Госпожа Чужбина. Полный текст д. скачки на читалку

Госпожа Чужбина

----На месте убийства и ограбления неожиданным образом пересекаются трое школьных
друзей - обычный инженер, скромный переводчик и красавица-банкирша... ----

Все события и персонажи
являются вымыслом автора.

--Те, кто считает, что деньги могут всё,
в действительности могут всё ради денег.--
Джордж Галифакс



«...В следующее мгновение она тихо ахнула, непроизвольно обхватив левой рукой горло: на полу лежал худощавый мёртвый мужчина средних лет. Его правая рука была так странно вывернута, что Света сразу поняла, что он был именно мёртв, а не без сознания. Лица,слава Богу, видно не было.
Из-под головы трупа виднелась лужа крови, тёмной, цвета гнилой вишни, как шведские кожаные кресла в приёмной её мужа....»


Глава 1

Я счастлива, ликовала Света Громова. Моё лицо красиво, тело молодо, у меня лучшие наряды, бриллианты, шубы, дорогая машина, я часто бываю в Европе…

А теперь у меня ещё и самый красивый в городе мужчина!
Ему 24 года, он высокий, мускулистый, у него пышные каштановые волосы и соблазнительные голубые глаза, и он видит меня такой, как МНЕ надо: с сияющей кожей, после салона красоты, при полном параде.

Я – роскошная гламурная женщина…

Она шла, поглядывая на свои стройные ноги в прозрачных чёрных колготках, которые едва прикрывала короткая юбка из алой кожи. Ветерок из открытых окон касался разгорячённого лица Светы, возвращая запах её духов «Фаренгейт», которые она любила со школьных лет.

Вдруг ей пришло в голову, что впервые в жизни она не сравнивает с собой свою школьную подругу Лорку. Лорку всю жизнь ставили ей в пример отец и мать – «отличница, скромница». Свету это раздражало, но дружить с Лоркой было удобно - всегда можно было списать.
После выпускного они пару раз виделись у кого-то в гостях, после того как в начале десятого класса Светина двоюродная сестра Зинка рыдала на плече у Лорки: Света отбила у Зинки парня - так просто, озорства ради.

Лорка тогда была потрясена, вспоминала Света с улыбкой женщины-вамп.
А Зина? Ну что же, не она первая – не она последняя, покровительственно «утешила» ее Света.
Ну и дрянь же ты, Светка, мы же сестры, вместе выросли, сквозь слезы сказала тогда Зинка. Света засмеялась и посоветовала ей чаще поглядывать на себя в зеркало и делать выводы.

Зарёванная Зинка в тот же вечер собрала свои индийские джинсики и кофточки с пионерскими вырезами, трусики до подмышек и атласные лифчики минус-первого размера, и уехала в свой тихий райцентрик. Где ей и было самое место.

Вот из-за этой-то истории они тогда впервые в жизни - и как оказалось, навсегда - поссорились с Лоркой. Лорка с негодованием сказала, что Света способна на что угодно.

Света лениво ответила: в любви - каждый за себя. Лора возразила, что Зинкин парень Свете был не нужен, Света же своего Никиту любила...

...А про Никиту вы большt не услышите, подумала Света и сжала свои пухлые губы. Я страдала – никто не знал.  И вы будете страдать. Чем вы лучше?

*****

...В дверь постучали. Школьница Света оторвала тяжёлую голову от подушки и спросила:
-Кто там?
-Это я, Светочка, - раздался тихий голос матери, - Может быть, покушаешь? Уже почти сутки прошли, как ты не ела.
-Ничего мне не надо,- угрюмо ответила Светаа.
-Уйди, мама.
Мать стала ныть, что Света наживёт себе гастрит.
-Да отстаньте! –крикнула Света.
Помолчав, она добавила: –Ну сока я попью, ткемалевого.

Мать кинулась в кухню.
...Света редко плакала: первый раз – когда в первом классе прищемила палец дверью и второй раз – когда в седьмом классе из школьной раздевалки у неё пропала курточка из голубой плащёвки, привезённая отцом из Венгрии.

В 10 классе Света встречалась с Никитой, сыном второго секретаря обкома. Они жадно, до синяков, целовались, чаще всего в раздевалке, куда забегали на каждой перемене.
В тот день у Светы кружилась голова, она видела только глаза и губы Никиты. И ещё его запах. Через несколько лет она узнает, что его одеколон назывался «Фаренгейт».
...Когда они поняли, что кто-то идет, было поздно. Сутуловатая фигура завуча выросла как из-под земли.

-Что вы тут делаете, молодые люди? –раздался его зычный голос, усиленный акустикой старого бомбоубежища, в котором размещалась раздевалка. Никита и Света отшатнулись друг от друга, но их раскрасневшиеся щёки и растрепанные волосы говорили сами за себя.
 
Она опустила голову и увидела, что блестящая пуговичка от её школьной формы валяется на полу раздавленная. Накину на плечи пальто и буду делать вид, что меня знобит, решила она. В этот момент раздался голос Никиты:

--Да вот, Виктор Васильевич, Курбатова меня попросила помочь ей пальто найти. Мол, одна в подвал идти боится. А оказалось, ей другое надо.-
Света застыла. Завуч окинул её неодобрительным взглядом и вышел из раздевалки.
Втянув голову в плечи, Света кинулась за завучем, а вслед ей слышался весёлый и обидный смех Никиты.
Она не пошла на оставшиеся уроки. Дома, наплакавшись, умылась, переоделась и направилась в парк. Поем мороженого, думала она. Развеюсь.

У киоска с мороженым стояли несколько парней и девчонок.
--Короче, целуемся, всё как надо... а тут заваливает завуч и басом, как из бочки: молодые люди, что вы здесь делаете?--донёсся до нее дурашливый голос Никиты,  – Ну я короче, говорю, мол, Курбатова сказала, пальто надо найти, а сама целоваться полезла. Ну у завуча и рожа была! - завершил Никита свой рассказ.

Парни ржали во весь голос. Девчонки улыбались.
Света попятилась.
Тут один из парней повернул голову в её сторону и воскликнул:

-О! Никитос! Да она, похоже, и сейчас не против!
Они заржали еще громче.
Голова у Светы раскалывалась, глаза застилали слёзы, когда она не разбирая дороги бежала домой...

*****

...Светлана улыбнулась воспоминанию и подумала, что, по сути, именно Никите она обязана тем, какой она стала.
Холодной. Умной. Дальновидной.
А главное – неуязвимой.
Вот оно, самое ценное её приобретение.

За годы, которые прошли с окончания школы, она плакала ещё два раза: когда хоронили дедушку, а потом, через три года – бабушку, материных родителей.
Траурное чёрное платье, как и мать, носила сорок дней, и в чёрном её персиковый цвет лица сиял еще сильнее, глаза казались глубже, талия тоньше, а грудь, как ни странно, больше.
На нее оглядывались студенты, таксисты, курсанты, а также сорокалетние красавцы в иностранных машинах, называемых, как выражалась заумная Лорка, «идиотским словом иномарка».
Свету раздражала интеллигентность Лорки: ну зачем женщине много знать и хотеть учиться? Главное – быть красивой, уметь красоту преподнести и сохранить.

А самое-пресамое главное – это уметь своей красотой ПОЛЬЗОВАТЬСЯ.

Вот она, Света, после истории с Никитой это поняла, а Лорка как училась, так и продолжает учиться. Знания, то есть, получать. Ой, да наплевать.

...Какая всё-таки это скука – учиться в институте...

Поезда до захолустного областного городишки, куда устроил её учиться отец, да вечные чемоданы с хрусталём из магазина, где мать работала заведующей.
 
До поезда их пёрли, отдуваясь, мать и отец, а наутро на перроне встречали дядя Рома с тетей Аней. Дядя Рома вытирал свою лысинку, а тётя Аня всё поправляла свой шиньон.
«Вшиньон», как говорила Лоркина старшая приятельница Алла - красивая, как диктор телевидения, шикарно одетая переводчица с французского.

...Дядя и тётя везли Свету с чемоданами к себе, а наутро развозили хрусталь тем, кому он предназначался: институтским преподавателям.
Конечно, всё равно приходилось читать эту белиберду про законодательство, криминальное право, экономику...
Но Света знала: как бы она ни отвечала на экзаменах, свои четыре балла получит. Преподаватели были мужчины, и им нравилось на Свету смотреть.
А хрусталь, подвезённый дядей, работал как главный двигатель.

Света терпеть не могла разговоры про студенческую романтику и песни у костра: тушь потечёт, укладка обвиснет. Станешь чувырла чувырлой.

Лорка же, девчонки говорили, начинала вспоминать смешные случаи и звонить одноклассникам, организовывать встречи.
Ну кому они нужны, эти встречи?
Тем, кто преуспел и имеет всё? Вот она, Света, имеет всё, и зачем ей встречи с одноклассниками?

Лорка же, считала  Света, и преуспела не настолько: иномарки у неё не было, и шубка норковая была по колено, а не в пол.
Вот ещё одно выражение, которое не любила Лорка. Не в пол, а до пола, говорила она, морщась.
Да неважно как говорить, с ленивым раздражением думала Света, в пол или до пола.
 
Главное – ИМЕТЬ длинную серебристо-серую норковую шубу и организовать свою жизнь так, чтобы было куда эту шубу носить.


Глава 2

Отца Света не слишком любила: вечно контролировал её, да и всю их жизнь. Но поражалась его хватке: на свой окладишко завхоза больницы он умудрился и двухэтажный дом построить, и машина была, и отдыхать всегда ездили на море. Не то что Лоркины: то на дачу, то к родственникам в дождливую Прибалтику.

Классе в восьмом Света уже понимала, что мать спекулирует, и отец что-то финтит в своей больнице. Так тогда жили почти все, но как им с матерью удалось нафинтить на двухэтажный дом, Свете было непонятно.

В десятом классе она решила, что ей на это наплевать, пока мать и отец хорошо её одевают, и перестала ломать себе голову.

... Работа у Светы была непыльная. Отец пристроил юридическим консультантом на мебельной фабрике после первого семестра в институте. Сиди себе, почитывай журнальчики, попивай чаёк.
Она не любила посетителей. Начнут расспрашивать, а она как раз запланировала сделать пятнадцатиминутный массаж пальцев. Или почитать в «Силуэте», как ухаживать за кожей на локтях и коленях.

А тут принесёт их: «Светлана Ивановна, скажите, пожалуйста, а если на полставки переходишь, отпуск сохраняется? А если неполный день? А если неполная  неделя?»
Вот наглые!..
Иногда отделаться от таких помогал Пётр Анатольевич, замдиректора. У Светы был с ним служебный роман, инициатором которого стала она сама.
Увидела его и подумала: красивый, лет сорок, глаза горят.

Именно такие – накачанные, с золотыми часами и печатками, на дорогих машинах – нравились ей больше всего.

Гибриды сексуальных тренажёров с кошельками, короче говоря.

И жену его Света видела.
Баба и баба, талия заплыла, туфли немодные, колготки бронетанковые. Платья по колено. Это с ее-то икрами! Точно как в анекдоте: какая разница между женой и любовницей? Ответ: двадцать пять кило.

Прошла мимо него вплотную, как бы нечаянно прижалась грудью и извинилась, глядя прямо в глаза, с таким сладострастным выражением лица, будто их уже связывала давняя история.
Вечером этого же дня Пётр Анатольевич ждал её около фабрики. Света спокойно села в машину, уверенная, что от этого мужика получит всё, что ей надо.

И получала вот уже несколько лет, и в комнате отдыха для гостей, и в своем кабинете. Она называла его Толиком. «Петя» ей казалось слишком деревенским.
У неё, конечно, бывали и другие поклонники. Пётр Анатольевич ревновал, но в меру: сам был женат.

...И Света к нему привыкла.
Она читала, что секс молодой женщине нужен для здоровья, регулярно. Аппетит у Светы был отменный. Пылкий замдиректора её вполне устраивал. Женатый, здоровый. По работе прикроет.
Баба его догадывалась, но помалкивала.
Однажды, в самом начале, она пришла было к Свете выяснять отношения. Но таких Света заглатывала не жуя. Увидев на пороге жену «Толика», Света сказала холодно:

--Забудь сюда дорогу, или в два счёта останешься без мужа.

И так припечатала взглядом, что женщина побледнела и вышла, переваливаясь неуклюже, как побитая собака. Только что не скулила.

На фабрике на Свету поглядывали с опаской. Люди видели, что замдиректора живет как во сне, а стервозная юристка вертит им, как хочет.
Бывало у них несколько серьёзных командированных из Москвы. С теми из них, кто ей нравился, Света спала и особо не скрывала этого. Когда «Толик» пытался упрекнуть её, то получал лаконичный ответ:
--Считай, что это был эксперимент по сравнению. Ты оказался лучше.

Но ни один из её романов не увенчался свадьбой.
Она вела себя холодно, получала физические удовольствия и материальные выгоды и никому не хотела быть верной.

До тех пор, пока не встретила Вадима.

Его назначили к ним главным инженером.
Вадиму было около тридцати, видный, высокий, пышные волосы, дерзкий взгляд. Ну просто молодой Пётр Анатольевич!
Света «запала» на Вадима сразу и поняла, что вот за этого она хочет замуж. Вадим повёл себя так же, как и сама Света вела себя с мужчинами: без обиняков предложил поужинать и завершить вечер в домике на турбазе. Света отказалась.

Но на время она приостановила встречи с мужчинами, даже со ставшим частью её рабочего дня «Толиком».
«Толик» всё видел. Однажды в обеденный перерыв он вошёл, сел напротив и уставился на неё умоляющим взглядом.
--Светик, мы уже целую неделю... Почему? Я всё для тебя сделаю.
Света помолчала, переваривая это «всё для тебя сделаю»...А почему бы нет?
--Я хочу замуж, Толик.
Петр Анатольевич замер. Вскочил, снова сел и взволнованно сказал:
--Я подаю на развод.
Света снисходительно засмеялась:
--Да зачем мне ты? Ползарплаты в алименты, квартиру жене. Жить в моей квартире будем? Нет уж, такая жизнь не для меня.
И через двадцать лет тебе будет шестьдесят один, а мне всего сорок два. –

Она сделала паузу, а затем проговорила, не отрывая взгляда от лица Петра:
--Я хочу замуж за Вадима. Помоги мне.
Пётр Анатольевич оторопел:
--Как за Вадима? А как же я? Я же люблю тебя, Света.

Света вздохнула. Люблю, люблю.
Как будто ей есть до этого дело...
--Пётр,-- она изо всех сил старалась говорить с теплотой, -- Ты хороший человек и прекрасный любовник. Но ты женат, у тебя дети, и ты намного старше. У нас ничего не получится, разве ты не видишь?

Пётр Анатольевич слушал ее с болезненным вниманием и понимал, что она права. Но она вросла в его жизнь...

--Помоги мне, Пётр, -- продолжала между тем Света. – Сделай так, чтобы ты с Вадимом куда-нибудь поехал вместе. Заведи разговор обо мне. Скажи, что я  достойная женщина. Что мне завидуют и распускают слухи.

Пётр Анатольевич и раньше не был ангелом и изменял своей легковерной Танюше.
Но тут он почувствовал в груди тупую боль, и в его мозгу впервые в жизни промелькнуло что-то вроде смутного сочувствия жене. Ведь то, что он испытывал сейчас, его Таня наверняка испытывала много раз. При всей её кротости дурой она не была.

--Ты говорил, должность зама - твой потолок, -- продолжала Света. – А Вадим - сын генерала. Он станет директором, а ещё через пару лет снова пойдёт на повышение. И тогда директором станешь ты. Уж об этом я позабочусь.

--Света,- взмолился Пётр,- избавь меня от этого. Я не хочу тебя терять, а ты просишь помочь, чтобы это случилось как можно раньше. Неужели тебе меня не жаль?

--Ну почему, - безжалостно, как кобра, глядя ему в глаза, сказала она, -- я тоже не хочу тебя терять.
 -- И не буду,- добавила она выразительно. Встала и, начав расстёгивать свою длинную юбку со сквозной молнией на боку, прошла к двери и заперла её. Повернулась к Петру с юбкой в руках, распахнула чёрную блузку...

У него, как всегда, пересохло во рту от созерцания ее большой, с двумя симметричными коричневыми родинками слева и справа, молодой груди в чёрном декольтированном бюстгальтере и от прозрачных чёрных колготок, которые вот-вот будут брошены на тёмно-зелёное велюровое кресло для посетителей. Их обычное место.

Когда Света, облизывая свои вишнёвые губы, взобралась к нему на колени и начала расстёгивать его рубашку, Пётр Анатольевич решил, что сделает всё, чтобы она вышла замуж за Вадима.
...Хорошо, что она не знает про три моих дачи, оформленных на жену, тестя и тёщу и про два трёхэтажных дома, на гектаре каждый, в Подмосковье и на Рижском взморье, не говоря об антиквариате и доле в алмазных приисках, подумал Пётр Анатольевич перед тем как снять со Светы последнее, что было на ней надето.

Глава 3

...Коридор здания, по которому гордо шествовала Света, поворачивал, и впереди, на стене, она увидела вывеску представительства зарубежной фирмы с длинным названием. Света вспомнила, что когда в прошлый раз она приходила к своему красавчику, ей показалось, что она видела Лору в этом же коридоре.

Вот же ёлки-палки! Получается, что Лорка в этом представительстве как раз и работает.
Света чертыхнулась.
Так хотелось думать, что Лорка кропает свои заумные переводишки во вшивеньком учрежденьице и получает зарплату, которой Свете не хватило бы на одно посещение салона красоты.

Её охватила жажда реванша.
А ну-ка, зайду я к Лорке. Она разведёнка с ребёнком. Значит, прилично одеваться не может. И на свои первые отпускные наверняка не в Италию поехала, как Света, а осталась дома, типа клеить обои или на дачу всей семьей. Вот скука-то. И вставать ей надо рано, каждый день.

А вот Света спит, пока не выспится!
Потом – тренажёрный зал, бассейн, завтрак из органической овсянки и мёда,  магазины, обед в ресторане с приятельницей, ужин из овощей, стаканчик кефира, расслабляющая травяная ванна – и здоровый, минимум девятичасовой сон.
И Агаша никому не позволит разбудить Свету раньше времени, даже Петру!

...Ну как же это хорошо-то, что бывают одинокие деревенские родственники!..
Светин отец выписал свою двоюродную сестру, 50-летнюю Агашу, к себе, когда мать сломала ногу, а потом Агашу забрала Света, отсылая к матери раз в неделю для уборки.

...Так, Лорка наверняка одета «в серо-бело-чёрной гамме», а говоря человеческим языком, как мышь конторская. Бриллиантов точно нет, шубка скорее всего как была, так и есть одна, и на работу её не наденешь - европейцы этого не понимают. Не гламурная, бледненькая, работающая лошадка.
И тут – Света...как с обложки журнала!
Мне даже жаль её, подумала Света с внезапным сочувствием. Всю жизнь учится и пашет – и уверена, что это и есть счастье!

...Сейчас сделаю вид, что не помню той ссоры - столько лет прошло, а потом приглашу к себе. Все знают, кто муж Светы, все хотят быть среди её друзей!
А через пару дней служба безопасности позвонит ей и скажет, что встреча не состоится. Пусть покомплексует отличница! Кому она теперь нужна-то – дружить с ней... Пусть с другими рабочими лошадками дружит.

...Так размышляла Света, приближаясь к офису, в котором, как она поняла, работала Лора. Она постучала в дверь своей холёной ручкой, затянутой в дорогую алую перчатку.
За дверью было тихо.
Света подождала минутку, нетерпеливо переступила изящными сапожками и постучала снова. Дверь тихо отворилась. Наверное, сквозняк, сообразила Света.
Вошла и с порога сказала с торжеством в голосе и ожиданием комплиментов:
-Здравствуйте! – но никто ей не ответил.

Света удивлённо приподняла брови, прикрыла дверь и прошла через приёмную. Остановилась на секунду, давая глазам привыкнуть к затемнённой комнате после солнечного коридора.

В следующее мгновение она тихо ахнула, непроизвольно обхватив левой рукой горло: на полу лежал худощавый мёртвый мужчина средних лет. Его правая рука была так странно вывернута, что Света сразу поняла, что он был именно мёртв, а не без сознания. Лица, слава Богу, видно не было. Из-под головы трупа виднелась лужа крови, тёмной, цвета гнилой вишни, как шведские кожаные кресла в приёмной её мужа.

Спокойно, мысленно сказала себе Света, стараясь унять охватившую её панику и озноб отвращения от вида крови. Надо выходить отсюда, пока кто-нибудь не вызвал милицию и о Свете не узнали журналисты.

Тогда конец. Пётр докопается, где и с кем она была.
Те времена, когда Света им крутила, прошли. Теперь он — хозяин положения.
Так, не паниковать, чтобы не усугубить ситуацию.
Света огляделась. Судя по тишине, в соседних комнатах никого нет. Шкаф, стол, компьютер, ещё шкаф...
Стоп, а это же, кажется, сейф!
И он, похоже, не заперт. Ограбление?!

Затаив дыхание от страха и любопытства, Света на цыпочках подошла к сейфу и рукой в перчатке открыла дверцу пошире. На полке лежал полотняный банковский мешочек. Она быстро развязала тесёмки.
Марки, много. Тысяч двести, даже больше, пожалуй.

Света попыталась затолкать мешок в свою алую кожаную сумочку. Нет, не влезет.
Она распахнула пальто и положила мешок под левую руку, поддерживая его правой. Хорошо, что пальто широкое – не видно, держишь что-то под полой или нет.

Света ещё раз окинула офис взглядом, стараясь не смотреть на труп, и выглянула в коридор. Вдалеке прозвучали женские голоса — одна женщина нараспев спрашивала другую, есть ли в сегодняшних пайках гречка.
Как давно я не ела гречневой каши, неожиданно для себя подумала Света. Обязательно скажу сегодня Агаше, чтобы сварила на ужин.
Как бабушка варила и томила в духовке...
Света станет есть кашу, запивая её ряженкой, как тогда, давно, у бабушки. И даже кусочек сливочного масла она заслужила, после такого-то стресса.

...В коридоре снова стало тихо.
Света направилась к лестнице. Идущий ей навстречу парень с тубусом под мышкой присел и поднял со ступеньки зажигалку. Как удачно он попался мне, усмехнулась Света и пробежала мимо.
Она не заметила другого человека, который видел, как она спускалась по лестнице, и некоторое время угрюмо смотрел ей вслед.

Глава 4

Инженер Митя Харламов давно любил Лору.
Они познакомились несколько лет назад, когда Лора появилась в их институте. Тоненькая, темноволосая, короткая джинсовая юбка, стройные ножки, серьёзное лицо - впрочем, всегда готовое улыбнуться в ответ на хорошую улыбку.

Митя приходил к ним в отдел и старался задержаться под любым предлогом. Лора смеялась его тонким шуткам, поглядывала на него, но тут же отводила свои карие с зелёными крапинками глаза, потому что Митя сразу же, как только ловил её взгляд, начинал по всем правилам строить ей глазки, каждой зелёной крапинке в отдельности и всем вместе.

Раньше, студентом, он строил глазки всем хорошеньким девушкам подряд. В принципе, он вполне был доволен жизнью с Кариной, своей женой. Но как-то приятно было вести себя так, чтобы все думали, что Митька – парень ого-го! Запросто соблазнит, в общем.

...И он таким был тогда, с его тёмной кудрявой шевелюрой, ласковыми глазами, тёплой манерой разговаривать и многозначительно, едва уловимо покачивать головой, приспустив веки и закатывая глаза «под Андрея Миронова», что получалось у него прекрасно и вызывало желаемый эффект.
В общем, опереточный герой-любовник и студент в одном лице.

С одной девчонкой на пятом курсе они даже пробовали вместе жить.
Им это понравилось –можно лечь спать в девять и проснуться в семь утра, не опаздывая на первую пару. Всегда есть обед и ужин.
 И вместе, прямо в постели, можно было смотреть Митин маленький цветной «Шилялис», который мама привезла из своей поездки по Прибалтике и подарила ему после окончания четвёртого курса, когда стало ясно, что из строительного его уже, похоже, не попрут, как попёрли в своё время со второго курса театрального за прогулы и скандальные любовные романы.

Митя решил, что пора жениться, раз уже сдан сопромат, редко хочется на танцы, а хочется с Ленкой за стол, к телевизору, а потом – в постель.

При этом он почти забыл, что параллельно с Ленкой встречался с одной хорошенькой учительницей младших классов. Её звали Ольга Анатольевна.

Митя и «Ольга Анатольевна» - Оленька – пару раз гуляли до рассвета, и Митя не успел сообразить, что произошло, когда однажды проснулся в уютной гостинке Оленьки.
Оленька и Митя молча позавтракали, поцеловались и разбежались каждый в свою сторону, условившись, что Митя ей позвонит. Они встречались ещё несколько раз, и Митя решил, что Оленька миленькая, и фигурка у неё соблазнительная...
В общем, пока терять её он не хочет.
Потом Оленька укатила на очередные курсы повышения квалификации.
Она очень любила повышать свою квалификацию!

...И тут начал набирать обороты роман с Ленкой.
Они уже собирались подать заявление в ЗАГС, когда однажды к Ленке пришла зарёванная подруга. Подругу звали колоритным для города Пензы, где они учились, именем Карина. Фамилия Карины была Петрова.
Митя мысленно хохотнул и стал придумывать каламбур по поводу этого экзотического сочетания. Наверное, его намерение отразилось на его лукавом лице, потому что Ленка сердито на него взглянула, обняла свою одноклассницу Карину Петрову и увела в кухню. Поить чаем, сочувствовать, утешать: Карине изменял парень, за которого она собиралась замуж.

На другой день Ленка мялась, маялась от чего-то.
Митя уже собрался было с духом спросить, в чём дело, смертельно боясь услышать, что она залетела. И тут Ленка, опередив его на секунду, сказала, покусывая губы:
--Мить, у меня к тебе просьба. Парни вообще-то этого не любят, но...—

Так, к родителям сейчас позовёт, с тяжестью в душе подумал Митя, хотя искренне намеревался на ней жениться. Но, к его удивлению, Лена сказала:
--Мить, Каринкин парень её не ценит. Вот мы подумали - Мить, а ты не мог бы сделать вид, что в Каринку влюблён? Ну, ты же артистичный! Для вида, чтобы её парень поревновал. Потанцуй с ней, поулыбайся. Но только немного, в меру,--Лена улыбнулась заискивающе.
--  А то мне так её жалко...Мы с тобой жениться собираемся, а у Каринки – трагедия.

Митя легко согласился.
А что, это даже интересно, весело подумалось ему.
Как этюд на третьем туре вступительных в театральное, только на натуре!
Причём натура вполне такая смазливенькая, стройненькая...

Они пошли на танцы, и весь вечер Митя был около Карины.
У неё были лёгкие духи, летящие волнистые волосы и большие глаза под тёмными бровями вразлёт.
Танцевала Карина, мягко идя за ним шаг в шаг, и ни разу, как Ленка, не ошиблась. Только грустно улыбалась.
Вдруг к ней подошел высокий белобрысый парень и с хозяйским видом потянул её за собой. Но Митя, уже вошедший в роль, воскликнул:
--Эй, чувак! Это моя девушка! Она танцует только со мной!—в этот момент Митя понял, что действительно хочет танцевать только с Кариной. Как же Лена и серьёзные намерения, промелькнуло в его голове. А, потом, разберёмся как-нибудь...

Главное — снова обнять Карину и отдаться чувственному ритму, когда можно «легально» прижиматься и прижимать, дышать в ушко и зарываться в волосы этой милой, покорной девчонки.

Тут к белобрысому вразвалочку подошли трое парней с авоськой «жигулёвского» в руках. Они что-то сказали ему, после чего все четверо засмеялись и направились в сторону выхода.
Белобрысый оглянулся на Митю и приостановился, но парни потянули его за собой, кивнув на пиво.

Вдалеке мелькнули среди множества лиц встревоженные глаза Лены.
Семь бед — один ответ, подумал Митя, потянул Карину на середину зала, обнял и потихонечку, осторожненько поцеловал около ушка.
Она чуть съёжилась, но не отстранилась, разве что капельку-капельку.
Снегурочка, подумал он с нежностью.
Но ничего, я тебя оттаю.

...Митя вернулся в общежитие на другой день.
Лены не было. Не было ни её вещей в шкафу, ни голубого махрового халатика, и крючок в форме изогнувшегося дельфина на дверце шкафа выглядел так непривычно без висящего на нём халата.

Митя почувствовал жалость, стыд и облегчение одновременно.
Он решил купить букет белых роз и отнести Ленке, вложив маленькую записочку со словом «прости».
Или нет, лучше «прости и прощай».

Но то времени не было, то денег...
Так он этого и не сделал.
Карина перешла к нему через несколько дней.

Глава 5

Однажды солнечным, ленивым летним утром, когда уже отзвучала музыка на выпускном банкете и был получен диплом, Митя валялся дома на диване, позёвывая во весь свой беззаботно-белозубый рот и поглядывая «Утреннюю почту», раздался звонок в дверь.

Решив, что это телеграмма от мамы, сообщающей, что она долетела до своего курортного места назначения и пробудет там двадцать пять дней, Митя жизнерадостно открыл дверь, не потрудившись даже прикрыть футболкой свой мужественно-волосатый торс.

На пороге стояла прелестная и строгая «Ольга Анатольевна», у которой «только что» закончились очередные курсы повышения квалификации в их городе.
Кажется, будет скандал, с тоской подумал Митя.
А, была-не была... Не могу же я девушку выставить.

-Проходи, - коротко, без обычного воркующего приветствия сказал он, и, пропустив немного удивлённую Оленьку в комнату, предложил сесть.
-Митенька, подойди, пожалуйста, - раздался нежный, но с сиамскими нотками голосок Карины из кухни.

Ну все, подумал Митя, началось.
Оленька вопросительно взглянула на него, и её губки задрожали.
-Честное слово, Оленька, - интимным баритоном, одними губами произнёс Митя, -у меня с ней ничего нет. Мы просто друзья.

Оленька красноречивым взглядом окинула его голую грудь, и её кроткие серые глазки тут же наполнились слёзками. В этот момент выглянула Карина, и очередной вопрос о тарелках, как пишется в романах, «застыл на ее устах».

Резко развернувшись, в соответствии с традициями сериалов она побежала в ванную. Митя бросился за ней. Вчера он не успел починить шпингалет на двери ванной, поэтому Кариночка не заперлась, но когда она с чувством хлопнула дверью, шпингалет оторвался и жалобно повис на беззащитно-белой щепке, отломившейся от двери.

- Кариночка, милая: эта девушка – просто знакомая, между нами ничего нет, - проникновенным от отчаяния голосом говорил Митя Карине, держа её ручки в своих и думая: как сохранить обеих? Ведь они ОБЕ ему так нравились!

- Выйди отсюда, пожалуйста,- успокоившись, сказала Карина. – Мне надо привести себя в порядок. Митя облегчённо вздохнул и вышел.

В гостиной Оленька сидела на краешке стула, и розовеньким китайским платочком вытирала слёзки, вытягивая тонкую беленькую шейку и глядя прямо перед собой, что, видимо, должно было означать высокую степень обиды.

Тут из ванной вышла Карина, свежая, как утренняя роза, и при полном параде: джинсики в обтяжку, розовая крепдешиновая блузочка, в левой руке – лёгкий пиджачок, через плечо - белая сумочка.
Для Мити зазвенели колокольчики опасности. Сейчас уйдут обе – и начинай всё сначала — ухаживания, танцы, провожания.
Он так устал от этого, впервые в жизни отчётливо прозвучало в его голове.

И Митя бросился в наступление.
- Милые дамы, а почему бы вам не подружиться? –светским тоном начал он, хлопая дверцами шкафа для посуды и доставая весь свой джентльменский «НЗ на случай ссор и примирений»: пятизвёздочный армянский коньяк, подаренный маме кем-то из пациентов, шоколадный набор «Сказки Пушкина», два лимончика из институтского пайка и венгерскую вишню в шоколаде.

Он также достал хрустальный сервиз, привезённый мамой из Карловых Вар, подумав, что если девчонки пойдут ва-банк, мама будет грозиться разбить остатки сервиза о его голову.
Митя расставил все это великолепие на столе, не забыв забрать из маминой комнаты букет крупных гвоздик, которые она позавчера принесла домой после утреннего приёма.

Митя перевёл дух и решил для начала утешить Оленьку.
Выбрав момент, он бросил на Оленьку свой знаменитый на весь институт взгляд а-ля Андрей Миронов... и – о ужас!

Этот взгляд был перехвачен Кариной, и её ответный ледяной взгляд излучал решимость сделать казнь Мити изощрённой, как у американских индейцев. При этом Митя чувствовал, что Карина имеет полное право на это желание, которое и пробудил-то он сам, своей бесполезной жалостью к Оленьке.
Карина не спеша встала из-за стола, высоко, как царица Нефертити, держа голову.
Неужели она сейчас ударит меня или Ольгу, испугался Митя и, почти по Зощенко, приготовился попросить у обеих девчонок прощения, чтобы избежать визга и возможных царапин на лице, на потеху соседям и дружному Прыгаловскому отделу в проектном институте, где Митя уже начал работать и был принят неплохо инженерами и начальником, а особенно экстрамодными и начитанными отделовскими барышнями.

Но тут Карина победно промурлыкала, не оставляя Оленьке никаких надежд:
-Митенька, миленький... я, кажется,  забыла в спальне свою перламутровую заколку для волос. Это было в тот день, когда ты познакомил меня со своей мамой. Принеси мне эту заколочку, пожалуйста.

На словах «спальня» и особенно «познакомил с мамой» Оленька пискнула, и ротик её приоткрылся, а Карина между тем продолжала как ни в чём не бывало:
--И средство для мыться посуды у нас кончается, не забудь завтра купить по пути домой. Но только болгарское, наше не покупай, а то оно нашатырём пахнет. -

С этими словами она величественно удалилась в кухню и по-хозяйски загремела там кастрюлями.

...Так Митя Харламов, двадцати пяти лет от роду, женился.

...Как они с Каринкой танцевали на теплоходе, на круизе по Чёрному морю, на который мама достала им путёвки после свадьбы!
Однажды Митя превзошел самого себя и так крутил попой, вытанцовывая румбу, что находящиеся на теплоходе большой интеллигентной компанией голубые приняли его за своего, сделав ему приглашение присоединиться к ним «на ночной мальчишник в баре».
Карина смеялась до икоты, а обеспокоенный Митя взял с неё торжественное обещание никому и никогда не рассказывать об этом его сомнительном успехе. Он брал с неё это обещание с вечера до рассвета, пока она не попросила пощады...

...После медового месяца Митя вернулся на работу.
Ничего не изменилось в нём после женитьбы. Он всё так же любил участвовать в самодеятельности, как и его талантливый покойный отец, сам писал сценарии, в которых присутствовали его сотрудники и начальник, сам придумывал и делал декорации, сам режессировал и играл главные роли.

...Один спектакль особенно ему удался -- «Антонов и Клеопатра».
Молодой инженер Антонов застревает во временах Клеопатры, так как Клеопатра влюбляется в него. Антонов умоляет Клеопатру отпустить его, мотивируя тем, что начальник его отдела Прыгалов «его убьёт или как минимум лишит квартальной премии за прогулы, а ему, Антонову, так нужен новый холодильник».

Роль Антонова играл, разумеется, Митя.
Он сам нарисовал афишу, на которой рядом с дворцом Клеопатры уморительно помещалось зданьице с кривой вывеской «столовая». Митя раскрашивал афишу всю ночь, а Карина помогала ему, и в результате оба чуть не уснули на полу, обнявшись и перемазавшись гуашью.

...Дни шли за днями.
Митя полагал себя вполне счастливым и не понимал, почему мама говорила, что Карина хочет его использовать для выезда, так как считала, что все евреи рано или поздно уедут на историческую родину. Митя как раз был еврей, и Карина знала, что у его матери есть родственники в Израиле.
Стройная и хорошенькая Карина напоминала актрису Наталью Андрейченко, что льстило самолюбию Мити, только вдруг как-то очень уж скоро после свадьбы жёстче стала складка её рта, холоднее глаза, реже улыбка.
Особенно если улыбка должна была предназначаться Мите...

Ее отношения с мамой Мити не просто ухудшались.
Они становились ледяными. Или, скорее, раскалёнными - что в принципе одно и то же. Мама игнорировала дни рождения Карины и наоборот. Мама продолжала покупать  вещи для Мити, а Карина закатывала скандалы и требовала, чтобы Митя вернул их обратно. Митя  не соглашался — он не хотел обижать маму и любил хорошо выглядеть, тем более что мама была умничка и подбирала фасоны и цвета идеально, в полном соответствии с модой.

