золотая рыбка

               

    Хаим Абрамсон был такой интеллигентный, что хотелось выпить. Знамя
 врожденного аристократизма  хлопало над его головой и отгоняло мух. Его голубые глаза смотрели на мир с улыбкой, и миру хотелось стать лучше. Это был человек из прошлого, который попал в настоящее, но не понял. Однажды забросил Хаим  невод и пришел невод с золотой  рыбкой.
- Ах, восхитился Абрамсон, нет ничего вкуснее фаршированной рыбы. Она лежала на песке, открывая и закрывая рот, как будто хотела что –то сказать, и вдруг сказала:
- Даже не думайте за это, реб Хаим.  Хаим растерянно обернулся.
- Это я вам говорю  и рыбка нервно ударила хвостом по песку. Хаим от удивления раскрыл рот.
- Закройте рот, а то влетит муха,  сказала рыбка, и тут же эта муха и влетела, и что с ней стало дальше – неизвестно. Так вот, продолжала рыбка, не держите меня сейчас, за фаршированную потом, так не будет. Вы- таки понимаете меня?
- Да, ответил Хаим,  ничего не понимая.
- С тех пор как вы имели счастье меня поймать, продолжала золотая рыбка, я держу вас за-таки интеллигентного человека, и поэтому хочу вам предложить, что это неслыханно, за все что вы имеете. Что я имею?  спросил  Хаим, и стал сам себе размышлять: старую развалюху,  которую власти называют  жилплощадь и в ней жену, Розу  Флору  Фроимовну, урожденную Душегуб, женщину тонкую душой и крупную телом. Ты единственная роза в моем саду, говорил ей Хаим, и это была правда, если считать садом  кактус на подоконнике. Ты моя флора и фауна, продолжал он. Тише, смущалась она, папа услышит. Это было бы чудо, если бы услышал,так как последние двадцать лет старый Фроим был  глухой,  как забор.
-Здравствуйте, папа, говорил ему по утрам  Хаим.
- Моим врагам такой сон,  отвечал старик, всю ночь невыносимо шкрябала миша.
- Как вы себя чувствуете? -  интересовался зять.
-Конечно, латкес из сметаной, отвечал Фроим, в сметане много  кальция, это полезно на мОзги  и он звучно  стучал себя по мозолистому лбу, как дятел в дерево. Громкие стуки наполняли хибару.
-Хаим, успокой папу, - кричала Роза Флора.
-Папа, просил Хаим, не волнуйте  себя. Настучавшись  старик спрашивал :
-А что ты все молчишь, ты что глухой? Или не хочешь со мной разговаривать?  Он впадал в гнев, его единственный зуб горел как маяк посреди моря.  Когда ты пришел в мой дом, я принял тебя как родного. Тетя Фаня говорила:
-Фроим, я на тебя удивляюсь, ты ни разу не подумав, отдаешь Розу Флору за этого  кое - как ителлигента, посмотри на его бруки. Ты забыл? А ты вспомни... И Хаим вспомнил себя, стеснительного молодого человека, пришедшего свататься к Розе Флоре. От волнения он спутал фамилию своего будущего тестя и сказал:
- Здравствуйте, реб  Живодер.
-Я не Живодер, а Душегуб, строго заметил старик. У нас в роду все Душегубы, мой папа Залман был Душегуб и дедушка  Меер и остальные от раньше до потом. Но после пятой рюмки расчувствовался:
-Я отдаю тебе их обеих, и Розу и Флору, береги их. Хаим прочувствованно поблагодарил:
-Спасибо, реб Людоед.  И тут Фроим вспылил:
- Не имей привычку путать мою фамилию, я не Людоед, а  Душегуб, и папа мой Залман был Душегуб, и дедушка Меер… Фроим не договорил, уронил голову  на грудь и захрапел. Потом представлялись сыновья тети Фани. Кудрявый, лобастый молодой человек был гордостью семьи. Он ходил в запачканных чернилами нарукавниках и знал себе цену. Когда тетю Фаню спрашивали, чем занимается ее Беня, она делала большие глаза и с гордостью отвечала:
- Он работает по-письменному. Все понимающе кивали и завидовали. Младший сын был ученым. Он нигде не работал, имел старый  портновский метр и все измерял. Дома он измерил стол и старое бабушкино кресло. Результаты он занес в книжечку, которую никому не показывал. Как - то раз, он решил измерить расстояние от курятника до луны, но упал, после  чего  стал куковать беспричинно, но заниматься наукой не перестал. Тетя Фаня побаивалась своего ученого сына, она никогда не знала, что он захочет измерить в следующий раз. Однажды она повела своего  Зюню к доктору, просто так, и тот спросил:
-Что это вы все мераете, молодой человек?
