Химеры

               
                                                
               
 ...кто наполнив небо
 чистою водою
 сотворит играя
 мир своей мечтою...

               nick fatum    
               

                               
      Моросило.   Парк  был  пуст. Безлюдный, тихий и  темный, он покорно сник  под давящим небом  и нудным  дождем.  Тяжелое  серое небо  поглотило  все живое,  цеплялось  за  верхушки  деревьев, прижимая  ветви  к земле,  секло  мелким дождем  траву,  вызывало тревожное  чувство.  Казалось,  что  этот  дождь  никогда  не  закончится  и никогда  не  поднимется  это  угрюмое  небо.  Сетка  из  дождя и  лохматые  клочья  соткали  мираж  странного,  нереального  мира:  деревья  потеряли  четкость,  размываясь   в  сплошной пленке  дождя,  казались  призрачными  монстрами....   И   как-то  непредсказуемо,  из  водяного  тумана  вышли  двое  -  высокий  худощавый  молодой  мужчина,   лет   где-то   тридцати  c  небольшим   и  женщина,  приблизительно  того  же  возраста.
      Они  шли  по  мокрой  аллее,  прячась  от  дождя  под  широким,  черным  зонтом.  То  прибавляя  шаг,  то  чуть ли  не  останавливаясь,  что-то  доказывали  друг  другу.  Больше  говорил  мужчина,  постоянно снимая  и  протирая  очки.  Разговаривая,  он  беспокойно  оглядывался,  будто боялся,  что  их  разговор  могут  подслушать.  Женщина  поглядывала  на  него из-под  широкополой  черной  шляпы,  затем  низко  опустив  голову,  тихо  отвечала  ему.
      Неожиданно  он прикрыл  ей  рот ладонью  и  сказал  понизив  голос.


      -  Не  знаю,  как  тебе  это  объяснить.  Но  я  откуда-то  знаю,  что в  нескольких  местах  одновременно  появилась  некая  странная  женщина.

      -  Как  такое  может  быть?  Одна  женщина  в  нескольких  местах  одновременно?  -  удивилась собеседница.

      -  Да!  В  таких  фокусах  они  непревзойденные  мастера!  Я  знаю  кто  она  и  знаю  как  она  сюда  попала.  Точно  так  же,  как  я  попал  к ним   и  им  кое-что  от  меня  нужно,  -  он  потер  виски  и  отчаянно  воскликнул.  -  Ведь мы договорились!  Что  им  еще  от  меня  нужно?  -  Задумался  и  вдруг  с  надеждой  в  голосе  произнес.  -  Если это  она, тогда  многое прояснится...  -  Замолчал,  резко  остановился,  погруженный  в  себя  и  неожиданно  быстрыми шагами  ушел  вперед. Дойдя  до  конца  аллеи,  развернулся,  подошел  к  собеседнице  и  выдохнул,   -  Ная!  Ее  зовут  Ная!  Она  проводница  того  самого  поезда,  в  который  я  сел  той  роковой  ночью.

      -  Ная?  -  испуганно  произнесла  женщина.  -  Опять!  Артем, тебе  пора  возвращаться!  Пойдем провожу, смотри, как  дождь  разошелся! - ее  голос  зазвучал  тревожно  и  настойчиво.

      -  Не  надо  меня  провожать!  -   сказал  он  резко,  -  и  не  смотри  на  меня,  как  на  идиота,  я  знаю  о  чем  говорю!  -  В  нем  заметно  закипало  раздражение.  -  Иди,  промокла  вся!  Да,  и  не  забудь   принести  мою  тетрадь,  я  отдал  ее  вашей  Аннушке...   пора  работать,  а  не  быть лабораторией  для  твоей  диссертации!  -  Он  раздраженно  повернулся,  чтобы  уйти,  но,  видимо,   что-то   недоговорил,  развернулся, однако, наткнувшись  на  бледное,  потерянное  лицо  женщины  и  глаза,  пульсирующие  невыносимой  болью,  растерялся,  как-то  сник  и  пытаясь  загладить  свою  вину,  невнятно  забормотал...
      -   Прости  меня,  Лина!  Я  недоумок!  Ты  столько  делаешь  для  меня... Возишься  со мной...  Пытаешься  вытащить  из  этой   дряни...  Я  идиот,  дремучая  сволочь...  -  бормотал  он, пряча  глаза  и  отворачивая  лицо.  Неожиданно  жестко  взял  ее  за руку  и  глядя  на  нее  холодными глазами,  вдруг  чужим,  искаженным  голосом  произнес.  -  Не  пытайся  разгадать  мои  перевоплощения   и   свой  психоанализ  на  мне  не  испытывай,   не  получится!   -   Отрешенно  посмотрел  на  нее,  махнул  рукой  и  как-то  беспомощно,  по-мальчишески  сказал.  -  Оставь!  Не  там  ищешь.  Отпусти  меня.  Я сам  разберусь... -  болезненно  поморщился.  -  Я  все  осознаю.
 
      Она   буквально  впилась  взглядом  в  его  лицо,  напряженно и  испытующе  наблюдая   за  теми  изменениями,  которые  превращали  его  в  другую  личность.

      -  Я  все  осознаю,  -   повторил  он,  приобнял  ее  за  плечи,  поцеловал  в  холодную  щеку  и  ссутулившись,   неторопливо,  погруженный  в  свои  мысли,   направился  к  белому  зданию.

      Небо   окончательно  подобрало   верхушки  деревьев,   а,  возможно,  деревья  тянули  на  себя  седые,  рваные  клочья  облаков,  вытягивая  из  них  влагу.  Парк  терял  контуры  и  готов  был  исчезнуть  в  плотном,  густом  тумане  из  облаков  и   дождя.
 
      Женщина  тоскливо  смотрела  ему  вслед.   Смотрела,  как  он  уходит  в  клочковатые  серые  образования,  и  как  злой  дождь  отсекает  его  от  привычного мира.  Провожала его  взглядом  до  тех  пор,  пока  он  не  вошел  в   здание  клиники.  Тяжело  вздохнув,  промокнула  бумажным  платочком  мокрое  лицо  и  не  разбирая  луж,  пошла  к  выходу.               


                ***

                ( наваждение...)


      Обычно,  в  ожидании  ужина,   Евгения  Александровна  любила  раскладывать, как  она  говорила,  свой  таинственный,  сумеречный  пасьянс, который  почему-то  ни  разу  не  сошелся.  В  этот  миг  она  становилась  молчалива  и  рассеяна.  На  вопросы  отвечала  коротко  или  не  отвечала  вообще.  Лишь  она  приступила  к  раскладу  карт,  как  хлопнула  входная  дверь.  Она  прислушалась.

      -  Ангелина,  ты  пришла?

      -  Я,  бабуля,  я!  Сейчас  переоденусь  и  приду!

      Слышно  было,  как  в  передней  щелкнул,  раскрываясь  зонт,  отряхивалась  от  дождя  верхняя одежда,  стукнула  об  пол  обувь...  Зашумела  в  ванной  вода...  Спустя  время,  кутаясь  в  теплый  махровый  халат,  женщина вернулась.  Вытирая  полотенцем  мокрые  волосы,  с  ногами  уселась  в  кресло  возле  камина  и  щурясь  на  огонь,  как  отключилась.

      Евгения  Александровна  посмотрела  на  внучку  и  насторожилась.  Перед  ней  сидела  не  ее  девочка , милая  и  родная,  а  совершенно  посторонняя  женщина  -  измученная  и  ко  всему  безразличная,   ее   бледное  лицо   казалось  погасшим  и  каким-то  неживым...    От  увиденного  ей   вдруг  стало  неуютно.

      -  Лина!  -  испуганно  позвала  она  внучку,  -  посмотри  на  меня,  Лина!

Та  отсутствующе  посмотрела  на  нее,  их  взгляды  встретились.   И  как  показалось  Евгении  Александровне ( отчего  тревожно  сжалось  сердце),  в   глазах  ее  Лины  была  пустыня,   не  было  ни  реального  мира,  ни  здравого  смысла...  Глядя  на  бабушку,  она   выдавила  жалкое  подобие  улыбки.

      -  Все  в  порядке, бабулечка, просто  я  устала.

      -  Из-за  него?

      -  Не  только  из-за  него!

      -  Что  скажешь  нового?

      -  Ничего  хорошего!
 
Женщины  погрузились  в  длительное  молчание.  Нарушая  давящую, тяжелую  тишину,  уютно  и  весело  потрескивали  дрова  в  камине.   Но   это   уютное   потрескивание   в   сжимающемся   пространстве диссонировало,  мешало и звучало, как назойливая муха.  Чтобы как-то прервать невыносимое  молчание, Евгения  Александровна  невпопад  спросила.

      -  Лина, ты  не  слышала,  как  кто-то  вторую  ночь  ходит  по  чердаку?   Думаю,  это  наш  Филька.  Животное  ночное,  за  мышами  да  птицами  охотится.

      Не получив  ответа, она  покосилась  на  внучку  и  ей  стало  еще тревожнее.   Та  сидела  в  кресле,  как  каменный  истукан,  пустыми  глазами  смотрела  на  огонь  и,  как  выпала  из  времени.
    
      -   Поднимись  на  чердак, деточка,  посмотри.  Если  это  кот,  то  гони   его  оттуда   паскудника, -  она  не  сводила  глаз  с  внучки.  -  Ты  меня  слышишь,  Лина? -  испуганно  крикнула Евгения Александровна.

      Крик  ударил  женщину  в  грудь,  отчего  все  тело  заныло,  она   тяжело,  судорожно  вздохнула,  удивленно  посмотрела  на  бабушку,  кивнула  головой  и  тихо  сказала.

      -  Да, бабушка,  слышу!  Ты  что-то  сказала?

      - Я  попросила  тебя поискать  Филимона  на  чердаке, прыгает  там  по  ночам,  спать  не  дает.

      -  Хорошо,  сейчас  поищу.
 
      Посидев  какое-то  время,  она  с  трудом оторвалась от  кресла,    поднялась  на  второй  этаж  и  поплелась   на  чердак...   Рассохшиеся  ступени скрипели  под  ногами,  усиливая  тоску.  Болела  голова.  Мозг  простреливала  острая, пронзительная  стрела - "... отпусти   меня...    пора  работать,  а  не  быть  лабораторией  для  твоей  диссертации..."   Она  понимала,  глупо  обижаться  на  такого  человека, как  Артем.   Горько  усмехнулась,  врач-психиатр  обиделась  на  больного.   Но несправедливость болью  сжалась в  центре  грудной  клетки  и  пружиной  билась  наружу.  Лина  чувствовала  себя  пластмассовой  игрушкой  на  стрелковой  мишени  в  тире.  Хотелось  сесть  на  ступени  и  навзрыд  выплакаться,  но  слез  не  было,  лишь  сухая,  пружинящая  боль  в  груди.  Она  вообще  не  умела  плакать  и  не  помнила,  когда в  последний  раз  плакала,  наверное,  в  детстве...     В  недоумении  остановилась  перед  дверью  чердака.  Зачем  она туда  идет?   Стукнула  себя  по  лбу.  - "Бабушка  просила  с  Филькой  разобраться!"  - Пожала  плечами  и  проворчала. -  "Не  все  ли  равно,  где  он  шляется,  на  чердаке  или  в  подвале?   На  то  он  и  кот..."    Открыв  дверь,   обомлела...
      Окно  было  вдребезги  разбито,  отчего  по  всему  чердаку,  врываясь  вместе  с  дождем  и  серым  туманом,    вовсю  сифонил  ветер.   Два  зверски  растерзанных  голубя,  со  свернутыми  головами,  распластались  по  подоконнику.  Со  стены   было  сброшено  чучело  совы,  и  от  некогда  пышной,  роскошной   ночной  птицы  остался  лишь  металлический   остов,  перья  же  беспорядочно  гоняло  ветром  по  чердаку,  а  безжалостно  оторванная  голова  валялась  далеко  в  стороне.  Перед  ней  лежала  опрокинутая  картонная  коробка.   Старые  бабушкины  письма  и  фотографии  были  разбросаны  по полу,  тетради  и книги  беспорядочно   свалены  друг  на  друга,  будто  в  них  что-то  искали...
      -  Это  кто  же  так  набезобразничал!  -  возмутилась  Лина  и  замерла.  Ей  показалось,  будто  в  разбитое  окно,  вместе  с  ветром  и  дождем,  влетела  огромных  размеров  птица,  но  не  конкретная  птица, а  нечто  размазанное, сотканное  из  тумана.   Это  нечто  пролетело  над  ее  головой,  распластав  по  всему  чердаку  едва  определяемые  крылья  и  мягко  влетело  в  зеркало  старого  трюмо. Лина  удивленно  проводила  это  нечто  глазами  и  от  неожиданности  вздрогнула.  В  пыльном,  с  темными  разводами, потемневшем  от  времени  зеркале  она  увидела  свое  отражение.   Ну  отражение,  да  отражение.  Не  это  ее  поразило,  а  то,  что  отражение  стояло  к  ней  спиной  и  что - то  разглядывало  вдали.  Это была  она,  Лина,  в красном  махровом  халатике, выгодно  подчеркивающим  ее  длинные  стройные  ноги,  с  полотенцем  на  голове,  но   в  то  же  время  это  была  не  она...  Что-то  зловещее  и  отталкивающее  было  в  этом  отражении.   От  охватившего  ее   ужаса  она  закрыла  глаза... 
       ...  по  телу  пронеслась  крупная  дрожь,  появилось  зудящее  покалывание и  что-то  будто  сместилось  в  голове:  исчезли  привычные  звуки,   образовалась  безмолвная  пустота...   издалека  послышался  шелест  крыльев,  который  быстро  приближался...  лицо  обдало  воздушной  волной  и   крыло   мягко  чиркнуло   по  плечу,  отчего   Лина  вздрогнула  и  будто  проснулась...   Наваждение  исчезло.  Она    вновь  услышала  стук  дождя  по  крыше,  он  постепенно  стихал  и  грохот  превратился  в  тихое,  монотонное  бормотание...

       -  Галлюцинация!  -  испуганно  подумала  она.   Украдкой  бросила  взгляд    на  зеркало,  но  в  нем  лишь  отражалась   чердачная  дверь.

       -  Фу-у!  -  с  облегчением  выдохнула.  -  Это все  мои  бессонницы,  третью  ночь  почти  не  сплю,  с  этим  нужно  что-то  делать!
                Не  глядя  на  трюмо,  старой  подушкой   судорожно  заткнула  дыру  в  окне, завернула  в  тряпку  растерзанных  птиц,   собрала тетради,  книги,  письма,  фотографии,  все  сбросила  в  коробку,    подхватила  ее   и  бегом  спустилась  вниз.
      
       - Вот,  бабушка,  полюбуйся  на  бесчинства  твоего  любимчика!  -  Запыхавшаяся  и  возбужденная,  тяжело  дыша,   Лина  развернула  тряпку  с  растерзанными  птицами  и  положила  на  стол.

       -  В  чем  дело?  -  Встрепенулась  Евгения  Александровна, брезгливо  отодвигая  тряпку  от  себя  подальше.   -  С  какого  поля  битвы  ты  принесла  эти  несчастные  трупы?

       -  С  чердака, бабуля!  Твой  великий  полководец  Филимон  весь  чердак  разорил  и  окно  вдребезги!  Жаль  не  нашла  его,  иначе  получил  бы  от  меня  хорошую  трепку!  -    Зудящее покалывание  в  теле  все  еще  держалось,  вызывая  странное  возбуждение,  с  которым  невозможно  было  справиться.  Ее   потряхивало.

       Евгения  Александровна  недоуменно  и  внимательно  разглядывала  внучку,  отчего  тревога  все  больше  захватывала   ее,  заныла  душа...  (смертельно  уставшие  глаза,  измученное  лицо.    Артем  ее  просто  выжимает,  как  тряпку).
 
       -  Что   сегодня  с  тобой,  Ангелина?  То  пугаешь  меня  своей  подавленностью, то  вся  взбудораженная  и  взъерошенная,  как  воробей  после  драки.   Вот  он  Филимон,  спит  в  своей  корзине,  как  агнец,  не  ищи  его  на  чердаке.  И  морда,  между  прочим,  не  в  пуху.

       Лина  удивленно  уставилась  на  корзину,  в  которой  уютно  свернувшись, спал  кот.  Внимательно  рассмотрела  его  широкую  морду.  -  "Действительно,  не  в  пуху!"

       -  Не  галлюцинация  же  перевернула  весь  чердак!  -  закричало  внутри  ее.  Перед  глазами  возникло  отражение  из  зеркала.  Ее  вновь  стал  бить  озноб.   Она  упрямо  тряхнула  головой  и  вслух,  громко  произнесла  -  Чушь!  -  и   опять,  как  проснулась.

       -  Какая  чушь?  -  удивленно  спросила  Евгения  Александровна.
 
      Не  ответив  на  вопрос,  Лина  вынула  из  корзины  пушистого  хулигана.
      -  Эй,  разбойник,  просыпайся  и  готовься  к  допросу  с  пристрастием!                Кот  важно  потянулся  и  сладко  зевнул, показав  внушительные  клыки.  Она  положила  перед  его  мордой  растерзанных  птиц.

      - Ну,  что  ты  на  это  скажешь,  потрошитель?

      И  тут  с  котом  произошло  что-то  невообразимое.  Он  зашипел,  шерсть  на  загривке  поднялась  дыбом,  глаза  стали  злыми,  темными,  и,  изогнувшись,  он  вырвался  из  рук  Лины  и  забился  в  угол.   Коробка  же  просто  привела  его  в  неописуемое  состояние. Он  дико  заорал,  запрыгнул  в  свою  корзину   и,  прижав  уши,   начал   что-то  испуганно  разглядывать  наверху,  чем  невероятно  перепугал  своих  хозяек.

      Не  понимая,  что  происходит,  обе  застыли,  как  изваяния,  тупо  уставившись  на  взбесившегося  кота.

      -  Лина,  немедленно  выброси  эти  трупы  и  подальше  от  дома,   и  коробку  долой,  кот  с  ума  сходит!  -  судорожно  ткнула  пальцем  в дохлых  птиц  Евгения  Александровна.
   
      Плохо  соображая,  Лина   кивнула   головой,  оттащила  подальше  от  Фильки  коробку,  лихорадочно  завернула  растерзанных  птиц  в  тряпку  и  помчалась  к  мусорным  контейнерам.
                Дождь  прекратился,  стало  заметно  теплее,  тучи  растаскивались,  открывая  голубые  окна.   Со  всех  сторон  слышался  шум  редких  капель,  сбрасываемых  деревьями.  Чувствовался  запах  омытой  дождем  травы.  В  небо  взвилась  радуга...   Обычно  чуткая  к  различным  переменам  в  природе,  этого  она  не  заметила. Она  почему-то  вообще  перестала  замечать  окружающее.  В  ее сознании  двигался  странный  второй  план,  она  его  не  видела,  но  очень  остро  чувствовала...  Тревожное  ожидание  чего-то,  что  уже  назревает...

      Когда  она  вернулась,  то  кот  несколько успокоился,  перестал  таращиться  на  потолок,  лишь  время  от  времени  недовольно  урчал  и  нервно  бил  хвостом  по  краю  корзины.  Евгения  Александровна,  раскачиваясь  в  кресле,  бестолково  и  бездумно  перебирала  в  руках  карты...

      -  Ангелина,  в  нашем  доме  поселилась  мистика,  -  сказала  она  значительно,  -  не  пригласить  ли  нам  батюшку  да  дом  освятить?

      Лина  внимательно  посмотрела  на  бабушку,  будто  впервые  ее  увидела,  остановила  на  ней  свой  пристальный  взгляд,  и,  странным  образом,   ее  сознание  стало  освобождаться  от  непонятного  ей  второго  плана,  в  голове  будто  просветлело,  появилась  трезвость  понимания.

      -  Бабуля,  ну  какая  мистика?   Хватит  безумствовать!   -  подошла к  Фильке,  успокаивающе  погладила  его  и  вдруг  просто  и  ясно  сказала.  -  Давайте  ужинать.
 
      - Ужинать?  -  переспросила  Евгения  Александровна,   растерянно  посмотрела  на  внучку,  поправила  очки  и  светло  улыбнулась.  -  Ты  права,  пожалуй!  Хорошая  еда  всегда  успокаивает  и  отправляет  мысли  на  нужные  полки.   Аннушка!  -  позвала  она.  -  Накрывай-ка  на  стол!  Все  взволнованы,  перепуганы,  а  у  тебя  сегодня  отменные  пирожки,  кухня  с  утра  благоухала.  Ты  меня  слышишь?

      Двери  кухни  торжественно  распахнулись,  будто  только  того  и  ждали,   и  в  столовую   румяным  колобком  выплыла  домработница  Аннушка...    Казалось,  сейчас  ей  вслед  залихватски  закрутиться  этакий  бравурный  марш,  так  светилось  и  улыбалось  ее  круглое,  румяное,  в  веселых  конопушках  лицо,  и  так  торжественно  она  старалась  нести  себя.

       -  Конечно,  конечно,  Евгения  Александровна!  Ой,  пирожки  у  меня  сегодня  удались,  как  никогда,   на славу!   И  с  капусточкой,  и  с  печеночкой!  -  засуетилась,  захлопотала   и  затараторила  Аннушка.   Доставая  из  буфета  посуду   и  весело  накрывая  на  стол,  она  загадочно,  с  большим  значением   поглядывала  на  своих  хозяек.

       - Что  с  котом-то  творится ,  а?   Знать  увидел!  -  расставляя  приборы,  знающе  поджала  она  губы.

       -  Что  он  увидел?  -  недоверчиво  спросила  Евгения  Александровна.  -  Ты  уж,  говори  до  конца.

       -  Нечисть  увидел,  вот  что!  -  перекрестилась  она  вилкой,  держа  ее  в  правой  руке,  испуганно  уставилась  на  нее,  перекинула  в  левую  руку,  еще  раз  перекрестилась   и  пробормотав  " Царица  небесная",   три  раза  старательно  плюнула  через  левое  плечо.  -  Животное  не  обманешь,  оно  ведь  все  видит  и  чувствует!

       Поняв,  что  хозяйки  ей  не  верят  (Лина-то,  растянула  рот  в  ехидной  улыбке),  Аннушка,  залившись  густым  румянцем,  посмотрела  на  них,  как  на  дур,  осуждающе  покачала  головой  и  широко  раскрыв  глаза,  таинственным  шепотом  произнесла...  -  А  я  ведь тоже  видела!  -  При  этом,  почему-то  быстро,  с  опаской   оглянулась,  видимо,  чтобы  удостоверится,  не  подслушивает  ли нечисть.
       
       Женщины  за  столом  застыли.

       -  Что  ты  видела?  -  в  голос  спросили  они.
 
Состроив   таинственное   лицо,  она  загадочно  подняла   вверх   палец    и  замолчала,  глядя  на  своих  хозяек  круглыми,  широко  распахнутыми,  голубыми  глазами.

       -  Ну-у,  говори  же  Аннушка,  что  ты  видела?

       -  Женщину  на  чердаке!  -  выпалила  она.  И  понизив  голос  до  шепота,  Аннушка  поведала...  -  Слышу,  кто-то  ходит  наверху  и  будто  прыгает.  Подумала  наш  кот.   Да  нет,  сидит  передо  мной,  ждет,  когда  я  его  накормлю.  Поднялась,  открыла  чердак,  а  там  женщина  в  коробке  копается.  Странная  такая,  вся  коричневая.   Я  и  рот  не  успела  открыть,  как  она  шмыг  в  зеркало  и  исчезла.
Лину  передернуло,  она  подумала  об  отражении  в  зеркале.

       -  Господи,  Анна,  -  махнула  на  нее рукой  Евгения  Александровна, -  еще  ты  тут  со  своими  фантазиями!  Только  все  успокоились.  Ну,  откуда  там  могла  появиться  коричневая  женщина?  Лучше  неси  свои  пирожки!

       Выслушав  Евгению  Александровну,   Аннушка  обидчиво  поджала  губы  и  поплыла  на  кухню.   Но  не  дойдя  до  двери  кухни,  вдруг  неожиданно  повернулась  и  со  слезами  в  голосе  произнесла.

       -  Вы  мне  не  верите,  а  я  все  равно  все  до  конца  расскажу!  -  она  вновь  с  опаской  оглянулась  и   зашептала,  -    вчера  я  ее  видела  возле  камина.  Она  сидела  в  кресле,   рассматривала  ваши  карты,  Евгения  Александровна,  и  бубнила  про  какую-то  тетрадь.  Посмотрела  на  меня  и  говорит,  когда  у  хозяйки  сойдется  пасьянс,  формула  немедленно  сложится.   Да  как  шагнет  в  камин  и  исчезла.  Так  я  разом  все  молитвы  вспомнила.  А  потом  сбегала  в  церковь  да  свечку  поставила...   Страсть!  Сама  рыжая,  глазищи-то,   как  у  кошки,  зеленые  и  зрачки, как  палочки!
   
       -  Нет,  это  что-то  необъяснимое!  -  взволновалась  Евгения  Александровна, -  все-таки,  Аннушка,   завтра  же  пригласи  батюшку,  нужно  дом освятить!

       -  И  я  о  том  же!  Господи!  Господи!  -  испуганно  перекрестилась  Аннушка.
               
       Сложив  на  груди   руки,  Лина  внимательно  слушала  этот  странный  разговор.  Ей  казалось,  что  все  потихоньку  сходят  с  ума   и  ей  необходимо  немедленно  остановить  это   безумие.  Как  угодно,  но  остановить.  Лишь  одно  ей  было  непонятно,  как  она,  врач-психиатр, человек  абсолютно  здравомыслящий  и  рациональный,  повелась  на  это  сумасшествие...  Этот  дурман  на  чердаке...    Все,  хватит!

       -  Ну  и  бредятина! - вдруг  как  отрезала  она,  -  может, Аннушка, ты  уже  и  масло  на  турникете   разлила?

       -  Какое  масло?  -  удивилась  Аннушка.

       -  Подсолнечное!  Разбила  бутылку  с  маслом  о  вертушку  и  юбку  изгадила!

       Белесые  бровки  Аннушки   поползли  вверх   и  раскрыв  от  удивления   рот,  она   ошарашенно  уставилась  на  Лину,  но  столкнувшись  с  очень  строгим  и  вопрошающим  взглядом,  в  смятении  заморгала  глазами.  Ей  стало  не  по  себе  и     недоуменно  выпятив  нижнюю  губу,  скосив  в  сторону   глаза,  она  лихорадочно   стала  вспоминать,  когда  она  могла  разлить  масло...    Да,  на  неделе    она  купила  две  бутылки  подсолнечного  масла,  но  бутылку  на  разбивала   и  масло  не  разливала.  Да  и  вообще  не  разливала.   Дотошно   осмотрела  свою  юбку,  даже  перевернула  ее  задом  наперед.  -  "И  юбку  не  портила!"  -  и  склонив  голову  набок,  в  полном  недоумении  пожала  плечами.  -   "Что  это  Лина  выдумывает?"
 
       -  Ничего  я  не  разливала!   С  чего  это  я  вдруг  должна  масло  разлить  да  еще  на  каком-то  турникете?  -  обиделась  она вспыхнув  и  набычась.

       -  Лина! -  Евгения  Александровна  укоризненно  покачала  головой, - как ты можешь?   Не  обижайся,  Анна,  Лина  пошутила.  Это  так,  из  одной  книги.  Неси,  милая,  пирожки.

       Губы  у  Аннушки  задрожали,  глаза  наполнились  слезами,  ее  голос  обиженно  зазвенел.  -  Что  это  вы,  Ангелина  Константиновна,  смеетесь  надо  мной?    Может  я  и  необразованная,   не  заканчивала  университетов   как  вы   и  книг  этих  не  читала,   но  не  дура!   -  и  всхлипывая,  Аннушка  гордо  поплыла  на  кухню  за  пирожками.

       Краска  стыда  полыхнула  огнем,  ощущение,  будто  она   на  себя    опрокинула   ведро  помоев  подступило  к  горлу,  стало  так  тошно,  что   Лина  бросилась  за  нею  вслед.

       -  Прости,  меня,  Анюта,  я  не  хотела  тебя  обидеть!  Просто  сегодня  день  какой-то  сумасшедший  выдался.   Я  так  устала.  Ну, прости  меня,  пожалуйста!  Я  тебе  верю.  Со  мной  тоже  сегодня  происходит  что-то  непонятное...  Ты  меня простишь?  - виновато  заглядывая  ей  в  глаза,   она вытерла  Аннушке   слезы  и  поцеловала  ее   в  румяную  щеку.  -  Не  обижайся!

       - Ладно!  -  всхлипнула   Аннушка  и  улыбнулась  ямочками  на  щеках.    -  Иди,  Лина,  -  сказала  она  примирительно,  -  сейчас  я   ужин  принесу!

       -  Пока  не  забыла! -  вдруг  вспомнила Лина,  -  Артем  просил  принести  ему  какую-то  тетрадь,  сказал,  что  отдал  тебе.

       Аннушка  важно  вытерла  тыльной  стороной  ладони  губы,  поставила   в  угол  табурет,  перекрестилась  и  полезла  за  образа.  Из- за  иконы  она  достала  сверток,  весь  изрисованный  крестами,  развернула  и  вынула  оттуда  тетрадь.

       -  Возьми,  Лина,  -  протянула  она  ей  тетрадь,  на  обложке  которой  был  нарисован  огромный  крест,  -  вот,  сохранила.  Я  ведь  сразу  поняла,  какая  тетрадь  нужна  "этой"...  -  кивнула  она  головой  на  чердак.

       -  Хорошо,  спасибо,  Аннушка!  -  улыбнулась  Лина,  разглядывая  крест  на  тетради  классического  атеиста   и  насмешника   Артема  Иноземцева...

       Бабушкин  старинный  дом  и  Аннушка  были  нечто  единое.  Сколько  Лина  себя  помнит,  Анна  жила  в  этом  доме  всегда.  Она  была  невероятно  добрая,  веселая,  обидчивая,  быстро  отходчивая  и  слезливая.  Этакая  капалка.  Могла  плакать  по  поводу  и  без  повода.  Ко  всему   она  была  большая  мечтательница  и  фантазерка.  Очень  любила  ходить  в  церковь,  соблюдала  все  праздники  и  посты,  но  при  этом  была  крайне  суеверна,  боялась  домовых  и  демонов.  Ложась  спать,  крестилась, плевалась,  читала  молитвы  и  боялась  поминать  нечистого  на  ночь.  Вокруг  кровати  обсыпала  все  солью,  жгла  какие-то  травы  и  лишь  тогда  крепко  засыпала.  Однажды  Лина  зашла  на  кухню  и  заглянула  в  раскрытую  тетрадь,  оставленную  Аннушкой  на  столе.   В  ней  был  запечатлен  весь  арсенал  Аннушкиных  познаний.     В этом  калейдоскопе  ее  мировоззрения    крупным  почерком  были  выписаны  молитвы,   вслед  за  молитвами  заговор  от  нечистой  силы,  заговор  против  порчи  и сглаза,  вновь   молитвы,  под  ними   заговор  от  блох, клопов  и  тараканов   и   особенно  выделенный  красным  карандашом,   заговор  на  больной  зуб.    Возле  молитв  и  заговоров  очень  естественно  приспособились  различные  рецепты,  по  которым  Аннушка  потчевала  своих  хозяек  кулинарными  изысками.   Два целующихся  голубя  и  букетик  полевых  цветов,  вырезанные  из   открытки  и  аккуратно  приклеенные,  завершали  сей  труд.
      По  рассказам  бабушки,  задолго  до  рождения Лины  у  них  была  домработница  Евдокия  Петровна,  которая  часто  приводила  свою  дочь,  бойкую,  шестнадцатилетнюю  Аннушку.   Вскоре  Евдокия  Петровна  тяжело  заболела  и  спустя  время  умерла.  Как  оказалось,  она   приехала  с  дочерью  из  глухой  деревни,  где  из  родственников  у  них  никого  не  было,  по  крайней  мере,  Аннушка  никого  не  знала.   Так  что  после  смерти  матери  она  осталась  совершенно  одна.   Евгения  Александровна  очень  жалела  ее  и  оставила  жить  у  себя.   Девушка  с  удовольствием  заменила  свою  мать  и  очень умело  стала  вести  хозяйство.  Домочадцы  настолько  привязались  к  ней,  что  она  стала  своим  родным  человеком  и  неотъемлемой  частью  этого  большого  дома.  Замуж  она  так  и  не  вышла.  По  словам  бабушки,  в  юности  она  пережила  трагическую  любовь.  Был  у  нее  любимый,  и  они  уже  готовились  к  свадьбе,  как  внезапно  ее  жених  пропал.  Она  его  долго  искала,  ждала,   но  он,  как  в  воду  канул.  Кто-то  говорил,  будто  слышали,  что  его  убили,  кто-то,  будто  он  кого-то  убил  и  сбежал.  Так  Аннушка  его  и  не  дождалась.   До  сих  пор  она  часто  садиться  у  окна  и  подперев  ладонью  щеку,  смотрит  на  улицу,  будто  высматривая  кого-то,  затем  тяжело  вздохнув,  идет  заниматься  своими  делами... 

                ***

      Ужин проходил в полном молчании. Лина сидела хмурая и сосредоточенная на  своих мыслях. Видя ее отстраненность, молчала и Евгения Александровна. Молчание  затягивалась и Евгения Александровна не выдержала.

      - О чем ты думаешь, Ангелина, об Аннушкиных сказках? Ешь! - постучала она  вилкой по столу.

      Лина подняла на нее глаза. - Да нет, бабуля, Аннушка тут ни при чем. Меня  Артем тревожит. Все шло хорошо до сегодняшнего дня, пошел на выздоровление. Как, вдруг, сегодня он опять стал меняться и понес околесицу про проводницу Наю и  поезд, в который он сел той роковой ночью. Куда он отправился и откуда вернулся  в таком состоянии, не знаю. Помнишь, я его обнаружила сидящим на нашей скамейке  в саду, под проливным дождем, ты его тогда горячим чаем отпаивала? Вот тогда он  и попросил меня спасти его, спрятать от каких-то тварей, он погибает. Она  вздохнула и потерла лицо руками, - не знаю, что делать. Такое отчаяние охватило.

      - Устала ты с ним, деточка!

      - Я сомневаюсь, а болен ли он? Тут что-то другое, только что, пока понять  не могу. Похоже он столкнулся с какой-то неординарной ситуацией, которая  потрясла его.

      Обе понимающе замолчали.
      - Сегодня опять твой приезжал с корзиной цветов. М-да! Надеюсь, ты  заметила, что моя веранда превратилась в оранжерею, - Евгения Александровна  улыбнулась, - что будоражит кое-какие воспоминания, и я впадаю в  сентиментальность, а в моем возрасте это опасно.

      Поверх очков она долго смотрела на внучку и заметив, как изменилось ее  лицо, будто по нему пробежала рябь, осторожно спросила. - Ты домой собираешься?  Муж заждался.

      Лина вся подобралась, сузила глаза и глухо произнесла. - Бабушка, тебе  надоело мое присутствие, ты от меня устала?

      Евгения Александровна даже растерялась. 
      - Что ты, мой ангел, ты мое единственное счастье, ну, как ты можешь мне  надоесть! Я ведь вижу, что ты стала, как заводная пружина. Страдаешь, молчишь,  что-то пытаешься сломать в себе. И дело не только в Артеме. Расскажи, что у вас  произошло со Стасом? Тебе станет легче!
    
      Помолчав, Лина, будто преодолевая сложнейший барьер, нехотя произнесла. -   не хотела тебя расстраивать, бабуля, но от тебя не скроешься. Раз уж такой  сегодня день. Хорошо, расскажу. Она помолчала и затем с трудом выдавила из себя.
 
      - Суть в том, что, как оказалось, у меня нет больше мужа. Да и был ли он.  Вот уже четыре года, как Стас живет с другой женщиной. "Она очень хороший  человек, от него ей ничего не нужно, скорее всего он ей нужен, лишь как мужчина.  Когда он ее увидел, у него возникло неодолимое желание обладать ею, хотя он  любит только меня. Он запутался, не знает, что ему делать и его загрызла совесть". - Лина нервно рассмеялась, - исповедался искренне, с этакими  болезненными обертонами в голосе. Оказывается, в " навалившемся на него  несчастии" виновата я, не уделяла ему должного внимания. Про любовь ко мне врал,  разумеется, как самая дешевая проститутка, - она надолго замолчала.

      Потрясенная Евгения Александровна, замерев, молча слушала внучку.
      - Не поверишь, - вновь, как бы вернувшись к себе, проговорила Лина, - чем  гуще он лепил это вранье, тем чище становилось на душе, будто я попала в  родниковый водопад и очистилась от многолетней лжи. Знала бы ты, как мне сейчас  хорошо, - голос ее болезненно зазвенел, лихорадочно заблестели темные глаза, - ты  хочешь спросить, каким образом я узнала об этой женщине? Весьма  банально! На  день раньше вернулась из командировки и застала их в нашей семейной постели.   Оказывается, об этой связи знали все наши знакомые, "друзья", кроме меня, ну, как  обычно. Можешь меня о чем угодно спрашивать, я отвечу, а вот к Стасику я больше  никогда не вернусь, даже если он завалит своими погаными вениками весь твой дом.   Шальная молния ударила в грязную лужу!

      Евгения Александровна, как бы еще не до конца осознавая случившееся,  испуганно посмотрела на нее, - что с тобой, Ангелина, какая молния, в какую лужу?

      - Не пугайся, бабуля. Есть такая версия, якобы, когда шальная молния  ударила в грязную лужу, родилась жизнь на  земле и человек тоже... По-видимому,  грязный.

      - Господи, какое несчастье! - Евгения Александровна закрыла лицо руками, -   пропади пропадом эта шальная молния и грязная лужа! Бедная моя девочка!

      Прижавшись к бабушке, Лина нежно поцеловала ее в висок и грустно  произнесла, - в невидимой складке несчастья, обязательно таится кусочек счастья.  Помнишь, ты всегда меня этому учила, моя мудрая бабуля? Подумаешь, события  решили изменить направление. Кстати, это тоже твои слова. И довольно о Стасе, не  хочу об этом думать, все решено! Приведу в порядок коробку да начну собираться.   Из-за всей этой сегодняшней неразберихи, забыла тебе сказать. Завтра я улетаю на  симпозиум врачей в Швецию, а затем три дня пробуду в Норвегии, в Осло.   Остановлюсь у мамы, очень соскучилась. Что ей передать?

      Она нежно погладила внучку по щеке. - Береги себя, Лина. Маме передай,  что очень по ней и по Настюше скучаю.

      - Аннушка! - позвала  Евгения  Александровна, - убирай-ка ты со стола!  Что-то ужин в горло не лезет!

      - Батюшки! - воскликнула Аннушка, - да вы ничего не ели! Невкусно, что ли?

      - Вкусно, дорогая, все очень вкусно! Убирай, милая!

      Убирая со стола, Аннушка недовольно ворчала. - Готовишь, стараешься, все  не нравится!

      - Анна, прекрати! - cтрого осадила ее Евгения Александровна, взяла колоду  карт и принялась раскладывать пасьянс.
 
      - Когда сойдется пасьянс, формула немедленно сложиться, - проговорила она,  - что за формула должна сложиться?



               
               
                ***



      Сосредоточенная  на  своих  мыслях,  Лина  прошла  мимо  коробки,  даже  не  взглянув  на  нее,   поднялась  на  второй  этаж  и   увидела,  что  из-под  двери   ее  комнаты  торчит  уголок  белой  бумаги.    Она  вытянула   его   из-под  двери    и  в  ее  руках   оказалась  фотография.   Это  ее крайне  удивило,   но   удивление  ее  возросло,   когда  включив  свет,   она  ее  разглядела.   Фотография  была  школьная,   вся  в  пыли  и  в  паутине.   На  ней   обнявшись,  хохоча  и  корча  рожи  стояли  Лина,   Стас,   Артем  Иноземцев   и  Надя  Вяземская.  Все  это  было  бы   довольно  мило.    Но  из  системы    понимания  ее   выбил  тот  факт,   и  она  это   прекрасно  помнит,  как   собственными  руками  подобрала  с  пола  и положила  эту  фотографию  в  коробку  там,  на  этом  чертовом  чердаке.   Какого  же  рожна  она  оказалась  под  дверью,   кто  ее  подсунул  и  зачем?   (Кроме  их  троих  в  доме  никого  нет,   не  считая  кота  Филимона).  Обтерев  фотографию,  она  положила  ее  на  стол.  Решив,  что  потом  спросит   Анну  и  бабушку,  каким  образом  фотография  попала  под  дверь  (на  сегодня  достаточно  нелепых  разговоров),  принялась  собираться  в  командировку.   Завтра  предстоял  хлопотливый  день,  самолет  вылетал  в  Стокгольм  во  второй  половине  дня  и    с  утра  она  должна  была  успеть  в  институте  решить  кое-какие  рабочие  моменты.    Сейчас  же  ей  нужно  было  тщательно  подготовиться  к  симпозиуму.   Доклад   по    новым  разработкам   методов  лечения  в психиатрии   должна  была  представлять  она.   Сложив  в  чемодан  необходимые  вещи,   она  достала   папку   с  докладом,   последние  журналы  по  психиатрии  и  принялась  просматривать    статьи  по  новинкам  западного   подхода  лечения  больных.   Но   сосредоточиться  на  чтении  никак   не  удавалось.  Она  поглядывала  на  фотографию  и  на  мгновение   в   ee  сознании  вспыхнул  поразительно  яркий  образ  из   школьной  жизни...

      Они  учились  в  одном  классе и  были  неразлучной  четверкой.  Озорные  и  веселые  Надька  Вяземская  и  Ангелина  были  первыми  заводилами  в  классе.       Однажды,  это  было  в  девятом  классе,    Надька  притащила  в  школу  жабу    (дистанционно  управляемую  игрушку),   за  большую  шоколадку  с  орехами  выманила    ее  у  своей  племянницы  Риты.   И  тайно,  не сказав  об  этом  даже  Лине,  на  перемене   перед  уроком  английского  языка,  подложила  эту  мерзкую  жабу  ( выглядела,  как  живая)   в  раскрытый  рюкзак  Башки.     Башка  -  таково  было  прозвище  Илюхи  Селезнева  за  непропорционально  большую  голову  к  его  тщедушному  телу.    К  слову  сказать,  в  классе  его  недолюбливали  за  его  мстительный  характер   и   патологическую  жадность  к  деньгам,  (у  него  всегда  водились  деньги  и  за  большие  проценты  он  охотно  одалживал  их  своим  одноклассникам,  за  что  получил  еще  и второе  прозвище  -  ростовщик,   а  точнее  - башка-ростовщик.  Не  вернувших  же  во-время  долг  ставил  на  счетчик),  старались  с  ним  не  связываться.   Но,  озорную  Надюху  это  не  остановило.  Шла  контрольная  работа.   В   классе   священнодействовала   тишина,    лишь  порой  слышалось  дружное  сопенье   над  тетрадями  и  нетерпеливый шепот  тех,  кто  слабо   постиг  великий  язык  Шекспира  или  заблудился  в  нем.   Как  вдруг,  в  середине  урока,  перед  самым  носом  Башки,  на парту  вскакивает   пресловутая  жаба  и  замирает  перед  ним,  вытаращив  на  него  выпученные  глаза.    Можно  лишь   предположить,  что  пронеслось  перед   мысленным   взором   Ильи  Селезнева...     Его   отбросило  назад,  будто  мешком   по  лбу    ударили,   вылезшие  из  орбит  глаза  застыли  на жабе,  и   священную тишину  класса   вдруг  взорвал  мощный рев...    Класс  подбросило  вверх,   как   футбольный  мяч,   Милену  Сергеевну,  педагога  со  стажем,  чуть  не  снесло  со  стула.
   
      -   What,s  up?  -  Ее  истошный крик  перекрыл  даже  сирену  Селезнева.
      -    Во-о-о-т!!!  -  завопил  он.

      И   вдруг   умолк.   А  умолк  он,   потому  что  его  глаза  сфокусировались  на  лапах  жабы...  К  ее  лапам  резинкой  были  прикручены   солидные  купюры  и  не  одна,  а  целых  три...   Его  пятерня  мгновенно  прикрыла   жабу,   и   он,  будто  его  внезапно   переключили   на  другую  волну,  вежливо,   спокойным  тоном  произнес.

      -  Извините,  Милена  Сергеевна,  не  понимаю,  что  со мной  произошло,  думаю  перенапрягся.

      -   Гм!  Больше  не позволяйте  себе  подобного  Селезнев,  держите  себя  в  руках, -  дрожащим  голосом  произнесла  испуганная  англичанка.

      -  Тишина!  -  строго  прикрикнула  она  на    развеселившихся  учеников,   -  продолжаем  работать!  -   Следует  заметить,  что   произнесено  было  на  родном  языке,  что  не  свойственно  было  Милене  Сергеевне.  Ай,  да  Башка!

      И  класс,  все  еще  фыркая  от  смеха,  погрузился  в  дальнейший  процесс.      
      Жабу   Надюха  обнаружила  в  мусорной  корзине  с  двумя  оторванными  лапами.   Не   по  замыслу  все  пошло.  Она  рассчитывала  разыграть  Башку  после  урока.   Ей  хотелось,  чтобы  жаба  прыгала  со  стола  на  пол  и  обратно,  на  пол  и  обратно,  а  жадный  Башка  бы,  увидев  деньги,  судорожно  ее  ловил...   А  он  завыл,  как  дурак,   чуть  урок   не  сорвал.   Она  тоже  хороша,   не  заметила,  как    нажала  на  пульт.    На  перемене,  столпившись  возле  Селезнева,  все  пытались выяснить,   с  какого  перепугу  он  так  завопил.   Всем  было  смешно,  кроме  Надежды.    Во-первых,  как-то  нужно  было  объяснить  Ритке,  куда  делись  лягухины  лапы,  а  во-вторых,  ее  удручало  то,  что   деньги,  подаренные  ей  отцом   на  Новый  год,  навсегда  исчезли  под  пятерней  Селезнева.   Признаться   в   том,  что  жаба  ее  собственность,  требовать  от  него  возврата  денег  и  объяснение   за  оторванные  лапы,    все  равно,  что  было  бы  приобрести   пожизненного,  мстительного  врага.    И  она  решила  похоронить  эту  тайну  под  семью  печатями.  Все  последующие    уроки   Надька  сидела  удрученная  и  смурная.   Лина  догадалась,  чья  эта  жаба,  тем  более  она  ее  видела  у  Риты,  сочувствовала  подруге  и  в  солидарность  с  ней  сидела   сосредоточенная  и  печальная.   Подруги  наскребли  деньги  на  две  шоколадки  с  орехами,  и  Надюха   отправилась  каяться  перед  Риткой.
 
