На все руки мастер
В конце восьмидесятых продуктовые магазины ломились от обилия бутылок с минеральной водой, ими заполнялась образовавшаяся пустота на полках, то есть практически полное отсутствие продуктов питания. Ранним утром граждане с перекошенными в бессильной злобе лицами и вытаращенными глазами вихрем сносили с полок и вывозили на тележках все съестное. А работники советской торговли в грязных синих халатах, вяло обсуждая текущий политический момент, привычно держали оборону, обеими руками ухватившись за тележки-контейнеры с дефицитным товаром.
Леха Усс тоже участвовал в таких набегах, просачиваясь с толпой в магазины и сметая все на своем пути. В бешеном темпе кидал он в сумку-мешок на плече все, что под руку попадало: котлеты, сосиски, бруски сливочного масла... В итоге затарился почти на неделю. В какой-то момент неистовая толпа прижала его к широкой стеклянной стене, и она, треснув, опрокинулась на плотно сгрудившихся людей остроконечными осколками, словно большие ножи мясника. Послышался оглушительный звон, крики… Многих тогда ранило и покалечило.
Раньше он работал в Ботаническом саду, водил потрепанный ГАЗ-51. Теперь же трудился в конно-спортивном комплексе «Урожай», там его заждалась местная ветеринарша – скромница Светка Пляскина. Она, которая должна лечить лошадей... Но, странное дело, до обмороков боялась вида крови. И всегда тихонько плакала, не зная с какой стороны подойти к заболевшей лошади.
– Тебе только кошек лечить, - выговаривал ей шофер Ленька, - вот и сегодня, конюх не досмотрел, оставил вилы в стойле, и молодая кобыла порвала щеку, решила почесаться и напоролась. Кто будет лечить кобылу?
Ну конечно же Леха. Ленька подобрался Гретте, к поранившейся кобыле с вытаращенными от испуга агатовыми глазами, и ловко, с разлета хлопнул по крупу большим шприцем. Гретта от такой бесцеремонности заржала, а через полчаса уснувшую аккуратно завалили на бок, и лошадиный «доктор» Усс приступил к операции. Пляскина, бледная как смерть, на безопасном расстоянии консультировала его, поминутно прикладываясь к смоченному нашатырем платочку. Молодого дипломированного специалиста неудержимо тошнило. Ленька же смело обработал разорванную щеку Гретты и принялся зашивать хирургической иглой с кегутом. Лошадь лишь бормотала что-то во сне. Наложив последний стежок и завязав нитку узелком, Леха утер лоб, отряхнул потертые джинсы от сенной трухи и, перекинув через плечо пиджак, бодрым шагом направился к себе в гараж готовить коневоз ЗИЛ-131. Впереди предстоял длительный рейс в одну из донских станиц под Новочеркасском, где их дожидались заводские лошадки буденовской породы для будущих соревнований и аукционов.
Ленькин напарник – пьяница Сашка Киселев, списанный водила из ментовки, мирно храпел прямо на столе, подложив под лысую голову маслянистую кепку.
– Ну ты, жертва перестройки, поднимайся! Будем «боевую колесницу» в поход на Дон готовить, - постучав накидным гаечным ключом по Сашкиным стоптанным кедам, недовольно проворачал Усс.
Щупленький Киселев нехотя поднялся, потянулся и поплелся за Ленькой к автовагону, вмещавшему двадцать одну лошадь и плюс купе в центре трейлера для конюха, ветеринара и сменного водителя.
– Все же ты, Кисель, придурок, - поделился своими наблюдениями Ленька и показал на масляную лужу под кабиной, - я, когда уходил в отпуск, в каком виде оставил тебе машину? Это тебе не ментовский гараж.
Тот лишь переминался с ноги на ногу.
- В воскресенье выезжаем, - продолжил Ленька, - директор путевые уже подписал. Лезь в яму, прокладки на тормозной магистрали поглядим. Рессорные листы еще раз проверим.
