Я его запомнил именно таким,- вечно ,зимой и летом ,в дранном пальто ,огромных не по размеру,армейских ботинках, вместо шнурков в которых была бельевая бечёвка , вязаной шапке, пахнувшим так,как пахнут все бомжи и даже хуже потому,что к этому ещё и добавлялся запах подвала,в котором он жил.
Я не знал кем он был в той жизни,которая было до подвала,но то количество жизненных историй,которые были у него в голове ,хватило бы на многотомник и в те редкие моменты,когда он не был пьян или спал в своём убогом лежбище ,расположенном под лестницей ,ведущей в подвал дома в Старом городе , мне удавалось разговорить его ,ублажая пачкой сигарет Прима или обещаниями дать рубль, который он сразу же тратил на выпивку.
Любимыми его напитками были Берёзовая вода по 35 копеек за бутылочку в 150 миллилитров или , ну так ,чтобы попировать , Тройной одеколон по 40 копеек за 100 миллилитров.
Себя он считал интеллигентом ,не опускающимся до политуры или столярного клея, но порой не чурался средств для мытья стёкол.
С едой проблем у него никогда не было ,потому как в дворе располагался задний вход в ресторан и стояли баки для пищевых отходов ,в которых всегда было чем поживиться ,да и сердобольные посудомойки, как только видели ,что открывается дверь подвала ,ставили рядом миски с едой, остававшейся от посетителей.
Звали его Кешей, а фамилию свою он ,как сам утверждал ,забыл напрочь , или ему хотелось забыть.
Познакомился я с ним следующим образом.
Работал я в ту пору в большом автокомбинате,сокращённо АК , который обслуживал всю торговлю города и окрестностей , предоставляя услуги автотранспорта ,водителем и в ту пору обслуживал я предприятие общепита,одна из точек которого и была именно тем рестораном ,где в подвале ,расположенном под домом и обитал бомж Кеша.
Поскольку бывать там мне приходилось регулярно ,а учавствовать совместно с экспедитором в общении с буфетчицами на предмет своевременного вывоза тары и получении дармовой выпивки мне не хотелось ,то свободное время я убивал тем,что читал или дремал в кабине.
В один из дней в стекло кабины постучал он.
-Начальник, дай закурить.
Я протянул ему пачку Космоса ,но он поморщился и спросил есть ли что покрепче.
Покрепче у меня не было.
Тогда он сказал.
-Я Кеша. Курю только Беломор или Приму.
-Дай рупь.
Я ошалел от такой наглости и ещё от смрада ,исходящего от него,но все же решил отделаться от назойливого субъекта,протянув ему пятьдесят копеек.
-О,начальник. В самый раз. На Приму и фанфурик Березовой хватит,а чё ещё Кеше надо. Кеше надо подугрев. Вот он и нарисовался.
С этим Кеша и исчез.
К этому времени вернулся мой экспедитор в приподнятом настроении,сунул мне трёшник, из червонца ,полученного от буфетчицы за то,что мы избавили ее от подсобки,забитой тарой и мы поехали по другим точкам, развозя продукты и алкоголь.
Почти каждый раз ,когда мы заезжали в тот двор,нарисовывался Кеша и клянчил у меня полтинник.
Не знаю почему,но я всегда подавал ему ,испытывая жалость к этому существу, лишь отдаленно напоминавшему человека.
По теплу он все чаще посиживал у дверей в подвал и выжидал когда можно будет подогреться отходами пищи ,да и стрельнуть на выпивку.
Странно ,но с другими бомжами ,коих было немало,он дружбу не водил и даже не вёлся на предложения раздавить на халяву бутылку синьки.
-Слышь,водила, хоть сюда. Однажды он позвал меня.
Идти и нюхать его вонь мне не хотелось ,но из любопытства я все же подошёл.
-Вот ты , сопля , к старику имеешь сочувствие , так ещё вспомнишь меня когда нибудь добрым словом.
Я , брат ,много чего пережил ,не дай бог тебе такого.
Ты ,это , завязывай шоферней всю жизнь кормиться.
Пузо заработаешь,радикулит туда же. Вены повылазят.
Хер стоять не будет потому как бензином дышишь.
Иди, парень ,учись.
Хотя ,опять же. Я вот учёный ,а кто я, а никто и звать меня Кешей.
Видно было ,что фанфурик, к которому он то и дело прикладывался ,подействовал и дрёма одолевала Кешу.
Он махнул рукой и стал сползать по лестнице в свой подвал.
Мне б послушать его тогда , но кто ж из нас слушался старших, а тем более какого-то бомжа.
Почти все из вышеперечисленных болячек сопутствуют шофёрам, в большей или меньшей степени.
Но не об этом мой рассказ, а о том ,что с каждым разом я все дольше и чаще задерживался у дверей в подвал ,слушая рассказы Кеши о жизни ,порой ,как мне казалось выдуманных ,а порой таких жизненных ,что слеза невольно наворачивалась на глаза.
В основном все его рассказы были про войну ,но не про боевые действия ,а про поведение людей на войне.
Описывал он все ярко ,да с таким матерком,что мне ,мужику ,выросшему с 15 и лет среди рабочего класса ,и то становилось стыдно,но из песни слов не выкинешь.
Пересказывать их все здесь не имеет смысла и поскольку многие из его историй сводились к тому, кого из ‘’бабцов’’ он имел и как они отличаются по национальному признаку.
Те же ,что исключительно про войну ,то лишь о том ,какая это грязь и как мерзко воевать.
Один из его рассказов запомнился особенно.
-Понимаешь,паря, мы-т на войне воевать воюем и какая-никакая, а грамотность военная у нас есть и оружие есть.
У кого винтарь, а у кого и автомат, а у беженцев чё, кроме стариков ,деток малых, да скарба какого, и ещё ладно бы подвода или , на крайняк, тачка , да только кто ж из того вала мильённого имел их, а шли все пешим дралом, да ещё и немчура-падла налетал и из пулеметов ,на бреющем, так все и валились на земь, а вставали не все.