      Лина  улыбнулась.    Как  давно  это  было.   К  сожалению,  жизнь  растащила   когда-то  неразлучных  подруг   по  сторонам,  как  бульдозер  поваленные  ураганом  деревья.   Когда  они  последний  раз  виделись?    Это  было  несколько  лет  тому  назад,  когда  из  Америки  вернулся  Артем.   В  тот  вечер  они  вчетвером   собрались  у  Надьки,  пили  шампанское,  веселились,  танцевали  и  вспоминали  школьные  годы...      Ей  стало  грустно.   Фотография   по-прежнему   притягивала  ее  взгляд...  Она  будто  увеличилась  в  размере  и  приблизилась  к  лицу  Лины...    Мысли  о  предстоящей  поездке  перестали  ее  интересовать.   Теперь  ничто  не  имело  значения.  Значение  имело  лишь  одно  -   притяжение,  исходящее  от  фотографии.  "Есть  вещи,  которые  нужно  запомнить  и  помнить  их  всю  жизнь",   будто  кто-то  расписался  в  ее  голове.   Эта  мысль  ей  не  принадлежала,  она  была  посторонней,  но  она  очень  ее  заинтересовала   и  тут  же  исчезла.    Она  вглядывалась  в  лица  своих  школьных  друзей.   Смотрела  на  них  будто  сквозь  быстрый  поток  чистой   воды.   Из  глубин  памяти выплывали  картины  тех  далеких  дней  и  растворялись  в  этом  потоке.   Он  имел  удивительно  притягательную силу.   Ей  хотелось  прикоснуться  к  серебристым  струям  воды  и  войти  в  эту  волнующую  прохладу.   Невообразимым   образом,   поток,  будто  отвечая  на  ее  мысли,  вплотную  приблизился  к  ней,  подхватил  ее,    неистово,  непокорно  закружил  в  водовороте  и  стал  затягивать   во внутрь  фотографии.    Ее  охватил  ужас,   собрав  все  силы,   попыталась   вырваться   из  этого  водоворота,  но  несмотря  на  отчаянное  сопротивление,   водоворот  тащил   ее  в  самый  центр  воронки  и  тянул  на  дно,   она  стала  захлебываться  и   когда  ее  сознание  уже  стало  меркнуть,  теряя  нить  между  реальным  миром  и  иллюзией  происходящего,   вдруг  вытолкнул  ее  на  поверхность,  где  ее   подхватила  мощная  волна   и   выбросила  на  берег   того  прошлого  мира,   из  которого  она  давно  вышла.   И  она  оказалась  там,  среди  своих  друзей.   
      Ее  выбросило  на  какой-то  обрыв,  нависший   над  чистой,  сверкающей  от  солнца  гладью  озера.    Низко  над  водой   с  пронзительным   криком   летали  чайки,  пытаясь  выхватить  из  воды  рыбу.   Вдали  ловили  ветер  яхты,  с  раздутыми   яркими,  разноцветными  парусами.   Ее  удивило  и  восхитило  то   неистовство  красок,  которым  был  окрашен  этот  мир.   Погладила  изумрудную траву,  которая  шелком  вилась  вокруг  нее  и  с   удивлением  ощутила   текстуру   крашеной  бумаги,  посмотрела  на  руки,  они  были  испачканы  свежей  ярко-зеленой  краской.   Она  вскочила  на  ноги  и  ее  осенила  догадка:  мир  в  который  она  попала  был  нарисован,   это  была  декорация,  причем  свежевыкрашенная.    Огляделась  и  увидела,  как  вдоль  озера,  по  берегу   шла  неразлучная  четверка.     Беспечный,  веселый  смех   доносился  до  Лины.   Она  радостно  замахала  им  руками  и  сложив  ладони  рупором  стала  их  звать.  Но  звук   ее  голоса   поглотило  вязкое  пространство,  будто  она  кричала  в  вату.   Ее  не  слышали.    Балуясь  и  весело  толкаясь,  друзья   удалялись  и  среди  них  шла  она,  Лина,  девчонка   из  тех  прежних  лет.   
      Она  не  сразу  заметила  изменения,  возникшие  в  окружающем  пространстве.     Мгновенно  образовавшаяся  черно-фиолетовая  туча,  расползалась  по  горизонту,  приобретая  угрожающие  размеры.   Насыщаясь  зловешим  багровым  цветом,  она  наползла  на  солнце,  пожирая  яркую  голубизну  неба,  распласталась  над  озером. Стало  очень  темно  и  холодно.   Беспричинный   страх  развернул  Лину  и  заставил   посмотреть  на   озеро...    Нечто   бесформенное,   жуткое,  невероятно  мощное,  темное  и  угрожающее,  туманом  вышло  из   свинцовой  воды,  скрутилось  в  черный  смерч  и  понеслось  на  сушу,  именно  туда,  к  берегу,   по  которому  шли  ничего  не  подозревая,  хохоча  и  дурачась,   двое  молодых  парней  и  две  девушки   -  беспечная  неразлучная  четверка.   Лина  закричала,  стала  их  звать,  но  ее,  конечно,  никто  не  слышал,  попыталась  бежать  к  ним,   но  возникшая   невидимая  стена   не  пускала  ее.   От  бессилия  упала  на  колени  и  наблюдала,  как  смерч   налетел  на  них,   разбросал  в  стороны   Стаса  и  ее,  Лину,    выплюнул   из  своего  чрева  окровавленную  Надьку  и  потащил   за  собой   Артема.   Лина   бросилась  за  Артемом,  ворвалась  в  самый  центр  смерча  и  стала  вытаскивать  его.  Но эта  безмозглая  субстанция,   хлюпая  и  подрагивая,  втягивала  их  в  свою  ненасытную  пасть...  До  тех  пор,  пока  все  не  накрыла  тьма...
      Она  кричала,  ее  душили  бессилие   и  ужас... Она  была  над  бездной  безумия... Бред  был  повсюду...   Вокруг  нее  бурлила  и  клокотала  вода.  Она  оглянулась.  Рушились   декорации,  таяли,   как  лед.   Поток  смывал  окружающий  мир,  разрушая  декорации  этого  мира,  краски  стекали  в  бурлящую  воду,  ярко  окрашивая  ее   и  обнажая  истину  унылости  и  серости  исчезающего   под  водой  мира,  превращая  его  в  грязный  лед.    Грязный,  несущий  в  бешеном  водовороте   обломки  деревьев, листья  и  различный  мусор,  вздымая  коричневую  пену,    бурный  поток  подхватил  ее,   потащил  и  выплеснул  за  пределы   фотографии.  Больно  ударилась  о  жесткую  поверхность...    От  пронзительного  крика   птицы  взорвался  мозг,  электрическим  разрядом  разорвало  воздух.
   
      -  Недоброе   предзнаменование,  -  пронеслось  в  голове  и  она  очнулась.  Оглядела  комнату.   Было  ощущение  долгого  отсутствия.   На  кровати  лежал  раскрытый  чемодан,  на  столе   медицинские  журналы   и  школьная   фотография,  на  которой  были  изображены   Лина,  Стас,  Надька  Вяземская  и  Артем,  за  ними  просматривалось  озеро,  низко  над  водой  зависли  чайки  и  вдали  натянутые  ветром  паруса...   Голова  пылала  на  грани  кипения,  бешено  колотилось  сердце...
               
      -   Какой   кошмарный  и  вязкий  сон  приснился,  -  подумала  она.

      Сон  или  видение  казались  удивительно  реальными.  Она  была  потрясена  увиденным,   предчувствовала   приближение  чего-то  страшного,  что  нужно  предотвратить,   наступление  чего-то  неизбежного,  чему  логического  объяснения  найти  не  удается.

      -  Ищи  причину  и  ты  найдешь  логическое  объяснение  увиденного,  -  подключила  она  свое  разумное  начало.

      -  Ты  ищешь  причину,    хочешь,  чтобы  она  была  разумной?   Сейчас  придумаешь  благородную   причину,  удобную  мысль,  за  которой  спрячешь  страх  и  растерянность...  Ты  попала  в  тайное  место...   Ты  владеешь  этой  тайной,  -  шептала  ей  иная  сторона  ее  сути.  Однако,   то  рациональное,  разумное  начало,  ее  здравый  смысл,  чем  она  так  гордилась,   не  готово  было  не  то  что  принять,  а   хотя  бы  допустить,  что  в  мире  существуют  вещи  иррациональные,   то,  чему  просто  нет  объяснения... 
 
      -   В  самых   мрачных  и  темных  снах  -  продолжало  шептать   ей  то  потаенное  и  глубинное,  которое  сбивало  ее  с  толку  и  мешало  ясно  мыслить, -  из  уголков  души  человека  вылезают  потайные,  скрытые  тайны,  к   которым  он  возвращается  всю  жизнь...

      -  Так  уж  устроено  наше  глубинное  подсознание,  -  ответила  умница  Лина той,  иной  стороне  ее сути.

 Чтобы  успокоиться  и  охладить  воспаленный  разум,  она  открыла  бутылку с  водой,  намочила  платок  и  положила  его  на  раскаленную  голову.   Села  в  кресло,  вытянула  ноги,  закрыла  глаза  и  расслабилась.   Постепенно  мысли  прекратили  свой  безумный  бег,  пришло  ощущение  покоя,  она  раскрыла  журнал  и  погрузилась  в  чтение.  Машинально  сбросила  домашние  тапочки  и  рукой хотела  смахнуть  с  ноги,  что-то  прилипшее  к  ней,  но  это  что-то  не  смахивалось,  посмотрела  вниз  и  похолодела.     Что  за  чертовщина!    Она  смотрела  и  поверить  не  могла  своим  глазам...  К  ее  ноге  и  к  тапочкам  прилипли    мокрые  листья... Судорожно  стряхнула их с ноги, и  они   чудесным  образом  исчезли на глазах.  "Я  заболела!" - подумала она  и  ее  парализовал  ужас, - "меня  преследуют  галлюцинации!"  Бросила  взгляд  на  прикроватную  тумбочку,  на  ней  горбом  топорщился  Стивен  Кинг.  "Хватит  увлекаться  "королем  ужасов",  не  для  моего  пластичного  сознания!"  -  вслух  испуганно  произнесла  она  и  поставила  книгу  на  полку...



    

                ***   
         
                (  Краткая  справка.      Артем  Иноземцев  -  31  год.  Микробиолог. Научный  сотрудник  ИМГ.  Не  женат).

      Его  мать  умирала.  Умирала  от  рака.  Ее  выписали  из  больницы,  чтобы  она  приняла  смерть  дома,  так  попросила  она.  Высохшая,   как  осенний  лист,  с  обтянутыми  под  бледно-желтой  кожей  скулами, с  черными  кругами  вокруг  глаз,  смотрела  провалившимися  глазницами  на своего  сына  и шептала  сухими   губами,  -  не  пугайся  смерти,  это  естественный  процесс  человеческого  существования,  все  справедливо  -  и  жизнь,  и  смерть...  После  моего  ухода  иди  жить  к  тете  Марусе.  Она  возьмет  над  тобой  опекунство.     Я  ей  переписала  часть  наследства,  деньги  на  твое  содержание  и  дальнейшее   образование...  Остальная  часть  наследства   перейдет  к  тебе  после  окончания школы...    Эта  квартира  твоя...  -   Ей  трудно  было  говорить,  тяжело  дыша,  она  шептала  через  длинные  паузы,  -   ты  должен  получить  хорошее  образование,  стать  ученым  и  продолжить  мое  дело...   Дай  слово,  что  ты  исполнишь  мое  желание...  -   Он  сидел  возле  нее  и дрожал,  как  беспомощная  собачонка  под  дождем.   Глаза  застилала  пелена  и  глотая  слезы,   он  молча  кивнул  головой  ( тогда  ему  только-только  исполнилось  двенадцать  лет).    -  Закрой  мой  кабинет  и  спрячь  ключ,  кроме  тебя  туда  никто  не  должен  входить.  Там  труды  моих  многолетних  исследований,  они   тебе  пригодятся...  -  Она  устала  и  закрыла  глаза.   Отдохнув,  с  трудом  прошептала,  -  все  на  диске...   Я  тебя  благословляю,  мой  ребенок...   Иди...      На  закате  солнца  ее  не  стало.  В  его  детскую  память  врезался  поздний  солнечный  луч,  пробившийся  сквозь  плотно  занавешенные  шторы  и  мама,  накрытая  белой простыней...

      Его  мать  была  ученым-генетиком  и  всю  свою  жизнь  посвятила  разработке  методики   выращивания   донорских   органов  человека   путем  химеризации.   Остались  ее  работы:  многочисленные  папки,   тетради,  исписанные  мелким  ровным  почерком,  математические  вычисления,  бесконечные   схемы,  химические  соединения  и  формулы,  формулы,  формулы...   
Он  любил  мамин  кабинет,  любил   играть  под  столом,  когда  она,  шурша  бумагами,  звонко  смеясь,  запускала  ему  под  стол  самолетики.  Порой,  заработавшись,  вдруг  спохватывалась  и   из-под  вороха  бумаг,  заглядывая  под стол,    спрашивала,  -  Не  устал,  малыш?   Э-э,  да  ты  уже  засыпаешь,  пойдем-ка  спать!  -  Брала  его  на  руки  и  уносила  в  детскую.  Укладывая,  нежно  целовала  и  сидела  возле  него,  дожидаясь,  когда  он  крепко   уснет...
      Тот  день  был,  пожалуй,  самым  страшным  днем  в  его  маленькой  жизни.  Он  спрятался  в  кабинет,  забился  под письменный  стол  и  плакал  от  бессилия  и  обреченности...    Тогда  он  и  дал  себе клятву,  что   исполнит  желание  матери  стать  генетиком  и  он  им  станет,  и  создаст  формулу  бессмертия,  он  разрушит  закон  о  смерти,  разрушит  ту   (несправедливую)   справедливость,  о  которой  говорила  мать.      Тихо  вышел  из  кабинета  и  больше  не  заходил  в  него,  не  мог,  все  остро  напоминало  о  ней  и  все  время  хотелось  плакать.  Закрыл  его  на  ключ,  который  спрятал  в  свой тайник,  спрятал  их  тайну.

      Тетя  Маруся,  мамина  родная  сестра,  взяла  его  жить  к  себе.  Она  работала  в  Следственном  комитете  следователем  прокуратуры  в  отделе  по  особо  важным  делам.  Из  чего  можно   сделать  соответствующие  выводы  о  ее  загруженности  на  работе,  в  связи  с чем  часто  возникал  дефицит  времени.     Наверное,  она  была  хорошим  человеком  и  по-своему  добрым,  но  у  нее,  во-первых,  никогда  не  было  детей,  не  было  опыта  общения  с  ними,  во-вторых,   и  с  этим  тоже  нужно    считаться,  у  нее  никогда  не  было  семьи,  и,  в  третьих,  что  вполне  естественно  и  немаловажно,  она  жила  лишь  своей  работой,  другого  образа  жизни  она  себе  и  не  представляла.   Известно,  что  в  ее  судьбе  были  глубинные,  личные  и  болезненные  тайны,  о  которых  она    умалчивала  и  даже  себе  запретила  о  них  думать.   Возможно,   возвращаясь  после  нелегкой  работы  в  свою  холостяцкую,  одинокую,  бескровную,  сияющую  холодной  чистотой  квартиру,  она  и  погружалась  в  тяжелые  воспоминания,  от  которых  наворачивались  на  глаза  слезы  и  терзалась  ее  душа,  отчего  она  шла  на  кухню,  готовила  крепкий  кофе,  садилась  в  кресло,  включала  телевизор,  тупо  уставясь  в  экран...  но  этого  никто  не  знает,  а  разглядывать  "скелет  в  шкафу"  и  строить  предположения  на  пустом,  дело  неблагодарное  и  недостойное  да  и  специфика  ее  работы   развила  в  ней  устойчивый  самоконтроль,  рационализм  и  хладнокровие.  Так  что  беспокоиться  о  психологическом  состоянии  Марии  Павловны  не  стоит.     Откровенно  говоря,  смерть  сестры  и  возложенные  на  нее  обязанности  в  воспитании  племянника,  несколько  ее  огорошили.  Но  она  очень  любила  свою  сестру  и  не  будучи  суетливой   и  поверхностной  дала  своей  сестре  слово,  что  воспитает   Артема,  сделает   из  него    настоящего  мужчину   (прежде  всего  хорошего  человека)  и  приложит  все  усилия,  чтобы  отрок  получил  прекрасное  образование.  Итак,  взвалив  на  себя  сию  ответственность,   она  выстроила  в  своей  голове  своеобразный  план  воспитания.  Cчитая,  что  Ирина  избаловала  Артема,  слишком  много  ему  позволяя,  она   решила  восполнить  пробелы  в  его  воспитании.  Установив  за  ним  тотальный  контроль ( он  постоянно  должен  был  быть  под  ее  прицелом), как  только  появлялась  свободная  минута,   бомбила   звонками  классного  руководителя,   дотошно  выясняя,  не  пропускает  ли  он  занятия,  ему  же   бесконечно  напоминала  в  какое  время  он  обязан  быть  дома.  За  любой  промах  изводила  его  длинными,  нудными  нотациями,  запирала  в  комнате,  отказывала  ему  в  прогулках.   Воспитательный  процесс  набирал  обороты...
      После  легких,  доверительных  отношений  с  матерью,   Артема   оскорбляло  недоверие  и коробила  необоснованная   подозрительность  тетки.    И  он  сорвался...  Пожалуй,  этот  год  был  тяжелым  испытанием  для  него   да  и для  тети  Маруси.  Он  окончательно  отбился  от  рук.  Стал  пропускать  занятия,  подружился  с  лентяями  и  двоечниками,  научился  курить,  врать,  стал  грубить  учителям,  замкнулся  в  себе,   на  вопросы  тети  Маруси  отмалчивался,  а  затем  и  вовсе  перестал  с  ней  разговаривать.    И  вот  однажды  ночью,  после очередного  конфликта  с  теткой,   он  решил  сбежать   из  дома.   Связав  простыни  и  спустившись   по  ним  с  третьего  этажа  (благо  не  убился),   он  ушел,  куда  глаза  глядят.  Долго  бесцельно  и  тупо  бродил  по  ночным  улицам.  Вконец   уставший,  замерзший  (и гордый),   все-таки  решил   вернулся  домой   ( но  тетку  игнорировать),   подошел   к    дому,  потоптался  у  подъезда,  однако  зайти  в  квартиру  не  решался.   Была  квартира  матери,  но  у  него  не  было  ключа,  его  надежно  спрятала  тетка    да  и  квартира  была  далеко,  в  другом  районе,    транспорт  уже  не  ходил,  так  как  было  поздно.  Грустно  побрел  на  детскую  площадку  и  забрался  в  домик,  решив  в  нем  переночевать.   Но  там  не  спалось,  стоял  октябрь  и  ночь  была  очень  холодная.  Окончательно  окоченев,  он  вылез  из  укрытия,  не  зная,  что  ему  предпринять.   Тут  он  вспомнил,  как  сегодня   из подвала  вылезала  группка  обкурившихся  пацанят.   Там  он  и  решил   переночевать.   Спустившись  по ступеням  вниз,  ведущих  в  подвал,   он оказался  перед   металлической  дверью,  которая  была  слегка  приоткрыта.  Дернул  ее  на  себя.  Дверь   была  тяжелая  и поддалась  с  трудом.  Открыв  ее  насколько  можно,  он  просунул  в  проем  голову.  Из   черной  глубины  помещения  его  терпко  обдало  затхлым,  кошаками  и  нечистотами.    Было  жутковато,   но  в  конце  подвала  слабо маячил  свет  и   Артем  отважился  войти.  Он  протиснулся  в  дверь  и  неуверенно  вошел  в  темноту,  которая  неожиданно  для  него,  мягко  окутала  его  желанным  теплом.   Насквозь  продрогший,  сотрясаясь  от  озноба  и  шмыгая  носом,  он,   постояв  какое-то  время  и  привыкнув  к  темноте,    огляделся  и  понял,  что  тепло    исходит  от  труб,  тянущихся  вдоль  стен  длинного   подвала.    Прижавшись  к  ним  и  кое-как  согревшись,  он  осторожно  стал  продвигаться  на  свет,  решив  для  себя,  что  здесь   и  останется  жить,  здесь-то  уж  его  никто   не  будет  прессовать.  Спотыкаясь  о  какие-то  коробки  и  черт  знает  обо  что,  в  темноте  не  видно,   добрался  до  конца  подвала   и  от  неожиданности  встал,  как  вкопанный.  Под  тусклой  лампочкой,   расстелив  газету,  прямо  на  полу  сидели   двое   мужчин  и  женщина  с  растрепанными  волосами.   При  полном  молчании,  они  распивали  спиртное.   На  газете  стояло  несколько  бутылок  водки,  наполовину  наполненные   стаканы   и  какая-то  еда,  которой  они  молча  закусывали.  Было видно,  что  застолье  длится  недавно,  но  все  трое  были  уже  во  хмелю.   Увидев  его,  один  из  мужчин  удивленно  поднялся  и   качнувшись,   решительно  направился  к  нему.   От  неожиданности  и  испуга  Артем  бросился  бежать,  но   мужчина  в  два  прыжка  настиг  его  и  схватив   за  воротник  куртки,  так   что  она  затрещала,  поволок  его  к  собутыльникам.

      -   Зачем  ты  притащил  этого  шпаненка,  выгони  его  на  улицу!  Только  откинулась,  из-за   него   опять  париться  на  нарах,  ни-ни! -  хриплым,  пьяным  голосом   возмутилась  женщина.

      -  Не  тарахти!   Смотри,  Беспалый,  какого  ушастого  к  нам  занесло.  Отправим  этого  терпилу   к  барону,  пусть  мой  долг  отрабатывает,  -  ухмыльнулся  он.
 
      -  Чистенький   фазан!  -  окинул  его  пьяным  взглядом  тот,  кого  назвали  Беспалым,  -  откуда  ты  такой,  из  дома  что-ли  сбежал?  Ну,  не  молчи,  отвечай!

      Глядя  на  них  широко  раскрытыми,  испуганными  глазами,  Артем  сглотнул  слюну  и  едва  проговорил,  -  да,  сбежал  от тетки.

      -  От тетки?  -  Беспалый  подмигнул  собутыльникам.   -   А  папка  с  мамкой  есть?

      -  Мама  умерла,  с  отцом  жить  не  хочу,  живу  с  теткой,  -  чуть  слышно  пробурчал  он.

      -  А  чего  от  тетки  сбежал?  -  Продолжал  допрашивать   Беспалый.

      -   Не  хочу  с  ней  жить,  -   шмыгнул  он  носом,  -  она  меня  замордовала.

Беспалый  усмехнулся,  -  что  ж,  фазаненок,  иди  садись  с  нами.   Иди,  иди,  не  бойся,  садись  рядом  со  мной.  -  Но  до  смерти  испуганный,   Артем  стоял  cловно  приклеенный  к  месту   и   напряженно   придумывал  план,  как  сбежать  отсюда...

      -  Кому  сказал,  иди  садись  рядом  со  мной!  -  В  голосе  Беспалого   появились  нотки  абсолютного  авторитета.  Было  заметно,  как   на  его  шее  напряглись   мышцы.      Однако,   Артем  не  мог  сдвинуться   с   места  и   продолжал   стоять  неподвижно,  как  загипнотизированный.

      - Ты  что,  тупорный?   Садись,  дурак!  -  хрипло  цыкнула  на  него  пьяная  тетка.

Преодолевая страх,  он   неуверенно  сел  рядом  с  Беспалым  и  оказался  зажатым  между  ним  и  тем,  кто  притащил  его  сюда.   Беспалый  дружески  обнял  его  за  плечи  и  душевно,  ласково  спросил,  -  тебя  как  зовут,  фазаненок?

      -  Артем,  -  выдавил  он из  себя,  дико   поглядывая  то  на  одного,  то  на  другого.

      -  Арте-ем...  -   осклабился  Беспалый.,  -  да,  расслабься  ты,  Артем,  - дружески похлопал  его  по  плечу,  -  на-ка,  выпей  с  нами  за  компанию,   -   он  протянул  Артему   стакан,  до  края  наполненный  водкой.   Перед    глазами  Артема   возникла  его  рука,    синяя  от наколок  и  без  указательного  пальца.    Стакан  цепко  держали  два  пальца   -  большой  и  мизинец.

      Он  испуганно  прикрылся  рукой,  -  я  не  буду,  я  не  умею...

      И  тут,  тот,  который  поймал  и  за  воротник  притащил  Артема,  запрокинул  ему  голову  и  приговаривая,  -  тебе  сказали  пей  и  не  кочевряжься, -  насильно  открыл  Артему  рот  и  стал  вливать  в  него  водку...    Вонючая  жидкость  мгновенно  обожгла  рот  и  горло,   булькая  жгла  его  внутренности,   перекрыла ему  дыхание.  Он   начал  задыхаться,  проваливаясь  в  темноту.  Перед  глазами  белым  пятном  расплылось  ухмыляющееся  лицо,  вызывающее  отвращение,  оно  завертелось  перед  Артемом  с   неописуемой  скоростью  и  понеслось  куда-то  в  темноту,  унося  его  за  собой...  Дальше  черная  пропасть  и  беспамятство...

      Когда  он   очнулся  и  открыл  глаза,   то   долго  не  мог  понять,   где  он  находится.  Над  ним  качался  белый  потолок,  вызывая  сильную  головную  боль.   Синяя  от  наколок  рука,   без  указательного  пальца,  проплыла   перед  глазами,  отчего   стало  жутко  и  его  мучительно   затошнило.   Он  застонал  и  закрыл  глаза.

      -  Кажется,  он  пришел  в  себя,  -  раздался  мужской  голос,  похожий  на  голос  его  отца.

      Артем  вновь  открыл  глаза   и  удивился,   над  ним  склонилось  заплаканное  лицо  тети  Маруси.   Поводил  глазами...   Возле  кровати  стояла  капельница.

      -  Тихо,  тихо,  не  шевели  рукой,  ты  в  больнице,   -  проговорила  она,  гладя  его  руку.

      -   Что ж,  ты  нас,  брат,  так   напугал,  еле  тебя  нашли,   -  Артем  перевел  взгляд  на  голос  и  увидел  отца,   который   стоял  за  тетей  Марусей  и  осуждающе  качал  головой.   Его опять  замутило,  будто  он  крутился  на  карусели,  закрыл  глаза,  с  облегчением  осознав,  что  он  не  в  подвале,  нет   возле  него  тех  пьяных  и  страшных  людей,   возле  него  тетка  и  отец,  а   это   все-таки   лучше,  чем  те...
 
      Как оказалось,  его  побег обнаружила  тетя  Маруся,  зачем-то  зашла  в  комнату  Артема,  увидела  пустую  кровать,    матрац   без   простыни,   настежь   раскрытый   бельевой  шкаф,  из  которого   вывалилось  белье.   Ее  будто  поразил  столбняк,   она   неподвижно   стояла  посередине  комнаты,   пытаясь  понять,  что  произошло,  вышла  на  раскрытый  настежь  балкон,   увидела   свисающие  с  балкона  связанные  простыни   и   с  ужасом   осознала,  что  случилось  что-то   чудовищное  и  непоправимое.   Впервые  в  жизни  ее  охватила  паника,  и  она  ощутила  беспомощность  перед  возникшей  ситуацией.   Но  профессионализм  следователя  тут  же  сдетонировал.   Она  мгновенно  собралась,  охватила  существенные  стороны  практической  ситуации  и   немедленно   приняла  высоковероятностные  решения.   Ей  не  нужны  были  осложнения  на  работе,   она   прекрасно  знала,  что  органы  по  делам  несовершеннолетних   тут  же  вцепились  бы  в  нее,  как  охотничьи  псы  в  шкуру  раненного  медведя,  немедленно  бы  подключились  органы  опеки,  представила  вопящих  вокруг  нее  журналистов,   торжество   ее  недоброжелателей,  которых  было  предостаточно,  многим  она  наступила  на  "больные  мозоли."   И  наметив  оптимальный  план  действий,   не  подключая  даже  участкового,  она   позвонила  отцу  Артема, который,  к  его  чести,  немедленно  приехал.   Вместе   они  стали   тщетно   обзванивать   одноклассников  Артема,  долго  ходили  по  близлежащим  улицам,   осмотрели  все  чердаки  и   подвалы.  Но  многие  из  них  были  закрыты.   Однако  нюх  следователя  неукоснительно   вел  ее  по  следу  сбежавшего  племянника.   Уже  отчаявшись,    заглянула   под  лестницу,  ведущую  в  подвал  своего   дома  и  увидела  открытую  дверь.  Там  они  и  обнаружили  Артема,  лежащего   без  сознания.   Кроме  него  в  подвале  никого  не  было,   валялись  лишь  пустые  бутылки  из-под  спиртного,  стаканы,  банки  из-под  консервов  и  куски хлеба...
   
      - Сволочи!  -  проговорила  Мария  Павловна,  -  я  вас  из-под  земли  достану!
   
      Когда   Артем   вернулся  домой  из  больницы,   тетя  Маруся   ходила  возле  него  кругами,  вела  себя  странно  и  как-то  неестественно,   будто,  что-то  хотела  ему  сообщить,  но  не  решалась.   Он  бледный  и  еще  слабый   после  больницы,   сидел  за  столом,  мрачно  наблюдая  за  ней,  ему  не  хотелось  с  ней  разговаривать,  он  чувствовал  себя  разбитым,  хотелось  уйти  в  свою  комнату   и  лечь  в  постель.  Он  понимал,  что  тетка  затевает  тяжелый  разговор  и  молчал,   им  овладело   глубокое    безразличие  и  какое-то   мрачное   отупение...
            
      А  она  растерялась,  понимала,  что  не  справляется  со  своим  племянником  и  ее  все  чаще  стала  посещать  мысль,  а  не  определить  ли  его  в   Кадетский  корпус.  От  подобного  шага  ее  удерживала  лишь   данная   сестре  клятва,  что  она  воспитает  Артема  и  даст  ему  соответствующее   образование,  чтобы  он  мог продолжить  дело  своей  матери.  Он  был  очень  умен,  способным,  с  феноменальной  памятью.  Весь  в  Ирину,  -  думала  она,  наблюдая  за  ним.   Быть  военным  не  его  призвание  да  и  согласиться  ли  он.   Не  зная,  как  поступить,  она  вызвала  его  на  откровенный  разговор.

      -  Артем,  мы  не  можем  найти  с  тобой  общий  язык.   Скажи,  чего  тебе  не хватает?   Согласна,  моя  работа  не  позволяет  мне  уделять  тебе  достаточно  времени,  но  ты  сыт,  одет  и  уже  вполне  взрослый.  Не  понимаю,  почему  ты  так  себя  ведешь?
 
      Не  отвечая  на  ее  вопросы,  он  уперся  взглядом  в  пол.

      -  Если  так  будет  продолжаться,  мне  придется  сдать  тебя  в   интернат  или  иди  жить  к  отцу,  я  с  ним  уже  договорилась,  -   слукавила  она,  надеясь,  что  испугавшись,  он  одумается.
 
      -  Сдайте  в  интернат,  -  пробубнил  он,  -  лучше  жить  в  интернате,  чем  у  вас.  К  отцу  я  жить  не  пойду.  А  еще,  лучше  отдайте  мне  ключ  от  моей  квартиры,  буду  жить  самостоятельно.

      -  Почему  ты  не  уважаешь меня,  что  плохого  я  тебе  сделала?   Я  твоей  маме  дала  слово,  что  воспитаю  тебя  и  дам  тебе  хорошее  образование,  а  ты  так  безобразно  себя  ведешь.   Ответь,  почему?

      -  Вы  меня  ненавидите,  мама  меня  любила,  она  мне  доверяла,   а  вы  ненавидите!

      И  его  прорвало.   Захлебываясь  слезами,  он  кричал,  что  лучше  он  будет  жить  в  интернате,  где  ему  будут  верить  и  не  следить  за  каждым  его  шагом,  что  тетка  взяла  его  жить  к  себе  из-за  наследства  и  денег,  ей  только  это  нужно,  а  он  ей  не  нужен,  он  еще  что-то  кричал,  что-то  очень  злое  и  обидное...   Ему  было  плохо,  очень  плохо,  он  устал  и  перестал  кричать,   сел  на  пол,  уткнулся  в   колени,  лишь  его  худенькая  спина  вздрагивала  от  слез  и  горя...
 
      -  Успокойся,  малыш!  -  вдруг  он  услышал  мягкий,  нежный  голос  матери,  на  его  голову  легла  ласковая  рука  и  нежно  погладила  по  волосам.   Он  притих,  перестал  всхлипывать  и  осторожно  поднял  голову.   Его  расширенные  от  удивления  глаза  наполнились  счастьем,  но   тут  же  выражение  счастья   сменилось   недоумением...   Перед  ним  на  корточках  сидела  его  тетка  и  нежно  гладила  его  по  непокорным  волосам.

      -  Не  плачь,  больше  этого  не  повториться.    Из  меня  получился  плохой  воспитатель,  живи,  как  жил  при  маме,  ни  в  какой  интернат  я  не  собираюсь   тебя   сдавать  и  к  твоему  отцу  не  отправлю,  это  я  так,  от  бессилия.   И,  пожалуйста,  не  убегай  из  дома.    С  сегодняшнего  дня  все  будет  по-другому...  -   На  него  смотрели  мамины  глаза  (сестры  были  очень  похожи),   и  улыбалась  она  мягкой  маминой  улыбкой...    -   Эх,  ты!   Не  нужна  мне  ваша  дача,  подрастешь  и  я  на  тебя  ее  перепишу,  а  вот  деньги  нужны.   Извольте,   глубокоуважаемый  племянник,  но  они  нужны  на  ваше  образование...  А  теперь  вытри  сопли  и  слезы,  иди  умойся  и  будем  обедать.  Придумал  тоже,  я  его  ненавижу,  глупый,  люблю  я  тебя  не  меньше  твоей  мамы...   Просто  у   меня  никогда  не  было...    Артема...

      Тетя  Маруся  перевела  его  в  другую  школу,  подальше  от  влияния  на  него  его  новоиспеченных  друзей,  лоботрясов  и  бездельников.  Да  и  к  дому  новая  школа  была  гораздо  ближе.  Школа  была  элитная,  с  математическим  уклоном...  Там  он  приобрел  новых,  прекрасных  друзей.  Они  сплотились  в  неразлучную,  веселую  четверку.     От  природы  Артем  обладал  ярким  умом  и  феноменальной  памятью.  И  как-то  само  собой  получилось,  что  в  классе  он  занял  лидирующую  позицию.   Закончил  он  школу  блестяще.
 
      Окончил   Кембриджский   университет,   пять  лет   проработал  в   государственной   лаборатории  США,   (за  этот  период  написал  и  издал  ряд  научных  интересных  статей   в области  молекулярной   генетики,  привлекших внимание  маститых  ученых),   затем  вернулся  в   Россию,  по  приглашению  в   ИМГ (институт молекулярной генетики),  где  и  трудится  в  данное  время.
   
      Провожая  его  в  Англию,  тетя  Маруся,  сдерживая  слезы,  напутствовала,  -  помни  желание  твоей  матери,  ты  должен  получить  достойное   образование  и  стать  ученым,   не  подведи  ее.    Она  заменила  ему  мать,  вложила  в  него  всю  душу,  она  его  любила,   гордилась  им    и  он  отвечал  ей благодарностью  и  любовью.
 
      Прошли  годы,  которые   унесли  за  собой  его  подростковый  нигилизм,  школу,  новых  друзей,   Англию,   Кембриджский   университет,   жизнь  в  Америке...
   
      Он  думал,  что   все  заблокировал  в  памяти,   ведь  со  дня  смерти  матери,  с  того  самого  дня,  когда  он  похоронил  ключ  от  кабинета  в  своем  тайнике,  он  не  входил  в   него,  но  все  возвращается.    Запах  книг, строгими  рядами  заполнявшие  стеллажи,  уходящие  под  самый  потолок,  сама  атмосфера  кабинета  матери  щемила  сердце,  щекотало  в  носу  и  на  глаза  наворачивались  слезы.   С  того  самого  страшного  дня  в  его  жизни,  когда  он   двенадцатилетний   мальчишка  заперся  в  ее  кабинете,  залез  под  письменный стол  и  осознал  свое  глубокое  одиночество,  ненужность  и  беспомощность   перед    катастрофой,  которая   накрыла  его,  как  снежная  лавина,  сорвавшаяся  с  горы,   в  кабинете  ничего  не  изменилось,  в  нем  жил  дух  матери...    Ощущение   прежних  лет  обращалось  в  реальность.   Закрыв  глаза,  он  сидел  за  письменным  столом,  ностальгически   вдыхая  забытый  запах  тех  далеких  лет.     На  столе,  в  письменном  приборе  стояли  остро  отточенные  карандаши,   аккуратными  стопками  лежали  тетради  и  стояла   фотография  в  рамке,  на  которой  были  изображены  его  мать   с  ним,  двухлетним  на  руках  и  его  отец,  статный,  красивый  мужчина  с  несколько  надменным  выражением  лица.   Фотография  вызвала  щемящее  чувство  тоски  по  тому  удивительному  ощущению  его  детства.  Его  отец  оставил  их,  когда  ему было  шесть   лет.   Он  хорошо  помнит,  как  однажды  он  навестил их  (кажется  это  был день   рождения  Артема)  и  подарил  ему  железную  дорогу,  с  несущимся  по  кругу  паровозом,   пыхтящим  и  пронзительно  свистящим.  Они  пили  чай  на  кухне  с  огромным  тортом,  который  принес  отец.   Разрезая  торт,  мама  вся  светилась  от  счастья  и  произнесла, -  я  всегда  хотела,  чтобы  ты  вернулся,  и  мы  бы  снова  сидели  вот  так  на  кухне  семьей.   На  что  он  сухо  ответил,  что  он  никогда  не  был  для  нее  основным   человеком,  основной  была  ее  работа,  она  была  замужем  не  за  ним,  а  за  своими  химерами,   на что  мама  тихо  ответила,  -  прости...   Отец   допил  чай  и  ушел  не  попрощавшись.   После   его   ухода  мама   долго  сидела  за  кухонным  столом,  закрыв  лицо  ладонями,    по  которым  стекали  ручейки  слез.
      Мама  была  обижена  на  отца  за  то,  что он  утром  ушел  из  дома  и  больше  не  вернулся,  оставив  ее  с  маленьким  сыном.   Он  ушел  к  другой  женщине.  Оказывается,  у  него  была  еще  одна  семья  и  у  Артема  были  сводные  брат  и  сестра.   После  смерти  матери,  отец  познакомил  Артема  со  своей  второй  семьей,  и  он,  по  просьбе  отца,  иногда  заходил  к  ним.  Он  не  понимал,  как  отец   мог   заменить его  мать,  очень  красивую,  веселую,  со  звонким,  прекрасным  смехом  на  эту  хмурую,  белесую,   с   недовольным  лицом    женщину   ("моль белобрысая",  думал  он  про  себя).    Было  заметно,  что  отец  ее  побаивался  и  она  имела  на  него  большое  влияние.   Прежде,  чем  что-то  сказать,  он  вопросительно  вскидывал  глаза  на  свою  жену,  (а  правильно  ли  он  себя  ведет)   и  от  его  высокомерного  самолюбия  не  оставалось  и  следа.    Видимо,  с  ее  великодушного  разрешения,  отец  позволял  сыну  иногда  навещать  их.    От  этого  Артему  было  неуютно,  противно  и  стыдно  за отца.    Сводные  брат  и  сестра  ему  тоже  не  нравились,  они  были  молчаливыми,  забитыми,  с  такими  же   хмурыми,  как  у  матери  лицами.  Когда  же  мать  отвлекалась,  они  исподтишка  показывали  ему  язык  и  корчили  злые  рожи.   И  Артем  решил  больше  не  посещать  их.
      Ящик  письменного   стола   оказался  запертым.  Поискал  ключ,  но  его  нигде  не  было.   Тогда  он  сунул  руку  под столешницу  и  в  глубине  стола  нащупал  сложенный  вдвое  листок  бумаги.   На  листке  были  изображены  два  танцующих  человечка,  один   другому   передавал  ключ,  возле  них  были  нарисованы  окно  и  лестница.   В  носу  защипало.  В  этом  была  его  мать,  озорная  и  неунывающая.   Они  часто  играли  с  ней  в  Шерлока  Холмса.   Она  учила  его  дедукции,  развивала   интуицию  и  четкое  восприятие  окружающего  мира.   Он  поставил  стремянку,  залез  на стеллаж  и  на  верхней  полке  между  книгами  обнаружил  ключ.   Открыв  ящик  письменного  стола,  он  увидел  конверт  на  котором  маминым  почерком  было  написано:    "Артему  Андреевичу  Иноземцеву,  (секретно)".    Вскрыл  конверт  и  вытащил  письмо...   

               
                ***

                (...дурной  день  Надежды  Вяземской...)

      С  трудом  разлепила  глаза.  Свет,  заполнявший  спальню  резанул  по  глазам,  как  бритвой,  зажмурилась и  поняла,  что  этого  делать  нельзя,  иначе  голову  разнесет  на  куски.  Попыталась  вспомнить,  что  произошло  вчера,   но  любая  возникающая  мысль  рвала  голову,  вызывая  омерзительную  тошноту.  Лежала  с  закрытыми  глазами,  стараясь  ни  о  чем  не  думать  и  не  двигать  свинцовой  головой.  -  "Надралась!"  -  мелькнуло  в  голове  и   мучительная  тошнота  волной  пронеслась  по  желудку...   Пытаясь  ее  унять,  натянула  на  голову  плед  и  долго лежала,   боясь  шевельнуться...    -  "Вообще-то  она  не  пьет,    ее   организм  вообще  не  принимает спиртное.  Как  ее  угораздило?"  -  пригорюнилась  она,  ругая  себя  на  чем  свет  стоит...    - "Стыдобища!    Кошки   стали  мерещиться,"  -  печально  думала   она,  разглядывая,   непонятно   откуда   появившуюся   перед  ней   кошку,    а  может   кот,  черт  его  знает.  Точно,  кот.   Дымчатый,  мордастый,   с  рваным,  обглоданным   ухом  и  круглыми   наглыми   желтыми  глазами.  Конкретный  кот,  живой,  сидит  и  внимательно  смотрит  на  нее.  Разлепила  один  глаз,  кот  исчез.  Закрыла  глаз,  кот  опять  появился,  открыла  уже  оба  глаза  -  кот  исчез,   закрыла  глаза  -   кот  сидит,  переминается  с  лапы  на  лапу,  усы  шевелятся  и  не  сводит  с  нее  желтых  бандитских глаз.      От  этой  чертовщины  даже  голова  прекратила  болеть  и  тошнота  куда-то  исчезла.  Стянула  с  себя  плед  и  оглядела  комнату,  поискала  глазами  кота,  которого,  разумеется,  не  могло  быть,   (поздравляю,  допилась  до  котиков).     На  кухне  разрывался  мобильник.   Но  сквозь  заливистые  трели  телефона   пробивались   еще  какие-то  посторонние  звуки.  Прислушалась.  Кто-то  хозяйничал  на  кухне,  брякая  посудой...  -  "Кто  бы  это  мог  быть?"  -  удивилась  она,  -  "неужели  кот?   Ерунда,  кот -  это  плод   моего  сдвинутого  воображения...   вследствие  вчерашнего   чрезмерного  виноизлияния,  о,  Господи!"  -   обреченно вздохнула  она.   - "У-у-у,  это  скорее  всего  Иван!"  -  неприятно  осенило  ее  и  на  душе  окончательно  поплохело.-   "Вернулся  раньше  времени  из  своей  экспедиции   (вот  уж  совсем  некстати)!  Сейчас  пойдут  нравоучения...   начнет  ее  упрекать,  воспитывать,  поучать:  посуда  не  мыта, все  разбросано,  пылью  заросло  -  не  мужик,  а санэпидстанция!   У-у-у,  зануда!" - тоскливо  думала  она,  - "завтра  же  перееду  в  родительскую  квартиру!"    Поднялась  с кровати  и  шаркая  шлепанцами,  поплелась  на кухню   (пока  шла,  телефон  умолк,  на  кухне  же  кто-то  продолжал  бряцать  посудой).  Шаркая  шлепанцами,  нехотя  плелась,   выстраивая  про  себя  весьма  убедительную,  оборонительную  речь,  железобетонную  речь...   которая  в  следующее  мгновение  вылетела  из  головы,  не  успев  даже  оформиться...   Открыв  от  изумления  рот,  в  ступоре   встала  на  пороге...   
    Вместо  ожидаемого   Ивана,  у  плиты,  нацепив  на  себя  ее  фартук,  хлопотала  какая-то  незнакомая  ей  юная  особа,  а  возле  ее  ног   отирался   мурлыкая   кот,  (тот  самый,  виртуальный,   который  только  что  привиделся  ей,  но,  как  оказалось,  вовсе  не  виртуальный,  а  вполне  реальный,  телесный,  от  хвоста  до  усов, с  обглоданным  ухом).  Но  самым   невероятным,   фантастическим   зрелищем,   не  поддающимся   никакому  здравому  смыслу  было...  Она   даже   зажмурилась,  но  открыв  глаза,   убедилась  в  истинности  происходящего...   Фантастика!   По   кухонному  столу,  с    рыбиной  в  длинном  остром,  изогнутом  вниз  клюве,  осторожно  вышагивала (как  по  болоту),  на  высоких,  тонких  красных  ногах  большая  яркая   красная  птица.   -  "Сюр!"  -  мысленно  воскликнула  она   и   тут  же переключилась   на  девушку  и  кота, которые  не  менее  ударили  по   ее  воображению.
 
         -  Вы  кто?  -  не  своим,   вдруг   осипшим   голосом,  спросила  она,  в  недоумении  уставившись  на  юную  особу.
   
         -  Проснулись,   Надежда  Васильевна?  -  повернулась  к  ней  лицом   совершенно  очаровательная  девушка,  рыжеволосая,   со  слегка   раскосыми   изумрудными  глазами,   -  доброе  утро!   А  вы  что,  ничего  не  помните?  Это  я  вас  вчера  на  такси привезла    домой.  Вы  были  в  таком  состоянии...  -  засмущавшись  сказала  она.

        Окончательно  потеряв  дар  речи,  Надежда   прочистила   кашлем  горло  и  сдавленно   произнесла.   -  Да?  Спасибо,  но  я,  действительно,  ничего  не  помню.  И  все-таки,  кто  вы?
 
        -  Я,  ваша  поклонница,  можно  сказать,   фанатка,   -  кокетливо,  с  благоговейным  придыханием   ответила   красавица-девица,   держа  в  руке  лопатку  (на  сковороде   шкворча   жарилась  яичница  с  ветчиной),   -   вчера  в  ресторане  вы  всем  составом  отмечали  премьеру,  неужели  не  помните?   -  заглянула  она  в  глаза  Надежды  своими  зеленющими,  раскосыми  глазищами,  как  бы  призывая  ее  напрячь  свою  память.  -  После  спектакля  вы   лично  пригласили  меня  в  ресторан  отметить  это  событие.  Не  помните?  -  Надежда  отрицательно  мотнула  головой.  -   Ну  что  ж,  давайте  еще  раз  знакомиться,  -  жеманно  протянула  она   ей   изящную  маленькую  лапку   ( ее   утонченная   узкая   ручка  с  плотно  сложенными  пальчиками   скорее  напоминала  лапку   диковинного  зверька,  чем  человеческую  руку),  -   меня  зовут  Софья   (лапка  одиноко  повисла  в  воздухе).  -  Вы  даже  не  представляете,  Надежда  Васильевна,  -   тут  же,  театрально заломив  на  груди  обе  лапки  и   закатив  к  потолку  глаза,  восторженно  затараторила  она,  -  как  я  вас  обожаю,   не  пропускаю  ни  один  ваш  спектакль!   Вы  такая  душечка,  такая  талантливая  и  такая  красавица!

          От  ее  трескотни  снова   разболелась  голова.  -  Ладно,  ладно,  успокойтесь,  -болезненно   поморщилась  Надежда,  -  достаньте,  пожалуйста,  из  аптечки  таблетку  от  головной  боли,  вон  там,  в  верхнем  ящике.

         Фанатка  Софья  покопалась  в  аптечке  и  достав  шипучую  таблетку,  налила  в  бокал  воды   из  графина,  бросила  в  него  таблетку   и  подала  его  Надежде.

        -  Сейчас  будем  завтракать,  Надежда  Васильевна,  яичница  уже  готова,   -  вновь  захлопотала   у  плиты  поклонница.

        -  А  откуда  этот   кот?  -  вроде  бы  справившись  с  головной  болью,  но  все  еще  плохо  соображая,  на  самом  деле  вообще  ничего  не  соображая,  спросила  Надежда,  кивнув  на  кота.  -  И  почему  по  столу  ходит  красный  ибис,  как  они  оказались  у  меня?

        -  Так  я  думала,  это  ваш  кот,  он  вчера  так  орал  под  дверью,  что  я  его  впустила...  Ну,  а  птица?  Птица гуляла  по  вашему  балкону  совершенно  голодная,  -  не  оборачиваясь,  как  бы  мимоходом,  небрежно  ответила   поклонница.    -  Вы  разбираетесь  в  классификации  птиц?  -  обернувшись,  вдруг    с   большим   интересом,  будто  именно  это  и  являлось  самым  основным,   спросила  Софья.    -   Вы  сказали,  что  это  красный  ибис.

        Оценивающе  окинув  взглядом  ободранного  кота,  явно  уличного  (не стоит  на  такого  соглашаться),  и  прижимая  холодный  бокал  к виску,  Надежда  рассудительно  сказала.  -  Ну,  предположим,  этот  кот  не   мой,  я  не  держу  животных,  нет  времени  за  ними  ухаживать.  Почему  он  орал  под  моей  дверью,  не  знаю,   видимо  с   улицы  притащился,   а  в   классификации   птиц   немного   разбираюсь,  мой  муж  орнитолог,  бывший  муж, -  поправила  она  себя,  -  месяц  назад  мы  с  ним  развелись.  Сейчас  он  в экспедиции  в  Южной  Америке...
 
       -   Кыш!  -   махнула  она  на  птицу  рукой,  пытаясь  согнать  ее  со  стола.  -  Но  эта  птица  тоже  не  моя,  каким  образом  она   попала  на  балкон,  ума  не  приложу!  -  выразительно  развела  она  руками  и   поставив  бокал  рядом  с  графином,   вдруг  деловито,  сама  не  зная  почему,  сняв  со  стены   половник  и   размахивая   им,  как  указкой,   при  этом,   элегантно  облокотившись  на  стойку  с  кухонной  утварью  и  покачивая  шлепанцем  на  ноге,  она   со  знанием  дела,   словно   профессор  на  кафедре (несколько  путано,  но  довольно  внятно),  дала  исчерпывающую  справку  об  обитании  этой  птицы.
 
