Аннотация:
Девушку Олю и ее парня Антона что-то преследует на вечерней улице, где гаснет свет, водители авто начинают вести себя странно, а в прилегающих маркетах продаются только самые нужные вещи.
Э н о н
Это смотрит на неё. Пачкает всё внутри своим ненавидящим взором. Смотрит, как будто бы знает... Да, как будто бы они знакомы. И самое страшное ощущение, что они действительно знают друг друга, что она видела Это много раз. Оно продолжает, всматривается. Это просачивается в тебя, рыскает внутри, высасывает соки души.
Да на что ты там смотришь, Оля?
А… Да просто, на ветви смотрю. Жасмин вот в самом цвету… А там тополь красивый… Пойдем домой?
Ну, пойдем. Ты точно в порядке? Так зависла...
Всё хорошо. Устала после работы.
Оля и её молодой человек Антон следуют далее. Ей двадцать семь, ему тридцать. Оба красивы и немного замотаны к вечеру. Слегка полноватый парень, но это ему идет, и девушка, в отличной по современным оценкам, физической форме. Если бы она и располнела, наверняка привлекала бы не меньше внимания со стороны мужчин. Если бы ей сейчас хотелось внимания…
Вокруг летний центр города, парк, мягкие сумерки и свежий воздух после дождя. Всё располагает к жизни и незаметному выдоху, отделяющему дневную суету от вечернего транса.
Смотри-ка, какие фонарики повесили, говорит Антон, указывая вверх.
Фонарик, как сеть из светлячков над частью парка, все горят теплым сырным светом, не ослепляя гуляющих, а только освещая им путь. Ощущение праздника, хотя теперь обычная среда.
Да ты глянь хоть, посмотри на них, теребит он ее как маленький мальчик маму, занятую своими мыслями.
Да… Вижу, дорогой.
Она повинуется и сморит во все глаза на раскинувшуюся сеть лампочек над ними.
Ослепляют, если вот так смотреть на них. Стоило подвесить чуть выше или сделать свет слабее. Ей приходится щуриться. Яркие фонарики, а между пробивается темнота. Она резонирует со светом, в ней не меньше собственной яркости. Темнота проникает в него, в самую суть, присваивает его себе.
Хочешь мороженое? Я бы съел шарик или два. М?
Я, наверное, не буду, но ты сбегай. Вроде бы там сейчас без очереди.
Ок, я быстро. Точно не хочешь?
Точно.
Она слабо улыбается.
Прохожие
Кто-то говорит о падении рождаемости, но это явно не о нас. Не здесь. Так много людей! Лишь бы никто не стал завязывать знакомство. Антон этого не любит, сразу лезет с грубостями к какому-нибудь веселому и нагловатому парню, который может и хотел-то только пофлиртовать. Но уж лучше очередной побитый пикапер, чем страшное одиночество. Это очень близко, Оля чувствует.
А вот и твоё любимое.
Антон все же взял и ей шарик. Холодная мягкая масса с обманным привкусом ягод. Она правда любила мороженое, почти всегда этот вкус мог хотя бы немножко поправить настроение, если становилось грустно. Но сейчас вкуса не было. Консистенция и больше ничего.
Нам домой что-то нужно? – задумчиво спрашивает Антон, с удовольствием расправляясь с уже вторым шариком и похрустывая пшеничным стаканчиком.
Да, нужно будет зайти, а то на утро почти ничего нет.
Простые заботы, простые алгоритмы жизни, в которых иногда находишь больше вдохновения и радости, чем в каких-нибудь приключениях и поездках. Утром – на работу, днем – пообедать, вечером зайти за продуктами и приготовить что-то на утро, посмотреть сериал. Посмотреть – сериал. Салфетки, прокладки, стирка. Наверное, такие вещи уже сравнивали с маяками, поэтому лишь в очередной раз отмечаем это метафорическое сходство. Маяки для уставшего человека. Искусственный свет, позволяющий хотя бы в какой-то мере не отдаваться зыбкой неизвестности.