Но после того, как Карина друг за другом – ну разумеется, нечаянно! - испортила два норвежских свитера, подаренных Мите мамой после Скандинавского круиза, а потом капнула жидкость для снятия лака на тёмно-голубую югославскую рубашку, привезённую с круиза по Адриатике, Митя стал откладывать вещи, которые дарила ему мама, до тех времен, когда у них с Кариной появлялись деньги, чтобы купить что-нибудь приблизительно равноценное и для неё.

Но и намного позднее он должен был носить мамины вещи так, чтобы они как можно реже попадались Карине на глаза. Мама это немедленно выявляла — что было вовсе нетрудно, фи! - и начинался новый виток гонки вооружений.

Она приходила неожиданно, выясняла, что, например, Митя ел рыбу реже, чем раз в неделю – вещь совершенно недопустимая! –  и говорила всё, что думала по этому поводу, шершавым языком плаката Карине в лицо, тут же на месте призывая Митю развестись «пока не поздно» и даже упоминая о каких-то «прелестных интеллигентных» незамужних девушках, дочках её знакомых.

Митя отчаянно метался между женой и матерью и старался примирить их.
Он дарил им одинаковые цветы, на что обе одинаково злились, или разные цветы, на что его дамы злились по-разному. Он шутил и устраивал «экспромтом» шашлыки, где вспыхивали новые ссоры и раздавались выкрики «это не ваше дело, Роза Львовна, кто у нас по субботам моет посуду!» и «Митя, у меня везде знакомые, вас разведут за час, а еще через два ты будешь женат на достойной тебя девушке и узнаешь, наконец, что такое уважение жены и семейное счастье!»

...Года через два после свадьбы Митя так устал от их ссор, растущей холодности и постоянного недовольства Карины чем бы то ни было, что уже подумывал: а не разойтись ли ему с женой – ну не мог же он, в самом-то деле, разойтись с матерью – когда Карина объявила, что ждёт ребенка.
...Маленький Геночка был трогательно похож на Митю в детстве, и это примирило маму с Кариной. Митя выдохнул и решил, что наверное, теперь всё будет нормально.
И всё стало почти нормально.

Глава 6

С тех пор прошло несколько лет.
У Мити и Карины был премилый сынишка, двухкомнатная квартира, заботливо обставленная матерью Мити, и подобие семейной жизни.

Митя и Карина одинаково относились к делам и оба были лёгкими на подъем, если надо было занять и отстоять любую очередь, когда «давали» что-нибудь дефицитное.
Но куда-то ушли и нежность, и танцы с прижиманиями, и готовность не спать, если надо было делать декорации для Митиного любительского театра миниатюр, о котором Карина больше не желала даже слышать.

Зато она стала чувствительной к комплиментам своих сотрудников-мужчин, а также некоторых друзей Мити, которые украдкой от Мити перехватывали её благосклонные ответные взгляды.

...А Митя после тридцати немного отяжелел - сказывалось, что он никогда не занимался спортом и любил всякую вкусненькую рыбку, особенно фаршированную, которую Карина, к удивлению его мамы, научилась прекрасно готовить.
Митины буйные каштановые кудри незаметно превратились в просто чуть волнистые волосы, которые уже мало кто назвал бы даже густыми.

Но неизменно ярким оставался огонёк юмора, все теми же были особая мягкость и глубина его сочного голоса, нежной — белая, даже чуть розоватая кожа, придававшая ему сходство с мальчишкой, и тем же лукавым, ласковым и чуточку нахальным был взгляд.

Лишь прибавилась едва заметная грустинка да лёгкий налёт усталости.

Таким он был, когда встретился с Лорой.

...Хороший сегодня день, улыбался Митя, входя в офис их генерального подрядчика. Сейчас я увижу Лору и может, мы даже погуляем сегодня.

Он не разрешал себе даже мечтать о том, чтобы Лора навсегда была с ним – ведь у неё есть семья, муж и ребёнок, и у него тоже. Однажды Митя видел, как на работу за Лорой приезжал муж.
Муж Лоры был «очень занятой» работник то ли прокуратуры, то ли милиции. Митя даже и не подозревал, что Лора давно была в состоянии затянутого развода.

...Началось это вскоре после того, как Андропов втрое увеличил зарплату «работникам органов». Муж Лоры и раньше мог выпить лишнего, а после повышения зарплаты решил, что ему можно всё. Он стал пить всё больше и в пьяном виде оскорблял и Лору, и её бабушку, хозяйку дома.
Потом он трезвел, раскаивался и просил прощения. Его прощали, но через пару месяцев всё повторялось.
И это продолжалось уже несколько лет.

Последней каплей для Лоры стало неожиданное открытие, которое они с сестрой сделали как-то субботним утром. Тогда немцы решили дать и себе, и местному персоналу немного отдохнуть, и позволили людям два выходных подряд.

Лора радостно бегала по дому, занимаясь домашними делами. Таня, её младшая сестра, жившая вместе с ними в доме их с Лорой бабушки, ей помогала. К обеду сестры решили сделать перерыв на кофе.
Телефонный звонок прервал их хлопоты. Подруга Нина спрашивала, не желают ли Лора с Антошкой и Таней пойти в кино.
В этот момент Таня прошла мимо Лоры на улицу, решив повесить выстиранное бельё в садике за домом, чтобы оно пахло ветерком, а уже потом попить кофейку с сестрой, у которой в кои-то веки был нормальный выходной.
 
Через минуту-две Таня вернулась и начала делать Лоре знаки глазами: мол, скорее заканчивай разговор, у нас проблемы. Лора распрощалась с Ниной, пообещав перезвонить, и посмотрела на сестру:
- Что стряслось?
- Иду я с тазом - и вдруг слышу твой голос из гаража. —Она помолчала, ожидая реакции сестры, и, не дождавшись, продолжила:
-Представляешь моё изумление? Я ведь только что прошла в прихожей мимо тебя и знала, что ты сейчас в доме. И вдруг твой голос из гаража!
Короче, заглянула я в гараж. А твой стоит около верстака, опершись о него одной рукой, и молчит. Понимаешь?

Лора слушала, не в силах произнести вывод вслух.
Таня пришла ей на помощь:
-А он, как меня в дверях увидел, сразу какую-то большую тряпку на верстак бросил и спрашивает:
-Тебе чего, Тань?
А я говорю, мол, дверь надо закрыть. Он говорит, сам закрою.
Таня сделала паузу и констатировала:
- Наш джентльмен прослушивает наш домашний телефон.

Лора чувствовала себя героиней сериала.
Не хватало ещё известия о наследстве или амнезии...
Может, Тане всё это показалось, думала Лора.
Или, может, звук усиливался естественным образом?
Потолки-то в доме почти четыре метра. Акустика хорошая.

А Таня не унималась:
- Лор, ну и что делать будем?
- А что можно сделать? — не поняла Лора.
- Что, что! Так и будем терпеть не только скандалы, но теперь ещё и подслушивание наших разговоров?
- Может, никакого подслушивания и нет,- пробормотала Лора, не желая осознавать очевидное.
- Как это нет?! — вскипела Таня.
- Ну может ты всё-таки ошиблась, а, Танюшка? — взмолилась Лора.
- Лор, надо что-то делать. Я понимаю, что ты замучалась с этим разводом, но что ещё должно произойти, чтобы ты, наконец, избавлялась от этого брака, а?

-  Тань,— устало начала Лора, - В милиции нас пошлют, как только услышат, где он работает. И как мы докажем, что голос из гаража — не плод твоего воображения?

- Как...— Да очень просто! — воскликнула Таня. - Надо подождать, пока наш герой, брат радистки Кэт, уйдёт. Зайти в гараж и посмотреть, что он там маскировал, на верстаке. И всё сфотографировать. Зря, что ли, я из тебя полароид выдавила!

Лора слушала её с горечью.... Её муж подслушивает телефонные разговоры трёх женщин: своей жены, сестры жены и бабушки, хозяйки дома, в котором вся эта орава, в том числе и он сам, живёт уже много лет.
Как о таком сказать?
Кому можно о таком сказать? И нужно ли?
А если не нужно, то продолжать так жить?

А главное — зачем он всё это делает? Ведь развод—дело решённое, просто вопрос времени.

Как всё это противно.
И нет сил что-то предпринимать.
А надо. Таня права.

- Тань, похоже, пришло время познакомиться с адвокатом Гаркушиным.—Лора перевела взгляд на сестру.
- С кем? — Таня даже подалась вперёд от неожиданности --С тем самым Гаркушиным?

- Тань, я же тебе говорила, что работала с сестрой адвоката Гаркушина.
- Так это та самая женщина, которая точно и сочно анализирует новинки  кино и литературы и которую ты цитируешь чуть ли не как Эзопа?
- Ну да, да! Помнишь, я тебе говорила? — повторила Лора.
- Как-то у меня не отложилось в памяти, что она сестра ТОГО САМОГО Гаркушина.
- Девчонки рассказывали, многие пользовались его адвокатскими услугами, ещё когда он был мальчик после универа. Дела, которые он вёл, судьи сразу решали в пользу его клиентов. И КзоТ, и уголовный кодекс он цитировал, не заглядывая в текст.

- Да причём тут судьи, Лора? Ты что, судиться собираешься из-за прослушивания телефона?
- Конечно нет, Тань. Но с кем посоветоваться-то? Подругам сказать — стыдно, да и зачем? Милиция отпадает, на смех поднимут. А частные детективы только в американском кино бывают.
- Получается, действительно надо к адвокату. Но почему к Гаркушину? Ты уверена, что он вообще тебя примет? Он ведь знаменитость..
- Надеюсь, Лариса, его сестра, составит мне протекцию. А ты что, не пойдёшь со мной, что ли?— струхнула Лора, представив себе, как она будет рассказывать о своей жизни незнакомому, и, как говорили, симпатичному мужчине, который с полуслова понимает, что ему хотят сказать, и с полувзгляда — чего не договаривают.

- Могу пойти с тобой, если хочешь. Если он нас примет,--с нажимом повторила Таня, - Иди звони из автомата, прямо сейчас.
- Точно,- подхватила Лора. - Вдруг он согласится нас прямо сегодня принять?

...В этот же вечер Лора с Таней встретились с Гаркушиным. Дверь им открыла стройная пожилая дама с модной стрижкой, одетая в брючки «капри» и блузон свободного покроя.

Представившись Инной Валентиновной и, соответственно, мамой знаменитости, она приветливо поздоровалась, пригласила пройти и через пару минут принесла им чай и две вазочки — с печеньем и конфетами «Гусиные лапки».
Эти конфеты, которые сёстры так любили в детстве, неожиданным образом успокоили Лору.

Гостиная, куда их с Таней препроводила Инна Валентиновна, была уютно обжитой. Высокие потолки, комната метров тридцати площадью. Высокие окна располагались рядом, и плотные шторы, закрепленные под потолком, висели так, что вся стена казалась огромным окном.
Другую стену до потолка занимал стеллаж с книгами, которые с удовольствием читали в этом доме, о чём говорили торчащие из книг самодельные закладки.

На полках было множество мелочей, неотъемлемых от счастливой семейной жизни: часы с улыбающейся луной, связка ключей на самодельном брелочке, собранном из крупных бусин, и статуэтка Марка Твена.

В стороне стояли несколько рамочек из ракушек, в которые были помещены детские рисунки с пальмами, дельфинами и парусниками. Бумага была чуть пожелтевшей.

Лоре моментально представилось, что, наверное, это маленький Гаркушин и его сестра рисовали по вечерам во время летнего отдыха, а их мать там же, на бульваре у пляжа, купила рамочки, решив таким образом сохранить первые впечатления своих детей о море.

Лора успокоилась, размягчённая приятной обстановкой, и взглянула на Таню.
Таня тихонько промолвила:
- Вот завидую его жене. И не в первую очередь потому, что он много зарабатывает,
а что его жена в любой момент может прошептать детям, приложив палец к губам: «Тсссс...папа работает!» И посмотреть уважительно в сторону папиного кабинета, а потом на цыпочках вместе с детьми пойти к камину и играть там в тихие игры...
Лора грустно улыбнулась — мол, что поделаешь, он уже занят.
А Таня тихо продолжала:
- Понимаешь, Лор, он ведь может обеспечить нормальной женщине жить так, чтобы все её проблемы заключались лишь в одном: что бы это такое приготовить повкуснее и как бы позанимательнее устроить детский спектакль на пикнике с друзьями?

Сёстры помолчали.
Лора добавила:
- А насчёт зависти его жене...думаю, нам с тобой надо записаться в очередь. А очередь длинная.
- Так что, отмечаться, наверное, нет смысла? — подхватила Таня шутку сестры.
- Абсолютно.

Гаркушин появился на пороге, стройный, симпатичный, тонко благоухающий чем-то свежим. Он напоминал Альберта Филозова в роли папы семейства в детском фильме «Мери Поппинс», с тем исключением, что выглядел моложе и куда интереснее.

- Добрый день. Меня зовут Александр Гаркушин. Извините, я должен был ответить на важный телефонный звонок,--проговорила знаменитость поставленным голосом, свидетельствующем о сильном характере и высоком социальном статусе.
Лора беспокойно подумала, что неплохо было бы посмотреться в зеркало, а Таня невольно приняла максимально изящную позу. Они немного растерянно ответили на приветствие и представились.
- Я вас слушаю,- перешёл Гаркушин к делу и вернул обеих молодых дам из области мечтаний на землю.

Господи, зачем я пришла, в панике подумала Лора, к этим людям, не подслушивающим телефоны друг друга...Они же другие! Наверное, мы им смешны...
Лора в молчаливой просьбе взглянула на младшую сестру.
- В общем, так, - решительно начала та.— Муж Лоры прослушивает наш домашний телефон. Что нам делать? - И Таня рассказала внимательному Гаркушину события сегодняшнего утра.
Лора с напряжением следила за выражением лица знаменитости, но оно было непроницаемым.
- Вы поступили правильно, что начали действовать сразу, как только это произошло. Как я понял, вероятность того, что вам всё показалось, минимальна. Тем не менее вы хотели бы убедиться в том, что прослушивание имеет место, прежде чем анализировать, для чего это делается и каким образом ваш муж это осуществляет технически. Правильно?

Сёстры безмолвно и восторженно закивали. В их семье царило преклонение перед профессионализмом, включающим в себя умение формулировать сложные вещи в одной фразе.

- Предлагаю следующее, - продолжал Гаркушин,- Я позвоню одному человеку, который ...ммм...разбирается в проблемах такого рода. Потом подумаем о следующем шаге. Договорились?

Лора и Таня опять закивали, уставившись на Гаркушина.
Он помолчал, переводя глаза с одной на другую, и Таня первая спохватилась, сообразив, что разговор, похоже, окончен.

...Как и предполагал неизвестный консультант Гаркушина «по проблемам такого рода», прослушивание было, и обнаружить его было очень легко. Надо было раскрутить трубку, вынуть микрофон и посмотреть, кто его изготовитель. Если, например, телефон «Тесла», а микрофон другой марки, то вас слушают с вероятностью в девяносто девять процентов.

Так и оказалось. Лора потом купила новые телефоны, а все старые без комментариев сложила мужу на верстаке в гараже...

...Лора стыдилась и скрывала детали своего развода и этой истории даже от подруг, не говоря о Мите.
На работе она была такой же, как всегда.
Только когда полностью перешла в немецкую фирму, стала бледнее и еще тоньше.  Работали немцы много, делали все навек и на совесть, в том числе на совесть эксплуатировали персонал, к которому относилась и Лора.

Виделись они с Митей теперь реже, и гуляя, временами всматривались в лица друг друга, будто предчувствуя, что скоро им суждено будет расстаться на много лет.

...Подходя к офису немцев, Митя начал расстёгивать свое длинное кашемировое пальто, привезённое мамой из Франции. Вдруг что-то упало и покатилось по лестнице. Миниатюрная золотая зажигалка, подарок мамы на его тридцатилетие. Он сделал пару шагов вниз и наклонился.

В этот момент мимо него пробежала вниз по лестнице высокая девушка.
Митя не успел её разглядеть, только шлейф её дорогих духов дохнул на него, да мелькнула пола длинного дорогого пальто и ножки в красных сапожках. Странно, почему она «Фаренгейтом» душится, мельком удивился Митя, ведь это мужские духи. Он поднял зажигалку и направился вверх по лестнице.

...Митя открыл дверь,  предвкушая, что вот - сейчас, сейчас! - увидит Лору, но офис генподрядчика встретил его тишиной. Митя прошел в середину комнаты и остановился, увидев лежащего на полу человека. Это был один из инженеров. Митя не помнил его фамилии, так как этот человек только недавно приехал с какого-то зарубежного объекта.

Митя не успел ещё сообразить, что инженер — это труп, как дежурный наряд милиции ворвался в офис - и вот он, Митя Харламов, порядочный человек, уже лежит на полу лицом вниз, и милиционер пыхтя застегивает на нём наручники...

Глава 7

Мужчина, возраст пятьдесят семь лет, работает в России в течение последних двух месяцев. Проживает по адресу: улица Физкультурная, 15, квартира 37.  Соседи показали, что квартира снята внаём. Ничего интересного, проборомотал следователь Борзов себе под нос.
Он знал, что задержанный, Дмитрий Харламов, тридцати семи лет, в течение десяти лет работает в одном и том же проектном институте. Давно знаком с переводчицей Голубевой, которая до работы в немецкой фирме несколько лет проработала в том же институте.

Опрос сотрудников показал, что Голубева и Харламов симпатизируют друг другу. Оба имеют семью и по ребенку. Голубева, как выяснилось, в состоянии развода с мужем-прокурором и тщательно это скрывает.

Тут надо поосторожнее, ещё неизвестно, что за птица её муж. Прокуратура – это очччччень серьёзные люди...Как говорилось в старом советском анекдоте про форму прокуратуры, напоминающую форму лесничих? На суде подследственный спрашивает своего адвоката: « А это вон там что за лесник сидит?» А адвокат отвечает: «Не дай Бог тебе этот лесник делянку выделит. До пенсии рубить будешь!»

...Дело осложняет исчезновение трёхсот тысяч марок. Фиг их теперь найдешь, ясный перец, подумал Борзов.

Так, а это, кажется, дневник Харламова. Начат когда Харламов познакомился с Голубевой. Он только про неё и пишет. Может, что-нибудь есть? Надо дома сам посмотреть.

....Борзов вышел из душа, запахнул халат, прошёл в кухню и налил чая. Проглотил таблетку аспирина, запил чаем и испытал настоящее блаженство.
Он зевнул, улёгся на диван и взял дневник Дмитрия Харламова. На седьмой странице Борзов подпрыгнул на диване, и продолжая читать, стал быстро натягивать на себя свою чёрную водолазку, пахнущую сигаретами и холодным непроветренным кабинетом. Харламов писал:

«Вот если бы у меня было достаточно денег, и чтобы обеспечить Карину, и чтобы я мог что-то достойное предложить Лоре...Даже если бы Лора все равно отказала мне. Я бы знал, что сделал всё,  чтобы лучшая женщина моей жизни была со мной.»

Глава 8

Лора просто не поверила. Их фирма и труп - две несовместимых вещи.
...Они долго работали вместе с Дитером Багманом, теперешним официальным представителем фирмы, как два простых переводчика. Дитер всегда моментально соображал, что надо было делать, с кем и в каких тонах разговаривать.

Лора сочувствовала Дитеру: ему вот-вот должно было исполниться сорок лет, а это для трудоустройства в Европе – рубеж в карьерном росте. А теперь, когда во вверенном ему офисе произошло убийство, фирма вряд ли будет продвигать его.

Но она совсем забыла и о Дитере, и об убитом, как только услышала от Лукова, что по подозрению в убийстве и похищении трёхсот тысяч марок арестовали Митю Харламова. МИТЯ! У Лоры громко застучало сердце и перехватило дыхание. Митя убийца и грабитель? Не может быть!

...Митя.
Она тогда работала в информационном отделе, а Митя был инженер в отделе строительных технологий. Отдел, где работала Лора, часто выполнял заказы Митиного начальника.

...Как-то раз в их комнату вошел темноволосый парень лет тридцати, поздоровался вежливым кивком и тихо заговорил с их главным специалистом, Татьяной Кирилловной. Лора сразу обратила внимание на его выразительные серо-голубые глаза. Эти глаза моментально зафиксировали ее интерес.
Но глаза – это было пол-беды.

А вот когда он заговорил с ней, Лора поняла, что пропала. Голос Мити – Татьяна Кирилловна назвала его Митей – был низким, бархатным, и в сочетании с глазами просто настаивал на капитуляции.

Лора изо всех сил делала вид, что она просто приветлива с общительным сотрудником. Но провести Митю было невозможно.
...Утомленная милой Митиной осадой, Лора в конце концов согласилась погулять с ним после работы. Она шла рядом с Митей и думала: ну и куда меня несёт? Митя, похоже, тоже испытывал замешательство и против обыкновения, ничего не говорил, а только стрелял глазами по сторонам. Боится встретить знакомых, поняла Лора и вспыхнула от стыда.

Полезла зачем-то в сумочку и подумала: сейчас я придумаю предлог и уйду. Тут краем глаза она увидела, как Митя метнулся куда-то в сторону. Неужели жену увидел, обомлела Лора и почувствовала себя комическим персонажем рассказа Чехова. В этот момент Митя в два прыжка вернулся обратно и как фокусник достал из-за спины небольшой букетик разноцветной сирени.

-Девушка, мне так хочется подарить вам этот букет...Исключительно чтобы увидеть как вы улыбаетесь,- преувеличенно-любезным голосом сказал Митя, протягивая Лоре сирень. Его глаза смеялись, охватывая взглядом её всю, от макушки до каблуков, и Лора не знала, куда спрятаться от этого взгляда. И как не выдать себя, когда так хочется с визгом кинуться Мите на шею!

Надо же уходить, думала Лора в смятении, пряча глаза в букет и скрывая свой счастливый вид, но так хотелось остаться.
И она осталась!

... Митя рассказывал Лоре об отце, о том, как учился в театральном училище и как проходил практику озвучивания зарубежных фильмов.
--А мультфильмы вы тоже озвучивали?—спросила Лора, живо представив себе Митю озвучивающим партию какого-нибудь симпатичного котика.
--Нет, до мультфильмов мы не дошли,- ответил Митя и улыбнулся,—Меня отчислили за прогулы.

О том, что у него ещё были любовные интрижки с молоденькими жёнами преподавателей, Митя предпочёл не упоминать.
-Но почему ты не восстановился?
-Потому что я начал понимать, что любить самодеятельность и сделать актёрство своей профессией — не одно и то же. Я тогда начал очень хорошо зарабатывать на стройке.
-Ты? На стройке? — изумилась Лора.
-Хочешь сказать, еврея с лопатой не бывает? — улыбнулся Митя,  – Правильно, но не совсем. Лопатой я все же копал, недолго, правда. Мой отец был инженером-строителем, и однажды он предложил мне подработать и помочь ему с чертежами. Я ведь закончил физико-математическую школу. И черчение мы учили по учебнику для строительного техникума.

-Так ты чертежи делал?
-И чертежи тоже. А главное — отец научил меня чертежи использовать для контроля. В общем, отец научил меня работать помощником прораба.

-Прораба? — удивилась Лора. Ей казалось, что прораб — это пожилой бородатый дядька с хриплым голосом, от которого должно пахнуть табаком, костром, свежей известью, и который ничего общего не имел –и не мог иметь! - с прозрачными Митиными глазами, музыкальностью и умением щеголевато одеваться, оставаясь непринужденным и раскованным.

-Да, Лорхен. Представь себе, мне понравилась эта работа. Я тогда за месяц пятьсот рублей заработал. Но из училища отчислили.

-Митя! И тебе, с твоим талантом, не было жаль театрального училища, которое ты потерял из-за грязной стройплощадки?

-Лорочка, нет, не было жаль. У меня было такое чувство, как будто я переел конфет и наконец-то напился воды. Я почувствовал себя мужиком, который делает сложную работу и получает за это настоящие деньги.
...В тот вечер они долго гуляли и не заметили, что стало уже так поздно, что закрыли метро. Они долго шли куда-то по полутёмным улицам, обнявшись и весело болтая. Митя время от времени осторожно целовал Лору в щечку, не отваживаясь на большее. Лора улыбалась, не отталкивала его, но и не поощряла.
Кручу динамо, весело думала она.

Они вышли на Брест-Литовский проспект, где Митя поймал частника. Лысоватый мужик лет пятидесяти высунулся из окна своего старенького «Москвича», вопросительно блеснув стёклами очков.
-На Нивки, а потом на Левый берег?
-Садитесь, ребята.

Через некоторое время они остановились на красный, и машина заглохла. Мужик начал газовать, первый раз, второй, третий. Наконец они поехали.
-После первого удара телега задрожала, после второго покачнулась, после третьего заскрипела и после четвёртого сдвинулась, наконец, с места, - голосом Игоря Ильинского умиротворённо продекламировал Митя, не отпуская Лору от себя.

Сердце Лоры болезненно дрогнуло.
Ты  - моя родная половинка, хотелось ей сказать.

Глава 9

Когда в её жизни появился Митя, Лора стала задерживаться, но к её удивлению, бабушка этому обрадовалась. Надеется, что я кого-то нашла, поняла Лора и печально улыбнулась. Митя был женат и имел ребёнка. К тому же, Митя еврей, а евреи, как правило, с жёнами не разводятся. Молодцы.
Только вот... Лучше бы она с Митей не знакомилась. К чему это приведёт? Только к депрессии и необходимости эту депрессию скрывать и от бабушки, и от Тани.   
И от самой себя.

...Они сидели с Луковым в его кабинете и обзванивали знакомых, которые имели выход на милицию. Лора вспомнила о Володе Мальцеве из их школы. Она набрала номер их бывшей классной, с которой изредка перезванивалась:

-Галина Николаевна! Добрый день. Это Лариса Голубева. У меня к вам дело. Мне надо срочно найти Володю Мальцева, он на год старше нас был, помните? Вы у них тоже географию преподавали.

Через пять минут Лариса знала и телефон, и адрес, и особенности характера Вовы Мальцева, когда он был еще пионером. Лариса благодарно распрощалась с классной, твёрдо пообещав себе забежать к ней с тортиком после того, как этот ужас над Митей развеется.

-Лора? Конечно, помню. Тоненькая, тёмненькая, -- улыбнулся в трубку Володя. –
-Знакомые в милиции, конечно, есть. Но я там уже лет семь не работаю. Я адвокат, Лора. Надеюсь, тебе лично моя помощь не нужна?
-И да, и нет, Володя. Моего друга арестовали по подозрению в убийстве, которого он не совершал. И произошло это убийство в офисе иностранной фирмы, где я работаю...

Вечером Лоре позвонили, что оба адвоката—знаменитый Александр Михайлович Гаркушин, и адвокат Владимир Мальцев, Лорин школьный друг, -  утверждают, что завтра к обеду Митя будет дома.
Лора облегчённо выдохнула и почувствовала, что ужасно хочет есть.

...Большой, знакомый с детства двухэтажный кирпичный дом, построенный дедушкой-офицером после войны, спал. Лора включила ночники в прихожей и гостиной и улыбнулась: ну наконец я дома. Она очень любила этот дом, где, казалось, во всех комнатах ощущалось бабушкина любовь и преданность.

Покачиваясь от утомления, Лора прошла в кухню и стоя съела всю бабушкину тушёную капусту с кориандром, курицей и грибами прямо из банки, и легла спать.

...Она проснулась часов около шести, как от толчка. За окнами было ещё темно. Звонил телефон около её кровати, единственный из четырех аппаратов в доме, который не отключали на ночь.

-Извините, Лариса Николаевна, за поздний звонок,- сказал хриплый голос Лукова. Лора мгновенно села на кровати, поняв, что случилось что-то ужасное.
—Митя Харламов умирает. Он в главной городской больнице. Господин Багман уже послал за вами Петю...

...Они подъехали к больнице почти одновременно с Борзовым. Скорее, тихонько бормотала Лора себе под нос, и покачивалась от стресса и недосыпания последних суток.

В палате было две кровати. На одной из них лежал худой пожилой мужчина с ввалившимися щеками и безразличным взглядом. Его длинные загорелые по локоть руки с выпирающими венами лежали поверх одеяла. Вторая кровать была пуста и даже аккуратно застелена.

-А где же Харламов? –спросил Луков.
-Помер он,--равнодушно ответил мужик хриплым голосом.—Увезли уже.
Борзов и Луков побежали в ординаторскую.

Лора тихо вышла из палаты и прислонилась к стене в коридоре. Отрывочные мысли роились в ее голове. Вся жизнь теперь будет делиться на две части: с Митей и без Мити.

Она не заметила, как побрела к выходу, ощущая бесконечную усталость. Её нагнала медсестра и стала что-то сбивчиво говорить. Лора продолжала медленно, как во сне, идти к выходу из отделения. И только когда Луков подбежал к ней, радостно улыбаясь, она встрепенулась от безумной надежды.

-Представляете, Лариса Николаевна, полный тёзка и даже день рождения совпадает! А я, дурак старый, вам позвонил, не проверив. Жив наш Митька, жив! Сейчас Петя вас отвезёт домой. Вы уж простите меня!
Но Лора не слышала его последних слов. Она неожиданно обмякла и повалилась на стоящую рядом с ней медсестру.

Глава 10

Женщина в чёрном пальто с печатью алкоголя на красивом лице проводила Свету взглядом. Вот только и есть у нас теперь общего, что у обеих длинные чёрные пальто, горько размышляла она...Разница лишь в том, что у неё не единственное, роскошное, а у меня... на даче продуха на зиму затыкать.

Обида на судьбу мешала дышать.
На судьбу, наградившую не самую красивую, умную и тонкую, а другую, холодную и хитрую.
Обида на коварную жизнь, когда праздник радости и роскоши вдруг обернулся убожеством женской колонии.
На неожиданное досрочное освобождение, которым она была обязана, как по иронии судьбы, той же Светке, которая тогда спала с кем-то из прокурорских и от скуки попросила за нее: мол, слабо тебе, милый, мою подругу освободить? Ну милый и показал, что это ему запросто...
А потом ещё и это навалилось, не оставляя никакой надежды...

Она смахнула слёзы, стараясь отогнать горькие мысли, зная, что они могут привести к попытке разделаться с этим светом.
Очнуться под капельницей только для того, чтобы через пару недель снова оказаться на улице, с пустым кошельком, сбившимися волосами и недельными талонами в столовку, ей не хотелось. Уж лучше по поминкам ходить....Там хоть не пристает никто, если сидеть тихо.

-Аля! Ты?—женщина вздрогнула и оглянулась на знакомый голос.
-А... Лора...привет... Опять уговаривать будешь?—Женщина, которую назвали Алей, слабо улыбнулась и продолжила:
-Напрасно время не трать. Лучше пошли куда-нибудь, налей рюмочку под кофе, вспомним школьные годы.—Она хрипловато засмеялась, приоткрыв на удивление белые для её образа жизни зубы, в уверенности, что получит мягкий отказ, и округлила глаза от неожиданности, когда Лора ответила:

-Пойдём. Вот здесь за углом есть кафе, там, кажется, и коньяк или ликёр продают.

-Два ванильных мороженых с тёртым шоколадом, два маленьких кофе «мокко» и по пятьдесят граммов коньяка, --заказала Лора, и официантка отошла.

-Ну расскажи, как жизнь.—Лора в первый раз прямо посмотрела в лицо Алле. Неужели это она? Первая красавица в школе, модель для подражания у всех девчонок и мечта всех мальчишек.
Если на вечере с парнем, то парень — не только студент или аспирант, но ещё и красивый, как артист. И где она таких находила? Прогуляет с ним после танцев до ночи, а наутро по всем предметам отвечает на одни пятёрки, как если бы всю ночь зубрила.

Лора тогда училась на заочных подготовительных курсах в МГУ, которые у неё забирали всё время, и не могла вспомнить, когда началось отдаление Аллы от ровесниц. Наверное, тогда, когда на её горизонте появился Артур, заезжий тридцатилетний красавец-бизнесмен, или, как тогда говорили, кооператор.

...Они пили кофе. Говорила в основном Лора, а Алла тоскливо смотрела в свою чашку, не притронувшись к мороженому. Выцедила коньяк и подняла глаза на Лору. Та молча пододвинула ей свою рюмку. Алла торопливо взяла её и выпила залпом. На её щеках появился румянец, глаза заблестели.

Лора прикусила губу в раздумье. Первый этап уговоров был пройден. Алла выдерживала неделю лечения, потом исчезала из больницы, прихватив чью-нибудь меховую шапку, кожаную сумочку или начатый флакончик дорогих духов. Вещи покрупнее и кошельки она не брала. Был у нее какой-то барьер, который она никогда  не переступала: что можно воровать у людей, а что—нет.

Она не живёт, а плетётся от одной рюмки до другой, с одних поминок на другие, где побольше людей, где её, чужую всем, не сразу выделят из сотни подавленных горем лиц, где ей можно было бы тихо пить, не опасаясь замечаний и упреков, от которых свербило в голове.

Когда Лора встречала Аллу, она старалась покормить её и узнать её адрес. С каждым разом Алла всё меньше шла на контакт, оживляясь лишь при виде рюмки. Вот и сейчас, подняв глаза на Лору, сникшую от бесплодности своей попытки как-то расшевелить её, Алла сказала тусклым голосом, глядя вбок:
-Ну спасибо за угощение. Мне пора.

Лора потерянно смотрела вслед  когда-то гордой и стройной фигуре, на которой так нелепо смотрелось это старое чёрное пальто...
Надо собрать всех, с кем Алька дружила, и подумать, что с ней делать, решила Лора. Нельзя бросать её . Однажды она может попасть под машину или зимой заснуть и не проснуться на скамейке в парке.
Всё, сегодня же позвоню Галине Николаевне и попрошу номера телефонов всех знакомых, какие только есть. Соберу всех у себя ...Кто-нибудь да сообразит, что можно сделать.
Алла перешла дорогу к автобусной остановке и оглянулась. Лора стояла на ступеньках кафе и смотрела ей вслед. Встретившись взглядом с Аллой, Лора встрепенулась и помахала ей рукой.

-Жалеет...Мать Тереза, твою мать..,--пробормотала Алла с ухмылкой, проигнорировала Лору и зашла в автобус, направляющийся в сторону загородного парка. Села у окна. Кондукторша с опаской покосилась на ее пыльное пальто и решила не трогать алкоголичку: ещё, чего доброго, оскорбит её на весь автобус.

...Алла пригрелась и задремала в душном бензиновом тепле. Ехать ей было почти полчаса. Автобус кружил по своему маршруту, останавливаясь на светофорах, тормозя и тяжело переваливаясь на перекрёстках, и наконец выехал на загородное шоссе. Через одну ей выходить.

Недалеко от остановки будет дом тётки Ленки-журналистки из параллельного класса. Ленка со своим крутым бой-френдом была в отпуске на каких-то островах—вот удачливая, зараза!—а тётка умерла. Тромб оторвался, Алла сама слышала. Приходила пожилая напудренная дама типа «брови хищно накрашены от переносицы до ушей», в побитом молью пальтеце «джерси» бывшего фиолетового цвета, с нежно-розовым выцветшим газовым платочком на шее.
Не иначе, бывшая билетёрша из филармонии или библиотекарша из «иностранки». Вся с претензиями, нищая и гордая.

Прямо почти как я, усмехнулась Алла.

Она слышала, как дама-мадама сказала их управдомше, что похороны сегодня. Туда и направлялась Алла. Вряд ли кто её узнает... Можно будет выпить и подремать. Если повезёт, дадут с собой бутылку вина и какой-нибудь еды. Тогда жизнь будет почти хорошей ещё целый день, и не надо будет считать часы до вечера...

Автобус притормозил у поворота, и с ним поравнялось серебристо-голубое вольво. Алла заметила на заднем стекле зелёного слоника, смешно качающего головой...Баба на машине-то ездит.

Она снова закрыла глаза. Ей вспомнилось, как они, три девочки-восьмиклассницы, подружки, ездили по этой дороге на «жигулях» Светкиного папы. Смеялись чему-то, вырывали друг у друга из рук новый номер «Силуэта» с лекалом очередной модной юбки, обсуждали что-то. В машине работало радио, и Светкин папа за рулем слушал новости, не обращая внимания на их болтовню. Музыку он не слишком любил и включал редко-редко, только если Светка очень просила.

Они торопились на пруд, купаться и за кувшинками, а потом собирать малину вокруг дома, взрываясь смехом, когда ловили удивлённый взгляд Светкиного отца, читающего газету на лавочке: мол, кто это так долго шебуршится там, в малине?

Это было так недавно...и так давно, в другой, светлой жизни, когда её судьба ещё не дала этот крен.

Ничего по-настоящему бесплатного в жизни не бывает.