       - Это  удивительно  красивая  птица,  -  солидно  произнесла  она...   тут  она  задумалась,   как  бы   собираясь  с  мыслями,  и  через  паузу  ее  понесло,  - распространена  на  севере  Южной  Америки,  от  западной  Венесуэлы  через  Гайану  вплоть  до  устья  Амазонки  и  Бразилии,  а  также  на  острове  Тринидад,  -  не  переводя  дыхание,  зачастила   она,   -  ее  питание  состоит  из  насекомых,  моллюсков,  крабов  и  рыб.  Весной  гнездится на  мангровых  островах,  на  кустах  и  деревьях.  Кладка  состоит  из  одного,  трех  яиц,  период  инкубации  составляет  двадцать  один,  двадцать  три  дня.  У  птенцов  коричневое  оперение,  а  красная  окраска  появляется  только  на  втором  году  жизни,  через  три  года  они  становятся  половозрелыми,  продолжительность  жизни  птицы  составляет  двадцать лет.  Ибис  изображен  на  гербе  Тринидад.  Своим  серповидным  согнутым  вниз  клювом  он  ковыряется  в  мягкой  тине,  отыскивая  червей  и  крабов.  Забыла  сказать,  все  оперение  и  ноги  окрашены  в  красный  цвет.  Он  достигает  длины  до  семидесяти  сантиметров  и  весит  до  пятисот  грамм.  В  этом  можете  убедиться  наглядно,  -  указала  она  половником  на  птицу,  -   кажется  все,  -  выдохнула  она  и  притормозила....  Однако,  как  она  попала  ко  мне,  этого  я  не  знаю,  -  пожала  она  плечами.

         -  Браво!  -  восторженно  зааплодировала  Софья,  ее  прелестное  личико  с  мраморной  кожей   вытянулось,  приобретя  едва  уловимую   красоту  лисицы,  -  вы  не  только  гениальная  актриса,  но  и  чрезвычайно  умный,  высокоинтеллектуальный  человек!   -  воскликнула  она  в  каком-то  экстазе,  аккуратно  снимая  птицу  со  стола  и  ставя  ее  на  пол.
         
        - "Нацепи  ей  медаль  "Лучше  всех!"  -   неожиданно  из  кабинета  Ивана   раздался  гнусно-развязный,  скрипучий  голос,   от  которого  Надежда  невольно  подскочила,     колени  ее  подогнулись  и  она  в  ужасе  полуприсела...   -  "Не  знает  она!"  -  ехидно  проскрипел  голос.  -  "Да,  твоя  эта  птица  и  кот  твой!  Надралась  вчера,  вот  ничего  и  не  помнит!"

         -  Кто  это?  -   смертельно  побледнев,  испуганно  пролепетала  она.

         -  Как  кто?  -  удивилась  Софья.  -  Ваш  попугай!  От  мужа,  наверное,  остался!

В  полном  смятении,   Надежда   осторожно  заглянула  в  кабинет  экс-мужа.  То  что  она  увидела,  окончательно  сбило  ее  с  толку.   На  письменном  столе  Ивана,  в  огромной  клетке,  раскачиваясь,  на  жердочке  сидел  внушительных  размеров  алый  попугай  со  сверкающими  на  солнечном  свету,  бьющему  из  окна,  яркими  синими  крыльями.  От  птицы  исходило  фантастическое  сияние.  В  солнечных  лучах    преломлялись   и  играли   ярко-красные  и  синие  стрелы,  выстреливая  бликами   в   отражающие  поверхности,    вспыхивая  и  рассыпаясь  бриллиантовыми  брызгами.  Такого  феерического  попугая  она  видела  впервые  в  жизни.  Раскрыв рот,  Надежда  не  сводила  с  него  зачарованных  глаз.
 
        -  Чего  смотришь,  дура?  -   повернув  набок  голову   и  глядя  на  нее   круглым  глазом,   проскрипела  феерическая  птица.  -  От  мужа  остался!

        -  Боже мой!  -  только  и  смогла   произнести   окончательно    потерявшаяся  Надежда.

        -  Не  обращайте  внимания!  -   заливаясь  звонким  смехом  воскликнула  Софья,  обнажив  острые,  с   удлиненными  боковыми  резцами   зубки,  отчего выражение  ее  личика  приобрело  неприятное,  даже  зловещее  выражение.  Это  был  хищный  оскал  животного,  в  котором  таилось  нечто  пугающее.  -  Садитесь  завтракать,  милая  Надежда  Васильевна,  -  тряхнула  она   янтарной  копной  волос  и   принялась  накрывать  на  стол,  двигаясь  гибко,  бесшумно  и  грациозно.  Во  всей  ее  изящной  фигурке   было  нечто  завораживающе  магнетическое...

        -  Даже  двигается,  как  зверь,  -  сев  за  стол,  невольно  подумала  Надежда,  внимательно  наблюдая  за  юной  фанаткой.  Все  казалось  очень  странным,  запредельным   и  почему-то  правильным...

        -  Вам  кофе  со  сливками  или  без?  -  заботливо  спросила девица,  наливая  в  изящные  чашечки  крепкий  кофе.  На  столе  мгновенно  появились  горячие  тосты  и  дымящаяся  яичница  с  ветчиной.

        -  Просто  кофе,  без  сливок,  -   хотела  было  ответить  Надежда,  как  на  полке  громко  залился  мобильник,  настолько  громко,  что  от  неожиданности  ее  подбросило  и  вскочив,  она   судорожно  схватила  телефон.
 
         -  Вяземская!  -  разразился  возмущенным  голосом  помрежа  мобильник,  -  ты  что  себе  позволяешь!   Почему   ты  не явилась  на  генеральный  прогон?  Труппа  битый  час  тебя  ждет.  Валентин  Сергеевич  рвет  и  мечет!   Немедленно  собирайся  и  приезжай,  если  не  хочешь  больших  неприятностей!  -  проорал  и   резко  отключился  мобильник...

         Она  схватилась  за  голову.  -  Этого  только  не  хватало!  Но  почему  генеральный  прогон,  если  вчера  они  отмечали  премьеру?  -   удивилась  она.  -  Ладно,  на  месте  разберусь!

         Забыв  про  завтрак,  помчалась  в  ванную,  кое-как  привела  себя  в  порядок, вихрем  пронеслась  в спальню,  лихорадочно  оделась  и  понеслась  в  прихожую.  Уже  надевая  куртку,  спохватилась.   -  Неужели   вся  эта  непрошенная  и  странная  компания  останутся  у  нее  в  квартире?    -  Софья!  -  позвала  она,  -   вот  вам  ключи  -  этот  ключ    от  верхнего  замка,  а  этот  от   нижнего  -  по  очереди  показала  она  ключи  и   протянула   их   появившейся  в  прихожей  доброжелательно  улыбающейся   острыми    зубками  прелестной  поклоннице.  Возле  ее  ног,  нарезая  круги,  вертелся   кот,  довольно  мурлыча  и  с   особым  намеком   заглядывая  Софье  в  глаза,  поклонница  лукаво  поглядывая  на  него,  одобрительно  кивала  головой...  И  тут  котяра,  на  одну  сторону  насмешливо  скривив  бандитскую  морду   и   раздув  торчащие  во  все  стороны  усищи,  цинично  подмигнул  Софье,  та,  фыркнув  и  сузив зеленые   глаза,  в  ответ  хитро  подмигнула  коту...  Этакие  лиса  Алиса  и  кот  Базилио.
         -  Да  они  спелись, еще  перемигиваются,   -   невольно  подумала   Надежда,  наблюдая  за  этой  парочкой  и  ее  охватило  двойственное  чувство,  -    не  обчистили  бы  квартиру!  -  мелькнула  тревожная  мысль  (но  ее  ждали в театре,  а  Валентин  Сергеевич  шутить  не  любит,  нужно  было  торопиться).  -  Будете  уходить,  -  неуверенно,  дрогнувшим  голосом  сказала  она,  -   ключи  оставьте  в  соседней  квартире  и,  пожалуйста,  прихватите  с  собой  кота  и  птиц,  что  хотите  с  ними  делайте,  только  не  оставляйте  в  моей  квартире,  пожалуйста,  будьте  добры!  -   и  слетев  с  лестницы,   помчалась  на  улицу  к  своему  автомобилю,  полагаясь  на  свою  интуицию...
 
            На  удивление,  пробки  на  дороге  еще  не  образовались,  машин  было  немного,  и  она  довольно  быстро  добралась  до  театра.  Театр  же  встретил  ее  табличкой  на  входной  двери:  "  Сегодня  выходной,  театр  не  работает".  Подергала  за  ручку,  но  парадная  дверь  оказалась  наглухо   закрытой,  она  побежала  к  черному  входу,  но  и  там  дверь   была  заперта.   Долго  звонила  в  дверь   (слышала,  как  по  фойе    разносился   звонок),  но  театр  безмолвствовал.   "Куда,  черт  побери,  все  подевались,  где  Степаныч,  спит  что  ли?"   Она  и  звонила,  и  стучала  в  дверь,  но  театр  будто  вымер.   Пыталась  по  мобильному   дозвониться  до  дежурного,  но  телефон  долго  пел  голосом  Льва  Лещенко  "трус  не  играет  в  хоккей",    затем,  видимо  застыдившись,  просто  отключился.   Позвонила  помрежу,   заполошной   Елене  Ивановне,   но  ее  телефон  оказался  зоны  действия.  -  "Для  чего  она  ее  вызвала,  если   театр  закрыт?   Видимо   вчера  от  души   отметила  премьеру!"    Вне  зоны  действия  оказались  и  все  мобильные  их  труппы.   - "Где  они  все  находятся?"  -  недоумевала  она.   Потоптавшись   еще  какое-то  время  перед  запертой  дверью,  решила  вернуться  домой   (на  душе  неприятно  саднило,  не  выходили  из  головы   странные  гости).   - "Нужна  буду,  найдут!" -     Села  в  машину  и  уехала.

           Более  бездарного  и  бестолкового  дня   в  ее  жизни,   пожалуй,  не  было...   На  проспекте   Вернадского,  ко  всем  сегодняшним  "чудесам",  она   попала  в  чудовищную  пробку,   проторчав  в  ней  неизвестно  сколько  времени,  впереди  произошла  какая-то  страшная  авария  с  человеческими  жертвами  (об  этом  она  узнала  от  нетерпеливо  галдящих   возле  своих  автомобилей    нервных  водителей).  Зажатая  с  двух  сторон  автомобилями  (не  развернуться),  она  тупо  сидела  в  ожидании,  проклиная  эту  дуру,  помрежа  Елену  Ивановну,  фанатку  Софью  с  ее  зверинцем  и  в  первую  очередь  свою  глупую  судьбу   (только  с  тобой  могут  происходить  дурацкие  и  необъяснимые  события,  только  возле  тебя  постоянно  околачиваются  сомнительные  личности,  ты  их  притягиваешь,  потому  что ты  безалаберная,  сказал  бы  Иван  и  был  бы  прав),  размышляла  она,  впервые  согласившись  с  экс- мужем.  Домой  попала  поздно,  голодная,  злая,   эмоционально  выпотрошенная.  "Если  они  не  вымелись  из  квартиры,  разгоню  всех  к  чертовой  матери,"  думала  она,  поднимаясь  на  свой  этаж,   о  более  чем   сомнительной  и   странной  четверке,  вломившуюся  к  ней  непонятно  откуда.   На  звонок  ей  никто  не  открыл,   значит   все-таки  ушли.  Позвонила  в  соседнюю  дверь,  ей  открыла  ее  соседка  Ольга  Петровна,  женщина  чуткая  и  добрая, но  чрезмерно  любопытная,  можно  сказать,  нездорово  любопытная.

            -  Здравствуйте,  Ольга  Петровна,  одна  юная   особа   должна  была   оставить  вам   ключи  от  моей  квартиры,    -  с  замиранием  сердца  сказала   она,  выжидающе  глядя   на  открывшую  дверь  соседку  (вдруг  не  оставила).
         
            -  А-а,  сейчас,   -   скрылась  соседка  за  дверью  и  через  некоторое  время  вновь  появилась.
 
             Здравствуй,  Надюша,  да,  да,  ключи  оставил, - показала  она глазами  на  ключи,  крепко  зажав  их  в  руке,  - но  только  не  юная  особа,  как  ты  говоришь,  а   довольно  забавный   юноша,  с  торчащими  во  все  стороны  усами,   в  шляпе  с  пером  и  в  болотных  сапогах,   ну,  вылитый   "кот  в  сапогах"  и,   представляешь,  с  живой  лисицей  на  поводке!  -  хихикнула  она,  -  долго  жаловался,  что  по  городу  много  собак  развелось  и  он  был  свидетелем,  как  в  соседнем  дворе  собаки  кота  разорвали.  Даже   навзрыд   заплакал.  Поэтому  вместо  собаки,  он  завел  себе  лисицу.  Такой  приятный  и  очень  чувствительный  молодой  человек!   Потом  снял  шляпу,   галантно  раскланялся  и  ушел  вместе  со  своей  лисицей,  -  с  азартом  рассказала  соседка.   Скачущими  от  возбуждения  глазами,  напряженно,  с  любопытством  смотрела  на  Надежду,  в  ожидании  продолжения  разговора,  представляя,   какое  впечатление  произведет  эта   странная  история  на  ее  приятельницу  из  соседнего  подъезда  Инессу,  да  и  вообще  на  ее  знакомых  из  соседних  подъездов,  отчего  ее  душа  сладостно  трепетала.
   
            - Юноша?  -  удивилась  Надежда  и  сердце  у  нее  упало  (все-таки  обнесли  квартиру).   -   А-а-а,  так  это  сотрудник  моего  мужа!   Вернулся  из  экспедиции!  -  на ходу  придумала  она,  не  желая  вступать  в  дальнейшие  объяснения   со  своей словоохотливой  и  любопытной   соседкой,  почти  силой  вытянув  из  ладони  Ольги  Петровны  ключи.
   
            - Какая  я  дура,  оставила  в  квартире   эту  наводчицу  Софью,   да  еще   и   ключи   ей  вручила,  - думала  она,  дрожащей  рукой  открывая  дверь.

            В  квартире  стояла  полнейшая  тишина.    Настороженно,  как  рысь,  заглянула  в  комнаты,  в  кабинет   экс-мужа  (погрома  не  наблюдалось,  наглый  попугай  исчез).   Хотя...  При  внешнем  порядке,   в  кабинете  что-то  было  нарушено.   Она  прошлась  по  кабинету,  внимательно  оглядев  его  и  ее  осенило...  Папки,  тетради,  бумаги!   Они  лежали  на  письменном  столе  не  так,  как  обычно,  по  крайней  мере,  не  так,  как  обычно  их  оставлял  Иван.  Он  был  педант,  не  терпел  беспорядка,   из-за  чего  они  часто  ссорились,  она,  по  его  мнению,  была  безалаберной,  легкомысленной   и  не  следила  за  порядком  в  квартире   (да-да,  возможно,  ты  и  прав,  но  у  меня  нет  времени  заниматься  всем  этим,  знал  на  ком  женишься),  тем  более  не  терпел  беспорядка   на   своем  столе,   его  бумаги,  тетради  и  папки   всегда   лежали   аккуратной  стопочкой  на  одном  и  том  же   месте,  а  сейчас  они  были  разбросаны  по  столу,  некоторые  тетради  раскрыты,  будто  в  них  рылись,  две    вообще  валялись  под  столом.    -  "Вот  гаденыши!"  -  нелицеприятно   подумала  она,  машинально  подобрав  с  пола  тетради...  и  принюхалась...   - "Чем  это  так  воняет?"  -  обнюхала  она   почему - то  намокшие  тетради...   -  "Боже!"  -  обдало  ее  нехорошим   холодком.  Брезгливо  бросила  тетради  на  стол.  Пакостный  кот  пометил  тетради  Ивана!  -  "Вот  гад  облезлый,  удавить  его  мало,  так  бы  и  треснула  по  его  обглоданному  уху!"  -  в  негодовании  сотрясла  она  кулаками  перед  воображаемой  мордой  бессовестного  котяры.   -  "Нет,  это  ад  кромешный,  а  не  жизнь!   Вот,  что    я   могу    объяснить  Ивану   в   таком   случае?   Это  же  бред  какой-то!"  -  прошептала  она  беспомощно и тут  в ее
замороченной  голове понеслась карусель:  представила,  как  выкладывает   вдумчивому  Ивану   про   фанатку  Софью,  доставившую  ее  из  ресторана   на  такси,   вдрызг  пьяную,  в  полном  беспамятстве  (премьеру  отмечали),  про  кота,  привидевшегося  ей  утром,  вроде  бы  виртуального,   но  потом  оказавшимся  котом  вполне  телесным,  ко  всему  еще  и  приблудной  сволочью,  тетради  испортил,  про  красного  ибиса  и  хама  попугая,  непонятно  откуда  возникших  в  их  квартире,  как  внимательно  Иван  ее  слушает,  опустив   голову,  с  закрученными   на  макушке    темными,  непокорными   волосами,   недоуменно  вскидывая  на  нее  умные,  серьезные  глаза...   Если  не  знать  всего,  то  со  стороны  это  выглядит...   - "Боже!  Какую  околесицу  я  несу!  Да  он  подумает,  что  я  сбрендила!"  -  тут ее  пронзили  такие  муки,  что  охватив  голову  руками,  она  тоненько  по-собачьи  заскулила, -  "Ну,  почему   все  так  сложно?!   Завтра  же  перееду  в  родительскую  квартиру!"    И  в   досаде  махнув  рукой, горестно  вздыхая,  пошла  на  кухню  за  салфетками, -  "попробую  салфетками  высушить."   
          Вошла  на  кухню   и   встала, как  вкопанная.   Но  вовсе  не  оттого,  что  кухня  сияла  непривычной   чистотой  (Иван  был  бы  в  восторге),  нет...    На  кухонном  столе,  в  вазе,  стоял  букет  роскошных  белых  роз.  Но  не  столько  цветы   ее  поразили  (уж,  поверьте,  ей  и  не  такие  букеты  дарили),  дело  не  в  этом.  Аромат!  На  всю  кухню  розы  источали   невероятный  аромат,  от  которого  слегка  закружилась  голова,  рождая  необычные  чувства,  они  вспыхивали  и  гасли,  словно  искры  праздничного  фейерверка,  готовые  нарушить  любые  границы...   Магическая  тайна  присутствовала  в колдовском  аромате,  который  обволакивал  незримым  дурманом,  но  почему-то  мрачная  тайна,  которая  в  то  же  время,  действовала  не  совсем  хорошо.  Подошла  к  столу  и  рядом  с  вазой   увидела   записку  следующего  содержания.

           "  Милая,  чудесная,  Надежда  Васильевна!   Мы  ушли!!!    Этот  букет  принес  посыльный от Артема  Иноземцева.  Не  успела о  нем  переговорить,  так  как  Вы  срочно  уехали.  Мне  нужно  кое-что  о  нем  выяснить.  Я  Вам позвоню.
                С  уважением,  Софья".
 
            Она  повертела  в  руках  записку.   -  "Вот  это  новости!  Оказывается  эта  вездесущая  Софья  и  Артема  знает,  и  даже  что-то  хочет  о  нем  выяснить!  Когда  же  в  последний  раз  я  его  видела?  Давненько  это  было,  тогда  он  приехал  из  Америки,  и  мы  собрались  у  меня...  Как  летит  время!  Что-то  мы  стали  отдаляться  друг  от  друга..."   Она  села  за  стол  и  запустив  пальцы  в  белокурые  кудряшки,  зачарованно  уставилась  на  волшебный  букет  (все-таки,  как  странно  он  действует).  В  памяти  высветились  стихи  Марины  Цветаевой:

"Запах  розы  и  запах  локона,
Шелест  шелка  вокруг  колен...
О  возлюбленный!  -  видишь  вот  она  -
Отравительница!  -  Кармен." 
               
"...что-то  непохоже  на  Иноземцева,  не  вяжется  как-то  с  ним,   букетник  он  никудышный  и  особой  галантностью  никогда  не  отличался.  То  что  он  дьявольски  умнющий,  с  этим  не  поспоришь,  но  скорее  он  додумается  до  какого-нибудь  научного  открытия,  чем  до  такого  сногсшибательного  букета.  Вот  Стас  другое  дело,  тот  в  конфетах-букетах  ас." - Так  размышляла  она,  пока  не  заметила,  что  из  букета  едва  заметно  торчит  уголок  бумаги.  Она  осторожно  вытянула  бумагу  за  уголок  и,  к  ее  удивлению,  у  нее  в  руках  оказалась  школьная  фотография,  на  которой  безобразно  кривляясь,  строя  над  головами  рожки  и  высунув  языки  были  изображены  Стас,  Линка,  она  и  Артем  (кажется,  это  было  в  девятом  классе).   Но  была  фотография  почему-то  пыльная  и  в  паутине... 
          -  "В  каком  чулане  она    у  него   валялась?"  -  Салфеткой  обтерла  фотографию,  положила  ее  на  стол   и  тут   почувствовала  себя   окончательно   иссякшей  и  пустой.  Как  же  она  устала,  этот  безумный  день  вытянул  из  нее  все  силы.  Ей  непреодолимо  захотелось  закурить.  Из  шкафа  достала  металлическую  коробку  из-под  чая  и  вытащила  из  нее  сигарету  (заначка  от  мужа).  Закурила,  но  первая  же  затяжка  вызвала  отвращение.  Затушила   сигарету  о  раковину.  Ее удивило  и  порадовало,  как  быстро,  всего  за  два  месяца  она  отвыкла  от  этой  дряни.  Сварила  кофе  и  тут  почувствовала  зверский  голод  (за  весь  день  маковой  росинки  во  рту  не  было.  Этот  звонок  от   малахольной    Елены  Ивановны  сбил  весь день).  Перед  глазами  возникла  ароматная,  дымящаяся  яичница  с ветчиной,  сварганенная  вертлявой  фанаткой  Софьей.  Резво   открыла  холодильник  и  непонимающе  уставилась  на  пустые  полки.  Куда  продукты  подевались?  На  одной  из  полок   валялся   закорузлый  кусок  сыра,  а  на  другой  завалящая  котлета,  которую  и  котлетой  не  назовешь,  котлетенка  какая-то...    - "Вот  это  налет!  Эта  банда,  во  главе  со  своей  бандершей  Софьей  все  сожрали!  Убила  бы!   Вот  позвонит,  я  ей  такое  устрою!"   -  Обрезала  со  всех  сторон  скукожившийся  сыр,  выудив  из  него  более-менее  съедобную  сердцевину,  обнюхала  со  всех  сторон  дохлую  котлетенку   (не  отравиться  бы),   нашарила  в  шкафу  завалявшиеся  с  незапамятных времен  ржаные  хлебцы  и  жадно  проглотила  все  эти  объедки,  запивая  горячим  кофе...  Посидела  какое-то  время  расслабившись,  прислушиваясь  к  организму,  не  взбунтовался  бы.  Но,  кажется,  обошлось,  по  телу  разлилось  благостное  тепло,  организм  благодарно  запел,  заурчал,  кажется,  жизнь  налаживалась,  дурной  день  уже  не казался  таким  уж  бездарным,  все  как-то  само-собой   смягчилось.  Даже простила  налетчиков  на  холодильник,  кота...  -  "Нет,   обзюканных    тетрадей  она  ему  ни  за  что  не  простит!   Кстати,  нужно  переложить  мокрые  страницы  салфетками," -  вдруг  вспомнила  она,  зачем  шла  на  кухню.  Сгребла  со  стола  салфетки  и  отправилась  в  кабинет.  Переложила  слипшиеся  страницы  салфетками  (пусть сохнут),  сладко зевнула,  потянулась  (как  же  спать  хочется)   и  отправилась  в  душ.  В  принципе,  как  это  часто  бывает  в  жизни, все  оказалось  не  так  уж  трагично  и  беспросветно...


        Блаженно  вытянулась  в  постели,  пожелав  себе  спокойной  ночи  и  закрыла  глаза,  готовая  погрузиться  в  долгожданный  сон.  И  так же  как  и  утром,  перед   глазами  возникло  видение,  только  на  этот  раз  это  был  не  кот,  а  потолок  в  ее  спальне...  на  котором  устроился  большущий,  антрацитовый,  мохнатый  паук.   Она  в  ужасе  распахнула  глаза,  вытаращившись  на  потолок,  слабо  освещенный  светом  от  уличных  фонарей.  Никакого  паука.  Закрыла  глаза,  а  паук  уже  вовсю  плетет  паутину  толщиной  с  канат,  возле  него  вовсю  хлопочут  множество  маленьких  черных  пауков,  которые,  как  ткачи,  с  невероятной  скоростью   оплели  весь  потолок.  Открыла  глаза - никого нет.  Закрыла  глаза,  а  паучата  шустро  оплели  густой паутиной  не  только  потолок,  но  и  всю  комнату  и  подбираются  к  ней, создавая  зловещую  картину  обреченности.  Из  ниоткуда,   по  потолку  прожектором  ударил  ядовито-зеленый  луч  света,  изнутри  осветив  бесконечный  лабиринт  из  сетей-ловушек,  путаясь  в  них  и  рассеиваясь  в  плотном  переплетении  паутины зеленоватым  туманом.
 
         -  Я  для  них  насекомое  для   приличного   пира!  -  осенило  ее,  -  они  хотят  опутать  меня,  как  муху.  Ага, раскатали  губу,  твари  убогие!

           Непонятно  откуда,  в  руках  у  нее  появилось   оружие,  что-то    вроде  гангстерского  кольта   (не  разобрать),  из  которого  она  принялась  неистово   расстреливать    паучье  племя.   Пауки  в  панике заметались  и  мгновенно  исчезли  вместе  со  своей  мерзкой  паутиной.  С  чувством  облегчения    выдохнула  и  открыла  глаза.  Долго  лежала,  глядя  в  потолок,  переживая  всю  эту  сюрреалистическую  картину  ужаса,  чем  окончательно  вогнала себя  в кромешную  тоску.  -  Неужели  вернулись  детские  кошмары? -  В  детстве  она  панически  боялась  пауков  и  подобную  живность  (они  ей  снились,  практически,  каждую  ночь,  будто  спускаются  с  потолка,  заползают  к  ней  в  постель,  копошатся  под  подушкой),   она  и  сейчас  их  боится.  Наверное  это  нормально,  люди  всегда  чего-то  бояться.   Из  глубины  ее  существа  стала  накатывать  и  разрастаться  волна  тревоги,  и  ни  с  того,  ни  с  сего,  на  нее  навалился  страх,  липкий,  как  паутина,  страх   преследуемого  животного  и  сосущая  душу  тоска...  Нечто  неопределенное,  непонятное,  но  реально  существующее,  чудовищным  образом  надвигалось  откуда-то,  откуда,  она  не  могла  объяснить,  но  то,  что  она  соприкоснулась  с  чем-то  чертовски  опасным,  зловещим  холодком  поползло  по  спине.  Села,  спустила  ноги  с  кровати  и  включила  торшер.   -  Как  же  меня  нахлобучило! -  Сидела  долго,  до  тех  пор,  пока  сон   в  конце  концов  не  накрыл  ее  полностью.  Повалилась  головой  на  подушку.   -  Я  не  принадлежу  себе,  помимо  моей  воли  кто-то  руководит  моими  чувствами,  -  расползлась  последняя  мысль,  нить  соединяющая  сон  и  явь  порвалась,  и  она  уплыла  в  темноту.

           По  берегу,  сверкающего  солнечными  бликами  озера,  залитого  неистовым  солнцем,   бегут  Артем  Иноземцев,  Линка,  Стас  и  она.  Вдали  застыли  парусники.  Пронзительно  вопят  чайки,  охотясь  за  рыбой.  Одна  из  птиц  отделилась  от  стаи  и  нацелилась  на  них.   С  угрожающим  криком  планирует  над  их  головами,  готовая   вцепиться  в  них  и  заклевать  насмерть.    Над  ними  зловеще  повисли   гигантские  лапы  дурной  птицы,  с  острыми,  как  ножи  черными  когтями.  Они  отбиваются,  пытаются  убежать  от  нее,  но  ноги  не  слушаются,  вязнут  в  зыбучем  песке.  Он  стремительно  осыпается  под  ногами,  образуя  глубокую  воронку,  на дне  которой  они  оказываются.  Вчетвером, барахтаются, помогая  друг  другу,  пытаются  вылезти  из  нее...  Она  поднимает  голову  и  видит  на  краю  воронки  Софью.   Торжествующе  выставив  вперед  ногу,  та,  с  искаженным  ненавистью  лицом  смотрит  на  них  горящими  глазами  зверя.  Возле  нее  мотается  гнусный  кот,   болтливый  попугай  застыл  на  плече,  а  на  груди,  как  брошь,   прикрепился  черный,  мохнатый   паучище,  тот  самый,  с  потолка.  Несколько  поодаль   с  ноги  на  ногу  переминается  красный  ибис,  угрожающе  щелкая  изогнутым,  мощным  клювом.   За  ними   маячат   темные  тени,  а  дальше  глубокая  бездна  тьмы,  мрака  и  ужаса,  которая  поглощает  все  живое...    Они  кричат,  зовут  на  помощь,  но  их  голоса  бьются  о  песчаные  стены  воронки  и  гаснут...    Завывает,  гудит,  свирепствует  ветер,   поднимая  над  их  головами  тучи  песка,  формируя  песчаную  бурю.  Кот  вертится  волчком,   усиливая  ураган,  стоит  сплошной  вой   и  гибельный  смерч  несется  на  них  с  непреодолимой  скоростью...  Она  беспомощно  озирается  и  видит,  как  вся  эта  апокалипсическая   картина  проецируется  на  задний  экран  сцены  и  выглядит,  как   компьютерная  графика,  декорация  к  спектаклю  абсурда,  участниками  которого  они  являются.  Выглядит  как-то  посредственно  и  заурядно,  как  типичный  образчик  банального  мышления  заурядного  художника,  дурновкусицы.  Задыхаясь,  она  плачет  и  смеется.  Исчезает  аура  явной  угрозы  и   ее  сонный  мозг  победно  кричит, - " Химера!  Весь  этот  спектакль  чистая  химера!" -  Издалека  доносится  телефонный  звонок...  Все  рассыпается  на  фрагменты,  намеки,  путается...  Сверху,  на  лицо  опускается  паук.  С  отвращением,   со  всей  силы   шлепает  себя  по  щеке,  так  что  в  ухе зазвенело,  судорожно  смахивает   паутину  и  открывает  глаза.  На  мокрой  ладони  лежит  раздавленный  черный  паучок,  который  на  глазах  исчезает,  исчезает  и  мокрое  пятно,  будто  ничего  и  не  было.

          ... на  всю  квартиру  трезвонит  и  трезвонит  звонок...  Спустила  ноги  с  кровати,  посидела  какое-то  время,   сонно  покачиваясь...  Звонок  не  унимается...  Нашарила   шлепанцы,  кое-как  натянула  халат.  -  Кому  я  понадобилась  в  такую  рань?   Иду,  иду,  - ворчит  она  и  сонно  шлепает  в  прихожую,  на  ходу  теряя  шлепанцы.
        На  тумбочке,  в  прихожей,   захлебывается  смартфон.

      - Да?  -  спросила  она  сонным  голосом.

      - Доброе  утро,  Надежда  Васильевна,  простите  что  так  рано  вас  разбудила.  Это  я,  Софья.

      - Доброе  утро,  Софья,  -  недовольно  ответила  она  (вот  уж  с  кем  не  хотелось  ей  сейчас  общаться,  так  это  с  ней).  И  тут  со  дна  души  поднялась  такая   злость,  что  с  трудом  себя  сдерживая,  она  ядовито  произнесла. - Желаете  извиниться  за  опустошенный  холодильник  и  обмоченные  невежей - котом   труды   известного  ученого?   Между  прочим,   труды  маститого  ученого!  -  в  запальчивости  выкрикнула  она  в  бездушный  смартфон.

      На  том  конце  телефона  наступило  замешательство   и   тягостное  молчание,  затем  телефон  зашуршал,  забулькал,  затрещал,  видимо  шло  ожесточенное  сражение  за  трубку,   создавалось  впечатление,  будто  ее  безжалостно  вырывали   друг  у  друга.  Из  взволнованного  бубнежа,  то  исчезали,  то   врывались  возмущенный  голос  Софьи,  жалобный  взвизг  кота и злобное  шипенье   (видимо,  по  уху  получил),  щелканье  клювом  ибиса...   Ей  надоело  это  слушать и  только  она  собралась  отключиться,  как  явственно  засвистел,  захихикал   и  загундосил  попугай.

      - Сама  все  сожрала,  а  на  нас  валит!  Скажи  этой  Дездемоне,  пусть  заглянет  в  холодильник,  жратва  на  месте.  В  цирк  не  ходит...  Ф-ю-ть,  ф-ю-ть, ф-ю-ть...

      От  подобной  наглости  Надежда  вспыхнула и  задохнулась,   -  Софья!  -  сорвалась  она  на  крик,  -  так  этот  зоопарк  все  еще  с  вами?

      -  Простите  этих  неразумных  детей,  Надежда  Васильевна,  я  с  ними  подружилась  и  решила  их  оставить  себе.  Они  такие  милые  и  такие  шалуны!  - засюсюкала  она  и  тут  же  перешла  на  подчеркнуто  вежливый  тон.   -  Я  почему   звоню,  вопрос  об  Артеме  Иноземцеве  отпадает, -   и  через  паузу,  торжествующе  посопев   в  трубку,  развязно,  с  хрипотцой  воскликнула,   - я  его  все-таки   вычислила!   Мы  с  ним  созвонились  и  договорились  сегодня  вечером  встретиться,  -  хихикая,   перешла  она  на  интимный шепот.  -  Всего  доброго,  дорогуша!

      -  До  свидания!  -  сварливо  проворчала  ошеломленная  Надежда,  -  передавайте  ему  привет.  -   Ее  неприятно  кольнул  и  насторожил   хамский,  развязный  тон  Софьи.   -  Что  она  себе  позволяет!   -  неприязненно  подумала  она  и  поплелась  на  кухню.  Ради  любопытства  открыла  холодильник  и  тут  же  его  захлопнула,  в  растерянности  постояла  и  еще  раз  осторожно  открыла  дверцу .   Огорошено  смотрела   в  холодильник  и  поняла,  как  сходят   с  ума.  С  полки,  на  которой  лишь  вчера  вечером  сиротливо  печалилась  унылая  котлетенка,  свешивались  два  хвостика  бечевки,  туго  затянутые  на  конце  аппетитно-одуряющей   колбасы  сырого  копчения,  поблескивающей  натуральной  оболочкой,  не  говоря  уже  о  разнообразных  мясных  нарезках,  вакуумно-упакованных  и  заботливо  разложенных  на  полке.  Место,   от  времени  высохшего, горбатого,  безнадежно  пораженного  остеопорозом  сыра,  заняла  красная  головка  дорогого... ох,  и  название,  лучше  не  произносить,  чтобы  не  вызвать  зависть  привередливых  гурманов...  сметана,  свежайший  творожок,  различные  йогурты  и  много  еще  чего,  от  чего  слюнки  текут.  Ну и,  конечно,  различных  сортов  рыба  -  копченая,  малосоленая  и  так далее,  и  тому подобное,  и  тоже  вакуумно-упакованная   (в  компании  с  баночками  черной  и  красной  икры),  украшали  одну  из  полок  еще  вчера  разоренного  холодильника,  не  говоря  уж  о  разнообразии  овощей  и  даже  фруктов,  покоящихся  в  особо  отведенных  контейнерах...  Короче  говоря,  холодильник  под  завязку   был  забит  продуктами.  Радоваться  да  радоваться!  Только  вот  сердце  ее  почему-то  не  переполнилось  щемящей  радостью  и  благодарностью.   "Вот  так  сходят  с  ума,"  мелькнула  неприятная  мысль,  и  она  ощутила  себя  загнанным   маленьким  зверьком,  на  которого  открыта   изощренная  охота,   что   повергло  ее  в  вязкое  уныние.  - "Кому  я   понадобилась,  во  мне  нет  ничего интересного?    Ни  в  чьи  владения  не  проникала,  сокровищ  не  крала."  -  Эти  мысли  вдруг   пробудили  в  ней  страх,  отчаянный  и  безнадежный,  отчего    подспудно  ее  стали   теснить   мрачные  предчувствия  приближения   каких-то   тяжелых,   еще  никому  неведомых  событий.  Она  повернулась  и  медленно  пошла  от  холодильника.
         
               
                ***

                (...с этого  времени  все  и  началось...)

      Из  конверта  он  вытащил  вдвое  сложенный  листок  бумаги,  развернул  его  и  прочитал:
    
      "Мой   дорогой,  бесконечно  любимый  ребенок,  ты  читаешь  это  письмо,  значит   уже  взрослый  и  самодостаточный  человек.  Машенька  исполнила  мою  просьбу.  Ты  стал  генетиком,  я  в  это  верю.  В  моих  трудах  зашифрована  формула...  Но  не  буду  раньше  времени раскрывать  тебе  тайну,  в  этом  предоставляю  разобраться  тебе  самому.  Я  не  успела  закончить  свою  работу,  этот  мой  труд  закончишь  ты.  Уверена,  что  тебя   моя  работа  заинтересует.  Но  хочу  тебя  предупредить,  это  та  тайна,  расшифровав   которую,  ты  можешь  вскрыть  ящик  Пандоры.  Будь  внимателен,  этот  мир  опасен  и  непредсказуем...  Я  имею  ввиду  опыты  с  химерами.  Создание  химер  во  имя  спасения  человека   от   тяжелых  болезней  восхитительно,  но  и   чрезвычайно  опасно,   рискованная  игра  с  природой,  игра  в  рулетку.   В  генетических  исследованиях   прежде  всего  должны  соблюдаться  этические  нормы.   Азарт  ученого-исследователя  не  должен  пересекать  красную  черту.  Во  всем  есть  табу.  Будь  счастлив,  мой  дорогой.  С  любовью.  Мама." 
               
      Чтобы  избавиться  от  предательского  комка  в  горле, он  прокашлялся,  проглотил  его  и  поморгал  глазами,  на  глаза  наворачивались  слезы.    -  Безусловно,  мам...    Я  не  собираюсь  ваять  "франкенштейнов",  не те  задачи...   
      Под  конвертом  стопкой  лежали   листки  бумаги  с  почеркушками,  которые  он  с  интересом   начал   просматривать.   На  одном  из  них,  под  перечеркнутой  схемой  было  выписано   четверостишие  из  "Гамлета"    Бориса  Пастернака:

"  Но  продуман  распорядок  действий,
И  неотвратим  конец  пути.
Я  один,  все  тонет  в  фарисействе.
Жизнь  прожить - не  поле  перейти."

                Он  глубоко  задумался  и  будто  вошел  в  открытую  дверь...   память  вернула   его  в   то  мрачное  для  их  семьи    время,  когда   у  матери  выявили   тяжелое  заболевание,  когда   диагноз   прозвучал,  как  приговор  -  онкология.   Она  таяла  на  глазах,  ничего  не  ела  и  даже   будто  потеряла  интерес  к  жизни.  Он  часто  заставал  ее  стоящей  у  окна,  грустной,   задумчивой  и  как  бы  опрокинутой  в  себя.  Заметив  на  себе  пристальный,  тревожный,  вопрошающий   взгляд  сына,  она  начинала   улыбаться,  брала  его  руки  в  свои,  перебирала  его  пальцы,  целовала  их  и  заглядывая  ему  в  глаза,  убежденно  говорила:   "ничего,  малыш,  мы  еще  повоюем".   Всеми  силами  она  боролась  с  болезнью,  согласилась  на  операцию,  прошла  полный  курс  химиотерапии,  ходила  с  повязанной   головой,  не  сдавалась,  сколько  могла   работала  над  своими  научными поисками,  порой  часами  засиживаясь  за  компьютером,  пока  болезненная  усталость  не  валила  ее  с  ног,  изможденную   укладывая    в  постель  и  так  было  почти  до  конца   ее  дней.  Видимо  тогда  и  были  выписаны  эти  строки   из  "Гамлета."  Перебрал  черновые  наброски  и  под   ворохом  черновых  листочков   обнаружил   небольшую   книгу - сборник  стихов  под  названием  "Осколок  света",  автор  nick fatum.  Полистал  незнакомый  ему   сборничек.   Карандашом  были  выделены  те  строчки,  которые,  видимо  были  ей  близки  и  мучали  ее:

"...не  убежать
ведь  все  равно  найдет
боль  безнадежного  ответа
я  знаю  -
эта  боль  меня  убьет
осколком  света..."   
                               
прочитал   он   очень  искренние  и  пронзительные  строчки.  В  горле  скребло.    Сердце  ныло  и  обливалось  кровью,  перед  ним  будто  разверзлась  бездна  ее  страданий,    - "мама,  бедная  моя  мама,  я  и  не  подозревал,  что  за  твоим   звонким  смехом  крылась  глубокая   душевная  боль..."     Он  был  эмоционально  подавлен,   с  грустью  выложил  все  на  стол  и  на  дне  ящика  увидел  диск...   От  накрывшего  его  волнения  он  даже  взмок.  В  мозгу  явственно  прозвучали  последние   слова  матери,  " все  на  диске"...      Ф-ф-у, выдохнул  он,   на  кресло  сбросил  с  себя   куртку,   нетерпеливо  включил  компьютер,  поставил  диск  и  замер. Привычный  мир  генетических  исследований   понесся  перед  ним.   Так-так-так,  пробежал  он   глазами  клеточную  инженерию,  задачи  клеточной  инженерии,  генную  инженерию,  хромосомную инженерию,  методы  биотехнологии, методы  получения  трансгенных   животных,  методику  создания  химер...  И  вот!  Он  вскочил  и  забегал  по  кабинету.   "Не  может  быть,  это  то,  что  не  давало  ему  покоя  все  эти  годы.  Ты  гений,  мама!   Как  же  ты  близко  подошла  к  этому  моменту!"     Достал  из  кармана  куртки  новенькую   флэшку   (сегодня  купил,  удачно)   и  перебросил   данные  с  диска,  диск  же  машинально  сунул   в  ящик  стола...  Тут  он заметил,  что  уже  давно  стемнело  и  он  чертовски  голоден.  По  привычке  побежал  на  кухню,  к  холодильнику,  который  много  лет  был  отключен  и  его    белые  полки   сияли  чистотой.   " А,  черт,  забыл!  Н-да,  что-то  нужно  придумать..."  В  кабинете,   из  кармана  его  куртки  глухо  затрезвонил  смартфон...  По-мальчишески  проскакал  в  кабинет  матери,  включил  свет,  достал  мобильный.   Звонила  тетя  Маруся.  Обеспокоенным  голосом  спросила,  где  он  находится,  она   давно  ждет  его  и  волнуется.

      -   А-а,  тетя  Марусечка,  извини,  я  у  себя,  работаю!  А  что?
 
      -   Как что?   Я  приготовила  ужин  и  жду  тебя,  который  раз  все  разогреваю.  Мы  же  договорились!

      Первобытный  голод  людоеда  было  раскрыл  ему   рот,  чтобы   радостно  выкрикнуть:   "одна  нога  здесь,  а  другая  у  тебя",   как  его  взгляд  замер  на  компьютере  и   его пронзила   невероятная   мысль...  "А  что  если  мы  подобным  образом  перестроим  геном  организма  и..."      Он   что-то  невнятно-оправдательное  пробормотал вроде того, что   не  голоден,   будет  ночевать  у  себя,  пусть  она  не  волнуется,  утром  позвонит  и  отключился...    Но,  "голод  не тетка,  очень  кушать   хочется",   желудок  свело  так,  что  рука  непроизвольно  набрала  номер  стола  заказов.  От  голодухи  намеревался  заказать  четыре  пиццы  и  столько  же   "американо",  но  подумав,  решил  не  жадничать  и  заказал  две  пиццы  и  два  кофе.
   
      - Используем  получение  гибридных  молекул  ДНК ...  -  погрузившись   в  размышления,  нетерпеливо   устроился  он   перед  экраном,  как  неожиданно  в  ухо  грянул    звонок  мобильного...  -  Да!  -  рявкнул  он  в  смартфон...
 
      - Извините,  -  раздался  детский  голосок,  вы  Артем  Андреевич?
       
      - Да, -  недоуменно  ответил  он,  -  а,  что  вам  нужно?

      Голосок  смущенно  замялся. -  Понимаете,  я  звоню  от  имени  нашего  школьного  научного  кружка,  мы  приглашаем  вас  в  следующий  вторник  на  диспут,  нас  очень  заинтересовали  ваши  работы  в  микробиологии,  пожалуйста,  не  откажите  нам.
 
Он  поскреб  в  затылке  (не  умеет  он  с  детьми  разговаривать   да   и  не  до  этого  ему)  и  постарался  очень  учтиво  ответить  коллеге,   -  я  признателен  вам  за  заинтересованность  в  моей  особе,  но, к сожалению,  вынужден  отказаться  из-за  загруженности,  -  прокряхтел  он  натужно   и  стыдливо  поморщился  (нехорошо  детей  обманывать),   про  длительную  командировку  что-то  промямлил  невразумительное  и  еще  раз  извинившись,  отключился.  Но  телефон,  как  оказалось,  не  собирался  просто  так  сдаваться  и  вновь  требовательно  затрезвонил. - Да! -  гаркнул  он  в  трубку.
И  тот  же  детский  голосок   злобно   выдал.
        - Вы  напрасно  от  нас  отмахиваетесь,  Артем  Андреевич,    вам  от  нас  не  отвертеться,   все  равно  придется  с  нами  столкнуться,  но  тогда  вы  пожалеете,  что  не  встретились  с  нами  во  вторник,  -  зловеще  прошипел  ребенок  и  отключился.

        - Ну  и  детки  пошли?  -  удивился  он,  -  угрожают...      Так,  на  чем  же  мы  остановились?  А!  Неплохая    мысль,  -  вновь    сосредоточился  он  на  голубом  экране,  -  если  склониться  к  следующему  варианту...

В прихожей  залился  звонок,  теперь  кто-то  звонил  в  дверь.  -  Пиццу  принесли!  -  догадался  он  и  радостно  побежал  открывать   дверь.   За  порогом  стоял  посыльный.  Расплатившись,  забрал  обе  коробки  пиццы,  кофе,  на  кухне  нетерпеливо  все  распаковал  и  с  коробкой    пиццы  в  одной  руке,  с  "американо"  в   другой,  в  вожделении   уселся  перед  компьютером.   - Подредактируем   ДНК-текст,  отредактируем  ошибку  и  репарацию   повреждений  в  молекулах  ДНК.   Используем  возможности системы  CRISPR-Cas9,   -  думал  он,  кромсая  ДНК  на  экране. -  Стоп! -  остановил  он  себя,  -  не  святотатствуй,  -  погрозил  он   себе  пальцем,  - к  тому  же  необходимы  лабораторные  исследования... -   Не  заметил,  как  уплел  целую  коробку  пиццы  и  уничтожил  порцию  кофе,  -  остальное  на  утро,  -  рассудительно  решил  он.  -  А  что  если...  -  пронзила  его  соблазнительная  мысль,  которую  прервал  длительный  звонок.  -   А-а,  черт, с цепи  сорвались! - чертыхнулся  он  и  раздраженно  схватил  мобильник,  но  он  молчал,  звонок  трещал  в  прихожей.
 
  -  Это  в  дверь  звонят,  кого  черт  принес  в  такое  время?   Кто?  -  спросил  он  зло.  За  дверью  молчали,  но  слышалось  какое-то  движение,  будто  кто-то  скребся  в дверь.

      - Кто  там?   -  раздраженно  гаркнул  он.
 
      - Откройте,  пожалуйста,  мне  нужна  ваша  помощь!  -  жалобно  раздался  за  дверью  слабый  женский  голос.
Он  распахнул   дверь  и  недоуменно  уставился  на  молодую  женщину,  мокрую  с  головы  до  ног,   видимо  на  улице  хлестал  нехилый   дождь.  Из-под  капюшона  на  него  в  упор  смотрели  чуть раскосые,  зеленые  глазищи.
 
      - Прошу  прощения,  но  мне  необходима  ваша  помощь,  -  умоляюще  произнесла  женщина,  -  позвольте  войти.  От  вида  насквозь  промокшей  и  дрожащей  от  холода  женщины, с  которой  лило,  как  из  душа,   злость  его  тут  же  улетучилась.

      - Проходите!  -  растерянно  попятился  он  в  прихожую,  пропуская  несчастную.  -  Как  однако  же  вы  промокли!  Снимайте  свою  куртку  и  вешайте  вот  сюда,  -  указал  он  на  вешалку.   Женщина  сняла  куртку,  отряхнула  ее  и  привстав  на  цыпочки,  попыталась  повесить  ее   на  вешалку.  - Прошу  прощения,  давайте  я  помогу,   -   смутился  он  и  неуклюже  приняв  у  нее  куртку,    натянул  ее  на  вешалку.  - "Красивая!"  -  отметил  он  про  себя,  подавая  ей  тапочки.   - Проходите  на  кухню, -  неловко  засуетился  он,  - могу  вас  угостить  кофе.  Он  провел  женщину  на  кухню,  отметив  про  себя  красоту  ее  изящной  фигурки  и  еще  раз  восхищенно  подумал,   "красивая".

