Ева вошла в коллектив редакции регионального бумажного паблика вполне достойно и независимо. Редакционные кумушки в первые несколько недель тайно судачили о том, переспала ли она уже с редактором – с практически еще молодым, властным и любвеобильным (как уверяла людская молва) Вадимом Геннадиевичем – или пока еще держится. Поскольку они судачили в отсутствии Евы на рабочем месте – та к работе подходила серьезно и много времени тратила на сбор материала для очередной статьи – она про свое «легкое поведение» ничего не знала, хотя и догадывалась. Однажды, нечаянно подслушав у дверей в отдел реплику о «девушке-Еве», сопровождавшуюся смешками, она сама широко улыбнулась, так как по определению не могла в свои двадцать семь лет оставаться девушкой. Правда, кумушки неохотно признавали, что Ева уверенно держится на свой должности не столько за счет гипотетических любовных свиданий с редактором, а потому что, обладая хорошим слогом и эрудицией, приносит паблику несомненную пользу.
В один из дней, когда секретарша босса – полноватая, неопределенного возраста женщина, зайдя в отдел, голосом с несколько повышенным расходом децибел объявила, что ВадиГеныч просит ее, пересматривающую за столом свои заметки и изредка шлепающую по клавишам ноута, зайти в кабинет, кумушки многозначительно переглянулись. В приемной секретарша попросила «индивидуальное средство связи» оставить в предназначенном для этого ящичке, Ева удивилась, но без колебания доверила ячейке свой айфон, замкнула ее и забрала с собой ключик.
Редактор стоя приветствовал вошедшую Еву, подождал пока она опустится в одно из кресел возле журнального столика и сам сел напротив.
– Наверное, вы слышали шепоток, относительно наших с вами неслужебных отношений?
Ева неприязненно взглянула на босса.
– Я тоже слышал. – Редактор перевел взгляд на угол стола. – Вернее, мне доложили.
Ева пошевелилась, явно собираясь подняться.
– Минутку! – Остановил ее ВадиГеныч. – Не обращайте внимания. Мы с вами переспим в другое подходящее время, если к тому будет обоюдное желание.
Ева показалась, что сейчас ВадиГеныч по примеру графа де Варда из романа Дюма о мушкетерах, заявит, что у него много предложений подобного рода, и Еве придется занять очередь. На что Ева собиралась влепить ему пощечину. (Но мы-то знаем, что не граф в письме унизил миледи, а пройдоха Д`Артаньян сочинил фальшивку, чтобы воспользоваться эмоциональным стрессом женщины в своих личных целях. Хотя это к делу не относится).
– В общем, у меня к вам поручение. – Серьезно сказал редактор, и Ева настроилась на рабочий лад. – В округе появился некто мужского пола и средних лет, который уверяет, что может научить людей летать. По слухам.
Ева улыбнулась.
– Видите ли, я тоже не особо доверяю слухам, но вот факты. Полиция, Лиза Алерт и волонтеры уже две недели ищут двух пропавших людей – молодых парня и девушку, которые пропали после посещения фермы, как называет свое жилье этот некто. Ищут безрезультатно много дней и ночей. По некоторым признакам почти исключается их тайное бегство из родительских домов. Мужчину допрашивали не один раз, и он показал только то, что люди были и ушли. Учил ли он их летать? Учил, но и только. О результатах ничего не знает. И о том, куда они делись, тоже.
Специфика нашего издания, Ева, в том, что мы кормимся подобными историями. Кстати, вы не будете возражать, если буду звать вас по имени в приватной обстановке – мы ведь почти ровесники?
Ева не возражала.
– Не хочу приказывать – это может быть опасным. Не могли бы вы… – Продолжал редактор.
– Конечно, могу. – Еве стали надоедать словесные выкрутасы начальника, и она несколько забежала вперед. – Только хочу уточнить, что именно я должна сделать.
– Вы должны написать хорошую статью. Это раз. Вы не должны заниматься поиском – это два. И три: вы не должны подвергать себя опасности. Это все.
Шеф поднялся. Еве было лестно, что ВадиГеныч озаботился ее сохранностью, и она с тепло попрощалась с начальником.