Дай бог ,половина вставала, а мы чё с винтарем против них,или с пушкой противотанковой.
Вот такая она ,война, водила.
Ещё меня привлекали его истории про красоты Севера , о которых он рассказывал тогда,когда не находилось очередной истории про ‘’бабцов’’
Пришвин бы обзавидовался наверняка,так красочно он описывал ягель и морошку, но когда я пытался расспрашивать Кешу о его прошлой жизни,то сначала натыкался на стену молчания ,а потом был просто неоднократно послан матом и больше к этой теме не возвращался.
Прошло пол-лета и я ушёл в отпуск,а когда вернулся ,то на второй день не увидел моего бомжа на привычном месте и решил , что он отправился на поиски пойла, но когда и на второй день не было Кеши, то что-то мне подсказало ,что с ним нелады и я решил спуститься в подвал.
Надо отдельно сказать ,что в подвале обитало несчетное множество кошачьего племени , что исключало появления там грызунов.
Переодически излишек котов отлавливали службы , но всех извести они не могли ,потому как кошки на выдумку хитры и многие успевали спастись бегством во время облав, а жильцы их подкармливали ,учитывая их заслуги в ловле крыс и мышей.
Соотвественно из подвала шёл стойкий кошачий дух, который вызывал у меня аллергию ,усиливающую рвотный рефлекс ,но чувства тревоги и сострадания ,ещё не утраченные в силу молодости и иллюзий , направляли меня в надежде увидеть Кешу.
Впервые спустившись вниз, где среди путаницы водопроводных труб ,свисавших со стен кабелей домовой проводки и мог находиться этот обитатель человеческого дна ,я нашёл моего бомжа.
Он таки был на своём месте , под лестницей ,но вид его был ужасен.
Полуоткрытые глаза и ручейки пота на лице говорили о том,что он находился в беспамятстве.
Бомж метался на своём лежаке и что-то хрипло бормотал.
Преодолевая тошноту от запаха ,исходившего от него , я наклонился и стал спрашивать что-то ,но он ничего не отвечал и я стал прислушиваться к бормотанию , к каким-то непонятным фразам ,вылетавшим изо рта.
-Заряжающий , сука ,где заряжающий?
Ездовой ,помогай ,лядь, раз заряжающий убит.
Наводчики , нехер бздеть. Прямой херачь. Сука, лядь ,бей его лопатой , стреляй.
Все это произносилось с каким-то надрывом,хриплым голосом и срывалось на рыдания, и тогда слёзы начинали заливать его грязное ,заросшее лицо.
Потом он начал стонать.
—Пить,братцы, пить.
Я пулей слетал наверх и принёс бутылку воды, которой стал поить его.
Кеша очнулся и посмотрел на меня.
-Ты,водила ,что ль?
-Я , может чем помочь ?
-Худо мне ,парень. Не выживу.
-Я скорую вызову.
Но он меня уже не слышал и опять начал бредить, но бред его уже был другим и голос был другой интонации
-Jawoll,Herr Offizier
Nicht,ih Soldat,nicht Offizier , nicht kommunistischer, nicht Jude.
Все это было произнесено на очень хорошем немецком ,а определил я это потому ,что моя мама служила после войны военным переводчиком при прокуратуре и участвовала в допросах пленных немцев ,и часто читала вслух статьи из ГДРовских журналов мод.
Озадаченный услышанным я не знал что делать ,но оставлять несчастного в таком состоянии нельзя и я побежал звонить в Скорую.
Тут подошёл мой экспедитор и стал требовать ,чтобы мы ехали дальше,но я ,сославшись на неисправность Уазика ,возникшую только что, стал тянуть время.
Подъехала Скорая ,но почему-то появился участковый тоже и стал выяснять , кто вызвал неотложку.
Я рассказал ему о том,что случайно услышал стон из подвала и по этому позвонил.
О том ,что в бреду говорил Кеша ,я не стал рассказывать.
Врач Скорой, неопределённого возраста тетка , в застиранном белом халате , долго не решалась спуститься в подвал и убеждала участкового , что таких ,как Кеша ,везти в больницу нельзя , а надо вызывать машину из спецприемника , где его вначале должны отмыть, но милиционер , молодой лейтинантишка , потребовал не разводить демагогию , а забирать тяжелобольного и увозить как можно скорее , пока он не окочурился.
Понять его требование было легко ,потому как ‘’жмурик’’ на вверенном участке милиционеру был не нужен.
После отъезда Скорой я вынужден был дать пояснения лейтенанту и было собрался уезжать, когда подоспел управдом ,который стал оправдываться перед участковым за отсутствие замка на двери в подвал.
Что-то было знакомое в его облике и я вспомнил своего старшину роты ,ушедшего в отставку еще за год до моего дембеля.
На меня он не обращал внимания ,а тут и УАЗ мой починился сам по себе ,и мы с экспедитором продолжили маршрут.
Нельзя сказать ,что меня не интересовала более судьба Кеши ,но молодость эгоистична и я несколько дней не вспоминал о нем , пока однажды не увидел ,идущего по Старому городу участкового.
Я окликнул его ,спросив о судьбе старика и он ,на удивление дружелюбно , ответил ,что мой бомж таки жив и находится на излечении в Первой городской, а фамилия у него Бобков и звать Иннокентий Христофорович.
Так что ,если я такой сердобольный , то могу навестить.
Было пасмурное субботнее утро и я решил поехать к своему бомжу.
Набрав авоську продуктов , я поехал в больницу ,где по фамилии нашёл его отделение и палату.
Войдя в палату я стал искать глазами Кешу, но на койках лежали несколько стариков в одинаковых пижамах , худых,плохо выбритых и только я собрался спросить кто из них Бобков , как меня окликнул ,с виду совершенно непохожий на моего бомжа.
-О,Водила, а ты каким хреном здесь нарисовался?
Кеша был совершенно не похож на себя.
То, что я принимал за смуглость , было обыкновенной грязью и отмытый ,побритый , он оказался бледнолицым , с сеткой склеротических прожилок и огромными мешками под глазами, человеком.