Dream-маркет
На входе в маркет мерцает экран, по которому бежит инфернально-красный текст, сообщающий о скидках. Заходят. Оля и Антон берут по пластиковой корзине. Сперва они набирают в полиэтилен яблок – зеленых, твердых. Их полезно есть на ночь, как читал где-то Антон. Оля говорит, что им еще нужно взять яиц, масла и какой-нибудь сыр. Ее взгляд падает на небольшой отдел с бытовыми принадлежностями. Стеклоочиститель, переходники, удлинители. Пара милых будильников. Интересно, если завести какой-нибудь на раннее утро, кого он тут застанет? Будет ли звонить до появления первого сотрудника? Скидка на специальные губки для обуви. Купи две, а третья как бы и в подарок. Готов буквально завтра выходить на улицу и зарабатывать чисткой обуви. А кто-то из девчонок говорит, что работы нигде нет. Всё в твоих руках, везде перспективы, сучка. Оля бы даже улыбнулась этим мыслям, но не сегодня. Это рядом. Где-то рядом, но не за спиной.
Что выбираешь? Я тебя ищу-ищу – Антон уже собрал всё по плану в корзину.
Да вот, как раз губка для обуви запаршивела. Как думаешь, взять две или одну?
Нафиг нам столько губок? – Антон увидел акцию.
Ненужные продадим, – пошутила Оля, и он одобрительно хохотнул. Лучше бы он этого не делала, это раздражало с первого дня знакомства. Нужно постараться, чтобы хохот был таким обескураживающим.
Они следуют далее по отделу, Оля берет здесь же салфетки для монитора и отвертку.
Стой, а отвертка тебе зачем?
Хочу на работе себе кресло подкрутить. Уже устала просить наших.
Прорезиненная и рифленая рукоятка длинной отвертки дарила приятные тактильные ощущения, отлично лежала в руке. Маленькие мягкие выступы можно было сжать, почувствовав жизнь рецепторов. Длинная тонкая отвертка с крестовиной. Возможно все эти мужские штучки давно уже перестали быть такими уж мужскими. Слишком много комфорта для мужчин.
А ты хоть знаешь, какой там нужен размер? Может такая не подойдет.
Знаю. Вот такая и нужна – в голосе Оли звучала полная уверенность.
А вот, смотри, – он вытащил чуть выше отвертку такого же диаметра, но гораздо короче. – Вот эта в самый раз. Чего тебе таскать такую длинную?
Нет, мне эта нравится, я беру ее – отрезала Оля и положила предмет в корзинку. – Всё пошли дальше.
Антону хотелось спорить, но с Олей это редко заканчивалось чем-то конструктивным. Все равно, раз она уже решила что-то – не сдаст назад, даже если и сама понимает, что он рекомендует здравые вещи. Интересно, она хоть раз взаправду понимала, что он рекомендует здравые вещи?
Кассирша с внимательным видом пробивала товар за товаром, взвешивала яблоки.
На эту отвертку у нас буквально только что появилась скидка! Всего шестьдесят шесть рублей и шестьдесят копеек, вместо ста рублей – сказала кассирша и заговорщически сверкнула ясными глазками Антону.
Антон что-то пошутил, хитро посмотрев на девушку, восприняв ее добрый посыл.
Заигрывает, как всегда. И девушке это приятно, как и всем другим. Но Олю это не беспокоит, верно? Это же так, мелочи. Ее беспокоит другое. Кассирша с дешево окрашенными волосами в блонд, с уже прилично вылезшими каштановыми корнями, в помятой спецовке, расплывается за спиной Оли в ничто.
К выходу
Он поворачивается к ней спиной, и она закладывает купленное в его рюкзак. Руки Оли подрагивают, и саму ее немного трясет. Ей кажется, что Это близко как никогда. Невозможно же вечно скрываться. Невозможно жить в постоянно нарастающем напряжении. Это таращится на Олю с той стороны. Стороны чего? Вон там? Из-за мощных плеч Антона она смотрит сквозь стеклянную витрину на улицу и застегивает его рюкзак.
Свет в маркете гаснет. Гаснут мониторы и даже фонарики пикалок на кассах.
Антон поворачивается к Оле и берет за руку.
