхаем».
Лондонцы-ахинейцы не ели овсянки, зато передавали из поколения в поколение рецепт особого самогона, который варили из желудей, махорки и асбеста, щедро подливая к означенным ингредиентам зеленоватую воду из Клизмы. Градусы в этой адской смеси никто никогда не измерял, лишь по мере готовности очередной партии напитка глава семейства брал литровый ковш, наполнял до краев, вдумчиво выпивал содержимое и, если веско произносил: «Быка валит!», то самогон признавался годным. В случае, когда кодовой фразы не звучало, зелье полностью выплескивалось на заднем дворе, и к этой хмельной луже мгновенно сбегались лондонские свиньи, козы, овцы, куры, гуси и уже вскоре, изрядно хватив дармового алкоголя, начинали вести себя соответственно, прямо как их хозяева после возлияний. Иногда даже фиксировались бои стенка на стенку, которые по новой вспыхивали, когда с дрекольем прибегали хозяева живности; визги, блеяние, кудахтанье и маты обычно не смолкали допоздна. Наверное, во всем был виноват асбест или его неповторимое сочетание с водой из Клизмы…
Но вернемся к городским фетишам. Еще одним смелым ахинейским прорывом в вечность стал фонтан возле местной больницы, с многофигурной скульптурной группой «Шахтеры на медосмотре». Автором этого монумента, выполненного из черного гранита (так, по крайней мере, значилось в документах на оплату), стал заезжий коммивояжер-ваятель Макс Кукуцапель. Позже кто-то из недоистребленных интеллектуалов, внимательно приглядевшись к возникшей как будто из-под земли «чернухе», окрестил сей шедевр «Долой вивисекцию негров!» Но и официальным, и неофициальным названиями ахинейцы не особенно пользовались, называя монументальную скульптуру просто: «Негры-водолазы». И основания для этого были веские – из гущи антрацитовых шахтерских тел (а точнее, из ловко пристроенного Кукуцапелем в центре отбойного молотка), вверх вырывалась струя воды, и падала с трехметровой высоты в бассейн, покрывая недомедосмотренных последователей Алексея Стаханова по колено, а иногда по пояс и даже по горлышко…
(Продолжение следует)