Хмурый Киселев, кряхтя и матюгаясь, полез в осмотровую яму. И сразу на его бывший китель со следами погон младшего сержанта и радугой пятен полилось струйкой тормозное масло. А Ленька Усс пошел из гаражного бокса к трактору «Беларусь», которым, кроме него, никто не умел управлять.
– Ленечка, - подкравшись и томно закатив карие и чуть раскосые глазки, заворковала Пляскина, - а если лошадка в пути заболеет, ты будешь мне помогать?
– Света, ты лучше бы в юристки пошла. Или на бухгалтера.
Света стала оправдываться:
– Во всем наша домашняя кошка виновата. Меня с детства прозвали кошачьим доктором. Кошек я люблю, они маленькие и мурлыкают. А эти здоровенные лошади, я к ним и подойти-то боюсь. Того и гляди копытом заедут.
- Не твое это дело – лечить живых существ. Может, ты стихи втихаря сочиняешь?
Светка окончателньо смутилась. И убежала.
Ко дню отъезда машина, вымытая и подкрашенная, была готова. Правда, для этого пришлось взять за хобот главбуха толстяка Ермилыча, выбив из него рубли для запчастей. Ленька Усс по бортам изобразил несущихся галопом коней, как живых. У него в роду все хорошо рисовали.Директору конно-спортивного комплекса Уралову такая художественная роспись понравилась и он даже обещал премировать "художника" тремя отгулами.
Сашка же Киселев накануне «нагрузился» с автобазовскими слесарями. Решили, что в ночь Ленька поведет, а наутро с Пляскиной приведут Сашку в порядок, поставят его на ноги. Директор Уралов клятвенно пообещал, что выгонит Киселева к чертовой матери и по статье...
А здорово летом на трассе. Мимо пролетали города и заброшенные деревни, в ночное время вовсе без огней. Семнадцать лет за баранкой, а такого никогда не было. Остановились на отдых уже за Липецком. У поворота на грунтовку им помахал дед с ведром огурцов.
- А вы точно не заблудились? К нам в деревню сроду такие здоровенные машины не заезжали, - прошамкал он беззубым ртом.
- Нам только переночевать, а завтра покатим дальше. У вас магазин имеется?
- Автолавка только сегодня хлеб привозила, теперь уже в пятницу будет. Наш продмаг давно закрылся, а продавщица Дуська в Москву укатила на заработки. Раньше колхоз большой был, да вот развалился, народ разбежался, пенсионеры остались, зимой к нам только волки захаживают.
- Ладно, отец, воды попьем и в радиатор добавим. Вздремнем малость и утром тронемся...
…Уже позади Воронеж. Сменщик Киселев, как всегда хмурый, недовольный судьбой, гнал машину на пределе, не обращая внимания на дорожные знаки и не сбавляя скорости даже на переездах. За такую езду частенько получал нагоняй от Усса. Но тому уже плевать:
- Вот приеду и напишу по большому собственному желанию. Тоже мне, Ленька бугор выискался! Строит из себя мастера на все руки. Но ему плевать, вот Уралов начал придираться, то не так, и не эдак. - приеду и уволюсь, меня вон на автобазу соседи берут и точка.
В станице им сразу показали заводских лошадей. Пляскиной вручили целую сумку с лошадиными документами и рентгеновскими снимками. Старший конюх Емельянов долго ходил, внимательно приглядываясь к скакунам. В конторе шлепнули печати на сопроводительные, отметили путевки и тут же обратно – успеть на тренировки перед будущими соревнованиями. Больше машину с дорогостоящим грузом Усс не доверил Киселю, который снова «захворал».
– Тебе только дерьмо возить в бочке, а не призовых коней, так что сиди в купе со Светкой, трави анекдоты, - Усс с силой захлопнул дверцу.
Ехать предстояло аккуратно, осторожно, груз требовал деликатного обращения.Леньке вдруг вспомнилось, что когда-то, в начале восьмидесятых в Афганистане и также летом они тащились по горячему и пыльному серпантину, по петляющей горной дороге в Кандагар, опасаясь душманских стингеров, щелкающих их автоколонны на раз-два...
