Памяти моей жены Наташи
Очень личное отношение
(газета Чехов сегодня, 2010)
12 мая во Всемирный день Медицинской сестры в редакции газеты мне предложили написать о моей жене, медсестре высшей категории Наталье Евгеньевне Осинской.
Много лет назад
Рассказывать о близком человеке всегда крайне сложно: мешают незначительные для посторонних детали.
О Наташе мне хотелось написать давно. В моем случае помехой являлась этическая сторона вопроса: публично хвалить собственную жену не принято, и всегда оставалось опасение, что такой материал вызовет насмешки коллег и знакомых. Но, не единожды рассказывая о лучших медиках нашего города, я ловил себя на мысли: если абстрагироваться и оценить труд Наташи со стороны, не походя, как часто это делает обыватель, которого, слава Богу не коснулись болезни, или он благополучно выздоровел и забыл о неприятностях со здоровьем, а оценить ее труд мерой бесстрастного наблюдателя, который из года в год видит изнанку работы медсестер, рутину этой профессии, разве Наташа не достойна того, чтобы сказать о ее работе самые добрые слова? Недостойна того, чтобы в ее лице рассказать о самоотверженной работе десятков и десятков ее коллег? Ведь, по большому счету Наташе я обязан жизнью.
Восемнадцать лет назад 8 мая меня из реанимации привезли в ЧРБ № 2 в палату интенсивной терапии именно к Наташе. Девять дней, чередуясь через сутки, три женщины вытаскивали меня с того света. Как спасали еще полдюжины тяжелых пациентов. И лечили человек пятьдесят в терапевтическом отделении. Но это я узнал много позже: не до рассуждений было.
С тех пор, 8 мая мы отмечаем с Наташей, как день нашего знакомства и отчасти День моего второго рождения.
Мещерское медицинское училище
После восьмого класса Наташа Коврешкина поступила в Мещерское медицинское училище. Его в разное время закончило подавляющее большинство медицинских сестер Чехова и Чеховского района.
Нельзя сказать, что для нее это был выбор профессии по призванию. В пятнадцать лет человек редко знает, чего он хочет в жизни и каким путем идти к намеченной цели.
Отец Наташи, Евгений Константинович Коврешкин, всю жизнь проработавший сварщиком высшего разряда на заводе «Энергомаш», со свойственным ему юмором, предложил дочери на выбор: после десятилетки, если не поступишь в ВУЗ, иди крановщицей в цех, либо сейчас поступай в медицинское училище. С хорошей специальностью не пропадешь, а позже сама решишь, как распорядится своей судьбой.
На профессии медика настаивала родная тетя Наташи, Марья Васильевна Абрамочкина, старшая медицинская сестра терапевтического отделения больницы. И вопрос о ближайшем будущем Наташи решили.
Тридцать семь лет на своем месте
1 августа 2021 года исполнилось тридцать семь лет, как Наташа, восемнадцатилетней девчонкой пришла на работу в первое терапевтическое отделение ЧРБ № 2
Старшая медсестра отделения и родная тетка по совместительству, гоняла племянницу так, что за новенькую даже заступился заведующий отделением Рамиз Акифович Джафаров, сам не дававший подчиненным спуску за халатность. Принцип его руководства до сих пор с благодарностью вспоминают те, кто с ним работал: Джафаров всегда лично разбирался в проступках персонала и не терпел некомпетентного вмешательства посторонних в работу отделения.
Марья Васильевна все промахи племянницы записывала в тетрадку и песочила Наташу на «пятиминутках» за малейшую оплошность, которую простила бы любой другой сотруднице. «Я хочу, чтобы из нее получилась настоящая медсестра!»
Менее чем через год «муштра» дала результаты. Обязательная по натуре, Наташа на работе выполняла свои обязанности безукоризненно. Ее выбрали комсоргом больницы. Но к общественной работе молодая сотрудница особого рвения не проявляла. Позже ей неоднократно предлагали должность старшей медсестры. Она отказывалась, считая, что на своем месте принесет больше пользы.
Конец девяностых и начало нулевых в жизни Наташи, как у многих в профессии, были наиболее трудными. Родилась дочь. Скоропостижно умер отец, основной кормилец семьи. Евгения Константиновича хоронил весь микрорайон. Маму сократили на работе. Зарплаты у медиков были до того мизерные, что Коврешкиным едва хватало денег на оплату коммунальных услуг за квартиру.
Чтобы выжить, многие врачи и медсестры отправились работать в московские больницы: там хоть что-то платили. Наташа не ушла из отделения. Конечно, не только «из идейных соображений», то есть из-за одной преданности профессии. Во-первых, в Москву из пригорода при маленьком ребенке не наездишься. Во-вторых, к больнице привыкла, а на новом месте неизвестно, как сложится. Но по большому счету не сбежала, потому что была нужна здесь.
В городе с Наташей то и дело здоровались встречные. Раньше на мое любопытство она отвечала: тот лежал у них в отделении тогда-то, этот – тогда-то. Некоторых людей, которые с ней здороваются, она не помнит. Другие не узнают ее. Потом перестал спрашивать: если здороваются, значит – бывшие больные.
Такое случается со всеми коллегами Наташи: одни бывшие пациенты узнают медсестер, которые их лечили, другие – «забываю». В этом, наверное, отличие небольшого города от мегаполиса: рано или поздно, хоть раз в жизни мы все становимся пациентами врача или медицинской сестры, с которыми затем встретимся вне больницы.