Найти общий язык с объектом – это была уже личная Евина проблема, за это ей платили деньги.
Несколько раз постучав и не обнаружив реакции, Ева дернула дверь.
– Здравствуйте, я из редакции паблика. – Объявила Ева, ступив на порог жилища. – Я стучала. – Добавила она в оправдание.
Хозяин, поднявшийся ей навстречу с кровати, на которой, очевидно, занимался послеобеденным отдыхом, не выглядел мужиком, каким его представляла журналистка, а вполне порядочным полуинтеллигентным персонажем обычных житейских историй.
– Вы учите людей летать, это так? – Спросила Ева, когда они познакомились.
– В общих чертах. – Согласился хозяин.
– Разве это не противоречит законам физики?
– Только известным законам. Да и то, наверное, не всем. – Мужчина сделал непродолжительную паузу. – Я должен вам сказать, что никакой я не ученый, не физик, не изобретатель или подобный авторитетный гражданин. Так что не спрашивайте меня о законах. И, кстати, ученики зовут меня Мастером.
– Но как вы для себя объясняете то, что происходит с вашими учениками?
– Никак. Я же не могу объяснить то, чего не понимаю.
– Вот как! Но опыты проводите?! – Воскликнула Ева.
– Хотите, называйте это опытами, экспериментами или как-то еще. Суть в том, что люди летают.
– Вы серьезно?
– Более чем.
– Многие ли участники ваших опытов смогли полететь? – Ева все ближе подбиралась к сути задания.
– Статистики не веду. – Сухо ответил ее собеседник, сосредоточив взгляд на заоконным пейзаже.
– Имеются ли побочные эффекты?
– У каждого индивидуально. – Ответил мужчина, продолжая смотреть в окно.
Ева поняла, что так она ничего не добьется. Она подумала, что в журналистской профессии умение летать определенно не самое важное, но являлось бы неплохим довеском к прочим профессиональным способностям.
– Вы научите меня?
Мужчина испытывающе посмотрел ей в глаза.
– Вы действительно этого хотите?
– Не хочу, но надо.
– Почему?
– Привыкла вживаться в образ.
– Раз так… – Мужчина задумался.
– Это долго? – Уточнила девушка.
– У каждого индивидуально.
Еве показалось, что ей отвечают заученными фразами.
– Обучение стоит пять тысяч рублей.
– Не больше - не меньше?
– Оптимальная цена. Тысяча была бы просто подачкой, а десять тысяч – уже говорила бы о серьезном бизнесе. А я не хочу навешивать на себя бизнес.
– Э-э-э… – Ева понимала, что, обсудив вознаграждение, у нее уже не будет причины, дать задний ход. – Это не опасно? – Она попробовала еще потянуть время.
– Обучение? Нет. – Собеседник оживился. – Оно занимает каких–то полчаса, и во время опыта я не касаюсь ученика ни сам лично, ни посредством какого-либо предмета… Я вообще его не касаюсь ни до, ни после. Только инструктирую.
– Так это, наверное, гипноз! – Высказала догадку Ева.
– Нет, и еще раз нет. Я не гипнотизер, не клоун, не медиум и не экзорцист. Я просто Мастер. В принципе моя роль минимальная: подсказать клиенту приемы достижения фазы полета, а далее он сам. Хотя допускаю, что приемы могут быть другие – мне неизвестные.
Ева продолжала тянуть волынку:
– Любой человек может участвовать в ваших опытах?
Мастер пожевал губами.
– Если вы действительно готовите статью, то полагаю материала для нее вы уже получили больше, чем достаточно, и мы могли бы закончить разговор. Кстати, по окончании опыта, который вы посчитаете неудачным, можете немедленно получить свои деньги обратно.
– Вы ничего не знаете о журналистском ремесле и о том, сколько материала отсеивается в виде мусора. А ведь, по сути, вы вообще мне дельного ничего не сказали. – У Евы в глазах промелькнула тема смертной тоски. – Ну, ладно. Я готова. – Заявила она, припечатав к столешнице купюру красного цвета.
Мастер поднялся.
