Пилот птицы Феникс Глава 14. Первый рейс на планет

Глава 14. Первый рейс на планету Земля
Я на всю жизнь запомнил момент прощания с Асцией перед нашей отправкой на орбиту. Асция как руководитель группы специалистов, отвечающих за саркофаги «Крейсера», должна была пролежать на планете в анабиозе 2000 лет, ожидая нашего возвращения из экспедиции. Все казалось было просто, но мы ведь уходили в очень опасный рейс на другую планету без нее, и с нами могло случиться все, что угодно. Асция очень сильно переживала за нас. Торжества по поводу представления нашего экипажа всем жителям планеты прошли. Из радиоприемника приглушенно звучал голос диктора, который пояснял, что командование Космофлота в этот раз решило отправить меньший по численности отряд, но более опытный.
Прекрасно помню, как мы все стоим перед входом в стерильное помещение, после попадания в которое, мы уже не сможем общаться с внешним миром как обычные люди – нас будут готовить к отправке на орбиту с последующей укладкой в анабиоз на Орбитальной секции «Крейсера». Меры предосторожности в тысячу раз более жесткие, чем у обычных космонавтов. Анабиоз ошибок не прощает. В том помещении, где мы стоим, пустынно. Из личных вещей у нас с собой ничего нет. В душе тоже ощущение какой-то надвигающейся пустоты космоса. Словно мы уходим в мир иной. Асция обнимает и целует своих сестер. Из глаз у всех троих текут слезы. Они плачут молчком, говорят мало, только вытирают ладонями рук глаза, всхлипывают. Вдруг я краешком уха слышу, как Асция тихонечко, едва слышно просит разрешения у Исхе: «Можно я его поцелую?» Исхе от слез не в силах что-то сказать и поэтому только согласно кивает головой. Обернувшись, Асция обнимает меня, прижимая к себе, шепчет на ухо самые простые слова: «Все будет хорошо, Сэти». Целует меня в щеку. Сделав быстрый шаг к Кэссцию, обвивает его шею руками и неожиданно целует прямо в губы. Все произошло так быстро, что Кэсс даже не смог ответить на ее поцелуй. Его руки успели только слегка коснуться талии Асции, и она мгновенно выскользнула из его объятий. Потом Асция еще какое-то время стояла, прижав к себе своих сестренок обеими руками, словно мама своих маленьких дочек. Зажав ладошками рук их личики, поцеловала каждую еще раз и, погладив как маленьких котят, произнесла шепотом: «Я должна идти». Быстро повернулась, посмотрела на мгновение в глаза Кэссцию и скорым шагом пошла к выходу. Асция и Кэссций смотрели в глаза друг другу всего лишь какую-то секунду, но для меня эта секунда показалась длиннее всего нашего прощания. В том взгляде Асции было столько одиночества и тоски, что мне стало страшно за нее. Мы уходили в неизвестность на 2000 лет. Асция оставалась, разлученная с нами, здесь на планете ждать. За 2000 лет такого ожидания, на планете могло произойти все что угодно – революции, войны, падение метеоритов. Асция могла погибнуть также как и мы. Я ее не хотел терять, она уже давно была частью моего мира.
Подготовка на планете к анабиозу сводилась к предварительной очистке наших организмов. Нас подстригли, а затем и побрили налысо. Мы проходили очистку легких и кишечника. Для очистки легких применяли ингаляции на специальных аппаратах. Это было похоже на пытку. Для очистки кишечника клизму нам не ставили - я пил специальный раствор и ходил периодически в туалет. Этот раствор был не просто каким-то там банальным слабительным, это был очень сложный по своему составу препарат - наши внутренности, надо было не только очистить, но и законсервировать. Кушать было, конечно же, запрещено. Мы худели за время подготовки к анабиозу очень сильно. Пить жидкостей давали очень мало. Вся предварительная подготовка была очень тщательной и занимала несколько суток.
После прохождения предварительной подготовки мы должны были полететь на орбиту в космос. Никаких парадных докладов командованию о нашей готовности к полету, мы уже не делали. Все подобные доклады были выполнены до этого. Еще в стерильных помещениях мы облачились в легкие скафандры и сели в двухместные капсулы. Капсулы были герметичными. Я был тогда в одной капсуле со своей Истэр. На орбиту нас доставляли в самых обычных тоже двухместных ракетах. Капсулы по подземной дороге обслуживающий персонал доставил к стартовым площадкам ракет. Нашу с Истэр капсулу подняли на лифте в голову предназначенной для нас ракеты. Там мы самостоятельно пересели в кресла орбитального корабля доставки типа вашего земного «Союза». Все очень просто, ничего сверхъестественного, ничего киношного и инопланетного.
Затем на орбите была стыковка с орбитальным причалом. Попав на причал, мы какое-то время сидели – ждали прибытия Кэссция и Исхе. Их ракета уходила со старта второй по расписанию доставки. Ждали. Было немного скучно. Когда прибыли Кэссций и Исхе, то провожающие нас экипажи орбитального причала и межпланетного корабля-буксира пригласили нас пройти заключительный этап подготовки к анабиозу. Из орбитального причала мы перешли в стерильное помещение межпланетного корабля-буксира состыкованного с Орбитальной секцией «Крейсера». Здесь подготовка к анабиозу была такой же длительной и тщательной, как и на планете.
