После завтрака муж вызвался помыть посуду и, пока я размышляла о причинах такой приятной неожиданности, он сказал просительно:
- К нам скоро дядя Вова забежит...
- Зачем это? - я была недовольна. Соседа дядю Вову я недолюбливала давно и крепко.
- Я обещал ему настроить планшет...Да он ненадолго. Посидим, покурим, попьем кофе, потом он уйдет...
- Планшет? Да он ведь и смартфон не хотел, орал на всю улицу, что за ним будет Гугл из камеры подсматривать!
- Он уже заклеил глазок в телефоне и в планшете заклеит, - сказал муж примирительно. Дядя Вова был из одного с мужем города, а, значит, нуждался в помощи и покровительстве.
Дядя Вова напоминал мне престарелого мажора и гопника одновременно. В любое время года и суток он был одет в цветастую рубаху и цветастые же шорты, причем, расцветки ужасно дисгармонировали друг с другом. Кроме кричащей манеры одеваться, дядя Вова любил эпатаж во всех его проявлениях. Он постоянно против чего-то протестовал. Против правых, левых, правительства, премьера, профсоюзов, банков, музыки, культуры, театра, песен, радио и телевидения, ортодоксов и светских. Он был возмущен, что русский язык не делают вторым государственным. Он постоянно звонил на русскоязычное радио, перебивал ведущих, бранился и негодовал по разным поводам. В знак протеста прядь его реденьких волос была окрашена в ядовито-желтый цвет, а остальные три волосинки пышно взбиты и зачесаны набок. Несмотря на свои 80 с плюсом, дядя Вова провожал взглядом каждую молодую девушку и отпускал ей вслед сальные шуточки. Или гоготал вслед религиозному еврею, облаченному в средневековый лапсердак, чулки и меховой головной убор невообразимых размеров: "Эй, чучело, дай шапку поносить!"
В Пасху он демонстративно ел хлеб, а в Судный день ездил на своей облезлой "Шкоде".
Меня лично он возмущал тем, что, пристав с какой-нибудь ерундой, он "дискутировал" утомительно-долго, отнимая массу времени и наступая чуть ли не на носки. Я отступаю, сохраняя свое личное, жизненное пространство, он же, размахивая руками и срываясь на визг, мгновенно нарушает дистанцию и почти хватает за пуговицу, чтобы приблизить собеседника к себе еще ближе ( прошу извинить за тавтологию).
Несколько дней назад я наблюдала его поведение в магазинчике нашего "микрорайона". На дверях надпись: "Маска обязательна!" Но все правила - не для дяди Вовы.
Продавец просит:
- ВладимИр! Масиха! ( Владимир, маска!)
Дядя Вова мгновенно свирепеет:
- Кого? Хавальник закрой, марокканское рыло! Сам носи намордник! Скажи спасибо, что я к тебе купить кое-что зашел...
- ВладимИр! Азмин миштара! ( Владимир, я вызову полицию.)
- Ха-ха-ха! - кривляется дядя Вова на манер мальчика-олигофрена.
- Когда-нибудь вам это выйдет боком...оштрафуют на 500 шекелей... - замечаю я философски.
Физиономия дяди Вовы немедленно приобретает цвет отварной свеклы.
- Кого?? Тю! Ёкарный бабай! Ты своему мужику указывать будешь!
Дядя Вова ухарской походкой, приплясывая и напевая: "Поспели вишни в саду у дяди Вани", подходит к прилавку с оливками и разносолами: капустой, солеными огурцами, острыми маленькими перчиками, запускает грязные пальцы в бадью с оливками, кладет одну в рот, выплевывает на пол косточку и торжествующе смотрит на меня. Он знает: связываться с ним - себе дороже.
И вот этого быдловатого дядю моя вторая половина хочет пригласить в дом и настраивать ему планшет. Но есть один аргумент совершенно неопровержимый.
- Дядя Вова - анти-прививочник, крикливый и агрессивный, - пускаю я в ход главное оружие.
- Ну что взять со старого, необразованного человека...будем снисходительны, - муж машет рукой.
- Нет уж. Пусть сначала привьется, а потом придет! - я непоколебима.
- Понимаешь...Дядя Вова очень дорожит личной свободой, - объясняет муж. - Он говорит, что прививка - дело добровольное, а он прививаться не согласен, так как считает, что ему с вакциной введут чип и будут следить за ним днем и ночью...
- Кто будет следить?? Кому он нужен, старый хрыч? - я искренне хохочу.
- Да я ему то же самое говорил, но он убежден... настроен категорически против прививки, проклинает врачей и материт тех, кто привился...Он даже маску принципиально не носит. Ему в ней душно и дискомфортно.
- Да пусть он делает все, что хочет! - я взрываюсь. - Но и у меня есть свобода волеизъявления, а именно - не рисковать своим и твоим здоровьем ради того, чтобы ублажить дядю Вову. Не будет его в нашем доме. Точка!
Я редко иду на принцип, но в данном случае я не уступила своей позиции. И слышала, как муж, прикрывая телефон рукой, что-то сконфуженно объяснял своему собеседнику, а из трубки рвался разъяренный фальцет:
- Кого?? Наверняка, твоя баба не разрешила! Подкаблучник!
"Горбатого могила исправит." - подумала я сначала. А потом: "Хоть бы уж не заболел вредный старикашка".