– Давайте выйдем из дома. – Сказал он, и после того, как они это сделали, показал рукой на чернеющий поодаль, на фоне еще местами светлого неба горбатый и пологий холм. – Нам нужно пройти на его вершину.
Ева понимала, что находится в уязвимом положении: надвигающаяся ночь, одиночество, странный собеседник, неизвестный – действительный или мнимый опыт-эксперимент. Но решила идти до конца.
– Но это же смешно. – Преодолевая идущие в гору метры, промолвила Ева, полагая, что говорит не вслух, однако Мастер услышал.
– Если вам смешно, лучше вернуться – вряд ли вы взлетите.
– Извините. – Сказала Ева и, опередив Мастера, решительно зашагала на вершину.
– Этот склон будет вашей стартовой площадкой. – Сказал Мастер, когда они оказались на макушке холма, указывая пальцем куда-то в темноту. Ева усмехнулась, но не подала виду. – Сейчас вы начнете движение вниз, и я не буду вас сопровождать и что-то подсказывать. Так что запоминайте.
Идти нужно нормальным шагом, чуть сутулясь и слегка расставив руки в стороны. Не избегайте небольших наклонов вправо и влево – если вашему телу вдруг потребуются наклоны или легкие пошатывания – это необходимо для поиска вашего индивидуального канала в пространстве, который в это самое время и будет формироваться с участием вашего… ну, скажем… биополя.
А говорил, что не ученый, подумала Ева, но не стала перебивать докладчика.
Вам не нужно переходить на бег и набирать какую-то скорость отрыва. Также не стоит расставлять руки по самолетному – они играют только роль балансира при движении по неровной земной тверди, а в фазе полета для того, чем обычно занимаются руки: что-то в них держать.
Войдя в ритм, и чувствуя себя внутри индивидуального канала, вы начинаете слегка клониться вперед в непроизвольной попытке упасть лицом в грязь, но, сделав очередной шаг, вы не падаете, но вдруг обнаруживаете, что все более теряете в весе. И так шаг за шагом вы преодолеваете всю дистанцию – она не очень длинная, не более семидесяти метров – все более наклоняясь при этом вперед, а в ваших ушах будет звучать соответствующая музыкальная тема. Когда ваши ноги перестанут чувствовать опору, а склон, о котором вы думали, что вот-вот на него упадете, станет отдаляться, значит, вы летите.
Еве надоело слушать этот бред.
– Это всё?
– Всё.
– Ну так я пойду.
– Удачи! – Мастер немного задержался, наблюдая за Евой, но потом начал быстро спускаться, почти бежать с холма в противоположную от Евиного маршрута сторону.
Ева в первый раз почувствовала скрытую в опыте опасность.
– Как я буду поддерживать себя в воздухе? – Крикнула она в пространство.
– Не знаю. – Отозвался Мастер с другой стороны холма. – Я не умею летать.
Ева замешкалась: слова Мастера стали громом среди ясного неба. Но какого черта, – подумала Ева. – Все равно это блеф. Пройти свой путь, а потом вернуться и забрать пятерку. Или лучше зайти за пятеркой завтра.
Через двенадцать минут, когда она, сделав все по инструкции, решила, что вот-вот уткнется носом в большой камушек, который случайно оказался там, где заканчивался склон, но увидела этот камушек, плавно проплывающий под ее телом, поняла, что она в воздухе. Она летит!
У нее захватило дух. Нет, это невозможно. И все же я лечу. – Ликовала Ева, оставляя попытку разобраться в своих чувствах.
И сейчас врежусь в кусты по краю поляны. – Кое-как разглядев впереди препятствие, подумала она и, представив, что поднимается в воздухе выше кустов, а затем над ними разворачивается, это сделала.
Лететь было нетрудно, но Ева понимала, что в любом новом деле нужно поначалу соблюдать осторожность. Она захотела подняться на десять метров, и это у нее получилось, когда она мысленно изъявила желание. Затем захотела подняться на сто, и поднялась, не испытывая побочных эффектов в виде тошноты или расстройства зрения со слухом. С высоты она увидела город, определила положение центра и направилась в его сторону. С трудом, но нашла шестнадцатиэтажную свечку, в которой проживал ВадиГеныч и решила исполнить милую хохму. Ее по какой-то причине – по какой она не хотела себе признаваться – тянуло к ВадиГенычу, и этому было трудно что–либо противопоставить.