На межпланетнике была небольшая гравитация – пара процентов от той, которую испытываешь на планете. Мы в голом виде, полулежа, располагались в креслах стерильного помещения и вокруг нас суетились шесть женщин медиков из экипажей орбитального причала и межпланетного корабля. Совершать резкие движения, и даже разговаривать перед анабиозом, запрещено – все движения должны быть плавными. Эмоционально возбуждаться нельзя, поэтому музыку для поднятия настроения нам никто не включал. В помещении стояла гробовая тишина, которая иногда прерывалась профессиональными фразами разговора готовивших нас к анабиозу медиков, звуком их инструментов и шорохом работающей аппаратуры. В сто первый раз наши тела были осмотрены, подвергнуты очистке и предварительной консервации. На заключительном этапе в кровь водятся необходимые лекарства и химические реагенты для анабиоза.
Встав с кресел, мы облачились в легкие не слишком облегающего покроя костюмы – штаны, рубашка, на голове шапочка похожая на ту в которой плавают в бассейне, на ногах - носки и на руках перчатки. Материал костюмов называется «псевдокожа модификантов». Моим уважаемым читателям не надо сейчас крутить пальцем у виска по поводу этих костюмчиков и их странного названия. Эти белоснежные, полупрозрачные костюмчики на завершающем этапе погружения в анабиоз полностью растворяются и обволакивают наши тела в виде жиденького геля. В невесомости и тем более в саркофаге пролежней не бывает, но во время транспортировки и разморозки случаются повреждения истонченной поверхности кожи модификанта в результате воздействия на нее космической радиации. Данный гель очень умный. В растворенном состоянии он держится на почтительном расстоянии от кожи, не препятствуя контакту с омывающим ее раствором. Но стоит только в этом растворе появиться эритроцитам крови, и гель реагирует моментально – он уплотняется вокруг поврежденного участка и самостоятельно формирует пластырь заклеивающий ранку. Химический состав такого пластыря способен блокировать и внутренние подкожные кровотечения.
Надев указанные костюмы, мы проходим в «обескислороживающую камеру» стерильного помещения. Словосочетание «обескислороживающая камера» кажется смешным и косноязычным, но я ничего другого подобрать для правильного перевода не смог. В этой камере мы опять усаживаемся в кресла, и начинается медленный процесс вывода кислорода из наших тел. Кислород выводится не только для того, чтобы предотвратить реакции окисления, разрушающие наши тела во время нахождения в анабиозе. Самая главная причина, по которой надо избавиться от этого газа перед вхождением в анабиоз, связана со сложным механизмом жизнедеятельности и внутреннего развития каждой клетки человеческого тела. При наличии кислорода в организме каждая его клеточка понимает ситуацию так, что можно продолжать жизнедеятельность, продолжать развиваться и будет готовиться к последующему своему делению.
Деление клеток во время анабиоза допускать нельзя. Понижение температуры блокирует этот процесс, и деление становится невозможным. Но сама подготовка к делению клеток при наличии кислорода будет происходить непрерывно! Это можно сравнить с тем как если бы вы непрерывно покупали продукты питания, приносили бы их к себе домой, но не кушали, а просто складировали. В конце концов, наступил бы такой момент, когда продуктов бы накопилось так много, что жить в вашей квартире стало бы просто негде – наступил бы коллапс вашего жилья. Вот с каждой живой клеткой может произойти подобный коллапс во время анабиоза, если из организма не удалить кислород. Проще говоря, все клетки могут погибнуть.
В обескислороживающей камере мы находились очень долго. Постепенно повышался уровень содержания азота, а уровень содержания кислорода понижался. В атмосферу камеры подавали газ, которым в обычных условиях дышать невозможно. Не помню я, как он назывался. Постепенно он замещал весь кислород не только в атмосфере камеры, но и в наших телах. Самочувствие при этом было не самое хорошее – очень скверное.
Вся подготовка к анабиозу на орбите укладывалась в пределах двух суток. Если на планете во время такой подготовки нам не разрешалось кушать, то здесь нам запрещалось даже пить воду. Очень сильно хотелось кушать и пить. Слюноотделения и урчаний в животе не было. Сильнее всего мучила жажда. Терпели.
Нахождение в обескислороживающей камере являлось заключительным этапом подготовки к анабиозу. Прекрасно помню тот момент, когда к остеклению этой камеры подходит одна из женщин медиков, и немного грустно улыбаясь, молчком показывает нам табло тестера, на котором отображено «процесс вывода кислорода завершен». Это было сигналом для нас, что нам пора переходить в транспортную камеру Орбитальной секции «Крейсера». Наступил момент прощания с провожающими нас экипажами.
