ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
СЕВЕРНЫЕ ЛЕНТЫ
Глава пятая
Послышался очень слабый звук. Сначала один, потом второй, третий. Всё это шло откуда-то издалека, но, тем не менее, было вполне реальным. Постепенно Ольгин стал различать то, что улавливал слух. Он начал узнавать мужские и женские голоса, чьи-то шаги, порой, неторопливые, а, порой быстрые, ощутил одеяло, простыню на которой лежал, смог немного пошевелить пальцами. Темнота отступила.
Собрав всю свою волю в кулак, Алексей поднял веки, которые, казалось, налились свинцом. Яркий свет на какое-то время ослепил. Это продолжалось совсем недолго, вскоре глаза привыкли. За окном играло лучами весеннее солнце, оно проникало сквозь стекло и попадало прямо на больничную койку. Рядом сидел отец, на его плечи был накинут белый халат, а лицо хранило отпечаток многих бессонных ночей.
- Алёша, ты узнаёшь меня? – с волнением в голосе вырвалось у него.
- Да, папа, а где мама?
- Она осталась дома, но в следующий раз мы обязательно будем здесь вместе, - пообещал глава семьи, - сейчас вместе со мной к тебе пришли Наташа с Артёмом.
Перед Алексеем стояла Наталья. Он не видел её с момента развода, с тех пор прошло уже четыре года. Бывшая жена заметно похорошела, на её руке блестело новое обручальное кольцо.
- Здравствуй, Алёша, - сказала она, - нам сообщили, что с тобой случилась беда, и мы решили тебя навестить. Артём, подойди, это твой папа.
Артём осторожно приблизился к Алексею. Черты лица сына были материнскими, лишь зелёные глаза выдавали принадлежность к роду Ольгиных. Некоторое время мальчик стоял, подле него, затем сказав: «Папка, выздоравливай!», снова отошёл.
- Спасибо, что пришла, Наташа, - больной попытался улыбнуться, - как поживаешь?
- У меня всё хорошо, я снова замужем. Антон Сергеевич говорил, что у тебя тоже есть девушка, надеюсь, скоро и ты сыграешь с ней свадьбу.
- Сыграю, как только выпишусь домой.
- Конечно, выпишешься, куда же ты денешься! Вот, смотри, мы принесли твой любимый кекс с изюмом и лимонад «Саяны».
- Как мило с твоей стороны! Огромное спасибо!
- Подумай, что тебе ещё нужно, может быть...
Закончить фразу ей не удалось.
- Ага, вот и наш обормот вернулся, – неожиданно раздался уже знакомый громкий голос, - Вы особо не беспокойтесь, у нас он ни в чём нуждаться не будет, ну-ка, дайте-ка мне взглянуть на него!
Над Алексеем склонился хирург, тот самый который матерился на санитара в приёмном отделении и на собственных ассистентов в операционной. Это был здоровенный мужик средних лет, плотного телосложения, ростом под два метра, его кулаки явно были способны разбить не один десяток кирпичей, выправка выдавала в нём бывшего военного.
- Так, зрачки реагируют на свет, просто зашибись! – констатировал гигант, - Попробуй пошевелить рукой!
Алексей, слегка приподнял правую руку, потом левую. Это ему удалось.
- Прекрасно! Парень, ты мне начинаешь нравиться! - по интонации было видно, что медик действительно был очень доволен тем, что увидел.
- Это Михаил Петрович Кривошеев, твой лечащий врач, он, спас тебе жизнь, - представил его отец.
- Ты получил тяжёлую черепно-мозговую травму, но, всё самое страшное уже позади, - прогрохотал Кривошеев, потирая ладони, - сейчас наша задача – полностью тебя восстановить. Пока я вижу положительную динамику и настроен оптимистично.
- Как всё это произошло? На меня напали у нас на лестнице?
- Да, сынок, - отец поправил на нём одеяло, - сняли часы, вытащили из карманов кошелёк. Милиция обязательно найдёт того, кто это сделал. Твоё дело находится на особом контроле прокуратуры.
- Вот что, дорогие мои посетители, - снова вмешался хирург, - всё это конечно хорошо, но этому молодому человеку необходим покой, он ещё очень слаб, поэтому, прошу покинуть палату, я и так нарушил все инструкции, впустив всех вас сюда.
- Простите, да, конечно. До свидания, Алёша! – закивала головой Наталья.