-Я вычисляю квадратуру круга, ответил Зюня и  радостно закуковал - ку-ку, ку-ку. Доктор кончил в университете и о квадратуре  слышал, но не точно. Он подумал и спросил:
 А на какой  метод ?- Зюня показал портновский метр –
- На этот. Доктор почувствовал пробел в образовании. Зюня пояснил:
-Я ложу одночлен на теорему  Пифагора, извлекаю корень и привязываю на сюда, он кивнул на портновский метр.  Доктор почувствовал себя студентом.  –
-Только это секрет – попросил  Зюня, и снова радостно ку-ку, ку-ку, ку-ку.
-Конечно, пообещал доктор, я же давал клятву  Гидростата, то есть Гистадрута.  Тетя Фаня тихо млея слушала ученую беседу, потом спросила:  -Ну что вы посоветуете, доктор?
-Пусть продолжает ложить на Пифагора и привязывать корень, но не туго, чтобы не было застоя крови… и побольше фруктов. Подумал и добавил:
-  О, этот молодежь далеко пойдет, и  себе закуковал ку-ку, ку-ку, ку-ку. Вот такие дети были у нее. Вокруг подрастали невесты, но достойных не было.  Итак, тетя Фаня подвела к Хаиму своих сыновей.
        - Бенцион Шлимазл, представился старший. Отступив на шаг, он заложил правую руку за борт пиджака и замер.
- Очень приятно, сказал Хаим,  тоже отступил на шаг и тоже замер. Так они стояли довольно  долго, пока  тетя  Фаня не подтолкнула младшего.
        -Зиновий  Шлимазл, представился тот и протянул  портновский метр. Хаим взял метр и положил в карман. Все прошло как нельзя лучше.  Гордость  распирала тетю Фаню.  Посмотрите на них, с восхищением говорила она, это - таки настоящие  Шлимазл. Все это мгновенно пролетело в голове у Хаима.  Он стоял перед золотой рыбкой, которая обещала ему такое, что это неслыханно и ждал.
      - Интересуюсь спросить, реб Хаим, что вам нужно для счастья в жизни? 
        - Лифчик, смутился он, завтра у жены день рождения.
         - Чтоб я так жила, фыркнула рыбка,  самые лучшие лифчики шьют в Париже.  Сходите в Париж, это недалеко. Она приподнялась на хвосте и указала плавником на ближайший куст. Там...
              Потом с силой ударила хвостом по песку и плюхнулась в воду. Хаим пошел и за кустом увидел ветхое одноместное строеньице общественного пользования с полуоторванной дверцей и веревочкой. На дверце красной краской  было написано  “ Парыж “. Хаим потянул за веревочку,  дверца скрипнула,  и вот он Париж.  Высятся прекрасные дома, шелестят роскошные автомобили  и вокруг сплошные интеллигенты. Они по-французски обращаются к Хаиму,
- Пардон, пардон, мсье  Абрамсон, и он тоже по-французски  отвечает:
        - Мерси.
       - Где вы научились так хорошо  говорить по – французски, мсье Абрамсон?  И он томно так отвечает:
- У меня французские корни, и поясняет, несколько в нос,
         Абрамсон,  Меерсон, пирамидон,... и , поклонившись, добавляет:
Тру-ля-ля.  Все восхишены... Вдруг он увидел соседа:
- Миша  Шарф, это ты? Что ты здесь делаешь?
Тут меня зовут Мишель Кашне, и пояснил, у меня французские корни.
-Прогуляемся, предложил мсье  Кашне.  Галдели воробьи, шумела улица, цвели  знаменитые парижские каштаны. Вдруг Хаим увидел плакат, с которого улыбался, ну кто бы вы думали?
- Посмотрите, Мишель, указал он на плакат, они нарисовали  Колю Суркиса, нашего парикмахера.
- Да, но здесь его зовут Николя Саркози, он тут  за президента. У него оказались  французские корни.
- И у него тоже?-  удивился Хаим.
В парке путались под ногами  голуби, ходили мамаши с колясками. На постаменте  мсье Абрамсон увидел знакомую фигуру, это был высокий носатый француз в надвинутой  военной фуражке.
-Посмотрите,  Мишель,  Хаим указал на постамент, они вылепили нашего кантора, это же  Шура  Гольман, узнаете?
-Конечно узнаю, только здесь его зовут  Шарль де Голь, он у них за генерала.
-Французские корни, понял  Хаим.
-А не выпить-ли нам за встречу, по-нашему, французскому обычаю? предложил мсье  Кашне.
- А почему бы и нет?  согласился мсье  Абрамсон. Тут же зашли в ближайшее кафе, где у окна увидели тетю  Фаню с сыновьями.
 -О, какая встреча, обрадовался мсье  Кашне, и приложился к ручке .
-Поздоровайтесь, дети, сказала тетя  Фаня.
-Бенцион  де  Шлимазье, здравствуйте, зашуршал накрахмаленными нарукавниками  старший, сунул руку за борт пиджака и окаменел.
-Зенон де  Шлимазье, захихикал  младший, здравствуйте. Он  был перевязан портновским метром на манер орденской ленты.
- У них французские корни, улыбнулась тетя Фаня.
