Белка, которая качалась на люстре

         
Свет уличного фонаря проникал сквозь тонкую щель в темную комнату. Габи лежал на кровати и боялся. Смотрел в потолок и ждал. Скоро, еще чуть-чуть, и она появится. Страшная, костлявая белка на люстре. Будет раскачиваться из стороны в сторону, хихикать, пытать его.

На улице просигналил автомобиль. Наверное, нетерпеливый мальчишка подгоняет свою гёрл-френд. В этот момент Габи почувствовал, как немеют его руки и накатывает ужас. Он боялся пошевелиться. Боялся посмотреть на люстру.
- Скрип, скрип, - пропищал гвоздь, на котором висел прибор.
- Хи-хи, соскучился? – и желтые, гадкие глазенки впились в парня взглядом.
Он попытался отмахнуться. Не мог. Он не мог даже пальцем пошевелить. Непослушное, немое тело лежало оловянным солдатиком. Габи напрягся, он выдавливал из себя хотя бы один жест, но даже мизинец его не слушался.

А белка наблюдала за его хилыми попытками и хихикала, мерно раскачивая люстру туда-сюда, туда-сюда, оставляя за собой острые, угловатые тени. Потом ее лапа потянулась к нему и стала растягиваться. Сердце сжалось, он попытался выдавить из себя крик. Пусть хоть кто-то его услышит, пусть хоть кто-то прогонит морок.
Но горло тоже не слушалось. Он напрягал и напрягал его, двигал ртом, как подыхающая рыба, но звука не было. Попытался снова – тихий, кошачий писк.
Лапа была уже у его горла, когда из-за туч выглянула полная луна, кинула свой взгляд на золотистую луковицу церкви с противоположной стороны улицы и блеск креста упал в комнату Габи. Белка взвизгнула и исчезла. А он забылся тревожным сном, который уже через пару часов прогонит будильник.

На работу он шел так, словно тянул мешок камней на спине. На пешеходном переходе у офиса его обогнали Питер и Ева:
- Как дела, Габи?
- Нормально, нормально, - шарахнулся он от коллег.
Они странно посмотрели на него, и Ева шепнула Питеру:
- Что это с ним?
- Не знаю. Он уже неделю такой.
- Может сообщить начальству?
- Они подумают, что я хочу занять его должность.
День не ладился. Из лучшего менеджера по продажам за несколько суток Габи стал худшим. Рассеянный, невнимательный, неуверенный - терял клиентов уже на первых минутах общения.
- Пора взяться за ум! – нарекал начальник, вызвав в кабинет на разговор тет-а-тет.
- Я обещаю, я исправлюсь, - опускал Габи голову, глотая слезу. Вышел из кабинета под любопытные, осуждающие взгляды сотрудников. Дошел до стола. Путь тяжелее, чем осужденного на эшафот.

Ночью она снова появилась. Раскачивала люстру. Но не хихикала. Её глаза пристально вглядывались в темноту, впиваясь в лицо жертвы. Готов или не готов? Ухмыльнулась: «Готов, голубчик». И протянула костлявую лапу. Он закрыл глаза, шепча в темноту: «Простите».

А утром сосед по квартире нашел его повешенным в комнате. И были слезы, похороны, слова сожаления коллег. И Ева на волне жгучей жалости наконец-то трахнулась с Питером. Люди часто занимаются сексом после похорон, наверное, чтобы доказать самим себе что они еще живы.
«Было неплохо», - оценил Питер соитие, закрывая за Евой дверь. Потом подошел к окну, убедился, что она села в такси, уехала. Зашторил снова окно и вернулся в кровать.

Сон не шел. Питер раздумывал, достанется ли ему должность Габи и стол у окна, он побольше его собственного. Глаза мечтательно блуждали по стенам вслед играющим теням, которые появлялись от света фар проезжающих мимо дома автомобилей. Взгляд перескакивал с предмета на предмет, пока не уткнулся в люстру.
- Что это? – удивился он. Нечто костлявое, мерзкое раскачивало ее. Он вздрогнул, хотел подскочить с кровати и включить свет, но тело не слушалось.
- Ну, здравствуй, - хихикнула белка. – Покатаешься со мной?