В это время в стерильное помещение вошла мужская часть экипажей орбитального причала и межпланетного корабля. Все двенадцать человек обоих экипажей встали перед остеклением нашей камеры. Многие улыбались с нескрываемой грустью. Командир причала по традиции достал белоснежный рукав скафандра, на котором красным ремонтным маркером немного наспех, было написано «МЫ БУДЕМ ЖДАТЬ 2000». Слово «лет», наверное, в конце не поместилось. Кэссций поднял руку в военном приветствии, я и провожающие мужчины повторили за ним этот жест. Наши Исхе и Истэр, как и все присутствовавшие девушки-модификантки, протянули вперед руки, словно пытались коснуться друг друга через стекло, медленно махали на прощание ладонями как при замедленной киносъемке. Самое главное для нас было в тот момент не растрогаться.
Одна из женщин вышла вперед, подошла вплотную к остеклению и одними губами без звука произнесла: «Удачи вам всем». Исхе поднесла обе ладони к стеклу в районе ее губ, и сделала такой жест, словно поймала в пригоршню и забирала с собой эти произнесенные слова. В это время я услышал щелчок фиксатора запорного устройства. Люк в «Орбитальную» был разблокирован. Медлить было нельзя. Сразу услышал команду от Кэссция: «Сэти, мы переходим». Я шел первым.
При переходе из межпланетного корабля в Орбитальную секцию «Крейсера» мы оказались в транспортной камере жилого модуля, в которой стояли наши саркофаги. Саркофагов было шесть, нас – четверо. Зачем еще два? «Крейсер» был заправлен топливом для транспортировки шести человек и никто не стал бы разгружать это топливо только потому, что наш экипаж состоит из четверых модификантов, поэтому лишние саркофаги демонтировать не стали. Исхе легонько ладошкой подтолкнула меня к моему саркофагу. По расписанию я как техник корабля ложился и выходил из анабиоза первым.
Золотисто-бежевый титановый корпус саркофага смотрится внушительно. Размеров точно не помню, но метра два на три в плане было. Ради экономии массы все лишние углы срезаны и по этой причине дизайн у него обтекаемый, округлый, на классический гроб он не похож. Оборудование саркофага выполнено из различных материалов, но кроме всего прочего содержит драгоценные металлы – золото, платина, палладий. Саркофаг это очень дорогая вещь. Лежишь в нем на спине, но не как солдатик, вытянувшись в струнку, а принимаешь специальное положение. На нашем жаргоне – «поза лягушки». Ноги полусогнуты в коленях и колени разведены в стороны, ступни ног почти обращены друг к другу, руки отведены от тела и слегка согнуты в локтях. Это не самая солидная поза для бравых космических путешественников, но ее приходилось принимать вынужденно исходя из инструкций. В таком положении обеспечивался правильный изгиб позвоночника - особенно в поясничном отделе, и все участки кожи были доступны омывающему тело раствору.
Все мы действовали тогда по заранее отработанному сценарию. Суеты не было. Истэр включила мой саркофаг в работу. Рычаги при этом хлопнули звучно на все помещение. Пультов с кнопочками на наших саркофагах не было – во время полета некому будет нажимать кнопки, и смотреть на табло таких пультов. Все настройки саркофага выполнены заранее при его изготовлении, поэтому основная задача Исхе как врача нашего экипажа, это отследить правильность моей упаковки, чтобы я не совершил ошибок.
Моя Истэр идет включать следующий саркофаг, а Исхе стоит рядом со мной и ждет пока я приму позу лягушки. Эмоции проявлять нельзя, молчим, но волнение в нас чувствуется. Исхе внимательно осматривает мое одеяние, целостность всех мембран саркофага и его рабочих поверхностей, щелкает предохранительными рычажками на крышках. Крышки саркофага я могу закрыть самостоятельно, но в тот момент эту работу должна выполнить Исхе. Она чувствует ответственность за жизнь каждого из нас. Первая крышка закрывается почти беззвучно. Затем мягко щелкают фиксаторы замков всех остальных. После закрытия саркофага я погрузился во мрак, холод и абсолютную тишину.
Следующим в свой саркофаг ложился Кэссций. Дело в том, что во всех рейсах перед каждым положением в саркофаг наш командир молился. Вы ухмыльнулись? Я не сочиняю. Наш атеист до мозга костей, наш Кэссций - мой брат перед выходом корабля на первый рубеж, стоя перед своим саркофагом и закрыв ладонями глаза, читал молитву. Кэссций делал это впоследствии каждый раз.
Со слов самого Кэссция это не была молитва. Это было что-то вроде заклинания, которое ему прислала по электронной почте Лилит после своей смерти. Не удивляйтесь. У нас на планете существует служба доставки сообщений с отсрочкой по времени. Человек, который знает, что скоро умрёт, может оставить в этой службе пакет сообщений для своих близких людей, и эта служба будет отправлять их в соответствии с тем алгоритмом, который он задаст. Кэссций получил от Лилит отсроченное сообщение примерно такого содержания: «Здравствуй мой волчонок. Я знаю, что ты добился своего и стал командиром экипажа сверхдальнего космического корабля. Я всем сердцем хочу сейчас быть рядом с вами также как и вместе со своим Рэ. Читай перед каждым выходом за пределы системы нашего Солнца это заклинание. Я приду, буду рядом и буду незримо вас сопровождать. Я буду беречь ваш корабль на протяжении всего маршрута от всех бед. Твоя Лилит».