      Пройдя  на  кухню,  женщина  скромно  примостилась  за  кухонным  столом,  смущенно  вытирая   лицо  и  мокрые  волосы  концом  шелкового  шарфа,  небрежно   намотанным  на  шее.

      -  Простите,  что  потревожила  вас...   Приехала  к  подруге,  а  ее  не  оказалось  дома...  Она  живет  на  соседней  улице...   На  улице  такая  непогода,   ветер,  дождь  хлещет.  Забежала  в  ваш  подъезд   согреться    и  ноги  привели  меня  к  вашей  квартире.

      -  Что ж,  располагайтесь...   -  неловко  переступил  он  с  ноги  на  ногу,  со  скрытым  любопытством   разглядывая  неожиданную  гостью.   Наломтил  на  куски  пиццу   и  поставил  перед  ней  кофе,  -  угощайтесь...

      -  Спасибо!   -  застенчиво  поблагодарила  женщина,  - а  вы?

      -  Не  беспокойтесь,  я  уже  поужинал.  Угощайтесь,  к  сожалению,  холодильник  пуст,  я  в  этой  квартире  не  живу,  поэтому  вот  заказал  эту  пиццу  и  кофе.

      -  Спасибо!  -  еще  раз  тихо  поблагодарила  она  и  протянула  руку  за  пиццей.

      -  Какая  миниатюрная  и  изящная  ручка,  - отметил  он  про  себя,  глядя  на  несколько  странную  кисть  руки,  с  плотно   сложенными   пальчиками...  Напоминает...  Что  напоминает,  как-то  не  формулировалось  в  его  голове...
   
      Повисло   неловкое  молчание,   он  почесал   переносицу   и  поправил  очки,   -  что  ж,  коль   вас  занесло  ко  мне  ветром  и  дождем,   давайте  знакомиться,  -  сказал  он,  чтобы  как-то  разрядить  создавшуюся  неловкость,  - Артем.
 
      - Софья,   -  ответила  женщина,  жадно  глотая  кусок  за  куском,  запивая  кофе. -  Простите,  я   так  проголодалась,  что  не  могу  удержаться.
    
      - Ничего,  ничего,  я  вас  понимаю,  час  назад  я  точно  так  же  изнывал  от  голода.

Насытившись,  Софья  откинулась  на  спинку  стула,   размотала   и  сняла  шарф,  обнажив    прелестную   шею.  Щечки  ее  разгорелись,  янтарные  локоны  высохли  и  блестящей  копной  рассыпались  по  плечам.  - "Ух, какая  роскошная  женщина,"  -  не  сводил  он  с  нее  восхищенных  глаз.  Перед  ним  сидела  совершенно  очаровательная  женщина.  Изящно  закинув  ногу  на  ногу,   она,   видимо,  уловив   его   восторженный   взгляд,  загадочно  улыбнулась,  гипнотически  обдав  его  обволакивающим  взглядом  изумрудных   глаз,  чем  повергла  его  в  некоторое  замешательство.

      - Предлагаю  заказать  шампанское!  -  вдруг  игриво  предложила  она,  -  хочу  поблагодарить  вас  за  гостеприимство.   Чур,  заказываю я!

      - Нет,  нет,  что  вы,  не  женское  это  дело,  -   смутился  и  в  то  же  время  изумился  он  такому  повороту  дела,  но   тут  же  одернул  себя,  встретившись  с   наивным,   чистым   и  даже  каким-то  детским  взглядом   изумрудных  глаз,  ему  стало  неловко  за  свою  мнительность,  и  тут  в  нем   взыграла   гусарская  удаль,  он  небрежно  набрал  стол  заказов  и  произнес.
 
      - Будьте  добры,  две бутылки  шампанского...   Вы  какое  любите?  -  галантно  спросил  он  красотку,  прикрыв  рукой  трубку.

      - Полусладкое,  -  кокетливо  прошептала  Софья.

      - Полусладкое,  -  повторил  он.

      - Три  бутылки!  -  крикнула  она  в  трубку,  -  и  фрукты,  на  ваше  усмотрение!  Это  от  меня,  -  лукаво  заглянула  она  в  глаза  Артему.  И  опять  он  удивился...

Пока  шел  заказ,  они   уже   мило  болтали, как  старые,  добрые  друзья.  Софья  оказалась  очень  интересным  собеседником,  она  была  легкая,  раскованная  и  неглупая.  От  нее  он   узнал   много  интересного   о   ее  работе,   как  оказалось,  она  работала  экологом   на  Алтае  в  заповеднике.    Он  поведал   ей  о  учебе  в  Кембридже,  жизни  в  Америке,  как   вернулся  в  Россию,  что   сейчас  работает  в  институте    молекулярной  генетики,  но  это  тривиально  и  неинтересно...    И  чтобы  развлечь   такую  привлекательную  гостью, в  качестве  маленькой  разгрузки,   он  рассказал  ей   забавную,  на  его  взгляд,   историю о  том,   как  в  детстве  сбежал  от  тети  Маруси,  спустившись  на  простынях  с  третьего этажа,  как  решил  переночевать  в  подвале,  где  напоролся  на  зеков,  один  из  которых  насильно  влил  в   него   стакан   водки  и  чуть  не  отправил  к  праотцам.  " И  в  рот  мне  водку  скверную  безжалостно  вливал,"  -  усмехнулся  он.  С  тех  пор  он  обходит  спиртное  стороной.

      -  А  как  же  шампанское?  -  огорчилась  Софья.

      -  Это  исключительный  случай!  -  замахал  он  руками.  - Надеюсь,  вы  не отправите  меня  в  мир  иной?

      -  Нет,  не  отправлю,  вы  нам  еще  нужны!  -  ответила  Софья,  соблазнительно  откинувшись  на  спинку  стула.

      -  Нам?  -  удивился  он,  -  кому  нам?

      -  Это  я  так,  гипотетически,  то  есть  всему  человечеству.  Ведь  вы  ученый  и  стоите  на  пороге  уникального  открытия!

      -  С  какой  стати?    Какое  открытие  вы  имеете  ввиду?

      -  Не  знаю,  это  я  так,  фантазирую!   Согласитесь,  какой  же  ученый  не  мечтает  об  открытии?

      -  Да,  да,  пожалуй,  вы  правы...  Так  вот,  после  всех  этих  приключений,  тетя  Маруся  перевела  меня  в  другую  школу,  потому  что  в  то  время  я  окончательно  съехал  с катушек.  И,  представьте  себе,  там  я  впервые  влюбился  сразу  в  двух  девочек!

      Софья  расхохоталась,  -  сразу  в   двух?  Ну,  вы  сильны!

      -  Да,  сразу  в  двух.  Меня  посадили  за  парту  с  девочкой  дивной  красоты.  Она  произвела на  меня  такое  сильное  впечатление,  что  в  ту  ночь  я  почти  не  спал,  все  грезил  о  Лине,  так  звали  эту  девочку,  -  он  печально  вздохнул,  -    но  она  вышла замуж  за  нашего  общего  школьного  друга  Стаса,  пока  я  учился  в  Англии.  Сейчас  мы  с  ней  большие  друзья.  Вот  так.

      -  Кто же  вторая  девочка?  Расскажите  о  ней.

      -  Это  была  Надя  Вяземская,  тоже  очень  красивая,  подруга  Лины.  Они  были  полной  противоположностью  друг  другу:   Лина  -  яркая  брюнетка,  с   идеальными  чертами   лица  и  удивительными  бархатными,  угольными  глазами,  очень  серьезная   и  целеустремленная,   а  Надя  -  белокурая,  озорная,  настоящий  бесенок...
 
      -  Хотите  я  угадаю  о  ком  вы  говорите?   Она  известная  актриса,  если  я  не  ошибаюсь.

      -  Да,  это  так...  По  этим  двум  девчонкам  я  тайно  страдал,  путаясь  в  своих  мальчишеских  чувствах.  Но  она  тоже  вышла  замуж  за  моего  хорошего  приятеля  Ваньку  Куликовского,  довольно  известного  ученого-орнитолога,  мы  с  ним  одновременно  закончили  Кембридж...   Он  задумчиво  улыбнулся,  - нас   тогда  было  четверо  -  это  Лина,  Надя,  Стас  и  я.    Наша  школьная  дружба  была  настолько  сплоченной,  что   мы  дали  клятву,  если  кто-то  из  нас  попадет  в  беду,  мы  объединимся  и  поможем ему.  Но,  к  сожалению,  жизнь  есть  жизнь,  теперь  мы  настолько  редко  встречаемся,  что  порой  и  не  знаем  о  жизни  друг  друга...

      Звонок  в  дверь  прервал  их разговор.  -  Кажется,  наш  заказ  прибыл,  -  сказал  он  и  отправился  принять  заказ.  Через  какое-то  время  он  появился  на  кухне  с  тремя  бутылками  шампанского  и  пакетом  с  фруктами.   
У  стола  уже   суетилась  расторопная  Софья,  выставив   из   шкафа   два  фужера  и  блюдо  для  фруктов.    "Налей,  налей  бокалы,  налей,  чтоб  были  пьяны",  -  игриво  мурлыкала  она,  накрывая  на  стол,   двигаясь  гибко  и  бесшумно...   "Как  ночной  зверь,  нацеленный  на  охоту"  - почему-то  мелькнуло  в  его  голове...  На  покрытом  белой  скатертью  столе  стояли  ведерки  со  льдом  (откуда)?  Раскрыв  от  удивления  рот,  он  зачарованно,  как  ребенок,  смотрел  на  женщину,  еще  час  назад   несуществующую  для  него,  на  искусно  сервированный  стол,  на  ведерки  со  льдом...    "Не  стойте,  как истукан,  давайте  сюда  шампанское  и  фрукты",    по-хозяйски  приняла  она  из  его рук  бутылки,  ловко  заточив  их  в ведерки  со  льдом,  под  струей  воды  вымыла  фрукты  и  что-то  с  ним  произошло...  недоумение  и  настороженность  растаяли,  как   легкая  дымка,  исчезла  странность  положения,  все  соединилось  без  единого  шва...   "Роскошествуем!"  -  произнес  он  и  почему-то  глумливо  ухмыльнулся...     И  шампанское  полилось  рекой...   С  грохотом   выстрелила  в  потолок  пробка,   пенистая  струя,  как  из  брандспойта  окатила   все  и  всех,  им  было  весело,  смешно,  вечер  обещал  быть  замечательным.   Пили  за  знакомство,  с  переходом  на  "ты",  (но  без  поцелуев,   предупредила  Софья),  за  судьбу,  странное  стечение  обстоятельств,  за  спасение   человечества  (от  чего  его  нужно  было  спасать,  так  и  не  выяснили)  и  за  все  остальное...  Когда  перешли  к  третьей  бутылке,  Софья  уже  стала  Софочкой,  Артем  -  Темочкой...  У  Софочки  вдруг  появился  азартный  интерес  к  работе  Артема,  она  все  пыталась  добиться  от  него,  какими  разработками  занимается  их  институт  и  непосредственно  сам  Артем.  Он  пьяно  улыбался,  отрицательно  крутил  головой,  махал  руками  и  уверял  ее,  что  незачем  забивать  такую  прелестную   головку  скучными  молекулами,  вирусами,  белками,  созданием  рекомбинантных  клеток Х  и  их  структур...   Да  потом,  это  тебе  ни  о  чем  не  говорит...
 
      -  Нет  говорит!  Темочка,  ты  не  представляешь,  как  мне  все  это  интересно,  я  ведь  все-таки  биолог,  -  упорствовала  Софочка,  вплотную  придвинувшись  к  нему  и  уставясь   ему  в  глаза  своими  фантастическими  глазищами.

     Как  в  омут  погружался  он  в  ее  очарование,  в  изумрудное   сияние  горящих  глаз,  в  волнующее,  прерывистое  дыхание...  Все  казалось  одновременно  реальным  и  нереальным.  Он   плыл  в  густом,  горячем  тумане...    "Если  суждено  быть..." -  неслось  в  его  разгоряченной хмельной  голове,   - "...наступит  завтра  и  он  проснется..."  -  ехидно  предупредил  его  монотонный,   нудный,  скучный  и  противный   голос  разума,  от  которого  он  досадливо  отмахнулся,  эйфория  восторга  бесцеремонно   потеснила  этот  голос  и  безумной  волной  выплеснулась  в  мозг,   - "...а  сейчас   пусть  все  будет   так,  как  будет,   как  предначертано..."  -   он  дотронулся  до  медных  локонов,  провел  пальцами  по  нежной   шее  и   в  хмельной  голове  его  вдруг  выплыло  Блоковское...

"И  веют  древними  поверьями
Ее  упругие  шелка,
И  шляпа  с  траурными  перьями,
И  в  кольцах  узкая  рука.
               ...
                               
И  странной  близостью  закованный,
Смотрю  за  темную  вуаль,
И  вижу  берег  очарованный
И  очарованную  даль."      
               
Восторженно  и  страстно  шептал   он...   Но  Софочка,  почему-то  не  оценила  его  восторженных  и   страстных   порывов,   недовольно   отодвинулась  от  него,  надулась  и  сухо  произнесла,  -  понятно,  ты   безнадежный  романтик.  Любишь  поэзию?  Откуда  в  тебе  это?

      -  От  матери!  -  трезво  произнес  он  и  задумался...   Что-то  ему  не  понравилось  в  ее  тоне,   отчего  его  даже  слегка   отрезвило.   Но  он  досадливо  отмахнулся  от  мимолетного  ощущения,  уж  очень  вечер  необычный,  такие женщины  на  дороге  не  валяются   (подозрительный  ты  тип,  старина),   улыбнувшись,  посмотрел  на  нее   и  сказал,  положив   руку  на  ее  узкую  кисть.   -  Моя  мать  была  необыкновенной  женщиной.  Помимо  того,  что  она  была  серьезным  ученым,  она  страстно  любила  хорошую  литературу  и  поэзию,  к  чему  и  меня  приучила.  Сегодня  в  ящике  ее  письменного  стола  я  обнаружил  сборник  стихов   незнакомого  мне  поэта  под  псевдонимом   nick fatum.   Неожиданно  для  себя  я  узнал,  как   глубоко   она страдала.  Она  очень  любила  моего  отца.  Он  ушел  от  нас,  когда  мне  было  шесть  лет,  у  него  была  еще  одна  семья...  Мать  надеялась, что  он  все-таки  вернется,  но  он  не  вернулся...  Как  оказалось,  все  годы  без  него  она  жила,  как  в  аду.

      -  Где она  сейчас?  -  вежливо  спросила  Софья,  осторожно   высвобождая  свою  руку,  -  Как  я  поняла,  с  ней  что-то  произошло?

      -  Она  умерла,  когда  мне  было  двенадцать  лет...

      -  Сочувствую...  -  наступила  долгая  пауза.

      -  Могу  тебе  прочитать  выдержки  из  стихов  этого  поэта.  Мама  их  выделила.  Подожди,  я  сейчас...

      Софочка  молчала,  пронизывая  его  и  как  бы  останавливая   ледяным  взглядом.  Но  он,  разгоряченный  воспоминаниями  и  действием  то  ли  шампанского,  то  ли  присутствием  необычной,  прелестной  женщины,  от  которой  исходил  дурман,  сносящий  голову,  не  замечал  этого.   Стараясь  твердо  идти  на  ногах   и  сосредоточенно  контролируя   равновесие,  прошел  в  кабинет  и  с  ошеломленным  видом  остановился  в  дверном  проеме...   В  темноте  кабинета,  в   мерцающем  пятне  света,  исходящим  от  экрана,  явственно было  видно,  что  за  компьютером  кто-то  сидит,  напряженно  вглядываясь  в  экран.  Он   близоруко   всмотрелся  и  округлил  глаза,  хмель  моментально  улетучился...  На  какое-то  мгновение   даже  почувствовал  толчок  ужаса,  ощутил  вкус  этого  ужаса,  который  застрял  в  горле  диким  воплем, однако  с  его  губ  не  сорвалось  ни  звука...  У  светящегося   экрана   сидел...  не  человек. Это  была  тень - черная,  плотная,  бесформенная   и  живая.  Она  то   придвигалась,  то  отодвигалась  от  экрана,  курсор  бегал  по  тексту,  тень  увлеченно  читала  и  просматривала  формулы...    Он  замер  и  стараясь  не  дышать,  заставил  себя  осторожно   протянуть   руку  к  выключателю,  пошарил  по  стене  справа,   нащупал  его   и  включил  свет...   От  неожиданности  тень  резко  дернулась,   ее  подбросило  к  потолку,  стукнувшись  об  него,   зло   зашипела  и   метнулась  к  окну.    Но  он  успел  рассмотреть   ее  странные  контуры:  круглая  кошачья  голова  с  длинным  острым  клювом,  тело   птицы   с  огромным  размахом  крыльев  и  развевающийся   пушистый  хвост.   Тень  с  грохотом   ударилась  о  стекло  (отчего   оно    жалобно  задребезжало)  и  исчезла...   Окно  ослепила  молния,  пугая  своей  гигантской  энергией,  угрожающе  загремел  гром, разрывая  воздух,  (так  что  содрогнулась  и  беспомощно  охнула  рама),  сорвался  и  забесновался  ветер,  набрасываясь  на  окна   и  сотрясая  их,  наотмашь  задолбил  по  стеклам  косой  злобный  дождь...  Ураган  взревел,  с  корнем  вырывая  деревья  и  кроша  их  в  щепки,  срывая  крыши  с  домов   (мимо  окна  со  свистом  пронеслось  сорванное     металлическое  покрытие),  переворачивая   киоски,  как  спичечные  коробки,  рекламные  щиты,  автобусные  остановки,  обрывая  электрические  провода...  Разверзлись  хляби  небесные,  с  грохотом  обрушив  на  город   сплошной  водяной  стеной  ливень,  превращая   улицы  в  ревущие  реки, снося  все  на  своем  пути...  (Страшно  подумать  о  тех  несчастных,  кого  разбушевавшаяся  стихия  застала  врасплох  на  улицах). Сквозь  хаос  сметенных  мыслей, сквозь  молотом  ухающего  сердца,   дико  озираясь,  Артем   подскочил   к  компьютеру  и  мигом   выдернул   флэшку...   И  тут   затылок   обдало   тяжелым,  влажным  дыханием  зверя,  над  ухом  послышалось   угрожающее  сопенье  и  приглушенное  ворчанье,  отчего   его  спина   непроизвольно  сжалась   от  страха  так,  что  даже  лопатки  свело и  по  позвоночнику  струйкой  заскользил  холодный  пот.  Втянув  голову  в  плечи  и  затаив  дыхание,   он   медленно  повернул  голову,  ошалело   скосив  глаза  за  спину...  Сзади,  придвинувшись  вплотную,  стояла  Софочка,  тяжело  дыша  ему  в  затылок  и  глядя  на  него   застывшим,  горящим  красным  звериным  огоньком  взглядом...
 
      -  Софочка!   -  В  смятении  развернувшись  к  ней,  испуганно  пролепетал  он,  -  как  же  ты  меня  напугала!
   
Она  зловеще  улыбнулась   странной,  нечеловеческой  улыбкой,  обнажив  острые,  как  у  хищника  зубы.    "Брошенное  зерно  сторицей  взошло,  так  как  почва  была  благодатная,"   произнесла  она  непонятные  слова,  оскалив  жуткие  клыки  зверя.

Его  парализовал  ужас,  все  происходящее  с  ним  как-то  не  было  взаимосвязано...  С  диким  страхом   смотрел  он  на  нее,  пытаясь  осмыслить  происходящее.

      -  Ч-ч-что   п-п-роисходит,  Софья?  - заикаясь  выдавил  он  из  себя...    Видел,  как  шевелились  ее  губы,  откуда-то  из  глубины,  как  из  колодца,    доносился   искаженный   голос  Софочки:   "неразрешимые  проблемы  имеют  один  выход,  мой  окосевший  друг...   Спи...  и  забудь  этот  вечер...   сегодня  нужно,  завтра  нужно,  а  послезавтра..."  что  послезавтра,  он  уже  не  разобрал,  его  словно  парализовало  и  он   впал  в  полубред,  в  полусон...
 
      Высокое  солнце,  вломившись  в  окно,  со  всей  своей  космической  дурью  врезало  по  глазам  так,  что  под  закрытыми  веками  взорвалось  еще  одно  светило,  багрово-оранжевое,   разнося  мозги  в  хлам.  Рукой  прикрыл  от  солнца  глаза  и  с  трудом  разлепил  веки.   Голова  болела  так,  будто  его  бутылкой  по  голове  огрели.  Он  ощупал  голову,  цела   (шишки  вроде  нет)  и  на  том  хорошо.  Повернулся  на  бок, спасаясь  от  простреливающих  голову  солнечных  лучей,  но  от  головной  боли  это  не  спасло.    -   Что ж,  так  голова  болит?    "Яду  мне,  яду!"   Как  же  я  тебя,  старина,  понимаю,  жестокий  прокуратор  Иудеи...   Н-да,  трещит  голова...  Таблеточку  следует  принять... -  Сел,  и  к  своему  удивлению   обнаружил,  что  спал  он  на  кожаном  диване,  в  гостиной,  не  раздеваясь.  Стал  соображать,  где  могут  быть  таблетки  от  головной  боли  и  есть  ли  они  вообще...  -  Есть!  - обрадовался  он,  в  кармане  его  куртки  есть  две  таблетки,  сам  их  вчера  сунул,  на  всякий  случай.  Встал  и  недоуменно  посмотрел  на  свой  плотно  сжатый  кулак,  разжал  его  и  удивился.   На  ладони  лежала  черная  флэшка.  Прошел  в кабинет  и  остановился.  По  спине  быстро  пробежали  мурашки  и  его  бросило  в  дрожь...   Что-то  здесь  вчера  произошло,  а  что  не  помнит,  но  что-то  странно-дикое  и  жуткое,  здесь  он  был  отчего-то  очень  напуган...  Почувствовав  неконтролируемый  страх,  тревожно  огляделся,  положил  флэшку  рядом  с  компьютером   и  стал  шарить  по  карманам  куртки.  К  великой  радости  нащупал  в  нагрудном  кармане    две  таблетки  ( память  не  подвела).  На  кухне  из-под  крана   набрал  в  бокал    воды    и  проглотив  таблетку  пенталгина,   сел  у  стола,  стараясь  лишний  раз  не двигать  головой.   Уперев  логти  в  стол  и  уткнув  подбородок  в  ладони,  сидел  и  напряженно  вспоминал  вчерашний  день,  вспомнил  все,  до  мельчайших  подробностей,  но  когда  дошло  до  вечера...  полный  провал,  будто  кто-то  взял  и  стер  этот  период...  осталось  лишь  ощущение  какой-то  взволнованности  и  восторга...  от  чего?   Как  он  не  напрягался,  прореха  в  памяти  не  заполнялась,   "вот  казнь  египетская!"    Мимолетным  проблеском  мелькнули   янтарные  локоны,  зеленые  глазищи,  нежная  шея  и  погасли...  Это  приснилось,  не  более...  Так  сидел  до  тех  пор,  пока  головная  боль  не  отпустила.  Звонок   мобильного   поднял  его  и  потянул  в  кабинет...
 
      -  Да!  -  произнес  он  больным  голосом.

      -  Иноземцев,  привет!  Это  я,  Вяземская.

      Мрачные  раздумья   моментально  снесло  куда-то  в  сторону  и  на  него  теплой  волной  нахлынула  радость, -  Надюха,  привет!  -  восторженно  завопил  он  в  трубку,  -  сколько  лет,  сколько  зим!   Рад,  рад  тебя  слышать!

      -  Я тоже,  весьма! - засмеялась  она.

      -  Рассказывай,  как  жизнь,  как  успехи!  Как  Ванька?  Все  собираюсь  ему  позвонить   да  все  что-то  отвлекает.

      -  Нормальная  жизнь  и  с  Куликовским  все  в  порядке,  установил   в  квартире  пилораму   и   укатил   в   Южную  Америку,  в  экспедицию.

      -  Не  понял!  А  для  чего  ему  пилорама,  что  он  пилит?

      -  Не  что,  а  кого.   Меня  он  пилит,  вся  квартира  в  стружках...  Развелись  мы  с  ним,  вот  уже  месяц.   Но  это  не  так  существенно.   Я  почему  звоню.  К  тебе  вчера  вечером  не  заявлялась   молодая  особа  по  имени  Софья,  рыженькая  такая,  смазливая,  похожа  на   лисичку,  с  ней  котяра  с   рваным  ухом  и  две  птицы  -  попугай  и  красный  ибис?

 Он  задумался...  -  Нет,  вроде  бы  нет,  -  неуверенно  ответил  он

      - Что значит  вроде?  Да  или  нет?

 Он  помялся  и  через  паузу   сказал   доверительно...  -  Я  не  помню  вчерашний  вечер...  Все  помню,  весь  прошедший день  могу  разложить  по  событиям,  но  как  доходит  до  вечера,  полный  провал...

      -  Ясно!  Значит  все-таки  посетила!  У  меня после  ее  визита  тоже  не  все  с  головой  в  порядке,  тут  помню,  тут  не  помню,  -  вздохнула  она,  -  в  квартире  всякая   чертовщина  творится,   кошмары  снятся,  боюсь  спать,  видения  какие-то  пугающие... -  обреченно  проговорила  она.  -  Будь  осторожен.  Ведьма  она!

      -   Не  пугай  младенца!  Во  времена   инквизиции  этих  чертовок  на  кострах  истребили...    жуть  средневековая!

      -   Не  всех,   одна  осталась.  Тобой  она  интересовалась   и   вы  с ней  вроде  бы договорились  о  встрече.   В  общем  я  тебя,  Иноземцев,  предупредила, возьми  на  заметку.  Пока!  Благодарю  за  цветы...  -  бесцветным  голосом  произнесла  она  и  отключилась.

Он  пожал  плечами,  сел  в  кресло  и  задумался...   ведьма  Софья,  цветы  какие-то... сидел  долго,  полузакрыв  глаза,  сетуя  на  свою  убогую  фантазию...  Сквозь  полусомкнутые  веки  увидел,  как  из  ниоткуда  вышел  дымчатый  кот  с  обглоданным  ухом,   направился  к  нему,  мурлыкая  потерся  о  его  ноги  и  подрагивая хвостом,  не  спеша   ушел  в  никуда...  Он  удивленно  раскрыл  глаза,  -  "фу, черт,  задремал!"    Тут   его  взгляд    упал   на  пол...  из-за  письменного  стола  выглядывал   кусочек  цветной    ткани.    -" Что  это?"  -  удивился  он.    Поднялся  и  заглянул  за  угол  стола.   На  полу   воздушной  грудой  лежал  шелковый  женский  шарф...  Взял  в  руки, непонимающе  разглядывая  его.   "Чей  он?  Матери?  Нет,  он  бы  его  заметил  еще  вчера."  От  шарфа  тонко  пахло  женскими  духами...  Не  будь  тугодумом,  соображай,  вспоминай,  что  произошло  вчера  вечером...  Походил  по кабинету,  гостиной,  спальне,  прошел  на  кухню  и  тут  вроде  бы  что-то  в  памяти  замелькало,  какие-то  смутные  обрывки...  он  словно  бы  прорывался сквозь  тонкую  оболочку  сна...  узкая  рука, с  плотно  сложенными  пальчиками,  янтарные  локоны, едва  уловимый  запах  духов,    шарф  на  шее...  именно  этот  шарф  и  запах  тот  же...   "Что  же  произошло  вчера  вечером  и  кто  у  него  был?" -  силился  вспомнить  он  хоть  еще  что-то.  Вспомнить  он  не  вспомнил,  но  одно  прочувствовал,  что-то   изменилось  со  вчерашнего   вечера.  Вот  только  что?   Гораздо  позже  он  поймет,  что  с  этого  времени  все  и  началось.

               
                ***
 
      Артем  Иноземцев  окончательно  перебрался  от  тети  Маруси  в  квартиру  своего  детства,  заселился  в  кабинет  матери   и  отключив  телефон,  с  головой  погрузился  в  работу.    С  утра   на  своем   внедорожнике   уезжал  в  институт  ( шли  очень  важные  разработки  в  вирусологии  и  он  был  одним  из  разработчиков),  а  вечером,  на  ходу  перекусывая,  заваленный  научной   литературой  и   многолетними  трудами  его  матери,  допоздна   трудился  над  воплощением  той  мечты,  которую  не  успела  осуществить  его  мать  и  которая  все  сознательные  годы  не  давала  ему  покоя.  И  все  было  бы  неплохо,  если  бы  не  эти  невыносимые,  бесконечные  звонки  в  дверь,  которые  отвлекали  его,  раздражали  и  он  порой  не  мог  сосредоточиться  на  работе. к  нему  постоянно  кто-то  вламывался,  причем  невзирая  на  позднее  время.  То  сосед  снизу  давил  на  его  дверной  звонок,  неистово  колотил  в  дверь, пугая  соседей  (испуганно  вытянув  из-за  дверей  головы,  они   непонимающе  таращили  на  него  сонные  глаза)   и  как  безумный    орал,  что  его  затопили   (на  проверку  оказывалось,  что  никакого  затопления  не  было  и  это  ему  почудилось  со  сна),  то  почтальон  пытался  ему  всучить  срочную  телеграмму  на  чужое  имя,   потому  что  совпадали  номер  дома  и   номер  квартиры,  однако,  при  нудном  разбирательстве  выяснялось,  что  улица  не  та,  и  гражданин  этот  живет  в  совершенно  другом  районе,   то  где-то  уже  за полночь  вдруг  заявлялся  председатель  ТСЖ   (к  несчастью,  жил  в  этом  же  подъезде,  этажом  выше),  сонный,  взлохмаченный,  в  пижаме  и   требовал  от  него  документы,  так  как  в  списке  владельцев   квартир  он  не   значился  (душевнобольные  люди).   Все  почему-то заставляли  его  разбираться  в  этом  водовороте  безумия  да  еще  и  оправдываться,  отчего  он  бесился  и  окончательно  терял  голову.  Он  работал, ходил  в   институт,  но  ощущение  того,  что  за  ним  ведется  слежка,  не  покидало  его.  Его  угнетало  чувство,  что  за  ним  охотятся.  Он  постоянно  натыкался  на одного  и  того  же  человека.  Это был длинный,  как  столб парень,  в  растянутой  зеленой  майке,  в  расцвеченных  ядовито-желтых  шортах,  в  темных  очках,  в  черной  кепке  с  низко  надвинутом  козырьком  на  расплющенный  нос  боксера  и  тяжелой,  выдвинутой  вперед  челюстью,  на  руке  у  него  красовалась  тату,  с  изображением  мрачной  химеры.    "Джеймс  Бонд"  явно  преследовал  его,  при  этом  выглядел  глупо,   работал  еще  глупее,  светился  везде,  где  мог...  да,  черт  с  ним,  болван...  Одного  не  мог  понять  Артем,  что  ему  нужно  от  него?   Измученный  и  издерганный,  в один  из  выходных  дней  он  не  выдержал  и сбежал  от  всего  этого  безумного  кошмара  на  дачу, загрузив  в  машину  все  необходимое  для  работы.

      Он   поселился   за  городом  и  все  пошло, как  по  накатанному:  здесь  его  никто  не  беспокоил,  не  предъявлял  претензий,  жил  он  за  высоким  забором,  соседские  дома  находились  на  приличном  расстоянии  от  его  дома  и  никто  ему  не  досаждал. Работал  он  допоздна,  спал  мало,  но  это  его  не  тревожило,  чувствовал  он  себя  полным  сил  и  отдохнувшим.  Просыпался  под  пение  птиц,  раздевался  по  пояс  и  босой  носился  по  росе,  вздрагивая  и  вскрикивая  от  утренней  прохлады,  на  ходу  срывая  белый  налив  с  тяжелых  яблоневых  веток,  поникших  под  тяжестью  плодов  почти  до  земли.  Он  был  счастлив  тогда.  Кто-то  бы  сказал,  глядя,  как  он  одержимо  работает,  что  это  каторжная  работа,  но  он  так  не  считал,  так  как  был  счастлив.  Ему  удалось  создать  необходимую  для  работы  лабораторию,  в  которую  он  вложил  немалые  средства,  что  значительно   расширило  возможности  в  его  научном  поиске.  Работа  продвигалась   с  удивительной   скоростью  и  почти   подходила  к  концу,  как  однажды...  все  полетело  кувырком...
      ... его  разбудил  и  поднял  на  ноги  гулкий  топот  копыт.  Он  открыл  глаза.   За  окном  пробивался  дождливый  рассвет,  слабо  освещая  комнату.  Вышел  на  веранду и  сквозь  туманную  пелену  измороси  увидел  за  кустами  смородины   человека.  В  нем  зашевелилось  неприятное  предощущение.  -  "Начинается",  - подумал  он  неприязненно,  -  "и  здесь  покоя  не  жди. как он  попал  сюда,  ведь закрыто?"

       - Эй,  что  вы  тут  делаете?  -  крикнул  Артем.

Человек  выкатился  из-за  кустов.  Им  оказался  мужчина  очень  маленького  роста,  в  просторном  брезентовом  плаще,  с  надвинутом  на  глаза  капюшоном.  Выглядел  он  простоватым,  округлым,  в  его вытянутом  вперед  лице  просматривалась   хитроватость  и  в  то  же  время  наивное  простодушие.  Он  осклабился,  высвободил  из-под  брезентового  плаща  коротенькую  руку  и  молча  показал  Артему  на  калитку.   Артем  спустился  и  решил  подойти  к  нему.  Тот  отскочил  и  оскалился,  как  хорек.  Он  сделал  к  нему  еще  один  шаг.  Тогда  мужичонка  вдруг  закричал  высоким  плачущим  голосом,  с неописуемой  скоростью  подскочил  к  забору  и  как  болид  перелетел  через  него,  только   свист  раздался.  Артем  открыл  калитку,  чтобы  еще  раз  посмотреть  на   этого  странного  и  шустрого  мужичка,  но  того  и  след  простыл.  Улица  была  пуста,  лишь  издалека  доносился   удаляющийся  звук   топота  копыт.  У  самой  калитки,  под   забором,  он  увидел  огромную  псину  с  оборванной  веревкой  на  шее.  Обессиленный  пес  лежал  и  жалобно  поскуливая,  осторожно  вылизывал  окровавленную  лапу.

       - Откуда  ты  взялся,  бедолага? -  наклонился  над  псом  Артем.  -  Это  кто  же  тебя  так?    Ну,  заходи,  дружище,  промоем  тебе  лапу.

Собака  подняла  на  него  умные,  печальные  глаза  и  с  трудом  поднявшись,  хромая  на  переднюю  лапу,  вошла  в  калитку  и  покачиваясь,  поковыляла  за  ним.  Освоился  пес  с  первых  же  дней,  будто  жил  в  доме  Артема  всегда,  за  неделю  он  окреп,  прекратил  хромать  и  настолько  быстро  прижился,  что  он   решил  оставить  его  у  себя.   Пес  оказался  на  удивление  сообразительным, к  тому  же  он  обладал  невероятным  охранным  инстинктом.

      -  Хорошая  ты  псина,  -  сказал  Артем,  глядя  в  его  грустные  глаза,  -  живи,  коль  прибился,  дом  охраняй,  пока  я  на  работе.

В  знак  согласия  и  признательности,  пес  дружелюбно  повилял  хвостом  и  положил  огромную  голову  на  колени  Артема,  признав  в  нем  хозяина.    Так  у  него  появился  сторож   по  кличке  "Капитан".   Пес  оказался  очень  своеобразной  псиной.  При  своих  внушительных  размерах,  он  был  незаметен.  Следовал  за  Артемом  повсюду,  куда  бы  тот  не  пошел,  причем  на  определенном  расстоянии,  был  деликатен  и  не  надоедлив,  просто  ходил  за  ним,  как  тень.  Если  Артем  смотрел  на  него,  он  ложился  или  прятался.  Единственное  место  было,  куда  он  его  не  пускал  -  это  лаборатория.  Сначала  его  это  устраивало,  в  доме  появился  безмолвный  друг  и  сторож.  Затем  его  стало  преследовать  и  угнетать  чувство,  что  пес  сторожит  не  дом,  а  его.  Он  постоянно  ловил  на  себе  настороженный,  пристальный  взгляд  собаки,  который  преследовал  его  повсюду.  Просыпаясь  среди  ночи,  он  неизменно  сталкивался   с  напряженным  взглядом  этой  огромной  псины.  На  ночь  он  намеренно  оставлял  пса  в  саду,  но  тот  непостижимым  образом  оказывался  в  доме.  Неожиданное  появление  собаки  среди  ночи  в  его  спальне,  стало  напрягать  и  даже  пугать  Артема.   Явно  собака  сторожила  его,  наблюдая  за  каждым  его  движением.  Чутко  напрягая  уши,  прислушивалась  к  тишине.  Создавалось  впечатление,  что  пес  был  кем-то  приставлен  к  нему.

      Недели через  две,  среди  ночи,  с  улицы  вдруг  раздался  пронзительный,  разбойничий  свист   в  два  пальца.  Вслед  за  свистом  раздался  визг  то  ли  человека,  то  ли  какой-то  зверюги  и  непрерывно,  ни  на  мгновение  не  затихающий  вопль  страха,  беспомощности,  вопль  ужаса  и  смерти.  И  жуткий  вой,  утробный  вой  победителя,  вибрирующий  и  поражающий  животным  ужасом  каждую  клетку  мозга.  Это  было  невыносимо  страшно.   Артем  вскочил  и  начал  поспешно  одеваться,  чтобы  идти  туда,  где  раздирая  сердце,  слышался  этот  вопль.  У  входной  двери   в  боевой  стойке  стоял  пес   и  вздыбив  на  загривке  шерсть,  угрожающе  рычал.  - Кто  там,  Капитан?  -  тихо  спросил  Артем.  Трудно  было  понять,  что  происходит.  Бешеный  вой  усиливался  и  перекатывался,  как  ветер.  Он  хотел  выйти  и  узнать  причину  этого  вопля   (хуже  самой  злой  опасности  -  неизвестность),  но  пес  преградил  ему  дорогу  и  наклонив  голову,  предупреждающе  зарычал.  Артем  отступил.  Его  охватила  тревога.  Он  почувствовал,  что  стоит  открыть  дверь  и  перешагнуть  за  порог,  как  он  очутится  с  глазу  на  глаз  с  чем-то  неведомым  и  страшным.  Животный  инстинкт  подсказал,  что  единственный  способ  избежать  опасности  -  это  не  высовываться.  Он  вернулся  в  комнату  и  сел  на  стул.  Пес  примостился  сбоку,  прижавшись   к  его  ноге.  Тепло  большого  тела  псины  действовало  успокаивающе  и  незаметно  сняло  тревогу.  Постепенно  вопли  и   вой  прекратились,  наступила  подозрительная  тишина.   Артем   с  собакой  осторожно  вышли  на  веранду.  Стояла   теплая  и  тихая  ночь.  Они  долго  стояли на  веранде,  прислушиваясь  к  тишине,  в  тревожном  ожидании  повторения  расправы  над  кем-то.  Но  ни  один  звук  не  потревожил  и  не  пробился  сквозь  хрупкую  тишину.  Артем  вышел  за  калитку  и  толком  не  зная  почему,  пошел  в  темноту.  Он  не  мог  оставаться  дома.  Темнота  тянула  его  и  безраздельно  завладевала  им,  он  понял,  что  не  может  противиться  зову  темноты,    не  сможет  вернуться  домой,  пока  не  узнает,  что  кроется  в  этом  настороженном  мраке.  Тьма  втягивала  его,  но  он  не  испытывал  беспокойства,  так  как   жил  внутри  этого  состояния  и  не  мог  оценить  его  со  стороны.  Рядом  с  ним  вышагивал  пес,  чутко  прислушиваясь  к  малейшему  шороху.  Они   долго  шли  по  темной  дороге  на  авось.   Лес  обступил  их  с  двух  сторон  мрачной  стеной,  храня   молчание  ночи,  не  выдавая  себя   ни  шорохом  листвы,  ни  криком   совы...  сквозь  разрывы  облаков  пробился  и  высоко  в  небе  повис  месяц...  Ночь  наливалась  тишиной.   Сколько  они  шли,  не  определить,  наверное,  больше  часа,  пока  впереди  не  послышался  лязг  вагонов.  Через  какое-то  время  они  вышли  к  станции,  которая  издалека  производила  впечатление  заброшенного,  безлюдного   места,  на  платформе  не  было  видно  ни  одного  человека.  Но  подойдя  ближе,  Артем  убедился  в  ошибочности  своих  представлений,   станция  была  действующей  и  скорее  всего  узловой,  со  множеством  стрелок  на  всем  протяжении  путей.  На  путях  стояли  пустые  вагоны,  ожидая  своей  очереди,  издалека  послышался  предупреждающий  гудок  локомотива...  станция  жила  своей  повседневной  жизнью.  Запах  вокзала,  связанный  со  странствиями, накрыл его  своим  будоражащим  сердце  романтизмом, захватил воображение в  плен,  и ощущение  новизны  неумолимо  потянуло  его  в  путь.   В  кассе  он  купил  билет  до  какой-то   станции,  с  чудным  названием,  которое  тут  же   вылетело  из  головы  (не  все  ли  равно  куда  отправиться  в  авантюрное  путешествие).   Едва  они  поднялись  на  платформу,  как  вдали  показались  огни  приближающегося  к  станции  поезда,  который  замедляя  ход,  минут  через  пять   подошел   и  со  скрежетом  тормозя,  остановился  у  платформы.  Дверь  вагона  отворилась  и  появилась  заспанная  проводница  с  флажком  в  руке.  Уставившись  на  Артема,  она  лениво  просипела  простуженным  голосом.

       -  И  чего  стоим,  стоянка  всего  одна  минута!
 
Пес  почему-то  вызвал  в  ней  странную  реакцию:  при  виде  собаки,  лицо   ее   перекосило  от  ненависти  и  сверкая  глазами,   она  злобно  прошипела.  -  С  собакой  нельзя,  запрещено!

Не  менее   неожиданная  реакция   Капитана   даже  испугала  Артема.  Шерсть   его  поднялась  дыбом,  отчего   он  в  два  раза   увеличился  в  размере,  глаза  пса  налились  кровью  и  раздался   жуткий  угрожающий  рык,  от  которого  он  содрогнулся.   Его  поразила  такая  неожиданная  взаимная  ненависть  -  эта  хрупкая  женщина  и  разъяренный  зверь  готовы  были  сцепиться  в  смертельной  схватке.  К  счастью,  поезд  тронулся,  Артем  вскочил  в  вагон  и  успел  крикнуть,  -  Капитан,  домой!  Я  скоро  вернусь!

Вагон  оказался  старым,  душным  и  вонючим. Цепляясь   за  торчащие  ноги  спящих  пассажиров,  он  нашел  свободное  боковое  место,  выглянул  в  окно  и  сердце  защемило,  по  путям  за  поездом  огромными  прыжками  несся  его  Капитан  Но поезд  набирал  скорость,  пес  исчез  из  виду,  исчезли  огни  станции,  и  за  окном  воцарилась  ночная  тьма...   Он  ехал  в  неизвестное  и  дух  авантюризма  наполнял  его  мальчишеской  радостью  перед  неизведанным.  Под  монотонный  стук  колес   он  задремал  -  снился  какой-то  город,  по  улицам  которого  он  плутал  в  поисках  нужного  ему  здания,  оказался  на  территории  грязного,  заброшенного  нефтеперерабатывающего  завода,  со  съеденными  ржавчиной  трубами  и  нефтяными  черными  лужами,  с  трудом  выбрался  оттуда  и  перед  ним  возникла  окраина  города,  за  чертой  которой  открылась   тоскливая,  унылая  равнина, пронизанная   таким  тяжелым  одиночеством,  что  лучше  не  родиться,  чем  оказаться   в   этом  безнадежном  месте,   за  равниной,  в  необъятном  пространстве,  уходил  за  горизонт  бесконечный,   непроходимый  лес...   Его  пронзило  ощущение,  что   если  он  уйдет  в  это  пугающее,  захватывающее  дух  пространство,  то  затеряется  в  нем  и  возвращения  не  будет...  пытался  вернуться  обратно,  но  оказался  между  какими-то  разваленными  избами  и  сараями,  начал  блуждать  и  окончательно  заблудившись,  помчался  к  высотному  зданию,  маячившему  за  развалинами,  выскочил  на  дорогу,  ведущую  к  городу  и  проснулся  от  тряски.  Перед  ним  стояла  проводница  и  трясла  его  за  плечо.
 
       -  Просыпайтесь,  через  десять  минут  ваша  станция,  стоянка   две  минуты.

Он  кивнул  ей  головой  и  когда  поезд  замедляя  ход  начал  останавливаться, пошел  к  выходу.  Из  душного  вагона  вышел  на  перрон  и  с  наслаждением,  полной  грудью,  вдохнул  свежий  воздух.   Было  прохладно,  тянуло  сыростью  и  очень  темно,  что  его  удивило,  по  его  расчетам  должно  было наступить   утро.  Он  вгляделся  в  темноту,  различил  какие-то  кусты  и  строение  с  плоской  крышей,  а  дальше  ни  зги  не  видно.  Поезд  ушел  и  ему  стало  не  по  себе,  он  остался совершенно  один  в  этом  мраке,  не  зная  что  делать  и куда  идти.

       -  Вам  куда?  -  неожиданно  сзади  раздался  женский  голос.  Он  обернулся.  За  спиной  стояла  знакомая  проводница.

       -  Да,  сам  не  знаю,  -  обрадовался  он  ей,  как  хорошей  знакомой.  -  А  разве  вы  не...  -  кивнул  он  в  сторону  ушедшего  поезда.

       -  Моя  смена  закончилась.   Если  хотите,  пристрою  вас  на  ночлег,  не  стоять  же  вам  на  перроне.

       -  Буду  вам  признателен,  -  обрадовался  Артем, -  ваша  смена  закончилась  весьма  удачно.

       -  Да,  весьма  удачно,  -  усмехнулась  она,  -  что ж,  идемте!  Зовите  меня  Ная.

       Они  шли   по  лесной  тропе,  которая  едва  угадывалась  в  темноте,  но  было  ощущение  открытого  пространства,  будто  деревья  расступились,  мелькнули  и  пропали.  Стараясь  не  отставать  от  женщины,  опасаясь  в  темноте  потерять  ее  из  виду,  не  заметил,  как  вошел  в  ритм  и  был,  как  загипнотизирован.  Следуя  за  ней,  он  чувствовал,  что  опустошается,  теряя  способность  на  чем  либо  сосредотачивать  свое  внимание,  показался  себе  маленьким  и  невесомым,  как  насекомое...   возникло  ощущение  пустоты,  но  пустоты  живой,  дышащей...

       -  Ну,  ну,  -  похлопала  она  его  по  спине,  - соберись,  скоро  мы  прибудем  туда,  где  тебе  и  положено  быть.

       -  А  где  мне  положено  быть?  -  с  трудом  произнес  он.

       -  Увидишь!  -  ответила  она,   резко  хохотнув  и  схватив  его  за  руку,  влетела  вместе  с  ним  в  тот  страшный  и  необузданный  мир,  от  которого  он  до  сих  пор  содрогается.
 