Никогда. Никогда.
Никогда...


Глава 11

...Света выбежала из здания, сжимая под пальто драгоценную ношу. Теперь в случае чего я и от Петра уже зависеть не буду, думалось ей, хотя из суеверия она старалась отгонять такие выводы: ведь деньги  ещё не были в надёжном месте.
Вдруг кто-нибудь видел? При этой мысли ей стало холодно под пальто.

Света достала из кармана брелок дистанционного управления её серебряно-голубого вольво, купленного для неё мужем в Швеции под цвет глаз, на её тридцатилетие.
Клик! Дохнуло её машиной: запахом дорогой натуральной  кожи, эксклюзивной автомобильной косметики и тонким ароматом лимонов, доносившимся из багажника.
Лимоны были куплены в магазине «Всё самое свежее», только для богатых. Продукция там славилась тем, что была привезена от зарубежного поставщика не далее чем сутки назад.
Света довольно вздохнула и села за руль. Привычная атмосфера ее роскошной машины так благотворно подействовала на неё,  что она с улыбкой глянула в зеркало заднего вида, по привычке, перед тем как тронуться с места, найдя взглядом зеленого нефритового слоника, привезённого ею из Таиланда, когда она ещё была подругой, а не женой Петра. При движении слоник потешно качал своей большой башкой...
Да всё будет хорошо, подумала Света вдруг совершенно спокойно.
Кто ещё способен выбраться из любой переделки, если не я?
Причём выбраться с выгодой?

...Бледная очкастая переводчица с конским хвостиком -на её вопрос, почему в Таиланде продают так много слонов на сувениры - ответила тогда, что зелёный слон - символ терпения. С точки зрения восточной морали, терпение - залог счастья в личной жизни.

А что, подумала Света, может, действительно мне не хватило терпения с Вадимом?
Терпение, значит? Но не бездействие!
Хитрость, лесть, осторожность — вот что такое было терпение в понимании Светы. Надо попробовать, решила она тогда.
Попробовала — и получилось!
Так что всё оказалось к лучшему — Вадим-то так и продолжал работать всего лишь директором мебельной фабрики.

...Так. Куда отвезти деньги?
Домой нельзя. Вездесущая Агаша увидит, и хоть и под пыткой не выдаст любимую племянницу, но вопросами замучает, а ночами будет молиться и бубнить, бубнить, бубнить...

Остаётся только на старую бабушкину дачу.

Вот как хорошо, что есть эта дача!
Покойная бабушка, дочь раскулаченного мельника и вдова с двадцати пяти лет, сумела в сорок девять выйти замуж за овдовевшего председателя колхоза.

Бабушка у Светы была красавица: седины до шестидесяти почти не было, каштановые косы в руку толщиной, фигура как амфора, большая тяжёлая грудь, синие глаза с поволокой и брови ровными тёмно-коричневыми дугами. И ярко-вишнёвый рот точно как у Светы. Вернее, у Светы был рот, как у бабушки, и овал лица, и глаза, и матовая персиковая кожа.
Председатель, хитрован и барыга, любил бабушку с юности, всю жизнь, несмотря на годы и седину, и по её просьбе купил эту дачу за символическую цену в долларах у зубного врача, уезжавшего с семейством в Израиль. И Свету любил, за то, что Света была «точь-в-точь, как бабушка», только «больно худющая».

Бабушка завещала дачу Свете, с письменным условием, что продать дачу Света сможет по достижении пятидесятилетнего возраста, если у неё не будет детей, а если будут дети, то дача после смерти Светы отойдёт им.
Тогда это условие вызвало у Светы досаду до зубовного скрежета: ей хотелось эту дачу продать немедленно, купить квартиру в городе и сдавать её, чтобы иметь хоть какие-то свои собственные деньги и не просить у отца, а теперь и у мужа, на каждый пустяк. Как её это бесило!

Правда, для встреч с любовниками дача подходила идеально.

Света пользовалась дачей редко. Как будто чувствовала, что назначение этого дома, окружённого садом, с сиренью перед крыльцом, по бокам скрытого от постронних глаз ельничком-- ещё впереди.
Длинным медным ключом, больше похожим на сувенир, она открыла входную дверь, обитую морёной дубовой дранкой.  В доме было тихо, только из-за окон доносилось воркование голубей, живших под крышей. Пахло пылью. Сколько же я тут не была, подумала Света. Даже голуби уже не раздражают своей вознёй.

Год спустя после покупки отец Светы обнаружил в доме тайник. Ключа от дверцы не было. Поэтому никто тайником не пользовался.

В этот тайник Света и решила положить свои марки. Ключ-то всегда был у неё! Обнаружила она этот ключ случайно, на чердаке, в коробке от шляпы, вместе со связкой писем от какого-то Бори, клявшегося в любви Марине.
Похоже, не сильно эта Марина праздновала Борю, если письма не уничтожила. Не думала ни о его самолюбии, ни о чувствах, просто бросила связку писем на чердаке—и всё.
Может, отдать эти письма Ленке-журналистке? Да ну её, ещё напишет стихи или очерк...И заработает в результате нехилый гонорарчик.

И будет тогда Света в дураках, потому что заработает-то Ленка на Свете!
А быть в дураках Света очень не любила... Поэтому письма так и продолжали валяться на чердаке...
Как хорошо, что она никогда не была чрезмерно общительной и всегда всё сначала пропускала через собственную голову!
Только с собой Света была полностью откровенной. Только с собой советовалась и переваривала новости...Поэтому о найденном ею на чердаке ключе она не сказала никому.

...После её свадьбы с Петром Света некоторое время была образцовой женой: нежной, заботливой и верной. А когда она в первый раз ему изменила и спешила домой, нервничая и злясь, она поняла, что ей необходима собственная жизнь и собственные деньги. Слишком долго она лелеяла свою независимость, чтобы теперь от всего этого отказаться, ради статуса жены и денег -- в расходе которых она должна была отчитываться.

Тогда она задумалась: а где ей хранить собственные деньги, записи...что-то ещё, не предназначенное ни для чьих больше глаз?

Света вспомнила о шкатулке и наткнулась на тот ключ. Догадка о сейфе в погребе вспыхнула сразу же.

Сейчас сейф как место хранения марок подходил идеально. Никто о нём не знал, так как в этот дом редко кто приезжал. Только соседка, Тося, иногда приходила делать уборку. За это отец разрешал ей собирать в саду всю уйму яблок, малины и слив для себя, сделав для хозяев по несколько банок компотов и варенья.

А вот как быть с марками дальше—Света не знала.

Единственное, что пришло ей в голову - это брать по несколько тысяч с собой, когда поедет отдыхать, превращать их в доллары и ввозить обратно.
А потом купить несколько квартир в центре и сдавать их за четырёхзначную сумму в долларах.
А ещё лучше - по две квартиры на одной лестничной клетке или друг над другом. В случае необходимости можно будет пробить дверь—или установить лестницу—и классная квартира обеспечена! И продать всегда можно, если понадобится, потому что легко будет большую квартиру снова переделать в две.

Довольная своими мыслями, Света деловито переложила марки в два полиэтиленовых пакета, туго завернула, накинула на плечи джинсовую куртку и вышла на крылечко.
Вокруг были видны только деревья и кусты, а вдалеке — линии электропередач.


Глава 12

…Посмотрим, что ответит Збыш по своим интерполовским каналам. Скорее всего, поляку понадобится пара дней.

Интуиция подсказывала ему, что его, Борзова, предположения скорее всего подтвердятся.
А пока следует выдавить из переводчицы как можно больше информации про эту немецкую фирму.
Только надо осторожно. Получается, что и Голубева под подозрением, не только её приятель Харламов, а Мальцев за неё горой. Проще вызвать Голубеву повесткой.

-Голубева Лариса Николаевна. Год рождения, национальность, семейное положение нужны?—Голос Ларисы звучал холодно.
-Да бросьте эти формальности, Лариса, мы же знакомы. Давайте просто поговорим.

Лариса немного смутилась.
- Эта история с Митей...с Дмитрием Харламовым,  не выходит у меня из головы.
-А вы не спешите, Лариса, защищать вашего Митю. Лучше подумайте о защите для себя.
-Для меня?
-А вы имеете привилегию неприкосновенности?

Лора разозлилась.
-Да на каком основании...—начала она, привстав.
-Сядьте!—прикрикнул на нее Борзов. – И не провоцируйте меня на грубость вашим высокомерием! - продолжал он, покраснев от досады.-- Но если я не отработаю версию вашей причастности к преступлению, то сам совершу должностной проступок.

- Моей причастности? — Лоре казалось, что ей опять снится кошмар, который, как она думала, закончился с освобождением Мити из-под стражи.
-Послушайте меня внимательно, Лариса Николаевна,—Борзов кашлянул,-
-Я надеюсь, что вы не имеете отношения к происшедшему в вашем офисе убийству и хищению денег. Но за годы практики мы сделали наблюдение, что если происходит убийство, то чаще всего виновные находятся в ближайшем окружении жертвы. В бли-жай-шем!

Итак. Сразу после убийства в офисе был задержан Харламов. Денег в сейфе не было. Харламов ваш друг. В дневнике Харламова мы находим запись о том, что если бы у него были деньги, то он развёлся бы с женой и женился на вас. Таким образом, заинтересованность в деньгах  налицо.
Далее. Вы работаете в этом офисе, а Харламов часто там бывал по работе. Значит, и возможность совершить хищение у вас обоих могла быть тоже.

-Слушайте, вы...да я там уже почти три года работаю. И Митя в институте больше десяти лет. Как вы можете? И потом, я ничего не знала про дневник!

-Спокойно, госпожа Голубева. А вот не было раньше у вашего Мити соблазна, вот в чём дело! Не было таких денег в непосредственной близости от его носа. И от вашего носика, заметьте, тоже! А как появились...многих честных людей ТАКИЕ большие деньги могли бы сделать непорядочными.

-Вы что же, нас и убийцами считаете? И почему этот человек? Я даже знакома с ним не была... Неужели я, по-вашему, такая глупая, что стала бы красть деньги из сейфа офиса, где сама работаю? Ведь подозрение упало бы прежде всего на меня! И Митя никогда бы этого не сделал. Он честный человек, и не стал бы подставлять меня, о какой бы сумме ни шла речь.

-Люди глупеют, Лариса, когда им кажется, что начиная с размеров икс, сумма оправдывает риск....Или, может, вы сами денежки припрятали, а, Лариса Николаевна? А Харламов так удачно зашёл, что на него теперь удобно повесить всех собак?

- Кстати, нами установлено, что именно вы запросили у Лукова человека посмотреть на ваши компьютеры, продолжал Борзов.
- А вы знали, что Луков пришлет Харламова, так как...--  Борзов нашёл в папке нужный лист и зачитал:
-Администратор офиса Лариса Голубева попросила Лукова прислать человека проверить работу компьютеров и привезти чертежи. Луков сказал, что есть человек, который может выполнить оба задания одновременно. Это Харламов, - следователь взглянул на Лору.

Его ужасно раздражала мысль о том, что он был должником этого ушлого пацана-адвоката, Мальцева, а Мальцев, хитрюга, уже взял с него обещание не оказывать на Ларису давления. Иначе он бы сразу её, интеллектуалку хренову, мамзель-шанель разодетую, в камеру, к воровкам, шлюхам и бомжихам!
И тогда часа за два-три выяснилось бы, она подставила Харламова или Харламов её, или они работают вместе.

Но ничего не поделаешь, обещание Мальцеву дано. Отправить Ларису в камеру он пока не может. Борзов вздохнул и с саркастической улыбкой произнёс:

-Вот так, Лариса Николаевна. Что скажете?
Лора молчала.

Борзов продолжил на тон ниже:
-Неприятно, я понимаю. И заметьте, думаю, что всё же это не вы.
-Тогда зачем же вы всё это мне говорите?! Психологический эксперимент проводите?! —Лора старалась подавить в голосе злые слёзы.—Возомнили о себе...

- Лариса, не надо нервов...А говорил я это всё, действительно, чтобы побудить вас подумать, кто может быть замешан в этой истории, - попытался успокоить её Борзов.

-Да откуда же мне знать?!

-Не скажите. Вы знаете всех, кто приезжает на стройку. Вы держите в руках их документы. Вы отвечаете заказываете для них билеты, гостиницы, экскурсии, рестораны, ...и так далее.
Вы даже не осознаёте, как много Вы знаете, Лариса. Подумайте, что необычного произошло в офисе в последние месяцы.
- Я знаю только очевидные вещи. Ни с кем из сотрудников я не знакома близко. Мне вполне хватает общения с моими друзьями.

-И все же подумайте, Лариса. Ведь мысли о вашей причастности могут возникнуть не только у меня, но и у ваших боссов. И тогда прощай ваша репутация. Подумайте, Лариса.

При этих словах у Лоры сжалось сердце.

Борзов протянул ей подписанный пропуск и свою визитную карточку. Лора вышла не прощаясь, с прямой, как палка, спиной. Она взяла такси прямо у здания РОВД, и назвав таксисту адрес, села на заднее сиденье и закрыла глаза.

Глава 13

-Думаю, что никакого криминала не будет, Лора, если ты выполнишь то, о чём тебя просит Борзов. Он знает, что делает. Но прежде чем отдавать бумагу ему, покажешь её мне. Никому об этом ни слова. Во-об-ще никому, поняла? И постарайся держать себя в руках. Всё образуется, вот увидишь.

Голос адвоката Гаркушина, как обычно, действовал на Лору успокаивающе, как и весь его облик.
Как жаль, что и он женат, подумала она, сразу же устыдилась этой мысли и ответила:
-Да, я всё поняла, Саш, -- Лора положила трубку и задумалась. Говорить или нет?...

Лора мучалась, нужно ли Борзову знать о том, что вот уже несколько дней не выходило у неё из головы. А вдруг до Бокова дойдёт, что именно она высказала это предположение? Пока она побаивалась сказать об этом даже Лукову. Хотя, вполне возможно, что Луков пришёл бы к тому же выводу, если бы увидел то, что видела и на что раньше не обращала внимания Лора.
А может, она вообще ошибается, и всё это ровным счётом ничего не значит? Просто совпадение?

Она решила, что поговорит об этом с Сашей Гаркушиным и Володей Мальцевым. В конце концов, они адвокаты. Пусть решают, надо это знать Борзову или нет.

Лора набрала номер секретариата Гаркушина и договорилась о встрече. Володя Мальцев должен был заехать за ней через час.
______

...Когда дежурный милиционер загремел ключами, Алла подняла голову от скамейки и скривилась от боли в затёкшей шее. Всё, что было на поминках, вспоминалось ей как в тумане.
Сначала она выпила, чуть поела, потом опять выпила. Рядом с ней за столом сидела безвкусно одетая баба лет сорока пяти, со злыми маленькими глазками, жирно обведёнными синим карандашом. На её веках лежали голубые тени ––хотя глаза были карие. Просто таким тёткам в голову не приходит, что тени бывают и других цветов, а голубой цвет, ей, шатенке с тёмными глазами, вообще не идёт.

Алла не выносила таких непроходимо тупых баб. А вот ведь скажи такой об этом—начнёт зло визжать, что «очень любит голубой».

Ну и люби себе, дура! Забор вон покрасить можно в голубой цвет. С белыми кантиками. Например, на даче. И то если дом не из красного кирпича, а белый, деревянный. Ну, например, оштукатуренный и покрашенный белой эмульсионкой...
А маленькие тёмные глаза от голубых теней кажутся еще меньше и всё лицо выглядит смешным и тупеньким. А, да ну её... что с неё взять-то. Книжки она если и читает какие, то только сберегательные.

Алла еще выпила и решила, что пора идти. Она посмотрела по сторонам и невдалеке увидела на полу мужской мохеровый шарф, неброской расцветки: размытая клетка, светло-серая с тёмно-серой. Похоже, исландский. Совсем новый. Рядом, на диване, лежало пальто Аллы, полой почти касаясь того шарфа.

Алла нагнулась, взяла своё пальто и потихоньку левой рукой сунула шарф в рукав. Надела пальто, ощущая правой рукой мягкую и тёплую дорогую вещь. Она не заметила, что краешек шарфа вылез из рукава и зацепился бахромой за чудом сохранившуюся на отвороте пуговицу. Алла стала пробираться к выходу из квартиры.
Тут её оглушил внезапный и резкий визг:
-Ах ты дрянь, украла, украла!

Алла ускорила шаг и уже почти была на лестнице, когда тётка с голубыми тенями настигла её, схватила за волосы и сильно дёрнула. Алла удержалась на ногах.
На шум из квартиры вышли ещё несколько человек  и нерешительно топтались около порога, наблюдая за событиями.

-А ну, отдай! То мужа мово шарф, с Москвы привёз! Не, вы видели, видели! —кричала она и брызгала слюной на Аллу, сохранявшую безразличный вид, как будто происходящее её не касалось.
Из соседней квартиры на шум выглянул молодой коротко стриженый мужик и поймал орущую тётку за руки, потому что она как раз потянулась снова схватить Аллу за волосы.
-Ты что, а ну отпусти, паразит!—заверещала она ещё громче.
Тут парень показал ей удостоверение работника милиции и грозно сказал:

-Советую выбирать выражения! В чём дело, граждане?— Мужик, как как рояль в кустах, оказался живущим по соседству опером и в кои-то веки был дома на обеде.

-Украла, украла, дрянь такая! Я же сразу сказала, алкоголичка, выгнать надо было, а они не захотели, чистоплюи, мол, с поминок не выгоняют! Мужа мово шарф украла!
-Этот? - милиционер ловко выхватил шарф из рукава пальто Аллы и вручил тётке.
Она схватила шарф и заорала:
-Давай, парень, протокол составляй, воровку поймали!

Опер скользнул взглядом по лицу Аллы, остановился на её больших красивых глазах, старом пальто и с сомнением посмотрел на скандалистку:
-А надо ли? Шарф же вам вернули.
-Да она воровка, клеймо ставить негде, - продолжала баба орать и вдруг резко толкнула Аллу, так, что та не удержала равновесия и тяжело ударилась о стену боком. Опер матюгнулся от неожиданности и досады, и тут из-под лопнувшей подкладки кармана пальто Аллы на пол под ноги присутствующих высыпалось множество разных вещей: изящная зажигалка с русалкой, у которой глаза были из зелёных камешков, пара белых кожаных перчаток, миниатюрный блокнотик с металлической обложкой, похожей на серебряную. И ещё много всяких других мелочей: брелок для ключей в форме райской птички на ветке, расписанный эмалью, губная помада «Шанель» и крохотный флакончик духов «Живанши».

-Ой, а это моя зажигалка и перчатки, - растерянно сказала молодая девушка в белом кожаном пальто и виновато улыбнулась оперу.

-А духи и помада мои, - тихо добавила элегантная пожилая женщина с короткой стрижкой, до этого озабоченно копавшаяся в своей сумочке. Она покраснела и невольно переглянулась с девушкой в белом пальто.

-А вот это мне уже совсем не нравится, - помрачнев, сказал опер и крепко взял Аллу за локоть. Люди на площадке зашумели, качая головами: вот до какого позора доводит алкоголизм.

Алле было безразлично. Только лёгкая досада скрывалось где-то в глубине души, что поймала её как раз вот эта примитивная баба с голубыми тенями...Но не больше. Какая разница, где бесцельно сидеть или лежать: где-нибудь в сквере, дома или в милиции.

...Входная дверь хлопнула, и в отделение вошёл стройный, хорошо одетый молодой мужчина со спокойным лицом профессионала, знающего себе цену. Он сразу узнал Аллу, помедлил, потом подошёл к «обезьяннику», помолчал немного и сказал:
- Алла, сейчас я с делами разберусь, и минут через пятнадцать подойду к тебе. Что-нибудь придумаем.

В этот момент и Алла его узнала. Ну конечно! Это был Вовка Мальцев из её школы, когда-то влюблённый в неё.
-Без тебя обойдусь, --неприязненно ответила она. Ишь, альтруисты мы какие.
Мальцев снова взглянул на неё и повторил с нажимом:
-Я скоро приду.

И удалился в ближайший кабинет.
У Аллы выступили слёзы.
Ну почему, почему все те, кого она презирала, как раз и помогают ей! Это несправедливо! Светка с барского плеча, Мальцев...И Лорка.
Хотя вот Мальцева и Лорку она не презирала. Такие просто жили по-другому.
Вот если бы Алла так умела!—не замечать, что носишь гэдээровские колготки, а не австрийские, венгерские туфли, а не английские, пользуешься польской косметикой, а не французской, едешь отдыхать в местный санаторий, а не на Адриатику и даже не в Крым.

Но Алла так не умела.
За то теперь и расплачивалась.

...Мальцев в кабинете напротив говорил по телефону.
Коридоры были пусты, дверь не заперта, и до Аллы вдруг донеслись знакомые имена и ещё что-то, что заставило её внимательнее прислушаться.
От удивления остатки похмелья начали выветриваться из её головы. Теперь она дождаться не могла, пока Мальцев подойдёт к ней, и нетерпеливо поглядывала на круглые настенные часы...


Глава 14

За много километров от России человек в длинном чёрном пальто переваривал события недавних дней. Представительство немецкой фирмы, покойник, аэропорт...

Мужчина пытался успокоиться.
Вокруг него раздавались обычные звуки дорогого ресторана в час пик: лёгкое постукивание приборов друг о друга, шум передвигаемых стульев, спокойные голоса клиентов и сдержанно-подобострастные – официантов. Негромкая фортепьянная музыка, блики света на стенках аквариума с тропическими рыбками, тихие шаги обслуживающего персонала по дорогим коврам.

Это была знакомая ему атмосфера достойной жизни.
Чтобы сохранить её для себя, он пошёл на всё. И несмотря на страх, не жалеет об этом.

Вообще-то чудо, что до сих пор на него не вышли. Вернее, не чудо, а его предусмотрительность: лишний ключ никогда не помешает. Того выскочку как раз пропесочивали так сильно, что он после совещания не вылезал из туалета, оставляя свой кабинет незапертым минут на пять. Он просто не успевал его запереть.
Увидеть, где у выскочки ключи, вычислить нужный и сделать копию было делом техники.

Интересно, что в то время ему и в голову не приходило, что эти ключи пригодятся.
Он просто любил иметь ключи от важных для него помещений, не являющихся, строго говоря, его собственностью. Он перенял эту привычку от дяди-нотариуса, который потом оставил ему большое наследство. Если бы не то наследство, ещё вопрос—смог бы он иметь такой успех в бизнесе или нет.

Как здорово всё начиналось!
Дядя умер...жаль его было, конечно, но радость от наследства переполняла, и мечты о собственной фирме стали превращаться в реальность.
Не успел он завершить свой первый подряд---перестройку старого жилого дома---как на горизонте появился тот человек и обвинил его в чудовищной краже, а главное—стал грозить разоблачением в том, чего никогда не могло быть!
С тех пор он постоянно боялся.
Тот человек наконец умер.
А он всё продолжает бояться...

...Мальцев сделал все запланированные звонки и на минуту остановился, чтобы перевести дух. Вдруг его внимание привлёк какой-то шум в коридоре.
-Тебе сказали, сиди тихо. А то сейчас позову оперов, они тебя быстро приструнят!—на повышенных тонах говорил кому-то дежурный.—Ишь, цаца какая, Мальцева ей подавай. Может, тебе ещё и самого Гаркушина пригласить? Или уж сразу Ельцына? Самый раз ему в обезьяннике тебя навестить.

Дежурному что-то отвечал взволнованный, хрипловатый женский голос.
-А я сказал, помолчи! Информация у неё, видите ли. Про что? Как ловчее на поминках воровать? Так Мальцеву это, поди, неинтересно. Видал он таких, как ты, десятками, ещё когда сам опером был.
Владимир насторожился, улышав своё имя, и бегом кинулся из кабинета.

Глава 15

-Да не могу я успокоиться!—кричал Боков и вытирал лоб и шею платком. –Как я могу успокоиться, когда в офисе труп и пропало триста тысяч марок. Как нарочно, в отсутствие Багмана!
-Итак, господин Боков, мы условились: Ларису мы исключаем из числа подозреваемых. Хотя подозревать мы должны всех, даже друг друга, если бы у нас обоих не было алиби.

-Знаете что, Хольцбуде: мы руководствуемся здравым смыслом.
А здравый смысл подсказывает, что нечего тратить время, подозревая Ларису. Это сделал убийца.
-Багман считает точно также. Редкий случай нашего единения.—Хольцбуде осторожно засмеялся, желая разрядить обстановку.

-Я и не утверждал, что Багман глуп. К особо умным его отнести тоже нельзя, иначе он был бы инженером, а не координатором,- Боков выговорил слово «координатор» с издевательской интонацией. — Но Багман хитрец, а также давно знает Ларису. Тем более что у Ларисы алиби...
А тогда кто? Кто мог иметь доступ к ключам и сделать дубликат?
И почему убийство совпало с ограблением? Ведь убитый не имел к этому офису никакого отношения. Он  просто должен был забрать билет и улететь в Германию,—продолжал распаляться Боков.

- Голубева утверждает, что она по телефону договорилась с ним на другое время. Почему и как он оказался в офисе раньше? Как, кто и почему его убил? И главное—кто и как открыл сейф? Вот это загадка.

- Хорошо. Сколько ни ломай голову, пока мы на этот вопрос ответить не можем.  - Пусть русские ищут. Раскрывают же они другие дела! Распорядитесь, пусть Голубева подготовит письмо, что фирма выдаст следственной бригаде премию в размере, скажем, десяти тысяч марок. Может, это их простимулирует. Но напрямую письмо не отдавать, только через нашего русского адвоката. Никак не научусь выговаривать его фамилию.
------------

Борзов читал сообщение, присланное ему из Польши по электронной почте. Его предположения подтвердились. Но интуиция подсказывала, что какого-то звена в этой истории не хватало.
Как он и предполагал, покойник из иностранной фирмы был тёмной лошадкой, которой в прошлом интересовался Интерпол. Правда, иначе как свидетелем он не проходил, но Борзов догадывался, что у ребят в Европе просто не было доказательств его вины.

Так, теперь бумаги Ларисы. Если они подтвердят догадку Борзова, то как раз это и будет то недостающее звено. Но даже если так и будет, то бумаги Ларисы всего лишь дадут Борзову усиление его подозрения, а не доказательство.
О’кей. Подождём.

Зазвонил телефон. Дежурный сообщил, что на имя Борзова только что поступил конверт из немецкой фирмы. Просмотрев бумаги, Борзов нашёл, наконец, тот элемент, который позволял теперь двигаться дальше в расследовании убийства.
А вот с хищением трёхсот тысяч марок дело обстояло куда хуже...

...Примерно в это же время в приёмную знаменитого адвоката Гаркушина вошёл адвокат Владимир Мальцев. Ему навстречу с улыбкой поднялась секретарша Гаркушина, Леся, с минимумом макияжа, с маникюром в виде недлинных ухоженных ногтей, с гладкой, прической, одетая в деловой костюм бежевого цвета. На её ногах были  лодочки на среднем каблуке. Вся одежда необычайно шла к её карим глазам и каштановым волосам.
Мальцев улыбнулся. Леся ему очень нравилась.

Всем было известно, что необразованных и вульгарных женщин, не имеющих чувства меры, адвокат Гаркушин не переносил на дух, независимо от их внешности, чем снискал себе ещё большую популярность, даже любовь, среди образованной части прекрасного пола в деловом мире города.

С мягкой улыбкой человека, довольного своей жизнью, Леся сказала:
 --Александр Михайлович вас ждёт.

Она прошла в кабинет Гаркушина, обдав Мальцева лёгким запахом то ли только что скошенной травы с примесью яблок или зеленого грейпфрута, то ли чего-то другого, но тоже очень свежего.
Мальцев подумал, что если бы художник и композитор Чюрлёнис рисовал бы не только звуки, но и запахи, он непременно нарисовал бы запах, исходящий от Леси, бледно-зелёным, с едва заметным бирюзовым оттенком. Как северное сияние...

Гаркушин сам вышел навстречу Мальцеву, протянув ему руку для приветствия.
--Чай, кофе, коллега?—деловито и тепло спросил он, пожимая твёрдую от турников ладонь Мальцева.

Мальцев поморщился: рукопожатие знаменитоcти было стальным и сразу обращало на себя внимание, хотя, несмотря на спортивную фигуру, на вид Гаркушин был всё же кабинетным интеллигентом, родившимся, как полагается адвокату, в отлично сидящем костюме и галстуке и сразу же проследовавшим за письменный стол, минуя стадию детсада и школы.
-Всё равно что. Что Лесе проще.
-Да мне нетрудно и то, и другое,--улыбнулась Леся, заканчивая копировать стопку
документов. В это время в маленькой комнате, примыкающей к кабинету Гаркушина, раздался телефонный звонок. Гаркушин поспешил туда, жестом пригласив младшего коллегу располагаться в приёмной.

-Ну тогда кофе,- невольно разулыбался Мальцев ей в ответ.
Леся поставила перед ним низенькую вазочку с итальянскими вафельными трубочками и шоколадным печеньем и высокую, на тонкой ножке—с мандаринами и бананами, и занялась кофе.

Мальцев с удовольствием вздохнул, и вспомнив, что после домашнего завтрака с Танюшей и детьми прошло уже часа четыре, начал чистить мандарин.  Владимир невольно водил глазами, следуя изящным движениям Лесиной фигурки. Леся была так похожа на его жену Таню, что он и не воспринимал свою симпатию к секретарше Гаркушина как некую маленькую неверность своей законной половинке.

Только вот Таня, с их двумя спиногрызиками, редко когда уделяла своей внешности больше десяти минут в день.
-Володенька, я забыть не могу, как ты ночами учился, как плечо вывихнул на разгрузке вагонов,--жалобно говорила она мужу,-
—Ну как я могу служанку нанимать? Она мне впрок не пойдёт. И дорого...

- Для чего же я учился, вкалывал ночами и стал адвокатом, если моя жена продолжает батрачить с тряпкой в руках? --возражал ей Мальцев, в душе радуясь самоотверженности и преданности жены.
-Ну...я не знаю,--протянула Таня,—Давай немного подождём...Мне надо привыкнуть к мысли, что кто-то будет хозяйничать у меня в доме.

Прошло несколько месяцев, а воз был и ныне там. Глядя на Лесю, её ухоженные руки и лицо, он решил, что срочно наймёт жене помощницу. А потом Танюша привыкнет. К хорошему быстро привыкаешь...

...Леся прервала его раздумья, поставив перед ним фарфоровую чашку с огненным кофе. Чашка была высокой, с изящно изогнутой ручкой, и напоминала роскошный вариант сервизов «мадонна», которые жёны Советской Группы Войск когда-то скупали в ГДР.

К чашке присоединились миниатюрные сахарница и сливочник из того же сервиза. Мальцев открыл сахарницу, и его взору представилось несколько белоснежных, с голубоватым отливым, кусков колотого «сахару» и рядом - розоватые щипчики из старинного серебра. Он улыбнулся, как ребёнок красиво уложенному мороженому, и положил в чашку один кусок. Сливочник слегка запотел, и сливки в нём были ледяные, пахли свежестью и уютно лились в чашку.

По всему было видно, что Гаркушин и в советские времена был на коне, как, впрочем, и все остальные талантливые профессионалы, которым было некогда ругать  мэра или соседей. Они были заняты делом.

-Прошу извинить, коллега, что заставил ждать,--Гаркушин прикоснулся к рукаву гостя. Владимир встал, благодарно кивнул Лесе, добавив в свой взгляд чуть многозначительности, и прошёл вслед за хозяином в смежную с кабинетом комнату.

-Тут такое дело, Александр Михайлович, что я и не знаю, с чего начать,--при этих словах гость выразительно обвёл глазами стены и потолок.
-Говорите, мы обо всём регулярно заботимся, - ровным голосом заверил его хозяин кабинета, ничуть не удивившись.

...Выслушав коллегу, Гаркушин помолчал, и, сделав несколько шагов по кабинету, промолвил:
-С одной стороны, если ваши предположения верны, нам лучше было бы не лезть в такие сферы. С другой...только мы с вами и можем помочь этим высокопоставленным людям. –В этот момент он немного покашлял, и у Владимира сложилось впечатление, что в глазах Гаркушина промелькнула искорка азарта.
-Каким образом мы можем...хм... помочь таким людям?—позволил себе усомниться Мальцев.
-Я попробую позвонить одному знакомому, которому недавно оказал услугу. Надеюсь, он поможет нам.

И Гаркушин набрал некий номер. Мальцев подумал, что если на этот номер сделать запрос, то любая база данных ответит, что такого номера нет и не было.

-Слушаю вас, - раздался знакомый Гаркушину голос после второго гудка.
-Мне и моим друзьям срочно нужна ваша помощь, -- сказал хозяин кабинета.
-В известном вам месте через полчаса, -- немедленно ответили ему.

Гаркушин нажал «отбой» и взглянул в глаза Мальцеву:
-Думаю, что всё будет в порядке. Я позвоню, когда получу результат проверки Ваших сведений.
Аудиенция была окончена.
Профессиональное равенство вещь хорошая, но время знаменитого адвоката стоит дорого, думал Мальцев, лёгким шагом спускаясь по лестнице высотного здания, верхний этаж которого занимала юридическая контора Гаркушина.

Мальцев сам умел хорошо зарабатывать и ценить время и потому не видел ничего для себя обидного, что его встреча с Гаркушиным продлилась не более четверти часа вместе с кофе...

...В это время Тося, женщина лет шестидесяти, пошла убирать соседскую дачу и в который раз подумала, что надо бы сказать хозяину,  что она уже несколько раз выгоняла мальчишек с участка, где они однажды ночевали в сарае.

Вот ведь есть у некоторых людей столько добрища, что и следить-то за ним некогда. Взять, к примеру, соседей. Две квартиры — у хозяев и у дочки, и дача, на которую, уж почитай, лет пятнадцать по два-три раза в год кто и заглядывает...

Тося недоумевала: зачем каждую неделю убирать тут, как будто кто приедет, а ведь не едет никто. Уж продали бы, что ли.
Хотя какое ей дело... Убрать-то нетрудно. Пропылесосить, пыль протереть, в туалетах порошочка душистого насыпать. И сухой полыни с мятой в стеклянные вазочки понаставить в ванные, в спальни, в кладовку.

Вот этого барства Тося страсть как не любила.
Ну нет же никого, зачем это!
А придумала с полынью эта глазастая модница, жена банкира. И откуда только у неё все эти замашки...
Как будто и не она её тётей Тосей в детстве называла, а теперь вроде как не помнит. Тося то, Тося сё...Как с прислугой с ней обращается.

...О том, что она прислуга и есть, и кроме как готовить простую еду и убирать, делать больше ничего не умела и научиться никогда не пыталась, Тося как-то не думала. Когда ей об этом думать-то? Как убирается или компоты-варенья хозяевам варит, всё в уме прикидывает, сколько же у них денег остаётся, если на одни только бензины, поди, такие тыщи выкидывают. Машины-то ведь у них заграничные. Племянник мужа, Венька, что на заправке работал, говорил, бензина уйму на них надо, самого дорогого.

Или вот, опять же, племянница к ей, Тосе, приехала с райцентра. Ну чем она, спрашивается, хуже, чем Светка эта? И волосы погуще, и румянец свой. А главное—скромнее. Больно уж противно, когда Светка такую цацу из себя строит.
Ну вот будет ей сюрпрыз, злорадно думала Тося. Как морду-то не мажь, а когда за тридцать—оно за тридцать и есть. Молоденькая-то куда лучше будет. Проснулась—розовенькая, никакие импортные крема не нужны.

Она вон, Галька-то, племянница, когда ходила вместе с ней, тёткой, в доме убирать, не удержалась, перемерила всё, что у Светки в шкафу с прошлого года висело. Оно хоть наверное и из моды вышло – а иначе Светка бы тут это всё не оставила — а вещи добротные, дорогие...
Тосе это не понравилось.
Несправедливо, конечно, что Светке всё, а им с Галькой—только убирать да за обноски благодарить, но всё-таки чужие вещи без спроса лучше не трогать.

Справедливость наводить—себе же хуже можно сделать...

Тося поворчала и решила не препятствовать племяннице. Девчонка молодая, красивой одёжи-то охота... Где она еще столько шикарных вещей-то хоть примерит? Пусть потешится разок, ладно.

А на следующий раз Тося её с собой не возьмёт—да и всё. Чего душу-то девке рвать? Не про неё такая жизнь. Чтобы так жить, стервой быть надо...
Ну да ничего, вон кавалер появился у Гальки. Красивый, молодой и уже со своей машиной. Не иномарка, но хорошая, почти новая волга.

...И размечталась Тося: нарядить бы Гальку в пух и прах, и чтобы кавалер за ей заехал, а Светка здаля чтобы глянула и обомлела от зависти.
Здаля, чтобы кавалер-то Галькин Светку не увидал, упаси Бог! Отобьёт ведь...