Ева поднялась к окнам шестого этажа и заглянула сначала в одно освещенное окно, потом в другое. В комнате она заметила три, сидящие за столом, фигуры.
Трое – подумала она. Это несколько меняло её планы.
Почти вплотную приблизившись к оконной раме, Ева через стекло оценивала обстановку. Оставаться неподвижной Еве было совсем нетрудно, хотя она пожалела, что не может стать невидимой. Но это не имело значения, поскольку из ярко освещенной комнаты трудно разглядеть что-либо в ночи за окном. Очень скоро она разглядела каждую фигуру в отдельности и едва поверила своим глазам. Мужчина, сидящий к ней левым боком, несомненно, был ВадиГенычем, и был он каким-то понурым и несобранным, растерявшим весь свой респектабельный шик и апломб. Руки его беспорядочно теребили несколько лежащих на столе игральных карт, хотя было понятно, что ни он, ни двое его собеседников в данный момент партию не ведут и никакие очки не подсчитывают. В облике этой парочки было нечто узнаваемое и шаржированное, но Ева не сразу смогла понять что. Когда персонаж, сидящий напротив редактора в каких-то художественных лохмотьях на мгновение обратился грубым и изможденным лицом к окну, Ева едва не вскрикнула, опознав в нем Га-Ноцри из знаменитого романа.
Может быть, я сплю? – подумала Ева. – Может быть, сейчас проснусь и упаду с двадцати метров на асфальт, переломав все кости? Вот был бы сюжет для криминальной хроники и пересудов в любимом коллективе не на одну неделю. Но тут же Ева себя реабилитировала, признав, что она не могла бы одновременно спать и думать, тем более порхая в воздухе ночной птицей. Или ведьмой. Далее Ева решила, что занятие самоанализом во время полета – это довольно опасная процедура, и лучше бы сосредоточиться на происходящем в окружающей ее обстановке, чтобы изгнать из головы непрошенные мысли.
А обстановка в исследуемой квартире, между тем, накалялась. Третья фигура, расположенная фасом к окну и подозрительно иногда вглядывающаяся в заоконную чернь, в которой пряталась Ева, представляла собой типичного иностранца, только по крайней надобности заглянувшего в хижину аборигенов. И, как все иностранцы, фигура выглядела этаким типичным Воландом – высоким, узколицым и с пронзительным взглядом из-под насупленных век. Воланд с интересом и явным одобрением разглядывал шикарную обстановку «хижины», которую Ева также находила шикарной и впечатляющей. За спиной Га-Ноцри, смахивающего на обкуренного хипака, на стене выделялась крупная картина миловидной девушки «в костюме Евы», выполненная в какой-то новомодной манере то ли живописи, то ли фотографии или вообще – резьбы по камню. Ева даже поискала черты схожести лица и фигуры девушки с собственными лицом и фигурой и нашла много общего.
Тем временем Га-Ноцри все более распаляясь, что-то резкое выговаривал ВадиГенычу, вероятно, порицая его – как решила Ева, не слыша через стекло ни звука – за отсутствие человеколюбия и распутность в личной жизни. Один раз он даже, поднявшись с места, возвысился над столом, потрясая кулаками над поникшей головой главного редактора уважаемого таблоида, от чего голова редактора поникла еще больше. ВадиГеныч едва шевелил губами, а Воланд, находясь как бы над схваткой в качестве арбитра, несколько раз сдерживал порыв христосика дотянуться руками до собеседника и донести до него христианские истины в ручном режиме.
Им осталось сунуть потерявшего волю к сопротивлению ВадиГеныча под трамвай и занять его квартиру. – Подумала Ева, но потом вспомнила, что трамвайные пути давно уже срыты, и с сожалением – о былых временах – вздохнула.