-Чё, шоферня, не признал Кешу, хрипло рассмеялся он.
Воно, я какой.
Ну ладно ,заходь. Открывай хабар. А выпить-закурить, чё не принёс?
-В следующий раз принесу сигарет, а пока мои возьмите , а пить вам так совсем нельзя.
-Ты , шкет, за меня не решай ,чё мне льзя,а чё нельзя.
Мне может жить давно нельзя ,а живу пока,хотя сдохну скоро,но живу ж ещё.
Так что не учи ученого.
Я смутился от того,как он на меня наехал и собрался было уходить ,оставив снедь на тумбочке ,но Иннокентий заговорил примирительным тоном
-Ладно, водила,не кипишись, сгоряча это я.
Мент мне базарил ,что это ты неотложку вызвал.
Не знаю даже ,благодарить тебя или клять.
Ты чё ,паря ,думаешь эта жизнь мне в кайф?
Я , можно сказать , уж сколько прошу его, он поднял глаза вверх, чтобы прибрал , а он-сука , все испытывает меня, мучает.
Ладно ,дай кемарнуть мне. Мож в другой раз чё и расскажу.
Я ушёл ,оставив его ,уставшего ,с лицом , покрывшимся испариной.
Что-то подсказывало мне , что недолго осталось бедолаге и в Понедельник, после работы я ,перед тем,как зайти к нему в палату , заглянул к дежурному врачу.
Им оказался парнишка-ординатор ещё не огрубевший душой на работе и потому отзывчивый.
Даже не спросив кем я прихожусь бомжу, он выложил мне все.
-Тут, понимаете , родственник , целый букет. Цирроз это ещё не самое худшее у него. Скорее всего там метастазный рак желудка с прорастанием по всем направлениям.
Его лечащий врач настаивал на переводе больного в онкологию , но там места нет пока ,да и не известно есть ли в этом прок, но это ,как вы понимаете ,врачебная тайна и знать ему это незачем.
Расстроенный этой новостью так ,как будто это был мой близкий родственник , я поехал домой , но решил навестить Иннокентия на следующий день.
Отработав маршрут в темпе, чем вызвал жуткое недовольство экспедитора , не успевшего хорошо выпить и зашибить деньжат, я рано вернулся в гараж и поехал навестить своего бомжа .
На этот раз он выглядел гораздо хуже ,но как-то умиротвореннее.
Мне улыбнулся ,без свойственных ему подколок.
Увидев большой пакет с Примой улыбнулся.
-А знаешь водила , мне как-то тебя не хватать стало.
Мож за сына сойдёшь , а я наследство отпишу тебе?
Засмеялся он.
Небось пришёл чтобы услышать про меня что-то новое, ну так лады, садись и вникай.
-Жил я в Покровске, который позже Энгельсом назвали , а на улице у нас почти каждый второй дом был немецким.
Как идёшь по улице и видишь забор ладный,да за ним дом добротный ,свежевыкрашенный и с чистыми окошками с кружевными или вышитыми занавесками, так это немецкий дом.
Много их жило до войны среди нас,а я сиротой был.
Отца с матерью раскулачили когда мне всего год был и погнали в ‘’ столыпинском’’ в Сибирь , а меня ,кроху, успели к тетке в Покровск переправить.
Вот так и выжил, а от них вестей мы не дождались и к году 35 му узнали ,что до места они не доехали , а от тифа и сгинули по дороге.
Вот так и прижился я у тётки , у которой своих было трое ,при муже -инвалиде.
Особо не разговеешься ,когда такая семейка большая.
Выручало то ,что немцы , соседи наши , в беде не бросали.
Работящие они были и бережливые.
Если и пили ,то редко и детей своих не били и к труду сызмальства приучали.
У меня трое друзей было из немцев.
Вальтер-Валька ,Кнут-Кнутик и Вилли-Вилка.
Все время с ними ошивался ,а они то меж собой только на Deutsche Sprache, вот и через какое время и я свободно стал по ихнему шпрехать.
Жили рядом ,росли ,школа одна ,игры одни,а кого тогда интересовала их национальность ?
Я как повзрослел чуток ,так стал на Марту заглядывать ,сестру Вальки,да и чуял ,что она тож ко мне неровно дышит. Вальтер не возражал ,но предупредил ,что ежели чего ,то не посмотрит на то,что дружки,отметелит и не поморщится.
Мне конечно смех был с его слов,потому как я на голову выше был и в плечах поширше, но намёк товарища принял всерьёз.
Мы ж тогда совсем другие были. С девчонками не баловались и разве что позволяли себе ,так это под ручку ходить,на Волгу-реку бегать ,да на баржи с пароходами глядеть и загадывать ,что уплывем вместе далеко-далеко.
Ну, это мои Амуры не для тебя, а так ,для раскачки, а время подошло, год сороковой и меня на срочную призвали , да сразу ,как присягу приняли ,отправили на курсы младшего комсостава, а потом в артиллерийскую учебку.
С математикой у меня лады были , а в артиллерийском деле это главная наука.
В партию позвали ,а то,что родители мои репрессированы были, так никто не прознал,потому как тетка меня усыновила и фамилия у ней мужнина была.
К сорок первому оказался я в артиллерийском полку под городом Слонимом, в казармах , когда-то бывших польскими.
Войну приняли на третий день.
За два дня успели отрыть противотанковые рвы,но никто не знал с какой стороны ждать немцев. Огневая позиция моего полка была на окраине и так, чтобы перекрыть дорогу на Минск, но немец обошёл нас с севера и взял в кольцо.
Наших в воздухе почти не было , а зенитки не справлялись с ихними бомбардировщиками и накрывало нас регулярно , а где-то под вечер 26 го зашли к нам в тыл и тут наступил мне здец полный.
Долго неча рассказывать.
Он закрыл глаза и как будто задремал , но потом продолжил короткими фразами, как будто рубил.