Хотя выглядела Галька не хуже Светки.
А ежли бы ещё ей и паликмахера, и косметичку, и духи заграничные...
Еще и лучше была бы Галька. Потому—молодая, девятнадцать лет всего.

...Так, то горестно размышляя, то предаваясь мечтам о реванше, Тося завершила уборку и пошла домой.


Глава 16

Как только Света отъехала от своего дома, направляясь в салон красоты, перед въездом для персонала появилась машина неопределённого цвета, которую в народе называют «башмачок». Из неё вышел молодой человек с невыразительным лицом, закрытым кепочкой с козырьком, одетый в форму служащего магазина «Всё самое свежее». Ему открыла приветливая старенькая домработница:

-Ты хто, милок? А где Павлик? Нам обнаковенно он заказы завозит.
-Он на больничном, на рыбалке простыл,- ответил парень.—Через пару дней будет.
-Ну да, ну да,-  закивала женщина.—Сюда, милый, неси. В кухню, то ись.
Вот, ставь здеся.

Парень чуть замешкался, пропуская женщину вперёд, и как бы нечаянно на секунду-другую дотронулся до внутренней поверхности крышки стола в полутёмной из-за закрытых штор столовой, через которую они шли в кухню.
 
-Водички можно попить? — спросил он, перетаскав все коробки.
-Да я тебе счас мигом чайку с пирожками, а? – старушка приветливо смотрела на него, часто моргая бесхитростными полудетскими глазами в редких ресничках.
 
Парень с сожалением ответил:
-Не, нам не положено. Спасибо вам, тётенька. Мне бы водички.
-Ну я тада счас тебе сока свеженького, яблочного, с холодильничка. Сама выжимала, всего с полчаса как.

Радушная женщина заспешила в кладовку, а молодой человек открыл другую дверь, быстро достал откуда-то тоненькую серовато-прозрачную иголочку с крошечным шариком на конце и воткнул её около притолоки, на самом верху двери, ведущей в комнату хозяйки дома.

Потом молодой человек вынул из кармана серый булыжник, пересёк комнату и прошёл в смежный с ней кабинет, к окну, выходящему на улицу, около которого в греческом горшке стоял высокий фикус с толстыми тёмно-зелёными листьями. Парень положил свой булыжник среди других, похожих на него камней, которые вместе с лианами, посаженными по периметру горшка, прикрывали собой почву.
Затем он вышел из комнаты и направился к выходу.

...Спустя пару дней внутренности «булыжника» превратятся в труху, снаружи камень потемнеет и будет похож на отвердевшую кучку земли.

Через несколько минут старушка со стаканом сока вошла в кухню, но никого не обнаружила.
--Э-хе-хе...всё дела, дела,--бормотала добрая женщина, --про здоровье не думают...а потом говорят: гастрыт. Вот работа какая, и попить некогда сердешному, не токмо поесть...

...Света любила ходить в салон красоты.
Во-первых, приличной женщине это необходимо.
Во-вторых, там ей никто не будет мешать с разговорами, и она сможет обдумать события последних дней и прикинуть, что ещё можно сделать, чтобы улучшить свою жизнь.

Эту фразу и саму идею Света как-то подслушала на Кипре, где в их закрытом пансионате около бассейна с морской водой рядом с ней каждый день на одном и том же месте лежала одна дама из Москвы, постарше, но шикарнее и богаче, чем Света.
Дама эта подолгу говорила по телефону, который ей приносили прямо к бассейну. Ничего секретного в её разговорах не было, зато было много полезного, что Света взяла на вооружение.

Дама в основном звонила приятельнице, которая, как поняла Света, была замужем за каким-то образованным иностранцем, то ли американцем, то ли австрийцем, и любила читать иностранные журналы по прикладной психологии.
 
Света не совсем понимала значение слова «прикладной», но догадывалась: это что-то полезное для жизни.
Дама внимательно слушала подругу, а потом перезванивала ещё одной знакомой, которой детально пересказывала предыдущий разговор.

Однажды Света немного опоздала к этому телефонному сеансу, и с досадой услышала знакомый негромкий, но чуть более торопливый и взволнованный голос роскошной москвички. Это означало, что пересказ уже шёл вовсю. Света улеглась в шезлонг рядышком и сделала вид, что дремлет.

-Так вот,- многозначительно понизив голос, продолжала дама, повернувшись на правый бок, так, чтобы проходящему мимо смуглому красавцу-официанту была видна её щедрая, в меру загорелая грудь, оттенённая изумрудно-зелёным купальником, в глубоком вырезе которого зазывно струилась золотая цепочка.
- Уважающий себя человек каждые полгода должен прибавлять хотя бы одну интересную вещь к своей жизни. А в предыдущие полгода он должен размышлять, как это сделать.

- И вообще, надо все время думать, как улучшить свою жизнь. Физически, финансово, материально...Как угодно. Смотря что для тебя важно.—

Сейчас, лёжа на массажном столе, намазанная кремом, Света размышляла, как было бы хорошо, если бы она как можно скорее вложила нежданно-негаданно обретённые марки в дело. Она уже успокоилась и по поводу трупа, и по поводу того, откуда эти марки у неё взялись, решив, что никто и предположить не сможет, что деньги у неё.
Ведь всё получилось случайно: Света и сама не знала в тот день, что ей придёт в голову навестить Лорку в том импортном офисе.
Поэтому ничьи рассуждения не могут привести кого-то к выводу, что тут может быть замешана Света. А если всё же кто-то что-то заподозрит, никто не осмелится Свету даже спросить о чём-то подобном. Не посмеют!
Она в который раз удовлетворённо вздохнула, довольная осознанием своей исключительности, и решила начать изучать рынок недвижимости.

Дома, переодеваясь после салона, Света вдруг захотела, чтобы Пётр увидел её прямо сейчас—румяную, томную...Он очень любил её такой и ни в чём не способен был ей отказать.
Пётр, продолжая говорить по телефону, обнял её, как только она к нему приблизилась. Этот момент Свету всегда волновал и вызывал гусиную кожу от удовольствия, даже когда она начала изменять Петру.

Ей и в голову не приходило, что её измены происходили редко потому, что всех кандидатов в поклонники она сравнивала с Петром, и сравнение было не в их пользу. Кроме того, она привыкла, что Пётр необычайно умён, что ожидала того же самого и от других мужчин.

Света постояла рядом, ожидая, что он отдаст должное её красоте, но мужу было не до неё. Она осторожно высвободилась и cела, скрестив ноги и выпрямив спину — по правилам высшего круга, к которому она принадлежала. Выпятила губки, шире раскрыла свои васильковые глаза, чтобы придать себе более юный и наивный вид.

-Хорошо,- говорил кому-то Пётр. –Сколько, говорите, там квартир? По сотне каждая? Семнадцать, но две уже проданы? Через какую контору? Адрес повторите.

Света насторожилась, машинально перебирая кольца, то на одной руке, то на другой. Белое и жёлтое золото, крупненькие бриллиантики. И никакой дешёвой ерунды.

-Красноармейская, 15 Б. Дом под снос, понятно. Мне в данный момент это не  нужно. Но за предложение спасибо. Думаю, как только мой адвокат вернётся из отпуска, пара квартир его может заинтересовать. Сэкономлю на гонорарах,— Пётр засмеялся.

-Тем более что эти квартиры сразу же можно будет перепродать австрийцам, они в этом месте отель будут строить и выкупят всё за любую цену, похоже, как минимум, двойную. — Пётр замолчал, слушая ответ собеседника, и продолжил:
-Информация про австрийцев у меня из горисполкома, надёжная.

Тут Света устало потянулась, чмокнула мужа и выскользнула из комнаты.
В коридоре она преобразилась. Её губы энергично сжались, шаг стал пружинистым, как у спортсмена на тренировке. Схватив по пути сумку, Света рывком открыла дверь из спальни в примыкающий к ней кабинет, обставленный «как у больших»: шведская дубовая мебель, японский компьютер, ручки с золотыми перьями, карандаши с серебряными наконечниками.

И одно дерево: фикус в дорогущем горшке, который Света купила недалеко от Акрополя. Света использовала фикус как ночник. Вокруг каждой ветки было по несколько миниатюрных электрических лампочек. Она любила оставлять дерево «включённым». Однажды телевизионщики даже сняли их с мужем на фоне этого дерева.

Кажется, это было в тот день, когда они с Петром присутствовали на открытии очередного детского дома—или дома ветеранов, что ли?-- строительство которого финансировал его банк.   

Света тогда разозлилась на Петра, потому что это «стратегическое», как он выразился, строительство опять отодвигало покупку обещанного ей «Бентли». Она в сердцах высказала тогда Петру, как ей надоели все эти сироты и старики, а он почему-то засмеялся, закинув голову, и промямлил что-то невразумительное. Говорит, надо отправить Агашу загорать, и если она станет по-настоящему чёрной, то он переименует их яхту из «Светланы» в «Скарлетт».

Причём тут Агаша? Она так и сказала потом Петру, а он засмеялся ещё сильнее и не ответил. ЧуднО.
...Сегодня Свете было наплевать на великолепие кабинета.
Её лицо горело, а голова лихорадочно думала, умножала, соображала....То есть, получается, она и две квартиры может купить, и сразу перепродать, и тут же ещё купитьи две из них еще раз можно перепродать, а две оставить.... то есть нет, все четыре продать—дом-то под снос. Значит, потом купить в другом месте. И не две, как она мечтала, а четыре или даже восемь, если очень повезёт.

И будет у Светы свой доход!

От превкушения возможности получить собственные серьёзные деньги у неё колотилось сердце. Света кинулась к телефону и набрала номер знакомого риелтора. Мужик был душка, а главное—не болтал.
Света всё выяснила, и договорившись встретиться с ним на другой день, радостно нажала «отбой».

Она не придала значения тому, что перед этим в трубке раздался едва слышный щелчок.

Глава 17

Человек в лаборатории снял наушники и задумался.
По представлениям людей его профессии ему неплохо платили.
У него имелась четырёхкомнатная квартира, джип, фольксваген «гольф» для жены и небольшой загородный домик.
 
В остальном обычный набор: импортная мебель, пара колец и серьги с бриллиантами у жены, платиновые запонки с крупными бриллиантами у него самого. Но они не в счёт, так как были подарены боссом к прошлому новому году, когда он вовремя поймал за руку ловкача-партнёра, думавшего, что он уже почти свалил в заморские края с чемоданчиком хозяйских американских рублей.
Ну и в отпуске они с женой, конечно, бывали за границей, много раз.
Больше чем на полторы сотни тысяч его имущество не тянуло. И это за долгие годы опасного, квалифицированного труда.
В этот момент он принял решение.

Подумав, что пора отдать машину в сервис, и пока будут делать, ещё раз всё спокойно обмозговать, он набрал номер своего механика в автосервисе «Три товарища». Ему назначили через час.

На другом конце города один человек в этот момент сказал другому:
-Автосервис «Три товарища». Через час.
Второй молча кивнул.

Авторемонтная мастерская «Три товарища» располагалась в цокольном этаже бывшей больницы, которую деловары выкупили сразу как началась перестройка, и сдавали в аренду десятку мастерских.
Хозяином «Трёх товарищей» был один военнослужащий запаса с романтичным именем Руслан, любимый девушками, друзьями, и вообще любыми живыми существами, так как доброе лицо Руслана располагало к себе в первую же минуту общения.

Единственным человеком, не полностью разделявшим общий восторг, была его законная жена Раечка, потому что она знала, как меняется поведение её супруга, когда он хорошо выпьет. Но Раечка жалела своего Русика, как и её отец, который в своё время и дал зятю денег на эту мастерскую, продав квартиру своей умершей матери.

Как бы там ни было, надо отдать должное практичности владельца «Трёх товарищей»: Руслан не пропивал доходов. На безбедное существование им троим вполне хватало. А название мастерской предложил тесть, так как считал, что и его поколение в результате перестройки тоже в большинстве своём потерянное, как и многие герои его любимых писателей. Потому-то он и терпел зятя и жалел дочку.

Раечка была для Русика женой, нянькой, бухгалтером в его мастерской, слушательницей его воспоминаний, утешительницей и врачевательницей. За последние годы приступы тоски и запои Руслана участились, и как следствие, участились и его набеги на доходы их скромного предприятия.
С тех пор в уголке гаража Раечка вела свою бухгалтерию, надзирая за своим добрым, беспутным, любимым мужем.

Однажды Руслану позвонил клиент, с которым они когда-то служили в Афганистане, и попросил сделать осмотр его джипа. Когда Руслан уже несколько часов проработал над джипом, вдруг завизжало противоугонное устройство на его микроавтобусе, припаркованном в квартале от мастерской

-Вы не подскажете, где тут вход в магазин автозапчастей для иномарок? — в мастерскую заглянул парень в кепке и тёмных очках.
-Во дворе, вторая дверь направо,--ответила Рая и собралась снова углубиться в свой отчёт, но парень вежливо попросил:
-Женщина, милая, покажите, пожалуйста...Я уже с полчаса тут хожу.

Рая вздохнула и вышла на улицу показать хиппарю, как она про себя назвала длинноволосого, где двор, и научить его, где право, где лево.
В это время с другой стороны из-под арки тихо вышел тот же самый молодой человек с невыразительным лицом, который утром привёз продукты Агаше, старенькой домработнице Светы.
Он быстро вошёл в пустую мастерскую и направился к чёрному джипу. Парень споро открыл дверцу и воткнул крошечную сероватую иголочку в обратную сторону солнечного щитка над водительским сиденьем, замазав это место пастой из тюбика. Паста немедленно приняла цвет интерьера джипа. Закончив работу, занявшую не более двадцати секунд, парень удалился.
***
...Поговорив по телефону с риелтором, Света направилась в столовую. Она хотела выпить грамульку коньяка, успокоиться.
Света открыла шкаф-бар и налила в крошечную рюмочку пару глотков коньяка. Она села в кресло и уже собралась было насладиться, как услышала шаркающие шаги из противоположного конца комнаты. Агаша...Ну сейчас начнётся, про здоровье и желудок, который надо беречь смолоду.

- Светочка, доченька, пойдём покормлю тебя, красавица моя....
Света  вздохнула, допила коньяк, сопровождаемая  грустным взглядом старушки, и поплелась вслед за ней на кухню, подумав, что может, это и к лучшему. Еда её успокоит.
Только надо быть начеку, а то новые джинсы не застегнутся...
_________________
...Света не обратила внимания, что джип, который ехал вслед за ней, встал на парковке рядом с её машиной. Она не обращала внимания на соседние машины, если это был не роллс-ройс или, как минимум, порш. Тем более что стёкла в джипе были затемнены. Человек в джипе, наоборот, прекрасно её видел и выжидал удобного момента для разговора.
Не успела Света исчезнуть в глубине салона, как оттуда вышел качок-охранник с полусонно-брезгливым выражением лица, подошёл к джипу и постучал в стекло. Стекло поехало вниз, и в лицо охраннику выставилось удостоверение работника спецслужбы.
Охранник, взглянув в ясные, холодные глаза владельца удостоверения, тут же поспешил ретироваться, с опаской кивнув водителю джипа.

...Света изнемогала под тяжестью обстоятельств последних дней и необходимостью принимать решения, бояться ошибиться или что-нибудь забыть.
Света жаждала перерыва, и – о чудо!— жизнь дала ей этот перерыв. Она сразу же позвонила Дэну, они условились встретиться через несколько часов, и у Светы высвободилось «окно» для массажа. Во время массажа, она, как учила та московская дама на Кипре, размышляла и подсчитывала. Без помех, в тишине.

Почувствовала себя готовой к порции наслаждения.
А утром можно будет на свежую голову совершить ту покупку, о которой она так давно мечтала...

Света остановилась на крыльце салона, и найдя в сумочке ключи от своего вольво, уже приготовилась нажать кпопку замка дистанционного управления, как вдруг сбоку раздался знакомый голос:
-Одну минуту, Светлана Ивановна!
Света остановилась.
-Олег? Что Вы здесь делаете?
-Нам надо поговорить, Светлана Ивановна.
-О чём?
-Прошу Вас, пойдёмте в мою машину.
-Вот ещё! Говорите здесь. В чём дело? И почему мой муж не может решить ваш вопрос?
-Когда Вы услышите о чём речь, Светлана Ивановна, Вы всё поймёте.
Свете стало не по себе. Что он знает? Видел её с Дэном?  Тогда придётся раскошелиться. Как некстати.

С высокомерной гримасой она шагнула в сторону машины Олега. Он открыл для неё переднюю пассажирскую дверцу, и Света села, и без всяких вступлений о погоде Олег протянул ей конверт. Фотографии... Она и Дэн. В парке. В ресторане. В постели....Последних фотографий было больше всего.

-Что вам надо? — Света решила железно держать марку — и будь, что будет.
Олег изобразил улыбку доброжелателя.
-Светлана Ивановна, неужели Вы подумали, что что-то надо мне? Это прежде всего Вам надо - выбраться из опасного положения.
-Что вы хотите этим сказать?
-В мои обязанности входит обеспечение безопасности Вашей семьи. Я давно заметил этого субъекта около Вас и поручил своим людям проследить за ним. Получилось, что я узнал то, чего мне совсем бы и не хотелось узнавать. Тем более что Ваш муж не поручал мне...ммм...наблюдать за Вами.
-То есть, - Света была поражена, - вы хотите сказать, что не вы сделали эти фотографии и вы не собираетесь показывать их моему мужу или требовать от меня денег?

-Да Бог с Вами, Светлана Ивановна. Я порядочный человек и шантажом не занимаюсь. Да и смысла в этом не вижу, честно говоря. Ну сколько денег Вы могли бы мне дать без ведома супруга? Десять, двадцать тысяч? --Олег сделал выразительную паузу, пожал плечами и продолжил:
-Пётр Анатольевич талантливый финансист, и скорее рано, чем поздно, он бы вычислил уход этой суммы из бюджета Вашей семьи. Тогда у Вас бы продолжились проблемы, а я лишился бы работы и репутации одновременно. Так что...

-Тогда кто, кто? — Света лихорадочно соображала, кто и как мог узнать про её отношения с Дэном и организовать съёмку.

-Светлана Ивановна, давайте условимся: мы с Вами сейчас скорее друзья по несчастью, а не враги, так?
-А у вас-то какое несчастье?— Света окинула Олега недоверчивым взглядом.
-Ну как какое? Я же должен доложить Петру Анатольевичу об этих фотографиях и особенно о слежке за Вами. Когда следят — это опасно, Светлана Ивановна.

Олег снова помолчал и задумчиво вопросил:
-Как же мне быть? Доложу—и Вам будет плохо, и Пётр Анатольевич расстроится.  Не доложу—нарушу свои обязательства перед Вашим мужем, а у Вас сложится впечатление, что я хочу от Вас денег.

-Что вы предлагаете?—Света была сбита с толку.
-Я хочу Вам помочь, Светлана Ивановна.
-Чего вы хотите взамен? — Света упорно не желала верить ни в чьё бескорыстие.

Олег потёр подбородок.
-Вашего доверия и дружбы. Я подчёркиваю — дружбы, а не любовных отношений.
-Что вы имеете в виду? — Света никак не могла понять, что же в действительности надо начальнику охраны и поэтому не хотела делать выводов.
-Ну, например, если Вашему мужу вздумается посоветоваться с Вами, прибавлять ли мне зарплату, замолвите Вы за меня словечко?
Света прикинула: а как он узнает, говорил ли с ней об этом муж ? Она подумала, что Олег считает её туповатой, и решила не переубеждать его в этом. Пока.

-Ах, это. И всё? –на всякий случай Света снова изобразила недоверие.
-В принципе, да. А главное — нам с Вами надо придумать, как обезопасить Вас от подобных вещей в дальнейшем.

Света подумала, что, похоже, что бы ни затевал премудрый начальник службы безопасности, разоблачение ей в пока не грозит. Скорее наоборот...
 
-Значит, говорите, друзья по несчастью. Тогда скажите, что за человек это был? Почему он делал эти фотографии? Откуда он вообще меня знает?
-Ну, Светлана Ивановна, Вас не знать нельзя. Ваши фотографии время от времени мелькают в светской хронике.
-Однако не все читатели кинулись за мной следить...Почему именно он? Кто он?
-Он журналист, Светлана Ивановна. И папарацци.

Света обомлела.
-И что, он грозит опубликовать эти фотографии? - еле слышным голосом спросила она Олега.
-Нет. Вернее сказать, уже нет.

-Что значит «уже нет»? Вы что, убили его? — Света взяла себя в руки и пренебрежительно улыбнулась, как бы сомневаясь, что у Олега хватит смелости пойти на убийство.
Олег позволил себе удивиться.

-Светлана Ивановна, Вы не производите впечатление человека, увлекающегося сериалами. Поверьте, в кино крови больше, чем в жизни.
В жизни люди чаще договариваются, чем взрывают друг друга. Договориться легче, чем нанимать убийц, а потом заметать следы.

Много ты знаешь, что в жизни бывает чаще, хотелось Свете ответить, но вместо этого она спросила:
-Тогда как вам удалось остановить его?
-Некто испортил его японскую аппаратуру и пригрозил, что его иномарка взорвётся, не причинив никому вреда, а потом соседи  затопят его квартиру с евроремонтом, - объяснил Олег.

-То есть, вы вошли в его квартиру и разбили его аппаратуру? Это же разбой и вандализм по уголовному кодексу, - Света вспомнила, что когда-то была юристом.

-Мы? Заметьте — я сказал: "некто", а не "я". Тем более что это действительно был не я. И не мои люди.
-Тогда кто, кто?!
- Похоже, он фотографировал кого не следовало.
У папарацци много врагов. А нам повезло, что всё это по времени совпало с нашим делом, и журналист решил, что это были мы.
-Почему?
-Ну, может, потому что мы самые крупные его «клиенты».
-Что-то не очень я верю в такие совпадения, --Света теперь уже опасливо покосилась на Олега.
-И тем не менее, Светлана Ивановна, это совпадение.
- Что у этого журналиста общего со мной?
-Всё, что мне удалось узнать —  ему 24 года, родом из Анапы. Пройдёт по Абрикосовой, зайдёт на Виноградную. Резвый провинциал, не правда ли?—тонко улыбнулся Олег.

Света побледнела. Из Анапы...24 года...Неужели...
-Мне надо на воздух,--пробормотала она, пытаясь открыть дверцу.
-Жарко? –удивился Олег. –В машине всего пятнадцать градусов. Что с Вами?
Света не ответила.

Не может быть... Финская дублёнка, костюмы от Армани, перстень с сапфиром, золотые запонки...До этого он носил простые вещи и серебряную цепочку...
Чего ему не хватало теперь?

-Светлана Ивановна, дорогая, да что с Вами? - Олег тряс её за плечи.
-А? Что? – Она, наконец, заметила его. —Видно, долго лежала в солярии. Чересчур расслабилась.

-А, ну если чересчур расслабились, то это бывает,--проникновенно заметил Олег.
- Вам грозит опасность, Светлана Ивановна,-- добавил он.
- Какая ещё опасность? —Свету оглушила новость про Анапу и журналиста.
- Светлана Ивановна, у папарацци был сообщник. Ведь не сам же журналист устанавливал камеры слежения. Ну, Вы понимате, --Олег деликатно кашлянул и отвёл глаза.

-Какая же ещё опасность мне угрожает, по-вашему?— опомнилась Света.
-Как только сообщник поймёт, что план не увенчался успехом, он, скорее всего, попытается просто ограбить или похитить Вас и потребовать выкуп. Мы Вас выручим, но при освобождении заложников бывают шальные пули и прочие случайности. Поэтому я жду от Вас абсолютной осторожности, согласны?

-Да, да,- Света почти не слушала. Она уже планировала, как и что она скажет Дэну, как выведет на чистую воду этого подлеца.

Всего час назад она предвкушала свидание и наслаждение. И старая, забытая, как она думала, боль в сердце охватила её. Опять предательство, как тогда, с Никитой.
Опять одна...
Ну почему ей так не везёт?!


Глава 18

-Какой, вы говорите, рейс? Значит, послезавтра.—Борзов положил трубку. В этот момент в его кабинет вошёл... адвокат Гаркушин.

-Оппа, - промолвил язвительный и тонкий следователь Борзов, не найдя ничего умнее, чем это подростковое «оппа». Он уставился на городскую знаменитость, не веря своим глазам. Больший сюрприз своим появлением могла ему преподнести разве что сама Алла Борисовна, горячо обожаемая им, если бы она въехала в комнату на айсберге, осыпанном лепестками миллиона роз.

- Александр Михайлович... Чем могу служить?
- Мне поручено передать Вам деловое предложение, - Гаркушин приветливо протянул Борзову руку.
Борзов нахмурился:
-Вы знаете, я...
-Вы, думаю, тоже знаете - как, впрочем, любой юрист этого города: я использую в работе только дозволенные законом и моралью средства, — тон Гаркушина при этих словах стал прохладнее.

-Да я и не сомневался, -  Борзов был в растерянности.
-Итак, - продолжил Гаркушин,- в ближайшие дни некая группа людей встречается в ВИП-зале аэропорта для встречи с известным вам лицом, для выяснения обстоятельств смерти господина N. в офисе иностранной фирмы S.

Группа других лиц предлагает Вам покинуть здание аэропорта после того, как Вы изложите результаты Вашей части расследования. На выходе из здания Вам вручат конверт, в котором будет десять тысяч марок ФРГ, для Вас и Вашей семьи. Cогласны?

Гаркушин дал Борзову несколько секунд подумать и продолжил:
-Люди, поручившие мне сделать Вам это предложение, благодарны Вам за профессиональное и оперативное расследование. Они просят, чтобы дальнейшая дискуссия прошла без Вашего участия.
Борзов кусал губы и молчал некоторое время. Наконец он сказал:
- Моё участие как юриста в дальнейшей части дискуссии и не обязательно. Так что я уйду без всяких вознаграждений, — и он склонился над столом с бумагами.

Всемогущий Гаркушин не слишком удивился последним словам следователя и промолвил с симпатией:
-Я так и предполагал, Валерий Александрович, что Вы откажетесь. Ну что же, всего доброго.

Вернувшись в офис, Гаркушин попросил секретаршу набрать Мальцева.
– План «Б» по Борзову, Володя, - сказал Гаркушин.
-Сделаем, - ответил Мальцев и положил трубку.

...Света уже час ездила в машине без всякой цели.
Она ругалась, начинала плакать и тут же заставляла себя прекратить—было бы из-за кого! Её лицо покраснело, губы были решительно сжаты. Ей так хотелось немедленно поехать к этому... мерзавцу! После всего, что она для него сделала!...

Но она сдерживала себя. Месть — блюдо, которое подают холодным, вспоминала она фразу из какого-то сборника афоризмов, которые любил читать её муж. А как быть спокойной, если она каждую секунду осознавала, что её провели, унизили!

И наплевав на все правила, Света резко развернулась и поехала к Дэну. Сейчас она ему покажет...Он ещё пожалеет!..

Стоп.
Стоп!

Деньги!

Олег сказал, что у папарации был сообщник.
А вдруг он выследил её?
И сейчас как раз забирает из тайника её триста тысяч? Неужели это Дэн?
Ну тогда она просто убьёт его на месте, не раздумывая. Она не позволит этому мерзавцу оскорбить её дважды! В случае чего Пётр её выручит, он благородный. Он может всё!

Света снова развернулась и поехала в сторону Загородного шоссе. Она не заметила, что за ней среди дргих машин ехал чёрный джип..
 В желудке у неё свербило. Она совсем ничего не ела и не пила уже несколько часов! Это же так вредно для внешности и здоровья! Да гори всё ясным пламенем...

Света торопливо прошла в кухню. Домработница Тося должна была всегда поддерживать в холодильнике запас продуктов на неделю. Вода, несколько булочек, пара бутылок ряженки, творожок, яблоки, мёд. Всего понемногу. И каждый четверг она должна была всё выбрасывать, а взамен покупать свежее.

Света бросилась к холодильнику, схватила бутылку воды. Поперхнулась, немного пролила. Вытерла губы, стряхнула капли с «хомута» своего ангорового свитера и на миг задумалась.

Ёлки-палки, да что она делает!
Поесть и выпить кофе она успеет, главное — убедиться, что деньги на месте!

Света накинула курточку и выбежала в сарайчик. Включила свет, открыла люк и ступила на широкую деревянную ступеньку лестницы, ведущей в холодную глубину погреба. Отперла дверцу сейфа, увидела знакомый свёрток и облегчённо выдохнула.

Присела на минутку на ступеньку, забыв, что на ней светлые брюки. Посидела, закрыв глаза, и спокойно подумала: ну держись, Дэн. Сейчас только кофе выпью - и займусь тобой. Ты у меня получишь!

...Олег ехал в машине и улыбался. Как точно работает предупреждение об опасности! Статистка, как говорится, предсказуемо выполнила свою функцию. Всё просто: в страхе что-то потерять все одинаковы.

Олег поглядывал по сторонам, покуривая сигарету. Он как будто не заметил, что старенькие жигули-шестёрка бойко ехали за ним всю дорогу, и когда жигуль свернул в переулок, его сменил бодрый москвичок.
__________

...Борзов вздохнул, перебирая в памяти разговор с Гаркушиным. Не хотят немцы трясти своё бельё в присутствии следователя.
А могли ведь и не предлагать ничего. Достаточно было попросить начальство вызвать его на работу - и всё. Перебор, похоже, с Гаркушиным.

Как раз девять с небольшим тысяч надо Анюте на курс лечения в Польше, в санатории, который разыскал ему Збыш. Это был потрясающий своими результатами медицинский центр под руководством доктора Нормана Лозинского, в польском городке Козалине, недалеко от Гданьска.

Доктор Лозинский не только назначал лечение. Он прежде всего разрабатывал комплекс упражнений для каждого пациента, используя изобретённые им спортивные снаряды, для  направленной работы с проблемными мышцами.

Чтобы помочь оплатить лечение дочери, родители Анюты продавали свою дачку, но никак не могли найти покупателя. А тут бы и дачу продавать не надо было...

Они с Анютой сразу, как нашли центр Нормана Лозинского, встали на очередь на спонсорскую помощь во всех благотворительных организациях, но надежды было мало. В первую очередь помощь предоставлялась детям, многодетным матерям, беженцам из стран, где идут войны, и тому подобное. Так что...

Борзов вздрогнул, когда зазвонил телефон. Это была жена.
-Анюта, всё, всё, уже выезжаю, - виновато заговорил он, взглянув на часы и ужаснувшись: было около девяти вечера.

-Да нет, нет, я не поэтому звоню! Валера, ты знаешь, только что звонил Збыш,--голос Анюты звучал приподнято и светло. – Ты представляешь, как нам повезло?! Какая-то благотворительная организация под названием «Честный труд» оплатила моё лечение, за все двенадцать недель! Я просто поверить не могу!—Она звонко засмеялась. - Почему ты молчишь? Ты не рад?

-Да рад, конечно,- промямлил вконец обалдевший Борзов,- Устал я, ничего не соображаю.
-Приходи скорей, Валера! Сейчас выбегу в наш ночной, куплю всякой вкуснятины, картошечки пожарю — ты как раз и приедешь, -  тараторила Анюта.

Борзов скрипнул зубами в смятении.
-Ладно, я выезжаю. Смотри, будь осторожнее на лестнице, Ань. Всего три месяца прошло после твоей травмы. Сидела бы ты лучше дома.

-Что ты, Валерик! Такое надо отметить! Прямо сказка Андерсена!— воскликнула жена.
-Сказка, сказка... только Гаркушина, а не Андерсена, - бормотал себе под нос уничтоженный Борзов, вешая трубку.

Глава 19

-С приездом, доктор Штолле, - Луков улыбнулся и продолжил:
-Поздравляем вас с переизбранием в совет директоров.
Лора, стоявшая рядом, переводила.
—Кстати, - продолжал Луков,- поздравляем вас и с политическими успехами! Мы прочли в газетах, что вы прошли первый тур на выборах мэра в вашем городе.
Доктор Штолле был удивлён такой осведомлённостью:
- Вы читаете немецкие газеты?
Луков пояснил:
-Не всегда, но на этот раз Валерий Александрович привёз нам из Польши. Там у него бывший однокурсник, кузен которого - немецкий журналист Райнхард Май, автор статей на политические темы.

Штолле покивал, хотя ему не понравилось, что у русских есть знакомые немецкие журналисты.
Так, а это переводчица Багмана. Помнится, Боков говорил, она умна и трудолюбива. Экскурсии, которые она проводит для совета директоров, выше всяких похвал, как и переводы техдокументации.
Доктор Штолле достал очки и блокнот, и тут его внимание привлёк молодой человек в отлично сидящем костюме западного производства, похоже, английском.
Этот человек вошёл в VIP-зал, когда все уже сидели на своих местах. Ботинки на нём тоже были английские, дорогие, как и светлое пальто и кожаная папка, которую он держал в руках. Что-то в выражении его лица с холодноватыми, умными серыми глазами насторожило Штолле, и как выяснилось, не напрасно.

Молодой человек подошёл к доктору Штолле, представился адвокатом, работающим на их фирму, и назвал себя. Доктор Штолле запомнил только имя—Александр. Фамилия была трудная, длинная.
Александр негромко, чтобы никто, кроме Лоры, не услышал, спросил Штолле:
-Доктор Штолле, в каком городе вы провели своё детство? В том же, где вы пытаетесь стать мэром?

Штолле почувствовал холодок в животе. Он не любил вопросов о детстве. Александр продолжал:
-Хотя это не суть важно для нашей истории. Итак...— начал он чуть громче, привлекая внимание присутствующих. Тут доктор Штолле перебил адвоката Александра:
-Не понимаю, какое отношение это имеет к нашему строительству?
-К строительству — никакого,- тихим голосом ответил Гаркушин,  глядя немцу в глаза, — но к фирме, председателем совета директоров которой вы являетесь —значительное.

-Причём здесь моё детство?
-Может быть, действительно ни причём? — как бы в раздумье продолжил адвокат Гаркушин,— Посмотрим. Валерий Александрович, прошу Вас.
Высокий сутулый человек лет сорока пяти, сидящий невдалеке, представился:
-Следователь Валерий Борзов. –
 Борзов покашлял и негромко продолжил:
-Следствие приносит свои извинения фирме за арест инженера Дмитрия Харламова. Он был задержан на месте преступления в течение часа после убийства. Как показало следствие, Харламов к преступлению отношения не имел.

Далее, поскольку убитый, Альваро Гонзалес, тридцать третьего года рождения, являлся гражданином Аргентины, мы запросили у Интерпола проверить погибшего по их базам данных, отрабатывая версию мафиозных разборок, если бы, например, погибший был бы преступником, скрывающимся  от закона и от сообщников. Ответ дал лишь подозрения.

Доктор Штолле чуть оживился. Следователь продолжал:
-Коллеги из Интерпола, а затем и из Аргентины, подтвердили, что в прошлом Альваро Гонзалес проходил свидетелем по делам о наркотиках. Он часто посещал Колумбию, утверждая, что был там как турист. Ни одной типичной фотографии не представил, ни на одной экскурсии не был.

Полиция по месту жительства Гонзалеса говорит, что он нигде официально не работал, посещал дорогие рестораны. Тем не менее, им было нечего ему предъявить.

В паспорте Гонзалеса имеются многократные немецкие визы, что объясняется его работой в вашей фирме, доктор Штолле, - Борзов коротко кивнул немцу. Лора переводила, как заведённая.

-Мы закрываем дело, так как делаем вывод, что работал профессионал, нанятый мафией, он не оставил следов, представив дело бытовой дракой.
Вероятнее всего, Гонзалес был свидетелем чего-то или знал кого-то в лицо, кого ему знать не следовало, и это стало его смертным приговором. Думаем, что и марки похищены тем же преступником.

Заказные убийства, как известно, не раскрываются десятилетиями, доктор Штолле, - с этими словами Борзов распрощался и покинул зал заседаний. Вслед за ним потянулись на выход и другие.

Штолле повёл глазами, переводя дух, и, как на препятствие, наткнулся на взгляд адвоката Александра...как его? — ну, в общем, с той длинной русской фамилией.
Этот разодетый молодой адвокат с глазами пятидесятилетнего дипломата явно что-то знает, и хочет, чтобы он, Штолле, совершил ошибку.

Штолле собрал всё своё самообладание. Если бы у них было что-то конкретное об отце или о фирме, они бы уже сказали. Чего же они хотят?

Александр молча наблюдал за переменами в выражении лица Штолле. В зале, кроме них, остались только Лариса и Луков.
-Ну а теперь, господин Штолле, когда официальная часть закончена, давайте поговорим серьёзно.
-О чём это вы? — не сдавался Штолле, хотя запах жареного ему уже чудился со всех сторон, он только не мог понять, как? Как?