Шло время, и атмосфера в комнате сгущалась, очевидно, из-за зашедших в тупик переговоров – это Ева чувствовала даже через трехконтурное оконное стекло. Обстановка была чревата взрывом. Но тут из массивных настенных часов пружина выбросила на держателях разукрашенного петуха размером с тарелку для первого, и голосистая птица захлопала крыльями, вытянула шею и раскрыла клюв, очевидно оглашая комнату петушиным криком. Смертельно побледнев и на миг опешив, оба инквизитора вскочили на ноги, и Ева поняла, что сейчас должно произойти что-то нехорошее и даже кровопролитное. Непроизвольным движением она потянулась к окну, чтобы стуком в стекло спугнуть экзекуторов, но те двигались слишком быстро. Схватив безвольно сидящего ВадиГеныча за шкирку, они, волоча его ноги по полу и роняя стулья, подтащили жертву к окну, распахнули фрамугу так быстро, что Ева едва успела отпрянуть в тень простенка, и выбросили пленника из окна.
Наверное, Ева раздумывала всего долю секунды а, может, и вовсе не раздумывала, бросаясь за летящим вниз телом, успев, чуть не выворачивая пальцы, у самой земли подхватить его за одежду. В самое-самое последнее мгновенье. Времени удивляться тому, откуда у нее взялись силы и сноровка, Ева не имела, но сообразила, что надо немедленно убираться из-под окна. Усилием мысли приподняв на пару метров от земли свое тело, оттягиваемое ношей, Ева заскользила в угол двора. По преодолению третьего десятка метров оторвалась последняя пуговица, стягивающая полы пиджака ВадиГеныча, и тот вытряхнулся из него, упав с небольшой высоты на что-то мягкое и дурно пахнущее.
Внезапно и неожиданно из-под него взвилось нечто, оглашая окрестности диким кошачьим визгом. Огромный – так показалось Еве – черный кот черным комом слетел с мусорного бака и растворился во тьме. Где-то залаяла собака, хлопала подъездная дверь, а под Евой копошился в мусоре ее начальник. До нее, наконец, дошло, что, оставаясь висящей над баками, она раскрывает свое инкогнито, и по примеру огромного и кого-то ей напомнившего кота, скользнула под купы деревьев, плавно опускаясь на ноги.
Немного передохнув, Ева огляделась. По звукам, доносящимся от баков, она определила, что ВадиГеныч приходит в себя, уже нащупав брошенный Евой пиджак, и бормочет слова, поминая чью-то мать, чертей и бумажник.
Еве захотелось немедленно покинуть место происшествия, но долг! – черт бы его побрал.
Кому я должна? – Спросила себя Ева после нескольких шагов в направление улицы. И, покопавшись в мыслях, решила, что никому, кроме как своей профессии, то есть самой себе. Посчитав не отданный долг уважительной причиной, Ева взглянула вверх, на светящиеся окна в нехорошей квартире ВадиГеныча. Отметив, что створка окна, из которого два злодея отправили ВадиГеныча в последний полет, уже закрыта, Ева повременила с необдуманными действиями, и дождалась-таки момента, когда злодеи вышли из подъезда и двинулись в том же направлении, в котором хотела идти она. Правда, на совсем непродолжительное время они остановились под окнами, очевидно, ожидая увидеть мертвое тело редактора – Воланд даже потыкал в разных местах оказавшейся в руках тросточкой – но ничего не обнаружив, и, похоже, не расстроившись, неспешно зашагали едва ли не в обнимку к манящим огням улицы.
Выждав положенное время, Ева пошла за ними. Парочка дефилировала довольно долго, не обращая внимания на пролетающие мимо с зелеными глазками такси. Га-Ноцри, поддерживая свисающую с плеч ветхую тогу, периодически забегал перед чинно шествующим Воландом, что-то горячо ему доказывая, и кивок Воланда ему в ответ был снисходителен, но нейтрален. Один раз Га-Ноцри внезапно обернулся и, стрельнув вдоль улицы белками глаз, показался Еве безжалостным и страшным человеком.
Ева не просто устала, а была на грани полной утраты сил, но убила в себе желание все бросить, не узнав о сладкой парочке как можно больше подробностей – в конце концов она же на работе! Иногда ей мерещилось, что огромный черный кот перебегает ей дорогу, и она боязливо останавливалась, вглядываясь да боли в глазах во тьму. Она вспомнила, как ловко коты умеют стрелять из револьвера и устраивать пожары под видом починки примуса, но успокоила себя тем, что при случае могла бы взлететь, оказавшись вне досягаемости котов, пуль и пожаров.