Эх, Оль, а мы уже за всё расплатились. Так бы могли по-тихому ушуршать.
Оля чувствует, что он улыбается в темноте. Но сама она сжалась, рука напряглась. Это здесь, круг сужается. Это хочет достать ее. Сегодня, в этот вечер. Но ей нельзя показывать страх.
Включаются мониторы на кассах и полнятся зеленоватыми цифрами. Включается аварийное освещение.
На улице
На улице молодые люди понимают, что электричество выключено везде. Соседние дома, парк, фонари – всё единым моментом забрала чернота. И вокруг столько деревьев с роскошными кронами, которые сыграли на руку этому вечному врагу человечества, закрыв затхлое и без того небо своими лиственными одеждами. Но разобрать дорогу можно, тем более, что вокруг люди со своими телефонами, лениво катятся машины с жаркими фарами.
Ну как ты? Чем займемся вечером? – Антон приобнял её, и Оля чуть не вскрикнула, но сдержала себя. Нельзя показывать страх. Значит она совсем потеряла контроль, если Антон испугал ее просто прикоснувшись. Еще секунда, и она бы... А Это только и ждет момент. Нужно было держаться, выгадать момент.
Я бы пораньше легла спать.
То есть никаких сериалов? Никаких там небольших глупостей? – игривое настроение Антона сегодня сильно резонировало с непонятным состоянием Оли.
Внутри Антона
И он чувствовал это, стараясь хоть как-то отвлечь ее. Но от чего? Антон был далеко не самым внимательным человеком, не самым внимательным мужчиной, да и давно уже придерживался точки зрения, что мужику не стоит лезть во все недомолвки и странные состояния женщин. Обними, пожалей, пошути – всё это работает гораздо лучше, чем расспросы и попытки понять. Это как разговаривать с сумасшедшим – если будешь погружаться в его рассуждения, можешь и сам поехать. Так и с женщинами. И эта мысль не мешала ему любить их, всех их. Но последние дни что-то нет-нет, а подсказывало ему, что с Олей творится нечто. Как говорилось выше, она была упрямой, а это распространялось и на нежелание рассказывать то, чего она не хочет рассказывать. Выходит, лучше просто постараться создать позитивную атмосферу вокруг нее, а там всё, быть может, выскажется и решится само. И тогда она все выложит. Ждем. Как я не люблю чего-то ждать…
Улица
Кажется, она его не расслышала, она снова смотрела куда-то и в никуда одновременно. Это начинало слегка раздражать.
Оля чувствовала, что это готово проявить себя. Буквально шаг, еще шаг, еще один.
О, кого я вижу! – знакомый голос у них за спиной – Да это же Лёня с Тоней!
Смеющийся и громкий голос принадлежал Серёге. Он нагнал их и обнял могучими руками.
Чего ты смотришь на меня как впервые? – изобразил друг уязвлённость. Ему показалось, что во взгляде Оли мелькало тревога.
Да узнаю я тебя, я просто уставшая – Оля растянула улыбку, взяла себя в руки.
Теперь они шагали втроем, Серега занял Антона бессмысленными разговорами, и она могла на какое-то время без лишнего внимания собираться с силами.
Вы слыхали, на улице дальше вчера какого-то мужика убили? – вдруг ввернул Серега – Да, так и говорят, только даже не знаю, слишком уж тут людно обычно, даже поздно ночью.
Прямо рядом с нами? Поймали того, кто это сделал? – спросила Оля
Вроде нет. Я подробностей не знаю. Слушай, да и вас не хотел пугать, просто как-то вырвалось само. Ну, вы вдвоем, вряд ли на вас кто-то станет нападать из маньяков.
Так там маньяк поработал? – спросил Антон, стараясь не выдавать беспокойство.
Да кто его знает? Кто-то один вальнул парня и смылся. Или не смысля, подробностей нет. Будем читать в интернете.
Нужно быть осторожными – сказала Оля Антону – она беспокоилась всё больше, всё сложнее было не показывать страх. Света вокруг до сих пор не было. Вначале один фонарик. А потом они все. Дома тоже может не быть света. Это может достать ее и там.