Исхе и Истэр в тот первый раз стояли рядом с Кэссцием, а он, закрыв ладонями глаза, читал шёпотом: «Я повторяю твоё имя тысячу раз. И ты стоишь возле моего саркофага. Ты рядом, потому что я прошу тебя об этом. Я - Кэссций позвал тебя. Я позвал тебя свою Лилит и молю о помощи на пути в другой мир. Я ложусь в свой саркофаг и окунаюсь в холодную пелену мнимой смерти. Я закрываю глаза. Гаснет мой свет. Моё солнце скрывается во мраке наступающей ночи. Я ухожу. Я ухожу по пути, проложенному через просторы вечности. Я иду в ту страну, где меня можешь ждать только ты и вместе с тобой только Рэ. Мой путь освещает свет другого мира. Твои маленькие ладони берегут всех, кто отправился вместе со мной - Сэти, Исхе, Истэр. Наш корабль летит с востока на запад, вдоль бесконечных облаков тумана разрывающего свет звёзд, через огонь дикой пустыни, через страну тьмы к лучам нового Солнца. Мы преодолеваем пространство. Мы приветствуем новую жизнь. Я - Кэссций благодарю тебя моя Лилит за твою помощь».
Последней по расписанию в свой саркофаг укладывалась Исхе. Врач экспедиции обязан уметь проводить такую процедуру самостоятельно. Все это время за процедурой нашей укладки в анабиоз наблюдали по видеосвязи экипажи межпланетного корабля и орбитального причала. После нашего полного погружения в анабиоз межпланетный корабль-буксир в связке с Орбитальной секцией «Крейсера» расстыковался с причалом и взял курс на окраины нашей солнечной системы к Транспортной секции «Крейсера».
Экипаж межпланетного корабля, который выполнял буксировку «Орбитальной» к «Транспортной» в анабиоз не ложился. Эти молодые люди должны были контролировать исправное состояние «Орбитальной» и целостность наших саркофагов. Для нас они в нашей солнечной системе были провожающим экипажем. В анабиоз при межпланетном полете внутри солнечной системы другие экипажи, конечно же, ложились, например, монтажные экипажи Транспортной секции «Крейсера», которых мы встречали и провожали во время своей работы на причале, но это был не тот анабиоз, что в нашем случае.
Дело в том, что существует две разновидности анабиоза. Первая - с полной остановкой сердца и дыхания и вторая – со значительным замедлением работы сердца и легких. При полете внутри солнечной системы экипажи межпланетных кораблей погружали во вторую разновидность анабиоза – без остановки сердца. Экипажи межзвездного «Крейсера» всегда погружали только в первую, во время которой происходила полная остановка сердца.
После того как межпланетный буксир доставил нашу «Орбитальную» к «Транспортной» и произвел соединение в одно целое двух этих секций «Крейсера», экипаж буксира произвел включение затворов М-таймера. Эти ребята и девчата могли наблюдать то, что я в своей жизни не видел ни разу – запуск в работу огромных плазменных силовых установок «Крейсера». Те экипажи, которые видели это, рассказывали всем, что зрелище это фантастическое, незабываемое. Разгон «Крейсера» и то, как он покидает пределы родной солнечной системы, наверное, действительно потрясающее зрелище, но я в это время лежал в саркофаге в состоянии анабиоза с остановившимся сердцем.
Погружение в анабиоз это процедура такого типа, когда надо потерпеть. Приятного в ней ничего нет. По большому счету, если использовать медицинские термины, то анабиоз это состояние клинической смерти растянутое по времени при помощи понижения температуры. Погружаясь в анабиоз, на самом деле я умирал. После того как Исхе закрыла все крышки моего саркофага, я сразу почувствовал сильный холод. Первая реакция – озноб и сильное дрожание всего тела. У обычного человека все поры кожи в этот момент закрываются, чтобы сохранить тепло, а у такого модификанта как я на определенном этапе все поры открываются, и через них начинается обильный отвод воды из моего организма. Сначала мое тело покрывается влагой - обильно потеет. Пот холодный. Через короткий промежуток времени вывод влаги из организма становится таким интенсивным, что я почти плаваю в этой жидкости из собственного тела. Вывод влаги происходит не только через кожу, но и через мочеиспускательный канал. Те лекарства, которые мне ввели на подготовительном этапе, блокируют мою мышечную деятельность, чтобы я не напрягался и не препятствовал подобному процессу, да и просто для того, чтобы лишний раз не дергал руками, ногами и лежал спокойно.