Злодеи свернули к ярко освещенному входу в ночной клуб «Мертвая зыбь», возле которого клубилась толпа из двух десятков представителей молодого и не очень поколения. Страждущие. Легкими ударами стека Воланд расчищал себе дорогу. Два мордоворота из фейс-контроля посторонились.
– Со мной. – Бросил им Воланд, небрежно кивая на своего спутника, и тот вслед за хозяином – как давно уже определила Ева – беспрепятственно миновал охранителей.
Сделаю всего одну попытку – решила девушка. Она поднялась на несколько ступенек, протиснулась сквозь осаждающую вход толпу и, слегка приподняв брови – что обычно трактуется, как знак вопроса – молча взглянула в лица мордоворотов. При ближайшем рассмотрении это были не лишенные приятности лица обычных парней с улицы, устроившихся на подработку. В подобных заведениях взято за правило пропускать одиноких симпатичных девушек вне очереди, а в отдельных случаях и без оплаты, но что-то в облике Евы показалась парням подозрительным, и они вразнобой, но решительно замотали головами в отрицательном жесте. Ева отступила.
На сегодня хватит, подумала она и, взглянув на часы, определила, что началась уже третья смена ее рабочего дня. Боком выбравшись из толпы, она пошла по улице, краткими междометиями отогнав увязавшегося за ней подростка.
Почему бы, черт побери, и да, если этому ничто не препятствует?! – Шагая по тротуару, Ева на автомате ответила каким-то своим мыслям и вздрогнула от собственного голоса, громко прозвучавшего в ночной тишине.
Что я имела в виду? – размышляла Ева, и вдруг остановилась, покраснев и вспомнив, в чей альков завели ее мысли.
Угу, зов плоти, тяжесть мужского тела, сладость проникновения… – и все эротические картины, беспокоящие ее трезвый ум, отметила Ева, каким-то образом связаны с симпатичным ВадиГенычем.
Ева усмехнулась, почему бы и да? – повторила она, полагая, что всему свое время.
На улице заметно посвежело. Ева мельком взглянула на небо, опасаясь надолго отвести глаза от дороги, чтобы не споткнуться или, чего доброго, упасть. На небе ни одной звезды и куда-то запропастилась Луна. Громыхнуло. Затем дорогу осветила первая робкая молния, а тротуар окропили робкие капли дождя. Ева заторопилась. Следующая молния осветила полнеба, а затем еще одна стрельнула прямо над головой. Как раз в тот момент, когда Ева подняла голову, чтобы рассмотреть в свете молнии тучи.
Потом она подумала: если бы я оказалось между туч – между той, черной, похожей на мяч для регби, и ее серой соседкой с рваными краями, интересно: ударила бы в меня молния?
Ну зачем, зачем, зачем и зачем, спрашивается, нормальному человеку думать об этих вещах?!
В следующее мгновение Ева, оглушенная раскатами грома, оказалась между туч под хлещущим дождем и перекрестным огнем молний. Стихия играла ею, как Бобик тряпичной куклой, наполняя тело болью, а сердце страхом. Она не могла даже крикнуть, почти задыхаясь в насыщенной влагой атмосфере. Ослепленная и выжатая турбулентными потоками, Ева решила, что уже умерла и смогла потерять сознанье, но организм девушки продолжал бороться за жизнь помимо воли его хозяйки. В результате хаотичной работы мозга он (организм) не упал камнем на землю, а, пробив тучи, взлетел вверх, выше их, где никакого дождя и молний не было. Но было очень холодно, а пригодного для дыхания воздуха было еще меньше, чем внутри грозового облака.
Ева пришла в себя, когда жуткий холод подступил к сердцу и стало совсем нечем дышать. Остановись, Ева – думая, что все еще летит в неизвестность, прошептала она замерзшими губами и повела глазами со стороны в сторону.
Звезды были где-то внизу и сбоку – и вестибулярный аппарат, восстанавливая ориентацию, толкует ей, затаившей дыхание, о том, что она висит вверх ногами.