-Поубивало почти весь расчёт мой. Один я ,да и ездовой остались. Вот он и снаряды подносил ,а я и за заряжающего ,и за наводчика молотил ,а когда их пехота подоспела , хвать винтовку ,а она вдребезги осколками посечена, а тут чё делать. Я хвать лопату и ей решил орудовать,да не успел как по башке чём-то и все, отвоевался Кеша.
Сознание потерял, голова липкая от крови ,но не судьба подыхать мне.
Пуля видно чуток голову задела , а контузию получил от гранаты ,что разорвалась когда я падал.
Очнулся , вечер уже и тишина.
Зову ездового ,а голоса не слышу. В горле , как песка наевшись. Пить охота ,а нутром чую ,что рыпаться нельзя.
Страх такой был ,что тошнить начало. Голову приподнял; гляжу , никого рядом, а вдалеке немецкая речь.
Я то понимаю их,но слышу плохо,как сквозь стену говорят.
Пополз под куст, за которым спрятаться можно было и притих. Сообразить пытаюсь ,чего и как делать.
Потихоньку уши стало отпускать. Прислушиваюсь да приглядываюсь.
Бродит немец по полю боя и ежели видит кого раненого ,то пристреливает и идёт дальше.
Понял , найдут и меня ,и тут же завалят.
Перво-наперво вытащил из кармана гимнастёрки красноармейскую книжку и на мелкие клочки вместе с партбилетом, а когда увидел немца поближе ,так сразу и закричал по немецки:
-Nicht schie;en bitte.
Немец аж вздрогнул от неожиданности и обернулся в мою сторону.
-Ну,я ему ,мол , простой солдат , не офицер, не коммунист.
Он мне.
-Jude?
Ну ,мол типа из твоего племени.
Иннокентий лукаво посмотрел на меня.
-Чё, думаешь Кеша совсем спился ,еврея не не видел , да ты ,паря ,на себя в зеркало посмотри ,иудей и есть иудей.
Ты не думай,я против вашего народа ничего не имею. Вы умные и за ум ваш страдаете немеряно ,но тогда была война и будь я евреем , то не слушать бы тебе сейчас байки старого бомжа.
Вот так то.
Нет говорю ему. Nicht Jude. Russische Soldat, а он стоит ,смотрит на меня ухмыляясь и затвор передергивает, но видно в тот день у меня оказался фарт на жизнь.
Его вдруг окликает офицер и спрашивает с кем он там болтает.
Показывает мне солдат чтобы вставал я руки вверх.
Я конечно подчиняюсь и толкает он меня стволом в нужном направлении.
Тут подходит офицер ,а я ему ту же песню ,на хорошем deutsche Sprache.
Смотрит на меня офицер и вдруг переходит на русский.
-Где так язык выучил ,солдат?
-Из Поволжья я ,господин офицер. Среди ваших жил.
-Отлично солдат. Пойдёшь в лагерь пока , а завтра я тебя вызову,подумаем что с тобой делать.
Хочешь служить великой Германии?
-Мне б,господин офицер , маленько передохнуть надо ,да поесть ,попить чего.
-Вот завтра и поешь ,когда будешь мне помогать, а пока подумай. Я два раза не приглашаю.
Как позже я выяснил , что он родом из Прибалтики и оттуда и знает русский.
Небось думаешь ,что сидишь рядом с предателем родины и жалеешь ,что с того света его забрал.
А ты не жалей , а забрал ты меня на короткое время, я же не дурной совсем, чё не понимаю почему на меня врачиха с нянькой так смотрят.
Не жилец я, да и пора мне уже.
Он откинулся на подушку и задремал.
Я сидел и пытался переварить услышанное.
Мне подумалось ,что он стал предателем и я живо себе представил как он мучал наших военнопленных или издевался над мирным населением.
Все фильмы про войну,партизан промелькнули перед глазами и я уже витал в мире грёз ,представляя себя мстителем ,расстреливающим предателя родины.
Зашла нянечка и погнала меня прочь.
-Засиделся ты,парень. Восьмой час уже ,а можно только до шести.
Я отправился домой с мыслью о том,что больше мне здесь делать нечего, так как общаться с пусть бывшим , но предателем родины, нельзя.
Что такие чувства как сострадание и жалость могут быть применимы к любому из нас ,я не задумывался тогда. Уже не юношеский ,но присущий молодости , максимализм , требовал от меня отказаться от последующих посещений больницы,но червь сомнения и жгучее желание узнать ,что ж там дальше произошло ,вновь тянули меня в больницу.
Наверно я бы так и не решился больше посещать Иннокентия, но на свою беду оставил как-то ,лечащему его врачу ,свой номер домашнего телефона и через день мне позвонили из больницы.
-С вами лечащий врач говорит. Родственник ваш,Бобков, очень плох и просит вас приехать. Можете в любое время. Тут не до графика посещений.
Было это как раз на праздник и времени у меня было навалом.
Быстро собрав что-то поесть и попить для моего бомжа,я на такси помчался в больницу.
Иннокентий лежал на кровати ещё более осунувшийся,бледный. На небритых щеках выступала седина ,ещё более усугублявшая его худобу.
-Ну вот ,парень,все идёт своим путём и я туда собрался.
Неожиданно из глаз у него покатись слёзы.
-Не,не по смерти своей печалюсь ,а вспомнилось многое. Вот и слёзы оттуда. Ты не держи на меня зла. Ты сядь и слушай. Сил не осталось совсем,а мне ещё многое нужно рассказать.
Жаль ,курнуть не дают ,да и сил встать нету уже.
Ну да ладно. Я тебе жизнь свою расскажу ,а тебе решать плох я был или как все , и так и сяк.
Я понимал ,что возможно в последний раз вижу несчастного и что мне оставалось делать ,как только слушать ?
-Рассказывайте Иннокентий Христофорович.
-О как, даже по имя отчеству меня. Ну, небось заслужил старый ,чтобы перед смертью уважили меня. Спасибо тебе, парень. Я так и не спросил не разу как звать-величать тебя, да и не важно это уже.