Взгляд со стороны
Прежде, не будучи хотя бы косвенно причастен к работе медиков, я равнодушно выслушивал досужие толки обывателей о коррумпированности нашей медицины: о мздоимстве врачей, о поборах младшим медицинским персоналом с пациентов: мол, без подачки даже укола не сделают. Теперь думаю: так, вероятно, говорят те, кто охотно занялся бы таким «прибыльным» делом, как медицина: да бодливой корове бог рога не дал. В подавляющем большинстве врачи и медсестры, которых знаю, – да и те, кого не знаю, из тех, кто работает в небольших провинциальных городах России – бескорыстные и отзывчивые люди, со своих доходов они добираются на работу пешочком, да на общественном транспорте, и перебиваются от зарплаты к зарплате. На торжественных собраниях по случаю медицинских праздников они слушают и смотрят, как чествуют и поощряют крупными денежными премиями медицинских чиновников, бухгалтерию и всех, кто рядом с профессией! Но не тех, кто лечит и спасает! Тем, кто лечит и спасает, в лучшем случае – по гвоздичке. По газетной работе мне не раз доводилось «освещать» подобные мероприятия!
Зато, довольно часто мне приходилось наблюдать работу врачей и медсестер терапевтического отделения ЧРБ № 2. На первый взгляд в этой работе нет ничего героического. Рутина.
Основные пациенты отделения – пенсионеры. Ныне людям молодого и среднего возраста некогда болеть: по больничному листу много не заработаешь.
На шестьдесят человек – две медсестры. Они ставят больным капельницы, трижды в день почти каждому пациенту делают уколы, набирают таблетки, снимают кардиограмму, возят на рентген, меряют температуру, проверяют истории болезни и выполняют различные назначения врача, заполняют истории болезни...
Конвеир! Врач назначает, а медсестра исполняет! Жизнь больного зависит исключительно от профессионализма высококлассной медсестры! Это я испытал на собственной шкуре трижды.
Плюс в палате интенсивной терапии борются за жизни особо тяжелых больных.
А скорая помощь подвозит и подвозит новых пациентов. Привозит своих, чеховских, и московских бабушке и дедушек, которые мирно перезимовав в столице, рьяно ударились в огородничество на своем участке, и к вечеру попали с инфарктом в больницу. Их напуганные родственники консультируются с врачом, медсестрой…
При этом каждый второй пациент считает, что он «больнее» другого, ему нужно больше внимания. Мне случалось видеть, как дважды за десять минут медсестру померить давление вызвал мужик, у которого давление было, как у космонавта.
Другой пришел пожаловаться на плохой «стул», третий попросил градусник…
Нужно иметь особый склад характера, чтобы работать в больнице! А медсестры работают здесь десятки лет. И не имеет права показать даже раздражение. Потому что человеку, который просит помощь – плохо.
Субъективное мнение
Из приватных бесед с коллегами Наташи, мне было приятно узнать, что многие врачи охотно дежурили с ней. Как все опытные медсестры, она с первого взгляда безошибочно определяла состояния больного, степень тяжести его болезни и мгновенно выполняла назначения врача. Часто от этого зависела жизнь человека. Работала она точно и несуетливо, как положено профессионалу со стажем.
Медикам свойствен некий цинизм по отношению к болезням. Но среди людей этой профессии, во всяком случае, среди тех, кого я видел, и, кто трудился с Наташей, нет равнодушных. Думаю, это помогало ей в работе.
За тридцать пять лет моя жена и многие другие медсестры больницы спасли не одну тысячу жизней. На ее глазах многие люди из жизни уходили. Но всякий раз, когда она возвращалась с дежурства, она рассказывала о своих пациентах так, как это было восемнадцать лет назад, когда мы познакомились, переживала за людей, и была довольна, когда кто-то из «тяжелых» пошел на поправку. Из её историй можно было бы, составить собрание сочинений о человеческих судьбах: призёры Олимпийских игр, «большие начальники» (в прошлом), простые люди – перед болезнью все равны и всем нужна помощь.
Возможно, за то, что она была не равнодушна к своим больным, я полюбил ее, и горжусь ее профессией.
Р. S. Этот очерк была опубликован более десяти лет назад и некоторые даты в нем подкорректированны. Многих из тех, кто упоминаются в материале, уже нет. Не стало и моей Наташи. Не стало через полтора года, после того как она вышла на пенсию по выслуге лет. Почти как офицер. В военном билете у Натальи Евгеньевны проставлено воинское звание. Сначала мне хотелось дополнить материал и рассказать о равнодушии системы, которой Наталья Евгеньевна отдала жизнь, о равнодушии – после того как моя жена попала в беду. Но я с благодарностью подумал о всех из ее коллег, кто боролся за жизнь Наташи. Вспомнил всех, кто с ней работал и пришёл попрощаться с ней – это десятки её коллег. Значит жизнь свою, любимая моя, ты прожила не зря и последние твои тихие слова, сказанные мне: «Если бы ты знал, как я тебя люблю! Прости меня за все! Только не плач, а то и я заплачу»! – останутся со мной навсегда. Как останутся с тобой мои последние слова тебе: «Прости меня, хорошая моя! Я люблю тебя»!