После того как содержание воды в моем организме подходит к критическому уровню, во мне запускается механизм выработки того вещества, которое должно заменить воду в клетках моего тела. Чтобы вас, мои читатели, не загружать новоявленными медицинскими терминами я буду называть это вещество антифризом. Вода при замерзании образует остроконечные кристаллы, которые разрывают клетки организма, уничтожая их, а антифриз при замерзании превращается в гель и никакого вреда клеткам не причиняет. Поэтому процесс вывода воды из моего тела и замена ее антифризом это очень важный элемент анабиоза. За выработку антифриза в моем теле отвечает печень. Она в этот момент начинает работать с очень большой нагрузкой, так как надо успеть заменить антифризом почти всю воду в моем теле за короткий отрезок времени.
Весь произведенный печенью антифриз попадает в кровь и его надо очень быстро доставить во все части моего тела, поэтому сердце тоже начинает работать с максимальной нагрузкой. Сердце в моей груди в этот момент бьется так сильно и так гулко, что мне кажется, что звук его сокращений слышен даже за пределами саркофага. Ощущение холода в этот момент сменяется ощущением тепла и переходит в подобие жара. Центр этого жара я всегда ощущал в голове. Вместе с этим жаром появляется необъяснимое и беспричинное чувство страха. Желудок в этот момент у меня сокращается и из него горлом выходит воздух. Чувство страха переходит в подобие ужаса и, если бы не лекарства, которые заблокировали мою мышечную деятельность, то я бы колотился в саркофаге как погребенный в гробу заживо. Жар и чувство необъяснимого страха это первые признаки того, что мое сознание скоро «уплывет» от меня. Но перед этим срабатывает система фильтрации саркофага. Вся жидкость, вышедшая из моего тела, является химически агрессивной. Система фильтрации, прогоняя ее через себя, делает ее химически нейтральной по отношению к моей коже. Почувствовав жар и услышав урчание системы фильтрации, я внутренне подготавливаюсь к потере сознания.
Температура в саркофаге продолжает понижаться очень медленно. Сердцебиение замедляется. Постепенно у меня начинает пропадать осязание. Я перестаю чувствовать ноги, затем руки. Постепенно немеет все тело. Жесткие болевые ощущения и чувство страха в самом начале анабиоза сменяются полной потерей контроля над своим организмом и апатией. Все это время мой мозг продолжает бороться за свою жизнь. Благодаря генной инженерии и введенным мне лекарствам он успешно сохраняет в себе тот минимальный объем воды, который необходим для его минимальной активности. Мой мозг это единственная часть моего тела, которая при погружении в анабиоз полностью не замерзает, от воды не избавляется, а наоборот пытается сохранить необходимый для него минимум и сохранить этот минимум именно в жидком виде.
Замедление сердцебиения, наконец, завершается полной остановкой сердца. Мое сердце останавливается на стадии сжатия, как сказали бы медики - в систолу. Это очень важный момент. Если сердце остановится на стадии расслабления – в диастолу, то при выходе из анабиоза я умру – мое сердце из расслабленного состояния само по себе в работу не запустится. В момент остановки сердца дыхание перехватывает, и я полностью теряю ощущение реальности происходящего. Я в полной мере испытываю то состояние, о котором уже упоминал выше – состояние клинической смерти.
Сколько раз я лежал в анабиозе столько раз я видел тот самый тоннель, о котором так много рассказывают те люди, которых врачи вернули к жизни из состояния клинической смерти. Свет в конце этого тоннеля действительно завораживает. Ты испытываешь ощущение необыкновенной легкости и летишь по этому тоннелю с необыкновенной скоростью. Временами стены тоннеля расступаются, яркие лучи света окружают тебя со всех сторон. В этот момент я начинал видеть лица родных и близких мне людей. Рядом с собой я всегда видел Кэссция, Исхе, Истэр. Загадочно и немного грустно мне улыбалась красавица Асция. Потом вдруг появлялся Рэ, он подходил ко мне вплотную и обнимал меня. Бережно прижимал к себе. Лилит всегда появлялась самая первая и сопровождала меня на всем пути по этому тоннелю, словно бы заклинание, которое прочитал Кэссций, действительно действовало. Я атеист и не верю в сказки о боге, душе и потустороннем мире. Я прекрасно понимаю, что все то, что я видел это только сон моего разума – сон моего мозга, который пытался изо всех сил выжить в экстремальных условиях анабиоза.
Мой саркофаг устроен так, что его энергоресурсы и теплоизоляция позволяют сохранять заданную температуру моего тела и мозга на протяжении 2000 лет. Если по истечении этого срока по каким-то причинам я из анабиоза не выйду, то космический холод, преодолев теплоизоляцию, доберется до моего мозга. Мозг замерзнет, превратившись в кусок льда. После образования кристаллов льда в моем мозгу вся информация, хранящаяся в нем, будет утеряна. Информация это электрический импульс, а лед это диэлектрик препятствующий распространению и существованию таких импульсов. После гибели информации я умру как личность. Клетки моего мозга тоже погибнут – их разорвут на части кристаллы льда. В этом случае я умру по-настоящему, и никто во всей вселенной воскресить меня уже не сможет.