- Пока, пока! – сын помахал Алексею на прощание своей маленькой ручонкой.
Они оба покинули палату, а Антон Сергеевич немного задержался, и сказал:
- Я и мама, мы договорились, о том, что Артём будет теперь иногда приезжать к нам в гости, на праздники, в выходные. Какие бы отношения между тобой и Натальей ни были, но своего внука мы любим, и страдать он не должен. Тебе тоже пора налаживать с ним контакт.
- Конечно, всё правильно, - согласился Алексей, прощаясь с ним, - пусть будет так, как ты говоришь.
Ему не хотелось так быстро расставаться с отцом, но он понимал, что это необходимо.
- Знаешь, друг мой ситный, - сказал Кривошеев, когда они остались наедине, - твоё сердце остановилось перед самой операцией, и, если б это была не моя смена, ты сейчас, скорее всего, находился бы не здесь, а в холодильнике нашего морга среди посиневших жмуриков. Как тебе такое соседство?!
- Как-то не очень, если честно…
- И это разумные слова. Я дал слово твоему предку, что поставлю тебя на ноги, и сдержу его. Сейчас придёт сестра, получишь от неё пару таблеток, одну противовоспалительную, другую седативную, съешь их, а потом постараешься уснуть. Завтра посмотрим, как будешь себя чувствовать. Ну а теперь, извини, меня ждут другие больные.
Как только врач ушёл, появилась медсестра. Ольгин принял назначенные ему лекарства, запил их водой из стаканчика и, лишь тогда, когда оказался всеми оставленный, осмотрелся по сторонам. Медицинская палата, представляла собой вполне приличное зрелище. Пол и стены сверкали чистотой, было очевидно, что здесь регулярно проводится влажная уборка и осуществляется проветривание помещения. Рядом у стены тумбочка, на ней бутылка лимонада, принесённого Натальей, немного в стороне – стул, у окна белый стол, покрытый клеёнкой, ближе к выходу ещё одна дверь, за ней располагался санузел. У противоположной стены – вешалка, с принадлежавшим ему пальто, а чуть правее ещё одна койка, на которой лежал мужчина предпенсионного возраста и читал журнал «Крокодил». К интеллигентному лицу чтеца идеально подходили круглые старомодные очки. Сосед Алексея был настолько поглощён своим занятием, что ничего не замечал по сторонам. Нашему болящему очень захотелось поговорить с ним, но тут как раз начал наваливаться сон. «Успею познакомиться, у меня ещё будет время, - решил он и крепко заснул».
Разбудил его голос врача. Михаил Петрович громко отчитывал интеллигента в очках, по всей видимости, за нарушение больничного режима. Нейрохирург поливал несчастного трёхэтажным матом, а тот лишь виновато уставился в пол, словно провинившийся школьник. Матерился Кривошеев очень виртуозно, таких речевых оборотов Алексей до этого никогда ранее не слышал.
- Ага, вот и наш везунчик снова с нами! – заметив, что его второй пациент просыпается, лекарь-матерщинник повернулся к нему, - Долго же ты спал, почти сутки. Как твои дела сегодня?
- Голова немного болит.
- Она будет болеть ещё долго, это немудрено после всего, что с тобой произошло. Есть хочешь, аппетит есть?
Взгляд Ольгина упал на стол. Там стояла тарелка с пшённой кашей и стакан чая, однако один вид всего этого вызвал у него мучительный приступ тошноты. Кривошеев посмотрел на него с пониманием.
- Так, - сказал он, - знаю, тебе сейчас тяжело и ничего не хочется, но начинать есть придётся. Не сразу, постепенно. Сейчас выпьешь только чай, но в следующий раз съешь хотя бы пару ложек каши. Я лично за этим прослежу, и если ты этого не сделаешь – получишь по заднице. А теперь скажи, ногу согнуть можешь?
- Да, доктор.
- Давай, покажи, на что способен.
Ольгин выполнил то, что от него требовалось, обнаружив, что сегодня его тело повинуется ему гораздо лучше, чем вчера. Заметил это и врач.
- Просто замечательно, - нейрохирург сделал несколько громких хлопков в ладоши, - раз ты у меня такой хороший, на сегодня тебе будет ещё одно задание – попробовать добраться до туалета. Семён Аронович, большая просьба к Вам, присмотреть за этим умником, хорошо?