На звезды не смотреть! – приказала себе Ева, по наитию решив, что сейчас это самое важное. Быстро развернувшись и, опустив взгляд под ноги, увидела серые холмы туч. Она медленно и осторожно слетела вниз и, оседлав подходящее облако, полной грудью вдохнула холодной, но живительной атмосферы. Дрожа всем телом, но все же давая телу отдых, Ева ощутила взошедшую за спиной Луну. И испытала соблазн, а потом почти непреодолимое искушение.
Не смотри, Ева! Пожалуйста не смотри. – Некоторое время умоляла себя девушка и смирно сидела, уставившись на происходящие по природным причинам метаморфозы туч и облаков под собою, и боясь пошелохнуться. Вскоре, почувствовав прилив сил и сосредоточившись, она окунулась в сырую мглу. Новые порции холодного дождя – дождя, который фактически уже кончился, ветра и статики повторно стали испытывать на прочность ее тело и душу, но на этот раз Ева экзамен выдержала.
Завидев огни родного города, Ева сориентировалась и на приличной высоте, чтобы не наткнуться на электрические провода, взяла курс ферму мастера – туда, где начались ее приключения. Она опустилась на землю рядом с фермой, в домике которой горел одинокий – на всю округу – огонь, и тихо подошла к пристройке, где в прошлое посещение приметила нужный ей в данный момент инвентарь. Затем черенком найденной внутри сарая метлы, постучала в оконное стекло. Мастер вышел. И увидев перед собой потерявшую человеческий облик фигуру, отшатнулся.
– Не узнаешь, Мастер? – Хрипом из перемерзшего горла спросила Ева и подошла поближе. Она чувствовала, что природные силы сделали с ее внешнем видом грубые и некрасивые вещи, но не представляла насколько. Дома, чтобы привести себя в порядок ей понадобится несколько часов.
– Я не… кто… это ты?
– Я, Мастер. Та, которую ты вчера отправил в последний полет из-за пяти тысячи рублей.
– Глупости. Я ничего такого тебе не желал. Я предупреждал тебя об опасностях. И деньги здесь совсем не причем…
– Слушай, скотина, – прервала его Ева. – Ты не сказал, что мне нельзя будет смотреть на звезды, ты ведь знал это?
– Я не… Я не знал… – Мастер выпрямился и обрел силу голоса. – Я же говорил, что сам летать не умею. Я полностью выполнил условия договора. Но деньги все равно могу вернуть.
– Подавись этой пятеркой. – Ева еле сдерживала себя от более резкого проявления гнева. – А тех людей, что не совладали с чувствами и сейчас летят в космосе бесформенными глыбами льда, ты тоже вернешь?
Мастер молчал, но вытаращенными глазами кого-то искал в небе поверх Евиной головы. Девушка оседлала метлу, вспорхнула на высоту человеческого роста и, сделав в воздухе круг перед мастером, крикнула ему в лицо так громко, как будто он стоял на другой стороне улицы:
– Ты злой! Будь ты проклят, Мастер! Будь ты проклят.
Затем в развороте, хлестанув прутьями метлы по перекошенной физиономии Мастера, ушла в небо.
С адреналином шутки плохи, а он пер вовсю. Над зданием ночного клуба Ева осадила прыть и снизилась до окон второго этажа. Ее увидели и что-то закричали, показывая на нее пальцами, а Ева пожалела, что не прихватила в каморке Мастера молоток. Стукнув в стекло палкой от метлы и поняв, что этим его не пробьешь, Ева на бреющем стала нарезать круги над головами страждущих. При этом она орала что-то нецензурное, а руками и ногами производила разные шокирующие па, то есть поступала так, как, по ее мнению, должна вести себя настоящая ведьма. Затем подлетела к выскочившим на крыльцо Воланду и Га-Ноцри (сбросив при этом последнего со ступенек) и прошептала Воланду в ухо: «Я тебя уничтожу. Знаешь за что». Страждущие начали разбегаться, а один из мордоворотов расчехлил травмат. Ева убралась. Возле знакомого дома она снизилась до уровня своей квартиры и, толкнув створки, влетела в окно, которое летом никогда не замыкала. Взглянув на себя в зеркало, она рухнула на пол.