Сон длительностью в тысячу лет – так можно охарактеризовать анабиоз. Ты спишь и видишь однообразный сон - тысячелетний сон. «Крейсер» в это время покидает нашу солнечную систему, набирает маршевую скорость, производит маневры для выхода на первую линию маршрута. О трехлинейном принципе полета «Крейсера» я уже упоминал в одной из глав и сейчас не хочу повторяться. Мне всегда очень сильно хотелось посмотреть со стороны как наш межзвездный корабль подходит к вашей солнечной системе, как он выполняет маневр разворота для торможения, как в этот момент происходит расстыковка двух его основных секций. Я мог представить себе все это только силой своего воображения. После выхода «Крейсера» на гиперболическую орбиту относительно вашего Солнца, и расстыковки «Транспортной» и «Орбитальной», я все еще нахожусь в анабиозе. «Орбитальная» совершает проход через плоскость эклиптики и выходит на орбиту вокруг вашей Земли.
Это значимый момент и здесь должны были бы звучать победные фанфары. Но восторженными возгласами нас на околоземной орбите никто тогда не встречал, и в ладоши от счастья тоже никто не хлопал. Первое прибытие на Землю для нашего экипажа состоялось примерно 4000 лет до новой эры. Точнее сказать не смогу. Сами понимаете, что спросить и узнать более точную дату, в то время на вашей планете было не у кого. Орбитальная секция «Крейсера» пришла на орбиту вокруг вашей Земли без праздничного шума и какой-то особой помпы, но засияла она тогда намного ярче Венеры и временами затмевала ее свет на небосклоне так сильно, что их впоследствии путали и отождествляли.
После стабилизации параметров орбиты начался процесс вывода нашего экипажа из анабиоза. Первым по расписанию из анабиоза выходил я. Процесс выхода из анабиоза более длительный, чем вхождение в него и гораздо более сложный. Это вам не в духовке мясо разогреть. Мое тело в анабиозе проморожено неравномерно. У кожи и прилегающих к ней верхних слоев мышц температура очень низкая и в конце полета она подходит к отметке в минус пятьдесят градусов по Цельсию. Но так проморожен не весь мой организм. Так проморожены только тонкие кожные покровы и в большей степени - руки, ноги, вся верхняя часть мышечной массы, которой надо заметить, очень мало. В глубине моих внутренностей гораздо теплее. Температура держится возле нуля и ниже минус четырех градусов по Цельсию не опускается. Температура в минус четыре градуса по Цельсию считается критической, так как при этой температуре происходит массовое образование остроконечных кристаллов льда – температура смерти мозга в анабиозе. Поэтому внутри моей головы температура ниже нуля не опускается.
Выход из анабиоза длится несколько суток и начинается с циркуляции вдоль моего тела подогретой жидкости. Это специальный раствор. Состав не скажу – не знаю. Я ведь летчик, а не химик. Температура поднимается очень медленно. Верхние слои кожи и мышечной ткани постепенно оттаивают и в мое тело через поры начинает поступать вышеуказанный раствор. Весь организм постепенно отогревается, но сердце еще не запустилось и поэтому первое время весь обмен веществ у меня происходит через кожу при содействии циркулирующего раствора. Кожа в этом случае выполняет часть функций печени, полностью заменяет работу почек и легких. Такое утверждение, возможно, покажется смешным, но учитывая то, что мой организм еще не начал функционировать в полной мере и по-прежнему находится в состоянии клинической смерти – кожа с подобными задачами справляется успешно. Через ее глубокие поры из моего организма выводятся токсины, остатки химических веществ введенных мне на этапе подготовки к анабиозу. Через кожу осуществляется и дыхание моего тела. На первых порах это, конечно же, не кислород, а тот самый газ, который его замещает перед укладкой в анабиоз. Он содержится в том растворе, что меня омывает. Чтобы вспомнить название этого газа, мои уважаемые читатели, мне надо сейчас встать с кресла и спросить его у моей Истэр. Боюсь, что моя красавица не будет в восторге от подобных вопросов. Опять будет упрекать, что болтаю слишком много - секреты выдаю. Поэтому вы уж сами почитайте, мои хорошие, литературу на тему замены кислорода при дыхании. Я вас уверяю, это очень простой по составу газ. На языке вертится, а вспомнить не могу.
В процессе разморозки постепенно обозначают свою работу малый и большой круги кровообращения моего тела. Циркуляция крови по сосудам на начальном этапе выглядит ничтожной. Максимально загружен в это время только малый круг кровообращения. Именно по нему происходит снабжение всех органов тела питательными веществами, дыхательным газом, и отвод продуктов жизнедеятельности. Но даже этот малый круг работает, как я уже отметил очень вяло. И причины самые простые - кровоснабжения клеток легких по большому кругу практически нет, дыхания у меня еще нет и сопротивление кровотоку в легочных сосудах по этой причине очень высокое.