А может вы ко мне сегодня? Посидим, пообщаемся, м? Кино глянем?
Антон засомневался.
Да нет, я уставшая, я лучше домой. А ты иди, если хочешь – Оля не хотела никуда.
Ну чего ты? Мы тебе постелем в отдельной комнате, если спать решишь пораньше. Давай – Серега подначивал и настаивал, повторяя свое предложение снова и снова.
Не, братан – сказал Антон – давай в другой раз.
Точно? Ну ок, простите за навязчивость. Тогда я пошел – Сергей выглядел расстроенным.
Пойдешь вот так, через темноту? – спросила Оля – а по какой улице?
По Островского, наверное. Ну да, а что делать?
Ну, вызвал бы такси?
Да нормально, пройдусь хоть. Ну всё, братан, пока. Пока, Лёлик.
Он прошел всего шагов двадцать, после чего перестал быть виден в сумраке. Они последовали дальше. До дома еще два квартала. Окна жилых домов, всё меньше магазинчиков и меньше хоть какого-то побочного освещения.
В одном из окон многоэтажки Оля приметила колеблющееся пламя свечи. Оно извивалось под напором окружающего мрака, пытаясь его рассечь. Но в пору ли такому маленькому огоньку тягаться с тоннами и литрами черноты вокруг. При следующем взгляде Оля уже не приметила огонек. Видимо, он не смог.
Авто
Впереди остановился автомобиль. Выключил фары, заглушил двигатель. Молодые люди шли в его сторону уже несколько минут, из машины никто не выходил. Оля не видела водителя, салон не просматривался из-за темных стекол. Они поравнялись с машиной. Там явно кто-то был, кто-то наблюдал за ними, но не выходил. Какое неприятное чувство. Как будто кто-то делал вид, что его там нет, и подглядывал.
Оле захотелось подбежать и постучать в стекло. Стучать и стучать, даже попробовать выбить его локтем. Интересно, насколько это трудно, вот так взять и высадить стекло автомобиля? Она представила, как вталкивает локоть в раскалывающееся брызги стекла, руку разрывают мелкие осколки, кожа превращается в кровь.
В машине было темно и тихо. Антон с Олей молча продолжали идти, оставив ее позади.
Наверное, таксует днем. Просто остановился здесь и решил вздремнуть. Они так делают – Антон опять заметил беспокойство девушки.
Эй!
Они одновременно обернулись, переходя перекресток. Окрик раздался справа, но разобрать кого-то было трудно.
Э-й!... Э-й!... – голос был замедленный, как будто бы звал их кто-то старый или нетрезвый. Каждое «Эй» раздавалось как будто бы с разных сторон.
Да просто пошли дальше – сказал Антон, еще раз приглядываясь к темноте, водя взглядом по ближайшим окнам.
Вррум
За спиной послышался рев мотора и свист шин. Машина мчалась, включив дальний, прямо на них. Молодые люди встали дыбом от неожиданности, как в тех фильмах, где так и хочется крикнуть – да не стой, отпрыгни в сторону! Авто вильнуло, чуть не сбив их, а дальше завернуло за угол на ближайшем перекрестке.
Шум мгновенно затих, как будто бы машина исчезла за поворотом, унеслась в иное измерение. Никаких удаляющихся шумов, ничего. Снова было тихо.
Вот это, ****ь, охеренный тип! По ходу он встал за поворотом. Я сейчас, переговорю с ним – было темно, но Оля точно знала, что Антон сейчас красен от гнева.
Куда ты? А я? Я тут одна постою? – крикнула ему.
Но Антон ее не слышал, он трусцой побежал к месту приземления автомобиля, сжимая и разжимая кулаки. И вот его уже невидно. Вокруг темно и максимально неуютно. Это может напасть на нее прямо сейчас. Лучший момент.