-Александром звать.
-Санек, стало быть. Ну давай ,Санек, слушай.
Разместили меня с ещё такими же пленными на городском стадионе. Мы были внизу ,на футбольном поле,а охрана наверху ,на трибунах.
Под вечер привезли сетку и мы сами себе стали строить забор.
Какой-то штатский крикнул,что те ,кто будет хорошо работать , получат пайку, а лентяи останутся без еды вообще.
Не скажу,что мы кинулись с охотой строить самим себе тюрягу , но голод не тётка и к ночи забор был готов.
Тот же штатский обьявил , что если кто надумает бежать ,то за одного убежавшего десять будут расстреляны.
Вот и стали мы как волки.
Друг за дружкой подглядываем. Сидим без курева, без воды ,без нужника. Подвезли к ночи какой-то баланды непонятно из чего , а к тому времени ещё какую сотню пленных нагнали и мы узнали ,что наших погнали на восток километров сорок как минимум и окружили Барановичи.
И вот столпились мы возле котла с баландой ,а жрать то нечем,хотя у многих были ложки , в сапоге у солдата завсегда ложка хранилась ,а то и нож. Так ,на всякий.
У некоторых каски были. Вот таким макаром и жрали.
А потом то почувствовали ,что соли там немеряно в похлебке то,а воды нет ни капли , а ночь тёплая , так под утро росу с травы языком слизывали.
За нужник и базару не было. Отрыли яму и туда по очереди. Вонища ,ну сам можешь догадаться.
На утро тот офицер пришёл ,который меня ,можно сказать , от смерти спас.
Выстроили нас и стоим ,а солнце то припекает ,а мы стоим. Кто на ногах не держится ,так того уволакивают и пулю в бошку, а не рыпнуться, не шевельнуться.
Тут он заметил меня и на немецком спрашивает:
-Ну что ,солдат ,жить хочешь?
-А чё мне ему сказать,Не хочу?Конечно хочу, но понимаю ,что это он спецом так ,чтобы у меня выхода не было. Останься я среди своих , так ведь придушат ночкой тёмной. Как пить дать ,придушат. Я бы сам такого придушил.
-Есть ,говорю, а сам по сторонам зыркаю, вижу , не дожить мне до следующего утра.
-Пока поступаешь в распоряжение этого человека, а завтра посмотрим. Убежишь ,так мы этих всех расстреляем.
-Вот и живи с этим,Санек.
Мне чё делать то оставалось?
И там ,и там в заложниках оказался.
Этим человеком был штатский, который распоряжался на стадионе.
-Зеноном меня звать, солдат. Я начальник полицейского участка и господин офицер сказал ,что я отвечаю за то,чтобы ты не сбежал.
Так что давай без глупостей ,а то сам понимаешь.
Сейчас пойдём в комендатуру,там документов на немецком полно привезли и их надо перевести на русский ,а потом я отдам на наш,чтоб сябры потом не говорили ,что не знают правил новой власти. Она теперь у нас навсегда.
Ну, мы это ещё поглядим,подумалось мне.
Навсегда или на время.
Не шибко я нашу власть любил. Помнил про семью свою, но у нас,русских ведь как.
Власть ,она любая может быть ,а Родина одна и сколько к нам не приходили , а все от нас уползали или здесь же могилу себе находили.
Я ведь тоже не сдуру выжить хотел.
Мёртвый кому я нужен был бы, а так ,поглядим.
Не замарать себя бы ,а там выкрутимся.
В итоге то,сынок, не замарать себя оказалось не так уж легко.
Они наших тех,кто на них согласился работать по свое ли воле ,или по принуждению,всех вязали кровью.
Вот и меня вскоре ждало то же испытание.
Определили меня в те же казармы,что и ещё несколько дней тому назад занимал наш артиллерийский полк.
Только контингент там был тот ещё.
В основном из местных ,тех кто при Польше служил в жандармерии и дезертиров, да и нескольких урок из тех, что не успели бежать.
Ну и меня среди них поселили, но я так понимал ,что зырили он за мной все время.
Их тоже повязали круговой порукой, чтобы друг за дружкой смотрели.
Ну ,мне хоть умыться дали, но перед тем заставили знаки отличия с гимнастёрки срезать и ремень отобрали.
Покормить покормили и койку показали , но без бельишка и подушки.
Старшой сказал ,что остальное надо заслужить ещё.
Тут все заржали, но он цыкнул на них.
-Нечего ржать. Сами ещё не показали свою преданность новой власти.
Назавтра отправился я в комендатуру переводами заниматься и так прошёл весь день, а ближе к ночи прибежал один из полицаев и сказал ,что привели на стадион целую группу командиров и комиссаров , и будет завтра весело ,когда коммуняк мочить будут.
Понял я ,что завтра все со мной и решится ,и такая тоска меня взяла когда представил ,что своих прийдется убивать ,что хоть вешайся,а выбирать прийдется.
А чё делать ,бежать некуда. Фронт уже километров пятьдесят на восток отсюда ,да и кругом они, полицаи с немцами.
Вот ты смотришь на меня ,Саня, и думаешь ,вот он врет все ,бомж вонючий, сам сдался немцу,а теперь оправдывается перед смертью, белым и пушистым помереть хочет.
Нет брат ,не оправдываюсь , а только жизнь ,она такая штука,что когда перед тобой выбор жить или умереть ,то герои ,которые безоглядно на смерть идут, он в меньшинстве.
Потому как ,если б они были в большинстве ,так людского роду бы убывало все время ,а не прибывало.
Все мы грешники и все за жизнь цепляемся ,и герои и суки.
Вот и я вцепился ,да так ,что до сих пор воздух порчу, а тогда я ведь молодой был и мне жить хотелось так ,что ради неё готов был на все ,но кроме как на подлость ,а как не взять греха на душу ,не знал ,но видно он там ,наверху ещё не совсем отвернулся от меня и сберёг от того ,чтобы я руки свои кровушкой обагрил людей наших.