- Что вам важнее, господин Штолле—политическая карьера или доверие директоров?

-Почему вы задаёте мне эти вопросы? —на скулах Штолле появились небольшие пунцовые пятна.
-Я расскажу вам одну историю, доктор Штолле. К сожалению, мои знания немецкого языка не позволяют мне это сделать самому.
-Может, тогда поговорим по-английски? — Штолле улыбнулся.

-Я мог бы говорить с вами по-английски, доктор Штолле,--на британском английском, с вежливой улыбкой парировал Александр Гаркушин,-
—Но поскольку мы с вами ведём беседу официальную, госпожа Голубева будет переводить. Присутствие господина Лукова тоже до определённого момента необходимо.

Итак, позвольте мне рассказать вам одну историю.
Она уходит корнями в далёкое прошлое, как говорят журналисты, начиная свои очерки...

Александр сделал паузу, чтобы проверить, произвело ли впечатление на немца упоминание о ружье, которое должно будет выстрелить в последнем акте. Лицо немца было спокойно, только уж как-то слишком неподвижно.

...Далеко-далеко, в заморской стране жили-были два мальчика. Они были друзьями. Потом отец одного их них умер, а отец другого усыновил сироту, и мальчики стали братьями. Старший ухаживал за младшим, водил его гулять, кормил, учил читать, случалось, шлёпал, но покупал ему игрушки и мороженое, когда сам был голоден.

А когда младший вырос, он предал старшего.
А когда младший вырос, он предал старшего, гулким эхом отозвалось в голове Штолле. Предал...
Предал...
ПРЕДАЛ.


Глава 20

-За неделю до описываемых событий-

Ух, какая жара, подумал Збыш, оглядевшись.
Пальмы,  кактусы,  секвойи.
Запах кофе и жара...

Он нахлобучил шляпу, надел солнечные очки и направился к стоянке такси. Таксист, коротко взглянув на Збыша, запросил не слишком много и в дороге не открывал рта. Не иначе наш бывший клиент. Губы Збыша тронула ленивая усмешка.

Зевая, он смотрел по сторонам. Ничего не изменилось с его прошлого приезда в этот город. Времени здесь жарко — вот оно и не хочет двигаться...

Домик, в котором когда-то жил покойный Альваро Гонзалес, был, похоже, не обитаем. Калитка болталась, не закреплённая ни щеколдой, ни крючком.
Збыш вошёл в пустой дворик.
В середине стоял гипсовый фонтанчик, в котором не было воды, только пыль. Рядом с фонтаном за покосившимся столиком сидел худой пожилой человек, уронив голову на руки.
Пьяный или под кайфом, вздохнул Збыш. Не повезло.

Он подошёл к старику, присел на корточки и посмотрел на его морщинистое коричневое лицо, давно не стриженые седые волосы, грязные джинсы и заправленную в них рубашку непонятного цвета. Выпивкой не пахнет. Значит, под кайфом. Збыш крякнул и решил было уходить.

Тут раздался хриплый голос:
-Эй, гринго, ищешь Альваро?
Збыш остановился.
-А ты что-нибудь знаешь про него?
-Когда-то знал, но забыл.

Збыш достал заранее заготовленные пять долларов.
-А теперь?
Банкнота исчезла где-то в складках рубашки старика.
-Он тут давно не живёт. Спроси Алисию.
Збыш насторожился.

-Кто такая Алисия? Где она живёт?
-Не помню,- ухмыльнулся старик, глаза которого оказались блестящими, бодрыми и как будто молодыми.
Збыш достал ещё пару долларов.
-Иди к церкви, в конце улицы. Там школа. Алисия всегда там.
Он снова положил голову на руки и как будто впал в транс, став таким же неподвижным, как и сухой фонтан.

... Женщина была красива. Высокая, с прямой спиной, стройная до худобы, тонкие чулки — в такой-то жаре...
Алисия помолчала, глядя на белокожего иностранца, и спросила:
-Если я расскажу, это повредит Альваро? Его осудят?
-Наоборот, - убедительным, тёплым тоном произнёс Збыш.

- Полицейские никогда не хотели добра Альваро. Я вам ничего рассказывать не буду. Простите.
Збыш с сожалением посмотрел на её красивое, моложавое лицо:
-Тот мальчик, что сейчас играет на органе «Аве, Мария» - это ваш сын? Ваш и Альваро Гонзалеса?

Женщина была поражена. Её губы задрожали.
-Как...кто вам сказал? Умоляю, не заставляйте меня предать отца, чтобы спасти сына от его влияния. Будьте милосердны!
-Ну хорошо,— ответил Збыш.— Даю слово. Достаточно?
-Что вам помешает нарушить ваше слово? — с горечью сказала женщина.
-Простите, сеньора Алисия, что не сказал вам сразу, — Збыш помолчал, дав женщине подготовиться. Её большие чёрные глаза расширились, а брови страдальчески сдвинулись. - Мне очень жаль...Альваро Гонзалес был убит в Восточной Европе несколько дней назад.—

Алисия умоляюще смотрела на него, надеясь, что сейчас он скажет, что ошибся. Её тонкие смуглые пальцы сжались так, что побелели ногти.
-Нет, не верю. Вы хотите заставить меня дать вам какую-то информацию.

Збыш молча достал из бумажника три фотографии с места преступления.
Алисия посмотрела на них и отвела глаза, как-то сразу окаменев лицом.

Она тихо плакала, чуть покачивая головой. В этот момент Збыш осознал, что ей около пятидесяти, а не тридцать восемь.
Он заметил и множество мелких морщинок под глазами, которые всё ещё были красивыми, а ресницы и брови густыми, и горестные складочки у губ и на подбородке, и несколько тонких, кудрявых голубоватых сединок у висков. Збышу хотелось бы сейчас помолиться из уважения к её горю...

Он незаметно вздохнул и произнёс:
-Сеньора Алисия, примите мои соболезнования для вас и вашего сына.

Он помолчал, как подобает, и осторожно продолжил:
-Мы ищем убийцу Альваро Гонзалеса. Предполагаем, что ниточку надо искать здесь, на его родине. Прошу вас, помогите нам найти убийцу Альваро Гонзалеса, отца вашего талантливого, красивого сына.

Алисия промокнула слёзы простым белым платком и начала свой рассказ.
Альваро было четырнадцать лет, но выглядел он на все семнадцать. Дерзкий, смуглый, с широкими плечами. Он вырос без матери. Отец был рыбаком, и как многие, не брезговал контрабандой.
Альваро часто оставался один, но не унывал, так как умел делать всё. Этому научили его монахини в воскресной школе при церкви Святого Марка, где он с раннего детства пел в хоре.

Алисия приехала в их городок с дядей и тёткой, которые после гибели её родителей взяли девочку к себе и странствовали по разным странам, осев, наконец, в Аргентине. Семья была набожной и музыкальной, и Алисия с первых дней присоединилась к церковному хору.
Она подружилась с Альваро.
У неё не было ни братьев, ни сестёр, а ей всегда так хотелось иметь брата.
Альваро был такой такой весёлый! И смешной: не знал, что читать книги —это интересно. Алисия читала ему вслух стихи.

Однажды она увидела, как в пустой церки Альваро подошёл к органу и стал подбирать какую-то мелодию. Она прислушалась. Это была известная песня о том, как девушка прождала моряка двадцать лет, а он так и не вернулся. Красивая, печальная мелодия.

Алисия подошла к Альваро:
-Хочешь, я научу тебя читать ноты и играть?
Он был способным учеником, и они занимались каждый день. Однажды, года полтора спустя, во время такого урока Альваро поцеловал её в щёку. Алисия отстранилась и испуганно посмотрела на него:
-Что ты делаешь? Нельзя...
-Разве ты не любишь меня? Я вижу, что любишь. И я тебя люблю. А наши матери, как два ангела, смотрят на нас с небес.
Он был поэтичным, этот парень, хотя так и не стал читать книги. Они были очень счастливы в своей детской любви...

Алисия остановилась на минуту, когда в дверь, тихо постучавшись, заглянул широкоплечий мальчик лет шестнадцати. Он вежливо поздоровался с рыжеволосым посетителем и сказал:
-Мама, сеньора Альба только что звонила, что не сможет сегодня прийти на репетицию.
-Спасибо, Альваро, - улыбнулась ему сквозь слёзы Алисия.
-Мама, что случилось? — мальчик встревожился. Было видно, что эти двое очень привязаны друг к другу.

-Ничего, милый, всё в порядке. Мы потом с тобой поговорим. А сейчас пойди, пожалуйста, посмотри, как младшая группа выполняет задания по французскому.

Мальчик чуть помедлил в дверях, переводя взгдяд с Алисии на чужого человека, и вышел.

-Почему вы расстались?—спросил Збыш.
-Мы с самого начала были не пара, - грустно ответила Алисия. –Альваро всегда хотел бурной жизни, богатства. Это его и погубило, я уверена.

-Почему вы так думаете?
-Помню, ещё в детстве он намекал на какие-то большие деньги. Что он уедет в Европу, станет там миллионером и увезёт меня туда. А мне хотелось тихой, спокойной семейной жизни.
У Альваро был приёмный младший брат, Рикардо. Мать малыша умерла в родах, и у него был только дядя где-то в Европе, которого считали погибшим на войне. Отец Рикардо был другом отца Альваро. А мне казалось, что никакие они не друзья.
-Почему?
-Чужой, высокомерный. Образованный. А отец Альваро был простым рыбаком. Что между ними общего? Отец Рикардо был немец, судя по акценту. Я слышала, как он покупал что-то в лавке. Помню, я во все глаза смотрела на него и слушала его язык. А он заметил меня и взглянул так холодно, что я в тот вечер долго не могла заснуть. Наверное, он просто жил у отца Альваро и платил ему. Там была какая-то история.

-Какая история?
-С некоторых пор отец Альваро, который едва сводил концы с концами, стал покупать в лавке дорогой кофе, гаванские сигары. Так продолжалось несколько дней. Потом отец Рикардо вернулся из своей поездки — он часто ездил куда-то и не говорил, куда — и избил отца Альваро.
Помню, Альваро прибежал ко мне с криками, что он убьёт этого немца, что отец не тщеславный идиот, как его называл немец, а хороший и замечательный. Мне еле-еле удалось его успокоить.
А однажды отец Альваро повёл отца Рикардо в катакомбы. Там случился оползень, и отец Рикардо был ранен.
Мы по очереди за ним ухаживали. Потом он умер. Дон Хосе, отец Альваро, усыновил Рикардо. Когда тому исполнилось шестнадцать лет, объявился его дядя в Германии. К этому времени дон Хосе тоже умер, и Альваро около двух лет один воспитывал Рикардо. Он тяжело переживал расставание с братом, и они оба плакали, когда Рикардо садился на пароход.

Позже Альваро говорил, что скоро всё изменится.  Брат заберёт его в Европу и поможет стать богатым и независимым.
Но вестей от Рикардо не было ни через полгода, ни через год. Альваро страдал, что брат его предал и забыл. Я умоляла просто жить, предоставив всё воле Господа. На какое-то время он затих и устроился рыбаком на одно большое судно. Я не могла нарадоваться. Мы собирались пожениться на ближайшее Рождество...

Но моя радость была преждевременной. За неделю до праздника его в первый раз вызвали в суд за контрабанду. Правда, всего лишь свидетелем. У полиции не было доказательств.
А мне они не были нужны. Я и так видела по глазам Альваро, что он не просто свидетель. Да он и не пытался этого скрыть от меня...

Так бывало много раз, в Аргентине и в Колумбии. Альваро уезжал и возвращался. Каждый раз он говорил, что это последний раз, клялся в церкви, молился часами, плакал и скрежетал зубами. Предательство брата было как червь, который грыз его изнутри день за днём.
А я молилась. Это было единственное, что мне оставалось...

-Что было потом?
-Потом Альваро как будто смирился. Он успешно занимался оптовой торговлей рыбой, и через некоторое время мы поженились. Но потом он опять стал уезжать, и после того как полиция искала его даже в школе, где я работала, я попросила его больше не возвращаться.
Я всегда знала, что Альваро любит только меня. Любил...
Но жизнь, которую он мне предлагал все эти годы — это была не моя жизнь, понимаете?

Алисия вздохнула, опустила голову и сцепила руки на коленях. — Может быть, если бы я тогда не отказалась от него, сейчас он был бы жив...—Она взглянула на Збыша, стараясь унять дрожащие губы.

-А сын? — осторожно спросил Збыш.
Алисия тихо сказала:
-Мы виделись ещё один раз. Он приехал ночью,  окровавленный, с раной в боку: его пытались ограбить на пути из казино. Я не могла его не впустить. Он был слаб, голоден, нуждался в помощи и ночлеге.

-Что случилось?
-Под утро Альваро рассказал мне, что получил большую сумму денег из Германии. Он ещё тогда с горечью сказал: человек знал, что у него есть новый форд, а ему взамен вдруг присылают старенький велосипед. При этом окружающие, не знавшие про форд, ещё и поучают его: как здорово, брат, что тебе не придётся идти пешком.
Мне казалось, что предательство и равнодушие брата мучало его сильнее, чем неудовлетворённое желание стать богатым.

-Что было дальше?
-Через несколько месяцев до меня дошли слухи, что Альваро уехал в Европу. И после этого я больше о нём не слышала. До вашего прихода...

Алисия замолчала.

Збыш подождал. У него было ощущение, что главное ещё не сказано.
-Скажите, сеньора Алисия, вы ведь всегда знали, что Альваро Гонзалес если и не запачкан в глазах закона, то и не слишком чист, не так ли?
-Что-то вроде того. Но он был способен на высокие порывы.
-Например?
-Один торговец задолжал ему крупную сумму денег. Говорили,  он вложил деньги, причитающиеся Альваро, в какое-то предприятие и всё потерял. В таких случаях здесь сурово спрашивают с должников.

-И что произошло?
-Жена того человека родила мёртвого ребёнка и лежала в горячке дома, умирала, потому что у мужа не было денег на врача. Альваро сам отвёз её в больницу и заплатил за всё.

-Удивительно, как в одном человеке уживается столько разных вещей, не так ли? И всё же, сеньора Алисия, тем более: вы всегда знали, что Альваро не ангел, и как вы рассказываете, ему не чужды были благородные поступки. Почему же вдруг вы решили с ним расстаться?

-Я устала стыдиться и бояться.
-Простите меня, но вы чего-то не договариваете, не правда ли?

Алисия посмотрела на него:
-Поклянитесь мне, что мой сын не узнает того, что я вам сейчас скажу.
Збыш покрутил головой в поисках распятия. Оно висело на противоположной стене. Он встал на колени и пылко прочёл молитву, а потом добавил:
-Будь свидетельницей, о пресвятая Дева Мария, что я клянусь сеньоре Алисии: её сын никогда не узнает того, что она мне сейчас расскажет. Аминь.

-Подождите, - Алисия вышла в соседнюю комнатку, через минуту вернулась и протянула Збышу плоскую коробку, обклеенную коричневым дерматином. Збыш быстро открыл её, заглянул внутрь и изменившимся голосом спросил:
-Откуда это у вас?
-Дон Хосе, отец Альваро, дал мне эту коробку незадолго до смерти и просил открыть её только в случае крайней нужды. Иначе, сказал он, будет беда.
-И...извините...вы, женщина, удержались, не сказали ничего мужу и не открыли коробку много лет?
-Я поклялась умирающему,- серьёзно и тихо ответила Алисия. Збыш почувствовал, что краснеет.
-Простите, сеньора Алисия...
-Бог простит.

Збыш приумолк, переваривая информацию. В принципе, он ожидал чего-то подобного.
-Сеньора Алисия, ведь прошло так много лет... Я понимаю, что для таких вещей нет времени...но всё же...в чужой стране, не в Европе, вы решили расстаться с горячо любимым вами человеком. Почему вы приняли...ммм...эту коробку так близко к сердцу?

Вместо ответа Алисия достала из ящика комода конверт из серой бумаги, извлекла из него старую фотографию, наклеенную на кусок картона, и протянула её Збышу.
-Это свадьба моего кузена. На ней были все мои родственники. Они все погибли.
Даже младенцы,--сказала она бесцветным голосом человека, давно не имеющего надежды.
На фотографии была изображена большая, счастливо улыбающаяся семья.  Женщины и девочки, одетые в кружевные белые платья, гордые мужчины и мальчики в чёрных костюмах и ермолках...

-Простите меня, - прошептал потрясённый Збыш и поцеловал Алисии руку.
_____________________
...Выслушав вступление Александра о двух братьях, доктор Штолле сказал:
-Возможно, ваша история подойдёт для кинематографа, а у меня дела.
-Не спешите, господин Штолле.
-Прошу меня извинить, господа. Я же сказал: дела.
Луков озадаченно посмотрел на Александра и отвёл глаза. В конце концов, Штолле был тем, кто давал заработки их институту уже более двух лет.
Александр мягко произнёс:
- Доктор Штолле, журналист Райнхард Май, ваш земляк - большой охотник до таких историй. И даже пробует писать сценарии детективов. Кто-то может рассказать ему эту историю. Вернее, думаю, уже рассказали.

Штолле вздохнул и произнёс тихим, злым голосом:
-Чего вы хотите, господин адвокат? Повышения вашего гонорара?
Александр проигнорировал колкий тон:
-Доктор Штолле, я отстаиваю ваши интересы. Гонорарами я вполне доволен.
-Да что вы говорите! — ядовито воскликнул Штолле. — К чему тогда разговоры о журналисте?
-Вы не идёте на контакт. В наш век глобального обмена информацией вся история станет известна в вашем городе, и не думаю, что она понравится вашим избирателям или совету директоров. Тогда, возможно, вы обвинили бы меня, что я вас не предостерёг.
-Да какая история?— не сдавался Штолле.

Александр протянул ему папку, в которой было всего несколько страничек. Штолле осторожно взял её, открыл и перелистал страницы. На последней странице была фотография красивой немолодой женщины, брюнетки. Тип интеллигентного лица женщины был таким, что тот, кто её знал, мог бы узнать её и через тридцать-сорок лет.

*****

...Он вспомнил, как пароход причалил в Гамбурге.
В тот ноябрьский день было холодно и ветренно, но на пристани кипела жизнь, как и подобало крупному портовому городу. Дрожа от озноба в своём тонком плащике, Рихард жадно всматривался в пахнущие углем пароходы, в многоэтажные кирпичные дома вдалеке, и вдыхал солёный северный воздух родины своих предков, которой он не знал, но куда стремился всей душой.

Он взволнованно слушал, как матросы, от которых несло табаком, перебрасывались короткими фразами на его родном языке. Их отдельные слова были ему знакомы из бормотаний отца. Рихард изо всех сил впитывал в себя этот новый мир, в котором он решил стать одним из самых сильных.

Толстый плешивый человечек в длинном чёрном пальто что-то кричал на берегу и махал шляпой. Рихард не обратил на него внимания, а через минуту догадался, что, наверное, это и есть его дядя Карл, тем более что других мужчин подходящего возраста рядом с толстяком не было.
-Рихард? О майн готт, дэр кляйнэ Рихард,- Рихард взволнованно кивнул, растроганный до слёз. Его родной дядя. Брат отца!
Дядя Карл обнял его короткими толстенькими ручками с мягкими ладошками в дорогих перчатках, и они оба неожиданно разрыдались облегчающими слезами. Война, разлука, потеря близких, чужие страны, смерть отца...

Всё это теперь позади. Они снова одна семья.
Маленькая, крепкая, храбрая.
И умная!
Они обязательно победят.

...Спустя час они оба сидели за круглым столом напротив пылающего камина в уютной гостиной дядиной квартирки и пили кофе со сливками из старинного, тёмно-фиолетового с позолотой сервиза, чудом сохранившегося после войны. Стол был покрыт крахмальной белой скатерью, поверх которой была ещё одна, из белого тюля.

Рихарду всё казалось удивительным: шелковистые обои в полоску, камин, на нём часы в фарфоровом корпусе, на верху которых застыли две балеринки,  кресла в белоснежных льняных чехлах и тёплый ковёр на блестящем узорном полу из мелких дощечек.

Рихард почувствовал, что проголодался, и робко посмотрел на пожилую служанку, сидящую напротив со спицами в руках. Женщина тут же встала, отвечая на его немой вопрос, отложила вязание и принесла из кухни бутерброды.

Точь-в-точь, как иногда душными вечерами с тоскливой безнадёжностью в глазах описывал отец: блюдо было тяжёлое, серебряное, а его края будто сделаны из кружев. Сверху - накрахмаленная салфетка. А поверх салфетки - богатство, от которого у голодного, усталого Рихарда закружилась голова: куски белого хлеба, намазанные маслом, а сверху — ветчина и колбасы.

Рихард чашку за чашкой пил кофе и ел бутерброды, неотрывно глядя на мелкий дождь за окном и чувствуя, что он вот-вот уснёт от ощущения тепла и покоя.
Дядина служанка, Марта, молча на него поглядывала, изредка подливая кофе в его чашку из блестящего, как и блюдо, кофейника. Это была худенькая эстонка лет пятидесяти, по какой-то причуде судьбы попавшая в Германию.
После войны она не вернулась на родину. Все её родные - родители и шесть братьев и сестёр - погибли, а среднего брата забрали в НКВД ещё до войны во время его поездки в Россию на свадьбу к двоюродной сестре.

В день Марта произносила не больше десяти слов. От неё всегда одинаково пахло лавандой и хлебом. Носила она простые льняные платья, поверх которых надевала бело-синие передники. Рихард не помнил, какого цвета были её глаза или волосы.

Марта никогда не сказала Рихарду ласкового слова, только иногда смотрела на него пристально, и от её взгляда Рихарду становилось так хорошо, так спокойно на душе. Улыбалась Марта скупо, редко, и только Рихарду - например, когда они вместе наряжали рождественскую ёлку.

Изо дня в день, изо дня в день, многие годы она создавала им с дядей Карлом уют, готовила, убирала, всё по часам,  точно и неизменно.
Когда спустя несколько лет Марта внезапно умерла от почечной колики, у неё в вещах нашли простой крестик на дешёвой серебряной цепочке, синюю бархатную коробочку, в которой лежали серёжки с камешками, подаренные ей хозяином на Пасху и так ни разу и не надёванные, три тысячи марок в пожелтевшем конверте от рекламной брошюрки стирального порошка, фотографию мальчика лет восьми, одетого в старомодный матросский костюмчик -- и завещание, написанное неловкими каракулями.

Свои сбережения и ценности Марта Коннонен завещала Рихарду Штолле.
Дядя Карл, нотариус, просмотрев завещание, сказал, что всё законно, на миг задержал взгляд на фотографии и заключил, что, наверное, это её погибший сын, который сейчас был бы ровесником Рихарда.

Рихард был смущён и опечален, и уже собрался спросить, какое бы это приличное надгробие — например, белый каменный крест — заказать для преданной женщины на эти деньги, как дядя опередил его бодрым замечанием:

-Ну вот, мальчик мой, у тебя есть первый свободный капитал, чтобы начать своё дело.

Больше о служанке Марте никто и никогда не вспоминал.

*****

...Доктор Штолле взглянул на документы, на секунду остановившись лишь на последней странице с фотографией красивой женщины с печальным лицом, и вернул папочку Александру:
-И что вы хотите этим сказать? Что провести детство вдалеке от родины недостойно мэра или председателя совета директоров?

-Вам привет от сеньоры Алисии, - сказал Александр вместо ответа, —она рассказала одному европейскому представителю Интерпола много интересного.
-Да я знать не знаю никакой Алисии! Мало ли что скажет одинокая старая женщина! - вышел из себя Штолле.
-Ну почему же. Вы, например, знаете, что она одинокая. Откуда вы это знаете, если не видели её много лет?
-Вы сейчас больше похожи на обвинителя, чем на адвоката, - заметил Штолле.
-Следователь, который представил дело нераскрываемым, считает, что я отлично работаю,- невозмутимо возразил Александр.

-Так дело и есть нераскрываемое, разве не так? —  насторожился Штолле.
-Его могут вернуть на доследование по вновь открывшимся обстоятельствам,- Александр посмотрел в глаза доктору Штолле.
-Я—вас—нанял—блюсти—мои—интересы,  - раздельно произнёс Штолле, - а вы вместо этого ведёте себя как прокурор.

-Доктор Штолле, я хочу вам помочь. Для этого мне нужна ваша кооперация. В сложившейся ситуации разговора один на один вам обеспечить нельзя.
Официальные переговоры должны проходить через переводчика. А поскольку новые обстоятельства обнаружены людьми Лукова, то он тоже должен присутствовать.
-Откуда мне знать, что вы не станете предъявлять мне претензий в будущем,- Штолле неприязненно посмотрел на адвоката.
Переговоры зашли в тупик, понял тот.
Ну что же, видит Бог, он сделал всё возможное, чтобы дать Штолле возможность самому представить ситуацию так, как ему было бы выгодно, и сохранить лицо.

Остаётся только одно: назвать всё своими именами.

-Итак, доктор Штолле, позвольте мне суммировать результаты нашей дискуссии, начал Александр. -  Курц унд гут, как говорят немцы: вы не сможете помочь нам никакой информацией, проливающей свет на труп в офисе местного отделения вашей фирмы. Так?

-Именно. — взгляд Штолле был равнодушным.

-Ну тогда это попробую сделать я.
В день убийства высокого мужчину в чёрном пальто видели выходящим из офиса вашей фирмы. Этот человек выбрасывал что-то в мусоровоз - возможно,  орудие убийства.

-Нет, нет! — Штолле, вмиг покраснев, стал дёргать свой галстук.
Лора бросилась к графину с водой, но Штолле жестом остановил её, протянув руку к своему портфелю. Лора подала ему портфель, из которого он достал бутылку минеральной воды.

Александр ждал.
-Клянусь вам, это не было убийство! Это был несчастный случай!
-Почему же вы так поспешно скрылись?
-Я был напуган...труп в офисе моей фирмы, накануне перевыборов! Я надеялся, что если быстро уеду, никто не свяжет происшествие со мной.

-Что произошло?

Штолле кашлянул и начал непрязненным тоном:
-Гонзалес был пьян и нёс какую-то ерунду. Я вспылил и попросил его выйти вон. Он попытался меня ударить. Я отпрянул, как бывший боксёр, а он не удержал равновесия и ударился головой о край сейфа. Я увидел, что он мёртв, и решил, что самое лучшее для меня — исчезнуть из страны немедленно.

Позже, когда стало известно, что из сейфа похищены деньги, я тем более испугался. А кто бы не испугался на моём месте? Я понял, что в панике не запер сейф, и кто-то не преминул этим воспользоваться. Думаю, что этого ваши вновь открывшиеся обстоятельства не прояснят, - не удержался он от сарказма.

-Посмотрим, - неопределённо сказал Александр.—Пока я только знаю, что это были не вы.
-Да что вы себе позволяете?! — побагровел Штолле.
-Доктор Штолле, бизнесмены иногда проделывают такой фокус, чтобы списать убытки. Как, например, сделала одна нотариальная контора в Гамбурге, работавшая по восстановлению прав частных лиц из ФРГ на недвижимость в бывшей ГДР.

Штолле почувствовал, что у него поплыла под ногами почва.
-Но это не имеет прямого отношения к нашему делу, - безмятежно заключил Алксандр и безжалостно посмотрел прямо в лицо немца. Но тот продолжал сопротивляться.

-Вся ваша милиция не смогла найти мои деньги. Или не искала? —снова не удержался он от колкости.
-Деньги будут возвращены,- ровным голосом сказал Александр.—Это вопрос нескольких часов.

При этих слоавах Лора и Лыков недоверчиво посмотрели друг на друга и на Александра.
Немец хмыкнул и иронически взглянул на Александра.
- А для чего тогда вы устроили весь этот балаган с развенчиванием акулы западного бизнеса? Не для того ли, чтобы оставить деньги себе? - Он покраснел от ярости, считая, что с деньгами ему придётся распрощаться, если он желает сохранить место председателя и выйти в мэры.
—Да вы не сможете их найти. Трудно найти то, что сам же и украл. Не вы, кто-то из ваших, кто туда зашёл.
-Можете думать, что вам угодно. Могу только заверить вас, что ни люди Лукова, ни милиция к пропаже денег отношения не имеют.

-А кто, кто имеет?! Кто, фэрдаммт нох маль?! — триста тысяч, думал он с яростью. Триста тысяч! Стоимость приличного дома где-нибудь под Ганновером. Пусть черти поберут этого Гонзалеса!

-Женщина, которая помогла нам уличить вора, тяжело больна. У неё редкая форма рака и алкоголизм на почве страха смерти.
-Не в моих принципах печалиться об алкоголиках. Сдохнут—туда им и дорога! — Штолле почти хрипел от досады и бессилия.

Александр и бровью не повёл.
Он достал из кейса газету на немецком языке и попросил Лору зачитать обведённое маркером место.
Лора дрожащими руками взяла газету и прочитала вслух по-немецки:
-Алкоголизм и наркомания среди молодежи достигли высокой остроты. Если меня выберут, на посту мэра я буду уделять особое внимание этой проблеме. На сегодняшний день, независимо от исхода выборов, мною запланировано инвестировать около миллиона марок в строительство новой клиники для алкоголиков и наркоманов. Люди, работающие со мной, знают, что моё слово твёрдо. Я бы хотел, чтобы в этом убедились и мои избиратели.

В комнате воцарилось молчание. Штолле сдался первым.
-Ну ладно. Сколько там надо на лечение вашей женщины? Десяти тысяч, надеюсь, хватит? — Штолле знал, что за пять тысяч марок в этом городе можно было купить небольшую трёхкомнатную квартиру.

-Простите, доктор Штолле, у нас ещё несколько предложений.
-Какие ещё предложения?

-Первое—вы даёте самоотвод и выходите из совета директоров.
Второе—вы публично, через газету, отказываетесь от дальнейшего участия в выборах на должность мэра.
Третье—вы финансируете лечение женщины, нашедшей украденные деньги.
Вот информация о реномированной клинике в Швейцарии, которая сделает ей пересадку костного мозга и переведёт в лечебницу для алкоголиков, на полгода. Всё вместе будет стоить 279 тысяч марок ФРГ. Плюс три тысячи  –стоимость авиабилетов.

Александр сложил свои записи.
Штолле покрылся испариной от гнева.
-И что же произойдёт, если я откажусь?! Наверное, в наказание я лишусь ваших драгоценных услуг? —  И зачем он поддался на уговоры Эльзы, своей жены, профукивающей деньги на «заблудших», подписать эту статью! Если бы он знал! Хоть бы деньги сейчас остались в его кармане.
Триста тысяч!

Александр покачал головой.
-Доктор Штолле, поймите, это нужно сделать, и чем раньше, тем лучше. Повторяю: эта информация известна не только мне. Она известна работникам Интерпола, журналисту Райнхарду Маю, работающему на вашего соперника от социал-демократов...Они непременно используют эти сведения. Я консультировал некоторых политиков в подобных ситуациях.

-Всё, что я  слышал от вас — только намёки. Вы просто хотите денег для вашей алкоголички. Она ваша любовница? Уже не так красива и вы хотите от неё избавиться?

-Прошу вас, доктор Штолле, давайте вести переговоры конструктивно. Мы передадим вам всю сумму наличных под подпись, а потом в наших газетах появится сообщение, что владелец фирмы такой-то выступил спонсором для лечения больной женщины и призывает других  бизнесменов последовать его примеру.

То есть оплачено лечение будет с вашего германского счёта, а не теми похищенными наличными, что помогла нам найти больная женщина. Таким образом, вы будете знать, куда именно пойдут ваши деньги, плюс налоговые льготы, а также моральные бенефиты от этой публикации.

-Да вы просто сама забота, господин адвокат! —
-Да, я лучший в этом городе, доктор Штолле. Через несколько дней в Германии вы убедитесь в этом.
-Оставьте вашу саморекламу! Это неэтично.

-Это не реклама, а констатация факта.
Кроме того, я считаю, что по-настоящему неэтично вот это, доктор Штолле.—Александр достал из своего кейса небольшую плоскую коробку и положил её на стол.
-Что это? — немец пренебрежительно выпятил губу. - Ещё одна романтическая фотография?

Александр медленно приподнял крышку. В коробке лежал небольшой аккуратный кирпичик  из жёлтого металла, похожего на золото, а рядом с ним — несколько странных маленьких вещей неправильной формы, тоже из жёлтого металла, но потемнее.

-Что это? — Лора не заметила, как задала этот вопрос по-русски, уже догадываясь, каким будет ответ.
—Похоже, это золотые коронки, которые начали переплавлять, но не довели процесс до конца, Лариса Николаевна, а рядом — готовый слиток золота, сделанный из таких коронок,- тихо сказал Луков, глядя на немца мёртвым, пустым взглядом. — Я видел такие фотографии в книгах о Нюрнбергском процессе. Мой отец был узником Дахау. Он умер через три месяца после освобождения...

Штолле съёжился, когда услышал Лорин перевод слов Лукова и видел его глаза.
Ну вот теперь всё, подумал он.
Нет, им не доказать, что он имеет к этому отношение.
В конце концов, он родился-то только после войны...
Ведь дядя говорил, что этого не могло быть!

Политика — дама капризная: достаточно слухов, чтобы уничтожить его репутацию...

-Откуда это у тебя, Саша? — Лора задала этот вопрос Гаркушину тихо и по-русски, но Штолле, казалось, от шока начал понимать русский язык.

-Да, господин адвокат, где вы это взяли? — Штолле вдруг решил взять Лору и даже Лукова в союзники.

-Люди из Интерпола получили эту коробку в Аргентине от Алисии Гонзалес, бывшей жены погибшего Альваро Гонзалеса. А ей вручил эту коробку умирающий отец Альваро Гонзалеса, которому в своё время передал её ваш отец, доктор Штолле.
Не будем гадать, за что именно ваш отец мог так благодарить Хосе Гонзалеса и откуда он взял слиток золота и коронки. Ответ более или менее напрашивается сам собой.

У меня к вам другой вопрос.
Откуда вы взяли деньги на учреждение вашей строительной компании, доктор Штолле?
-Да вы что, господин адвокат! Я подам жалобу в вашу городскую ассоциацию. Вы издеваетесь над собственным клиентом!

Александр снял очки, протёр их, снова надел. Взял с подноса бутылку минеральной воды, открыл её, налил с полстакана и выпил залпом. Затем терпеливо, монотонным голосом, продолжил:

-Господин Штолле, задавая вам все эти неприятные вопросы, я продолжаю работать именно на вас. Прошу вас, ответьте мне, откуда вы взяли деньги на учреждение вашей фирмы. Это ИМЕЕТ отношение к делу.

-Я не желаю продолжать эту дискуссию! Могу только сказать, что у меня были сбережения, и кроме того, я получил наследство после смерти дяди.
-Ваш дядя, Карл Штолле, был нотариусом и владельцем нотариальной конторы в Гамбурге, правильно?
-Да,- помедлив, ответил  Штолле, стараясь не думать, куда мог клонить Александр.——Нет, он не может ничего знать. Да и знать-то нечего. Несколько завистников пытались испортить им с дядей жизнь...
________________
...Деньги Марты Коннонен, служанки гамбургского нотариуса Карла Штолле, полученные Рихардом Штолле по её завещанию, были добавлены к накоплениям, имеющимся у Рихарда в банке. Счёт дядя открыл на имя Рихарда после того, как через три года после прибытия из Южной Америки Рихард с блеском сдал выпускные экзамены в лучшей гимназии города.

Дядя тогда всплакнул от гордости, и после того, как они оба в молчании отдали должное праздничному обеду и яблочному пирогу, приготовленному Мартой, торжественно вручил племяннику свои золотые часы:

-Ну вот, дорогой, теперь ты готов начать работу в моей конторе. Ты должен будешь ценить каждую минуту, и эти часы тебе помогут. Они уже почти сто лет в нашей семье и ни разу не ломались. Но учти, тебе надо будет проявлять такую же точность в работе, какую уже сто лет проявляют в их работе эти часы! — и дядя Карл довольно засмеялся собственной шутке.

...Рихарду не нравилась работа в нотариальной конторе.
Сверка, регистрирование, перепечатывание...Это было нудно. Но Рихард боялся расстроить дядю Карла: старик так любил его! Поэтому племянник терпел и надеялся, что однажды дядя расскажет, что к чему.

...А главное — что дядя Карл расскажет, что было в том конверте, что незадолго до смерти передал Рихарду отец.

Отец Рикардо был болен и уже не вставал, только изредка стонал, вцепившись исхудавшими пальцами в старенькое лоскутное одеяло. Над изголовьем, на стене, висело деревянное распятие, а на стуле возле кровати лежала библия, которую принесла Алисия.