       Они  оказались  у  старого,  заброшенного  моста,  переброшенным  через  какую-то  заросшую  речку,  который  теряя  контуры,  тонул   в  густом  желтоватом  тумане.  Женщина,  вложив  два  пальца  в  рот,  вдруг  свистнула  таким   пронзительным  разбойничьим  свистом,  что  уши  заложило.  В  ответ,  на  противоположном  конце  моста  раздалось  недовольное  приглушенное  ворчанье  какого-то  громадного  зверя  и  по  тяжелому,  сбивчивому  дыханию  было  понятно,  что  он  приближается... в  тумане  показалось  неописуемых  размеров  существо: бесформенное  и  непропорциональное,  сквозь  плотный  туман  оно  казалось  слегка  размытым  и  даже  зыбким.  Когда  существо  полностью  выдвинулось  из  тумана,  он  ужаснулся  и  в  то  же  время  был  поражен,  перед  ним   стояло  мифологическое   существо - химера:  чудовище  с   головой   льва,  туловищем   и  головой  козы,  торчащими  из  тела  льва  и  хвостом  со  змеиными  головами.  Увидев  Артема,  чудовище  одновременно  взревело, заблеяло  и  зашипело, все  головы  изрыгали  огонь  со  снопом  искр.  Женщина  что-то  ему  сказала   на  странном  языке,  если  это  можно  назвать  речью - утробное,  гулкое  рычанье,  переходящее  в  пронзительный  крик  птицы.  Животное  тут же  успокоилось  и  развернувшись,  исчезло  в  густом  тумане.  Артем  вслед  за  проводницей  взошел  на  мост  и  шагнул  в  полосу  тумана, "который  теперь  может  обернуться  его  будущим,"  мелькнула  в  голове  безумная  мысль,  отчего  его  передернуло.  Сознание  его  плыло,  но  в  уме  все  еще   оставалось  что-то  оберегавшее  его  рационализм.  Цепко  вцепившись  в  его  руку,  женщина,  по  имени  Ная,  осторожно  повела  его  сквозь  туман  по  ветхому,  ненадежному,  готовому   вот-вот  рухнуть  мосту.  Он  неуверенно  шел  за  ней,  опасаясь  в  густом  тумане  оступиться  и  свалиться  с  прогнившего  моста.  Наконец,  они  добрались  до  конца  моста,  и  он  облегченно   вздохнул.  На  этой  стороне  моста,  справа,  послушно  стояло  знакомое  чудовище-химера  с  несколькими  головами,  недовольно   выпуская  из  пастей  пар.  Слева,  сидели  два  каких-то  уродливых, горбатых  карликовых  существа  и  с  азартом  резались  в  карты.   Увидев,  сошедших  с  моста,  карлики  тут  же  отвлеклись  от  игры  и  вытянув  вперед  шакальи   морды,  живо  обнюхали  воздух  и  угрожающе  выпустив  острые,  как  лезвие,  рога  в  сторону  Артема,  злобно  оскалились  и  приготовились  к  прыжку,  воинственно  задрав   длинные  копьеобразные  хвосты.   Ная  остановила  их  движением  руки  и  что-то  процокав   на  понятном  им  языке,  спокойно  прошла  мимо  стражников,  цепко  держа  его  за  руку  острыми,  сильными  пальцами.  Едва они отошли  от  моста,  как  за  их  спиной  раздался  поросячий  визг,  рычанье  и  кошачье  злобное  шипенье.  Он  оглянулся  и  увидел,  как  эти  два  уродливых  создания,  разметав  карты,  уперлись  друг  в  друга  рогами  и  оскалив  жуткие  клыки,  утробно  изрыгнули  угрожающие  звуки.  Парочка  остервенела  до  такой  степени,  что  их  взаимная  ненависть  достигла  последнего  предела...  они  сцепились  и  начали   биться  бешено  и  неистово,  предпочитая разорвать  друг  друга,  чем  уступить.  Это  было  весьма  внушительное  и  грозное  зрелище.
 
       -  Не  смотри  на  этих  дураков!   -  дернула  его  за  руку  Ная  и  бесцеремонно потянула  за  собой.
 
       Он  последовал  за  ней  будто  в  полусне  и  ощущал  себя  иным,  чем  всегда.  Начинало  светать  и  при  тусклом  рассвете  открылась   роща  из  сухих,  корявых  мертвых  деревьев,  в  которую  они  вошли.  Понизу  стелился  плотный  туман,  под  которым,  по  ухающим   звукам  и  ядовитому  смраду  определялось  топкое  болото.  Над  рощей  кружила  стая  больших  черных  птиц,  с  невероятным  размахом  крыльев, издающих  звук  полошащихся  на  ветру  полотен.  Покружив  над  мертвой  рощей,  часть  птиц  улетела,  а  часть,  с  пронзительным  криком   уселась  на  сухие  деревья  и  с   напряженным   любопытством  уставилась  на  них.  Им  овладело  странное  и  неприятное  ощущение  от  угрожающего  вида  этих  птиц,  которые  явно  были  недовольны  присутствием  посторонних  лиц  в  гиблой  роще.  Скорее  всего,  это  были  их  владения.  Стараясь  не  привлекать  к  себе  внимания  стервятников  (почему-то  решил,  что  эти  птицы - стервятники),  он  не  поднимая  головы  неотступно  следовал  за  женщиной,  боясь  отстать  от  нее  и  оказаться  один  на  один  с  жуткими  птицами.  Он  до  изнеможения  устал  и  его  одолевало   желание  рухнуть  на  тропу  и  уснуть,  на  какое-то  мгновение   даже  присел  на  тропу,  но  взглянув  на  птиц,  тут  же  поднялся  и  устремился  за  проводницей.  Наконец,  роща  закончилась,  и  перед  ними  возникла   стена  из  плотного   желтого  тумана  (видимо,  туманы  постоянно  кутали  эту  местность),   в  котором  застряла  старая,  черная  от  времени,  покрытая  сизым  мхом  дверь.  Женщина  подошла  к  двери  и  склонившись  перед  ней  в  низком  поклоне,  что-то  тихо  пробормотала  и  он,  к  своему  изумлению,  увидел,  как  дверь  вспыхнула  огнем,  и  в  этом  огне  проявились  глаза,  которые  неестественно  вращаясь,  подозрительно  обшарили  местность,  мрачно  вперились  в  Артема  и,  наконец,  вопрошающе  уперлись  в  проводницу.  Она  что-то  тихо  сказала  двери,  вроде  того,  что  "он  со  мной",  по  крайней  мере,  так  послышалось  ему.  Из  двери  высунулась  длинная,  заросшая  густой  бурой  шерстью  рука  и  повернув   неизвестно  откуда  появившийся  огромный  ключ,  исчезла.  Дверь  медленно,  со  скрипом  стала  открываться,  пока  полностью  не  отворилась.  То  что  открылось  перед  ним,  повергло  его  в ужас.  Он вдруг увидел  себя  падающим  камнем  с  неописуемой  высоты  на  лежащий  под  ним  средневековый  город,  с  зазубренными  башнями  древних  замков,  путаными,  узкими  улицами и  площадями,  причем  город  надвигался  на  него  с  такой   пугающей  скоростью, что  он  в  ужасе  закрыл  глаза  и  закричал   дурным  голосом  так,  как  никогда  не  кричал  в  жизни.  Это  сон,  кошмарный  сон,  вопил  его  испуганный  мозг.
 
      - Прекрати  быть  глупой  овцой!  -  просипел  ему  в  ухо  голос  Наи,  отчего  он  дернулся  и  буквально  влетел  в  открытую  дверь,  которая  тут  же  с  грохотом  захлопнулась  за  ним.

      - Открой  глаза  и  не  ори!"   - приказал  ему  тот же  голос.

Сердце  его  бешено  колотилось,  но  он  все-таки  нашел  в  себе  силы  открыть  глаза  и   недоуменно  огляделся.   Они  стояли  на  какой-то  площади,  которая  то  раздвигалась  до  необъятных  размеров, то  съеживалась  до  тех  размеров,  что  позволяло  им  стоять  на  таком  крошечном  пространстве.  Перед  глазами  все  плыло  и  плавилось.  Ему  казалось  или  он  наяву  видел  это,  как  Ная  подошла  к  нему,  что-то  сказала,   затем  это  ощущение  исчезло,  будто  она  ушла. Потом  какое-то  время  была  только  тьма.  Он  был  в  центре  этой  тьмы,  парил  в  ней  уже  спокойный  и  даже  умиротворенный  и  его  перестали  беспокоить  мутные  страхи,  он  видел  себя  в  полете  и  летящую  за  ним  тень...   Откуда-то  сверху,  с  какой-то  невообразимой  дистанции, вдруг   донесся  едва  слышный  перезвон  колоколов,  чистый,  серебряный,  проникающий  в  самую  душу...  Он прислушался, остановился,   огляделся  вокруг  и  попытался  взглянуть  на  все  по-новому.  Как  только   он  попытался  это  сделать,  все  моментально  изменилось.   Сфокусировался  и  четко  увидел  перед  собой  здание  с  неоновой  вывеской  "Отель".   Рядом,  насмешливо и  ехидно  глядя  на  него,  подбоченившись,  стояла  Ная  и  хохотала  во  все  горло.  В  ответ,  он  неуверенно  растянул  рот  в  улыбке. Они  вошли  в  широкие,  стеклянные  двери  и  оказались  в  просторном,  ярко  освещенном  помещении.  За  столиками,  в  креслах  сидели   люди  и  заполняли  какие-то  бланки.  Когда  он  внимательнее  всмотрелся,  то  его,  как  ледяной  водой  окатило,  в  креслах  сидели  мутанты  -  полулюди,  полузвери.  Он  с  опаской  огляделся.   Помещение  и  мебель были  оформлены  в   модном   дизайне.  За  стойкой,  доброжелательно  улыбаясь,  стояла  очаровательная  рыжеволосая  девушка  с  удивительными  изумрудными  глазами  и  ему  показалось,  что  он  ее  где-то  видел.   Возле  нее  на  стойке  развалился  громадный  дымчатый  котище  с  рваным  ухом.  Кот  пристально  смотрел  на  них  желтыми,  безжалостными  глазами,  вздрагивая  от  восхищения,  и  то  выпускал,  то  прятал  когти...  Ная  подошла  к  стойке  и  о  чем-то  стала  шептаться  с  рыжеволосой  красавицей,  кивая  головой  на  Артема.  Та  взглянула  на  него  с  лукавой  усмешкой,  вышла  из-за  стойки  и  куда-то  ушла.   Он  посмотрел  ей  вслед  и  лицо  его  вытянулось  -  девица - то  была  с  хвостом.  Она  шла,  соблазнительно  покачивая  бедрами,  при  этом   кокетливо  поигрывая  роскошным  лисьим  хвостом.  Через  какое-то  время  хвостатая  красотка  вернулась  и что-то передала  Нае.  Кот  вальяжно  потянулся,  зевнул,  спрыгнул  со  стойки  и  не  спеша,  вразвалочку  повел  их  по  коридору,  у  которого  не  было  ни  начала,  ни  конца.  Необычный  был  коридор.  В  тусклом  освещении,   непонятно  из  какого  источника   исходящего  (при  этом  все  было   видно  отчетливо),   то  расширялся,  то  сужался,  в  зависимости  от  того,  как  Артем  концентрировал  свое  внимание,  плыл  и  извивался,  как  тело  змеи.  Шаги  заглушал   мягкий  живой  ковер  с  длинным   ворсом,  который  как  трава,  опутывал  ноги,  будто  сканируя  их,   отпускал  и  вновь  цеплялся  за  щиколотки.  Ощущение  было  отвратительным  и  жутким,  будто  щупальца  спрута   намертво  захватили  тебя  в  плен  и  перед  тем,  как  пообедать  тобой,  эта  тварь  решила  порезвиться.  Казалось,  что  передвижение  по  мерзкому  коридору  никогда  не  закончится.  Артем  тупо  шел  между  своими  конвоирами  и  у  него  было  лишь  одно  желание,  как  можно  скорее  попасть  в  номер,   завалиться  в  кровать  и  погрузиться  в  долгожданный  сон,  настолько  он  устал  и  был  опустошен  физически  и  эмоционально.  Неожиданно  кот  резко  остановился  перед  массивной,  выполненной  из  дуба  дверью,  отчего  отупевший   и  слабо  соображающий  Артем  едва  не  врезался  в  широченный  зад  вальяжного  котяры.  Он  поднял   глаза   и  перед  ним  засверкали  золотом   три  цифры - 999,  которые  зазвенев,  задрожали,  перевернулись  и  превратились  в  три  шестерки.  Кот  важно  приложил  к  двери  пухлую  лапу  и  дверь   мягко  и  бесшумно  распахнулась  в  ярко  освещенный  номер...  Свет  щедро  лился  с  потолка,  украшенным  позолоченной  лепниной,  на  широченную  кровать,  застеленную  бордово-золотистым  покрывалом,  при  этом  мягко  погружая  в  полумрак  стены,  оббитые  красным  шелком  с  золоченной  ниткой.  Над  кроватью,  ни  к  чему  не  прикрепленная,  в  воздухе,  висела  позолоченная  клетка  с  крупным,  алым попугаем,  который  увидев  Артема,  резво  запрыгал  на  жердочке  и  заорал  пронзительным,  скрипучим  голосом,  -  "Милости  просим,  господин  хороший!"  -  от  которого  Артем  ошеломленно  вздрогнул.  Горничная  -  крупная   красная  птица   на   высоких,  тонких  ногах,  в  белом  фартучке  и  накрахмаленной  шапочкой  на  голове,   ловко  расправляла   крыльями,  орудуя  ими,  как  руками,  невидимые  складки  на  покрывале,  затем  перекинула  через  крыло  лишние  полотенца   и  вышла  в  коридор.  За  ней,  описав  над  кроватью  круг,  поплыла  клетка  с  попугаем,  который  все  никак  не  мог  угомониться,  радостно  подпрыгивал  на  жердочке  и  пронзительно,  с  присвистом  вопил,  "С  прибытием!  Милости  просим!  Несказанно  рады!  Ф-ють,  ф-ють,  ф-ють."

       -  Не  тушуйся,  заходи!  -  подтолкнула  его  в  спину  Ная,  - отдыхай!

Он  оглянулся  на  нее  и  с  удивлением  увидел в  коридоре  столпившийся  народец  из  зала.  Их  получеловеческие,  полузвериные  морды  выражали  крайнее  любопытство.   Из  усердно  пишущих,  они  превратились  в   усердно   любопытствующих.   С  интересом  оглядывая  помещение,  он  шагнул  в  номер  и  дверь  тут  же  захлопнулась  за  его  спиной.   Подергал  за  ручку  двери, дверь  оказалась  наглухо  заблокированной.  Он  осознавал,  что  в  нем  все  меньше  остается   рационального,  так  как  овладевшая  им  Сила  начинает  довлеть  над  его  разумом.  И  он  взбунтовался.  Не  любил  он,  когда  кто-то  брал  над  ним  верх.  Оглядел  комнату,  которая  исчезала,  пропадая  по  частям,  и  в  поле  зрения  оставалась  лишь  кровать,  маняще  мерцая  роскошным  покрывалом  и  ему  приходилось  прилагать  волевые  усилия,  чтобы  вернуть  все  обратно.  Начал  концентрировать  свое  внимание  на  каждом  предмете  отдельно  и  перед  глазами  возникли  столик  с  зеркалом,  стул,  прикроватная   тумбочка,  настольная  лампа,  шкаф,  вешалка  и  кресло  в  углу,  в  которое  он  незамедлительно  уселся.   Что-то  напоминавшее  ветер,  ворвалось  в  номер  и  перемешало  все  предметы,  устранив  их  из  поля  зрения.  И  вновь  комната  развалилась  на  части,  выделялась  лишь   мерцающая  кровать,  которая  вызывала  у  него  опасение.  Чем  больше  он  думал  о  ситуации,  в  которую  вляпался,  тем  больше  была  его  тревога.  Он  отчетливо  начал  ощущать  в  мире  этих  тварей,  что  на  него  с  колоссальной  скоростью  надвигается  нечто  угрожающее.  "Следует  посмотреть  на  все  по-другому", -  решил  он,  как  тут  же  в  голове  просветлело,  он  успокоился  и  стал  анализировать  происходящее  вокруг  него.  Во-первых,  он  понял,  что  мир  этих  чертовых  химер  полон  ловушек,  а  вот  уж  попадать  в  них  или  избегать  -  это  его  личное  дело,  иначе  придется  платить  определенную  цену.  Второе  -  его  не сопротивление  зову  тьмы,  отрыло  для  него  существование  проводника,  по  имени  Ная  и  третье  -  следуя  за  ней,  он  попал  в  другую  подлинную  вселенную,  населенную  этими  жуткими  существами - химерами.  И,  наконец,  с  помощью  собственных  действий,  он  должен  выяснить  законы  и  правила,  управляющие  этой  вселенной.   Да  и  потом,  необходимо  добиться  от  них,  для  чего  они  заманили  его  в  свой  мир,  ведь  им  от  него  что-то  нужно?   К  тому  же,  каким-то  образом,  следует  выбраться  отсюда  живым  и  невредимым.   Только  он  об  этом  подумал,  как  почувствовал  невыносимую  усталость,  энергии  его  вытекали,  как  вода   из  прохудившегося  сосуда,  мертвая  сонливость  сковала  его  тело  и   он,  не  раздеваясь,  повалился  на  роскошное  покрывало...  ему  снились  сны, переполненные  интенсивными  эмоциями,  воспоминаниями,  надеждами,  страхами,  он  кричал  во  сне,  пытался   вырваться  из  зарослей  спутанного  сознания...   погрузился  в  глубину  какого-то  водоема,  ногами  нащупал  дно,  которое  под  ним  заколебалось  и  стремительно  стало  уходить  из-под  ног,  отчего  его  охватила  паника,  но  нечто  неведомое  с  силой  вытолкнуло  его  на  поверхность,   и  он  завис  под  лепным  потолком  над  кроватью...  увидел  себя  спящего  и  вовсе  себе  не  понравился:  руки  раскинуты,  рот  разинут ,  очки  съехали  на  ухо...   Комната   мерцала  неприятным  свечением,  стены  шевелились,  хихикали  и  из  них  лезли  уши  -  слоновьи,  поросячьи,  бараньи,  человеческие...  Он  почувствовал,  как   его  сознание  срывается  с  петель,   и  он  с  маху   шлепнулся  в  спящее  тело,  отчего  оно  вздрогнуло  и  проснулось.  Он  открыл  глаза.  Возле  него  стояла  Ная  и  кривила  губы  в  ядовитой  ухмылке.

       - Проснулся, нормальная   человеческая  особь?  -  глаза  ее  горели  недобрым  огнем.  -  Не  вздумай  бежать  отсюда,  если  хочешь  остаться  живым  и  невредимым.  Войти  в  наш  мир,  пожалуйста,  но  отсюда  выхода  нет,  учти  это.

Он  почувствовал,  как  она  пролезла  в  его  голову   и   стала   копошиться  в  его  мыслях,  как  в  собственном  кармане,  отчего  он  растерялся,  ощутил  свою  беспомощность,  что  его  очень  испугало,   и,  как-то  само  собой  произошло,  что  он  непроизвольно  остановил  поток  мыслей,  лихорадочно   спрятал   их   в  воображаемый   сундук  и  повесил  на  него  амбарный  замок.

      Ная  с  ненавистью  уставилась  на  него  и  зло  прошипела.  -  Умен   и  хитер!  Теперь  не  расслабляйся,  подловлю  и  уничтожу!
 
      Они  шли  по  улицам  города,  который  ничем  не  отличался  от  городов   его  мира  и  казался  ему  знакомым.  Его  любопытству  не  было  предела.  Он  с  интересом  разглядывал  высотные  здания,  витрины  магазинов,  площади,  сновавшие   взад-вперед  автомобили,  тротуары,  пешеходные  переходы  со  светофорами,  все,  как  в  его  мире,  лишь  толпа,  сквозь  которую  они  шли,  значительно  отличалась.  Полулюди,  полуживотные   с  любопытством  заглядывали  ему  в  лицо,  трогали  его  одежду,  пытались  заговорить  с  ним  и  встретиться  с  ним  взглядом.  От  многих  шло  интенсивное  сияние  и  было  направлено  в  его  сторону  откровенно  враждебно,  наполнено  отвращением  и злобой.
 
       -  Молчи  и  не  смотри  на  них,  иначе  они  тебя  разорвут,  -  шепнула  Ная.
 
Ее  слова  моментально  снизили  градус  его  любопытства.  Он  прекратил  озираться  по  сторонам  и  опустив  голову,  послушно  шел  за  женщиной.  Здание,  в  которое  они  направлялись,  издалека  напоминало  неприступную  крепость.  Выполненное  из  серых  блоков,  с  узкими,  вытянутыми  окнами,  с  глухой  металлической  дверью,  своей  мрачностью  производило  удручающее  впечатление.  Когда  они  подошли  ближе,  он  решил,  что  это  тюрьма,  что  его  очень  испугало - колючая  проволока,  ужасающие  своим  видом  монстры-охранники,  с  трудом  удерживающие  жутких   зверюг  на  поводках,  рвущихся  в   тупой  ярости.  Но  что  его  окончательно  потрясло,  так  это  один  за  другим  подъезжающие   черные  воронки,  из  которых  выгружали   доходяг  в  наручниках...  Это  были  люди,  не  монстры-химеры,  а  люди - изможденные,  покорные, с  серыми  лицами,  погасшим,  ничего  не  выражающим  взглядом.  Их  заводили  в  здание  с  торца,  в  дверь,  которая  поглощала  их,  как  ненасытная  тварь.  Когда  они  вошли  в  здание,  он  ужаснулся.  В  дверях  их  встретила   женщина-охранник,  конечно,  если  ее  можно  назвать  женщиной.  Это  был  огромный  динозавр  с  телом  необъятно  толстой  женщины,  с   ужасающим  животом   и  задом  и  неописуемых   размеров   грудью,  вдоль  ее  спины  высился  серый   хребет  с  угрожающими   шишкообразными,  острыми  шипами,  завершающийся  длинным  хвостом,  которым  в  знак  приветствия  она  шлепала  по  полу.  На  необъятном,   уродливом  теле  вертелась  маленькая  голова  ящерицы.   Ее  ощерившаяся  пасть  с  острыми,  в  два  ряда  зубами  хищника,  изображала  улыбку,  в  то   время,  как  холодные,  жестокие  глаза  зверя  подозрительно  ощупывали  каждого  входящего.  Они  прошли  в  освещенный  холл  с  его  сутолокой.  Сновали  химеры  в  белых  халатах.  Что-то  азартно  обсуждали,  перекидывались  репликами,  делились  информацией,  кто-то  уходил,  исчезая  за  стеклянной  дверью.  Он  прислушался  к  разговору,  но  ничего  не  понял,  так  как  говорили  они  между  собой  на  каком-то свистящем  экзотическом  языке.  Но  их  принадлежность  к  медицине  была  очевидна.  Бросил  взгляд  на  прозрачную  стену,  отделявшую  холл  от  других  помещений  и  понял,  что  это  лаборатория,  оснащенная  высокотехнологичной  медтехникой  и,  скорее  всего,  это  бактериологическая  лаборатория,  судя  по  лаборантам,  облаченным  в спецодежду, расположению  изолированных  помещений,  выполненных  из  прозрачного  материала,   которые  он  успел  охватить  взглядом.  С  тех  пор,  как  он  попал  в  мир  этих  чудовищ,  с  его  зрением  стало  происходить  что-то  странное...    он  начал  обладать  как  бы  вторым  зрением,  дальним...  он  мог  видеть  все,  что  происходило  за  границей  обычного  зрения.  Вот  и  сейчас,  через  преломление  и  расплывчатость,  он  четко   увидел  боксированное  помещение,  автоклавную,  моечную,  виварий...  он  вздрогнул,  так  как  вдруг  явственно  увидел,  что  вместо  лабораторных,  подопытных  животных,  в  клетках  сидели...  люди...  за  виварием   находилась  трупосжигательная  печь...  дальше  трудно  было  что-либо  разобрать,  все  преломлялось  и  размывалось. Сердце  его  готово  было  выскочить  из  груди,  он  бездумно  шел  за  этой  ведьмой   в  затуманенном  состоянии.  Ная  вела  его  по  широкой,  помпезной  лестнице  на  второй  этаж.  Поднимаясь,  он  еще   раз  посмотрел  на  прозрачную  стену  и  у  него  закружилась  голова,  так  как  сверху   он  явственно   увидел  тех  же  людей,  покорных,  с  парализованной  волей.  Они  толпились  в  клетках,  в   безучастном  ожидании  своей  участи.   Усилием  воли  он  собрался,  сконцентрировал  внимание,  начал  глубоко  вдыхать  воздух  и  медленно  выдыхать,  чтобы  успокоиться,  и  они  вошли  в  приемную.  Навстречу  им  из-за  своего  рабочего  места  поднялась  миловидная  секретарша,  кудрявая,  как  болонка,  с  заросшими  кудрявой  шерстью  миниатюрными  ручками,  процокала  на  кривых  копытцах  в  кабинет  начальника,  прикрыв  за  собой  дверь,  затем  вышла  и  пригласила  их  в  кабинет.

      Тускло  освещенная  комната  сразу  же  захватила  его  внимание  присутствием  какой-то  напирающей,  давящей  асфальтовым  катком  неописуемой  Силы.  Комната  была  пуста.  Его  внимание  приковала  боковая  дверь,  за  ней  кто-то  находился,  так  как  слышалось  усердное  сопенье  и  сбивчивое  дыхание,  отчего  дверь  колыхалась,  как  занавеска.
 
       -  Проходите!   -  из  ниоткуда  раздался  писклявый,  но  властный  голос.
 
 Он  огляделся,  в  комнате  никого  не  было.  Неожиданно,  ближе  к  дальней  стене,  сверху  ударил  мощный  поток  света,  осветив  царственный  трон,  на  котором  сидел,  поблескивая  атласом   черный  плащ,  без  головы, без  рук,  без  ног,  просто  плащ,  под  которым  определялась  чья-та  плоть  с  широкими  острыми  плечами.  Из  прорези  в  плаще  появилась  тонкая,  мохнатая  паучья  лапа  с  перепончатой  кистью,  на  костлявом  пальце  которого,  с  длинным  черным  когтем,  красовался  изумительной  работы  перстень,  с   крупным,  глубокого  синего  цвета  сапфиром   в  круглой  огранке.  Камень  медленно  прокручивался  на  перстне,  вспыхивая  и  освещая  медленно  двигающийся  вокруг  своей  оси  земной шар  с  искаженными  границами - он  не  представлялся  идеально  круглым,  каким  принято  было  нам  его  воображать.  Приближались  и  отдалялись  материки,  острова,  океаны,  моря,  города,  с  неугомонной  человеческой  сутолокой.  Камень  перевернулся,  осветив  глубокий,  черный  космос  с  несущейся  лавиной  каких-то  образований  из  льда,  пара,  металла,  камня...  проносились  светящиеся  скопления  галактик,  потрясая  воображение.  Затаив  дыхание,  он  смотрел  на  перстень  с  безнадежным  холодком,  в  каком-то  сонном  оцепенении...

       -  Садитесь!  -  голос  перешел  на  дискант  и  по-стариковски  откашлялся.

      Появился  стул,  на  который  Артем  неуверенно  сел.  Паучья  лапа вытянулась  и  махнула  тростью  в  сторону  Наи.  Он  оглянулся  на  нее  и  чуть  не  подскочил,  за  его  спиной  с  шумом  сорвалась  летучая  мышь  и  зацепив  его  перепончатым  крылом,  пронеслась   в   боковую  дверь,  на  секунду  открыв  черный  провал,  в  котором  она  бесшумно  исчезла.

       -  Ну-с,  Артем  Андреевич,  с  прибытием  в  наши  края!  Давненько  мы  вас  ждем  и  наконец  свиделись!  -  добродушным  тоном  сказал  глухой  старческий  голос.

       Артем  облизал  пересохшим,  шершавым  языком  сухие  губы  и  неопределенно  пожал  плечами.  За  невинным  тоном,  он  всей  кожей  ощущал  скрытую  угрозу.

       - Вы,  видимо  в  недоумении,  почему  вы  здесь  и  с  какой  целью  мы  вас  пригласили?

       - Оказывается,  пригласили...  - иронично  подумал  Артем  и  поежился.
 
       - Да, да,  пригласили,  Артем  Андреевич!  -  воскликнул  старческий  голосок,  вторгаясь  в  его  мысли.  -  Случается,  что  мой  персонал  в  своих  действиях  проявляет  себя  не  совсем  корректно,  поэтому  приношу  свои  извинения за  неподобающее поведение  моих  сотрудников.  Будьте  уверены,  приму  меры!   -  голосок  еще  раз  прокашлялся.  -  Ведь  вам  придется  побывать  у  нас  еще  не  один  раз.

       Артема  охватила  тревога  и  даже  страх.  Он  невольно  напрягся.  -   А  с  какой  целью  мне  необходимо  посещать  ваши  миры  и,  вообще,  для  чего  я  вам  нужен?   - дрогнувшим  голосом  спросил  он.
 
       -  А  вы  так  и  не  поняли?  -  вкрадчиво  спросил  любезный  голосок.  -  Что ж,  буду говорить с  вами  прямо  и  откровенно,  нам  нужны  ваши  мозги,  любезный  Артем  Андреевич.  Из  вашего  мира  до  нас  докатились  отголоски,  что  вы  работаете  над  формулой   бессмертия  и  весьма  успешно.
 
Тут  Артем  с  тревогой  осознал,  что  вляпался  окончательно,  и  также,  как  и  в  случае  с  Наей,  он  непроизвольно  остановил  поток  мыслей  и  запер  их  в  сундук.  С  этого  мгновения  он  всеми  силами  начал  ограждать  свой  ум  от  напора  этих  тварей.  Ко  всему  он  понял,  что  прежде  всего  нужно  изгнать  из  себя  страх  перед  ними,  тогда  он  будет  неуязвим,  к  тому  же,  следует  быть  внимательным  и  отслеживать  каждое  слово,  каждое  движение,  и,  главное,  не  раскрывать  свои  мысли.

      -  А  теперь  к  делу!  -   дребезжал  голосок.  -  У  нас  к   вам  есть   деловое  предложение.  Как  вы  посмотрите  на  возможность  перейти  на  работу  в  наш  научный  центр  и  возглавить,  поверьте,  лучшую   лабораторию?   Вы  ее  мельком  видели!   Ваши  возможности  будут  неограниченные,  все,  что  пожелаете,  по  первому  вашему  слову.
      Голос  рассказывал  ему  о  неограниченных  возможностях  их  мира,  о  получении  тех  знаний,  которые  перевернут  его  ум,  что  он  получит  такое  могущество,  которое  и  не   снилось  в  его  мире,  что  он  станет  несметно  богат  и  знаменит...  и  все  это  достигается  простым  действием  -  согласием  подписания  контракта  и  желанием  остаться  в  их  мире,  то  есть  получить  новое  гражданство,  соблазнительно  рассыпался  в  обещаниях  восторженный  старческий  голосок.
   
      У  Артема тут  же возникла  мысль   (которую  он  незамедлительно  сбросил  в  сундук),  что  служение  им  чуждо  его  темпераменту  и  принципам.  Еще  он  понял,  что  в  этом  мире  все  лукавят,  а  этот  хозяин  в  плаще  тем  более,  (ишь  ты,  выстраивает  ему  ловушки,  давит  на  него,  чем  вызывает  у  него
омерзение).  Зря  этот  старикашка  старается,  не  сможет он  его  оседлать,  пока  не  выудит  у  него  согласие  остаться  у них  и  подписать  дьявольский  договор.  Только  в  этом  он, пожалуй, бессилен  и  никакой  власти  над  его  личностью  не  существует.
 
       -  А  если  я  откажусь?  -  начал  прощупывать  почву  Артем.

       -  Придется  отнять  у  вас  разум,  -  мечтательно  ответил  голос.

       -  Это  глупо!  Какой  прок  будет  от  меня  дурака?

       -  Не  ерничайте!  -  в  старческом  голосе  послышались  нотки  раздражения.

       -  Как  видно, выбора  у  меня  нет,  -  притворно  вздохнул   Артем,  -  но  время  для  раздумья  все-таки  есть.  Ведь  формула  еще  не  готова  и  над  ней  нужно  работать  и  работать... - он  замолчал  и  вдруг  через  паузу заявил. - У  меня  есть  к  вам  одно встречное  условие:  отпускайте  меня  домой,  не  мешайте  работать  и  не  суйте  свой  нос  в  мои  изыскания.  Я  должен  быть  свободен  и  сам  дам  о  себе  знать.

      Тут  верх  плаща  откинулся  и  высунулось  невесть  что  на  тонкой  длинной,  морщинистой,  серого  цвета   шее.  Паук,  не  паук,  но  что-то   мохнатое  и  ядовитое  с  мощными  челюстями. Высунулось и  молча  уставилось  на  Артема  паучьими  глазками,  видимо  раздумывая,  соглашаться  или  нет  на   условие  этого  башковитого  и  дерзкого   ученого.  Существо  долго  изучало  Артема,  затем  недовольно  выдавило  из  себя.

       -  Хорошо!  -  сказало  оно.  -  Мы  не  будем  вмешиваться  в  вашу  деятельность,  пока  вы  сами  не  обратитесь  к  нам.  Мы  не  будем  соваться  не  в  свое  дело.  Обдумайте  все  и  принимайте  наше  предложение  -  это  хороший  договор.
 
      С  ненавистью  ощупывая  его  паучьими  глазками,  это   существо  вдруг  произнесло  тяжелым  басом,  от  которого  Артема  качнуло  так,  будто  в  грудь  его  ударила  многопудовая  гиря.
 
       - Любая  попытка  прекратить  с  нами  общение  нанесет  вред  не  только  вашим  глобальным  целям,  но  и  всему  человечеству.  Бактериологическая  лаборатория  уже  выпустила  в  ваш  мир  смертельный  вирус,  который  разгонит  вас  по  домам,  спустит  в  канализацию  мировую  экономику,  унесет  миллионы  жизней,  посеет  страх  и  растерянность,  вызовет  бунты  и  народные  волнения  и  станет  вашим  сезонным  спутником... - злобно  шипел  он.   
      - А  впереди  необъяснимые  эпидемии!  -  взвизгнуло  существо.  Острые  плечи  под  плащом  вскинулись  вверх  и  полыхнув  пламенем,  плащ   распахнулся гигантскими  крыльями  летучей  мыши.  Под  плащом  оказался   черный   мохнатый  паучище  на  могучих   мохнатых  лапах.
   
       - Свободен!  -  закричал  демон  страшным  голосом  и  стукнул  об  пол  черным   посохом.
 
       ...  его  сковало  оцепенение  и  он  провалился  в  темный,  глубокий   и  непробудный  сон...   попадал  то  в  область  кромешной  тьмы,  то  в  область  ослепительного  света,  видел  кристаллы  и  плавающие  шары  ярчайших  оттенков  всех  цветов,  которые  он  когда-либо  видел...
 
      Разбудил  его  откуда-то доносящийся  хрустальный  колокольный  перезвон.  проснулся   и  обнаружил  себя  в  том  же  поезде,  на  котором  отправился  в  путешествие  по  непонятному  и  странному  зову,  исходящего  из  глубины  его  сознания.   Тот  же  вагон,  грязный  и  вонючий,  но  совершенно  пустой.  Выглянув  в  окно,  он  понял,  что  поезд  стоит  на  той же  станции,  на  которой  он  сел  в  этот адский  поезд.  Мир  выглядел  искаженным, но  это был  его  мир.  Плохо  осознавая  реальность  происходящего,  все  еще  находясь  в  состоянии  какой-то  прострации,  он  вышел  из  вагона  и  отправился  по  дороге  (по  которой  они  с  Капитаном  пришли  на  станцию)  к  своему  загородному  дому,  где  его  ждала  лаборатория,  любимая  работа  и  пес  по  кличке  Капитан.  Он  был  очень  истощен   физически,  не  говоря  о  его  психологическом  и  эмоциональном  состоянии  и  силы  его  были  на  пределе.  Сколько  он  шел   и  как  шел, не  помнит,  очнулся  в  своей  кровати,  больной,   совершенно  обессиливший,  с  колоссальной  потерей  энергий,  до  такой  степени,  что  ему   трудно   было  пошевелить  рукой.  Возле  него  сидела  его  преданная  псина  и  не  сводила  с  него  напряженного  взгляда  и  что  его  крайне  поразило  -  это  присутствие  того  самого  маленького   мужичка,  который  вдруг  появился  в  его  саду  перед   событиями,  изменившими  его  жизнь  на  до  и  после.  Он  заботливо  хлопотал  вокруг  него,  озабоченно  морща  вытянутое  вперед  личико.
      Издалека до  его  слуха  донесся  звон  колокольчиков,  который  то  разрастался,  то  затихал   и  его  неустойчивому  воображению  привиделась  тройка  белых,  как  снежные  облака  коней...



                ***
               

      Сил не было вообще, общая слабость одолевала его целую неделю.  Молчаливый мужичок не отходил от него,  отпаивал его каким-то травяным отваром с запахом  лугов и хвои. Пытался его кормить,  но аппетита не было,   и он с трудом проглатывал пару ложек очень странной на вкус,  но вполне съедобной еды. Однако старания мужичка не прошли даром,  силы прибавлялись с каждым днем и через неделю все еще слабый,  как после тяжелой болезни,  Артем встал на ноги.  Голова кружилась и ноги с трудом его слушались.  Но  чувство выздоровления  возвращало  к  жизни каждую клеточку его организма.  Он радовался всему живому,  тому,  чего  раньше никогда не замечал,  будто после длительной, нудной зимы,  вдыхал запах первого распустившегося,  весеннего цветка.   По мере того как прибавлялись энергии,  его  стало распирать чувство любопытства  относительно появления в его доме этого странного,  молчаливого  человечка. Он  пытался его разговорить,  но тщетно,  тот  упорно молчал,  глядя на него  необычным взглядом переменчивых глаз.  И тут его осенило:   напрасно он к нему пристает,  мужичок просто немой.  Он оценил его заботу,  так как она ему показалась искренней.  Выздоровление  шло  быстро, и этот странный человечек вдруг начал пропадать,  мог не появляться по несколько дней,  а затем и вовсе исчез.  Перед тем,  как исчезнуть мужичку,  Артему привиделось,  будто они сидят за кухонным столом и за самоваром ведут весьма интересную беседу.  Оказывается,  этот маленький человечек,  неожиданно появившейся в его жизни,  был ни много, ни мало   лесовиком,  духом леса.  Он с интересом наблюдал за Артемом,  когда тот бродил по лесу,  собирая грибы, и проникся к нему симпатией.  Как-то  раз он подслушал трескотню сорок,  из чего понял,  что за Артемом охотятся  из параллельного темного мира, и его жизни угрожает опасность.   И решил прийти на помощь этому человеку.  В первую очередь приставил к нему сторожевого пса, который, как оказалось,  тоже был  вовсе не пес, а сторожевой дух леса.  Когда Артем  спросил его о своем положении, он ушел от ответа.    В отчаянии Артем сказал ему,  что возникшая ситуация напрягает его,  вызывая тревогу,  и он пытается понять,  что с ним происходит,  что он не может смириться со своей слабостью,  так как  мысль о собственном бессилии сопровождается похоронным звоном.  Тогда лесовик и рассказал ему,  как он лишился сил в мире тех тварей,  в который он попал и теперь ему  необходимо  восстановить свои энергии.

     - Но ты неплохо сражался,  -  сказал  сказочный  персонаж.

     - Я серьезно заболел?  -  спросил Артем.

     - Определенной болезни у тебя нет,  просто в  их вселенной ты растерял все свои энергии,  так как  отказавшись от договора,  ты с хозяином вступил  в смертельную схватку.  Ты у них на крючке и они не отстанут от тебя,  пока не добьются своего.  За тобой ведется слежка,  так что будь осторожен.

  С каждым днем силы его прибавлялись,  та необычная усталость,  которая,  казалось,  высушивала все его внутренности,  исчезла,  и  в один из  дней он,  наконец,   почувствовал, что полностью поправился.  Его  переполняла энергия жизни и он, как  никогда раньше,  стал  воспринимать  окружающий мир  как-то по-особенному,  необычайно ярко и глубинно,  часто задумывался,  наблюдая за игрой облаков,  ветра  и солнечного света,  слушая шелест листьев,  пение птиц,  детский смех,  доносящийся  из  соседнего сада  и  его охватывало  такое умиротворение и покой,  что он невольно погружался в состояние медитации и тогда  перед ним  с удивительной ясностью  раскрывалась  истина  бытия,  он парил в этом непередаваемом  состоянии  слияния своей природы с  тайной окружающего  его мира,  что  наполняло его счастьем.  Прилив сил был как никогда,  и он полноценно входил в жизнь.  С новыми силами он жадно  впрягся в работу.  Возвращаясь  из института домой,  на ходу перекусывал и закрывался  в лаборатории.  Пес  уходил на веранду и ложился у порога двери,  напряженно прислушиваясь к каждому шороху.
 
       Прошло около месяца подобного блаженства,  как однажды среди ночи он проснулся от зудящего чувства  беспокойства.  Обошел дом,  но ничего подозрительного не обнаружил,  вышел на веранду и наткнулся на Капитана.  Пес  был напряжен и беспокоен.  Он успокаивающе погладил пса и стал вглядываться в темноту сада и вновь его охватило это отвратительное влечение к тьме,  тягучая темнота тянула его,  звала в свое адово пространство.   Сделав над собой усилие,  он вернулся в дом,  попытался заснуть,  но тщетно,  проворочался до утра и разбитый,  с головной болью уехал на работу.  Постоянное чувство беспокойства и охватывающее его время от времени странное влечение к темноте,  стало его напрягать.  Его угнетало  и вызывало в нем страх  то,  что сознание его все чаще  непроизвольно  стало погружаться во тьму и что эти две черты,  возникшие  из ниоткуда,  стали новыми чертами его существа.  В основном,  он беспокоился о том,  чего раньше в себе не замечал, это возникшая отчужденность,  которая  также стала новой чертой его характера и это выводило его из себя.  Все эти новые для него ощущения настолько поглощали и подавляли его,  что он установил жесткий контроль над самим собой.  В темное время суток во  всем доме включал свет и постоянно осматривал все уголки своего дома.  Он пытался привыкнуть к новым ощущениям,  чем лишь подливал масла в огонь.  Чувство  незримого присутствия чертовых сущностей-химер,  не оставляло его,  они следили за ним,  он это ощущал всем своим существом.  И однажды,  когда он,  расположившись  в кресле на веранде,  провожал  уходящий  день,  наблюдая зловещий закат, окрасивший небо в тяжелые багрово-кровавые тона,  который неохотно уступал место  сгущающимся сумеркам,  увидел,  как по саду  носятся  тени  и  услышал знакомое  ему специфическое с присвистом шипенье дикого  языка.  Он решил, что это ему показалось,  если бы не поведение Капитана. Пес вскочил,  грозно зарычал и в два прыжка спрыгнув с лестницы,  помчался в сторону теней,  которые тут же исчезли.  Пес вернулся  и долго не мог успокоиться,  недовольно рыча и  угрожающе скаля клыки.  Артем  был  ошеломлен и встревожен.   В этот же  вечер он завел тетрадь, в которую занес  схемы своих разработок,   зашифрованную формулу,  и  описал свое похождение  в невообразимый для человеческого воображения  мир непонятных ему сущностей.
 
       - А не подыгрываю ли я себе сам,  не создаю ли вокруг себя мир галлюцинаций?  -  вдруг ошеломленно спросил он сам себя и его окинуло жаром. -  Не загоняю ли свое бессознательное  "я"  в темный чулан  нашего подсознания,  напичканный  привидениями,  монстрами,  глупыми предрассудками,  беспочвенной мистикой и вообще черте чем?  Если это так, то я заканчиваюсь,  как ученый, -  покрылся он липкой испариной.
      - Но почему заканчиваюсь?  - тут же ответил он себе с надеждой,  -  почему заканчиваюсь,  если частенько открытия  свершаются самым непостижимым образом и,  можно сказать,  мистическим образом, например,  приходят во сне  или вдруг вспышка, озарение возникает по ассоциации с чем угодно.  Вот тут-то иррациональное и подыгрывает рациональному, - растерянно  попытался он выстроить логическую цепочку,  которая тут же оборвалась,  как гнилая нитка.  - Не уговаривай себя,  - обреченно  прервал он свои мысли,  -  подозреваю,  что я открыл  темный чулан подсознательного и выпустил на волю всех его жильцов.  -  От этой мысли  его охватила паника. -  Не следует дожидаться,  пока моя личность  целиком  переберется в темный чулан... - беспокойство его стало возрастать и достигло того предела,  что ему вдруг захотелось бежать из дома.  Тут он вспомнил о Лине и решил,  что лишь она сможет спасти его от этих тварей,  завладевших  его
сознанием.  -  Нужно собираться и ехать к Лине,  пока разумная часть моего  серьезно напуганного  "я"  все еще твердо стоит на своем,   -  категорически решил он,  -  лишь Лина поможет мне справиться с лукавой частью моего  "я".   Она умна и замечательный  специалист в своем деле. - Спрятал за пазуху тетрадь, сунул в карман флэшку, отключил в доме все приборы,  запер лабораторию,  сел в машину  и уехал,  с готовностью мужественно встретить за что-то свалившееся на него несчастье.

      Подъехав к дому Евгении Александровны  (он был уверен,  что Лина находится у нее),  он долго не мог решиться войти в дом,  как-то нужно было объяснить причину своего приезда,  а это означало раскрыть тайну своего посещения вселенной  химер,  то есть раскрыть свое безумие.    Ведь кто же поверит  в эти миры.  Мысли в голове путались.  Сел в саду на скамейку.  Сколько времени он так просидел  под  проливным дождем,  на который  не обращал внимание,  не помнит,  пока на него не наткнулась Лина.  Она возвращалась с работы и,  к своему изумлению,  обнаружила его сидящим под ливнем на садовой скамейке в ужасающем состоянии.  Встревоженные  его видом,  Евгения Александровна и Аннушка хлопотали над ним,  как могли,  все пытались добиться от него,  что же произошло,  но не добившись ответа,  оставили его и отправили спать.  Он  отдал Аннушке тетрадь,  попросив ее спрятать так,  чтобы не одна тварь не добралась до нее.  Лину умолял спасти его от сущностей,  надежно спрятать его  и взял с нее слово,  что ни один человек не узнает, где он находится,  ему нужно пересидеть какое-то время,  так как следует закончить очень важную работу - это дело жизни и смерти.  Он был крайне возбужден и беспокоен.  Лина сделала ему успокаивающий укол и он проспал до утра.  Психоневрологическая клиника, в которой работала Лина,  стала для него,  как ему казалось,  надежным убежищем.



                ***


                (...три дня в Осло) 


      Они  летели  в  необъятном,  залитом  солнцем    пространстве,   бесконечном  и  нежно-голубом.  Под  ними  плотным  хлопковым  покровом  стелились  ослепительно  белые  кучевые  облака,  настолько  плотные,  что  по  ним  хотелось  пробежаться.  Сколько  бы  она  не  летала  самолетом,  подобное  явление  неоднократно  вызывало  в  ней  непередаваемое  чувство.  Иллюзия  твердой  субстанции неподвижно  застывших в  своем  величии  белоснежных  нагромождений,  связывалась  в  ее  представлении  с  закрепившейся  еще  в  детстве  картиной:   взявшись  с  Аннушкой  за  руки,  они  прогуливались  по  белоснежным  облакам  и  в  этих  прогулках   не  было  ничего  фантастического  -  все  было  естественно  и  радостно.    Это  были  детские  сны,  синие  и  прозрачные,  дополненные  необузданной  фантазией  ребенка,  которую  прочно зафиксировал  ее  мозг.  Воспринималось,  как  реальность,  связанная  со  спокойной  и  счастливой  жизнью,  замкнутой  в  наполненный  любовью  круг,  любовью  к  бабушке,  матери,  Аннушке  - мир,  который  сформировался  в  ее  неокрепшем  детском  сознании  самым  надежным и  прекрасным.

      Лина  не  знала  отца  и  никогда  его  не  видела.  В  их  семье  не  принято  было  о  нем  говорить,  о  его  существовании  умалчивали,  это  было  семейной  тайной  и  как  Лине  казалось  (когда  она  подросла),  какой-то  постыдной  тайной.   Поэтому  она  никогда  не  задавала  лишних  вопросов,  зная,  что  никогда  не  получит  на  них  ответа.    Да  ей  и  не   хотелось  этого,  она  считала  это  некорректным,  ведь  она  выросла  в  бесконечно  любящем  ее  мире   самых  дорогих  ей  людей.
      Ее  воспитала  бабушка,   так  как  еще  в  девяносто  третьем,  когда  Лине  исполнилось  четыре  года,    ее  мать  вышла  замуж  за  состоятельного  норвежца  и  уехала  жить  в  Осло,  оттуда  она  помогала  им  выживать  в  тяжелые  годы  девяностых.  Она  настаивала  на  их  переезде   в  Норвегию,  но  Евгения  Александровна  категорически  отказалась  уезжать  на  чужбину,  оптимистично  заявив:  "страна  выстоит  и  не  такое  переживали,  устраивай  свою  жизнь,  а  Лину  я  воспитаю..."