Спустя полсуток, похорошевшая и ухоженная Ева звонила в дверь нехорошей квартиры на шестом этаже.
– Кто там? – Раздался из-за двери настороженный голос ВадиГеныча.
– Я… Ева.
После продолжительной задержки щелкнул замок и дверь отворилась. Хозяин, кутающийся в полы халата, с неясным беспокойством на лице отступил в сторону и пропустил Еву в квартиру.
– Чем обязан? – Холодно спросил он, когда они прошли в знакомую Еве комнату и расположились в креслах.
Ева с интересом осмотрела помещение – в том числе картину девушки «в костюме Евы», которая чем-то была на нее похожа – и перевела взгляд на часы с «кукушкой», а потом с беспокойством на свои часики. Без минуты два.
– Ой! – Воскликнула Ева. – Он же сейчас выскочит.
– Кто?
– Петух.
– Не выскочит, я отключил… – Успокоил девушку хозяин петушка, но тут же запнулся и подозрительно на нее уставился. – Откуда вы знаете?
Вместо ответа Ева приветливо ему улыбнулась, а от следующего ее вопроса хозяин чуть не потерял над собой контроль.
– Вы не сильно пострадали?
– Кончайте свои загадки… – ВадиГеныч вскочил на ноги и заходил по комнате. – Не сильно. Что вам известно?
– Кто эти двое… вчера? – Настаивала Ева, почти как Шэрон Стоун закинув ногу на ногу.
– Никто. – ВадиГенычу ничего не оставалось, как подчиниться хорошо информированной и явно желающей помочь милой сотруднице. – Утверждали, что я им задолжал крупную сумму. Безосновательно. Сегодня позвонили и сказали, что претензии сняты. Больше ничего не знаю. И не понимаю.
– Бедненький. – Склонив голову, пролепетала Ева и ВадиГеныч вдруг понял, что она действительно его жалеет.
Он остановился у красивого, похожего на шкафчик предмета мебели непонятного назначения. Нажав секретную планочку, опустил дверцу и извлек из недр шкафчика, оказавшимся вместительным, полным спиртного баром, бутылку виски и пузатую рюмочку.
– Выпьете со мной? – Спросил ВадиГеныч, начиная уже кое-что соображать и планировать.
– Полрюмки виски я выпью. – Деловито ответила Ева, завидев в глубине бара нетронутые бутылки с вином и резонно полагая, что вино в раскупоренной бутылке, из которой будет изъято не более трех четвертей стакана, долгое время будет выдыхаться, а початая бутылка своим видом портить впечатление от шкафчика и его содержимого. Это было бы не по-хозяйски.
На две третьих наполнив рюмочку, ВадиГеныч вопросительно взглянул на Еву, и та сказала, что ей хватит. Фраза прозвучала многозначительно.
ВадиГеныч набулькал себе небольшой бокал и подсел в кресло рядом с Евой – та мелкими прикосновениями чувственных губ к стеклу опустошала рюмочку. Одним глотком уничтожив в бокале виски, ВадиГеныч полез обниматься. Потом они страстно, с язычками целовались, лапали друг друга в разных местах, и очень скоро оказались в кровати.
На следующий день, немного опоздав к началу рабочего дня, они вместе подъехали на такси к зданию редакции, и Ева прошла в свой отдел.
– Если у кого вопросы – я переспала с ВадиГенычем вчера и сегодня утром. – Не глядя на кумушек, сообщила она стенам отдела и села за свой стол, собираясь писать статью.
Некоторое время они жили вместе. Но случались дни, когда Ева, собрав манатки, отправлялась, не поднимая глаз от тротуара, на свою старую квартиру. Причина временного развода была одна и на первый взгляд ерундовая: Ева была домоседкой, а ВадиГеныч любознательным и общительным человеком, желающим путешествовать и иногда на свежем воздухе даже озоровать. Ева не всегда была такой. В свое время она была решительной и рисковой девочкой, но сейчас она не могла рисковать. Задавая в одиночестве реву, она повторяла, как молитву:
– Мастер, будь ты проклят!