С той стороны, куда убежал Антон, раздался странный хруст, как будто бы что-то разломилось. Звук повторился еще и еще раз. Оля всматривалась вперед, но ничего не разбирала – никакого движение, никаких силуэтов. Ее ноги дрожали, и этот импульс быстро сообщался всему телу. Теперь она разобрала, что это не хруст. Это голос. Хруст начал превращаться в слова или какую-то фразу. «Э-н-о-н». Кто-то буквально выдавливал из себя это, звук «о» скорее походил на «уо». Голос приближался, но разглядеть обладателя или обладательницу не удавалось. Да Оля и не старалась. Она развернулась, и побежала в сторону дома. Этому ее не достать.
Не так просто! Что Антон? Что же Антон?
Она бежала, чувствуя, что сзади ее настигает нечто. Это рядом и это может бегать! Она услышала топот преследователя. Две тяжелые ноги стучали по асфальту и, кажется, были всё ближе.
Подъезд
Оля уже видела дом, нужно было только достать ключи из рюкзака и успеть открыть кодовую дверь. Может быть она успеет. Должна! Адреналин включил все ее способности на максимум, она набегу скинула рюкзак с плеч, буквально разорвала молнию и с первого раза нащупала связку ключей. Протянула руку к двери… Но ее остановила… Рука Антона. Олю перетрусило, она повалилась назад, резко встала и воззрилась на него. Тот тяжело дышал.
Оль, ты что, спятила? Я давно так не бегал – сказал он, глотая слова.
Так это ты бежал за мной?
Да, а кто еще?
Но почему ты меня не окликнул?
Антон внимательно посмотрел на нее из сумрака.
Не знаю… Может просто думал, что догоню тебя быстрее… – он выглядел озадачено, подбирал слова. – Это было в каком-то смысле азартно – попытался улыбнуться.
Что было за углом? Ты достал водителя?
Ты знаешь, это было действительно странно. Я завернул за угол, но не смог увидеть не только водителя, я не увидел там вообще ничего… Как будто мне глаза завесили. Я прошел вперед на сколько-то шагов. В темноту. И всё как закружилось. Не знаю. Тут я услышал, как ты пустилась бежать. Сразу понял, что это ты. Подумал, что с тобой что-то случилось… Ну вот и побежал. А когда стал нагонять увидел, что ты бежишь сама по себе. И вот мы… Тут.
Оля повернулась спиной к нему и тяжело дышала.
Ты хотел сделать это там, где темно.
Что?
Хотел поймать меня в темноте.
В каком смысле?
Хотел меня поймать…
И тут в голове Оли загудело. Колокол бил прямо у нее между висками, раскачиваясь. Огромный черный колокол, весь в смоле или чем-то другом. Тяжелый и жуткий. Он бил внутри нее, разрушая вибрациями все привычные мысли девушки, все ее существо.
Это он. Это – он. Она поняла. Это всё он! Он преследовал ее, он повел сюда, выбрал эту квартиру, он уже не первый месяц был Этим. Это всё он.
Оля, ты меня слышишь? Ты в порядке?
Антон подошел к ней и постарался повернуть ее за плечо. И Оля повернулась. С размаху она воткнула глубоко в его глаз длину отвертку, которая быстро зашла в голову почти до ручки и уперлась в тыльную сторону черепа. Резиновая удобная ручка, ласкающая ладонь своим рельефом.
Он умолк, второй глаз бессмысленно остекленел. Антон упал на бок и только мелко подрагивал.
На какие-то огромные мгновения, широкие как степи и моря на рассвете, на нее сошел мир. Ей стало так легко! Это ведь был он. Этот подонок. Он хотел сломить ее, убить. Все это время, все эти месяцы. Но теперь он уже ничего не сможет сделать. Ничего. Этого нет. Ничего этого больше нет.
Позади она услышала подъезжающую машину с яркими фарами, сразу осветившими крыльцо как сцену театра. Оля, как настоящая актриса, продолжала играть, безотрывно смотрела на Антона, не замечая зрителя.
Открылась дверь авто.
Девушка, что же тут случилось? Что такое? – голос пожилого мужчины менялся, по мере приближения к ним, от обеспокоенного к кричащему. Картина наверняка была страшной. Кровь, вытекавшая из головы, образовала приличную лужу. Оля подошла ближе и вытащила отвертку. Вид крови пьянил и пугал ее, но главное, ее чувства снова менялись. Разрядка, похожая на оргазм, проходила. Легкость пошатывалась и потихоньку никла к земле. Лужа крови тянула Олю взглянуть в себя.