Надо успеть. Останавливались только на кратковременные привалы, чуть съезжая в сторону. Леха так и не подпустил к баранке разбухшего от пива Киселя. До Москвы оставалось меньше трехсот верст. Подъезжая к большому селу Красавка, он все же не выдержал и уснул за рулем, а впереди на спуске в метрах ста виднелся первый бетонный мост через реку Турдей. Тяжелую фуру стало сносить с шоссе, и вроде руки крепко сжимали руль, но на глаза опустился туман, веки отяжелели, мимо пронесся «МАЗ», отчаянно подающий звуковой сигнал. Этот громкий непрерывный гудок и спас всем жизнь. Ленька мгновенно сориентировался как тогда в Афгане, когда они практически без сна и отдыха гнали свои машины через горы… Фура замерла, съехав передним правым колесом с дороги, и Ленька, откинув голову на спинку кресла, снова уснул. Снился школьный дружок Колька Шмяков, с которым на одной улице жили, призывались на срочную из одного военкомата, и в учебку одну угодили. Потом их пути разошлись, а встретились уже на горных дорогах Афганистана: Колька на БТРе механиком-водителем, а Леха на заправщике.Уже ближе к дембелю Кольку ракетой в броннике подожгли. Вытащили только его одного живого и все никак прилипший комбинезон снять не могли.
Прапор-Фельдшер просто срезал его вместе с сапогами несколькими взмахами ножа. Шмяка из ташкентского окружного в Москву в Главный военный госпиталь в Лефортово перевели, но во время операции по пересадке кожи Колькино сердце остановилось…
Афган частенько тревожил по ночам Леньку. Не отпускал. Не помогали ни санатории, ни частая смена места работы. Все время хотелось куда-то бежать...
А скоро конно-спортивное общество союзного значения «Урожай» и вовсе перестало существовать, зарплаты, без того невысокие, вообще платить перестали. Директор Уралов, отставной подполковник, приватизировал конюшню с еще не проданными лошадьми и начал для всех желающих за наличные обучать верховой езде.
Звериная врачиха Светка Пляскина полюбила портвешок, называя себя жертвой перестройки. Киселев сначала устроился на автобазу слесарем, как и планировал, но и там не удержался. Теперь он собирает мелкие деньги в платном туалете на входе, отматывая от рулона и дозировано выдавая туалетную бумагу.
Как-то прогуливаясь по старому Арбату,приглядываясь к уличным художникам, безработный Ленька подумал: «А ведь и я умею так рисовать». Распродав кое-что из ненужного инструмента, он приобрел на толкучке б/ушный набор масляных красок, ватманские листы, чешские карандаши с мягким грифелем и объемную кожаную папку для рисования. За место пришлось заплатить смотрящему в вязаной шапке, но лиха беда начало. Вся эта художественная канитель, как обозвал ее Ленька, стала понемногу приносить прибыль. Желающих заполучить свой портрет в карандаше было предостаточно, особенно китайцев. Их рисовать было просто, все на одно лицо.
Как-то за углом ресторана «Прага» разглядел среди торгующих Светку Пляскину, прятавшую озябший носик в мохеровый шарфик. Она застенчиво предлагала прохожим купить у нее полный набор ветеринарных инструментов вместе с брезентовой сумкой с синим крестом. Видимо, торговля шла неважно, люди не обращали на ее писк никакого внимания. Ленька сжалился над ней и взял в свое дело. Уже в конце лета на Арбате появились застенчивые киргизы в войлочных шапках. Им не терпелось взять несколько уроков графики. Учениками они оказались способными. Они обладали хорошим зрением и глазомером охотников. За пару месяцев научились вполне прилично рисовать карандашные портреты. На следующий год уже показывали учителю свои работы. Ленька загордился и с тех пор стал мечтать открыть здесь же в арбатских переулках студию живописи и графики. Ведь он был мастер на все руки.