      ...стюардесса  разносила  минеральную  воду.  Лина  повернула  голову  и  увидела   мужчину,  чем-то  очень  похожим  на  Иноземцева,  (он  сидел,  уткнувшись  в  журнал),  отчего  ей   вдруг  стало  тревожно,  царапнуло  и  заныло  сердце,  горячей  волной  поднялась  из  глубины  души  обида   и  тут  же  ушла...   Мысли  перенесли  ее  во  вчерашний  день,  она  думала  об  Артеме,  о  бабушке,  об  Аннушке,  но  вчерашний  день,  наполненный  странностями,  уже  не  был  тем  днем,  который   терзал  и  мучил  (она  вспомнила  странный  сон-видение),  исчезла  острота  переживаний,  странный  иррациональный  день  сменился  новыми  впечатлениями...   бросила  взгляд  на  мужчину   и  мысли  вновь  захороводились  вокруг  Артема...    нелепый   разговор  под  дождем,  резкий  перепад  его  настроения.  Он очень  изменился.  Стал  раздражительным,  нетерпимым, может  не  задумываясь  оскорбить   ее,  чего  с  ним  никогда  раньше  не  случалось.   Как  врач,  она  понимала   причину   нестабильности  его  психики,   считала,  что  у  него  раздвоение  личности,  но  при  этом  сомневалась  и  ставила  большой  вопрос,    продолжая  внимательно  наблюдать  за  ним...   "Многое  изменилось,  но  многое  осталось  без  изменений,"  -  рассуждала  она,   -  "он  пришел  к  ней  за  помощью,  значит  доверяет  ей  и  она   ему  нужна",  - теплом   разлилась  мысль,  от  которой  она  вдруг  зарделась   и  тут  же  отогнала  от  себя  это  нелепое,  но  столь  значимое  для  нее  ощущение.    "Это  дань сентиментальности",  -  отмахнулась  она,  -  "обратился  к  ней  как  к  старому  школьному  другу...  А  как  может  быть  иначе?"  -  убеждала  она  себя,  -  "когда-то  детьми  они  дали  клятву   в  беде  приходить  друг  другу  на  помощь,  он  бы  точно  так же   поступил  и  в  ее  случае,  если  бы  с  ней  произошла  беда,  так  что  успокойся  и  не  фантазируй," -  вздохнув,   остановила  она  себя...     У  нее было  особое  отношение  к  нему,   нравился  он  ей,  очень  -  уверенный  в  себе,  насмешливый  и  остроумный,  нравилась  независимость  его  суждений,  глубокая  порядочность,  сохранившаяся  мальчишеская  непосредственность,  угловатость...    только  почему-то  в  эти  ощущения   не  вписывалось  слово  "нравился"...   Что  значит  нравился?   Она  панически  боялась  признаться  себе  в  своей  глубинной  и  в  чем-то  болезненной  привязанности  к  нему,    граничащей с  любовью...   Она  и замуж  вышла  за  Стаса,  чтобы  не  выпустить  из  себя  разрушающего,  как  она  считала,  демона...  это  была  защита,  которая  оказалась  полным  поражением,  безоговорочной  капитуляцией...  летела  сломя  голову  в  ад... Стас...  На  нее  накатило  чувство  горечи,  но  она  тут  же  подавила  его...   После  приезда  подаст  на  развод   и  от   этого  решения  ее   вдруг  отпустило,  разом  исчез  мучительный  груз   неразрешенности,  отчего   стало  так  легко  и  радостно,  будто  наконец-то  она  решила  сложнейшую  задачу  со  всеми  неизвестными...

      На  симпозиуме  она  заметила,  как  за  ней  внимательно  наблюдает  высокий,  седой  мужчина.  Ей  не  нравилось  излишнее  внимание  к  себе,  она  не  любила,  когда  ее  разглядывали,  как  манекен  в  витрине,  будто  она  была  неодушевленная.  А  это  происходила  часто,  так  как  Лина  была очень  красива  и  невольно  притягивала  взгляды  людей,  особенно  мужчин.  В  последний  вечер,  на  прощальном  ужине  в  ресторане,   он  все-таки  подошел  к  ней  и  с  сильным  акцентом  спросил  ее  по-русски.

      -  Я  извиняюсь,  вы  из  России?
 
      - Да,  - сухо  ответила  она,  с  досадой  отметив  про  себя,  " до  чего  же  вы  мужчины  назойливые."

      -  Из  Москвы?

      -  Да, из  Москвы.

      -  Извините за  мою  нетактичность,  можно  вам  задать  один  вопрос?

      Лина  вздохнула.  -  Задавайте.

      -  Очень  давно,  я  знал  одну  женщину,  по  имени  Марина,  Марина  Савельева,  мы  с  ней  учились  на  одном  курсе  в  медицинском  институте,  но  на  разных  факультетах.  Вы  очень  с  ней  похожи,  одно  лицо.  Вам  не  знакомо  это  имя?

      Лина  удивленно  посмотрела  на  него  и  медленно  ответила,  -  Марина  Савельева  -  моя  мама.

      Было  заметно,  как  он  разволновался,  зачем-то  полез  в  карманы  пиджака,  долго  там  шарил,  затем  вытащил  руки,  похлопал  по  карманам   и   наконец   сдавлено  сказал,  -  меня  зовут  Костадин...

      -  Ангелина, -  ответила  Лина,  внимательно,  с   любопытством  разглядывая  мужчину.

      -  Она  живет  в  Москве?

      -  Нет,  в  Норвегии,  в  Осло.

      -  Замужем?

      -  Да,  замужем.

      -  Передайте  ей  привет  от  Коста,  думаю  она  меня  помнит... Извините,  мне  нужно  уходить,  -  сказал  он  и  поспешно  ушел,  лавируя  между  столиками...

      От  привокзальной  площади  Лина  не  спеша  вышла  на  центральную  улицу  Осло,  затем   свернула  к  правительственному  зданию  и  минуя   мемориальное   кладбище,   собор,  поднялась  на  Луиза  гате.   Ее  мать  со  своей  семьей  жила  в  старинном  двухэтажном  доме.  После  покупки  этого  дома,  в  котором  располагались  многочисленные  маленькие  офисы,  мать  со  всей  присущей  ей  энергией  и  напористостью, сама  реконструировала  дом.  Задействовала   бельэтаж  и  подвал,  в  которых    расположила  комнату  для  гостей,  кухню,  санузел,  прачечную  и  кладовые  с  холодильниками,   превратив  таким  образом  изначально  двухэтажный  дом  в  трехэтажный.  На  втором  этаже  находились  комната  Эвелины -Анастасии,  шестнадцатилетней  сестры  Ангелины,  кабинет  Альвисса,  мужа  матери,  просторная  комната  и  гардеробная.  И,  наконец,   третий  этаж  завершали  большой  холл,  с  двумя  каминами,   спальни  Альвисса  и  матери,  просторная  кухня  и  два  санузла.

      Дверь  ей  открыла   Эвелина-Анастасия.  Лина  ахнула,  она  ожидала   увидеть  подростка,  а   перед  ней  стояла   высокая,  стройная,   прехорошенькая  девушка.

      -  Настюша,  как  же  ты  изменилась,  совсем  взрослая!

      -  Заходи,  Лина,  я  тебя  жду,  мама  на  работе,  папа  тоже,  -  сказала  она,  тщательно  выговаривая  слова.

Эвелина-Анастасия  говорила  с  сильным  норвежским  акцентом,  русские  слова   мешала  с  норвежскими.  Мать  старалась  привить  ей  русскую  культуру,  следила  за  чистотой  русского  языка,  но  в  хорошенькой  головке  дочери  все  путалось,  она  училась  в  норвежской  школе,  ее друзья  были  норвежцами,  с  отцом  она  говорила  по-норвежски  и   похожа  она  была  на  отца,  светловолосая  и  голубоглазая,  настоящая  норвежка.  Отец  звал  ее Эвелиной,  а  мать  Анастасией,  Настенькой.  Она  была  поздним  ребенком.  Как  оказалось,  Альвисс  не  мог  иметь  детей.  Но  следует  знать  мать  Лины,  если  она   ставила  перед  собой  определенную  цель,  то  остановить  ее  уже  было  невозможно,  все  преграды  на  ее  пути  складывались,  как  карточные  домики, у  нее  появлялась  какая-то  беспощадная  сосредоточенность  на  цели.  Она  затаскала  мужа  по  врачам,  которые   при  тщательном  обследовании   Альвисса,  лишь   растерянно   разводили  руками  и  предлагали  ей  сменить  партнера,  но   подобное  предложение  врачей  было  для   нее  чудовищным,  она  исступленно  лечила  мужа  и  в  итоге   добилась  своего,  свершилось  чудо,  у  них  родилась  выстраданная   Эвелина-Анастасия...   Юные  норвежки  невероятно  хороши  собой:  удивительная  кожа  с  нежным  румянцем,  белокурые   золотистые  волосы,  голубые  глаза,  высокие,  стройные.  Жаль,  что  они  очень  рано  увядают,  обычно,  где-то  после  сорока,  их  лица  покрывается   сеточкой  мелких  морщин.   "Они  очень  любят  солярии  и  практически  не  пользуются  кремами  для  лица",  -  объяснила  ей  мать.    Но  фигуры  сохраняются  прекрасными.

      Расположившись  в  гостевой  комнате,   Лина  приняла  душ  и  взбодрив себя  чашечкой  крепкого  кофе,  поднялась  на  верхний  этаж.  Анастасия,  крикнув  " Лина,  я  ушла",  куда-то  ускакала  по  своим  делам.  Лине  нравился  этот  просторный  и  уютный  дом.  Он  выделялся  красотой  и  элегантностью.  В  этой  семье  любили  красивые  и  необычные  вещи,  подобранные  со  вкусом  и  изяществом.    Прошлась  по  холлу,  рассматривая  картины  на  стенах  и  погрузилась  в  спокойствие  и  размеренность  существования  обитателей   этого   дома,   остановилась  у  черного  рояля,   села   и  наиграла    "Элегию"   Масcне,   отчего  ей  вдруг  стало  грустно,  "Элегия"   действовала  на  силу  ее  воображения   магически,  вызывала   чувство   щемящей  недосказанности,  печаль  по  утраченному  и  уходящему  безвозвратно...  Она вспомнила смешную сцену из кинофильма  "Любовь и голуби",  как  Раиса  Захаровна  страдала  под  "Элегию"  Массне,  усмехнулась,  закрыла  крышку  рояля  и  стала  рассматривать  фотографии.  На  рояле  стояли  фотографии  годовалой  Настюшки,  смешной,  лысой  с  подвязанным  розовым   бантом  на  голове,    на  следующей  фотографии  Альвисс,  молодая  мама  и  во  весь  рот  смеющаяся  трехлетняя  Настенька.  А  это  ее любимая,  на  фото  изображена  совсем  юная  мама,  невероятно  красивая,  изящная,  с  попугаем  на  руке.  Лина  была  очень  похожа  на нее  и  когда  Лине  было  немногим  за  двадцать,  люди  принимали  их  за  сестер.
 
      Альвисс  был  старше  ее  матери  на  четырнадцать  лет.  Увидев  ее,  он  влюбился  в  нее  мгновенно  и  бесповоротно.  А  случилось  это  так...   К  тому  времени  она  работала  в  одной  из  московских  больниц  онкологом   и  по  просьбе  ее  подруги,  живущей  в  Норвегии,  нашла  толкового  офтальмолога  для  одного  норвежского  предпринимателя.  Ее  это  крайне  удивляло - где  богатая  Норвегия  и  где   разрушенная  Россия.  Но  подруга  объяснила  это  тем,  что  услуги  в  России  мизерные  в отличии  от  стран  Запада  и Америки.   Толковый  офтальмолог  проконсультировал  норвежца,  провел  обследование  и   предложил  провести  ему  операцию  в  клинике  Святослава  Федорова,    на  что  тот  согласился.  Операция  прошла  успешно.   Перед  самой  выпиской  из  клиники  она  навестила  своего  протеже  и  норвежец,  очарованный  ее  красотой  и  обаянием,  начал  свое  интенсивное  ухаживание.  Это  был  представительный,  солидный,  несколько  чопорный   господин  с  хорошими  манерами,    грузноватый,   однако  было  заметно,  что  в  молодости  он  был  недурен  собой,  только  вот  не  был  он  идеалом  ее  мужчины,  был  намного  старше  ее,  казался  ей  старым,  некрасивым   и  она  избегала  его.  Ослепленный  своими  чувствами,  норвежец   не  замечал  этого,  всеми  правдами  и  неправдами  искал  с  ней  встречи,   преследовал  ее  и  однажды  сделал  ей  предложение   уехать  с  ним  в  Норвегию,  где  они  поженятся.  Она  открыто  объяснила  ему,  что  не  любит  его.   "Когда  ты  узнаешь  меня  ближе,  то  полюбишь".  "Но  у  меня  плохой  характер",  уверяла  она.  "Ничего,  у  меня  хороший.  Я  тебе  покажу  мир,  увезу  тебя  из  этой  нищей  страны,  ты  будешь  жить  в  благополучии",  настаивал  он.    "Маринка,  не упусти  свой  шанс,  тебе такое  счастье привалило",  с  восторженной  завистью  щебетали  ее  подруги.  В  эти  тяжелые  годы  многие  женщины  бежали  из  страны,  "подцепив"   мужей   иностранцев.  Причем,  женщины  образованные,  не  с  одним  дипломом,  умные  и  талантливые.  Как  сложились  их  судьбы?    У  кого  как,  в  основном,  многие  остались  одинокими  и  тут  уж  им  приходилось  выживать  в  чужой  стране,  без  жилья,  без  профессии  и  без  денег.  Но  они  выстояли  и  заняли  свое  достойное  место  в  этой  стране...  Но  это  другая  история...     Она  долго  колебалась.  Ей  страшно  было  оставлять   мать  и  маленькую  дочь  в   стране,  оказавшуюся  на  переломе  истории,  обманутой,  истощенной,  голодной,  полураздетой,   и  она  поставила  ему  условие,  если  и  уедет  с  ним,  то  заберет  с  собой  свою  мать  и  дочку.  Он  не  возражал  и  она  решилась,  но  Евгения  Александровна  отказалась   от  переезда  в  чужую,  незнакомую  ей  страну  и  она  уехала  одна,  с  мыслью,  что  оттуда  будет  им  помогать  выживать  в   разрушенной,  криминальной   России.  Однако  ее  переезд  в  Норвегию  изначально  был  омрачен  инцидентом  и  оказался  далеко  не  простым.   Начало  ее  пребывания  в  Норвегии    началось  со  лжи,  что  отяготило  ее  отношения  с  Альвиссом  печатью  большого  недоверия...  Как  выяснилось,  Альвисс  был    женат,  у  него  был  приемный  сын,  маленький  мальчик  из  Эквадора.  Он  пытался  это   скрыть  от  нее,  но  когда    вскрылась  ложь,  назад   дороги  уже  не  было,  она  попала  в  ситуацию,  когда  компромисс  был  исключен...   Некрасивая   закрутилась  история...  Человеком  он  оказался  трусливым  и  малодушным.  Не  хватало  смелости  объясниться  со  своей  женой,  и  в  то  же  время  он  боялся  потерять  новую  любовь  из  России...  Обе  женщины  не  понимали,  что  происходит.   Каждое  утро,  к  началу  рабочего  дня,  жена  появлялась  у  него  на  работе  с  приемным  сыном,  с  целью  выяснить,  почему  он  перестал  приходить  домой  и  где  он  пропадает, садилась  с  малышом   на  стул  возле  двери  и  всхлипывая,  упорно  ждала  появления  своего  исчезнувшего  мужа,  пока   его  сотрудникам  не  надоело  присутствие   постоянно  плачущей   женщины,  которая  мешала  им  работать,  и  они  просто  вынудили  его  наконец-то  разобраться  со  своей  семьей...  Марина,  мать  Лины,  также  была  в  недоумении,  почему  они  живут  на  съемной  квартире,  если  он  человек  не  безбедный.  Он  же  уверял  ее,  что  в  его  квартире  идет  ремонт,  как  только  он  закончится,  она  туда  въедет.   Под  напором  обстоятельств    (коллеги  по  работе  внесли  весомый  вклад   в  судьбу  заблудившегося  работника),   вскоре  он  все-таки   развелся  и  женился  на  матери  Лины.  Вот  тогда  они  и  приобрели  этот  старинный  дом,  в  котором  после реконструкции  и  проживают  до  сих  пор.  Он  действительно  показал ей  мир,  в  этом  он  ее  не  обманул,  и   в  этом   он  не  скупился.   Единственное,  что  его  поражало  и   в  какой-то  степени  коробило,  как  холодноватого  норда  -  это   фантастический  темперамент  и  неиссякаемая  энергия  его  любимой  женщины:   "куда  не  посмотришь,  кругом  Марина..."  -  удивлялся  он...   В  первые  же  годы  проживания  в  этой  стране,  она  изучила норвежский  язык (государственный  и бытовой), переквалифицировалась   и  сейчас  работает  онкологом,  правда  в  другом  городе - Йевике,  (в  Осло  не  оказалось  вакансий),  но  в  лучшей  клинике.  Лина  приезжала  к  ней,  в  этот  маленький,  чистый,  уютный  городок,  который  ей  очень  понравился  и  клиника  ее  восхитила.  Оттуда  они  на  мерседесе,  принадлежащим  ее  матери,  посетили  олимпийский  город  Хаммер,  городок   Лилли  Хаммер,  то  есть  маленький  Хаммер,  правда  туда  они  попали  поздно  вечером,  город  был  мало освещенным, темным  и  у  Лины  не  осталось  о  нем  никакого  впечатления...   Альвисс  был  человеком   вроде  бы  и  положительным,  и  обстоятельным,  заботился  о  своей  семье,  но  была  в  нем  какая-то   раздражающая  скрытность,  двоемыслие  что-ли,  и  Лина  относилась  к  нему  с  некоторой  настороженностью,  не  симпатизировала  ему,  он  ей  казался  притворщиком.

      Она  прилегла  на  диванчик  возле  камина  и  заснула,  уснула  крепко,  без  снов.  Проснулась  от  чьих-то  прикосновений.  Открыла  глаза  и  улыбнулась,  возле  нее  сидела  ее  мать  и  гладила   по  волосам  и  лицу.  "Мамочка",  прижалась  она  к  материнской  ладони  и  нежно  поцеловала  ее  руку,  "я  соскучилась".

      - Я  тоже,  Линочка.  Просыпайся,  дочуня,  сейчас  будем  ужинать.

      - Да,  мама, пойду переоденусь.   
      
        Когда  она  вернулась,  за  столом  уже  сидели  Альвисс  и  Настюша,  мать  хлопотала,  накрывая  на  стол.   
Поздоровавшись,  Лина  села  за  стол.  Во  главе  стола   с  чувством   высочайшего  превосходства  и  капризным  выражением  обрюзгшего  лица,   восседал  Альвисс,  солидный, лысый,  с  холеным  брюшком.  Вежливо  задал  Лине пару  ничего  не  значащих  вопросов  и  больше  не  проронил  ни  слова.  Вообще,  ужин  проходил  в  каком-то  вежливо-тягостном  молчании,  отчего  Лина  чувствовала  себя  не  в  своей  тарелке,  будто  это  она  была  виновником  напряженности  в  этой  семье.  После  ужина,  сухо  поблагодарив,  Альвисс  ушел  в  свою  спальню,  Настюша,  всех  расцеловав,  опять  куда-то  упорхнула.

      -  Не  уходи,  Линочка,  еще  посидим...  как  я  тебя  ждала...  У  меня  есть  чудесное  вино,  выпьем  по  бокалу  и  поболтаем,    -  сказала  мать  и  прошла  в  спальню  Альвисса.
 
Убирая  со  стола  посуду,  Лина  слышала,  как  они  о  чем-то  возбужденно  спорили.  Из  спальни  доносились  возмущенный  звонкий  голос  матери  и  глухой,  оправдывающийся,  что-то  доказывающий,  бубнящий  голос  ее  мужа. Порой  спор  их  переходил  на  крик,  затем  крик  стихал  и  они  вновь  переходили  на  пониженные  тона,  в  чем-то  пытаясь  убедить  друг  друга.
 
      Когда  словесная  баталия  иссякла,  и  тяжело  дыша,  пылая  гневом,   мать  вышла  из  спальни  мужа,  Лина  осторожно  спросила  ее,

      -  Вы  ссоритесь?
 
Она  махнула  рукой,  села  на  стул,  отдышалась  и  несколько  успокоившись, сказала.   -  Погуливает...  -  и  через  паузу,  -  и  врет,  тихушничает   и  врет...  Омерзительно!  Гнусно!

      Эта  женщина  зоологически  не  терпела  ложь  и предательство, от  этого,  с  присущим  ей  максимализмом,  приходила  в  неистовство,  рвалась  разоблачать,  обличать  и  срывать  покровы, все  вещи называла  своими  именами...   (но  следует  заметить, что человеком  она  была  потрясающей  доброты  и  отзывчивости,  удивительным  и  фантасмагорическим  образом  в  ней  сочетались  великая  жертвенность,  простодушный  эгоизм,  трогательная  робость  и  отчаянная  рискованность).   Помимо  прочего,  присутствовал  в  ее  характере  один  существенный  недостаток,  который  значительно  омрачал  жизнь  ее  близких  и,  в  первую  очередь,  разрушал  ее  саму  -  это  не  в  меру  вспыльчивый  характер.  Не  часто,  но  случалось,  когда   красивый,  уютный   дом  сотрясался  от  ее  гнева  так,  что   налаженное  психологическое  равновесие  рушилось  с  непреодолимой силой,  домочадцы  в  страхе  прятались  по  своим  щелям  или  разбегались,  спасаясь  от  вулканической  энергии  и  снопа  искр.    Даже  милейшее  на  свете  существо,  любимица  семьи  кошка  Мурка,  задолго  до  начала  землетрясения,    предчувствуя  своей  кошачьей  природой  сейсмологический  взрыв,  вздыбив  шерсть  и  тревожно  мяукнув,  надолго  исчезала  из  ее  поля  зрения и  найти  ее  потом  составляло  большого  труда...   Когда  же  вулканическое  извержение  иссякало  и  амплитуда   колебаний  сходила  на  нет,  возмутитель  спокойствия   приходила  в  себя...  то  вот  тут-то...  как  алкоголик  после  длительного запоя,  она  начинала  мучительно  терзаться,  доводя  себя  до  полного  самоистязания... совесть  вгрызалась  в  нее,  прогрызала  ее  насквозь  и  кровоточила,  она  стонала,  плакала,  не  спала  ночами,  не  могла  смотреть   в  глаза  домашним  и  кошке  Мурке  и  готова  была  стоять  на  коленях  и  вымаливать  прощения  даже  перед  мокрицами  и  пауками,  которые  с  угрожающим  шорохом  выползали  по  ночам  из-под  пола  в  гостевой  комнате,  смертельно  пугая  Лину  (отчего  она  быстренько  перебиралась  на  второй  этаж  в  свободную  комнату).  Причем  раскаяность  ее  была  настолько  искренней,  трогательной  и  сотрясала  до  глубины души,  что  семья  тут  же  безоговорочно  ее  прощала,  все  расцеловывались,  семейный  покой  восстанавливался... до  очередного  взрыва.

      Лина  прыснула,  -   Он?  От  тебя?  Не  может  быть,  уму  непостижимо!  Вы  вместе  у  зеркала  стояли?

      -  Ах,  не  в  этом  дело,  Линочка,  видишь,  какой  у  меня  характер,  самой  противно,  все  пытаюсь  измениться,  не  получается.  На  такую,  как  я,  нужно  огромное  терпение...  Видимо,  устал  от  меня.  Да  к  тому  же,  из  Йевика  не  наездишься,  домой  приезжаю  всего  два  раза  в  неделю.

      Дверь  спальни  ее  мужа  слегка  скрипнув,  наполовину  приотворилась  и  из  нее  радужно  сверкнув,  осторожно  высунулась  лысая  голова   Альвисса  -  посмотрев  в  одну  сторону,  в  другую,  он  уткнулся  испуганным  и  злым  взглядом  в  спину  своей  жены...   Из  приоткрытой  двери  осторожно  появилась  нога  в  черном носке,  вытиснулось  брюшко,  а  затем   появился  и  сам  отец  семейства.    Бледный,  как  мукомол,  зло  кривя  рот,  с откровенной,  неистовой  ненавистью  в  глазах,   в  одних   носках,   на  цыпочках,  высоко  поднимая  ноги,  он   бесшумно  ретировался  к   лестнице.  Это  было  комично.   Наблюдая  за   еще  недавно  важным,  солидным  господином,    восседавшим  во  главе  стола,  а  сейчас  блудливым  котом,  который  прижав  уши,  пытается  незаметно  улизнуть,  Лина  едва  сдержалась  от  смеха...   С  удивительной  прытью  отец  семейства прошуршал  по  лестнице,  что-то  в  спешке  зацепил,  отчего внизу   грохнуло  с  такой  силой,  будто  вешалка  сорвалась  с  петель,  вскрикнул  неестественно  тонким  голосом,   видимо,  это  " что-то"   больно  его  припечатало...   в  сердцах,  злобно  хлопнул   входной  дверью,  и   воцарилась  тревожная  тишина.

      -  Мама,  он  ушел,  -  сказала  Лина.

      -  Он  не  ушел,  он  просифонил  сквознячком,  -  ответила  мать,  -  да  ну  его,  пусть  катиться  ко  всем  чертям!  Давай  лучше  посидим  и  поговорим.   Очень  скучаю  по  дому,  по  тебе,  по  маме...  Как  она,  как  ее  здоровье?
 
      -  Ну  как?  Сердечко  пошаливает,  но  с  ней  постоянно  Аннушка  да  и  я  сейчас  перебралась  к  ней.

      -  А  как  же  Стас?

      -  Я  с  ним  развожусь...  -  и  Лина  вкратце  рассказала  историю  со  Стасом.

Мать  огорченно  вздохнула:  "Ах,  все  они  хороши..."  -  достала  из  бара  бутылку  вина,  -  "да  и  мы  тоже  не  лучше,  что  ни  говори,  а  во  всем  присутствует  причинно-следственная  связь,"  -  и  задумчиво  произнесла, -  "чем   дальше,  тем  труднее  распутывается  этот  клубок..."    Откупорила  бутылку,  разлила   по  фужерам   густое  ароматное   вино,   и  они  просидели  за  разговорами  допоздна.  Лина  вспомнила  о  мужчине  на  симпозиуме,  который,  оказывается,  знает  ее,  назвал  ее  Мариной  Савельевой  и  передал  ей  привет,  зовут  его  Костадин.   При  этом  имени,  мать  неожиданно  вспыхнула,  затем  смертельно  побледнела  и  глядя  на  Лину  расширенными  глазами,  словно  задохнулась,   ее  лицо  исказило  страдальческое  выражение...   слова  дочери  застали  ее  врасплох.

      -  Что  с  тобой,  мама,  тебе  плохо?  -  испугалась  Лина.

Беспомощно  глядя  на  дочь  растерянными  глазами,  в  глубине  которых  волной всплеснулась   невыносимая  боль,   закрыла  лицо  ладонями   и  вдруг  расплакалась,  плакала  долго,  горько  и   беззащитно,   как  ребенок,  вздрагивая  всем  телом,  слезы  сочились  меж  пальцев  и  капали  на  стол,  по-детски  всхлипывала,  судорожно  вздыхала,   а  потом    вдруг  начала  говорить  и  говорила,  говорила,  говорила  не  останавливаясь,  путано,  какими-то  эмоциональными  обрывками...   - За  что  с  ним  так  поступили?    Его  оговорили! -  и  через  жгучее,  обессиливающее  отчаяние,  -  погубили  судьбу...  разрушили...  смерть  отца...  не  хотела  жить... если  бы  не  твое  рождение...   - зарывшись  в  ладони,  всхлипывая  шептала  она.  Слова  дочери  будто  скальпелем  полоснули  по  нарыву,  ее  прорвало,  она  наконец-то  выплакалась и  выговорилась  за  все  эти  заткнутые  от  самой  себя  годы...  Испуганная  и  растерявшаяся  Лина  не  знала  как  ее успокоить,  уговаривала,  обнимала,  целовала  ее  мокрые  ладони,  затем  побежала  на  кухню  за  водой...    Судорожно  вздохнув,  она   прекратила  плакать  и  через  паузу   заплаканным,  прерывистым  голосом  глухо  произнесла:  "Линочка,  это  твой  отец".    Едва  не  выпустив  из  рук  бокал  с  водой,  ошеломленная  Лина  не  сводила  с  плачущей  матери  растерянных  глаз,   произнесенная  фраза  прозвучала  для  нее,  как  неожиданно  разорвавшийся  кусок  метеорита,   всю   жизнь  пролежавший  у  них  под  стеклом,    все  ходили  мимо, стараясь  его  не  замечать,  лишь  только  надпись  "руками  не  трогать"  привлекала,  как  неприятный  шелест  за  спиной...  Все  еще  всхлипывая  и  сморкаясь  в  салфетки,  мать  взяла  дочь  за  руку  и  рассказала  потрясенной  Лине  историю  тех  далеких  лет,  когда  она  юная  девчонка,  после  окончания  школы  поступила  в  медицинский  институт  и  после  сдачи  последнего  вступительного  экзамена   в  коридоре  столкнулась  с  ним...  -   Я  налетела  на  него  и  столкнулась  с  ним  лицом  к  лицу...   с  высоты  своего  роста  он  с  интересом    меня  рассматривал ...   это  был  внезапный  удар,  он  был  настолько  внезапен,  как  если  бы тебя  схватили   сзади,  позже  он  мне  признался,  что  с  ним  произошло  то  же  самое...  нас   подхватил  ураган  и  унес  в  фантастический  мир  любви,  куда   с  завязанными  глазами  мы  неслись  сломя  голову...    не  знаю,  как  сейчас  он  выглядит,  ведь  столько  времени  прошло,  но  тогда  он  был  неотразимым...
 
...иностранные  студенты  сильно  отличались  от  наших  ребят,  не  только  внешне,  но  и  поведением.  Для  нас  они  были  людьми  с  другой  планеты.  Им  дозволялось  больше  свобод,  о  которых  наши  студенты  могли  лишь  мечтать,  находились  они  на  особом  положении,  пользовались  привилегиями,  недоступными  для  однокашников,  им  создавали  максимально  комфортные  условия,  одевались  они  в  закрытой  секции  ГУМа,  где  отваривалась  спец.номенклатура,  там  они  могли  купить  теплые  вещи  на  деньги,  которые  им  выдавали  помимо  стипендии.     Разумеется,  такое  положение  вещей  вызывало  зависть  у  многих  наших  студентов.  Шел  восемьдесят  шестой  год,  когда  транспаранты  "Слава  КПСС"  и  партийные  лозунги  о  перестройке   замещали  пустые  прилавки  магазинов,  похожих  на  морги...   Зависть - чувство  разрушающее.  Есть  люди,  которые  завидуют,  но  не  вредят,  а  есть  скрытые  и  опасные,  захоронят  за  своей  душонкой  серо-зеленую  тварь   и  затаившись  ждут  подходящего  момента,  чтобы  выпустить  из  себя  эту  злобную  сущность...  В  общежитие  к  двум  иностранцам   подселялся  советский  студент...   -  Она  подошла  к   окну,  отодвинула  портьеру  и  долго  бесцельно  смотрела  в  ночь,  наконец  повернулась  и  продолжила,  -  в  комнате  их  жило  трое  -  студент  из  Польши,  Костя  и  Вадик - наш  советский  студент...   Прицепился  к  нему  этот  Вадик,   сосед  по  койке,  как  брат- близнец.  Где  Костя,  там  обязательно  он  крутится,  невзрачный  такой,  в  затертой  курточке,  совершенно  безобидный,  незаметный,  отменно  обходительный,  улыбчивый  и  обаятельный,  ну,  свой  парень  в  доску,  рыжий,  в  симпатичных  конопушках  и  фамилия  у  него  была  соответствующая  -  Подсолнухов...   Ни  на  что  не  претендовал  и  со  всем  был  согласен,  он  был  и  как  бы  отсутствовал.    Но  мелькало  в  нем  что-то  неуловимо  странное,  настораживающее  и  даже,  черт  его  побери,  пугающее.  Необъяснимо  в  чем  это  проявлялось,  то  ли   в  быстром  взгляде  черных,  как  бы  сканирующих  глаз,  то  ли  в  вороватом  озирании  по  сторонам,  то  ли  во  внимательном   заглядывании  вам  в  глаза...  Неприметный,  с  блуждающей  на  губах  беззащитной  улыбкой,  но  цеплючий,  как  репей,  он  неотступно  топал  за  нами  по  пятам,  что  вначале  меня  раздражало,  но  Костя,   со  всем  его  тактом,   не  мог  отшить  его,  дружески  хлопал  его  по  плечу,  позволял  гулять  вместе  с  нами,  и  постепенно  я  привыкла  к  нему.   Втиснулся  он  между  нами  настолько  незаметно  и  естественно,  что мы  перестали  замечать  его  присутствие,  приручил  он  нас  что  ли...    Когда  нам  хотелось  уединиться,   мы  от  него  прятались,  продумывали  целые  схемы,  как  замести  следы  и  принимали  это  за  забавную игру,  которая  нас  веселила...   Я  познакомила  Костю  с  моими  родителями,  которые   очень  доброжелательно  его  приняли   и  симпатизировали  ему...   приняли  и  застенчивого,  улыбчивого  Вадика  и  стал  он  вхож  в  наш  дом,  незаметный  и  безобидный.   Правда,  отец  как-то  раз  предупредил  меня,  чтобы  в  этой  дружбе  с  иностранцем,  особенно  с  Вадиком,  я  была  осторожней.  Он  был   профессором  физико-математических  наук,  в  политехническом   институте  вел  кафедру.    Разумеется,   он  знал  то,  о  чем  мы  и  предполагать  не  могли...  Что  мы  могли  знать?  Ничего!   Я  -  сопливая  девчонка,  вчерашняя  школьница,  дурочка  наивная,  потерявшая  голову  от  первой  любви   и  Костя  -  обласканный  советской  властью  иностранный  студент...   Мы не  могли  ухватить  суть  возникающей  на  глазах  проблемы  и  не  могли  себе  представить  ряд  вообразимых  последствий  этой  проблемы...  Нельзя  недооценивать  опасность...  А  она  в  облике  этого  неприметного   Вадика,  как  зловещая  тень,  наступала  нам  на  пятки,  пока  однажды...  К  нам  в дом  нагрянули  с  обыском.  Как  выяснилось,  искали  антисоветскую  литературу,  валюту  и   золотые  пластинки.  И  представь  себе,  нашли!  Печальное доказательство  слов  моего  отца.   Хочу  пояснить,  создавая  инкубаторскую  жизнь  для  иностранцев,  чиновники   закрывая  глаза  на  нищенскую  жизнь  в  стране,  почему-то  решили,  что иностранные  студенты  посещать  пустые  магазины  с  ужасающей  очередью  советских  граждан  с  продовольственными  талонами  в  руках,  не  будут.   Возмущенные  лицемерной  политикой  в  стране,  многие  из  этих  студентов  объединялись  в  "антисоветские  группы",   наивно  пытаясь  бороться  с  несправедливостью  советской  системы.  Их  ловили  и  высылали  из  страны.  Некоторые  из  иностранцев  торговали  валютой  и  дорогими  часами,  поляки  были  основными  поставщиками  золота.  Милиция  вылавливала  валютчиков  и  спекулянтов,  а  затем  передавала  в  КГБ.  Что  было  дальше,  я  не  знаю...  -  Ее  лицо   исказилось  от  горестных   воспоминаний,  они  одолевали  ее  и  угнетали,  как  мучительная  хроническая  болезнь...  -  Это  было  самое  мучительное  и  невыносимое  время  для нашей  семьи,  она   была  разрушена.  Сначала  отца  лишили  кафедры,  затем  и  вовсе  уволили  из  института,  и  он  оказался  выброшенным  на  обочину  жизни,  раздавленный,  униженный,  потерянный  и  растерянный...  затаскали  по  лубянским  кабинетам...  сердце  его  не  выдержало  и  он  умер  от  обширного  инфаркта...    От  горя  мама  обвинила   и  прокляла  меня,  так  как   считала  меня  виновником  трагедии  в  семье,  разразился  скандал...   Я  ушла  из  дома,  мыкалась  по подругам,  где  могла  подрабатывала,  работала  санитаркой  в  больнице,  мыла  полы,  выносила  горшки...      К  тому  времени  я  уже  была  беременна  тобой.  Из  института  меня  исключили.  Я  находилась  в  полном  отчаянии  от  безнадежности  и  дальнейшей  абсолютной  бесперспективности.   Костю выслали  из  страны,  связь  с  ним  оборвалась  окончательно  и  больше  я  его  не  видела.  Где-то  в   двухтысячном  году  до  меня  дошли  слухи,  что  он  погиб  в  девяносто  девятом   при  бомбардировке  Югославии  силами  НАТО... -  она  зарылась  в ладони  и  прошептала  счастливым  голосом,  -   но  оказывается  он  жив...  и  я  счастлива... - оторвала   посветлевшее  лицо  от  ладоней  и  продолжила,  - мама  не  знала  о  моей  беременности  и  случайно  узнав  от  моих подруг  о  моем  положении,  нашла  меня  и  вернула  домой...   после твоего  рождения,  благодаря  ей,  в  институте  я  все-таки  восстановилась,  закончила  его  экстерном  и  устроилась  на  работу  в  одну  из московских  больниц.  К  тому  времени  рухнула  советская  система,  ушли  властные  структуры,  разрушилась  и  исчезла   страна,  как  государство.  Возник  новый  строй,  который  повлек  за  собой  полнейший  беспредел.  Тут  подвернулся  Альвисс  со  своей  любовью  и  я  стала  гражданкой  Норвегии...  -  Она  опустила  голову  и  погрузилась  в  тягостные  размышления.   -  Живу  в  полном  благополучии,  а  мечусь,  как  отравленная  и  сама  отравляю  всех...  знаю,  знаю  я,  как  тихо  он  меня  ненавидит   и  ему  не  меньше  моего  хочется  разорвать  эти  узы,  но  смелости  не  хватает,  по  своей  природе  он  малодушный  человек,  трус.   А  я  так  хочу  этого,  но  сама  не  могу  пойти  на  этот  шаг  из-за  Насти,  мала  она  еще,  ей  нужно  встать  на  ноги,  нужна  наша  опора,  вот  и  терплю...   Я  ведь  его  жалею.  За  что  так  над  ним  измываюсь?  Ведь  когда-то  он  искренне  меня  любил,  пламенел  какими-то  чувствами,  иначе  бы  не  затащил  меня  в  свою  страну...  и  я  не  удивлюсь,  если  что-то  недоброе  войдет  в  его  голову...  Я  плохой  человек,  эгоистичный  и  жалкий,  нет  мне  прощения...  кого  винить  не знаю,  винить  некого,  кроме  себя...  всех  прощаю,  даже  этого  московского  иудушку  Вадика,  убогий  человек,  задумал  таким  образом  решить  свои  мелочные  проблемы...   Я  не  жажду  крови,  хотя,  не  скрою, вначале  мне  страстно  хотелось  стать,  как  Маргарита  ведьмой,  и  разгромить,  разрушить,  уничтожить  само  существование  этого  иуды,  так же,  как  он  уничтожил  мое...  Но,  видимо,  жажда  моей  мести  была  настолько  сильной,  что  провидение  острием  своего  возмездия  вонзилось  в  эту  жалкую  душонку  и  уничтожило  ее.   После  развала  страны  он  подался  в  одну  из  бандитских  группировок,  что  там  произошло  между  добрыми  молодцами,  не  знаю,  но  его  тело  с  простреленной  головой  нашли  на  мусорной  свалке.  По  крайней  мере,  так  мне  рассказали...  вот  так  позорно  и  бесславно  схлопнулась  его  судьба...   Я  подозреваю,  что  в этой  странной  и  опасной  истории  с  предательством   Вадика,  было  замешано  много  людей...    Пора  отдыхать,  засиделись,  - без  какого-либо  перехода   сказала  она,  поднимаясь  из-за  стола...
   
...они  разошлись  в  два часа  ночи.   Сейчас  пятый  час,  больше двух  часов  она  мучается,  не  может  уснуть...   беседа  с  матерью  ошарашила  ее   и  оставила  тяжелый  осадок...  слушая  исповедь  матери,  Лина  терялась  и  не  знала,  как  вытащить  ее  из трясины  отчаяния,  обычная  жесткая  логика  изменяла  ей...  Наконец,  она  задремала  и  не  заметила,  как  провалилась  в  глубокий  сон.  Ей  снились  запутанные  сны.  Кто-то  будил   ее, но  она  не  хотела  просыпаться  и  мучительно  ловила  в  вязкой  путанице  сознания  угасающую  полоску  света.  Сквозь  эту  тугую  борьбу  со  сном  прорвалось  раздирающее  кошачье  мяуканье.  Она  с  трудом  разлепила  глаза  и  посмотрела  на  настенные  часы.   Десять  утра.  За  дверью   жалобно  мяукала   Мурка.  Она  открыла  дверь.    Просительно  и  надрывно  мяуча,  Мурка  нервно  крутилась  перед  дверью  и  вдруг,  задрав  хвост,  как  ошпаренная  понеслась  на  кухню.  Недоумевая,  она  последовала  за  ней  и  то  что  она  увидела,  повергло  ее  в  шоковое  состояние... Обычно  чистенькая,  уютная  кухня  сейчас  представляла  собой  разгромное  и  нелицеприятное   зрелище,  будто  стадо  павианов  пировало  тут  всю  ночь:  среди  пустых  банок  пива,  разбросанных  по  столу,   в  луже  кетчупа,   валялась  пустая  бутылка  из-под  рома,  вперемешку  были  разбросаны  и  размазаны  по  столу  сельдь,  вываленная  из  баночки,  горчичный  соус,  банановая  кожура,  сыр,  хлеб,  йогурт...    Затоптанный  кетчупом,  майонезом,  растительным  маслом,   кошачьим  кормом  и  черте  чем  пол,  представлял  собой  опасный   каток,  на  котором  можно  было  основательно  свернуть  шею  и  переломать  конечности...   За  столом,  всхрапывая,  всхрюкивая   и  вздрагивая,  в  мертвецко-пьяном  сне  на  стуле  развалился  Альвисс.  Голова  его  свесилась  набок,  рот  вяло-распущен  и  из  уголка  рта  протянулась  струйка  слюны...  - Когда  он  успел  так  набраться? -  поразилась  Лина.  Осторожно,  чтобы  не  навернуться  на  опасном  для  жизни  полу,  она  подобралась  к  перевернутым   Муркиным  мискам,  насыпала  в  одну  из  них   кошачий  корм,  в  другую  налила  воды.  Благодарная  Мурка  тут  же  припала  к  воде,  жадно  лакая.  Разглядывая  расхристанного,  в стельку  пьяного  Альвисса  и  разгромленную  кухню,  Лина  покачала  головой.  Сначала  это  ей  показалось  забавным,  но  вглядевшись  во  всю  эту  неприглядную  и  удручающую  картину,  она  вдруг  испытала  чувство  естественного  сочувствия  к  этому  человеку,  осознала  всю  трагичность  его  состояния.  Ей  его  стало  невыносимо  жалко.  -  "Вот  оно  унижение,"  -  думала  она,  -  "с  пощечиной,  с  опустевшей жизнью!  Так  жестоко,  презрительно,  холодно!    Вчера  за  столом  она  общалась  с  уверенным  в  себе,  исполняющим  приятный  долг  отца  семейства,  человеком,  а  сейчас  перед  ней  личность,  которая  ничего  в  себе  не  содержит." -  Она  с  горечью  осознала,  что  ничего  забавного  не  происходит  и  благополучие  семьи  держится  на  волоске,  стоит  этому  волоску  лопнуть,  как  все  разлетится  в  прах...   исчезнет  уютный,  добротный  дом,  не  будет  ничего,  останется  от  этой  семьи  пепел  и  Настюшка  окажется  за  порогом.  Она  была  напугана.  Представила  мечущуюся   мать,  в  поиске  выхода,  растерянную  плачущую  Настеньку  и  пришла  в  ужас.  "Все  смешалось  в  доме  Облонских!"  Поняла,  что существование  этой  семьи  пошло  вразнос...    -  "Остынь!" -  остановила  она  себя,  -   "неуправляемое  воображение  -  опасная  вещь," -    и  подуспокоив  нервы,   поднялась  наверх  и  разбудила  мать.

От  увиденного  мать   ужаснулась.  -  Настя  видела  все  это  безобразие?  -  первым  делом  тревожно  спросила  она.    - Не  знаю,  -  растеряно  пожала  плечами  Лина,  -  я  ее  не  видела.   Мать  заглянула  в  комнату  дочери  и  увидев  мирно  спящую  Настю,  успокоилась.  Расползаясь  ногами по  полу,  они  с  трудом  выволокли  Альвисса  из  кухни  и  затащили  его  в  кабинет,  там  уложили  хрюкающего  и  что-то  невнятно  бормочущего  папу  на  диван.   -  Пусть  проспится,  потом  с  ним  поговорю,  - сказала  мать,  и  они  пошли  приводить  кухню  в  порядок...

      ...вторую  половину  дня  они  бродили  по  городу,  приводя  в  соответствие  свои  мысли  и  душевное  состояние.  Обе  были  молчаливы  и  печальны.

      -  Извини  за  минуту  слабости,  -  сказала  мать,  - втянула  тебя  в  свои  семейные  дрязги.

      -  Я  все  понимаю...  Ведь  помимо  агрессии  по  отношению  к  Альвиссу,  ты  чувствуешь  себя  виноватой  перед  ним,  но  если  отвлечься  от  взрыва  эмоций  и  взаимных  обвинений,  то  остается  на  удивление  мало,  но  в  то  же  время  неизмеримо  много  -  это  Настя.  Подумайте  о  ней,  о  ее  дальнейшей  судьбе...  Желаешь  ты  этого  или  нет,  но  вся  тяжесть  защиты  твоей  семьи  лежит  на  тебе.   Думаю,  ты  и  сама  все  это  прекрасно  осознаешь...  - задумчиво  ответила  Лина...

      ... и  им  одновременно  пришло  в  голову...  - Поэтому  необходимо  сохранять  хладнокровие  мысли,  -  произнесли  они  в  голос  и  рассмеялись.

      -  Ты  обладаешь  психологической  проницательностью,  -  нежно  произнесла  мать.

Настроение  несколько  улучшилось  и  они  решили  посетить  квартиру - музей  норвежского  драматурга  и  основателя  норвежского  национального  театра  Генрика  Ибсена,  жившего  на  рубеже  девятнадцатого  и   двадцатого  столетий.   Минуя королевский  дворец,  перешли  на  противоположную  сторону  улицы  и  оказались  перед   музеем.  У  входа  их  встретила   скульптура  самого  старика  Генрик  Юхана - Ибсена,  скрестив  ноги,  он  сидел  опираясь  на  трость.  Они  прошли  в  музей  и  довольно  удачно  влились  в  группу  туристов,  столпившихся  у  входа,  те   поджидали  экскурсовода  (по  музею  можно  гулять  лишь  с  гидом,  самостоятельные  посещения  запрещены).  Появилась  милая  девушка  и  повела  группу  по  первому  этажу  музея,  посвященному  творчеству  драматурга,  поэта, писателя,  публициста,  театрального  деятеля, основателя  европейской  "новой  драмы",  автора  таких  известных  произведений,  как  "Нора. Кукольный  дом",  " Столпы  общества", " Привидения",  знаменитой  стихотворной  пьесы  "Пер  Гюнт",  переложенной  на  музыку  Эдварда  Грига  и   других  не  менее  значимых  произведений.  В  небольшом  вестибюле,  осмотрев  экспозицию,  посвященную  творчеству  писателя,  поднялись  на  второй этаж.  Экскурсовод   открыла  ключом дверь  квартиры,  будто  они  шли  не  в  музей,  а  в  гости  к  Ибсену.  Жилые  комнаты  были  воссозданы  с  высокой  точностью:  в  столовой  сервирован  стол   посудой  девятнадцатого  века,  в  спальне,  у  кровати  стоит  настольная  лампа,  стены  украшают  картины  и  семейные  фотографии,  в  кабинете  на  этажерках  и  полках  расставлены  книги  -  все  выглядит  так,  будто  Генрик  Ибсен  вышел  на  минуту  и  вот-вот  вернется  домой.  Музей  был  основан  в  1990  году  по  инициативе  актера  Кнута  Вигорта.  Норвежцы  приложили  много  усилий  для  того,  чтобы  дом-музей  писателя,  выглядел  совершенно  так же,  как  при  его  жизни.  Для    жителей  страны  троллей,   норвежцев,   Генрик  Ибсен -  это,  как   для  русского  человека  А.С. Пушкин... Ф.М. Достоевский...