Не спалось мне в ту ночь ,ну почти совсем.
Под утро лишь кемарнул маленько, а рассвет наступил и надо было решать что-то , а что решать , так ума не приложу.
Решил сходить до ветру,а на двери амбарный замок ,да на окнах решетки, а в ведро не хотелось, вот никак.
Вдруг за спиной окрик.
Я оглянулся ,а там один из полицаев, амбал.
-На место и чтоб не рыпался до подъема.
-Так невтерпёж же.
-Я те сейчас покажу невтерпёж
Пришлось лечь и ждать подъема.
=============
-В шесть утра нас поднял Зенон,наш начальник и обьявил , что пленных приведут после обеда, а пока всем завтрак, мне в комендатуру, а остальным в патруль по городу.
Отправился я туда в сопровождении ,а точнее под конвоем Зенона и одного из полицаев.
Документов было две огромные папки со всевозможными инструкциями , в которых детально описывалось что можно и чего нельзя делать и то,чего делать было нельзя,каралось ,в лучшем случае лагерем, а в основном расстрелом.
Самая страшная кара предусматривалась в укрывании комиссаров и евреев.
За это полагался расстрел не только семьи укрывавшей ,
но и всех соседей за недоносительство.
Вот такая работенка мне выпала ,Санек.
Я как-то давно уже чуял ,что у меня есть свой ангел и понял это ещё тогда ,когда с понтом ,чтобы порисоваться перед Мартой ,решил переплыть Волгу ,а было это в Мае, когда вода ещё не прогрелась до летнего тепла , а мы с пацанами пытались показать , кто из нас круче.
Вот я и решил показать своё геройство ,дурак.
Где-то ,уже ближе к тому берегу ,меня закрутило в водовороте, а сил выплыть уже было мало и левую ногу стало сводить такая паника меня охватила ,что аж заплакал как дитя малое , но тут ткнуло меня что-то в плечо.
Обернулся в воде ,а то бревно было с оторвавшейся веревкой.
Видно от сплава леса оторвалось и поперед плыло.
Ухватился я за веревку ,а потом и на бревно уселся ,а его то крутит и крутит в водовороте, но передых мне получился ,а тут и мужики с берега увидели беду мою и лодку повыше по течению спустили на воду ,да на две пары весел.
Подошли ко мне и и круг кинули.
Я за него ухватился и они меня вытащили.
Обтерли чуть мешковиной и старший леща мне дал ,да с приговором ,что дурню плетью надо бы, да родителям наказать ,чтоб ремня нещадно понадавали б.
Я ему:-Так сирота я ,дяденька. Пожалейте.
Мужик тогда посмотрел на меня и сказал.
-Живи малец. Только помни, ангел твой не всегда успеть может.
Вот с тех пор я и подумал ,что есть у меня ангел ,а выглядел он точь в точь ,как мужик тот.
Много ещё случаев было с тех пор, когда мужика того вспоминал ,да и тогда ,когда немец меня стрельнуть хотел , ангел и уберёг меня ,того офицера прислав.
Вот и в этот день ,когда должны были мы идти комиссаров стрелять , он на помощь мне пришёл.
С утра непогоду ничего не казало ,а к полудню такой ливень зарядил ,что на улицу не выйти.
Позвонил кто или Зенон сам решил ,не знаю ,на акция ,как они называли расстрел ,отложили до утра , а к утру или точнее вечером ,я все же убег.
В обед и после Зенон со вторым дважды прикладывались к бутыли с самогоном ,которая стояла в железном шкафу ,заменяющем сейф,но мне не наливали , а от щедрот своих только дали краюху хлеба домашнего с куском сала копчённого.
Видно страшно им было по трезвянке людей жизни лишать.
Не поверишь , парень , но свезло мне руку на своих не поднять.
К вечеру подвезли в комендатуру всяческого барахла на грузовике ,который надо было ,кровь из носу , разгрузить , несмотря на ливень.
Вот меня и заставили разгружать , а охранять меня поставили того самого полицая , с которым утром шли в комендатуру.
Он у окна сидел и зырил как я ящики под проливным дождем в дом таскал.
Потом гляжу ,а он закемарил.
Разморило его видно от первача.
Водила ,немец из тех,что уже по возрасту не строевой все из кабины погонял меня.
-Schneller!
Знал видимо ,что я по-немецки говорю.
Ему ещё один рейс ехать надо было.
Ну я ,как разгрузил ,подошёл к нему и говорю ,что лучше мне с ним поехать ,а то там может и некому грузить будет.
Он так обрадовался. Видно было ,что там ему самому надо было все грузить.
Говорит мне ,чтоб лез быстро в кабину.
Я ему ,мол надо у начальника разрешение спросить,а он, мне русские свиньи не начальники.
Здесь мы начальники.
Я ,на всякий ,глянул на своего конвоира ,а он притулился у окошка и закемарил.
Ну,думаю, поеду с немчурой ,а там,как кривая вывезет.
Выехали мы с ним в сторону Барановичей и всю дорогу проболтали с немцем про то и сё.
Он жутко обрадовался ,что я по ихнему свободно балакаю и говорит, что замолвит за меня словечко перед начальством ,и может договорится ,что я буду при нем грузчиком и переводчиком.
Сам едет ,лыбится, но на меня посматривает и ,на всякий-разный кобуру то расстегнул.
Ну,думаю,дурилка ты, я ж тебя одной рукой придушу и не моргну ,но не нужен ты мне.
Мне слинять надо по тихому ,чтоб без шума и никто не заподозрил ничё.
Едем мы с ним значит , а он лепит мне свою туфту про то ,что по возрасту его могли не брать ,но поскольку всем обещали хороший кусок земли на Украине , то они с Лизхен, его женой, решили не терять времени и быть в первых рядах , чтобы получить достойный надел ,а не где нибудь на севере.
Вот он и получил место службы в инженерных войсках первого эшелона и надеется, что Восточная компания закончится к осени потому,что советы бегут и наверняка на днях возьмут Минск.