После повышения температуры во всем моем теле до такого уровня, что в нем не остается жидкостей в гелеобразном состоянии происходит запуск в работу моего сердца. О том, как самостоятельно запускается в работу сердце модификанта при выходе из анабиоза, вы нигде на Земле не сможете прочитать, и никто из ваших ученых вам не объяснит, как это происходит. Я вам сейчас расскажу.
Мое сердце остановилось при вхождении в анабиоз на стадии сжатия. Объем его камер уменьшен. Во время отогревания к клеткам мышц сердца идёт приток ионов калия. Совместно с повышением температуры это приводит к тому, что сердце переходит из стадии сжатия в стадию расслабления. При расслаблении желудочки сердца втягивают кровь из системы кровообращения как насосы. Мышцы моего сердца расслабляются. В тоже время работа мышц на расслабление приводит уже к более интенсивной циркуляции ионов калия и натрия. Такая циркуляция является ни чем иным как слабым электрическим импульсом. Электрический импульс на запуск моего сердца, как видите, возникает непосредственно в самом сердце, а не приходит откуда-то извне. При появлении такого импульса сердце резко сокращается и в моей груди звучит его первый удар. Первоначально возникший электрический импульс поступает в орган, отвечающий за выработку ответного импульса для продолжения сердцебиения. И этот орган расположен непосредственно в самом сердце. Я не знаю, как он называется в вашей земной медицине, но точно такой же орган ответственный за выработку подобных импульсов есть в сердце у каждого из вас мои читатели. В противном случае ваши сердечки не смогли бы работать.
За первым ударом моего сердца сразу следует второй, частота сердцебиения нарастает очень быстро. Температура моего тела еще очень низкая и в печени в такой ситуации снова запускается механизм выработки антифриза. Мое сердце снова также как и при вхождении в анабиоз начинает работать в бешеном ритме, перекачивая кровь по сосудам. Но дыхания у меня еще нет. Я в это время еще не пришел в сознание. Ощущение тепла и жара доходят до меня даже сквозь мой сон. В это время во сне я подлетаю к концу мнимого тоннеля. Свет и жар исходящие из тоннеля становятся нестерпимыми. В левой стороне груди я чувствую сильнейшую режущую боль. Бешеный ритм работы сердца очень скоротечен. Это буквально три или четыре очень частых удара похожих на судорогу, а не на настоящую работу. Если в этот момент я не приду в сознание и не сделаю первый вдох, то мое сердце остановится. Но совместно с работой самого саркофага эти первые и очень частые удары сердца приводят к тому, что температура моего тела повышается до необходимого минимума, мой мозг становится более активным. Ко мне возвращается сознание. Я открываю глаза и делаю свой первый вдох.
Это самый неприятный момент в анабиозе. Стоит мне на долю секунды замешкаться, задержать дыхание и не вдохнуть, я мгновенно потеряю сознание, сердце остановится, и я умру. Я должен вдохнуть без промедления, чтобы клетки сердца и мозга получили с кровью необходимую им порцию дыхательного газа. Я глубоко вдыхаю. В это время сопротивление в кровеносных сосудах обоих легких снижается, кровоток через них усиливается в несколько раз, и весь организм постепенно приходит в свое обычное состояние, в котором он находился до анабиоза. Во время дыхания температура в моем теле повышается, и в печени блокируется процесс выработки антифриза. Частота сердцебиения сразу падает и приходит в норму, но дыхание у меня сбившееся, неровное. Анабиоз очень скверно воздействует на легкие. Я не знаю ни одного модификанта, у которого не было бы повреждений легких после выхода из анабиоза. Но я не переживаю - все это зарубцуется и восстановится. Просто дышать первое время очень трудно.
Раствор с возобновлением моего дыхания ушел в систему саркофага, но я все равно успел непроизвольно наглотаться его. При первом вдохе твое лицо располагается в воздушном мешке возле внутренней поверхности крышки саркофага. К тому же во время вдоха твое тело слегка всплывает в растворе. Поэтому на первом вдохе раствор не проглотишь, его успеваешь хлебнуть уже чуть позже. Тут главное не паниковать. Автоматика срабатывает приемлемо, и по-настоящему захлебнуться не успеешь. Когда раствор ушел, я стал ждать, когда откроются крышки. Появился озноб. Я вытянулся как солдатик, прижал локти к бокам и положил ладони рук на грудь – пытался согреться. Наконец, я услышал очень тихий приглушенный звук фиксатора замка. Крышки одна за другой открылись автоматически.
Моя первая задача как техника космического корабля после выхода из анабиоза – вывести из законсервированного состояния жилой модуль Орбитальной секции «Крейсера». От меня требовалось включить в работу системы жизнеобеспечения жилого модуля. Давление внутри модуля и первичная атмосфера создавались путем стравливания из баллонов необходимого количества газа. Когда «Орбитальная» появлялась на околоземной орбите, то при движении по ней попадала под периодический нагрев солнечных лучей с последующим охлаждением. При таком циклическом изменении температуры срабатывал датчик, удерживавший запорное устройство баллонов. В результате газ из баллонов стравливался в жилой модуль через систему понижающих редукторов. На «Крейсере» почти вся автоматика была построена на подобных простых решениях. Конкретно мне тогда надо было включить то, что автоматикой не включалось. Я должен был проверить цепи электропитания и включить в них требуемую аппаратуру, включить рабочее освещение вместо аварийного. Отрегулировать систему поддержания температуры в жилом модуле, включить систему регенерации и очистки воздуха. В этом списке было много очень простых, элементарных действий, но все их я должен был выполнить самостоятельно до выхода всех остальных членов экипажа из анабиоза.