Девушка, господи! Нужно… врачей... Что же это… Я сейчас...
Кажется, мужчина теребил Олю за руку, но та не реагировала. Лужа росла, пока не превратилась в озеро. Девушка стояла на берегу, у самой кромки густой абсолютно непрозрачной черной жидкости. Она видела в отражении себя. Она рассматривала себя, вглядывалась, тонула в отражении собственного взгляда.
Вокруг не было ничего. Темнота, каменные выступы, венчавшие края озера, густой грязный туман, еле освещаемый сзади. Это никуда не ушло. Это здесь. Гул колокола. Оля смотрела и смотрела на собственное отражение, которое смотрело на нее с тоской и усталостью, с ненавистью и злостью. А потом она увидела себя и Антона на улице.
Да на что ты там смотришь, Оля?
Та Оля смотрела куда-то и встречалась взглядом с Олей на озере. Она смотрела на себя.
Это не он…
Не Антон
Он никогда не был ни в чем виноват. Даже тогда, когда был… Это всего лишь человеческое, это неизбежные ошибки, но это был его выбор, а ее выбором было оставаться там, где она есть, той, кто она есть. Это был не Антон. В отражении Оля видела себя, стоящей под огоньками света, рядом со своим мужчиной. Она смотрела на себя. Это она. Это была она. Все, что случалось – это она.
Она видела, как Оля и Антон зашли в маркет, как покупала отвертку, как погас свет. Сделала вид, что положила ее к Антону, а сама спрятала к себе. Она чувствовала свой собственный взгляд. Собственное страшное присутствие. А та, с окровавленной рукой, держащей отвертку, по которой стекало что-то отвратительное, та, с кровью на лице, страшная Оля – всматривалась и бледнела, смотрела и исходила яростью. Она видела, к чему всё идет.
Тишина смешивалась с шипением, похожим на шипение белого шума. Где-то совсем далеко продолжал гудет колокол. Гром колокола переходил в ее крик. Эй! Это не он! Это не он! Это не он! Это не он! Это н он! Эт н он! Э-н-о-н! Она орала во все горло, а страшная черная гладь только слегка подрагивала, отзываясь.
По ее сознанию летали образы, смешиваясь в бешеном танце времени. Сергей! Сергей поможет. Уведи. Уведи. Уговаривай больше, давай, давай!
Да, да, молодой парень лежит! Да, тяжело ранен! Да не знаю я! Какой адрес… Какой тут адрес, девушка? Да очнись ты!
Машину газует, пугает их, Антон гонится за ней и уходит подальше… Как же она хорошо знала его... Его реакции, что его разозлит, что позабавит. Или он просто привык отвечать на ее импульсы? Гадкий смех. Он, ведь, знал, что он у него гадкий?
Всё было бесполезно. Было слишком поздно. Это была она. Не первый день она смотрела на себя и понимала, что это происходило давно, это накапливалось. Это был не он. Она терпела, ее нежелание что-то менять привело к этому. Она смотрела в озеро, стоя по колено в нем, и кричала, кричала, кричала. Глота рвалась, он чувствовала кровь во рту и слова превращались в поток звуков. Слезы стекали по лицу, давно перемешавшись с тушью и кровью Антона, брызнувшей из страшной раны. А потом она смолкла и просто продолжала стоять. Озеро становилось больше и глубже. Больше не было ничего, только она. Она была собой. Это я. Это всё я.
Будильник
Сергей проснулся рано, от будильника, который он, вроде бы, не заводил. Выключил. 6:56. Что-то нереально тревожило его, что-то на уровне второй мысли, шестого чувства. Он зашел в уборную, потом в кухню, щелкнуть электрическим чайником. Зевнул, уселся за комп. На страницах местных новостей он прочел во всех подробностях о страшном убийстве Антона Г., которое совершила его девушка Ольга Ш. Мать твою… Не может быть! Чайник согрелся, пора было заварить кофе и проснуться. Постараться проснуться.