Тут , Санек ,я приуныл конечно. Если уже они до Минска добрались ,то такими темпами точно скоро и Москву возьмут.
Да , думаю , сбегу я от него ,а куда идти ,если немчура уже на 200 километров от границы?
Мне ж до линии фронта никак не добраться, а возвращаться обратно в Слоним и ждать когда тебя поведут своих казнить , никак не хотелось.
Я ж все же сообразительный был, сынок.
Говорю водиле :
-Гер офицер, а вы возьмите меня к себе грузчиком. Я буду вам служить и все делать , да и за машиной присмотрю если чё.
Он канешна на офицера хер как тянул, да на лесть то повелся.
Говорит ,что мол это не его право брать русского пленного к себе ,но начальству доложит.
Я ему конечно лапшу как полагается навешал. И не воевал я против них ,и сам в плен попросился ,и хочу служить великому рейху, ну и прочую хрень. Вот он и повелся.
Говорит, что как приедем в Барановичи ,так и доложит херу интенданту ,который ему начальник и как тот скажет ,так и будет.
Помогло мне это или нет,так это отдельная история.
Ты давай,топай , тяжко мне долго говорить , а коль захочешь ещё навестить ,так пойла какого притарань.
Невмоготу без него. Нутро горит, да так,что аж боль скрутила там. Алкоголю просит.
Хотелось мне объяснить ему ,что боль у него не от отсутствия алкоголя ,но кто мне разрешит такое рассказать.
На следующий день я ,сразу после работы,даже не поставив УАЗик в гараж, поехал навестить Кешу, предварительно запасшись чекушкой.
Знал ,что ему нельзя, но понимал,что дни его сочтены и пусть ,ну хоть на миг, ему будет хорошо.
В палате ,у койки Иннокентия , стоял врач и помогал сестричке делать инъекцию в вену.
Как я понял ,это было обезболивающее.
Когда врач увидел меня, он скорбно покачал головой, пробормотав ,что больному остались считанные дни и не стоит его утомлять.
Кеша не спал и ,увидев меня,измученно улыбнулся, прохрипев,что наверно не успеет рассказать все,что хотел.
Не знаю ,откуда у него брались силы ,но в этот вечер он делился воспоминаниями почти два часа и нянечка,пришедшая менять ему утку, даже не стала меня гнать.
-В Барановичах мы заехали на интендантский склад,где машину стали грузить всяким барахлом неведомого мне содержания ,потому что все было в больших деревянных ящиках, но тут снова началась гроза и все,включая водилу,спрятались под навесом.
Дождь закончился позднее ночью и погрузку отложили до утра,что только было мне на руку,потому как возвращаться в Слоним и участвовать в расстрелах мне никак не хотелось. Загнали меня на склад и там заперли,дав полбуханки чернушки и флягу воды.
Под утро слышу ,стрельба и взрывы рядом, а пара снарядов попала в склад ,в котором меня заперли.
Чую,пожар занялся в складе ,а гореть мне ужасно не хотелось.
Как потом выяснилось , наши, под полк числом , прорывались из окружения.
Тут и мелькнула мысля, что надо бы мне подсуетиться и под шумок сваливать куда подальше.
При свете пожара увидел на стене лом ,прикрученный к балке ,кое как оторвал его и стал долбать дверь склада,а огонь мне уж и спину стал лизать.
Снаружи то сыро после грозы ,а внутри сушь ,вот и петух красный развлекался во всю.
Вообщем ,успел я дверь расхерачить и наружу выбраться , а там то никого.
Видно полицаи смылись ,а немчуру-водилу нигде не было видно.
Тут и увидел я во дворе тени и понял ,что это наши.
Братцы,кричу. Машина на ходу. Забираем.
Они что,во тьме кто тут будет разбираться ,где свой ,а где чужой.
Мы с водилой то ,перед тем ,как на склад заезжать заправили грузовик по самое никуда ,да и под кузовом у него пяток канистр был прилажен. Запасливый был.
Тут ко мне повскакивает один в форме капитана.
-Военный,где знаки отличия. Почему не по форме одет?
Ну,мне чё ему бакланить. Что в плен взят и что документы похерил?
-Я,товарищ капитан, сам бежал из плена и машину вот эту угнал.
Смотрит он на меня зверем,но за пистолет не хватается.
-Ладно ,выйдем из окружения,а там будешь доказывать ,кто ты и что ты. Оружия не давать ему и глядеть за ним в оба. Если что,так стрелять на поражение.
Я не в обиде был на капитана.
Он ,человек служивый ,а обстоятельства такие,что где свой ,а где чужой хер поймёшь, а к утру ушли мы в леса,чтобы к своим пробиваться дальше,а где они,свои то,так хрен разберёшь.
Тут он прервался и вопросительно взглянул на меня.
-Ну чё ,водила, пойла принёс на последок хлебнуть?
Я отдал ему чекушку,но сил оторвать козырёк у Кеши не было.
-Открой юртов ли.
Я открыл бутылку ,но старик не стал пить.
-Я ее, родимую ,напоследок сберегу. Вот уйдёшь и я перед смертушкой хлебну, а пьяному море по колено. Хоть в ад ,а хоть в рай. Куда пригласят. Ну,слухай дальше. На машину раненых своих мы погрузили , да не судьба была им добраться.
Немцы,как очухались, так сразу и начали нас снарядами херачить , ну и по машине попало ,да так ,что прям в кузов.
Мы в рассыпную ,а ее рвануло так, что кого и зацепило по серьезному.
Господь мил к нам был,а может это и ангел мой подсуетиться ,но ушли мы в леса,а леса там знатные были.
Как мы из окружения выходили ,базар долгий, но вышли как-то, вот только на выходе нас от полка осталось всего ничего и понял я ,что беды мои на этом не закончились.
Взяли нас особисты в оборот.
У кого красноармейская книжка была , так тех сразу на переформирование , но через фильтр, а нас , у которых документов не было ,так тех сначала решили к стенке ,а потом пришла команда ,что в штрафные роты,а это тогда все равно ,что к стенке.
