Борис Сажин был с виду обычным пареньком, чьё детство пришлось на годы Великой отечественной войны. Сложение (особенно в юности и молодости) имел с виду хрупкое, пока не обнажал торс спортсмена-штангиста. Тогда впечатление менялось самым радикальным образом. При том, что Борис имел короткие ноги для столь мощного торса (это позволяло ему даже в восемьдесят лет легко делать «уголок» в стойке на руках), дефект, удивительным образом, не бросался в глаза. Хотя в течение всей жизни Борис не гордился своей малорослостью. Был старшим среди шестерых детей (четыре брата и две сестры) и пошёл статью в маму. Изящная, хрупкая, темноволосая, с тонкими красивыми чертами лица, она обладала многими талантами, один из которых удивлял знакомых семьи. Двухметровый гигант-муж, имевший жёсткий (подчас, жестокий) и властный характер, в присутствии Дюймовочки-жены обретал искательный взгляд, не сводя глаз со своей «половинки», и готов был по первому требованию маленькой властительницы исполнить любой её каприз (они прожили «душа в душу» более шестидесяти лет).
Итак, Борис похож был на маму, а его братья и сёстры – на отца. В окружении своих младших братьев Борис (со своим невеликим ростом в сто шестьдесят семь сантиметров) выглядел охраняемой персоной, сопровождаемой гигантами-бодигардами. Был ли у него «комплекс Наполеона», свойственный большинству мужчин низкого роста? Вероятно, по большей части, да. Хотя он был достаточно умён, образован и скрытен, чтобы не обнаруживать это прилюдно.
Куртуазными победами не хвастался, хотя нрава был в этой части – самого «весёлого». Герой галантных анекдотов поручик Ржевский «не любил детей, но сам процесс», а вот Борису было принципиально важно, чтобы «крепость пала», при этом «сам процесс» его (по большей части) оставлял равнодушным, что, впрочем, не мешало Борису консумировать возникшие романтические отношения. Близкие друзья шутейно прочили ему блестящую карьеру порноактёра, так как механическими фрикциями он исправно «доводил партнёршу до финала», сам оставаясь «над схваткой» сколь угодно долго.
Если обратиться к «классике жанра» (что называют «юмором ниже пояса») с актёром Эдди Мерфи, можно вспомнить, скажем, его фильм «Путешествие в Америку». Там главный герой проводит стихийные блиц-интервью с потенциальными партнёршами «для большой и чистой любви», где одна дородная нимфоманка негодует, что её никто не может довести «до конца»: «Один может час «гонять», другой – два. Но и всё!...». Так вот, физиология Бориса позволяла ему «гонять» пока не надоест. Словом, «бодливой корове Бог рогов не дал», а вот Бориса, относящегося к «процессу» без всякого интереса, зачем-то наделил особенностью записного Казановы. Вот всегда так: кому-то всё, а кому-то ничего.
Вполне себе реальный барон Иероним фон Мюнхгаузен и особенно его «книжное» воплощение, подчас, «нервно курили в сторонке», когда за дело брался настоящий мастер. Если надо было «распустить хвост», Борису не было равных. Пожалуй, в литературе не было персонажа, которого Борис не «примерял бы на себя». Наибольшее удовольствие ему дарила личина Рашида Аль-Гаруна. Только в отличие от всесильного халифа, что тайно «выходил в люди» в обносках дервиша, Борис в любой компании рекомендовался «обычным инженером». Затем, сообразуясь со сроками «действа» (обычно дело было на отдыхе «на югах»), выстраивал «драматургию трансформации образа» так, чтобы незадолго до момента расставания замухрышка-Золушка превращалась бы в прекрасную Принцессу. В момент, когда выяснялось, что «свой парень-студент» Ося на самом деле – миллионщик Остап Ибрагимович Бендер-Задунайский, Борис упивался чистой радостью от наблюдения, как огорошенные и изумлённые донельзя члены компании обнаруживали, что рубаха-парень, аккордеонист Борька на самом деле – крупный советский учёный.
Увы, время, когда слово «учёный» в нашей стране реально произносилось с почтительным придыханием, уже прошло.