- Да не вопрос, Михаил Петрович, конечно, присмотрю - отозвался сосед, радуясь тому, что его больше не матерят.
- А теперь вот что, Алёша, - голос врача вдруг стал очень серьёзным и тихим, - с тобой хочет пообщаться следователь. Он уже давно ждёт за этой дверью. Я объяснял ему, что ты не совсем ещё окреп, но достучаться до разума этого сыщика никак не смог, так что мы с Аронычем сейчас выйдем в коридор, а ты, пока нас нет, будешь с ним разговаривать. Мой тебе совет, будь очень осторожен, уж, поверь, я эту публику хорошо знаю, от неё всего, чего угодно можно ожидать. Сёма, пойдём!
Сказав это, Кривошеев вместе с тем, кого он назвал Сёмой, поспешил выйти.
- Проходите, он проснулся! – донёсся из-за двери его голос.
Тот кто вошёл в палату, взял стул, расположился напротив койки, раскрыл объёмную папку, минуту-другую что-то листал, затем достал шариковую ручку, поднял голову, прищурился и внимательно посмотрел на Алексея.
- Я следователь по особо важным делам – Щукин Владимир Юрьевич, - представился он, - мне поручено вести Ваше дело. Прежде всего, скажите, как себя чувствуете?
- Удовлетворительно, - отвечал Ольгин.
- Вижу, что пока Вы ещё не встаёте с кровати, однако это нашему разговору не помешает. Начнём с самого простого. Назовите своё имя, фамилию, отчество и дату рождения.
Алексей назвал, и далее уже не испытывал никакого дискомфорта, задающий вопросы показался ему очень тактичным, внушающим полное доверие.
- Лицо нападавшего, Вы, конечно, не разглядели? – осведомился он.
- Не разглядел, на лестнице не горел свет.
В процессе беседы Щукин интересовался работой Ольгина, отношениями с родителями, его личной жизнью, посетовал на то, что найти преданную, любящую жену сейчас очень сложно, и даже вставил фразу, о том, что сам когда-то был разведён. Подробно расспрашивал о том, сколько денег было в похищенном кошельке, и, услышав, что Алексей этого не помнит, удивился:
- Я вот, например, всегда помню, сколько денег ношу с собой. А как иначе?!
Владимир Юрьевич искренно пожалел часы «Восток», которые тоже достались преступнику, посоветовал потом дома обязательно найти их паспорт с серийным номером и по возможности магазинный чек. Когда уже показалось, что всё подходит к завершению, он вдруг спросил Алексея со значением в голосе:
- Может быть, вспомните, не происходило ли с вами лично, или с вашими родными незадолго до случившегося чего-либо необычного?
- Вообще-то, если хорошо подумать, то происходило, - и Ольгин поведал о телефонных звонках в новогодние праздники.
- Очень интересно, - следователь сделал у себя новую запись, - теперь скажите, по вашему мнению, имеются ли у вас враги, недоброжелатели, завистники?
- Скорее всего, нет, - Алексей отрицательно покачал головой.
- Скорее всего, или может быть, всё же имеются?
- Вообще-то была одна история у меня на работе с уже бывшим секретарём комсомольской ячейки – Петром Кондратьевым, Хотя, право, не знаю, стоит ли об этом говорить, я не считаю это настолько существенным…
- Говорите, в моей работе любая мелочь может оказаться существенной.
Ольгин рассказал о том, что не так давно сменил Петра Кондратьева на должности комсорга, заострив внимание на том, что тот перед этим вышел из рядов ВЛКСМ по собственному желанию без объяснения причин. О своём визите в райком и о связанных с этим дальнейших событиях, он предпочёл умолчать.
- А какие отношения с этим Кондратьевым были лично у вас?- последовал новый вопрос.
- Нормальные, мы никогда не ругались, да и вообще, Пётр Кондратьев у нас на заводе был всеми любим.
- Всеми любим… - повторил Щукин, растягивая слова, и записывая, - Что же, вот, вроде бы теперь всё. Ну и самое последнее, когда мы найдём Вашего обидчика, как считаете, какую меру наказания к нему следует применить?
- Я хочу, что бы его расстреляли, - неожиданно сам для себя со злостью в голосе изрёк Алексей.
Он, конечно, тут же спохватился, но, как говорится, слово не воробей, назад не воротишь. По лицу ведущего расследование было видно, что такой ответ произвёл на него большое впечатление.