Рикардо был тайно влюблён в неё.
Алисия была похожа на его покойную мать, только у матери на портрете в медальоне были голубые глаза, а у Алисии — карие. Алисия была подругой Альваро, и Рикардо страдал, что Алисия не могла любить его: ведь Рикардо был ещё малыш, а Альваро — взрослый.
Иногда он ненавидел Альваро и желал ему утонуть. Может, тогда Алисия и полюбила бы Рикардо?..

Когда Альваро с отцом возвращались с уловом домой, всё в домике несколько дней пахло свежей рыбой и водорослями. Алисия помогала Альваро и его отцу разбирать и сушить сети, чистила, жарила и вялила рыбу, и варила кофе.
Альваро брал соскучившегося Рикардо на плечи и ходил так с ним долго-долго. Изредка он делал вид, что собирается уронить Рикардо, и даже наклонялся в сторону с угрожающим «у-у-у-уууу!», но тут же снова выпрямлялся и хохотал. А Рикардо вот ни капельки не было страшно! Наоборот, ужасно весело! Он был счастлив и уже не вспоминал, что Алисия любила Альваро.
Ведь когда Альваро был с ним, Рикардо больше ни в ком не нуждался.

Однажды ночью его разбудили голоса взрослых.
-Я уже ничем не могу помочь, - говорил доктор Родригес. — Зовите священника.-
Когда доктор ушёл, Алисия взяла библию, зажгла свечу и шёпотом читала что-то на латыни, стоя на коленях, а дон Хосе и Альваро, наверное, отправились за священником.

-Рихард...Рихард....- Рикардо испуганно прислушался. Он считанные разы в жизни слышал своё настоящее имя, произнесённое отцом на их родном языке.
Он боязливо подошёл к лежащему человеку.
Неужели это его отец? Заросшие щетиной щёки, плохой запах...Рикардо не хотел к нему приближаться. Ему было страшно.
-Рихард...Рихард...- Рикардо преодолел страх и подошёл.
-Я здесь, папа,- сказал он по-немецки неожиданно для самого себя, и увидел, как при этом у отца из левого глаза на щёку вытекла слезинка.
-Рихард..сынок...слушай внимательно. Твой дядя Карл жив...он найдёт тебя...никому не говори..помни, твой дядя Карл жив....— раненый закашлялся, тяжело и безнадёжно. Рикардо со страхом догадался, что отец умирает.

-Папа, папа...пусть дядя Карл найдёт нас обоих!...Не умирай! Пожалуйста! Я люблю тебя даже больше, чем Альваро. Не умирай!...
-Рихард...не плачь...слушай...тут, внизу,...в стене есть кирпич ...за ним конверт...сохрани его...отдай дяде Карлу...поклянись ...не забудь...никому не говори...никому...только...Карл...—он чуть привстал в постели, издал протяжный, хриплый стон, и затих.

-Папа, папа, не умирай...— тихо плакал Рикардо, но отец не шевелился. Его глаза застыли, будто он рассматривал что-то на потолке. Рикардо хотел позвать Алисию, но голос не слушался его. Тогда Рикардо решил побежать в кухню, где она молилась, не зная, что  отец Рикардо умер. Но когда он попытался встать, ему показалось, что лицо отца чуть шевельнулось. Рикардо замер от страха. Стены, потолок и лицо отца расплылись, как в полутьме, и Рикардо упал.
 
...Когда были похороны, Рикардо старался не смотреть в гроб: он боялся мёртвого человека в незнакомом костюме, чужого лица с суровым, длинным серым ртом — разве у отца был такой длинный рот и тонкие серые губы? 
Дома, после поминального обеда, тёти, одетые в чёрное,  в разговорах с дядей Хосе повторяли незнакомое слово «приют».
Рикардо хотел спросить у Альваро, что оно значит, но не успел, потому что дядя Хосе подхватил его на руки и спросил:
-Ну что, маленький заморский гринго, хочешь быть братом Альваро?
-Хочу!- обрадовался Рикардо, – А ты будешь тогда мой папа?
-Конечно,- широко улыбнулся Хосе, и женщины из церкви повеселели, глядя на обоих.
Альваро будет его настоящим братом. Ура!
...После смерти отца по делам с дядей Хосе теперь уезжал Альваро, а Рикардо оставался с Алисией. Он почти перестал ревновать её к Альваро, а Альваро - к ней, только изредка думал: а что, если Альваро и Алисия обвенчаются, как зачем-то делают все взрослые? С кем он тогда будет жить? Дяди Хосе часто не бывало дома, одному Рикардо жить было нельзя, а комнатка Алисии, где она жила при церковной школе, была такой маленькой, что туда не поместилась бы ещё и кроватка Рикардо.

А может быть, они все вместе будут жить в домике дяди Хосе, как сейчас?
Так же будет пахнуть кофе по утрам из кухоньки, где Алисия готовила завтрак.
Так же они будут ходить на пристань встречать рыбаков, и Алисия в своём длинном платьице с белым воротничком будет махать букетиком глициний, когда увидит Альваро, а дядя Хосе будет улыбаться и громогласно говорить на всю пристань:
- Ну, дочка, и проголодались мы! Вот чудеса: рыбы — полна лодка, а мы голодные!

Дядя Хосе засмеётся, закинув лохматую бородатую голову назад, а потом возьмёт Рикардо на руки, а когда отпустит, где-нибудь на штанишках или волосах Рикардо обязательно найдётся серебряная рыбья чешуйка, и не одна, а щека и рубашка Рикардо будут немножко пахнуть табаком.

Однажды после такого дня, когда дядя Хосе и Альваро вернулись домой с большим уловом, тут же продали его лавочнику, накупили фруктов, ветчины, конфет, хорошего кофе, Рикардо так разморило от сытной еды, что он не заметил, как заснул в старом кресле. Рикардо снилось, что Хосе - это не Хосе, а его дядя Карл из Германии, что они все вместе едут куда-то на большом пароходе, и кто-то, кого он, Рикардо, не видит, тормошит его и говорит:
--Проснись, малыш, проснись! Где конверт? Где конверт?

Рикардо проснулся и сразу вспомнил, как отец, умирая, говорил ему о конверте.
Он хотел было сразу полезть за кровать и посмотреть, где там кирпич в стене, который можно вынуть, но побоялся это сделать, так как дядя Хосе ходил туда-сюда по домику и сердито говорил про какой-то конверт. Рикардо уже собрался спросить, а не тот ли это конверт, но вспомнил, что отец велел ему молчать.

Не говорить даже дяде Хосе? Почему?
Он размышлял, что если бы отец хотел, чтобы дядя Хосе об этом знал, то он сказал бы о конверте им обоим и не брал бы с него, Рикардо, клятвы не рассказывать о конверте никому, кроме дяди Карла.
Да что же там было такое, в том конверте??

Рикардо решил подождать, пока останется в доме один, и тогда посмотрит, что в конверте.

...Но ему так и не удалось ничего узнать.
То есть, кирпич-то он нашёл, и конверт тоже, но он был запечатан выпуклой блестящей коричневой печатью, и Рикардо не решился отрывать её. Алисия учила, что читать чужие письма нехорошо. На конверте не было никакого имени, а отец сказал, что отдать конверт надо в руки дяде Карлу.

А вдруг дядя Карл так и не найдётся?
Нет, найдётся! Отец всегда всё знал, значит, дядя Карл найдётся.
И найдёт Рикардо.
И если тогда конверт будет вскрыт, Рикардо станет стыдно, что он не выполнил предсмертной воли отца и нарушил правило, которому его учила Алисия.

И ещё он боялся мёртвого отца...
Того, с суровым, длинным серым ртом. А вдруг он придёт и напугает Рикардо?
Значит, вскрывать конверт нельзя, заключил Рикардо.
Он терпеливый, он будет ждать дядю Карла, как велел отец.


*****

-Не понимаю, почему вы меня остановили,- сердился Олег.

-Откройте, пожалуйста, багажник,- попросил его гаишник с невыразительным лицом и надвинутым на глаза козырьком фуражки. — Плановая проверка. Извините.

Олег насторожился.
-Мужики,- начал он,- ну дайте мне проехать. У меня там...ну в общем...я спешу...может, договоримся? — он решил делать вид, что у него в багажнике что-то ворованное, какая-нибудь мелочь— колесо, например, или ящик водки. – Может, вот так пойдёт? — он вложил в права несколько купюр, которые были равны двухмесячной зарплате лейтенанта милиции, и протянул гаишнику.

Тот был непреклонен:
-Откройте, пожалуйста, багажник.

Хорошо, что я на этой машинёшке, подумал Олег и сделал два молниеносных удара. Вернее, попытался сделать, но его рука была перехвачена и вывернута назад.

Свои, понял он.
Ну что же, проигрывать надо уметь...
Парни молча усадили его в салон машины и воткнули в зубы сигарету. Потом один остался сидеть около него, а второй открыл багажник и через минуту негромко сказал:
-Есть! Давай ксерокопию.
Его напарник вынул из нагрудного кармана сложенные вчетверо листы бумаги и развернул их. Номера верхних банкнот во всех пачках совпадали с номерами на копии. Они вынули из одной пачки несколько банкнот, сложили всё снова в свёрток, закрыли багажник и подошли к Олегу.
-Мужик, ты это...не обессудь, служба, сам понимаешь.

Олег мрачно кивнул. Он бы и сам так сделал. Не повезло.

-Вот, возьми, тут немного, но больше не можем, иначе разбираловка будет. На бензин тебе.
С этими словами они сунули деньги ему в карман, развязали руки, бросили на переднее сиденье ключи и уехали.
Хорошо, что четвертак я спрятал сразу, подумал Олег и чуть улыбнулся разбитыми губами.
...Как грамотно он всё провёл.
Это только в кино надо, чтобы всё было непредсказуемо. А в жизни надо планировать всё так, чтобы все события происходили именно в предсказуемой, нужной сценаристу последовательности.
Конечно, если сценарист талантливый.

Всю сумму он так и так переварить не смог бы. Да и не нужны ему такие деньги. Больше проблем, чем радостей, не говоря о том, что незаработанные деньги счастья не приносят.
А вот дом за городом купить теперь вполне по карману. На берегу реки, с садом, фонтаном и сауной. Дом продавал внук писателя-лауреата, живущий в Нью-Йорке.

Купить-то можно...Но делать этого мы не будем.
Подождём годик-другой, пусть всё утихнет.
А пока съездим в тот же самый отель в Анталью, только на этот раз возьмём трёхкомнатный люкс в пентхаусе и персонального гида. А после на недельку махнём в Швейцарию и Люксембург. Жена любила эти страны...

Олег посидел ещё немного, осторожно, чтобы не задеть саднящие губы, глотнул кофейку из термоса и поехал домой.

Глава 21

...Света мчалась к Дэну в студию.
Она решила разделаться со всеми неприятностями одним махом, чтобы завтра—завтра же!—начать новую жизнь. Хватит!
Больше никаких мальчиков-альфонсиков.
Только приличные, состоявшиеся мужчины её возраста.
Или старше. Как Пётр.
Как Пётр?..
 
Так, это я додумаю потом, решила Света.
Она заехала на вип-парковку здания в центре и заняла укромный уголок позади хозяйственной пристройки. Она проверяла, ни с одного этажа ни номера, ни марки её машины видно не было.
Молнией пролетела мимо вахтёра.
Скользящим балетным шагом по коридорам, опустив лицо в воротник.

Ей повезло.
Нигде не было ни курящих парочек, улыбающихся друг другу, ни тёток, шёпотом обсуждающих начальницу, ни уборщиц, ни курьеров—никого.
На последнем этаже, где, кроме студии Дэна, других помещений не было, она замедлила шаг, перевести дух. Расстегнула пальто, полезла в сумку за зеркальцем. Потом передумала—много чести мальчику.
Ключ от двери Дэна был у неё в потайном кармашке. Как легко открывалась эта дверь в рай несколько дней назад!
А теперь, угрюмо думала Света, я иду туда в последний раз.

Она бесшумно вошла, исполненная мстительной радости.
Где-то в глубине студии тихо звучала музыка и слышались приглушённые голоса. Вернее, один голос. Кто-то негромко говорил по телефону, потом молчал, слушая ответ собеседника. Она осторожно подошла поближе.
А вдруг Дэн как раз обсуждал, как забрать её деньги?

Как хорошо, что она ничего не сказала ему о марках! А собиралась ведь! Размечталась, как сладко они зажили бы вдвоём...без Петра и его постоянной опеки, охраны...
Без Петра....
Да он мизинца Петра не стоит!

Кстати, в этой комнате Дэн иногда оставлял деньги...
Жил-то он в паршивом райончике, в квартирке с хлипкой дверью и неприятными соседями. Однажды Света там побывала—думала, чем дальше от центра, тем для неё лучше—но пулей вылетела, увидев ржавчину в раковине, оббитую столетнюю плитку над ней и замызганную, старую ванну.

Сославшись на какое-то спешное дело, она выбежала на площадку. В этот момент из соседней квартиры выглянула объёмная неряшливая тетёха неопределённого возраста и окликнула Свету полупьяным голосом:
-Эй, подруга! Сигаретки нет?

Свету передёрнуло. Она отвернулась, и вместо лестницы, на которую надо было бы идти мимо новоявленной «подруги», повернула к лифту. А ей в ответ хрипло понеслось:
-Ах ты, шалава! К Дениске, небось, шастаешь...Сигаретку дай, говорю! Ну!

Ну что же ты не идёшь, миленький, скорее, просила Света лифт. Свете казалось, что весь мир знает, что это её, её!—обозвали, оборали, оскорбили.

Наконец лифт прибыл и визгливо раздвинул древние исписанные двери. Света облегчённо ввалилась в него всем телом и готова была сесть прямо на пол и заплакать. Но в лифте был попутчик, подвыпивший мужик. Поперёк его левой брови виднелся довольно свежий розоватый шрамик. Он стоял, прислонившись к стене. Одна его рука была в кармане, другая—висела вдоль туловища. Света увидела на его пальцах с грязноватыми ногтями татуировку—на каждом по цифре, а на мизинце—знак вопроса.

-О!- оживился мужик при виде Светы, и осклабившись, показал неровные зубы.—Лапуля! Симпатюля! Вот здорово! А я как раз в гастроном. Пошли со мной, а? Затаримся, а потом ко мне. Ну или к тебе, если хочешь.

Света лет сто не пользовалась такими лифтами. Ей и в голову не пришло, что надо нажать какую-нибудь кнопку. К тому же, от отвращения и страха она не могла сообразить, на каком этаже квартира Дэна и на каком этаже она сама находится.

-Чего молчишь? — не унимался попутчик.—  Не ндравлюся? К чистеньким привыкла? А я есть рабочий! Простой человек. Уважать надо! Иль, может, ты стеснительная? Тада не бойсь, я хороший, - и в подтверждение своих слов он благодушно потянулся обнять Свету. Пахнуло перегаром, нечищенными зубами и грязной одеждой.

Я умру, если он ко мне прикоснётся, отрешённо подумала Света и неожиданно для себя самой изо всех сил носком своего сапога пнула мужика прямо в кость под коленом, раз и второй. Тот взвыл и заматерился.
Света пришла в ужас от собственной смелости. Господи, что я сделала? Он же меня сейчас изобьёт до крови! Как я объясню это Петру?

В этот момент двери лифта распахнулись. В дверях стоял Дэн— высокий, длинноногий, пахнущий лёгким дорогим одеколоном и свежестью. Его пышные, длинные, как у артиста кудри были сдвинуты на одну сторону, обнажая сильную молодую шею атлета.

-Любимая, Боже мой!— ахнул Дэн и рывком поднял Свету на руки, одновременно пинком поддав алкашу. У подъезда никого не было—опять повезло!
- Такси!—крикнул он проходящей мимо машине. Волга остановилась, и Дэн осторожно занёс Свету внутрь, на заднее сиденье. –В центр,--коротко, начальническим тоном приказал он таксисту. Тот кивнул, сделав вид, что не понимает, кто тут в действительности заказывает музыку.

В машине Дэн тихо шептал Свете ласковые слова и целовал все пальчики, каждый с двух сторон—подушечку и ноготок, подушечку и ноготок, а потом застывал на несколько секунд в ладошке. У Светы лились слёзы счастья, избавления, благодарности.
Всё произошло как в кино. Любимый спас её в последний момент!

Дэн вдруг посмотрел за окно и сказал таксисту:
-Притормози на минуту, командир.
-Я сейчас, - сказал он Свете и поцеловал её так, что она чуть не застонала от мысли, что до его студии ещё минимум минут десять езды.

Дэн быстро вышел из машины и подошёл к киоску. Он купил все цветы, которые там были, вместе с ведёрком.
...Эта встреча, завершившаяся в его студии, была их лучшим свиданием...

...Так, в этой комнате он должен хранить деньги, размышляла Света.
Где?
Книжные полки с журналами и кассетами.
На средней полке—магнитола «шарп». Это она ему подарила, так же как и кофеварку, и телевизор, и видик, и сервировочный столик, и подсвечники, и французскую посуду, и перстень, и запонки, и костюмы...И много денег.

У Дэна была куча больных родственников, там, в Анапе, и им нужна была помощь. А его родители всю жизнь мечтали построить двухэтажную дачу.
Свете было смешно. Она давала ему деньги, упиваясь своими возможностями давать столько, сколько он никогда бы не заработал, так, что он обмирал от счастья, и оставалась для него недосягаемой звездой—такая невообразимая разница была и всегда будет между ними.

Она наслаждалась осознанием этой разницы и думала: знал бы ты, мальчик, сколько у меня ещё осталось...и сколько ещё будет, так потерял бы покой навеки.
И эти мысли приносили ей удовольствия не меньше, чем ласки искушённого в постельном деле Дэна.
Она прошла к его письменному столу. На столе стояла подставка с карандашами, там же были ножницы. Сейчас заберу деньги и ценности,  а что не смогу забрать—порежу, решила Света, глядя на ножницы.

Открыла один ящик. Бумаги, зажигалка, ключи от машины. Оппа...Ключи от машины забираю. Зажигалка золотая, забираю.

В следующем ящике был переносной сейф. Заперт. Так, на связке ключей от машины должен быть маленький ключик от этого сейфика. Точно, вот он.
Ну ты ж моя лапочка... Света чуть не рассмеялась  - Дэн такой педантичный!
Вот умничка, всё в одном месте хранит, чтобы Светочка не нервничала в поисках...
Вот запонки из белого золота с сапфирчиками, и печатка, и перстень с сапфиром, и две цепочки крупненьких, граммов по тридцать-сорок, и зажим для галстука из белого золота с большой чёрной жемчужиной, и часики золотые, массивные, квадратные. И пачка денежек!

Ишь ты, уже и в доллары их превратил, ну-ка, ну-ка...сколько тут? Ага, около пяти тысяч. Неплохо я тебя баловала! А ты, дурачок, купил бы уже квартирку на мамочку свою, вот Светочка денежки-то бы и не нашла!

Ты у нас, оказывается, не только подлый.
Ты, оказывается, ещё и глупенький, а?
Денежки в квартирку не вложил....цацки не припрятал...ай-ай-ай....
Ну да теперь уже поздно.
Денежки и золото пойдут домой, к Светочке в кошелёчек миланский, аленький.

Вот так...

Света выдвинула остальные ящики. Диплом медучилища, паспорт, трудовая книжка, документы на машину. И всякий шурум-бурум.

Она задумчиво посмотрела на шкаф. Финская дублёнка Дэна, купленная ею в крутом валютнике, висела в полиэтилене отдельно от других вещей.

Свете вдруг пришла в голову отличная мысль. Чего добро-то резать и портить? Она быстро достала стоящую здесь же, в углу шкафа, огромную спортивную сумку «Адидас», тоже её подарок, и сложила в неё дублёнку, кожаную куртку, два итальянских костюма, штук пять эксклюзивных галстуков долларов по сто каждый, новые зимние ботинки, саламандра, и несколько итальянских рубашек в упаковках.

Прикинула, что ещё можно взять....
Её взгляд упал на музыкальный центр и телевизор. Она ловко отключила видеомагнитофон от телевизора и положила его в сумку между дублёнкой и костюмами.

Ах ты мой же ж бережливый мальчик-провинциальчик!
А может, ты у нас и не дурачок вовсе, а наоборот, чересчур умненький? Может, ты всё берёг и не носил, чтобы продать там, в Анапке-канапке вашей, богатеньким дяденькам и тётенькам, чтобы две-три квартирки купить? Или даже домик на море, а? Или даже пансионатик небольшой, на гонорарчик-то от фотографий??

А что, если бы не Олег, то пришлось бы ей всерьёз раскошелиться...

Она подумала ещё немного, вернулась и забрала все документы Дэна. Пусть повосстанавливает на законных основаниях!

Тут бубнёжка по телефону стала чуть погромче, и Света поняла, что, похоже, Дэн как раз заканчивает разговор и может войти.
А она была ещё не готова для окончательного разгрома. Схожу-ка я отнесу вещички  в машину и вернусь для финальной пощечины, решила Света, повеселев. Тихо вышла с сумкой, заперла дверь, и спустилась по чёрной лестнице во двор.

Спросят—скажу, несу вещи в химчистку, подумала Света и улыбнулась снисходительно: кто это решится что-то у неё спрашивать? С её-то номерами на машине разве что начальник охраны Ельцына её может остановить, и то чтобы пожелать хорошего дня и предупредить, что на Большой Владимирской ремонт и объезд.
Она представила себе физиономию Дэна, когда он обнаружит пустые ящики и шкаф и расхохоталась. А мстить, оказывается, кайфово!
И кайф не меньше, чем от забойного секса...

...Дэн довольно вздохнул. Разговор получился конструктивный. Замаячила новая клиентка, дочка начальника ГАИ города. Студентка МГИМО. Он видел её на какой-то тусовке. Умненькая, в дорогих очочках. Личико ничего. А со спины—как сельская повариха лет сорока.

Дэн уже прикидывал, какой комплекс упражнений он выберет для гаишницы. Папаша сказал, что если к её двадцатилетию, через семь месяцев, её можно будет показать гостям в маленьком чёрном платьице, то он выплатит Дэну дополнительно пять тысяч. Баксов. И будет рекомендовать «всем, кого знает».

Несмотря на то, что его любовница была щедрой, Дэн всё же хотел продолжать зарабатывать деньги нормальным путём.
Богатые дамочки в возрасте—это лишь краткий этап его пути. Ещё немного—и можно будет с ней осторожно расстаться. Она уже начала надоедать ему своей сверхсексуальностью и жаждой новизны.
Чудная она: ему-то ведь тоже новизна нужна!
Во время секса её пухлые щёки дрожали, как холодец на местечковой свадьбе, и ему становилось скучно. Думалось об обычной девушке с тонким личиком, наивной, неискушённой.

Он прислушался. Похоже, Галочка спала. Какая она миленькая, слабенькая... Как благодарно она бросалась ему на шею из-за каждого пустяка... Простая девочка и искренне его любит.

Но надо быть осторожным, вдруг ещё забеременеет. А женитьба в ближайшие лет пять в планы Дэна не входила... разве что если бы вдруг выяснилось, что папа Галочки—банкир Пётр Анатольевич Громов. Света тогда стала бы его официальной тёщей, хмыкнул он про себя.

Он прошёл в кухоньку и нажал на кнопочку на кофеварке. Молодец Галя. Что значит из простой семьи... Хоть и на свидание пришла, а всё приготовила, насыпала, залила: только кнопку нажать.
Кофе полился в прозрачную кружку. Дэн подождал, вдыхая аромат, а потом не спеша прошёл к шкафу, намереваясь набросить на себя один из своих шикарных халатов с шёлковыми вензелями. Вообще-то он любил после секса походить пару минут голым и полюбоваться собой. Но за время разговора по телефону ему стало зябко.

Дэн открыл шкаф, взял халат, и тут что-то привлекло его взгляд. Сумка! Тут же стояла его сумка «Адидас», куда она девалась? Дэн постоял в недоумении и открыл вторую створку шкафа.
Его нижняя челюсть отвисла, как у крепко спящего пенсионера: шкаф был почти пуст.
-Твою мать! — прошептал он.

Что происходит?

В следующий момент Дэн рванулся к письменному столу.
Он скрежетал зубами, предчувствуя катастрофу. Ведь все деньги и ценности он хранил в одном месте, в полной уверенности, что уж здесь-то ему ничто не грозит.

Ящики были пусты. Даже документы исчезли. Обокрали! Как? Когда?

Он кинулся к входной двери. Тут должны быть следы взлома! Надо вызвать милицию!

Какую милицию, осадил он себя... Как он объяснит, откуда у простого тренера такие деньги и столько дорогих вещей...
Дэн упал в кресло и схватился за голову, лихорадочно перебирая в уме, кто же это мог сделать. У него были только Валька-журналист и Галя. И оба всё время были у него на виду...
В этот момент звук тихо открываемой двери привлёк его внимание. Он оглянулся и увидел в дверях Свету.
Вот оно что...

-Здравствуй, дорогой,- промурлыкала она, прищурив глаза в кукольных ресницах. Присела на подлокотник кресла. Распахнула пальто, обнажила колени.
 
-Ну и как тебе теперь твоя жизнь?

Кто ей сказал, думал Дэн. Не могла же она приказать охранникам мужа следить за любовником.

-Кто тебе сказал? — тупо спросил он.
Вместо ответа Света достала из сумки фотографии и аккуратно разложила их на софе.
- Как хорошо мы с тобой тут вышли, а? Только вот гонорар ты за эту подлость от приятеля не получишь. Ему бы самому ноги унести, а то уделают так же, как аппаратуру и квартиру.

-Какой приятель? Какая это сволочь нас с тобой сфотографировала?

-Поприкидывайся мне, - процедила Света, -  Я не я, и хата не моя. Тебе мало было всего, что я для тебя делала! Захотелось настоящих бабок, и решили два друга-провинциала организовать шантаж богатой женщины, так?
-Света, клянусь, у меня и в мыслях этого не было!
-Заткнись!—выкрикнула Света в ярости. –Заткнись! Тогда о чём ты спросил, кто мне сказал?
-Что сказал?- повторил Дэн, сообразив, что выдал себя и Галю, и что всё сейчас станет только хуже. – Не знаю, что-то невпопад сказал.

У Светы забрезжило подозрение, от которого её сердце окончательно упало. У него есть другая женщина! И, может, она даже сейчас здесь!
Света встала, как подброшенная пружиной.
Рвать, так всё разом!
Она быстрым шагом пересекла комнату в сторону кладовки, которую Дэн переделал в спаленку с окном на потолке, а она тогда оплатила всю ту перестройку...

Для полного абзаца не хватает только гласности.
Сейчас устроим. Уж это нам запросто!

Дэн бросился за ней.

-Светочка, прошу тебя, не ходи! Ну прости меня! Прости! Не надо!

Света заглянула в спальню и замерла на месте.
На постели, где они с Дэном провели столько упоительных часов, свернувшись калачиком, спала молоденькая девчонка. Длинные светлые волосы, розовая кожа, нежные ноготки на ногах и руках...

Дэн боялся пошевелиться. Кто знает, что придёт в голову рассвирепевшей от ревности бабе?
В этот момент девушка перевернулась на спину. Она показалась Свете знакомой. Боже мой, это же племянница Тоси...
Любовник изменил Свете с племянницей её уборщицы! Какое унижение!
Она медленно повернулась к Дэну. Если бы ненависть могла убивать, то Дэн скончался бы в страшных судорогах, хотя и не был турецко-подданным.

Света медленно вышла из спальни.
Сначала шантаж, потом измена, и с кем!
Ладно бы с равной ей приличной женщиной!
Ещё и по ресторанам, наверное, её водил.
На мои деньги!

-Значит, так,- сказала она низким, изменившимся голосом. — Ты у меня за это заплатишь хорошую цену...
У тебя есть два варианта.
Первый. Ты беспрекословно выполняешь всё, что я сейчас скажу, в сроки, которые я назову.
Второй. Если не выполнишь первый, пеняй на себя!

-Света, подожди! Подожди! Ну с девушкой я виноват, изменил, прости, я дурак! Дурак! Прости! А фотографии - не моих рук дело, и ни с каким другом я ничего не организовывал!

-Может, скажешь, и друга-журналиста у тебя нет?! — злобно рявкнула Света.

-Да в том-то и дело, что есть, есть друг журналист! Я только вчера был у него. Ну хочешь, поедем к нему, и ты увидишь, что всё в порядке с его аппаратурой! У него вообще всё в порядке! Он по жизни такой!
Нас кто-то грамотно разводит, Света! Ну подумай, зачем мне тебя шантажировать? Я что, идиот и не понимаю, кто я и кто ты?

-Заткнись и слушай, я сказала! – с яростью перебила его Света.
- Первое: продаёшь машину, деньги мне. Срок три дня.
Второе: после продажи машины уезжаешь обратно в свой Мухобойск, устраиваешься там на работу и пришлёшь мне справку, что работаешь! Срок неделя.
И не сметь даже пытаться жить в больших городах в ближайшие десять лет! Машины не покупать! Никакие.
Любовниц не заводить!
Жениться срочно на какой-нибудь библиотекарше или там воспитательнице детского сада, чтобы обязательно была некрасивая старая дева, толстая, кривоногая, прыщавая, или с волосатой бородавкой на носу. И хранить ей верность!!
 
Света  перевела дух и продолжила угрожающе:
-Имей в виду, я не шучу! Всё должно быть исполнено в точности. С женитьбой срок...—Света помолчала, прикидывая, и сказала:
-Полтора месяца. Я найму человека, и не одного, за тобой будут приглядывать.

Шаг влево—шаг вправо приравнивается к саботажу.
Если ослушаешься, я тебе в момент всероссийский розыск организую! – Глаза Светы сверкали, а лицо разрумянилось ярче обычного. -
- И статью подберём типа педофилии, чтобы даже соседи в случае чего мечтали тебя удавить, а менты при задержании пристрелили бы, как падаль.  - Света вошла в раж и распалялась всё сильнее.-
-А девица твоя мне знакома. Она несовершеннолетняя и живет по паспорту старшей сестры, на которую похожа. Если её папашка обвинит тебя в совращении малолетней, как они с дочкой уже делали с другими такими же ослами, то до суда ты, скорее всего, не доживёшь, потому что мне не улыбается быть в свидетелях или выручать тебя. Понятно? – Голос Светы звенел, и она верила во всё , что говорила. - 

- И не сомневайся, что у меня на всё – на всё! -- хватит духа, и связей, и денег. Я, милый мой тренер, юрист по образованию. Знаю, как такие дела делаются. Попытаешься свинтить—пеняй на себя! –Света выдохнула и пренебрежительно добавила:

-Ксерокопии основных документов я тебе сделаю. Оригиналы сам восстанавливай, на свои кровные. Вагоны разгружай! Говорят, платят неплохо. А то зажрался на моих харчах! Не по чину тебе. -
Света не спеша, как автомат, подошла к софе, собрала фотографии, порвала их и сложила обрывки в сумку.
Надо уходить, подумала она опустошённо. А то девка сейчас проснётся, и будет у Светы одной шантажисткой больше.
Или даже двумя. Тося была бы рада присоединиться.
Дэн пытался что-то сказать, но Света молча прошла мимо него и оглушительно хлопнула дверью.

-Дура! Какая же ты дура....ммм...и какой я дурак...обвал...облом...—он со стоном бессилия упал на софу и сжал виски.

-Что тут за шум, Данюсик? — юная нежная Галя выплыла из спаленки. Она была одета в незастёгнутую рубашку Дэна, как та красивая стюардесса в любимом фильме её старшей сестры. Кажется, он назывался «Экипаж». —Данюсик, а у меня для тебя сюрприз! — она безоблачно и кокетливо засмеялась.
Дэн дико взглянул на неё, и слово «инфаркт» впервые в жизни показалось ему имеющим конкретный смысл, кроме того, теоретического, который он знал по учебнику общей терапии.


Глава 22

Какой тяжёлый день был сегодня, думала Света, лёжа в сауне.
Но на душе у неё было спокойно: она защитила своё достоинство. У неё по жизни был девиз: ничего сверх меры. Даже любовных страданий!

Этот глупый тренер не раз пожалеет обо всём, чего лишился.
Света и сама не планировала долго встречаться с ним.
Правда, пару раз она подумывала, как было бы прекрасно, если бы они могли пожениться. Но потом отбрасывала эту мысль. Ну вот например они поженились бы. И у Светы были бы деньги или квартиры, купленные на те деньги.
А у Дэна? Только физкультпривет...И получилось бы, что Дэн живёт на всём готовом, да ещё и красуется на своей работе, которую он никак не хотел менять или бросать. Ведь Света предлагала ему попробовать устроиться в банке её мужа!

Он рано или поздно встретился бы или с женщиной богаче Светы, или с совсем молоденькой....тем более что он, как выяснилось, был не очень разборчив. И где только он нашёл эту племянницу Тоси...как бишь её? Валя или Галя. Ни ума, ни вкуса.

Света хихикнула, вспомнив, как поведала Дэну, что папаша обвиняет любовников дочки в развращении малолетней и разводит их на деньги.

Как-то подобное дело они разбирали на семинаре по уголовному праву.
Та девчонка вызвала у Светы уважение, так ловко она обтяпывала мужиков, развешивающих свои похотливые ослиные уши. В ходе скандала воспоминание о том рассказе преподавателя всплыло у Светы в голове.
Может, потому что та, из хрестоматии, тоже была субтильной блондиночкой шестнадцати лет на вид? Света в момент поняла, что сделать, чтобы Дэн девку бросил сразу и без возврата.  И судя по его ошеломлённой физиономии, не ошиблась.

Про педофилию тоже классно получилось!
Об этом Света слышала когда-то от одного обожателя. Муж-рогоносец был замом начальника милиции. Вычислил обидчика, состряпал уголовное дело. Один правдолюб по пьянке чуть не размозжил «педофилу» голову, если бы не вмешался сосед. Вот потеха-то была, наверное!

А Дэн оказался трусливым... Поверил, что Света будет следить за ним.
В их город он теперь долго не сунется...
Поэтому всё к лучшему. Хорошо, что инициатором разрыва была Света и сохранила таким образом лицо.
В деньгах она пострадала мало. По пути от Дэна заехала в знакомую комиссионку, и сдала вещи, которые забрала у него.
У неё, как обычно, взяли всё сразу, расплатившись наличными. У Светы добавилось несколько тысяч долларов, неучтённых супругом. Но почему-то сегодня они её не радовали: есть всё, чтобы быть счастливой, а счастья нет.
Почему?... Света никак не могла этого понять.

Зато завтра предстоит такое радостное дело, которого Света ждала всю жизнь. Путь к финансовой независимости! Завтра утром это свершится. Она улыбнулась и почти забыла о Дэне...

****

-Светлана Ивановна, сюда, прошу Вас! Мы специально для Вас заказали жжёный кофе, как Вы рассказывали в телепередаче «Новые русские аристократки». И приготовили мы его как Вы любите, с крупинкой белого перца и ванилью. Позвольте предложить Вам чашечку!
Света благосклонно улыбнулась и прошла к креслу, рядом с которым на журнальном столике на белоснежной льняной салфетке её ждал кофе.
Ян Соломонович, владелец агентства и её старый знакомый, сделал выразительные глаза, и девушки удалились, оставив их одних.

Света отпила пару глотков и промолвила:
-Мне бы хотелось ближе к делу, Ян Соломонович.
-С удовольствием, дорогая Светлана Ивановна! Вот, взгляните, я всё подготовил. Только подписи Ваши нужны, здесь, вот здесь...и ещё здесь и здесь,—он протянул Свете бумаги.
-Простите, Светлана Ивановна,--заискивающе добавил Ян Соломонович,- извините великодушно...нам бы...ну Вы понимаете...—он любезно улыбнулся.

-Ну конечно, деньги со мной. Всё в порядке, - Света была сама солидность. Она поставила свой алый кожаный саквояж на колени, развернула свёрток и жестом пригласила Яна Соломоновича считать деньги. Он пересчитал пачки, а потом, снова виновато взглянув на Свету, промолвил:
-По правилам я должен проверить три разных пачки. Прошу Вас, простите меня, дражайшая моя Светлана Ивановна!

Света улыбнулась старомодной любезности брокера.
Ей это нравилось, так как являлось частью новой, волнующей игры под названием «бизнес-леди и магнат недвижимости Светлана Ивановна Громова».

-Пожалуйста. Надо—проверяйте, - мило ответила она, изящно покачивая ножкой.
 
Ян Соломонович принялся за дело. Он перемешал все пачки, как карточный игрок, потом взял наугад три из них, и на каждой разорвал банковскую упаковку.
И замер на несколько секунд... Света заметила это краем глаза, так как смотрела в окно и думала, что уходят последние минуты её старой жизни, когда она ещё ничем, кроме бабушкиной дачи и своей девической «двушки», не владеет.