      ... покинув  музей,  не  спеша   прогулялись  по  центральной  или  королевской  улице,  попав  в  самый  настоящий  людской  водоворот,  в  удивительное,  невообразимое  смешение  людей.   Запах  теплой  и  вялой  листвы  последних  знойных  дней  августа    проникал  в  легкие,   отчего   наряду   с  томлением   возникало  легкое  возбуждение...  Помимо  многолюдности,  чего  только  не  увидишь  на  этой  улице:   тут  расположены  и  университет,  и  национальный  театр,  и  множество  торговых  центров,  бутиков известных  торговых  марок,  сувенирных  лавочек,  многочисленных  ресторанов,  развлекательных  заведений  и  в  большом  количестве  уличных  музыкантов.  Впрочем,  возле  вокзала  улица  не  производит  респектабельного   впечатления,  здесь  можно  встретить  массу  сомнительного  люда,  начиная  с  просящих  милостыню  бомжей,  наркоманов,  проституток,  до  вальяжно  ведущих  себя  совсем  уже  непонятных  личностей.  Вышли  на  широкую  привокзальную  площадь,  окруженную  современными  зданиями  из  стекла  и  бетона.  Площадь  является,  можно  сказать,  воротами  в  город  и  интересна  она  высокой  стеклянной  башней,  в  которой  находится  информационное  бюро  общественного  транспорта,  ко  всему  привлекает  фигурой  бронзового  тигра  -  местным  символом  города.   Поднялись  по  широкой  лестнице  к  вокзалу...  Навстречу  им   спешили  охваченные  любопытством  люди.  Что-то  возбужденно  обсуждая,  смеясь  и  размахивая  руками, они  столпились  у   барьера.  Оказывается,  полиция   ловила  торговца  наркотиками.  Женщины  подошли  к  барьеру  и  увидели,  как   двое  полицейских   безуспешно  пытаются  поймать  молодого  мужчину,   который   ловко  увертываясь  от  них  и,  как  бы  дразня  блюстителей  порядка,  кружил  вокруг  полицейских  автомобилей  и  вдруг  с  обезьяньей  прытью  вспрыгнул  на  крышу   одной  из  машин,  соскочил  с  нее  и  помчался  вдоль  улицы.  Полицейские  понеслись  за  ним  сломя  голову,  но  в  скорости  явно  уступали  ему  и  упустили  бы  беглеца,  если  бы  на  помощь  не  подъехала  еще  одна  полицейская  машина,  которая  перекрыла  дорогу  спринтеру.  Наконец,  он  был  пойман,  закован  в  наручники  и  посажен  в  полицейскую машину.   Нарушителя  увезли,  и  потерявшая  интерес  толпа  стала  расходиться.   Наблюдая   за  всей  этой  комедией  с  поимкой  наркомана,  у  Лины  екнуло  сердце.   Она  вдруг  увидела   в  этом   мужчине  Артема,  понимала,  что  это  нелепо,  неправдоподобно  и  абсурдно,  но  этот  кривляющийся  перед  блюстителями  порядка  парень,  как  две  капли  воды  был  похож  на  Артема.
   
      -  Как  зовут  этого  мужчину? -  ни  к  кому  не  обращаясь  и  непонятно  кого  спросила   она  с  бессмысленной  и  опустошающей  тоской.

      - Вахтанг,  -  раздался  за  ее  спиной  мужской  голос,  -  его  зовут  Вахтанг!  Подумаешь,  они  его  поймали,  завтра  он  опять  будет  здесь!  -  с  сильным  грузинским  акцентом   сказал  мужчина.  Лина  обернулась  и  увидела  двух  мужчин,  откровенно  ее  разглядывающих.

      -  Точно  Вахтанг?  -  переспросила  Лина,  с  надеждой  глядя  на  мужчин.

      -  Девушка,  он  вас  так  интересует?  Приходите завтра  вечером,  мы  вас  с  ним  познакомим,  -  заигрывающе  сказал  второй  мужчина.
 
      -  Вы  говорите  по-русски!  -  радостно  воскликнула  ее  мать,  -  Вы  из  России?

Когда  она  слышала  русскую  речь,  ее  охватывала  ностальгия   и  людей,  говорящих  на  ее  родном  языке,  она  автоматически  включала  в  круг  своих  друзей.

      -  Мама,  пойдем  отсюда,  -  потащила  ее  Лина  от  барьера,  -  пойдем,  представление  закончено.   Она не  хотела  продолжения  разговора  с  этими  мужчинами,  понимая,  кто  они.  И  чтобы  не  завязалось  ненужной  болтовни  и  обмена    недвусмысленно -веселыми  репликами,  выходящими  за  допустимые  рамки  общения,  она  решительно  взяв  мать  за  руку,  потянула  ее  в  здание  вокзала.  Там  в  обменном  пункте  Лина  разменяла  валюту,   мать  купила   проездной  билет,  ко  всему  прикупив   в  цветочном  магазинчике  букет  чудесных  чайных  роз.
 
      По  дороге  женщины  решили   зайти  в  торговый  центр  Осло-Сити.   Было  душно,  похоже  из-за  горизонта  подходила  гроза  и  к  вечеру,  а,  возможно,  ночью,  обещала  разразиться  над  городом  благодатным  ливнем,  с  молниями  и  громом...  Походили  по  магазинам  торгового  центра,  выбрав  подарки  для   Евгении  Александровны  и  Аннушки,  заодно  перекусили  в  кафе.  Домой  вернулись  к  вечеру  и  вовремя.    В  ветвях  деревьев  уже  прошумел  свежий  ветер.  Из-за  горизонта   на  город   шла,   быстро  расползаясь  черно-сизая  туча,  освещаясь   изнутри   короткими  молниями.  Недовольно  и  грозно  ворча,  издалека  громыхал  гром,  ветер  усиливался,  и   на  землю  упали  первые   редкие  капли  дождя.  Надвигалась  гроза.

      В  дверях  их  встретила  встревоженная  Настя.  -  Где  вы  были?  Я  вам  звоню,  звоню,  а  телефоны  не  отвечают.   Папе  стало  плохо,  я  вызывала  врача.

Женщины  переглянулись.  В  музее  они  отключили  телефоны  и  забыли  подключить.

      -  Как  он  сейчас?  -  спросила  мать.

      -  Не  знаю,  он  спит  в  кабинете, -  ответила  Настя.

Неожиданно  дверь  кабинета  широко  распахнулась  и  щурясь  на  свет,  оттуда  вышел  заспанный  Альвисс.  Увидев  женщин,  он  оторопел  и  по  его  лицу  скользнуло  беспокойство, он  ожидал  всеобщего  взрыва,  неприязни  и  озлобления,  напрягся  и  приготовился  к  тому,  что  жена  начнет  шипеть  и  плеваться,  как  ошпаренная  кошка.  Но  этого  не  произошло.  Все  разрешилось  гораздо  легче,  чем  он  опасался.  Жена  с  сочувствием  посмотрела  на  него,  подошла,  нежно  погладила  его  по  плечу,  поцеловала  в  щеку  и  заботливо  спросила,  как  он  себя  чувствует.  Его  помятое  и  измученное  лицо  изменилось  на  глазах:  испуг  и  растерянность  сменились  удивлением  и  он  слабо  улыбнулся.  Лина  доброжелательно  кивнула ему  головой  и   ободряюще  улыбнувшись,  прошла  в  свою  комнату.  От  сердца  отлегло.  Кажется,  примирение  состоялось.

      Гроза  опустилась  на  город,  накрывая  улицы  и  дома  один  за  другим,  забесновалась - оглушительная,  пьянящая,  пугающая   молниями,  громом  и  сумасшедшим  ливнем.  Бросив  испуганный  взгляд  на  окно,  Лина  подошла  к  нему  и  опустила  жалюзи.  Это  ее  немного  успокоило.  Включила  настольную  лампу,  раскрыла  чемодан  и  стала  складывать  в  него  вещи,  днем  она  улетала  в  Москву.  Перебирая  вещи,  она  с  удивлением  обнаружила  в  боковом  кармане  чемодана  тетрадь,   узнала  ее  по  охранному  кресту  на  обложке,  нарисованному  заботливой  рукой  Аннушки.  Надо  же,  каким-то  образом  прихватила  с  собой  тетрадь  Артема.  С  интересом  открыла  ее.  Половина  тетради  была  заполнена  формулами,  схемами,  пометками,  которые  ей  ни  о  чем  говорили,  так  как  в  этом  она  ничего  не  смыслила.  Вторая  половина  была  исписана  торопливым,  порой  неразборчивым  почерком,  обычно  присущим  творческим  людям  или  человеку  находящемуся  в  состоянии  крайнего  возбуждения  и  напряжения.  С  первых  строк  она  поняла,  что  эти  записи  являются  чем-то  вроде  дневника.  Ей  стало  неловко,  будто  за  спиной  она  читает  чужое  письмо  и  вторгается  в  чужую   тайну,  но  ее  привлекли  и  насторожили  следующие  строчки:

      "... я  вернулся  из  недопустимого  человеческому  воображению  мира  -  больной,  измученный,   энергетически  опустошенный,  но  мыслительный процесс  не  нарушен,  могу  думать,  оценивать,  обладаю психологической  непрерывностью  и  основное,  принимать  решения.  Думаю,  что  быстро  восстановлюсь,  нужно  отлежаться...  Меня  заманили  в  ловушку.  Но  когда  это  произошло,  на  этот  вопрос  я  ответить  не  могу.  Думаю  в  тот  вечер,  который  кем-то  был  стерт  из  моей  памяти.  Именно  с  этого  вечера  все  и  началось...  Я  невольно  вступил  в  смертельную  схватку  с  этими  холодными  и  жестокими  существами,  монстрами-гибридами,  так  как  они  в  значительной  мере  влияют  на  наш  мир.  До  поры,  до  времени,  вроде  бы  не  предпринимают  ничего  плохого,  они  просто  ждут,  когда  мы  повернемся  к  ним  спиной,  чтобы  нанести  нам  удар  оттуда,  из  своего  мира  -  мира подлецов,  ханжей  и  лгунов...   Химеры  проползают  в  сознание,  меняя  его.  Они  играют  на  слабостях  человека,  вводят  в  его  мозг  собственную  программу.  Картина  искажается.  Правда   превращается  в  вымысел,   методичка  работает.  И  тут  уж   все  зависит  от  стержня  человека,  его   убеждений,  нравственного  начала...  Я  не  мог  представить,  что  мой  разум  станет  наживкой  для  каких-то  непонятных  существ...  Меня  уже  самого  заинтересовало  это  явление,  и  я  решил  вернуться  к  ним,  но  с  определенной  целью. Они  заинтересованы  в  моей  формуле,  которая  находится  еще  в  стадии  разработки.  Предлагают  мне  заключить  с  ними  договор  о  сотрудничестве  -  Договор  Дьявола.   Ждут  меня.  Что ж,  вернусь,  но  формула  будет  иная,  которая  не  оставит  от  них  никаких  воспоминаний.  У  этих  жестоких,  безжалостных  тварей   не  может  быть  образа  жизни,  у  них   может  быть  только образ  неотвратимой  гибели...  Чтобы  не  играть  с  жизнью  в  рулетку,  нужно  собраться  и  в  своих  мыслях,  и  в  своих  действиях,  стать   безупречным,  иначе  станешь  для  них  кормом.  Нужно  торопиться,  времени  мало.  Как  только  все  будет  готово,  следует  найти  эту  женщину  по  имени  Ная,  она  и  является  той  самой  проводницей,  которая  затащила  меня   в  свой  странный  мир  и  водила  по  лабиринтам,  населенных  этими  жуткими  существами-гибридами,  химерами.  И  как  они  утверждали,  созданные  необузданным  человеческим  разумом.  Рядом  с  ней  я опустошался,  пока  полностью  не  обессилел,  утратив  способность  на  чем-либо  сосредотачивать  свое  внимание.  Я  чувствовал,  что  теряю  контроль.  Она,  наоборот,  становилась  невероятно  сильной  и  энергетически  наполненной.  К  глубокому  сожалению,  я  остался  за  бортом  один,  со  своим  грузом  и  вряд  ли  мне  кто-то  поможет,  но  это  не  настолько  и  важно..."

Вчитываясь  в  текст,  Лина   невольно  становилась  соучастником  другого   фантастического,  незащищенного  пространства,  которое  непостижимым  образом  становилось  частицей  ее  внутренней  жизни  и  уже  не  существовало  вне  ее  сознания.  Она  понимала,  что  это  не  выдумки,  не  плод  больного  воображения  -  это  реальность,  но  другая  реальность.  Вдруг  осознала,  что  он   одинок  и   намного  более  одинок,  чем  она  думала.  Ощущение   глубокого  одиночества   от  непонимания  близких  ему  людей,  потрясло  ее.  Его  никто  не  понимал,  даже  она,  со  всем  присущим  ей  рационализмом,  рассматривала  его  как  больного  человека.  Существует  много  видов  одиночества,  но  его  одиночество  было  настолько  пустынным,  что  она  пришла  в  отчаяние.   Читала,  не  отрываясь,  пока  не  перевернула  последнюю  страницу.  Ей  все  стало  ясно,  все  выстроилось  в  четкую  логическую  цепочку.  Артему  срочно  нужна  помощь,  но  иного  рода  и  никто  не  может   запретить  ей   сделать  это...  Она  будто  спустилась  в  пропасть  по  крутому,  отвесному  склону...  спускаться  было  просто  и  опасно...  И  еще  она  поняла,  что  прикоснулась  к   той  тайне,  которая  схожа  с  бессмертием  и  это  не  передать  на  плоском  языке.  С этими мыслями  она  уснула  и  спала  спокойно,  без  снов,  пока  ее  не  разбудило  щебетание  маленькой  птички  за  окном. Чистый,  ничем  не  оскверненный  свет  пробивался  через   жалюзи  золотистым  свечением.  Она  подняла  жалюзи  и  зажмурилась.  После  ночной  грозы,  в  своей   слепящей  яркости,  утреннее  солнце  казалось  чрезмерно  огромным   и  ярким.  Подняла  голову  и  на  ветке,  возвышающейся  над  окном,  увидела  маленькую  пичугу  с  хохолком  на  головке.  "Не  спи!  Не  спи!  Не  спи!",  щебетала  она  и  ее  хохолок  под  солнечными  лучами    загорался  пушистым  огоньком...
               

                ***
 

         

   
       С  утра  Стасу  нездоровилось.  Болела голова,  першило  в  горле,   навалилась  слабость,  ломило  все  тело.
 
        - Где меня угораздило  так  простудится?  -  думал  он,  -  Не  иначе,  как  на  корпоративе  подцепил грипп.  Этого  мне  недоставало!
Он  вспомнил,  как  возле  него  все  крутился  какой-то  художник,  только  что  вернувшийся  из  Гималаев.  Этот  молодой  человек,  с  вычурно  выстриженной  бородкой  явно  был  нездоров,  постоянно  чихал  и  покашливал.  Станислав  пытался  держаться  от  него  подальше,  но тот,  как  приклеился  к  нему  со  своими  восторженными  комплиментами...   Он  поднялся  с  постели  и,  как  в  тумане,  пошатываясь,   добрался  до  аптечки,  нашарил  какой-то  порошок  от  простуды,  разболтал  его  в  горячей  воде  и  проглотил.     Сунул  под  мышку  градусник  -  38,9.
 
      -  Вот,  проклятье!  -  выругался  он,  -  что б, его!   Через  месяц  в  Копенгагене  состоится  выставка  его  картин  и  следовало  бы  отобрать  работы  по  тематике.  Преодолевая  свое  состояние,   он  нашел  в  себе  силы  собраться  и,  испытывая  отвратительную  слабость,  отправился  в  мастерскую.

       Станислав  Коростылев  являлся  художником  c   именем,   его  работы   широко  представлялись  не  только  в  нашей  стране,  но  и  за-рубежом.  За  ним  закрепилась  слава,  как  художника  своеобразного,  интересного  и  незаурядного.  Но  мнение  о  его  творчестве  в  узких  кругах  знатоков  живописи  все-таки  резко  разделялось:   кто-то  считал  его  гением  нашего  времени,  а  были  и  такие, кто  возмущался  и  даже,  можно  сказать,   плевался,  на  их  взгляд  он  был  самовлюбленным  выскочкой,   нарциссом  и  работы  его,  на  самом  деле,  отличались  средним  уровнем  с  претензией  на  оригинальность.  Но,  ради  справедливости,  следует  отметить,  художником  он  был успешным,  работы  его  приобретали   музеи  мира,  меценаты  и  богатые  люди... 
          
     Отбирая  картины для предстоящей выставки,  он,  ощутив на себе чей-то взгляд,  обернулся и вздрогнул.  В  дверях стояла Лина и внимательно наблюдала за его действиями.  Он встретился с взглядом угольных,  бархатных глаз  и  в очередной раз восхитился красотой этой женщины.

      -  Ты? -  смутился он,  как нашкодивший мальчишка,  и одновременно обрадовался ее приходу.  -  Привет!   А я, видишь ли, готовлюсь к выставке,  через  месяц  состоится  в Копенгагене.  -  Проходи,  не стой в дверях,  садись,  -  протер на всякий случай стул,  -  рад твоему приходу...  - суетливо,  скороговоркой проговорил он и замолчал,  не зная,  что говорить и как вести себя  дальше.  -  Хотя  нет,  лучше  стой  в  дверях,  кажется,  я  где-то  подхватил  грипп,  еще  заразишься.

       - Артем  у  тебя?  -  с  порога,  не  здороваясь,  спросила  Лина,  рассматривая  серию  картин,  изображающих  женщин-химер:    женщины  были  гламурные,   роскошные,  утонченные,  но  как  одна   с  кошачьими  и  тигриными  головами.
 
      - Все женщины  для  него  хищницы,  а  он  ягненок  в  их  объятиях.  Бедный  мальчик!   -  иронично  подумала  Лина  и  перевела  взгляд  на  автопортрет.  -  Тут  Стас  превзошел  самого  себя,  -  думала  она,  не  сводя  глаз  с  портрета.  -  Сколько  тщеславия,  самолюбования  и  пустоты,  распушился,  как  индюк!  И  почему  я  этого  никогда  не  замечала?
 
      - Артем?  -  удивился  Стас,  -   с  какой  стати  он  должен  быть  у  меня?  Я  не  помню,  когда  в  последний  раз  видел  его.   Почему  ты  о  нем  спрашиваешь?

       - Он  исчез  из  клиники,  а  ему  нужна  помощь.  С  ним  произошла  беда.

       -  Беда?  С  Артемом?  -  он  усмехнулся,  -  Что  же   приключилось  с  повелителем  вирусов?  Эти  проказники  отбились  от  рук?
 
        - Не  паясничай!  Насколько  ты  помнишь,   в  школе  мы  всегда  были  вместе  и дали  клятву  объединиться  и  прийти  на  помощь,  если  с  кем-то  из  нас  произойдет  беда.
 
       -  Линочка!  -  рассмеялся  он,  -  вот  уж  в  чем,  а  в  инфантилизме  и  в  излишней  сентиментальности  никогда  бы  тебя  не  обвинил!  Ты  серьезно?

        -  Более  чем!  Не  хочешь  принимать  участие,  не  нужно,  обойдемся!  -  резко  бросила  Лина,  собираясь  уходить.

         -  Не  обижайся,  Лина!  Хорошо,  я  приму  участие,  -  посмотрел  он  на  нее  воспаленными,  слезящимися  глазами,  -  на  самом  деле,  я  бы  хотел  поговорить  о нас.  Ты  меня  избегаешь,  стала  недосягаемой.  Хочу  объяснить  тебе,  почему в  тот  день  все  так  произошло.  Тогда  я  наговорил  тебе  всякой  чепухи,  я  растерялся,  пойми.  Все  что  говорил,  было  неправдой...  понимаешь... эта  женщина...

         -  Я  пришла  не  с  целью  выяснять  отношения  и  все  поняла  правильно,  -  перебила  она  его,  -  не  стоит  возвращаться  к этому,  тем  более,  что  я  подаю  на  развод.

          - Как  на  развод?  -  растерялся  и  вспыхнул  он,  -  я  против!
 
          -  Стас,  не  будь  ребенком!  Жить  с  тобой  я  не  буду,  это  решено.  И  я  бы  не  пришла  к  тебе,  если  не  беда,  случившаяся  с  Артемом!  И,  пожалуйста,  не  таскай  букеты  в  дом  моей  бабушки,  не  поможет!  Противно!  -  резко  бросила  Лина  и  осеклась...  Ее  поразили  изменения,  произошедшие  со  Стасом:  он  вдруг  мертвенно  побледнел  и  выпустив  картину  из  рук,  начал  задыхаться  и  оседать  на  пол.
       
      Испуганная  и  взволнованная  Лина  вызвала  скорую  помощь  и  когда,  почему-то  одетые  в  спец.одежду  медики  увезли  Стаса  в  инфекционную  больницу  (записали  ее  данные  и  рекомендовали  незамедлительно  обратиться  в  поликлинику.  Из  их  разговора   она  поняла,  что  какой-то  тяжелый  вирус  поражает  людей,   скорые  не  справляются,   сумасшедшее  количество   вызовов  за  сутки,  больницы  переполнены),  она   закрыла  мастерскую  и  вышла  на  улицу.   Она  была  растеряна.  Нехорошие  предчувствия,   точившие  ее  уже  в  самолете,   стали  накрывать  ее  и  приобретать  ощущение  надвигающейся  катастрофы.  Ее  охватило  отчаяние.  Неудачи  стали  преследовать  ее  с  момента   возвращения  из  Осло.  Едва  она  переступила  порог  дома,  как  встревоженные  Евгения  Александровна  и  Аннушка,  встретили  ее  заявлением,  что  вечером  того  же  дня,  как  Лина  улетела  самолетом,  явился  вдруг  Артем  и  попросил  Аннушку  вернуть  ему  тетрадь.  На  что она  сказала  ему,  что  тетрадь  забрала  Лина.  С  разрешения  Евгении Александровны,  он  поднялся  в  комнату  Лины,  долго  искал  тетрадь,  но  так и  не  обнаружив  ее,  поспешно  ушел  очень  расстроенный,  оставив  на  столе  записку.   На  клочке  бумаги  были  написаны  всего  две  строчки:   "Извини,  я  вынужден  покинуть  клинику.  Не  ищи  меня,  так  надо".   Окончательно  сбитая  с  толку,  она  опустилась  в  кресло,  размышляя,  что  же  предпринять  дальше.  Позвонила  в  клинику,  где  ей  подтвердили,  что  Артем  исчез  из  клиники  в  первый  же  день  ее  командировки.  В  поисках  своего  друга,  она  обзвонила  всех  знакомых  Артема,  но  безуспешно.  В  Институте,  где  работал  Артем,  ей  сказали,  что  он  на  больничном  и  когда  выйдет  на  работу,  неизвестно.  Тетя  Маруся,  крайне  встревоженная  звонком  Лины,  бросилась  на  дачу,  но  там  своего племянника  не  обнаружила.  Телефон  Нади  Вяземской  был  отключен,  а  в  театре  возмущенно  ответили,  что  вот  уже  неделю,  как  она  не  появляется  в театре,  на  звонки  не  отвечает  и  где  она  находится,  неизвестно.  Совершенно  подавленная  таким  поворотом  событий,  Лина  почему-то  решила,  что  Артем  скрывается  у  Стаса  в  мастерской  и  без  звонка  поехала  к  нему.  Теперь,  после  всего  произошедшего  со  Стасом,    она  стояла  на  улице  обескураженная,  соображая,  что же  ей  делать  дальше.   Решила  поехать  на  квартиру  к  Надьке,  возможно,  та  прячет  Артема  у  себя,  поэтому  и  не  отвечает  на звонки.   После  работы   она  отправилась  на  квартиру  к  Надежде,  в  которой  она  проживала  с  мужем,  но  квартира  не  откликалась  на  звонки  и  глухо  молчала.  Тогда  она  поехала  на  квартиру  ее  родителей.   (Надежда  была  театральным  ребенком  и  практически  выросла  за  кулисами  театра.   Она  была  единственной  дочерью  двух  невероятно  популярных  актеров  в  стране  и   правнучкой  великого  режиссера,  чей  портрет  украшал  одну  из  стен  роскошной  квартиры,  представляющую  собой  скорее  музей,  чем  обычную  квартиру,   в  которой  Надя  родилась  и  выросла.  Родителей  Надя  потеряла,  когда  еще  училась  в  старших  классах,  они  попали  в  жуткую  аварию.  Вся  Москва  была  потрясена  событием,  произошедшим  в  то  роковое  утро.    Стоял  такой  густой  туман,  что  на  расстоянии  вытянутой  руки  ничего  не  было  видно.  По  принципу  "домино",  столкнулись  десятки  машин,  превратившись  в  единую  груду  раскореженного  металла.   Какие-то  машины  загорелись.  Авария  унесла  десятки  жизней,  среди  погибших  оказались  и  родители  Надежды).
 
       Лина  долго  звонила  и  стучала  в  дверь.  Слышно  было,  что  в  квартире  кто-то  находится.   Явно слышался  топот  шагов  и  странный  грохот,  будто  что-то  тяжелое  падало  на  пол.  Неожиданно  дверь широко  распахнулась,  едва  не  зашибив  Лину,  и  на  пороге  появилась  Надежда:    голая, с  фингалом  под  левым  глазом,  всклокоченная,  с  бантиком   из  бечевки  в  волосах  и  в  хлам  пьяная.  Прищурившись,  долго  вглядывалась  в  Лину,   не  соображая,  кто  перед  ней  стоит.  Затем,  видимо  разобравшись,  заплетающимся  языком  произнесла.

       -  Кто  к  нам  пожаловала,   сама  добродетель  Ангелина  Савельева!   Тс-с-с,  -  прижала  она  палец  к  губам,  -  заходи,   -  схватила  она  Лину  за  руку  и  втащила  ее  в  квартиру.

       -  Надька,  что  с  тобой?   Почему  ты  голая,   с  синяком  под  глазом,  кто  тебя  так?   Да  еще  и  пьяная!  Давно  пьешь?   -  тревожно  спросила  Лина,  разглядывая  батарею  бутылок  из-под  спиртного  на  столе  и  на  полу.  Полный  раскардаш  царил  в  квартире:  все  было  разбросано,  одежда  валялась  на  полу,   стулья  и  тумбочки  перевернуты,   тяжелый  запах  спиртного  пробкой  завис   в  давно  непроветриваемой  квартире.   -  Не  знаешь,  где  Артем,  он  к  тебе  не  заходил?

При  упоминании  его  имени,  Надежду  затрясло  от  страха  и  она  проворно  спряталась  за  спинку  дивана,  уставившись  на  Лину  глазами,  полными  ужаса.

        -  Тихо,  не  произноси  его  имени,  а  то  явится!  -  приложила  она  палец  к  губам.  -   Садись  на  диван,  поближе  ко  мне,   пошепчемся!
   
      Лина  села  у  боковой  спинки  дивана,  за  которой  спряталась  ее  подруга.  Надежда  внимательно  осмотрела  комнату  безумными  глазами  и  зашептала.  -   Сначала  непонятно  откуда  появились  нежданные  гости,  -  тут  она  подтянула  к  себе  Лину  и  стала  шептать  ей  на  ухо,  что  она  шептала  было  не  разобрать,  лишь  иногда  вырывались  слова,  -  Софья...   попугай...  кот...  ибис...  ушли...  и  повадились...  я  сбежала  оттуда   в  родительскую  квартиру...   Обнаглели!  Они  приходят,  когда  им  вздумается,  в  любое  время  суток,  -  возмущенно  воскликнула  она,  -  ведут  себя  бесцеремонно,  как  у  себя  дома,  будто  меня  и  нет!   Воры!   Унесли  все  ценные  картины,  правда  портрет   дедушки  оставили,  -  ткнула  она  пальцем  в  портрет,  -   с  совестью  мародеры! -  презрительно  скривилась  она.

      Лина  посмотрела  на  стены,  картины  висели  на  месте.
 
       -  Кто?  -  переспросила  Лина,  -  кот,  попугай,  Софья,  ибис?

       -  Нет!  -  замахала  Надежда  руками,  -  эти  уже  не  приходят.   Вваливаются  какие-то  мужики  с  проститутками.  Иногда  появляются  неизвестно  откуда.  То  в  ванной  плещутся  часами,  то  на  кухне  пьянствуют  и  гогочут,  то  телевизор  врубят  на  полную,  когда  я  сплю,  то  в  кровать  мою  завалятся.  Никакого  покоя  от  них  нет.  Приносят  какие-то  таблетки  и  заставляют   меня  их  глотать,  втирают  в  кожу  какую-то  дрянь,  подсовывают  белый  порошок.  Ты  понимаешь,  что  за  порошок?   Героин!  -  прошептала  она. -  Я  их  боюсь,  а  они  все  расспрашивают  меня  про  Иноземцева:  что  он  сейчас  разрабатывает,  над  чем  работает,  где  он  сейчас  находится...  А  откуда  я  могу  знать!  Тогда  они  пролезают  в  мою  голову и  копошатся  в  ней.   А  однажды,  сам  Артем  с  ними  заявился,  весь  замызганный,  обросший,  не  поймешь  он  это  или  нет,  вроде  бы  он,  а  приглядишься,  вовсе  не  он,  -  прошептала  она  в  ужасе,  -  принес  колеса,  порошки  и  высыпал  их  на  стол.  Я  уже  не  могу  без  них  обойтись,  меня  ломает.    Несколько  раз  приходил  с  этой  дурью.  Это  он,  он  вытворяет  со  мной,  что  заблагорассудится!  Линка,  он  -  дьявол!  -   в  ужасе прошептала  она,  дико  вращая  глазами.  -  Не  верь  ему,  он  и  тебя  может  погубить!  Прячься  от  него,  прячься,  он  у  них  главный!  -  закрыла  она  лицо  руками  и  заплакала...
    
Похоже,  набор  неприятностей  разрастался. Лина  потеряла  команду,  она  осталась  одна  и  глубокое  разочарование  и  накатившее  чувство  горечи  словно  тиной  затянуло  сердце.  Результат  выстроенного  плана  сводился  на  нет.  Мысли  ее  заметались  в  поисках  верного  решения,   и  порывшись  в  своей  умной  головке,  она   нашла  ответ,  послуживший  ей  предохранителем  в  ее  дальнейших  действиях.
 
      Она  погладила  Надьку  по  голове,  вынула   бечевку  из  волос,  обняла  свою  несчастную  подругу  и  прошептала  ей  на  ухо.  -  Не  плачь,  я  знаю,  как  тебе  помочь.  Одевайся  и  давай  смываться  отсюда,  пока  они  не  явились,   поедем  со  мной,  я  спрячу  тебя так,  что  ни  одна  сволочь  тебя  не  найдет.

      Надька  захлюпала  носом,   благодарно  закивала  головой  и  подобрав  с  пола  платье,   стала  поспешно  на  себя  его  натягивать.  Пока  она  путаясь  в  рукавах,  натягивала  на  себя  одежду,   Лина  позвонила  в  клинику  и  предупредила,  что  сейчас  она  привезет  больную  и  чтобы  готовили  место. 
      - Вот  так!  -  сказала  Лина,  обратившись  к  портрету  Надькиного
дедушки,  задумчиво  смотревшему  перед  собой,  видимо  в поиске  зарождающейся гениальной  идеи  очередного  гениального  спектакля  и  в  изумлении  округлила  глаза.  Портрет  вдруг  ожил.  Великий  режиссер  прищурился,  удивленно  поднял  брови,  пожал  плечами  и  покрутил  пальцем  возле  виска.  Лина  мотнула  головой  и  ошеломленно  перевела  взгляд  на  Надьку.  Та  усердно  пыхтела,  безуспешно  пытаясь  найти  рукава.  Она  мгновенно  натянула  платье  на  подругу  и  буквально  вытолкнула  ее  из  квартиры.
      - С  такой  командой  сама  разум  потеряешь!  -  испуганно  думала  она,  заталкивая  вдруг  взбунтовавшую  и  не  желающую  садиться  в  машину  Надьку.      
 
      Определив  Надежду  в  клинику,  она  попросила  своего  друга  и  тайного   воздыхателя,  лучшего  врача-психиатра  клиники,  Сашу  Стрельникова  взять  под  свое  крыло  ее  школьную  подругу  на  то  время,  пока  она  будет  отсутствовать.   У  главного  врача  клиники  выклянчила  отпуск  за  свой  счет,    заскочила  домой,  побросала  в  сумку  кое-какие  вещи,  поцеловала  Евгению  Александровну,  сказав  ей,  что  ее опять  отправляют  в  командировку,  заперлась  с  Аннушкой  на  кухне,  долго  шепталась  с  ней,  затем   села  в  машину  и  уехала...
   
       Поставив  машину  так,  чтобы  удобно  было  наблюдать  за  домом  и  в  то  же  время  не  привлекать  внимание,  она  сквозь  щели  в  заборе   осмотрела  дом  и  территорию.  Дом  не  подавал  никаких  признаков  жизни,  а  сад  казался  заброшенным.  И  вдруг  она  увидела,  как  в  окне  что-то  мелькнуло.  Она  прильнула  к  щели,   но  дом  безмолвствовал.  Решив,  что  ей  это  показалось,  вернулась  в  машину  и  стала  ждать.   Время  шло,  но  ничего  не  менялось,  что  никоим  образом  не  влияло  на   ее  упорство  и  решимость.  Она  ждала  и  ожидание  наполняло  ее  уверенностью.   Каким-то  звериным  чутьем  она  чувствовала   присутствие  Артема  в  доме,  и  в  этом  она  не могла  ошибиться,  вторая сторона  ее  сути   подсказывала  ей,  что  она  на  верном  пути.  В  напряженном  ожидании  не  заметила,  как  начали  опускаться  сумерки  и  за  облаками,   позолоченными  лучами  уходящего  солнца,  угасал  теплый,  розовый  закат.  Становилось  прохладно.    В   густеющих  сумерках  вечера,  куда  уходил  закат,  слышалось  слабое  журчание  реки, потянуло  сыростью  и  запахом  тины.   Опустилась  ночь.  В  соседнем  доме  электричеством  вспыхнули  окна,  угомонились  и  стихли  детские  голоса  и  смех.  Вскоре  свет  в  окнах  погас  и  улица  погрузилась  во  тьму.  Из-за  тучи  выплыла  таинственно-мистическая,  невероятно  огромных  размеров,  с  кровавым  отливом  луна,  повиснув над  землей  пугающим  шаром.  Луна  осветила  окрестности  и  прилегающую  к  улице  березовую  рощу,  отчего,  вопреки  ее  настрою,  тоской  заныло  сердце  и  стрельнула  предательская  мысль,  что  напрасно  она  тут  что-то  выжидает.   Неизвестно, то  ли   луна  так  ее  растревожила,  то  ли  подействовало  долгое  утомительное  ожидание,  но  в  голове  вдруг  начало  созревать  убеждение,  что  больше  выжидать  нечего,  нужно    возвращаться   в город  и  оттуда  вновь  начать  поиски  Артема.    Эта  мысль  не  была  еще  до  конца  понятна,  она  существовала  в  зачатке,  на  уровне  ощущений.   Поэтому  она  немедленно  ее  отбросила,  как   путающийся  под  ногами  мусор.   И  тут  в  лунном  свете  она  увидела,  как у  забора  мелькнула  тень  и   какой-то  маленький  человечек  весьма  ловко  перескочил  через  забор.   Решив,  что  к  Артему  залез  вор,  она  подбежала  к  забору  и  прильнув  к  щели  пыталась  разглядеть  этого  человечка,  но  тот  исчез,  как  растворился.  Пока  она  шарила  глазами  по  кустам,  в  поисках  воришки,    окно  в  доме  неожиданно  вспыхнуло  светом,  отчего  ее  сердце  подпрыгнуло   и   волной  хлынула  надежда   (наконец-то),  затем  свет  погас,  и  на  веранде  вдруг  появился  Артем  в  компании  с  пресловутым  крохотным  человечком  и  внушительных  размеров   псом.  Они  спустились с  веранды  и  направились  к  калитке.  В  испуге  Лина  отпрянула  от  забора  и  отбежала  к  машине.   Она  наблюдала,  как  они  вышли  на  улицу,  Артем  настороженно  огляделся  и   пошел  вперед  по  дороге,  в  сопровождении довольно  странной  компании.  Подождав,  когда  они  отойдут  на  приличное  расстояние,  но  так,  чтобы    были  в  зоне  ее  внимания,  Лина  осторожно  двинулась  за  ними.   Они  прошли  весь  дачный  поселок,   вышли  на  окраину  и  пошли  по  дороге,  ведущую  в  лес.  Шли  долго.  Человечек  куда-то  исчез,  как  испарился  и  больше  не  появлялся,  лишь  пес  безмолвно  вышагивал  рядом  с  Артемом.    Луна  исчезла  за  тучей,  затем  высунулась  ближе  к  горизонту  и  завалилась  за  лес.  В  густой  черноте  неба  засверкали  звезды,  густо  обсыпав  небо.  Нависла  такая  пугающе-звенящая  тишина,  что  хотелось,  чтобы  хоть  что-то  вспугнуло  ее.  В  обступившем  их  с двух  сторон  лесу  царило  зловещее  спокойствие,  лишь  горящие  красные  огоньки  звериных  глаз  неуклонно  сопровождали  их  на протяжении  всего  пути.  Преодолевая  страх,  который   теснил  ее  со  всех  сторон,  Лина,  боясь  обнаружить  себя  (хотя  шла  от   них  на  значительном  расстоянии),   ступала  мягко  и  бесшумно,  как  кошка.  Дорога  ей  казалась  бесконечной,  что  их  путь  никогда  не  закончится,  как  неожиданно  раздался  звук  проходящего  поезда,  эхом  разнесся  невнятный   женский  голос,  объявляющий  посадку,  прозвучал  далекий  гудок  локомотива  и  лязг  вагонов.   Они  вышли  к  станции.   Проследив,  как Артем  вошел  в  небольшое  здание  вокзала,   дождалась,  когда  он  покинет  его,   проскользнула  в  двери  этого здания  и  очутилась  в  небольшом  фойе  с  кассой.  Прошла  к  окошку  и  купила  билет  до  той же  станции  с  чудным  названием,  что  и  предыдущий  покупатель.               

               
                ***

       До  прихода  поезда  оставалось  где-то  около  часа.    В  ожидании,  он  сидел  на  скамье  в  глубоких  раздумьях.  Ему  было  безразлично,  действует  ли  он  сам,  или  над  ним  производят  действия,  не  важно,  он  продумывал  порядок  своих  действий  и  внутренне  готовил  себя  к  длительному  пребыванию  во  вселенной  этих  чудовищ.   Cидел  полузакрыв  глаза,  погруженный  в  свои  мысли,  как  вдруг  почувствовал  чье-то  присутствие,  рядом  с  ним  кто-то  сел  на  скамью.   В  смятении  обернулся  и  у  него  перехватило  дыхание,   он  поверить  не  мог  своим  глазам,  с  ним  рядом  сидела  Лина  и  гладила  его  пса,  который  положив  свою  большую  голову  на  ее  колени,  блаженно  жмурился.   Его  охватила  паника.  Этого  только  не  хватало!

      - Ты?  -  в  ужасе  произнес  он,  -  что  ты  здесь  делаешь,  Лина?  Как  ты  сюда  попала?  -   выдавил  он  из  себя,  с  трудом  ворочая  вдруг  пересохшим,  деревянным  языком.

      -  Здравствуй,  Артем!   -  невинным  голосом  произнесла  Лина,  продолжая  гладить  пса  по  голове.  -  Не  ожидал?  Поговорить  надо!

       -  О  чем?   -  ошарашенно  спросил  Артем.   Все  как-то  смешалось  в  сознании  и  он  заметался  в  поисках  подходящих  ответов.

      -  Артем,  -  мягко  произнесла  Лина,  -  извини  меня,  пожалуйста,  но  так  получилось...  тетрадь  оказалась  у  меня,   -  смутилась  она,  -   я  прочла  твой  дневник.

      -  И  что?  -  угрюмо  спросил  Артем  и  поморщился.

      -  Вопреки  моей  бедной  фантазии,  я   многое  поняла  и  приняла  решение:  я  отправляюсь  с  тобой,  -     умоляюще  смотрела  она  на  него  своим  горящим  взглядом.

       -  Что?  -  вскочил  и  закричал  Артем.  -  Ты  соображаешь,  что  говоришь?   Немедленно  возвращайся  домой  и  забудь  о  своем  "решении",  как  нелепый  сон!
 
       -  И  не  подумаю!  -  упрямо  и  решительно  отрезала  она.    -  Я  с  тобой!  -  произнесла  она  таким  тоном,  что  Артем  ошалело  посмотрел  на  нее  и  сказал удивленно.

         -  А  ты,  Линка,  более  сумасшедшая,  чем  я.  Ты  не  осознаешь,  о  чем  просишь.  Так  вот  послушай:  тот  мир,  в  который  я  отправляюсь,  настолько  фантастичен  и  смертельно  опасен,  что  никому  не  пожелаю  увидеть  его  даже  в  самом  кошмарном  сне.  Во-первых,  туда  ты  не  сможешь  попасть,  во-вторых,  даже  если,  каким-то  непостижимым  образом  ты  там  окажешься,  то  тебя  там  разорвут,  догонят,  завалят  и  сожрут  заживо.  Эти  существа -гибриды  не  люди,  а  животные  с  вертким  разумом  человека.    Ты  погибнешь,  понимаешь,  погибнешь!  И  я  никогда  себе  этого  не  прощу!   Ко  всему,  ты  станешь  тем  грузом,  который  потянет  меня  на  дно,  и  не  даст  мне  осуществить  мною  задуманное,  тогда  мы  погибнем  оба,   эпидемии  накроют  нашу  планету  и  унесут  миллионы  жизней.  Твое  невинное  желание  приведет  человечество  к  катастрофе.  Ты  хоть  это  можешь  осознать?   Возвращайся  и  выброси  из  головы  свои  бредни!  -  воскликнул  он  в  сердцах.
   
        -  Вы  меня  плохо  знаете,  глубокоуважаемый  ученый,  -  вдруг  перешла  она  на  "вы",   ядовито  сощурившись  на  Артема,  -  напрягите  память.  Когда-то  неразлучная  четверка  поклялась  в  верности  и  в  случае  беды,  идти  друг другу  на  выручку.  К   сожалению,  двое  выбыли  из  нашей  команды:  Стас  заболел  и  попал  в  больницу,  Надьку  пришлось  определить в  мою  клинику,   -  она  замялась,  -  в  подробности  вникать  не  стоит...

          -   Это  безумие!  -  застонал  в  отчаянии  Артем,  -  не  хватало,  чтобы  вы   сюда  втроем  притащились!  О,  святая  простота! -  схватился  он  за  голову,  -  вот  уж  истинно,  благими  намерениями  вымощена  дорога  в  ад!   Лина,  ты  же  самая  благоразумная  из  нас,  что  с  тобой  произошло?  Лепечешь,  как  пятилетняя  девочка...  -  он  посмотрел  на  часы  и  озабоченно  произнес.  -    Вот  что,  у  меня  нет  времени  тебя  уговаривать!   Уходи  немедленно,  мой  пес  тебя  проводит,  -  сказал  он  непреклонным  тоном.  -  Капитан!  Проводи  ее!

         Но  пес  почему-то  встал  рядом  с  Линой  и  вздыбив  шерсть  и  оскалив  клыки  грозно  зарычал  на  Артема.   Артем  растерянно  и  непонимающе  уставился  на  пса. Такого  предательства  он  не  ожидал.  Несокрушимая  сила  природы,  не  содержащая  в  себе  ни  добра,  ни  зла,  ни  морали,  существующая  по  своим  законам,  непостижимыми  для  человеческого  сознания,   стояла  за  этой  удивительной  собакой.  Непроходимой  стеной  возник   фантастический  в  своем  многообразии  лес,  духом  которого  являлся  этот необычный пес.   В  одно  мгновение  его  друг,  милейший  пес,  стерегущий  его  безопасность,  превратился  в   опасного,  свирепого,   представляющего  для  его  жизни  угрозу,   зверя,  готового  его  растерзать.  Секунду  они  молча,  не  отрывая  взгляда,   смотрели  друг  другу  в  глаза  -  зверь  и  человек,  жестокое  олицетворение  сути  природного  созидания  и  разрушения.    Под   этим  мощным,  по  неподдающимся  никакому  объяснению  взглядом,  Артем  вдруг  обмяк,  сознание  его  поплыло  и  что-то  с  ним  произошло:  он  ясно  осознал,  насколько  Лина  будет  необходима  ему  в  том  жестоком  и  опасном  мире,  где  его  с  нетерпением  ждали.    Глядя  на  Лину  странным  взглядом,  вопреки  здравому  смыслу  и  внутреннему  сопротивлению,   Артем   примиряюще  сказал.

         -  Хорошо,  Лина,  нужно  подумать,  как  тебе  проникнуть  туда.   А  теперь  слушай,  -  он  еще  раз   посмотрел  на  часы,  -  до  прихода  поезда  осталось  полчаса  и  я  должен  посвятить  тебя  в  самое  главное.  Попасть  во  вселенную  этих  существ  - это  все  равно,  что  проскочить  в  бутылочное  горлышко,  а  выбраться  оттуда  -  это  умудриться  выскочить  из  этого  горлышка,  да  еще  живым  и  невредимым  и  в  здравом  рассудке.  Система  их  обитания  довольно  сложная,  в  которой  я  еще  сам  толком  не  разобрался.  Пребывая  в  том  мире   я  понял  одно:  при  общении  с  ними  нельзя  терять  чувство  силы  и  уверенности,  чувство  могущества,  иначе  они  тебя оседлают  и  сбросить  их  практически  непосильная  задача.  Перед  ними  нельзя  испытывать  чувство  страха  или  подавленности.  Если  они  это  поймут,  то  ты  уничтожен.  И  еще,  они  невероятно  любопытны,  что  можно  использовать,  как наживку.  Их  сила  в  хитрости  и  фантастической  изворотливости.  Не  заметишь,  как  попадешь  в  их  ловушку,  не  поддавайся на  их  лесть,  великодушную  дружбу,   заманчивые   предложения  и обещания.   Будь  осторожна,  будут  манипулировать  твоими  человеческими  слабостями,   особенно  такими,  как  милосердие  и   cострадание.  Думаешь   сами  по  себе  выбыли из  команды  Стас  и  Надька?  Их  убрали,   им   не  нужна  объединенная  сила,  их  это  пугает.  Вот  с  тобой  они  почему-то  не  справились,  в  тебе  дух  сильный.   Поэтому  будь  готова  к  тотальному  нападению,  ты  представляешь  для  них  особую  опасность.  Если  они  коснуться  тебя,  ты  потеряешь  свою  индивидуальность,  внутреннюю  свободу,   станешь  их рабом   и  застрянешь  в  том  мире  навечно.  Я  видел  тех  несчастных  людей,  сломленных,  покорных,  лишенных  воли.  Они  являются  подопытным  материалом  для  бактериологической  лаборатории.  После  проведенных  над  ними  опытами,  их  сжигают  в  крематории.  Поэтому  ни  в  коем  случае  нельзя  им  позволять  делать  это,  нужно  уметь  их  передумывать,  скрывать  свои  мысли  и  ловко  их  прятать,  я,  к  примеру,  прячу  их  в  воображаемый  сундук,  под  амбарным  замком.  Это  произошло  спонтанно,  когда  они  беспрепятственно  вторглись  в  мои  мысли  и  мое  сознание,   попытались   изменить    структуру   моего  мышления  и  решили  манипулировать  мной,  как  болванчиком.   Ты  должна  будешь  подключить  свою  фантазию  и  придумать  свой  способ,  лишая  их  этой  возможности.  Ни  в  коем  случае  не  позволяй  им  касаться  себя.  К  счастью,  человек,  используя  свое  энергетическое  поле,  может  создавать  вокруг  себя  непроницаемую  оборону.  Это  создается   силой  мысли  и  несгибаемой  волей.  И  еще,  подключай  импровизацию  и  доверяй  своей  интуиции.   Может  быть,  тебя  это  шокирует   и  ты  видишь  в  этом  плод  моего  больного  воображения,  но  все  это  реально,  Лина. Им  нужен  я,  как  ученый,  нужна  моя  формула  бессмертия,  которую  я  уже  создал  и  осталось  испытать  ее  на  практике.  Себе  я  ввел  этот  препарат.  Пока  не  испытываю  каких-либо  побочных  явлений,  самочувствие  великолепное,  невероятный  прилив  сил  и  кристально-чистое  мышление.  Если  возникнет  угроза  для  твоей  жизни,  мне  придется  и  тебе  ввести  этот  препарат,  так  что  будь  к  этому  готова.   Для  этих   монстров,    я  прихватил  с  собой    ампулу  с  противоположным  эффектом  -  препарат  полностью  разрушающий  организм  на  клеточном  и  молекулярном  уровне,  полностью  уничтожающий  генетическую  память...
 
      -  Кстати,  где  моя  тетрадь?

Лина,  погруженная  в   речь  Артема,  не  сразу  вникла  в  суть  вопроса,  затем  растерянно  сказала.

     -  Она  осталась  в  моем  чемодане.

     -  Это  плохо,  очень  плохо.  Если  эти  твари  ее  найдут,   то  нам  придется  довольно  туго...

      -  Думаю  они  до  нее  не  доберутся,  Аннушка  не  позволит,  -  убедительно  произнесла  Лина,  -  она  на  твоей  тетради  поставила  такой  охранный  крест,  что  он  щелкнет  по  носу  любую  нечисть,  уж,  поверь  мне.  Аннушка  в  своем  деле профессор,   -  улыбнулась  она,   -  сама  была  свидетелем.

      -  Ну,  если  Аннушка  взялась  за  дело...  -  усмехнулся  Артем,  -  что ж,  будем  надеяться...

        Их  разговор  прервал  тот  самый  роковой,  таинственный  поезд,  который      ураганом  ворвался  на  перрон  и  лихо  затормозил,  страшно  заскрежетав  тормозами.
   