Тут же официант принес пузатую бутылку с наклейкой, на которой был изображен коротышка в белых штанах и  нелепой треугольной шляпе, руку он заложил за борт сюртука, на манер  Бени де Шлимазье.
- Посмотрите, указал на наклейку  мсье  Абрамсон, это же наш резник,  Леня  Рапопорт...
- Да, согласился мсье  Кашне, только здесь его зовут  Наполеон  Бонапарт, местные держат его за  императора, и улыбнувшись пояснил,-  французские корни...
Раздался шум, большая толпа французов галдела как раз напротив кафе.
-Что они хотят? - поинтересовался Хаим.
-Они выбирают короля, ответил мсье Кашне, пойдем посмотрим и все вышли на улицу. Оратор стоял на постаменте рядом с Шурой  Гольманом  и громко спрашивал толпу:
-Кто лучше всех говорит по-французски? - И толпа закричала:
-Мсье Абрамсон...
-У  кого самый большой французский корень, спросил толпу оратор и покраснел,
-У мсье Абрамсона, заревела толпа и тоже покраснела,
-Скажут такое...  смутился Хаим  .
-Кого вы хотите видеть королем Франции? - крикнул в толпу оратор и толпа проревела:
-Мсье  Абрамсона...
Хаима подхватили и на рукаx  понесли в королевский дворец. Там его посадили на трон и одели на голову корону.  Министр двора поднял руку -
- Попрошу – ша. Сейчас для короля станцует звезда балета, несравненная  Айседора  Дункан. Откуда-то  выпрыгнула  грузная  Дора  Дункес, соседка, и  представила  Джульетту.  Затрещал паркет, закачались люстры, народ подался назад.
-Тпру-у, закричал  министр двора  и Дора осадила, перебирая ногами. Министр снова объявил:
 - Подарок королю от народа Франции. Тут же принесли красивую коробку, на которой было написано  “ Лифчик с подвесками”. Хаим открыл коробку, там лежал белый хлопчатобумажный лифчик с  пуговичками  сзади и чашечками, сшитыми из четырех кусочков.  Король расчувствовался, он хотел быть милостивым.
-Каждому французу по фаршированной рыбе, торжественно сказал он, и добавил:
- Шерше ля фам.
За окнами грянул салют, и весь народ запел:
-Славься ты славься, наш Хаим – король, бог предназначил тебе эту роль.--  Тут же принесли фаршированную рыбу и поставили перед королем. Она скосила лиловый глаз на короля и показала куда- то вбок. В голове у Хаима  зашумело, он встал, взял коробку, и, покачиваясь,  пошел в  указанном  направлении. Подойдя к стене, он увидел знакомую полуоторванную дверцу с веревочкой. Потянул за веревочку,  дверца скрипнула и он вошел прямо в комнату к тестю. Тот как раз стучал себя по лбу костяшками пальцев, дребезжали стекла. Единственный зуб старика гудел  как колокол. Увидев зятя, Фроим перестал стучать и указал на свой зуб:
- У него французские корни, сказал , а почему ты думаешь  он еще стоит?  Хаим  вышел в другую комнату, прямо на женин день рождения.
-Где тебя носит?, спросила она с упреком, вышел на минуту успокоить папу и час тебя нет. За столом сидели гости.
- Это вам, мадам,  Хаим протянул жене коробку.
-Что это?- соросила она открывая, о, лифчик, обрадовалась, и тут же его и надела. С подвесками? – удивилась...
 -Наверное с люстры снял, завистливо сказала  Дора Дункес.
 - Подарок для королевы, сказал Хаим.
- Она такая же королева, как я балерина, прошипела Дора Дункес.
- Она такая же королева, как я президент, скороговоркой  выпалил шустрый  Коля Суркис.
- Она такая же королева, как я генерал,  прокартавил  долговязый Шура Гольман.
-Она такая же королева, как я император, отчеканил  Леня Рапопорт.
 Только мсье Кашне промолчал.
-А что это у тебя на голове? – поинтересовалась Роза  Флора.
-Это корона, перед вами король Франции, с достоинством ответил Хаим.
-Аид а кейсер,  а п...  а грейсер,  донеслось из комнаты глухого  Фроима. Общество грохнуло от смеха. Тоненько смеялся  Николя Саркози, икал от смеха Шарль де Голь, держался  за живот  Наполеон Бонапарт, басом грохотала  необьятная  Айседора Дункан,  и только  мсье Кашне молчал. Королю стало скучно, что они могут понимать? Взгляд его упал на стол, где на блюде лежала фаршированная рыба, поймав взгляд короля она указала лиловым глазом за окно, там стяло родное, до боли знакомое  одноместное строеньице общественного пользования, с полуоторванной дверцей и веревочкой. Грустно посмотрел король на веселяшееся общество, задержал взгляд на жене, как бы прощаясь, вышел во двор, потянул за веревочку, дверца скрипнула, и вот он Париж...