--Ян Соломонович? Вам нехорошо? Может, открыть окно? — лениво предложила Света.
Небось, поплохело старичку, когда прикинул, сколько комиссионных огребёт, насмешливо подумала Света. Посчитать-то он заранее всё посчитал, а вот увидеть столько денег сразу не каждому доведётся! Вот крыша-то и поехала вместе с давлением...

-Нет, Светлана Ивановна. Впрочем, окно стоит открыть. Такого я ещё не видел.
Света с беспокойством осознала, что тон брокера стал холоднее, а любезность как будто улетучилась вместе с ароматом кофе.
-Что такое?.. О чём вы?

Вместо ответа брокер молча показал ей на стол. Света с недовольством встала с кресла и подошла к столу.
Вместо марок на столе лежала куча нарезанной бумаги. Кукла!

-Что это значит? — бормотала Света в ужасе.— Где мои деньги? Кто? Я же проверяла, сразу, в тот же день. Куда вы дели мои деньги?! – она с яростью обернулась к Яну Соломоновчу.— Здесь было ровно триста тысяч марок, я сама всё считала и проверяла! Деньги были на месте,- на этом слове она замолчала, вспомнив, что после разгрома Дэна поехала в комиссионку, а потом в сауну и бассейн.
А вдруг Дэн или тот, его сообщник, о котором говорил Олег, успели забрать деньги и подкинуть куклу?! Но как они могли упаковать всё так, что свёрток выглядел точно как тот, первоначальный?
Такого разочарования она не испытывала никогда в жизни. Даже с Дэном. Да что с Дэном—даже с Никитой!
А как же теперь квартиры?
Как же...а перепродать?...
А купить ещё?..Теперь же она не успеет!
Их же перехватят завтра же!
Да что завтра, сегодня!
Да старикашка сейчас же станет звонить другим и предлагать эти квартиры.
Её квартиры!!

Кто, какой мерзавец лишил её такой близкой надежды на достойную, независимую жизнь? Как это узнать и наказать его?
Света как во сне сгребла бумагу «куклы» обратно в саквояж, взяла своё пальто и молча побрела к выходу. Ян Соломонович, не двигаясь, смотрел ей вслед.

-Да, богатые тоже плачут... и ещё как! - изрёк он в пространство, после того как за Светой захлопнулась дверь.
Впрочем,  Ян Соломонович тут же вздохнул, позвонил нескольким другим покупателям и отправился в кухоньку офиса пить свой полезный зелёный чай с мятой и мелиссой.

*****

...Двое «гаишников», забрав у Олега деньги, сели в свой москвичок и направились на конспиративную квартиру.
-Пошли посчитаем бабки, - сказал один другому.
-Да зачем? Видно же, что всё на месте.
-Не, у меня тётка главбух, всегда говорит: лишний раз посчитать не помешает.
-Ну если тебе больше делать не хрен, считай. А я пока телек включу, расслаблюсь.Устал малёк.
Через минуту чайник пыхтел, телек бубнил, один считал, а второй лежал, закинув ноги на спинку дивана.

Вдруг раздался взволнованный возглас:
-Бляха-муха! Тут больше двадцатки не хватает!—
Второй соскочил с дивана:
-Не может быть!

Они ещё раз вместе пересчитали деньги.

-Что, выходит, банкирша успела часть денег потратить?
-Да непохоже...Мы же её всё время отслеживали!..

-Тогда только начальник службы безопасности. Больше некому...

Они смотрели друг на друга и тяжело дышали носами от досады. Вот тебе и пятидесятилетний...провёл их, молодых да резвых.

-Ну и что теперь?
-Что, что...нашему полковнику звонить надо. Вот работка! Около таких бабок, себе отстегнуть и не помышляли, а тут кто-то взял—а мы отдувайся.

-Быстро поехали!
-Да куда поехали? Он что, сидит и ждёт, пока до нас дойдёт, что ли? Да он теперь из банкирского дома с неделю не высунется... А нам туда больше нельзя!.. И бабки скорее всего уже пристроены через три промежуточных канала, не найдём мы их. К тому же наш сказал нам сделать всё тихо, чтобы ни банкир, ни третьи лица ни о чём не узнали.
-Думаешь, он такой супермен?
-Супермен не супермен, а ума хватило, что больше десяти процентов себе оставлять не стоит. Ты вот кто? Летёха. И я тоже. А он не ниже майора, а то и полкаш.
И опыта больше, и связей.  Всяких...

-И что теперь?
-Что...не знаю.. Хотя.., - парень нерешительно взглянул на напарника и медленно промолвил:
-- Остаётся только банкиршу потрясти.

-Ты чё, серьёзно? А если она мужу скажет?
-О чём? Что шла от любовника, по пути тиснула в иностранной фирме триста тысяч импортных денег около трупа, а теперь их у неё отняли?
-Всё равно рискованно. Баба...её не просчитаешь,—парень нерешительно посмотрел на напарника.
- Это не баба, - возразил второй, - баба при виде трупа завизжала бы. Приличная женщина вызвала бы милицию и ждала в коридоре до её приезда. А эта хладнокровно обчистила сейф в двух шагах от покойника и скрылась. Так что эту бабу просчитать можно.
И потом, где ещё деньги взять? Не банкира же трясти!

-А если она откажется или у неё столько нет?
-Ну тогда нам придётся поменять работу. Я не хочу, а ты?

...Света третий час сидела в своей ванне. Хорошо, что Петра не было в городе. Она допивала бутылку коллекционного трёхсотдолларового коньяка, рюмку за рюмкой, плакала, смотрела в зеркало и думала, почему же в последние дни ей так не везёт. Такие деньги!
И некому пожаловаться.
Это невыносимо!

Раздался осторожный стук в дверь.
-Чего тебе, Агаша? — сказала Света пьяным, злым голосом.
-Светочка, тут тебе письмо нарочным принесли. Большой конверт.
-От кого? — Света насторожилась.
-Да нету адреса на конверте, и печати  нету.
Света выбралась из ванны, корчась от головной боли и предчувствуя разгадку. Накинула полотенце, приоткрыла дверь, высунула руку:
-Давай сюда.
Агаша вложила ей в руку конверт, обеспокоенно вытянула морщинистую шею, но Света бесцеремонно захлопнула дверь у неё перед носом.

Агаша сокрушительно покачала головой. Любимая племянница, красавица, совсем себя не жалеет.
Плачет о чём-то... Надо пойти травок успокоительных заварить Светочке к вечеру...чтобы хоть ночью поспала, сердешная.
Вот ведь закавыка: молодость, красота, богатство, а всё одно морока и слёзы.
И куда такая жизнь заведёт нонешних?

Агаша прошла в кухню, и в этот же момент с другой стороны вошёл Олег.
-Агафья Тихоновна, мне только что звонили, что Светлане Ивановне послали приглашение на какой-то спектакль. Вы ей сегодня почту не передавали?

-Отдала, Олежек, отдала. Один большой конверт был. Нешто я не понимаю, Светочка у нас дама важная, почту надо сразу отдавать. А тебе чайку не сделать ли с травками? Что-то ты бледный сегодня, милый.

-Спасибо, Агафья Тихоновна, с удовольствием. Я зайду за чаем сам, минут через пятнадцать, - Олег вышел из кухни и направился в свой кабинет, тихо напевая песенку своих студенческих лет:

Я жду, жду у моря, жду у моря, приходи!
Но свою подружку, я прошу, не приводи.

Он был в ударе и даже изобразил подобие одесского акцента: «жьду», «подружьку», «прошю», как у Марка Бернеса.
Молодцы ребята, обнаружили нехватку и всё правильно поняли. Что значит свои... Полностью реабилитировались после прокола с суммой: письмо передали через главный вход, понимая, что он сразу его перехватит и обеспечит доставку Светлане.

...Света тем временем села на край ванны и разорвала конверт. Три её фотографии в постели с Дэном упали на пол. И белый лист с несколькими напечатанными на машинке строчками:

Верни двадцать пять из трёхсот или газеты узнают всё.
Ж.д. вокзал, ячейка 125 в семь вечера.
Света застыла над письмом, чувствуя себя совершенно несчастной.
Господи... за что мне всё это?
Что делать? Почему «верни» ?
Она же ни марки не потратила! Ни единой марки, твою мать!
И потом, ей самой нужны деньги. Она не может остаться ни с чем!
Кто мог знать, что это она взяла те деньги?

А что, если там были камеры видеонаблюдения?
Тогда её песенка спета. Шантажисты не остановятся. Она не сможет их насытить, и рано или поздно они пошлют фотографии Петру.

И тогда прощай, гламурная жизнь...
Пётр, конечно, её выручит и прилично обеспечит. Именно прилично, даже вольво оставит и всё золото.
Но статуса роскошной дамы у неё уже не будет. А найдётся ли ещё один красавец-банкир, который будет так любить её, что захочет на ней жениться?

А может...А если это просто те охранники, которые просмотрели записи с камер?

Охранники? Нет...Откуда у охранников их с Дэном фотографии?
Следили за ней? Или это тот папарацци? Но Олег же обезопасил его....

Олег!
Надо спросить у него, он должен принять меры, он же обещал! Нет, он обязан!

Света сбросила полотенце и начала спешно приводить себя в порядок. Лёд, мёд, лёд, мёд, холодный душ, лёд, мёд. И так три раза. Потом кремом с головы до ног, лечь на спину, закрыв глаза, и через полчаса прохладный душ с последующим протиранием всего тела большим пластом льда.

Наконец она почувствовала, что хмель выветривается из её головы, а лицо уже выглядит вполне прилично, почти хорошо. Она накинула кимоно и вошла в спальню. Набрала внутренний номер:
-Да, Светочка, слушаю, детка, - заботливый тон Агаши раздражал.
- Принеси мне чашку кофе с молоком и творожный сырок без сахара, Агаша. И несколько клубничек.
-Счас, девочка моя, я мигом.

Света оделась в простой брючный костюм. Минимум косметики, только для свежести лица, минимум золота. Как Лорка.
Олег же рабочая лошадка, как и Лорка. Может, ему польстит, если Света будет выглядеть как девушка из офиса?

Взглянула в зеркало и поморщилась. Вот преснятина-то! Мышь конторская... Ни яркости, ни изюминки.
Но попробовать надо. Для дела же!

Света выпила кофе, и приняв застенчивый вид, снова взглянула в зеркало и досадливо вздохнула. Когда же это кончится, как надоело делать вид на Мадрид!
Ей бы сейчас этого Олега послать по-русски, всласть, как и любого другого, кто под руку попадётся, да полежать с коньячком, поплакать...а вместо этого приходится просить его о помощи.
Свету охватила такая злость на неведомых ей людей, которые разрушили всё—забрали деньги, высмеяли её в глазах старикашки-брокера, да ещё и требуют дополнительные двадцать пять тысяч—что она чуть не упала, так сильно и вмиг у неё закружилась голова от ярости и безысходности. От неожиданности она схватилась за край стола и чуть не опрокинула на себя чашку из-под кофе.

Так, хватит, остановила себя Света, тяжело дыша.
Так и до нервного срыва недалеко. Не дождётесь!..

Она обязательно разберётся со всем этим, дайте только срок.
А пока надо решить вопрос с этим письмом.
Без Олега ей этого не сделать.

Света решительно набрала внутренний номер Олега:
-Олег?
-Слушаю, Светлана Ивановна, - отозвался Олег спокойным голосом, как будто сидел и ждал её звонка.
-Мне надо с вами поговорить. Вы не могли бы сейчас прийти в мой кабинет?
-Буду через минуту. - На том конце провода Олег чуть улыбнулся. Всё идет по плану! И письмо ребят сработало, и фотографии.

В ожидании Олега Света села за свой письменный стол и уставилась на любимый фикус в огоньках. Было три часа дня. До семи ещё есть время, подумала она.

Олег вошёл через несколько секунд, и как ни в чём не бывало, приветливо поздоровался.
-Слушаю Вас, Светлана Ивановна.
Неожиданно для себя Света разрыдалась.
Олег был поражён: слёз от красавицы-банкирши он не ожидал.
 
-Светлана Ивановна, что случилось? Вам угрожает опасность? Говорите же, прошу Вас! Олег был нейтрально-вежливым, это всегда в плюс. Неизвестно, как она приняла бы проявление простого сочувствия. Может быть, хорошо, а может, и взбесилась бы? Просчитать можно равноценного партнёра...а такую, как она...кто знает?

Вместо ответа Света положила на стол конверт. Олег взял его, достал и просмотрел фотографии, прочёл записку и задумался. Света чуть успокоилась и выжидательно смотрела на него.
Олег помолчал ещё немного и сказал:
-Мне очень жаль, Светлана Ивановна, но тут, похоже, ничто не поможет.

- Как...не поможет?—оторопела Света,— Даже если я дам деньги?

-Деньги не решат проблемы. Всем известно, что шантажисты не останавливаются. Простите, но на вашем месте я бы приберёг деньги для себя и готовился к разводу.
Можно, конечно, рассказать всё Петру Анатольевичу, чтобы попробовать вычислить шантажистов, прежде чем они перешлют фотографии в газеты и подорвут репутацию Петра Анатольевича, опорочив Вас. Может, тогда после развода он назначил бы вам лучшее содержание. За честность...

Света вспомнила своих многочисленных любовников, ещё на мебельной фабрике, когда она и думать не думала, что Пётр так войдёт в силу. После свадьбы у них с Петром было неписаное правило не вспоминать, что было «до того», но если сейчас выявятся все её художества с Дэном да ещё история с валютой...
«За честность»...Нет, нет, даже не думать об этом.

Она молчала и смотрела на Олега. Потом упрямо спросила:
- Неужели вы ничего не можете сделать?
- Ну почему же, Светлана Ивановна? Разве я сказал, что вообще ничего сделать нельзя?
- Тогда почему вы не говорите, что именно можно сделать?!—обозлилась Света.
- Во-первых, пока я не знаю всей картины, я не могу вам ничем помочь.
- Какой картины? Вы же видели фотографии. Или вам нужны мои комментарии к ним?—не удержалась Света от ехидства.

- Я о записке, Светлана Ивановна. Может быть, вы объясните мне, о чём идёт речь? Или я должен гадать? Но учтите, если я буду гадать, то могу и ошибиться в выборе методики вашей защиты.

- Я и сама не знаю, о чём речь,--Света твёрдо решила никому и никогда не рассказывать про триста тысяч.
- Тогда мне трудно понять, как вам помочь,- Олег заботливо нахмурился, мысленно потешаясь над её упрямством. - Я разве что могу предположить нечто...но не знаю, возможно, вам это покажется фантастикой, Светлана Ивановна.

- Говорите!
- Как Вам известно, раньше я работал...в одной серьёзной организации. Так что в этом городе мне не составляет труда получить информацию о серьёзных происшествиях.

- Ну и причём здесь наша проблема?
-Недавно в городе произошло интересное событие. В офисе одной иностранной фирмы был обнаружен труп и пустой сейф, где ранее было триста тысяч марок.
-Да я-то тут причём!—в ярости и нетерпении выкрикнула Света.
-Конечно, ни причём. Интересно лишь то, что именно в этом здании находится фитнес-студия, которую вы регулярно посещаете. И вот ведь странность какая: как раз в один из тех дней, когда вы туда ходите — по вторникам и четвергам, так ведь?— произошло и убийство, и ограбление. И в записке, присланной Вам, тоже число триста упоминается.

-Вы что хотите сказать?!—Света рассвирепела от неожиданности. Ей защита нужна, а он обличать её надумал. А то она идиотка, сейчас признается! Жди, ага!
-Если бы я, например, случайно увидел эти деньги, я бы их не взял. Потому что такую сумму будут искать про-фес-си-о-на-лы. И непременно найдут! —Он помолчал, значительно взглянув на Свету и абсолютно проигнорировав начальственное повышение её тона. —Поэтому чужие деньги надо вернуть! —с нажимом закончил Олег.

-Вы что..., - надменно начала Света снова, но Олег бесцеремонно её перебил:
- Светлана Ивановна, это всё, что я могу сказать. Скоро должен позвонить Пётр Анатольевич, мне надо быть в офисе. У нас с Вами есть ещё минут пять, не более.

Света тяжело дышала, понимая, что сейчас не время ставить этого выскочку на место. А как бы хотелось! И ведь наверняка проглотил бы! Пётр им всем столько платит, они что угодно проглотят.
Она спросила нетерпеливым, скрипучим голосом:
-Кто же тогда меня шантажирует? Что происходит?!

Олег вздохнул:
-Человек, забравший триста тысяч, скорее всего, уже их вернул, но не полностью. Поэтому он должен вернуть и ту часть, которую потратил.
Думаю, иностранная фирма наняла частных детективов. Они не хотят, чтобы это было известно, и рядятся под шантажистов. Похоже, надо отдать деньги, Светлана Ивановна. Хотя...кто знает, может, это и настоящие шантажисты?

Света окончательно запуталась.
-Так надо платить или нельзя платить? Что вы ходите по кругу и меня путаете?! Вы скажете мне толком, что надо делать, или нет?!—она сорвалась было на визг, но тут же снова взяла себя в руки, только её нежные щёки из розовых моментально сделались пунцовыми.
- Так это же не Вы взяли деньги в офисе! Как же я могу точно сказать, что надо или чего не надо делать? —Олег развёл руками в чистосердечном недоумении. По артистичности он был лучшим на их курсе.
—Но, похоже, эти люди почему-то думают, что это были Вы!

Света недоверчиво на него покосилась, потом отвела глаза и стала думать. Если это частные детективы, то они не будут продолжать её шантажировать, это не их профиль.

Но почему они хотят с неё денег, она же ничего оттуда не истратила, твою мать!
Это обстоятельство бесило её больше всего.

Получается, по ходу они хотят заработать дополнительно? Выследили её у Дэна, установили камеры, сфотографировали...

- Если это детективы, а не настоящие шантажисты, то почему они хотят от меня денег? Ведь я же не тра...,--она осеклась, поняв, что чуть не выдала себя,--не брала никаких денег в той немецкой фирме!
- Разве я сказал, что это была немецкая фирма?—искренне изумился Олег.—Я и сам не знаю, какая это была фирма..- Олег посмотрел на Свету, которая отвела глаза, но тут же нашлась:
- А где же ещё марки бывают? У немцев.

- Ну почему же, в Финляндии тоже марки, и Вы как раз там были недавно,- мягко возразил Олег. —А немецкие марки могут быть у какой угодно фирмы, если она, например, намеревается купить немецкое оборудование.

- Это неважно, - безапелляционно заявила Света,--важно другое. Так вы говорите, если это частные детективы, то они не будут продолжать меня шантажировать, если я заплачу сейчас?
- Ну...думаю, что нет. Хотя, Светлана Ивановна, я могу и ошибаться, имейте в виду! Ведь это же не Вы взяли триста тысяч в том офисе?

Света подумала, что если она не заплатит, то в ближайшие дни Пётр начнёт бракоразводный процесс. Он очень любил её, но свою гордость всё же ценил выше всего.
Особенно с тех пор, как стал по-настоящему богатым.

А если она заплатит...то может, всё и утрясётся, а? Или хоть отложится...Может, хотя бы на год? А за год многое может измениться!

Стоп!

А может...а может, она ещё успеет забеременеть?
Если бы ей повезло и родился бы мальчик! Тогда Пётр никуда не денется!
Или в крайнем случае, действительно обеспечит её по-царски.
Вот он, выход!
Итак, надо платить.
И завтра же утром на анализы, а потом на приём к Инессе Борисовне! Без промедления!

А сейчас, как только Олег уйдёт, сжечь фотографии...


Глава 23

-Пусть это будет сюрпризом, когда вы с Ричардом приедете к нам в Германию!—миловидная женщина средних лет, улыбаясь, смотрела на недавно обретённую сестру.
-Я согласна! Это будет здорово. --Рита смотрела и не могла насмотреться на сестру. Неужели это правда? С детства она видела сны, как находит свою семью, и просыпаясь, плакала от безысходности. Потом потихоньку успокаивалась и жила дальше. Таких как она в её поколении было немало.

В их приюте была запись, что после бомбёжки её нашла медсестра из русского медсанбата и отвезла на ближайшую базу Красного Креста, оказавшуюся американской. Ту медсестру звали Ритой, и американцы, не долго думая, тоже записали девочку Ритой. Потом Риту удочерил один врач, который как раз получил письмо от убитой горем жены, что их единственная дочка не пережила пневмонии, и увёз с собой в США.

Так Рита стала американкой. Ей повезло с приёмными родителями. Но американцы, как это принято в Штатах, не скрывали от неё, что она им неродная, и временами Риту это мучало.
А что, если где-нибудь в Польше жива её родная мать? Или бабушка? Или брат, сестра, кузина? У её приёмных родителей не было родственников, они сами были сиротами и Риту понимали.
Когда Рита стала взрослой, она примирилась с тем, что найти родственников невозможно. Ведь всё, что она знала—это город, в котором русская медсестра привезла её в Красный Крест, и имя той медсестры—Рита. Жива ли она? И как была её фамилия? Сколько ей было лет? Как она выглядела? В каком звании была? Как её искать?

Рита писала десятки запросов в Советский Союз, но ответ получила только один раз. Ей ответили, что не смогли найти ни одной медсестры по имени Рита, которая в апреле сорок пятого служила бы в русском медсанбате на территории того городка.

В задумчивости она тогда пошла в церковь, поставила свечи за упокой своих родителей и решила покончить с поисками. Её муж, биохимик Ричард Коннонен, давно просил её об этом. Потом, два года спустя, у них родилась дочка, Марта. Они были так счастливы!
Рита сдержала своё слово и перестала искать родственников.
Единственное, что она продолжала делать—это читать польские и немецкие газеты и журналы. Она сказала себе, что хотя бы так будет чтить память своей погибшей семьи.

Однажды она просматривала немецкий политический еженедельник, и её внимание привлекла статья о выборах мэра в небольшом городке.
Потом Рита рассеянно взглянула на фотографию кандидата, снявшегося вместе с женой, известной своей благотворительной деятельностью. Это была блондинка средних лет, кого-то напоминавшая ей. Она показала журнал Синди, своей приёмной матери.

-Так она же похожа на тебя! —воскликнула Синди и добавила:
-Напиши ей. А вдруг она твоя кузина? Или другая родственница? Только ничего не говори Ричарду. Потому что если мы ошибаемся, он расстроится, что ты опять гонишься за призраками и не спишь. Ведь хорошенькие блондинки средних лет часто бывают похожи друг на друга.—И Синди успокаивающе погладила Риту по плечу, как в детстве.

Рита в тот же вечер написала письмо в редакцию с просьбой передать его той женщине,  приложила копии фотографий, рассказ о русской медсестре Рите, бумагу из Красного Креста, и отправила письмо в Германию курьерской почтой, не пожалев ста долларов на оплату.
Немецкие журналисты оказались быстрыми, и через неделю Рита получила ответ от Эльзы, жены кандидата в мэры. Как оказалось, Эльза тоже была из детдома, только подобрали её на германской территории, в нескольких километрах от того места, где русская медсестра нашла Риту.
Узнав о таком совпадении, обе женщины стали писать запросы в польские архивы. И та, и другая решили пока ничего не говорить своим мужьям...

*****

...Доктор Штолле вошёл в свой кабинет и бросил секретарше:
-Ни с кем меня не соединять.

Сев за письменный стол, он начал просматривать почту, накопившуюся за время его поездки в Россию. Немолодая секретарша робко заглянула в дверь:
-Доктор Штолле, Вам один журналист звонит уже второй день. Говорит, важно...
-Я же сказал, ни с кем меня не соединять!—раздражённо прорычал Штолле, но вспомнив пророчества премудрого русского адвоката, рявкнул:
-Что за журналист?
-Райнхард Май из «Демократического Рейна».
-Что ему надо?
-Просит принять его, говорит, на десять минут.

Штолле побарабанил пальцами по столу, помолчал немного и ответил:
-Ладно, завтра, на девять утра.
-Хорошо, доктор Штолле,--секретарша осторожно прикрыла дверь.

На следующий день за одну минуту до девяти высокий худой человек лет тридцати пяти вошёл в кабинет доктора Штолле и представился:
-Райнхард Май, газета «Демократический Рейн». Но я  к вам ...ммм...практически как частное лицо.
-Что вы имеете в виду?—неприязненно спросил его Штолле, хмуро ответив на приветствие. Смотри, как спелись социалисты! Даже с русскими заодно!

-Доктор Штолле, у меня для вас информация.
-Какая? Имейте в виду, у меня дела.
-Это не займёт много времени. Через отдел писем нашей газеты и политического еженедельника «Вся Германия» ваша жена нашла свою сестру.
-Что вы сказали?—Штолле подумал, что ослышался.—Что вы сказали?
--Да, доктор Штолле. Сестра вашей жены живёт в США, замужем за известным американским биохимиком. Он тоже сирота, из Европы, попал в Штаты через Красный Крест, когда ему было лет семь.

Штолле был потрясён.
Оказывается, Эльза искала свою семью и ничего не сказала об этом ему. Почему? Они всегда и всё говорили друг другу.
-Этого не может быть, -- У Штолле мгновенно пересохло в горле. Секретарша с подносом медленно приоткрыла дверь, и в кабинет вползло облачко уютного кофейного аромата, который Штолле обожал с юности. Но сейчас этот запах вызвал у него тошноту.

--Закройте дверь!—нервно выкрикнул он.—Вы что, не видите, что я занят?—Секретарша испуганно ретировалась.
-С какой целью вы пытаетесь испортить мои отношения с женой? Я вам не верю,--сказал Штолле, понимая, что несёт чушь, сам не зная, зачем.
-Взгляните, доктор Штолле. Вот свадебная фотография Риты, сестры вашей жены, в журнале «Новости биохимии», вот заметка о них, читайте.
В заметке говорилось:
«Коллектив лаборатории прикладной биохимии поздравляет доктора Ричарда Коннонена с вступлением в законный брак».

-Вот ещё фото и комментарий к нему, два года спустя. У них родилась дочка Марта, и сотрудники поздравляют счастливых родителей. Здесь есть фото матери крупным планом. Посмотрите, доктор Штолле. В принципе, никакие доказательства не нужны. Рита Коннонен так похожа на свою сестру, вашу жену, что последующий анализ на ДНК был формальностью.

-Ну и что? Зачем вы мне всё это говорите? Рано или поздно я узнал бы об этом от жены. Думаю, в ближайшее время. –Штолле говорил это журналисту и спрашивал себя, почему ему стало как-то тревожно, когда журналист назвал имена новых родственников. Он привык, что Эльза существовала только для него и что ему никогда в жизни не приходилось бороться с кем бы то ни было за её внимание, или, Боже упаси, любовь.

С того самого момента, когда он увидел её в церкви, в простом розовом платье, всю в белокурых локонах, среди подружек невесты, когда венчался его университетский приятель, он и не помышлял о других женщинах и был счастлив с ней каждый день своей жизни.

-Это ещё не всё, доктор Штолле. Ваша жена и её сестра через нашу газету делали запросы в польские архивы, так как их обеих нашли недалеко от польской границы. Им удалось отыскать русскую медсестру по имени Римма, которая нашла Риту. Отсюда потянулась ниточка. В результате им помогли и русская, и польская стороны.

При этих словах Штолле подумал, что, скорее всего, без русского адвоката эти поиски продлились бы ещё очень долго, и почувствовал приступ бессильной досады.
Он стукнул кулаком по столу и упрямо сказал:
-Ну и что? Ну и что из этого?! Нашла сестру—и хорошо! Что дальше?
-Ваша жена и её сестра оказались детьми польских подпольщиков. Обоих, мужа и жену, Гражину и Альфреда Поплавских сначала держали в гестапо, а потом отправили в Освенцим, где они погибли. У девочек был ещё старший брат по имени Людвиг. Тогда, в сорок пятом, ему было девять лет. Когда родителей арестовывали, он гулял с сёстрами в сквере за углом. Это и спасло всех троих. Потом, во время артобстрела, он потерял сестёр из вида,--журналист сделал паузу.

Штолле молчал, тяжело дыша.
Ещё один удар. Эльза полька! Уму непостижимо...Он старался не думать, к чему клонил журналист. Тот продолжал:
-После войны кто-то из соседей усыновил Людвига, но приёмные родители вскоре умерли. Мальчик вырос в приюте. Он прекрасно рисовал и делал подписи к рисункам. Воспитательница в детском доме была привязана к нему и сохранила те рисунки и детские волосы Людвига. К сожалению, несколько лет назад польский художник Людвиг Поплавский погиб в автомобильной катастрофе.

В его архиве были найдены карандашные наброски молодых мужчины и женщины. Портрет женщины очень напоминает вашу жену, доктор Штолле. Скорее всего, Людвиг по памяти рисовал свою мать.
-Это всё очень печально. Но, повторяю, я бы узнал об этом и без вас!
-Не сомневаюсь, доктор Штолле. Я уполномочен сообщить вам, что ни ваша жена, ни её сестра пока ещё не получили копию ответа из Главного Архива Войска Польского. То, что мы собираемся вам предложить, напрямую связано с этим фактом.

-Кто это «мы»? – тяжёлым голосом спросил Штолле, уже зная ответ.
-Мы — это представители демократической общественности нашего города. Мы не хотим, доктор Штолле, чтобы вы стали мэром и продолжали быть председателем совета директоров одной из самых крупных компаний региона.

-Кто дал вам право считать, что ваше желание должно исполниться?—тихо и угрожающе сказал Штолле.—Я создал эту компанию, а на пост мэра меня предложили сотни, тысячи избирателей! Всё происходит на законных основаниях!
-Прежде всего, доктор Штолле, давайте условимся, что я не буду повторять всего, что вы слышали в России от адвоката... Гар-ку-ши-на,--журналист произнёс трудную русскую фамилию по слогам, заглянув в блокнот,--всё это мне известно, включая историю Алисии Гонзалес, и вещественные доказательства, переданные ею Интерполу, а также ваши отношения с покойным Альваро Гонзалесом.

Более того, мне известно больше, чем русскому адвокату,— журналист помолчал, глядя на Штолле и ожидая его ответа. Но Штолле только смотрел в матовую поверхность своего стола из вишнёвого дерева, куда-то вправо, как будто не расслышал последних слов собеседника. Гонзалес, представительство в России, политическая карьера...А теперь и Эльза. Последний оплот. Как будто кто-то всё подстроил. Почему всё рассыпалось, как карточный домик?

-Доктор Штолле, в наши намерения не входит разрушать душевное спокойствие вашей жены и дочерей, которые много лет плодотворно участвуют в благотворительных акциях. Тем более после того, как они нашли родственников и вскоре узнают правду о трагической гибели родителей вашей жены. Мы только считаем, что в нашей стране вы не должны быть мэром или руководить крупными компаниями, вот и всё.

-Чего вы хотите? Я не имею отношения к происхождению того золота! В конце концов, я и родился-то в самом конце войны!
-Да, вы не имеете отношения к тому, откуда взялось это золото. Но вы догадывались, каков его источник, что всё-таки не помешало вам активно им воспользоваться! К сожалению, безнравственность такого рода не подпадает ни под одну уголовную статью. Но морального права быть мэром и руководить крупной компанией вы не имеете.

-Я получил наследство от дяди, и на эти деньги расширил компанию!

-Это ваше заявление ещё больше усугубляет дело.
Наши адвокаты проверили документы нотариальной конторы вашего дяди, и кроме трёх тысяч марок, полученных Вами в наследство от Марты Коннонен, служанки Карла Штолле, других легитимных объяснений, откуда у вашего дяди такие деньги, не нашлось. Вот оригинал завещания. Взгляните!— журналист достал из папки пожелтевший тетрадный листок с полувыцветшими каракулями.

-Вот, доктор Штолле, здесь, в завещании, названо всего три тысячи марок. В те времена на эти деньги можно было купить фольксваген... А ваш дядя - как выяснилось, с вашим участием - за копейки скупал у владельцев недвижимости в ГДР их права, в основном у больных, сирот, одиноких матерей, оформлял всё на себя и перепродавал, имея до тысячи процентов прибыли. Всё законно... или почти законно, но не слишком красиво, не так ли? И вы в то время работали в его нотариальной конторе.

 - Всё это чушь! Недоказуемо! Никто и никогда не жаловался на дядю Карла!
 - Мы провели независимую экспертизу отдельных бумаг из нотариального архива вашего дяди, --невозмутимо продолжал журналист.--Похоже, он выдавал людям, находящимся в тяжёлом материальном положении некоторую сумму, и они подписывали бумаги, в которых сумма была не проставлена. Людям было не до этого, они не просматривали документы.
Наши эксперты с помощью спектрального анализа установили, что вероятность того, что цифры были проставлены позднее, чем сделаны личные подписи, выше восьмидесяти пяти процентов.

А раз скрупулёзный немецкий нотариус не проставил цифры заранее, значит, цифры были другие. Если бы он поставил те суммы, то у людей была бы возможность в дальнейшем оспорить сделку в судебном порядке, чего как раз и сумел избежать ваш дядя.

Кроме того, у нас имеются двое свидетелей, которые живы-здоровы,  и их нотариально заверенные письменные показания,—Журналист остановился на минуту, потом продолжил:
-Но даже посчитав всю недвижимость, которую Карл Штолле выкупил и перепродал, мы не выходим на ту сумму, которая оказалась на счетах вашего дядюшки после его смерти.
То есть, создаётся впечатление, что нотариус Карл Штолле всё же нашёл часть «золота партии», спрятанную вашим отцом, и сумел превратить его в деньги.

- Вам бы кино снимать, господин Май! Ни один суд не примет такой аргументации. И потом, кто оплачивал все эти дорогостоящие экспертизы и спектральные анализы? Я вам не верю!
- Мы не собираемся идти в суд, доктор Штолле. Тем более с вами, известным юристом. А экспертизы проведены бесплатно, немецкими, польскими и русскими аспирантами в лабораториях германских университетов, где кафедрами руководят немецкие профессора. Все они принимают участие в работе международных организаций, занимающихся расследованием военных преступлений.
Ход экспертиз записан на видео, с комментариями для специалистов и крупным планом европейских центральных газет, доказывающих даты экспертиз. –

Штолле угрюмо молчал.

-Итак, подведём черту. Мы предлагаем вам сделку, --продолжал Райнхард,-- Вы отказываетесь от кресла мэра и уходите из совета директоров, оставив свою долю совладельцам, за исключением годовой зарплаты за текущий и следующий годы. Мы, со своей стороны, задержим отправку всей информации, включая письмо из Архива Войска Польского, вашей жене, её сестре и вашим дочерям до того момента, когда о вашей отставке напишут все газеты, то есть до ближайшей субботы.

Кроме того, мы отменим публикацию серии очерков обо всей этой истории, начиная с трупа вашего несчастного названного брата, найденного в российском офисе вашей фирмы. Да, кстати, у меня есть копии этих очерков, подготовленных для немецких газет, -- Райнхард достал из кейса толстую папку и положил её на стол.

-А вот в этой папочке — их перевод на польский язык, правильность которого заверена Норманном Бравински и Марией Рильке, гражданами ФРГ. Они оба - дипломированные переводчики со славянских языков, включая польский,- деловито продолжал он, не обращая внимания на то, что Штолле перестал проявлять какую бы то ни было реакцию. - Как видите, личные штампы и подписи обоих переводчиков есть на каждой странице. Вот нотариально заверенные копии их дипломов. Вот их сертификации из ассоциации переводчиков земли Северный Рейн-Вестфалия.
Мы не собираемся публиковать всё это и в Польше. Но определённые заинтересованные круги смогут получить переводы наших очерков.—

Райнхард выпрямился, закрыл свой портфель и взглянул на Штолле.
—На этом моя миссия окончена. У вас есть вся текущая неделя для завершения формальностей. Вот моя карточка и телефоны для связи. Прощайте,доктор Штолле.

И журналист вышел, не дожидаясь ответа.



Глава 24

-Ну, друзья, давайте поднимем бокалы за то, что истина найдена!

-Погоди, Саша, как же так? –запротестовал Луков. –Ты же обещал нам рассказать, как были сделаны все те выводы, которые...хм...которые были сделаны. Уже почти месяц прошёл!
-Да, мне тоже интересно!--присоединилась к нему Лора и переглянулась с Мальцевым. Все четверо сидели в отдельном кабинете ресторана «Русь», и впервые за много недель никто из них никуда не спешил.

Гаркушин ответил:
-Обязательно, Владимир Михайлович, отвечу на все Ваши вопросы! Но после еды! Договорились? Эту осетрину мы с Ларисой ради сегодняшнего обеда заказывали в Нижнем Новгороде. Нам её утром доставили знакомые пилоты, я специально посылал своего водителя в аэропорт.