- Какая кровожадность, - представитель закона покачал головой,- тем не менее, пусть будет так. Пожалуйста, ознакомьтесь с вашими показаниями, если со всем, что здесь написано, Вы согласны, прошу написать в правом нижнем углу: «С моих слов записано, верно», поставить дату, и подпись.
Ольгин пробежался глазами по протоколу и сделал всё так, как было сказано. Следователь забрал бумагу, положил её в папку, встал со стула и начал собираться.
- А я ведь пересекался с Вашим отцом, - сказал вдруг Щукин, - Более того, мы были друзьями когда-то. Антон Сергеевич - очень достойный человек, ценитель хорошей музыки и задушевных песен. Вы ведь пошли в него, так?
- Наверно, - Алексей улыбнулся, - я люблю Высоцкого и ещё Аркадия Северного.
- Северного?! Не шутите? Мне когда-то давали бобину с каким-то концертом этого куплетиста, но я не стал себе его записывать, уж слишком плохого качества оказалась запись. А вот, есть другой певец, настоящий эмигрант, проживающий в США – Вилли Токарев, нынче очень популярный в Москве, Ленинграде, да и у нас тоже. Советую послушать, только при этом помнить, что афишировать это занятие не нужно.
Ольгин окликнул следователя, когда тот стоял уже на выходе:
- Владимир Юрьевич, как Вы считаете, того, кто на меня напал, найдут?
- Не сомневаюсь в этом, наша статистика говорит, что в 99 случаях из 100 такие преступления раскрываются. Всего Вам доброго, выздоравливайте!
Алексей остался один, но его одиночество оказалось недолгим. Минут через пятнадцать в палату вернулся сосед.
- Ну как, всё в порядке? - осведомился он.
- Да, всё хорошо, мы нормально поговорили - Ольгин немного приподнялся в кровати, уже устав лежать в одном положении.
- Семён Аронович Верблюдинский, - представился предпенсионник, - а Вас Алексеем зовут, верно? Как Вы уже слышали, Михаил Петрович просил меня присматривать за вами. Может быть, действительно попробуете дойти до туалета? Не бойтесь, я помогу вам.
Алексей крепко ухватился за его ладонь, затем приподнялся, спустил ноги с койки, некоторое время, сидел, собираясь с силами, затем, одной рукой опираясь на плечо своего нового знакомого, а другой держась за стену, сделал первый шаг. В этот же миг резкая боль пронзила его забинтованную рану, на мгновение в глазах всё померкло, но он пересилил себя, сделал второй шаг, третий и оказался в уборной.
- Я рядом, не беспокойтесь, - послышался успокаивающий голос Верблюдинского.
Через пять минут, больной взялся за дверную ручку, снова приподнялся и с большим трудом смог добраться до своей койки, Семён помог ему лечь и уселся рядом.
- Ну вот, завтра мы сообщим Кривошееву, что его задание выполнено, - произнёс он, проверяя, сколько в его тёмно-синей пачке «Космоса», производства Ленинградской табачной фабрики имени Урицкого осталось сигарет.
- Михаил Петрович, уж больно специфический врач, - заметил Ольгин.
- Да, своеобразный. Материться, похоже, начал с самого рождения, выпить тоже любит, в том числе на работе. Но, при всём этом – он лучший нейрохирург Саратова, известен не только в Союзе, но и за рубежом, лично знаком с Министром Здравоохранения СССР. Говорят, у него с ним даже прямая телефонная связь имеется. Да, ты ведь не знаешь самых последних новостей - Черненко умер!
- Вот это да! И кто же теперь вместо него? Романов, Гришин?
- Ни тот и ни другой. Михаил Сергеевич Горбачёв. Его кандидатуру предложил Громыко.
- Надо же! Ну, по крайней мере, он молодой, все остальные уж больно старые.
- Оно всё так, но, как говорится: Молод опёнок, да черви в нём! - задумчиво произнёс Семён Аронович, - Время ещё покажет истинное лицо нашего нового вождя.
- И вот ещё что, - он поспешил перевести разговор на другую тему, - пока Вы спали, приходила девушка, симпатичная такая шатенка, миниатюрная, принесла Вам пакет с фруктами.
«Толмачёва! – подумал Алексей, - Вот это здорово!»
Это сообщение его очень порадовало. Весь день обитатели больничной палаты провели за разговорами, время пролетело незаметно.