Как выжил,базарить не буду,но окружение мне аукнулось опосля войны.
Случилось,что сам беду себе уготовил,когда по морде дал замку ,пославшему роту под пулеметы немчуры без надобности ,а лишь по пьяни.
Мне это и припомнили опосля, но это уже к концу войны.
Года полтора я я в штрафниках чалился, но свезло.
Ранен был ,да так, что чуть богу душу не отдал, но везуч был и выкарабкался , а опосля свезло мне комроты, куда я попал после госпиталя.
Собирали самых отчаянных в разведку,а я ж по немецки базарил,как ты помнишь.
Вот и открылся ему ,что мол ,так и так. Польща может быть с меня самая большая в разведке и будет.
Меня сперва особист качал ,не засланный ли я , но мужик смекалистый был и без говна. На гражданке юристом был он.
Сбили мы группу и пошли языка брать.
Когда притащили первого и без потерь , то тогда и первая медалька нарисовалась у меня. За отвагу.
Потом ещё были ,да сплыли , но об этом потом.
Случилось , что после того,как осколком меня шарахнуло и контузило ,попал я в госпиталь в беспамятстве , а очнувшись увидел подле койки чина большого из контрразведки.
Колоть он меня стал,потому как в беспамятстве своём , по-немецки балакал и Марту звал.
-Ну ,рассказывайте ,кто вы и что вы делаете в советском тылу?
Я конечно ему свою историю и выложил всю , и родню с Энгельса назвал ,и то, откуда немецкий знаю, но хер он мне поверил, а распорядился взять под охрану до выяснения , а и слава богу.
Мог и в расход сразу пустить, но попался ему мой наградной лист , и сомнение ему вышло.
Так я снова понял,что ангел мой и тут поспел за мной, хотя опять же,там, в Особом отделе взяли на карандаш и то,что с окружения выходил без ксив , да и штрафную роту мне вспомнили и малява пришла об этом, но после того,как тетка прислала мою фотку довоенную , решили ,что жить мне ещё можно,но недолго , а до поры,до времени.
Я на войне то четырежды ранен был и ближе к концу,уже когда мы по Польше топали,решил написать Марте,чтобы узнать как она там.
Вот за это и пошёл по этапу.
Всю семью ее и дружков моих выслали по этапу в Казахстан, как ненадежных элементов и попали они в голую степь зимой 41 го.
Там и полегла она, а мне письмецо это и припомнили,да и выход с окружения тоже.
Тут меня такая тоска взяла ,что жить не захотелось и только что в петлю лезь ,ан нет, не решился.
И пошёл я по этапу на восток, и никого награды мои не волновали.
Все отобрали ,суки,а меня врагом народа сделали.
В 53 м послабление вышло. Усатый сдох , а нас ,тех ,на ком больших грехов не числилось,кого на поселение ,а кого на вольные хлеба ,но без права проживания в городах.
Подрядился я в артель лес валить.
Вообщем ,прокантовался я на лесоповале годка три ,а потом уже и кукурузник будущий предъявы Сталину сделал и мне полная ,так сказать ,реабилитация вышла.
Ну и подался я куда послаще,а что зека слаще ,чем свобода и деньжата?
На зоне сдружился я с одним латышом, из Вентспилса.
Сидел он за просто так ,а тогда полстраны сидело за просто так и рассказывал ,что жизнь у рыбаков вольготная ,вот и решил податься я туда,где вольготнее.
Тогда много народу валило в Прибалтику.
Там заводы строились и работы было вайлом.
Прочитал в газетке ,что требуются рабочие на строительство целлюлозного комбината,ну и накатал письмецо,а мне в ответ : «Пишите номер почтового отделения и вам пришлём подъёмные»
Тут я и припух по полной.
Мысля была кинуть контору эту,но понимал,что гоп-стоп можно фраеру сделать,а государству нельзя ,вот и поехал наобум Лазаря, с деньжатами в кармане покорять просторы родины.
Дали койку мне в бараке и стал я строить ваше коммунистическое будущее.
А потом ,потом запал я на бабу одну,а как мужику без бабы ,но жената была и муж,как водится ,бил ее по пьяни.
Она ,бедолага ,тоже на меня глядела ,но как сказал ,что в жены ее взять хочу ,так в слёзы. Понесла ,говорит ,от него.
Ну не выдержал я и на базар мужика вызвал, а он бухой пришёл и без разговора перо из кармана ,и на меня пошёл.
Сука он ,фраер позорный. На меня ,прошедшего войну в пехоте, с пером. Вообщем перо это у него в боку оказалось , слава те господь, не до смерти ,но меня все равно ,за превышение по 114 й на три года и отправили на нары, а с тех пор я пошёл срока мотать.
После третьей ходки шибко меня мусора отметелили ,да так,что совсем слаб здоровьем стал, а как откинулся ,так шаг за шагом и до того подвала дошёл.
Там мы с тобой,салага , и сдружились.
Жаль конешно , что жить мне всего -ничего осталось ,а был бы ты заместо сына.
Глядишь и наследство отписал бы тебе.
Тут он рассмеялся натужно , но слёзы стояли у Иннокентия в глазах.
-Иди ,Санек. Завтра приедешь ,а чекушечку в тумбочку сунь.
Я ушёл ,совершенно подавленный этим рассказом.
Мне было бесконечно жаль этого несчастного человека,но как помочь ему не знал.
Понимал ,что дни его сочтены.
На следующий день ,а это была Суббота, я с утра отправился в больницу,но был встречен дежурной сестрой,сообщившей ,что больной Бобков ночью скончался.
Понимая,что больше ничего сделать для него не смогу,я ,тем не менее, выяснил где его похоронят и нашёл батюшку ,который согласился его отпевать.
Похороны за казенные деньги прошли быстро и без лишних церемоний.
Батюшка скороговоркой прочитал молитву,а я вытащил из кармана бутылку водки и налив до краев граненный стакан, накрыл его куском чёрного хлеба и поставил рядом с могилой.