-Обидно ему, наверное. Может, позовём его, а, Саш?—предложила Лора.
-Всё схвачено,- вмешался Мальцев.— Водитель Александра Михайловича с женой пойдёт в ресторан на осетринку сегодня вечером, после работы. А то он уже, бедолага, наверное, и не помнит, когда в последний раз пробку нюхал!—Все рассмеялись и принялись за еду.

Рыба была приготовлена изумительно и стремительно исчезала с тарелок. К тому же, каждому не терпелось услышать о деталях.

Когда официант забрал последнюю тарелку и спустя минут пять принёс кофе и блюдо с сырами и фруктами, Гаркушин негромко произнёс:

-Итак, дамы и господа, прошу внимания. Первым, я думаю, нас просветит о своей части расследования Володя Мальцев. Он был у истоков.

Мальцев улыбнулся, повёл широким плечом, упакованным в серый пиджак от Хьюго Босса, вальяжно откинулся на спинку стула и начал:

-Честно говоря, я и не знал, откуда плясать. В принципе, арест Мити Харламова имел значение для следствия, так как дал нам первичную информацию о том, кто был на месте происшествия практически одновременно с ним. Правда, в самом начале запись в дневнике Харламова, что ему очень нужны были деньги, увела следователя Борзова в другую сторону. –

Лора в этот момент грустно отвела глаза. Присутствующие знали, что Дмитрий Харламов после истории с арестом спешно эмигрировал с семьёй в Израиль. Друзья тактично сделали вид, что не заметили изменения в настроении Лоры.

-Потом Харламов вспомнил, что, когда он подходил к офису, навстречу ему выбежала высокая девушка в чёрном пальто, алых сапожках, и что от неё пахло «Фаренгейтом». Именно это обстоятельство и заставило его вспомнить девушку. Очень дорогое пальто, очень дорогие сапожки—и вдруг «Фаренгейт»? Хорошие, но мужские духи.
-А кто связал эти данные...с той дамой?—спросил Луков.

-Потом, когда я говорил об этом по телефону, когда был в милиции у Борзова, мой разговор услышала Алла Калинкина. Она в то время была задержана за попытку воровства на поминках. Алла услышала описание и сказала мне, кто это был. Алла же из нашей школы, она хорошо знакома со Светланой, как и Лора, и я, и в тот день Алла видела Светлану около здания министерства. Кстати, Алла уже начала лечение в клинике в Женеве. Штолле всё оплатил.

-И вы сразу решили проверить Светлану Громову? Несмотря на то, кто она?—недоверчиво спросил Луков.
-Нет, не сразу. Алла спросила, что произошло. Я кратко сказал ей о трупе и пропавших деньгах. Алла сразу высказала предположение, что это Светлана, и добавила, что если это она, она повезла бы деньги на старую дачу.

-Я одного не пойму. Как вам удалось получить санкции...или как там это всё называется?...на обыск дачи таких персон,--спросил Луков.
-Мы никаких обысков не делали. Всё это сделал тот, кому это положено по службе.

Луков и Лора вопросительно смотрели на обоих адвокатов. Саша взял слово.
-Как известно, у людей такого ранга есть служба безопасности. А под безопасностью подразумевается безопасность не только физическая, но и экономическая, и социальная. Поэтому, видимо, начальник службы безопасности Громовых приглядывал за хозяйкой. Девушка она молодая, вспыльчивая, самолюбивая, и не всегда отличала границы от «можно» до «нельзя». Такие возможности кому угодно могли вскружить голову, не только нашей Светлане.

Олег вернул деньги по назначению. Как он забрал деньги у Светланы—нам неизвестно. Никаких погонь или атак,--Саша обезоруживающе улыбнулся.
Луков произнёс:
-Лорочка, а каким образом стало известно, что Штолле связан с погибшим?
Лариса ответила:
-Когда Борзов задавал мне вопросы, я не сразу даже вспомнила, как мы с Рудиком, нашим инженером, как-то раз перемывали косточки начальству,- она улыбнулась. –

-Кстати, это Рудик первым обратил внимание на то, что Гонзалес не имел никакого образования и всё-таки числился инженером. И на стройке никому не подчинялся, а сверял какую-то никому не нужную цифирь и отчёты отправлял непосредственно Штолле, минуя начальника стройки.

-Потом Гонзалес должен был лететь в отпуск, и мне по факсу прислали ксерокопию первой страницы его паспорта. Авиакомпании требуют для оформления билета,--пояснила Лора. –И в тот же день мне пришёл факс билета доктора Штолле и ксерокопия его паспорта. Наверное, его секретарша второпях сунула в факс и то, и другое, потому что в её папке эти две страницы были рядом.
В общем, у меня были данные паспорта Штолле, и я увидела, что он родился в Аргентине, в том же городе что и Гонзалес. Правда, Штолле родился в сорок шестом году, а Гонзалес в тридцать третьем.

Я тогда и сама не поверила в свои предположения: слишком уж это было похоже на приключенческий фильм. Но место рождения было единственное, что связывало доктора Штолле с покойным Гонзалесом. Я несколько дней думала и мучалась, говорить ли об этом даже Саше, не только Борзову,– Лора вздохнула и прервала рассказ на минуту.

—А потом, когда Борзов на меня надавил... Саша меня поддержал. Думаю, если всё это значения не имеет, ну и пусть посмеются ...Подумаешь...Но это оказалось правдой в большей степени, чем я предполагала.

Что могло заставить образованного, богатого немца терпеть около себя латиноамериканца лет на пятнадцать старше, который вульгарно одевался, громко разговаривал, да ещё и имел постоянные проблемы с Интерполом?
Только чувство долга...или страх разоблачения.
Или и то, и другое.

Штолле был юрист и занимал высокий пост. То есть, ему лично бояться было, скорее всего, нечего.
Значит, что-то связанное с прошлым. С Аргентиной.
Чего может опасаться сын немца, с сорок пятого года жившего в Аргентине? Возможно, какого-то разоблачения его отца, связанного с войной. Вот об этом я и рассказала Борзову.

-А дальше всё шло как по накатанной дорожке,--подхватил Александр Гаркушин.—Борзов нашёл своего однокурсника, поляка, работающего в Интерполе, и через него организовал официальные запросы в Аргентину. В Аргентине Альваро Гонзалес много раз был свидетелем по делам о контрабанде наркотиков.
Как оказалось, он в своё время и в Польше наследил: находился вблизи группы контрабандистов, которых арестовали на границе с Германией. Сам он, как всегда, оказался чистым, но в результате это заинтересовало и нас, и поляков. Так Збыш Ковальский, однокурсник Борзова, вышел на Алисию Гонзалес, которая и пролила свет на природу отношений и конфликта между Штолле и Гонзалесом.

-Саша, я не поняла главного. Это всё-таки было убийство или нет? — спросила Лора.
-Как объяснили наши эксперты, у них нет прямых оснований считать, что Штолле применил силу и толкнул Гонзалеса. Пятьдесят на пятьдесят. Вполне возможно, что Штолле сказал правду. Они ссорились. Гонзалес, может быть, упрекал его в предательстве, а Штолле говорил, что пока больше ничего не может для него сделать и давал неопределённые обещания.
Возможно, Штолле потерял терпение и оскорбил Гонзалеса,  и тот бросился на него. Но Штолле моложе, в хорошей физической форме, бывший боксёр. Он отпрянул, а Гонзалес рухнул на сейф.
Потом, при осмотре тела и вскрытии, у Гонзалеса была обнаружена старая травма голеностопа. То есть, при падении у Гонзалеса подвернулась нога, поэтому он и ударился о сейф так сильно, со всего маха, что и повлекло за собой мгновенную смерть. -

Все молчали. Им не верилось, что эта история, наконец, завершилась.

В этот момент вошёл официант и попросил Лукова к телефону. Извинившись, Луков вышел, но быстро вернулся.
-Лариса Николаевна, контейнер с оборудованием уже на таможне, нам с вами следует срочно туда отправиться.

Лора была разочарована.
Она ожидала больше деталей о том, как были возвращены деньги.  Наверное, это отразилось на её лице, потому что Луков тихо сказал:
-Знаете, Лариса Николаевна, детали проблем таких людей нам, простым смертным, лучше и не знать. Я рад, что ребята нам с вами не всё рассказали. Спать крепче будем!

И в подтверждение своих слов Луков прикрыл глаза, собираясь несколько минут подремать.
Лора вздохнула и решила последовать его примеру.

Гаркушин и Мальцев после ухода Лоры с Луковым посидели ещё немного и заказали кофе. Владимир молчал. Пусть Гаркушин сам решит, говорить ли мне о деталях «законного отъёма денег», думал он.
Александр вскинул на него глаза:
- Там были не все деньги.

-Не все? –удивился Мальцев.— Странно. Светка богатая. Эти деньги ей были нужны на что-то крупное. Думаю, она скорее доложила бы туда из своих «подкожных», чем взяла бы на ерунду.

-Вот именно,- со значением произнёс Александр. - Этот же вывод сделал и тот человек, которому я тогда, в первый день, звонил при вас, помните?

-Значит, это...? — произнёс Владимир.
-Да. И мы не знали, как на это реагировать. Я решил было надавить на него через моего знакомого, но тот, как оказалось, сам был давно знаком с начальником службы безопасности Громова. Более того, они друзья.

-И что же, получилось, что ваш...знакомый в нашем деле играл против своего друга?
-Не всё так просто, Володя. И да, и нет. Посудите сами. Около двух лет назад начальник службы безопасности Громова поймал за руку его зама и вернул хозяину около миллиона долларов.
Олег мог исчезнуть с теми деньгами. Он профессионал, а у таких людей есть отступные базы на всякие случаи. И паспорта, и деньги в разных местах, и жильё...Тем более что его дети уже взрослые. Сын работает в Англии, дочь замужем за программистом и живёт в Штатах. А поднять всего лишь себя и жену, имея залогом миллион зеленью...это для Олега не проблема.
-Так что же его остановило?
-Вы не поверите. Громов.
-В смысле?

-Громов—хороший человек. Понимаю, что из уст адвоката это звучит непрофессионально, так как мы не должны оценивать моральный уровень клиентов. И тем не менее: Громов — прекрасный человек. В общепринятом смысле слова.

-И в чём это проявляется, кроме его пожертвований на стариков и детей?
-Не скажите, в наше время это уже немало. Заметьте, что громовские пожертвования—это именно пожертвования, а не хитрые ходы накануне выборов. Кстати, в политику он не лезет, несмотря на то, что ему уже неоднократно это предлагали.

Кроме того, однажды в Громова стреляли, и Олег заслонил его своим телом. Потом Олег пролежал без сознания около двенадцати часов. Громов отменил все встречи, потеряв кучу выгодных клиентов, и сам лично просидел около его постели все эти двенадцать часов, пока Олег не пришёл в себя.

-На сиделке экономил, что ли? — не удержался от сарказма Мальцев.—Нет, шучу, конечно...Но такого я ещё не слышал.
-Однако это правда,- продолжал Мальцев.— И сотрудники, а особенно сотрудницы, от него без ума. Он помнит имена их детей, а на восьмое марта сам вручает цветы и подарки. За всё время существования его банковской сети у него никто не уволился. Это официальные данные.

-В общем, Олег не хотел покидать Громова,- сказал Мальцев. Он всё ещё не верил в такое объяснение как привязанность.

--Думаю, дело даже не в этом. Просто Олег из тех людей, у которых количество не переходит в качество, если речь идёт о деньгах. Для него воровство — всегда воровство, зонтик с перчатками украли или миллион. По крайней мере, если он примеряет это на себя.
-И именно поэтому он удержал себе часть денег? Какая тонкая, с трудом улавливаемая логика!
-Дослушайте до конца. А теперь идёт конфиденциальная информация, Володя. Ещё более конфиденциальная, чем предыдущая.

-Разумеется.
-Громов болен и скрывает это от всех: от сотрудников, партнёров, клиентов. И особенно от молодой жены, которую очень любит. Уже пятнадцать месяцев Олег сам выдаёт таблетки Громову, и об этом больше никто, кроме лечащего врача в Германии, не знает. У Громова редкая болезнь сердца. Волнения и беспокойство ему противопоказаны.

Лечение продвигается успешно, но пока оповещать Громова обо всём было бы опасно для его здоровья. Вот почему Олег и выбрал такую форму работы и тайного надзора за Светланой. –Гаркушин кашлянул, -- Ведь, в принципе, Олег всё разрулил в пользу Громова. Прежде всего, он сделал так, чтобы Светлана разочаровалась в своём возлюбленном.

-Откуда это известно?
-Рассказал один знакомый журналист. Вещи, которые Светлана сдала в комиссионку, имели те же размеры, что и у фитнес-тренера. Не думаю, что это совпадение. Кстати, он внезапно и поспешно уехал в свой родной городок, на поезде, очень просто одетый, и в дороге ел бутерброды, а не расхаживал по дорогим ресторанам, как несколько недель назад.

И золото, которое Светлана сдала в ту же комиссионку, согласно описанию журналиста, приятеля фитнес-тренера, тоже было её подарком тренеру.

То есть, в результате какого-то скандала, спровоцированного Олегом, Светлана отобрала у любовника все подарки, выгнала из города и поставила жирную точку на их отношениях.

Таким образом, Олег устранил соперника с пути Громова и вернул заблудшую на стезю добродетели. Тем более что Денис, фитнес-тренер, по словам его друга-журналиста, подумывал о работе в банке, что было бы уж совсем не в интересах Громова.

Далее, когда у Светланы оказались те деньги, это уже представляло собой социальную опасность для Громова. Шутка ли! Трудно себе даже представить общественный резонанс, если бы стало известно, что жена Громова не только изменяет ему, но и совершила хищение в крупных размерах.
 
Всё дело бы, конечно, замяли, но насмешек банкиру было бы не избежать: мол, до чего Громов свою кралю довёл, ворует, бедняжка...

Олег, похоже, каким-то образом заставил Светлану поверить, что её деньгам угрожает опасность, и она «показала» ему, где их хранит. Способ известный.

-Понятно,- подхватил Мальцев. —Мол, тебя могут ограбить. А её залихорадило: женщина же всё-таки...Пошла посмотреть, на месте ли деньги.

-Олег забрал деньги, заменив их «куклой».
-А как вы узнали об этом?
- О «кукле»? Мне по секрету рассказал один брокер, для которого я готовлю контракты по купле-продаже, что высокопоставленная дама хотела купить несколько дорогих квартир, но вместо трёхсот тысяч марок принесла ему «куклу». Имён он, понятно, не называл.

-И потом Олег просто вернул деньги? Кому? Вам?
-Нет, Володя. Ребята, которые нам помогли и имён которых ни ты, ни я не узнаем, да и не надо...Так вот, Олег явно подставился этим ребятам.
То есть, он понимал, что такую сумму будут искать, и не особо прятался. Его вели, а деньги он специально держал на видном месте, заранее спрятав для себя менее десяти процентов.

-Да, - медленно сказал Мальцев.—Получается, что деньги-то нам — то есть, немцу—Олег вернул. Подозрение от Светланы отвёл. Целую операцию разработал...

- Вот! Вот! –Гаркушин сделал краткую, выразительную паузу.—Вот мы и добрались до причины, почему Олег оставил двадцать пять тысяч себе. Эта операция выходит за рамки его обычных обязанностей. А Громова просить об этих деньгах он не стал—нельзя, как я уже объяснил.

-Как же он определил сумму?
-Ну, может быть, так. Это меньше десяти процентов. Посудите сами: брокеры за сдачу квартир и дела с жильцами, ремонтами, и так далее берут не меньше десяти процентов с суммы ежемесячной оплаты квартиры. Иногда им надо вызывать сантехников или там электриков, но чаще надо просто вовремя взять деньги с квартирантов и передать владельцам квартир — и всё, ни риска для жизни, ни тайных стратегий...А Олег взял фактически восемь процентов, что даже меньше брокерского минимума...

Кроме того, можно рассудить и по-другому. Насколько мне известно, бриллиантовые запонки, подаренные Олегу Громовым, стоят не менее пятнадцати тысяч долларов. Это был подарок за предотвращение кражи миллиона долларов, вместе с премией в форме двухэтажной дачи в Ялте площадью в двести квадратных метров, двойным повышением зарплаты, новым джипом и оплаченным трёхмесячным круизом вокруг света, который Олег с женой и детьми совершили вместе с боссом и Светланой. Охрана в том круизе была особая, отдельная, так что командировкой Олег ту поездку считать не мог. Значит...

--Значит,--подхватил Мальцев,--если Олег вернул жену в лоно семьи и погасил проблему с тремястами тысяч марок, это стоит хотя бы половину вознаграждения за историю с миллионом долларов. То есть тысяч шестьдесят. Долларов.

–А он взял всего двадцать пять тысяч, причём марок,--завершил Гаркушин, кивая головой.
Оба помолчали.

-А как объяснили немцу, что триста тысяч –не триста, а двести семьдесят пять?
-Немцу отдали триста. Светлана добавила оставшиеся двадцать пять,-- Гаркушин разулыбался.

Мальцев вопросительно смотрел на него и ждал объяснений.
-А вот тут я уже не знаю, как Олегу удалось её уговорить. Этого он никому не рассказывал. Ребята сказали, они написали письмо, чтобы она вернула деньги, и она вернула. Получается, что она отдала все деньги, которые выручила от продажи подарков, отобранных у фитнес-тренера. То есть, она была ещё и финансово наказана. А для такой гордой женщины, какой слывёт Светлана Громова, это ощутимо.

-Не только она наказана,-- задумчиво продолжил Мальцев.

-Действительно,-- ухватил Гаркушин его мысль. И фитнес-тренер наказан.
-Да. И это правильно! По жизни ненавижу альфонсов. Любых, за чей бы счёт они ни жили — любовницы, матери, сестры, жены, отца, брата. Такие всё наше мужское сословие позорят.

Гаркушин кивнул в знак полной солидарности с Мальцевым:
-Согласен.
-И что теперь?
-Теперь всё. Дело закончено.
-И Штолле станет мэром и будет по-прежнему руководить фирмой?
-Думаю, нет. Через некоторое время мы всё узнаем от Збыша Ковальского, а тот через своего кузена, журналиста Райнхарда Мая.

...Света вышла из кабинета Инессы Борисовны. Вслед выбежала медсестра:
-Светлана Ивановна, вы забыли свою сумку!
-Какую сумку?—рассеянно спросила Света. Мир разрушился, а они говорят о сумках.
 
Она взяла свою сумку из рук девчонки-медсестры, с робким сочувствием смотревшей на неё.
Весь день Света бродила по паркам, знакомым ей с юности, и бормотала строчки из песен и какие-то реплики из старых фильмов.
Наверное, так сходят с ума, лениво думала она, когда пила кофе из пластикового стаканчика в маленькой дешёвой кофейне, простецкие посетители которой с удивлением косились на женщину с бриллиантами в ушах и на пальцах.
Всё пройдёт, и печаль, и радость, бормотала Света. А любовь не проходит, нет.

Где она, любовь?
Вот Пётр один из всех любил её.
Теперь как узнает, что она бесплодна, тоже разлюбит.
Последняя надежда ушла.
Имеем-не ценим, потеряем-плачем.
Сколько абортов она сделала?
Специально ездила в Голландию на последний, тайком от всех. Никто, даже Агаша не знала, что Света тогда была беременна.

Не могла она тогда рожать! Ну не могла!
Ведь всего два года прошло, как они с Петром поженились.
Ещё не все курорты объездила, не все бикини перемеряла, не накрасовалась, не натанцевалась!
Если Пётр узнает ещё и об этом аборте...да он просто убьёт её.

Как она всегда презирала глупых женщин, не понимающих своей выгоды!

А сама оказалась глупее всех!... У неё же в руках было оружие — ребёнок Петра.
А она его уничтожила, выбросила... Кто же это был? Девочка или мальчик?

У Петра красивые дети... Да и сама Света на свою внешность не жаловалась...
При этой мысли она усмехнулась сквозь слёзы. Была бы девочка, похожая на неё. Да тогда Пётр любил бы их обеих ещё сильнее!

Света подошла к шкафу и достала с верхней полки свой девический альбом.
Вот она...в детском саду...Трёхлетняя кнопка, с пухлыми щеками и губами, в зелёном бархатном платьице. Она хорошо помнила это платьице, потому что мать хранила его.

У неё могла бы родиться такая же вот хорошенькая пухленькая дочка, она нарядила бы её в такое же платьице...и сейчас ей было бы...сколько? –чуть больше двух лет.

Впервые в жизни Света испытала сожаление и ощущение потери.
Она задумалась. Ну вот если бы всё и так утряслось...неужели ей нужен был бы ребёнок? Или...как всем...когда-нибудь, когда от морщин всё равно уже будет некуда деться?

Света вздохнула и постаралась сдержать слёзы.
Нечего ныть! Хотела жить только для себя—вот и живи!
Сделала то, что теперь не изменишь, нытьё не поможет.
Ладно, сегодня она ещё погрустит, а завтра будет думать, как улучшить ситуацию.

Она не сдастся без боя!

...Наутро Света решила пройтись по магазинам. Ну не умирать же, в самом-то деле, подумала она, причёсываясь перед зеркалом, и с удивлением увидела, как по её правой щеке ползёт крупная, горячая слезинка.

Зачем магазины?
Зачем наряды?
Ещё для трёх, четырёх, двадцати любовников?
Зачем ей всё это, если некому будет отдать бриллианты и золото, когда сама она постареет? Ей не на ком будет с гордостью остановить взгляд, когда лет через пятнадцать-двадцать будут выпускные вечера, и её одноклассники придут любоваться на своих детей.

А она будет любоваться нарядами и украшениями, потому что больше ей гордиться будет нечем.

Ну и пусть. Значит, такая судьба.

Света зло сжала губы и решила, что теперь она удвоит, нет, утроит усилия, чтобы дольше сохранить молодость и как можно лучше выглядеть.

Так, сегодня по шопам.
Завтра — составить новую программу по аэробике, верховой езде, йоге и пилатесу.
Послезавтра — новую овощную диету.

Она больше не будет рыдать.
Она будет делать то, что она делать  м о ж е т.

-Вот, взгляните. Здесь у нас новая коллекция. Как раз ваши размеры, --молодая продавщица показала Свете на длинный-предлинный ряд платьев, блузок, костюмов, кардиганов.
Как же глупо вы здесь всё сделали, хотела Света сказать.
Надо разбить эту бесконечную, как железная дорога, линию.
Самые новые и оригинальные вещи разместить спереди, добавить маленькие креслица, напольные лампы разной высоты, цветы.

Света увлеклась, рассматривая салон и прикидывая, что бы она сделала.
Вдруг неожиданная идея пришла ей в голову.

А что если ей купить этот магазин?

Но потерпит ли Пётр, миллионер, чтобы его жена стала простым менеджером? Нет, не простым, а владелицей! А что, сделать тут ещё и отдел для бизнес-леди.

Да запросто! Скопируем Лоркин мышиный стиль...и весь хорошооплачиваемый офисный персонал города ринется в Светин магазин!
 
Лорка лопоухая, ссоры не вспомнит, ещё и рекламировать будет.
Света почти развеселилась.
Она лёгким шагом пошла к выходу из салона, взяв по пути визитную карточку магазина, чуть задержалась около продавщицы, и,  приветливо улыбнувшись ей, отправилась домой.
Не заходя в кабинет, прямо из малой гостиной, позвонила  Олегу и попросила его разузнать, сколько можно предложить владельцу за магазин.

Если всё хорошо пойдёт, то мне это поможет жить после развода, думала она.
А если Пётр всё же не разведётся со мной, то потом открою второй магазин, и третий...Найму менеджеров. А сама буду только руководить, как Пётр своими банками...И проводить семинары и презентации новой продукции.

Света воодушевлённо улыбалась своим мыслям.

Она всё начнёт заново! Она сможет!

...А в салоне в это время молодая пухленькая продавщица, находившаяся на пятом месяце беременности, радостно и недоумённо размышляла, откуда в кармане её форменного платья взялось пять ровненьких стодолларовых бумажек...

_______________

-Ну как, Пётр Анатольевич, вздремнёте?
-Не, Олежек, так просто ты от меня не отделаешься. Кроме того, ты же мне не рассказал пока ничего.
Босс и подчинённый любили иногда уединиться в загородном доме на пару дней и устроить там молчаливый мальчишник.

Сначала водитель завозил туда Агашу и продукты. Агаша дня два готовила, не покладая рук.
Никаких лобстеров, морепродуктов или авокадо.
Только нормальная еда советских времён с поправкой на рациональное питание.
Чёрного перца минимум, сала или жира вообще ноль.
Борщ, пельмени из куриного фарша и теста на обезжиренном кефире, оливье без картошки, обжаренный болгарский перец, тушённый в пюре из спелых красных помидоров, маринованный в укропе и чесноке сельдерей, селёдка под шубой с самодельным майонезом из желтков деревенских яиц и домашнего подсолнечного масла, мелкие помидорчики в собственном соку, крошечные малосольные огурчики, пересыпанные зелёным укропчиком и молодым чесночком. Свежие и мочёные яблоки и маринованные арбузы.

А в доме никого...
Вокруг только лес, и в трёх километрах – деревня. На высоком холме - маленькая церковка, отремонтированная на деньги Петра Громова...

Старый конюх, он же и садовник, будет приходить утречком, тихонько делать во дворе, в конюшнях и в саду всё, что ему полагается,  в том числе к завтраку растапливать еловыми шишками камин в столовой, а потом исчезать до следующего дня.

Обычно Пётр Анатольевич с Олегом проводили там дня три. В пятницу сразу после планёрки срывались из офиса, и возвращались к десяти утра в понедельник, умиротворённые, отдохнув от суеты большого города и даже слегка по ней соскучившись.

...Первый день посвящался конным или лыжным прогулкам по лесу, в зависимости от времени года. После неторопливого обеда  - час-два отдыха, потом сауна или бассейн, потом кофе с коньячком и беседы у камина, а иногда, как сегодня, партия-другая на бильярде.

Когда они закончили партию и переместились к камину, Громов повторил свой предыдущий вопрос:
-Что слышно такого, о чём не пишут в газетах?

Олег подумал немного и сказал:
-Да труп был в представительстве одной иностранной фирмы. И большие деньги исчезли.
Громов присвистнул от удивления:
-Ну и как, нашли?
-Нашли. И убийцу, и деньги.
-А разве это сделали разные люди?—приподнял бровь красавец-банкир, задумчиво глядя на огонь.

-Да. И...шерше ля фам,--ответил Олег и напрягся: у босса была просто сверхъестественная интуиция.
-Неужели в наш век ещё возможна такая романтика?—Громов устало улыбнулся.

-Там всё необычно. Молодая женщина, не подумав о последствиях, взяла деньги. Потом ей тихо помогли их вернуть. Сейчас ей ничто не грозит, но где гарантия, что вследствие безнаказанности она не повторит попытку при первой возможности?

-Знаешь, Олег, как известно, главная причина, по которой люди делают глупости--это когда им нечем заняться. А преступление является мощнейшей формой глупости, если отбросить его нравственную сторону...
Вот эта женщина способна делать что-нибудь достойное, легитимное, что принесло бы ей моральное и материальное удовлетворение?

--Ммм...ну, как мне говорили, у неё неплохие организаторские способности и сильный характер.
-Значит, бизнес. Ей надо заняться бизнесом — и всё будет в порядке. Кстати, а тот, кто помог ей вернуть деньги, вознаграждён?
-Кажется, он получил восемь процентов от суммы.
-Я бы сказал, восемь процентов маловато за услугу такого рода. Думаю...двадцать пять было бы в самый раз, - ответил Громов, пристально посмотрев на Олега, и допил коньяк в своей микроскопической рюмочке.

Огонь в камине разгорался всё ярче, и в комнате становилось светлее. Дрова потрескивали, наполняя помещение убаюкивающим уютом.
Глядя на огонь, собеседники, не сговариваясь, снова на некоторое время замолчали, довольные друг другом и своим времяпрепровождением.

*****

...Весь остаток недели Света носилась по магазинам, наблюдала, фотографировала, сравнивала, подсчитывала. Наконец она созрела и позвонила Олегу:
-Сегодня мы должны заключить сделку. Вы всё выяснили с ценой?
-Светлана Ивановна, я как раз хотел вам позвонить...Мне очень жаль, но магазин уже продан.
-Как продан? Когда? Как же вы прошляпили?!
-Мне пообещали ответить сегодня и говорили вполне благосклонно... Сказали, это был особый покупатель, которому не откажешь.
-Какой-нибудь олигарх перехватил для своей «миски»! Мой магазин!!—Света была вне себя от досады и разочарования.

-Светлана Ивановна, - Олег замолчал.
-Что? — у Светы упало сердце. Неужели Пётр что-то узнал? Неужели всё?..
-Пётр Анатольевич желает поговорить с вами на серьёзную тему, - голос Олега звучал нейтрально, но Свете почудилось, что он печальнее обычного.

Ну вот сейчас всё и решится.
Лучше развод, чем постоянный страх перед ним, обречённо, но твёрдо решила она, и пошла переодеваться.

Что бы ни случилось, а запомнит её Пётр красивой и сильной.


*****

...Через два часа Света проснулась. Рядом, обнимая её, спокойно и ровно дышал её муж, Пётр Громов, «один из самых музыкальных и импозантных бизнесменов города», как написал о нём женский журнал «Татьяна».

Света не помнила, когда просыпалась рядом с ним.
Шесть пятнадцать утра, когда он обычно вставал, для неё было всё равно что три часа ночи.
Она рассматривала его лицо.
Оказывается, у Петра мало морщин и седины, только несколько красивых серебряных нитей у висков, и нет залысин.
Его смуглая кожа была как бумага, поры почти не видны. Нос крупный, тонкий, с едва уловимой горбинкой. Жира нет, грудь в меру волосатая, руки накачанные...Света, затаив дыхание, стала отодвигать простыню, желая и далее продолжить изыскания супружеского тела.
-Ай-яй-яй!—притворно строго сказал Пётр.

Света вздрогнула от неожиданности.
-А, так ты следил за мной!—она ущипнула его за бок.
-Да, госпожа бизнес-вумен, я теперь буду за тобой следить. Я хочу, чтобы у тебя был успех. И он у тебя будет! Твой магазин будет лучшим. А потом, когда ты забеременеешь, мы откроем магазин для будущих мам. Моделью там будешь ты! И чтобы я больше не слышал никаких прогнозов твоей Инессы Борисовны! Быть может, она и милая дама, но...Мы поедем на консультацию в Швейцарию, Германию, Израиль. Я уверен, ты здорова. Твой организм просто отвык беременеть.

А пока...— Пётр улыбнулся Свете, встал, выдернул шнур телефона из розетки и вернулся в постель,- пока мы подумаем, как решить проблему естественным образом... Пути Господни неисповедимы!
_______________

...Штолле пошевелился в кресле и почувствовал боль в спине. Он взглянул на часы и понял, что неподвижно просидел в кресле два часа после того как журналист из «Демократического Рейна» покинул его кабинет. Штолле поморщился и с трудом дотянулся до кнопки вызова секретарши.

Фрау Зильман появилась на пороге практически в тот же момент:
-Слушаю Вас, доктор Штолле.
-Запишите меня на приём к доктору Опицу. Желательно на сегодня,--всё равно сегодня я не в силах анализировать ситуацию и строить стратегию своего поведения, подумал Штолле. От тяжести того, что на него обрушилось, он уже не ощущал ни отчаяния, ни страха. Только пустоту.

...Доктор Опиц просмотрел снимки и сказал:
-Европейская медицина тут бессильна. Мои прогнозы могут только испортить вам настроение.
Попытайте счастья у тибетских монахов.
Сначала они, правда, будут пытаться поднять ваш дух и призывать вас раскаяться в грехах, без чего, по их учению, никакое лечение не поможет...Но поскольку вам нечего терять, попробуйте. Мне очень жаль, доктор Штолле.

Безучастный Штолле вернулся в свой офис и, как автомат, продиктовал фрау Зильман письма о прекращении участия в выборах в мэры и самоотводе с должности председателя совета директоров фирмы. Ошеломлённая женщина всё напечатала и принесла ему на подпись, не задавая вопросов.

Значит, даже она что-то знает, подумал Штолле с равнодушием приговорённого.

Штолле взял чистый лист бумаги и начал составлять список своих распоряжений на ближайшую неделю. Молодой русский адвокат Александр оказался прав, другого пути сохранить уважение жены и дочерей у Штолле не было - только самоотвод и отставка.

Надо доделать дела.
Так...триста тысяч ему вернули. Частные детективы, нанятые русским адвокатом, всё же нашли его деньги. А он и не надеялся...
Штолле написал фрау Зильман, чтобы его банк перевел на счёт адвокатской конторы Александра...как?...Гар-ку-ши-на...так... пятнадцать процентов от трёхсот тысяч?...сорок пять тысяч марок.

Что ещё? Срочно передать распоряжение на стройку, Бокову, чтобы выплатил приличную премию этим двоим...переводчице Багмана и Лукову, и повысил им зарплату. Суммы на усмотрение Бокова.

Плохо, что всё происходило в их присутствии, но ещё хуже было бы, если бы он услышал всё то же самое в присутствии Эльзы, Аниты и Гудрун. Вот что имел в виду адвокат...Гар-ку-шин.

Похоже, Александр Гаркушин действительно лучший профессионал в своём городе.

Закончив с указаниями о переводе денег, Штолле попросил фрау Зильман снова набрать приёмную доктора Опица, взять там информацию о тибетском монастыре, и  выяснить, на каких условиях туда можно поехать.

На душе полегчало. По крайней мере, у него теперь был план, что можно сделать.

Он не так наивен, чтобы поверить, что если журналист обещал не публиковать те очерки, то он сдержит слово. Они просто задержут публикацию на несколько месяцев....или опубликуют очерки в какой-нибудь южногерманской или австрийской газете.
А даже если журналист и сдержит слово, то всё равно, прямо или косвенно, информация дойдёт до Эльзы, Аниты и Гудрун.

Ведь когда-то и он сам не смог удержаться от соблазна использовать те деньги на создание своей фирмы.
Так разве сможет журналист, имея такой материал, удержаться и не издать, скажем, книгу, приписав, что всё изложенное — вымысел автора?

Только вот Эльзу никто не сможет обмануть, даже сам Рихард.
Так же как Альваро не мог и не хотел обманывать Алисию.

...А ведь они похожи в главном, несмотря на различие рас, генетики, воспитания, образования: каждый всю жизнь любил только одну женщину, и оба при достижении целей были одержимы и неразборчивы в средствах.

Два брата...Рикардо и Альваро.
Два брата...
«А когда младший вырос, он предал старшего». Предал. ПРЕДАЛ.

Штолле почувствовал острое жжение в груди, которое усиливалось с каждой секундой. Он испугался, протяжно вздохнул и громко, как ему показалось, позвал фрау Зильман. Но она всё не шла.

Он с мукой и надеждой смотрел на дверь.

Наконец дверь тихо отворилась, и в неё вошёл... Альваро.
Молодой, с шапкой чёрных кудрей, в старой рыбацкой рубахе и выцветших добела штанах. Штолле показалось, что в комнате запахло рыбой и водорослями.

-Я за тобой, брат. Я так долго ждал тебя. Всю жизнь! - улыбнулся он и протянул руки к Рикардо. Его глаза сияли любовью.

Рикардо застонал и подумал: я так виноват перед тобой. Разве ты сможешь простить, что успех и положение в обществе мне были важнее тебя?

-Я прощаю тебя, - сказал Альваро, не разжимая губ,- потому что люблю тебя.

А ОН, подумал Рикардо, ОН простит нас?
И наших отцов? И моего дядю Карла?
Разве такое можно простить?
Не перейдут ли наши грехи на наших жён и детей?

Альваро снова прочёл его мысли:

- Алисия всю жизнь молится за нас.
И ОН так давно взял к себе наших матерей. Рядом с НИМ, среди ангелов, они молятся о прощении наших отцов и о нас с тобой.

Много-много веков мы будем снова и снова видеть каждый миг нашего падения и мучаться жгучим, ни на секунду не прекращающимся раскаянием,
                К О ТО Р О Е    И    Е С Т Ь    А Д.

Когда наши души очистятся, быть может, ОН простит нас.
ОН всем даёт шанс...

Эльза и дочки будут вспоминать о тебе хорошо...и они будут счастливы.
Я это знаю. Верь мне,— голос Альваро умолк. Только его глаза сияли, и лучи этого сияния проникали в душу Рикардо и согревали её надеждой.

Радость разлилась в сердце Рикардо.
Она была огромной, как весь мир, и Рикардо хотел вскочить с места и подпрыгнуть, чтобы Альваро подхватил его на руки, как в детстве, но не смог даже пошевельнуться...

-Не спеши, мой маленький заморский гринго, у нас с тобой впереди целая вечность,--сказал ему Альваро, ещё больше помолодевший от счастья.

...И они вместе взмыли в небо.


КОНЕЦ