      -  Капитан...  -  позвал   Артем  пса   и  удивленно  огляделся,  пес  бесследно  исчез.

Дверь  вагона  широко  распахнулась,   в  проходе  появилась  проводница,  с  красным  фонарем  в  руке.  Сузив  глаза,  она  с  ненавистью  уставилась  на  Лину,  игнорируя  Артема.  По-видимому,  присутствие  Лины  застало  ее  врасплох.

       -  Это  что  за  явление?  -  ненавистно  перевела  она  взгляд  на  Артема.

       - Я  вовсе  не  явление,  а  обычный  пассажир,  -  с  достоинством,  спокойно  ответила  Лина  и  протянула  проводнице  билет.
 
       Та  проверила  билет  и  не  сводя  с  Лины  горящего  звериным  огнем  бешеного  взгляда,   недовольная,  нехотя  пропустила  Лину  в  вагон.

        -  Ну  смотри,  дружок,  береги  свою  подружку!  -  сверкая  глазами,  зло  прошипела  Ная  (это  была  она)  и  пропустив  Артема  в  вагон,  свирепая  ведьма  убрала  ступени,  с  треском  захлопнула  дверь  и  адский  поезд,  сорвавшись  с  места,   унес  пассажиров  в  непредсказуемую,  страшную  ночь...

               
                ***



         
        Лина  вошла  в  обшарпанный,  грязный,  вонючий  вагон  и  остолбенела.    За  клубами  сигаретного  дыма,  висевшего  тяжелой  завесой,  с  трудом  проглядывались  пассажиры.  От  крика,   визга,  топота  ног  казалось  обрушатся  потолок  и  стены  вагона.  От  страха  она  попятилась  и  уже  собралась  выскочить  из  вагона,   как  вошедший  Артем,  не  обращая  внимания  на  гвалт  и  драку,  решительно  взял  ее  за  руку  и  провел  вглубь  вагона. В  конце  вагона,   возле  тамбура   оказались  два  свободных  боковых  места,  которые  они  заняли.  Сверх  ожидания,  вдруг  все  успокоились  и  выжидательно  устремили  глаза  на  вошедших,  недовольно  рыча  и  посвистывая.  Запах  стойла  буквально  сбивал  с  ног.  С  верхней  полки  свесились  две  рогатые  головы  и  с  интересом  уставились  на  Лину  коровьими глазами.  Скованная  страхом,  она  опустила  глаза  и  старалась  не  смотреть  по сторонам...  Тут поезд резко дернулся,  заскрежетали сцепления  и  сорвавшись  с  места,  он  понесся  с  неописуемой  скоростью.  Вагон  начало  мотать  из  стороны  в  сторону  так,  что  казалось он  вот-вот  слетит  с   рельс.   Немного  освоившись,  она  украдкой  стала  окидывать  пассажиров  взглядом  и  была  поражена.   Вагон  был  набит  монстрами,  которые,  как  ей  показалось,  были  повально  пьяны  и  обкурены.    Она  в  ужасе  вцепилась  в  руку  Артема.  Он  успокаивающе  погладил  ее  по  руке  и  шепнул:  "Добро  пожаловать  в  преисподнюю!"  Уловив  на  себе  насмешливый  блеск  чьих-то  скошенных  на  нее  глаз,   взглянула   в  ту  сторону  и  столкнулась  со  взглядом  единственного  глаза,  который  ползая   по  лукавой   физиономии,  как  таракан  по  грязной  тарелке,  сверкал слезливым,  болезненным блеском.  Образ  смотревшего  на  нее существа  был  омерзительным.  Ко  всему,  монстр  обладал  отвратительными  манерами,   подмигивал  единственным  глазом  с  намеками  и  полунамеками,  способными  довести  до  сердечного  приступа,  гладил  себя  по  бородавчатому  брюху  тонкими,  заросшими  жесткой  шерстью  паучьими  лапками,  показывал  неприличные,   похотливые  жесты,   приглашая  Лину  принять  участие   в  его  грязной  игре.  Затем  разинув  глубокую,  как  туннель  пасть,    высунул    длинный  дрожащий,  раздвоенный  фиолетовый  язык.  Ее    парализовало,   она   не  могла  отвести  глаз от этого  чудовища,  его  бездонной  пасти,   жуткого  языка  и  чувствовала,  что  с  нее  будто  что-то  срывается  и  двигается  в  сторону  чудовища...   Артем  заметив  странный  неподвижный  взгляд  Лины  и  сведенное  от  ужаса  лицо,  посмотрел  в  ту  сторону  и  увидел  монстра  с  разинутой  пастью.  Вскочив,  заслонил  собою  Лину  и  мысленно  послал  в  его  сторону  угрозу.   Чудовище  моментально  успокоилось,  встряхнулось, как  животное  выскочившее  из  воды,  и  исчезло.  На  его  месте  оказался  ребенок,  прелестный  мальчик  с  золотистыми  локонами,  лет  пяти,  который  увлеченно   двигал  игрушечную  машинку  по  столу и  что-то  лепетал,  изображая  из  себя  шофера.
           -  Не  смотри  на  него,  -  тихо  сказал  Артем,  -  химера  тебя  атакует.
          Лина  испуганно   взглянула  на  него  и   отвернулась   от  мальчишки.   
Мальчик  капризно  захныкал  и  вдруг  разразился  таким  горьким  плачем  брошенного  ребенка,  что  бездетную  Лину  невольно  охватила   неведомая  ей   щемящая  материнская  жалость  и  нежная  любовь  к  нему.  У  нее  появилось  непреодолимое  желание  по-матерински  взять  ребенка  на  руки,  прижать  к   груди  и  успокоить.  Она  готова  была  подняться,  чтобы   подойти  к  мальчику.  Артем  взглянул  на  Лину  и  уловив  ее  состояние,  тихо  сказал:  "Не  вздумай  к  нему  подходить,  зверь  тобой  манипулирует.  Вспомни  о  чем  я  тебя  предупреждал."
        Лина   кивнула  головой  и  отвернулась  к  окну,  не  обращая  внимания  на  плач  ребенка.  Тот  тут  же  успокоился,  встал,  потер  глаза,  широко  зевнул  и  как  воздушный  шар,  поднявшись  к  потолку,  уплыл  в  противоположный  конец  вагона. 
        Находясь  в  смутном,  почти  нереальном  состоянии,  она  была  напугана,  точно  кошка  среди  собачьей  стаи,  идиллическое,  прекраснодушное  настроение  ослабевало,  пока  не  рухнуло  окончательно.  Девичий  восторг  иссяк,  не  оставив  за  собой  даже  слабого  следа,  все  надуманное  ею  мгновенно превратилось  в  тлен  и  труху.   у нее возникло ощущение,  будто  они  плывут  по  воле  событий  спонтанно,  неизвестно куда.  Ее мучительно стала терзать неизвестность ,  вызывая тоскливое чувство одиночества.  Она осознала,  насколько  это  была  горькая  чаша,  которую необходимо было выпить до дна.  Такова  была  ее  первая  встреча  со  странным  миром  вертких,  непонятных ей  существ,  которые кроме удушающего ужаса, ничего не вызывали.  От этого ее  сердце  словно срывалось  и  стремительно  летело  в  бездонную  пропасть.  Она  была  на  грани  неконтролируемой  истерики.   Вцепилась  холодными  дрожащими  пальцами  в  руку  Артема.  Ее  трясло.
         -  Не  показывай  им  своего  страха,  иначе  ты  станешь  их  жертвой,  они  тебя  оседлают. 
        Она  кивнула  головой  и  чтобы  успокоиться,  стала  рассматривать  свои  дрожащие  руки.  Ей не  верилось,  что  за  черным,  ночным  окном  этого  вонючего,  прокуренного  вагона,  набитого  жуткими  существами,  существует  нормальная,  человеческая  жизнь  из  которой  ее  вынес  этот  адский  поезд  по  ее  неумолимому  желанию.  Она  готова была разрыдаться...  В  это время  из  тамбура  послышалась  какая-то  возня,  свист,  вопли,  визг и  гогот.  Лина  оглянулась  и  сквозь  стекло   увидела,  как  напирая  на  дверь,  монстры  толпятся  в  тамбуре,  с  ненавистью  разглядывая  новых  пассажиров.  От  всей  этой  какофонии  звуков  Лину  вдруг  охватила  такая  ярость и  ненависть  к  ним,  что  она  готова  была  вскочить  и  наорать  на  них.  Гнев  лишил  ее  опасности.
         -  Успокойся,  не  обращай на  них  внимания,  они  провоцируют  нас  на  скандал.  у  них  одна  цель - нас  разорвать, - остановил  ее  Артем.
Она  отвернулась  от  них  и   безразличным   взглядом  уставилась  в  окно,  всем  своим  видом  показывая  насколько    ей   неинтересна   эта  оголтелая  банда.  Тут же,  как  по  мановению  палочки,  монстры  успокоились,  спокойно  прошли  в  вагон,  разбрелись  по  своим  местам  и  завалились  на  полки.  Через  мгновение  вагон  сотрясался  от их  мощного  храпа.
Мертвая  сонливость  навалилась  и  на  Лину.   Под  мерный  стук  колес,  и  усыпляющий, ритмичный  храп,  измученная  и  эмоционально  вымотанная  Лина,  положив  голову на  руки,   провалилась   в  глубокий   сон.
        -  Линочка,  просыпайся,  наша  станция,  -  погладил  ее  по  плечу  Артем.
Она  открыла  глаза  и  увидела  стоящего  возле  нее  Артема  с  рюкзаком  за  плечами.  Они  осторожно   пробрались  вдоль  вагона,  стараясь  не  задеть  торчащие  копыта  и  уродливые  лапы  монстров.  Но,  что  удивительно,  заходясь  в  храпе,   чудовища  бодрствовали,   они  ловили  на  себе цепкие,  трезвые  взгляды  коварных  сущностей.  За  всей этой  дурной  сценой  проглядывалась  весьма  продуманная  режиссура.
      В  дверях  стояла  Ная  с  фонарем  в  руке,  и  когда  поезд  подлетел  к  перрону,    молча  высадила  их,  ехидно  хихикнув.  Демонстративно  захлопнула  дверь  и  поезд  умчался,  сверкнув  полосой  светящихся  окон.  Они  одиноко стояли  на  перроне.  Непроницаемая  ночь  сковала  их  холодным  панцирем  ночной  сырости..  Артем  покопался  в  рюкзаке  и  достал  фонарик,  который  вспыхнув,  тут  же  безнадежно  погас.   Издалека,  наплывом  доносились  призывные   звуки   труб,  барабанная  дробь,   жуткий  вой,  визг  и  рев  огромного  скопища  животных,  которые  довольно  быстро  приближались.  Наплыв  невыносимых  звуков  наполнял  душу  пещерным  ужасом,  вызывая   желание  бежать  сломя  голову.      
        -  Что  это?  - прижавшись  к  Артему,  испуганно  спросила  Лина.
        -  Не  обращай  внимания,  нас  испытывают,  вселяя  в  нас  комплекс  неуправляемого  страха  и  неуверенности.   Запомни,  я  с  тобой!   Ная  бросила  нас на  произвол  судьбы,  так  что  теперь  я  невольно  являюсь  проводником  в  нашем  опасном  путешествии  в  чуждую  нам  вселенную.   Сейчас  у  нас  другая  задача.  Мы  должны  будем  пройти  чертов  лес,  выйти  к  древнему  мосту  и  через  непроницаемый  туман  пересечь  его.  Нас  встретит  охрана,  которая  должна  нас  пропустить.  Как будут выглядеть эти монстры,  не знаю,   так  как  они  бесконечно  меняют облик.  Главное,  сохраняй  спокойствие  что  бы  не  произошло.  Ни  один  мускул  не  должен дрогнуть  на  твоем  лице,  говорить  и  действовать  буду  я.  Мы  выйдем  к  двери,  через  которую  должны  будем попасть  на их  территорию.  Пойдем! - взял  он  ее  за  руку  и  вывел  на  таинственную  тропу  непроницаемого,   темного  леса.  Тропа  петляла  между  деревьями  и  спотыкаясь  о  коряги,  в  темноте,  Лина  натыкалась  на  стволы  невидимых  деревьев,  больно  ударяясь  о  них.  Где-то  рядом  булькало  и  вздыхало  топкое  болото,  выделяя  ядовитые  газы.  Лина,  вцепившись  в  рюкзак  Артема,  старалась  не  отставать  от  него,  боясь  угодить  в  болото.  От  болотных  газов  очень  болела  голова,  сознание  плыло  и  она плохо  соображала,  где  она  находится  и  почему  она  здесь.  Она  настолько отупела,  что  даже  парализующий  хохот  филина,  шум крыльев  над  головой  и  пронзительные  крики   невидимых  ужасных  птиц,  сопровождающих  их  на  протяжении  всего  пути,   уже  не  пугали  ее.  У  нее  было  одно  лишь  желание,  поскорее  выбраться  из  этого  проклятого  леса.  И  когда  она  окончательно  выбившаяся  из  сил,  повисла  на  рюкзаке  Артема,  тропа  вдруг  вывела  их  из  леса.  Лес  неожиданно  закончился,  и  они  очутились  на  пустыре,  простирающимся  без  конца  и  края.  Выскользнувшая  из-за  туч  луна  освещала  его  мертвенным  светом.   Радостно  вскрикнув,  Лина  повалилась   в   прохладную  траву,  прижалась  к  ней  разгоряченным  лицом  и  замерла  в  блаженстве.
          -  Кажется  мы  заблудились,  -  растерянно  огляделся  Артем,  -  эти  твари  намеренно   путают и  сбивают  нас  с  пути.  Что-то   задумали,  если  завели  нас  сюда.  Но  назад  нет  смысла  возвращаться,   отдохнем  и  пойдем  через  пустырь,  куда-то  же  он  должен  нас  вывести...  Разберемся.
          -  У  тебя  есть  компас?  -  спросила  Лина,  -  пойдем  по  компасу.
          -  К  сожалению,  ни  фонарик,  ни  компас  в  этой  вселенной  не  работают,  так  что  пойдем  по  наитию.    
          -  Кажется  я  вижу  тропу!  -  вскочила  Лина. -  Смотри!   -  указала  она  на  едва  заметную,  недавно  протоптанную  тропу,   убегающую   в  чертополох.  Они   огляделись  вокруг,  но  не  заметив  чьего-либо  присутствия,   отважились  идти  по  этой   таинственной  тропе,   которая  вела  себя  довольно  странно:  виляла  зигзагами,   выделывала  круги,    возвращалась  на  старое  место,   затем  вновь  стрелой  устремлялась  вперед.   Создавалось  впечатление,  что  их  кто-то  ведет.  Они  порой  даже  слышали  сопенье  и  топот  тяжелых  шагов  впереди  себя.  Им  казалось,  что  за  ними  внимательно  наблюдают,   по  крайней  мере,   они  постоянно  ощущали  на  себе  чей-то  цепкий  взгляд,  что  заставляло  их  испуганно  озираться.  И  когда  они  окончательно  выбились  из  сил,  тропа  неожиданно  прекратила  свое  кружение,  и  они  вновь  оказались  на  старом  месте,  возле  леса...    Нечеловеческий  гулкий  хохот  разнесся  над  пустырем  и  их  накрыла  неимоверных размеров  тень.    Оглушенные,  охваченные  ужасом,  они  не  смели  оглянуться.  Под  ухающий  хохот  и  залихватский  свист  над  пустырем  взвыл  и  закрутился  винтом  черный  смерч.   Как  пушинку,  подхватил  и  поднял на  захватывающую дух   высоту  наших путешественников,  затем   изрядно  потрепав,  швырнул  их  далеко  за  пределы  пустыря.  Изо  всех  сил  впечатавшись   в  сырой  песок,  ошалевшие,  они  долго  лежали,  прислушиваясь  к  своему  телу  и  звукам  окружающего  пространства...   По  плеску волн,  разбивающихся  о  берег  и  вздохам  тяжелой  массы  воды,  поняли,  что  лежат  на  берегу  моря.  С  трудом  поднявшись, охая  и потирая  отбитые  места,  выплевывая  изо  рта  набившийся   песок,  при  свете  луны  с  изумлением   созерцали  простирающиеся  перед  ними  просторы  литого,   колеблющегося   свинцового  моря.   Было  сыро  и  промозгло.  С  моря  тянул  холодный  ветер.
       -  Неожиданно!  -  произнес  Артем,  отряхиваясь  от  песка,  -  весьма  негостеприимно   встретил  нас  хозяин  пустыря. 
       -  Что же нам  дальше  делать?  -  спросила  Лина  и  окончательно  закоченевшая,  села на песок.
       -  Дождемся  утра.   При  свете  дня  разберемся, - ответил  Артем  и  посмотрел  на  Лину.
         Вздрагивая  от  холода,   она  уныло  сидела  на  песке  с  отсутствующим  видом.  Он  достал  из  рюкзака  плед,   закутал  в  него   Лину,  и  осмотрелся.   Заметив  недалеко  темневший  густой  кустарник,  направился  к  нему.   Обдираясь  о  колючки  неведомых  ему   кустов,   набрал  ворох  хвороста  и  вскоре   на  песке  разгорелся  костер.
          Тесно  прижавшись  друг к  другу,  они  сидели  молча,  протянув  к  огню  руки.  Он  взглянул  на  Лину  и  зачарованный  не  мог  глаз  отвести  от  ее  лица.  При  лунном  свете  ее  тонкое,  прекрасное  лицо  казалось  высеченным  из  мрамора.  Смотрел  на  ее  божественные  черты   и  понимал,  что  никого  в  жизни  он  так  не  любил,  как  эту  необычную  женщину.  Языки  пламени  от  костра  снизу  освещали  ее  лицо  золотистым  светом,  придавая   ему  еще  большее  колдовское  очарование.  Глаза  светились  таинственным,  мистическим  огнем.  Он  был  очарован.  Глядя  на  нее  Артем осознавал ,  чем  он  жертвует  и  холодок  подкатывался  к  сердцу.  Тревога,  как  червь,  точила  и  томила  его.
        -  Все  ночь  да  ночь,  здесь  когда -нибудь  восходит  солнце?  -   безнадежным  голосом  спросила  Лина.
         -  Восходит!  -  улыбнулся  на ее  вопрос  Артем  -   "и  солнце  восходит,  и  радуга  цветет."   Достал  из  рюкзака  бутерброды,  налил  из  термоса  горячий  кофе  и  протянул  Лине.
        -  На  подкрепись!
        -  А  я  свою  сумку  забыла  в  машине,  вот  ворона!  -  вздохнула  Лина.
        -  Ничего,  моего  пайка  хватит  на  двоих.
        -  А  почему  ты  сбежал  из  клиники,  что  тебя  там  не  устраивало?   -  неожиданно  спросила  Лина,  с  жадностью  уплетая   бутерброды.
         Артем  замолчал,  молчал  долго,  будто  бы  подыскивая  подходящие  слова.
        -  Я  понимаю,   -  наконец  прервал  он  молчание,  -  что  мое  состояние  и  часть  моей  истории  представляло  интерес  для  психиатров  и  многочисленных  исследователей  психических  нарушений.  Я  и  для  тебя  был  больным  человеком,  так  как  нес  по  твоему  бред  параноика и  все  мои  фантастические  рассказы    являлись  просто  галлюцинацией.  Прости,  что  обрушил   твои  планы,  но  мне  необходимо  было  вырваться  из  лечебницы.  Если  бы  я  этого  не  сделал,  то  свихнулся  бы  уже  бесповоротно.  На  тот  момент,  я  действительно   был  напуган  всей  этой  мистической  каруселью  и  вторжением  в  мой  мир  фантастических  существ.  Мне  и  санитаров  ждать не  надо  было,  от  страха  я  сам  к  тебе  притащился. - Он  помолчал  и  вдруг  воскликнул:  "Я  ученый!  Какая,  ко  всем  чертям  собачьим,  мистика!  Все  имеет  свое  объяснение.  Если  я  поверю  во  всю  эту  чушь,  то  тут  же  кончусь,  как  ученый,  непременно,  и  с  этим  ничего  нельзя  поделать!  Поэтому  мне  необходимо  разобраться  во  всей  этой  чертовщине.  Моя  мать  была  потрясающим  ученым  и  посвятила  себя  созданию  органов  химер  во  имя  спасения  человека,  что  и  мне  завещала.  И  вот,  пожалуйста,  со  мной   происходит   невообразимое,   эти  чудовища  затаскивают  меня  в  свой  мир,   и  я  воочию  сталкиваюсь  с  совсем  не  милыми  существами,   а  со  свирепыми  монстрами,   хитрыми,   жестокими,   изворотливыми,  лживыми,  без  стыда  и  совести,  которые  почему-то  взяли  на  себя  право  быть  доминирующей  вселенной  и  хищнически  уничтожать  соседние  миры.   Полагаю,   что  они  цепко  держат  в  своих   куриных  лапах  матрицу  нашего  мира   и  проецируют  на  нас  свою  необузданность.     Общение  с  ними  вызывает  у  меня  отвращение,  но  в  то  же  время  я  не  могу  избегать  их  и   обязан   вернуться  к  ним  с  определенной  целью..."
      За  разговорами  они  не  заметили,  как  горизонт  опоясался  светлой  полосой,  небосвод  выцвел,  погасив  звезды,  луна  висела  блеклая  и  ненужная.  Занимался  рассвет.   Небо  окрасилось  в  золотисто-розовые  тона  и  из-за  горизонта  выстрелили  первые  лучи  восходящего  солнца.  Торжественно  и  не  спеша  из-за  горизонта  поднялся  красный  диск  светила,   накрыв  море  золотым  щитом.  На  глазах   море   из  свинцового  окрасилось  в  сине-зеленые  тона.  Возрождающийся  новый  день  обещал  быть  жарким.
     Они  сидели  на берегу  индигового  моря  зачарованные,   в  глубоком  молчании,  будто  боясь  разрушить   все  величие  неизменного  процесса.    Волна  выносила  на  берег  ракушки  и  тут  же  забирала  часть  себе  вместе  с  песком.  Артем  сосредоточенно  глядя  на  песок,   написал  формулу,  посмотрел  на  Лину  и  произнес:   "Выучи  и  запомни.  Хорошенько  запомни.  Запомнила?"
      -  Да,  -  ответила  Лина. 
Он  написал  еще  одну  формулу:  "Теперь запомни  эту.  Запомнила?"
      -  Да,  -  вновь  ответила  она.
Набежала  волна  и  слизнула  написанное.   
      -  Теперь  напиши  на  песке.
     Она  написала  обе  формулы.
      -  Запомни,  первая  формула  -  формула  бессмертия,   вторая  -  формула  уничтожения.
      -  А  почему  я  должна  знать  эти  формулы?  -  спросила  Лина.
      -  Все  может  случится,   я  могу  погибнуть,  тогда  они  сохранятся  в  твоей  памяти,  но  помни,   эти  дьяволы  легко  проникают  в   голову,  поэтому  научись  блокировать  свои  мысли.
      -  А  если  погибну  я?
      -  Кто-то  из  нас  должен  остаться  в  живых  и  это  прежде  всего  ты.  В  случае  провала  и  моего  исчезновения,  ты  должна  будешь  оттуда  выбраться  и  встретиться  с  одним  человеком,  зовут  его   Георгий  Александрович  Станицин.  Это  крупный  ученый,   руководитель  нашей  группы  разработчиков   вакцин.  Позвонишь  ему  по  этому  телефону,   -  он  написал  на  песке  номер  телефона,  -  договоришься  с  ним  о  встрече  и  передашь  ему  обе  формулы,  скажешь  от  меня.  Запомнила  номер  телефона?
      - Да,  -  ответила  Лина, -  но  ты  меня  пугаешь!
 Набежавшая  волна смыла  написанное. 
      - Ничего  с  нами  не  произойдет,  мы  оба  останемся  живы!   -   ответила  она  решительно  поднимаясь  и  отряхиваясь  от  песка,  -  сейчас  же,  у  меня  одно  желание  -  искупаться  и  смыть  все  страхи.  Отвернись.   
      Артем  наблюдал,  с  каким  удовольствием  Лина  плавает,  разделся  и  тоже  бросился  в  прохладные  волны  синего  моря.  Вдоволь  наплававшись,  отдохнувшие  и  бодрые,  они зашагали  в  сторону  кустарников  и  вскоре  скрылись  за ними.   За  довольно  широкой  полосой  колючих  кустарников,  о  которые  они  изрядно  ободрались,   перед  ними  открылось  безмолвие  бесконечных  песков.  Остановились,  не  решаясь  идти  сквозь  пески  в неизвестность,  пока  не  заметили  у  горизонта  полосу  густого  тумана.
      - Туман!  -  воскликнул  Артем,  -  Ты  видишь  туман?  Это  и  есть  граница,  разделяющая  пространства.  Нам  необходимо   будет  его  пересечь,  чтобы  попасть  на  территорию  этих  чудовищ.   Идем!
      Шли  долго,  преодолевая  раскаленные   пески.  Солнце  жгло  нещадно.  Ноги  тонули  в   обжигающем  песке,  губы  потрескались  от  зноя,  хотелось  пить,  но  они  берегли  каждую  каплю  воды,  раскаленный  воздух  висел  тяжелым   комом,  нечем  было  дышать,  а   полоса  тумана  словно  застыла  на  горизонте  и  не  желала  приближаться.  Обессилившая  Лина   рухнула  в  песок,  и  не  в силах  пошевелится, с  трудом  прошептала  распухшими,  кровоточащими  губами:  "Иди,  Оставь  меня. Иди!"       
Артем  поднял  ее  и  взвалил  к  себе  на  спину.   -  Ну-ну-ну,  -  не  выдумывай,  мы  все  преодолеем!  -  выдохнул  он  и  опустошенно  посмотрел  вокруг.  Со  всех  сторон  простиралась  унылая  в  своем  однообразии   и  пустоте   раскаленная  пустыня,  лишь  ящерицы  резво  шныряли  мимо,  зарываясь  в  огненный  песок.               
      Пройдя  несколько  шагов,  он  вдруг  ощутил,   как   прохлада  опустилась  на  них.  Он  был  изумлен,  они  стояли  в  облаке  тумана.  Опустив  Лину  на  землю,  Артем  понял,  что  они  подошли  к  оазису.   Перед  ними  плескалась  вода и  вместо  песка  зеленела  изумрудная  трава.  Лина  подбежала  к  воде  и  жадно  стала  пить,  обмыла  прохладной  водой  лицо,  шею  и  села  под  раскидистое  дерево  с  густой  листвой.   Над  ними  пролетела  неизвестно  откуда  взявшаяся  белая  птица,  покружила  над   водой  и  улетела.
      -  Порой  одинокая  птица  в  пустыне  напоминает  о  жизни  больше,  чем  самый  цветущий  оазис,  -  задумчиво  произнесла  Лина,  -  Эта  фраза  принадлежит  Анне  Филипп,  жене  французского  актера  Жерара  Филиппа...
      -  Линочка,  ты  отдыхай,  а  я  обследую  местность.
Артем  вышел  из  облака  тумана  и  попал  в  безмолвие  следующих  наслоений туманов.  Они  были  густыми  и  вкрадчивыми.   Он  прошел  вперед  еще  несколько  шагов  и  перед  ним  неожиданно  возникла  плотная  стена  непроницаемого  желтого  тумана,   которая  простиралась  в  бесконечность.   Вернувшись  за  Линой,  он  присел  возле  нее  и  сказал.   -  Мы  подошли  к  стене  желтого  тумана,  который  нам  нужно  пересечь.  За  этой  стеной  простирается  их  вселенная. 
    Они  преодолели  прохладное  безмолвие  вкрадчивых  туманов  и  оказались  перед долгожданной  границей  из  стены  плотного  желтого  тумана,    который  пугал  их  своим  величием,  вызывая  необъяснимую  тревогу.   Шагнули  в  него  и  тут  же  завязли  в  нем,  как  мухи  в  сахарном  сиропе.   Липкая,  желтая  субстанция  намертво  облепила  их,  не  позволяя  им  двинуться дальше.  Беспомощно  барахтаясь  в  желтой  непроходимой  каше,  они  с  невероятным  трудом  отрывали  от  себя  плотную,  вязкую  субстанцию   и  разрывая  ее,   медленно,   шаг  за  шагом,  продвигались  вперед,  пока,  наконец,  не  вывалились  из   дьявольского  тумана,  как  из  рваного  мешка.  То  что  они  увидели,  поразило  их  не  меньше,  чем  эта  чертова  стена.   Перед  ними  открылась  пугающая   глубина  черного  космоса,  в  который  была  вмонтирована   чудовищных размеров  дубовая  дверь.   Слегка  поскрипывая,  она  не  спеша  прокручивалась  вокруг  своей  оси.  Возле  двери  на  огромном  валуне  в  непринужденной  позе  сидел  могучий  человек  с  ключом  в  одной  руке  и  посохом  в  другой.  На  его  мощной  голове  расположились  два  лица,  смотрящие  в  разном  направлении,  причем  лица  были  разные  -  одно  из  них  было  юным  лицом  отрока,  другое  же  лицом  глубокого  старца,  испещренное  глубокими  морщинами.  Над  головой  возвышались  две  величественные  короны.  Петли  этой  таинственной  двери  постоянно  смазывала  каким-то  душистым  маслом  юная  девушка  с  белым  колючим  цветком  в  руке.
       -  Двуликий  Янус!  -  с  благоговением  прошептала  Лина,  -   первый  римский  Бог,  начало  всех  начал,  Бог  Хаоса.  властитель  всевозможных  входов  и  выходов,   начала  и  конца  плохого  и  хорошего,   объединяет  прошлое  и  будущее.  По  мифологии  по  утрам  Янус  отпирает  небесные  врата,  выпуская  солнце  на  горизонт,  а  по  вечерам  закрывает,  заводя  светило  восвояси  и  предоставляя  небосвод  в  распоряжение  звезд  и  луны... Демиург!

Янус  величественно  поднял  руку  с  ключом  и  поманил  их  к  себе,  причем  на  одном  пальце  было  написано ССС,  на  другом  -  LXV,  что  в  латинском  написании  цифр  означает  365,  количество  дней  в  году.  Когда  они  подошли  к  нему  ближе,  он  спросил  тяжелым,  низким  голосом,  гулом  раздавшимся  в  космосе:   "С  какой  целью  явились  сюда?"
Едва  оправившись  от  изумления,  Артем  прокашлялся  и  робко  произнес: "Великий  и  всемогущий  Бог  Янус,  насколько  мне  известно,  ты  ясновидящий  и  думаю   знаешь  цель  нашего  путешествия,  нам  необходимо  попасть  во  вселенную  химер  с  определенной  целью  -  мы  спасаем  наш  мир,  который  намерены  уничтожить  эти  существа.  Поэтому  просим  тебя  открой  нам  дверь  и  пропусти  в  их  мир."

     - Ваше  предназначение  мне  известно  и  знаю  ваши намерения,  -  гулко  разнесся  по  космосу  тяжелый  голос,  -   Карна,  пропусти  этих  путешественников.

Дубовая  дверь  широко  распахнулась  и  их подхватила  неведомая  сила,  которая  со  страшной  скоростью  понесла  их  по  лабиринтам  одного  из  входов  в  иную  вселенную.   В  этом  удивительном  полете  им  казалось,  что  они  несутся  в  космические  непроницаемые  туманы...    Эйфория   наполняла  их  пузырьками  восторга  и  радости.  Вытянув вперед  руки,  они  струной  разрезали  пространство,  задыхаясь   от  космической  скорости.  Волосы наших  бесстрашных  путешественников  победно  развевались,  вобрав  в  себя   свет  мерцающих  звезд  и  в  своем  буйстве   напоминали  светящийся  след  кометы...       
 


               
                ЧАСТЬ  2



      Стояла  середина  июля.   День  выдался  необычайно  жаркий.  Цвели липы и парк благоухал медовым ароматом.   Народу было немного.   Избегая палящего солнца,  люди  прятались  в тени деревьев,   некоторые  устремлялись к фонтану  с тщедушной  струей,  которая  при  независящих  от  нее  обстоятельств,  то  исчезала,  то  словно  ее ущипнули,  подпрыгивала  вверх.  Но    людей,  измученных  духотой,  это  устраивало,    они  толпились  возле   худосочного   фонтана,    пытаясь  поймать  неуправляемую  струю.

       Не  обращая  внимания  на  палящие  лучи  солнца,  на  скамейке,  которая,  по счастливой  случайности  оказалась  в тени  деревьев,    сидела  молодая  женщина,  напряженно  вглядываясь  в  раскаленную  аллею  парка   беспокойными,    полными  тоски  глазами.   Иногда  даже  привставала,  будто  среди  проходящих  мимо  людей   кого-то  узнавала.   Затем  разочарованно  садилась  и,  тяжело  вздыхая,  вновь  вглядывалась  в  прохожих.   Она  явно  кого-то  ждала.     Если  бы  вы  вгляделись  в  эту  женщину,  то  ваше  сердце  сжалось  бы  от  боли  и  недоумения...   На  скамейке  одиноко  сидела Лина.   Похудевшая,  бледная,  стриженая  под  мальчика,  с  блуждающим,   беспокойным   и   тревожным    взглядом.
 
      Она   так   бы  и   просидела  на   этой  скамейке  до  вечера, если  бы  на  аллее не  появилась  невысокая,   полная  женщина.   Отыскав  глазами  Лину,  она  подбежала  и  села  с  ней  рядом.   Несложно  было  догадаться,    что   это  была  Аннушка!

     - Линочка,  девочка  моя,   не  сиди  на  жаре,  пойдем  домой.   Евгения  Александровна  волнуется,   а  ей  нельзя  волноваться,   сама  знаешь.  Не  то  опять  придется  вызывать  скорую.  Вставай,  милая,  пойдем!
Лина  посмотрела  на  Аннушку  долгим взглядом,  послушно  кивнула  головой  и  встала.  Аннушка   взяла  ее  под  руку  и  они  медленно  направились  к  выходу.
               
        Со  времени  пропажи  Лины,   Евгения  Александровна  и  Аннушка  не  находили  себе  места.   Они  обзвонили  все  больницы  и   морги,  но  безрезультатно.   Тогда   Аннушка  заявила  в  полицию  о  пропаже  человека  и  на  Лину  подали  в  розыск.   Но  время   шло,   а  о  Лине   не   было  никаких  известий.    Евгения  Александровна  совсем  сдала:  похудела,   постарела,  беспрерывно  плакала  и  вздрагивала  при  каждом  стуке  в  дверь,   ее  мучили  сердечные  приступы,   и   Аннушка   постоянно  вызывала  скорую.   Ложиться  в  больницу   категорически  отказывалась,   боялась,   что  Лина  придет  и  не  застанет  ее  дома.
      Около  двух  месяцев  минуло  со  дня  исчезновения  Лины,  но  о  ней  так  и  не  было  ни  слуху,  ни  духу,  будто  она  растворилась.   "Вот  так  же   бесследно  когда-то   пропал  и  Алексей":  думала  Аннушка,  вспоминая  исчезновение  своего  жениха.   Сидя  у  камина,   Евгения  Александровна  не  сводила  глаз  от  огня  и  погруженная  в  тяжелые  мысли,  все  время  молчала.   Да  и  говорливая  Аннушка  умолкла,  постоянно  думая  о  Лине.   Даже  кот  Филимон,  чтобы  не  надоедать  хозяйкам,  или  уходил   по  своим  делам,  или  молча  лежал  на  подстилке.   Странность  исчезновения  Лины  еще  заключалась  в  том,   что  вместе  с  Линой   так  же  бесследно  пропал  и  ее  друг  Артем  Иноземцев,  поисками  которого  профессионально  и  дотошно  занялась  его  тетя  Мария  Павловна,  но  и  ее  работа  не  дала  какого-либо
 результата.   В  доме  повисла  жуткая  тишина,  будто  в  доме  находился  покойник...

      Однажды,   где  то  под  вечер,   когда  солнце   зашло  за  горизонт  и  уже  надвигались  сумерки,   в окно  кухни  кто-то  постучал.   Аннушка  решила,  что  ей  это  показалось,  но  стук  повторился.  Тогда  Аннушка  выглянула  в  окно  и  ахнула,  за  окном,  вцепившись  в  подоконник,   стояла   Лина.  В  грязной,   разорванной   куртке,   изможденная,   исхудавшая,   бледная.  Черные,  полные  слез  глаза   умоляюще  смотрели  на  Аннушку.  Аннушка  запричитала,   бросилась  к  Евгении  Александровне,   которая   сидела  возле  камина,  бессмысленно  уставившись  на  огонь  и,  выкрикнув   "Лина" ,    выскочила  на  улицу. 
      Когда Лина  вошла,  Евгения  Александровна  попыталась  подняться  с  кресла  и  не  могла.  Ноги  не  слушались,  будто  приросли  к   полу.  Она  то  протягивала  к  Лине  руки,  то  прижимала  их  к  груди,  затем  с  трудом   поднявшись  с  кресла,  вскрикнула  " Линочка!"   И  разрыдалась.

      Наплакавшись  и  наобнимавшись,  женщины  принялись  расспрашивать  Лину,   где  она  пропадала   столько  времени,  но  Лина  лишь  улыбалась   тяжелой  и  пустой  улыбкой,  ничего  не  объясняя.   Ее  поведение  было  странным.  Она  была  не  в  себе,   в  глазах   метался   страх,   молчала  и  в  этом  молчании  таилось  нечто  пугающее.   Евгения  Александровна   переглянулась  с  Аннушкой,   мол  не  стоит  ее  расспрашивать,  придет  в  себя,   сама  расскажет.   Аннушка  помогла  Лине  принять  ванну  и   переодеться.   От  ужина  Лина  отказалась,  попила  чаю  и   расслабленная  уснула  в  кресле.   Несмотря  на  радость  встречи,  женщины  не  испытывали  чувства  облегчения,   их  пугало  состояние  Лины.   Аннушка   уложила   ее  в  постель  и  села   возле  на  стул.   Подперев  щеку  рукой,  не  отрываясь  смотрела   на  спящую   Лину,   что-то  шептала   и  по  отдельным  словам  можно  было  понять,   что  шептала  она  молитву,   горестно  покачивая  головой.   Посидев  еще  какое-то  время,   она   вытерла  слезы,  поправила  одеяло,   перекрестила  Лину  и  ушла,   тягостно  вздыхая.

      Нечеловеческий,   душераздирающий  крик  разбудил  среди  ночи  крепко  спящий  дом.   Испуганная  Аннушка  бросилась  в комнату  Лины,   за  ней   поспешила,   хватаясь  за  сердце,    Евгения  Александровна.   То  что  они  увидели,   испугало  и  потрясло  их.   На  кровати  стояла  Лина  в  ужасе  озираясь  по  сторонам,   выкрикивая  бессвязные  слова   и  разбрасывая  постель  по  комнате.   Увидев  Аннушку  и  Евгению  Александровну,  она  спрыгнула   с  кровати   и  прошептала:   "Стойте  тихо.   Они  за  занавеской."    Испуганная  Аннушка,  бросая  на  занавеску  взгляд  полный  ужаса  и  беспрерывно   крестясь,   быстро  застелила  постель,   и  они   уложили  Лину   в  кровать.   У  Лины   поднялась  высокая  температура,   она  металась   и  в  бреду    кричала,  кому-то  угрожая.   Женщины  просидели  возле  нее до  утра.   Аннушка   мочила   полотенце  в  тазу  с холодной  водой,    обтирала  пышущее  жаром  тело  Лины  и   поила  ее   каким-то отваром.   К  утру   температура  спала  и  Лина  крепко  уснула.

       Проболела  Лина  около  месяца.   Все  это  время  ее  мучили  слабость  и  головокружение.  Поправлялась  она  с  трудом.    Ей  казалось,  что   энергия  покинула   ее   и  она  никогда  не  поправится.  Аннушка   все  пыталась  ее  накормить,  но  она  отказывалась  от  еды,  которая  вызывала  отвращение.               
      Ей  снились  тягучие,   тяжелые  сны,  мучительные  в  своей   безысходности.   Во  сне  ее  кто-то  сталкивал  в  бурлящий    водоворот,    она  захлебываясь   тонула,  но  непонятная  сила  выталкивала  ее  из  воронки  и   мощный,  грязный,   пенящийся   коричневой  пеной   поток  подхватывал  ее  и   уносил   в  неизвестность.   Снились  монстры.   Они  толпились  возле  нее  и  тянули  к  ней   свои  уродливые   лапы,   пытаясь  сбросить  ее   в   овраг,   заполненный   жидкой  грязью...    Она  просыпалась  в  холодном  поту,   охваченная   удушливым   страхом.  Вглядывалась  в  свою  комнату,   не  узнавала  ее  и  долго  пыталась  понять,  где  она  находится.   Как-то  она  проснулась  от  сильного  толчка  и  вздрогнула  от  ужаса.  Она  поверить  не  могла  своим  глазам.   В  ногах  Лины  сидела  Ная,  ухмыляясь  своей  гаденькой  ведьмячей  улыбочкой.   Ее  образ  то  размывался  и  казался  бесформенным,  то  приближался  к  Лине  вплотную   и  тогда  глаза  этой  сущности  впивались  в  ее  мозг...

      -  Я  чего  пришла.   Спросить  хочу,  ты  какой   диагноз  предпочитаешь?    Раздвоение  личности,   тяжелую  депрессию,   а  может  быть  шизофрению?    Думаю,   что   депрессия   тебе  особенно  подойдет...  Пока.   А  дальше  видно  будет.   Твой  дружок  Стрельников   уже  вписал   этот  диагноз  в  твою   историю  болезни.   А-а-а,   ты  еще  не  в  клинике?  Тебя  еще   не  сжирает   эта  болезнь?   Через  неделю  сама  прибежишь  к  нему,  -  ухмыльнулась  сущность.  -  Что  ж,  прощай,  дорогуша!    Больше  тебя  не  побеспокою.  Ты  нам  неинтересна!   Да,   забыла  сказать!    Твой   дружочек   жив,   работает  в  нашей  лаборатории,  не  жди  его!   -  просипела  ведьма  и  исчезла.
 
      Та  эмоциональная  стабильность,  которая   по  мере  выздоровления   укреплялась  в ней,   стала  улетучиваться   и  в  мгновение  ока  она  оказалась  на  грани   темного  отчаяния.  Невыносимый  страх  не  покидал  ее,   он   был  сильный,    беспощадный  и   пожирал  ее,   словно  голодный  зверь.    Она  металась,   как  летучая  мышь,  вырвавшаяся  из  мрака.   Последние   проблески   рационализма  исчезали,    мысли  постепенно   теряли  четкую  форму.   И  пока  крошечная  частичка  себя   не  умерла,  Лина  позвонила  Стрельникову  и  попросила  прислать  за  ней  машину...

    Ее  коллега,   большой друг,   а  сейчас  лечащий врач  Саша  Стрельников  внимательно  слушал   Лину,  то  и  дело  протирая  очки.
   
       - Не  думай,  -  сказала  она  слабым  голосом,  -   что  это  бессмысленная   фантазия  и  не  рассматривай  мой  рассказ  как  некую  абстрактную   идею.    Ты  можешь  не  поверить  в  реальность  моего  повествования,  но  вселенная  химер,    в  которую  меня  провел  Артем   реальна.  Миры  населенные  этими  свирепыми,   жестокими  и  безжалостными  сущностями,   мрачны   и   ужасны.    Там  нет  солнца,   их  города   кутают  непроницаемые  туманы  и  моросит   бесконечный   ядовитый  дождь.   Ты  вправе  спросить,  почему  мы  с  Артемом  туда  отправились?  -  Она  замялась,  -   Почему  туда  отправился  Артем,   извини,    не  скажу.   Это  не  моя тайна.     Почему  я  за  ним   увязалась,   пожалуй   тоже  не  скажу...   Это  уже  моя  тайна...   Я  увязалась  за  ним  и  была  в  этом   настолько  упряма  и  непреклонна,  что  он  несмотря   на  свое  сопротивление,  позволил  мне  отправится  с  ним   в  это  опасное  путешествие.
 
      Слушая  ее  рассказ  о  грязном,  вонючем  вагоне  с  омерзительными  чудовищами,   проводнице  Нае,  высадившей  их  в  ночь  на  каком-то  безлюдном  полустанке,   про  непроходимый  лес,  невидимого  и  негостеприимного  хозяина  пустыря,  который  бесцеремонно  вышвырнул  их  к  морю,  про  раскаленную  пустыню,  желтую  стену  тумана,  преодолев  которую  они  оказались  перед  Демиургом,  первым  римским  богом  двуликим  Янусом,   открывшим  им  вход  во  вселенную  химер,  Стрельников  уже  не  сомневался  в  том,  что   Лина   больна.

       -  Кто, кто?  -  переспросил  он,  -  двуликий  Янус?

       -  Да,   двуликий  Янус  -   подтвердила  Лина.

Дубовая  дверь  широко  распахнулась,    -    продолжала  она,    -   и  нас  подхватила  неведомая  сила,    которая  со  страшной  скоростью  понесла  нас  по  лабиринтам  одного  из  входов  в  иную  вселенную.    В  этом  удивительном  полете  нам  казалось,   что  мы   несемся  в  космические  непроницаемые  туманы.   Эйфория  наполняла  нас  пузырьками  восторга  и  радости.    Вытянув  вперед  руки,    мы  струной  разрезали  пространство,    задыхаясь  от  космической   скорости.    Наши  волосы  победно  развевались,    вобрав  в  себя  свет  мерцающих  звезд  и  в  своем  буйстве  напоминали  светящийся  след  кометы,  -  улыбнулась  она  мечтательно.    Однако  полет  стал  замедляться  и  мы  проскочив   туннель,   вырвались  из  тяжелого  космоса,    проскочили  белоснежные   облака   и  зависли  над  городом.    Город   был  средневековый.    Острые   пики  башен,   воинственно   взметнувшиеся   ввысь,  тянули  нас  на  себя.   Необычная  сила  мягко   опустила  нас  на  землю  и  мы  очутились  в  безлюдном  городе.   Мы  огляделись,   но  не  увидели  ни  одного  прохожего,   даже  паршивой  собаки  не  было  видно.   Город  был  вымершим.   Лишь  поднимая  клубы  пыли,  и нагоняя тяжелые  дождевые  тучи,  одиноко  завывал   ветер,     путаясь   между   древними  замками.   Перед  нами  высилось  серое   облупленное   здание  со  странной   вывеской,   буквы  на  которой  покосились  и  готовы  были  свалиться.    Вывеска  гласила:    "Заходи,   путник!    Протяни  свои  усталые  ноги!"  Мы  поднялись  по  отбитым  мраморным   ступеням  к  позеленевшей  от  времени  бронзовой  двери  и  дернули  за  кольцо.   Неожиданно  дверь  легко  отворилась  и  кто-то  с  силой  втащил  нас  вовнутрь.   Дверь  за  нами  тут  же  захлопнулась  и   мы  оказались  в  полной  темноте.   Незнакомец  подтолкнул  нас  вперед  и  мы  двинулись  по  невидимому  коридору.   По  крайней  мере,  нам  казалось,   что  шли  мы  по  коридору.    Шли  спотыкаясь  до  тех  пор,  пока  не  уперлись  то  ли  в  стену,    то  ли  в  дверь.    Проводник,   который  нас  сопровождал,   зашипел  со  свистом.    Что-то  скрипнуло  и  перед  нами  словно  упал  театральный  занавес.   Незнакомец  исчез,  а  мы  оказались  внутри  странной  комнаты  с  одним  окном,   затянутым  паутиной.  Стали  осматриваться  и  поняли,   что  замурованы.    Дверей  не  было,   сплошные  серые  стены  и  почти  под  потолком  затянутое  паутиной  окно...

      Что-то  заставило  ее  замолчать.   Она  пристально  посмотрела  Стрельникову   в  глаза,   пытаясь  найти  в  них  проблеск  согласия  или  понимания.   Но пытаясь  найти  в  его  глазах  отклик   на  ее   рассказ,   она  уловила  оценку  врача   на  весь  тот  бред,   который  она  несла.    Он  ей  не  верил.   Она  все  поняла.   Как  врач,  он  пытается  разобраться  в  диагнозе  ее  заболевания.    Да  и  она  бы  не  поверила  всему,  о  чем  поведала  ему.   Ничего  рационального,   сплошная  фантазия  больного  человека...   Cпросила  его  о  своем  состоянии,  но  он  промолчал  и  ушел  от  ответа   Это  ее  напрягло  и  в  какой-то  степени  вызвало  раздражение.

      -  Прежде  чем  дать  тебе  ответ,    дай  подумать.  -  ответил  он  ей  и  отвел  глаза.
 
Уловив  его  неискренность,   она   замолчала,   замкнулась  и  больше  никогда  не  возвращалась  к  рассказу  о похождениях  в  чудовищный  мир  тех  существ,   куда  она  попала  с  Артемом.  Стрельников  не  верил  ей,  как  когда-то  она  не  поверила  Артему...   


                (продолжение  следует)