В парке, а не то аллеи, стояла скамья. Она собирала на себе самых разных личностей, да стояла там веками, да стояла там веками. На нее сажались дамы в кринолинах, на ней распивали спирт студенты медики. С нее падала шляпка несчастной вдовы, да с нее убегал отвергнутый юноша. И на скамью эту смотрели самые разные люди, самые разные. Кто-то в дорогом костюме, кто-то в штанине с рванной коленью. Кто-то, а кто-то был слеп и лишь слушал заунывные песни, когда сюда выходили господа с гитарой. Так немо, так пусто.
Очередной весной там оказалась пара – товарищ в черном платье, товарищ в сером грязном костюме. Женщина плаксивая, у нее даже разрез глаз трагичный, а губы замерли в траурном горе. Тени на веках дешевые, песочные и ресницы плохо подкрашены, да тушь размыта. Губы розовые, щеки серые, да белый платочек в горошек голубой к лику прижимает. Плачет-плачет! Молодой человек в очках побитых и приклееных, молодой человек устало смотрит на облака и закрывает глаза серые шляпой.
Они ободраны, как воробьи. Каре дамы всклочено, волосы кавалера растрепаны и вокруг них не летает даже пыли. Все в них траур по спирту, все в них печаль по монетке на дне бутылки. Они плачут, они рыдают, что не напьются, а на остальное наплевать. Им не у кого взять в долг, а позади играет гитара. Они рыдают, они рыдают, а гитара бренчит и голос нежный женский напивает романс русский. Они плачут, они плачут немо, открывая рот, но-но им ответом лишь пустота и шляпа. Прохожие останавливаются, прохожие щурят глаза и прикрывают глаза детям.
У дамы рван чулок, у кавалера рван ботинок. Им страшно, им больно, но иногда они подпевают печальному стиху из-за угла. Обнимаются, снова плачут и плачут-плачут. Они вечно плачут, а плачут-плачут для чего? Для кого терзают кожу ногтями весенним днем? Для кого потом прыгнут с моста держась за руку, смотря в желтые зубы и темные глаза – они уйдут.
Мужчина достанет кошель, он откроет его с печальным вздохом, и копейка последняя выпадет на земь сырую слезную. Женщина вскрикнет, женщина вскринет, но не посмеет идти за монеткой. Она покатится-покатится куда-то к счастью. Попадет в руку гимназиста, а им – паре уродцев – останется лишь реветь.
Пройдет час, пройдет два, да глаза их станут краснее обычного. Встанут и исчезнут навсегда. Им нет места без спирта. Им нет места! А скамье место будет всегда.