Для того чтобы банально включить свет, надо было сначала самостоятельно выбраться из саркофага. В транспортной камере, где стоят саркофаги, полумрак. Аварийное освещение это несколько уцелевших светодиодов на потолке, при свете которых можно рассмотреть только силуэты предметов, что тебя окружают. Я голый и весь мокрый после нахождения в растворе. Вдобавок мое тело частично покрыто защитной гелиевой слизью – остатки растворившегося костюма. В условиях нормальной гравитации на планете я ни разу самостоятельно встать из саркофага не смог. Меня всегда из него вытаскивали. На «Орбитальной» гравитация ничтожная. Нащупываю руками край саркофага и карабкаюсь из него наружу как полудохлый обописавшийся пес. Чувствую себя самым настоящим дистрофиком – так оно и есть. Руки и ноги очень тонкие. Я похож на ожившего скелета или выползающего из гроба узника концлагеря. Модификанты всегда теряют очень много веса в процессе подготовки, погружения и выхода из анабиоза, поэтому я такой худой. Но изменения произошли не только в моем внешнем облике. Космические лучи (космическая радиация) за время полета сделали из меня полуживую котлету. У меня присутствуют все первичные признаки лучевой болезни – сильная головная боль, вялость, тошнота, позывы к рвоте. Позывы к рвоте не частые, но сильные - истерического характера. Весь проглоченный мною раствор выбрасывает из меня наружу как из тюбика. Постоянно чувствую очень сильный озноб. Зуб на зуб не попадает. Меня трясет так, что дрожит даже нижняя челюсть. В помещении не холодно, просто это еще один из симптомов лучевой болезни - у меня очень высокая температура и меня лихорадит. Чем больше я двигаюсь, тем труднее становится дышать. Это не только потому, что я сильно ослаб, и сокращение мышц требует усиленного дыхания, но и потому, что сейчас нет циркуляции воздуха в жилом модуле – мне ее надо включить. В этот момент очень сильно морально угнетает ощущение своей собственной беспомощности и почти предсмертного состояния. Но в тоже время я прекрасно осознаю то, что мне никто сейчас не поможет. Нянек в белых перчатках рядом нет - здесь нет встречающего экипажа. Я должен справиться со своим немощным состоянием самостоятельно, и выполнить положенную мне элементарную работу. Добравшись до края саркофага, вываливаюсь из него на пол как при замедленной киносъемке. От недостатка воздуха дыхание заходится, глотаю воздух как рыба и ищу в темноте руками аварийный регенерационный комплект для дыхания. Пытаюсь натянуть его маску себе на голову. Голова вся покрыта остатками защитного геля, маска соскальзывает, не держится. Выдергиваю из маски трубку подачи дыхательной смеси и просто засовываю ее себе в рот. Делаю несколько вдохов – становится легче. Теперь надо достать фонарик, чтобы посветить себе. Достал фонарик, а его аккумулятор развалился у меня в руках. В голове сразу мысль: «И что теперь делать? Идти работать в темноте на ощупь?» Но потом думаю: «Мой Кэссций должен был предусмотреть запасной вариант». Шарю руками в потемках по дну того ящика из которого доставал фонарик. И мои надежды на счет моего брата оправдываются. Достаю аккуратно завернутый в тряпочку еще один фонарик. Этот фонарик с механическим приводом. Для того чтобы он светил надо периодически давить на рычажок посредством которого вращается вал генератора – мой Кэссций самый предусмотрительный командир во всей галактике. Расправляю руками тряпку с завернутым фонариком и понимаю, что эту тряпку можно повязать на голову. У меня со лба постоянно стекает гель и попадает в глаза. Вытирать его я боюсь, чтобы не повредить истонченную кожу. Завязываю тряпицу на голове как платок-бандану. Откуда Кэсс знал, что тряпочка мне пригодится? Он ведь не положил просто один фонарик.
Со своей задачей я тогда справился. Как красиво говорится в таких случаях, собрал всю волю в кулак и пошел работать. Мы же к вам на Землю не на свадьбу прилетели, а на работу. Вот только выглядел я тогда не так красиво как выглядят бравые звездолетчики из фантастических фильмов. Из помещения транспортной камеры я вышел тогда голый, мокрый, покрытый весь гелиевой слизью, с завязанной тряпкой на голове. В левой руке я держал ящик регенерационного аппарата, длинный дыхательный шланг от которого я засунул себе в рот. В правой руке у меня был фонарик с механическим приводом. Возможно, я выглядел смешно и по идиотски, но мне самому в тот момент было не до смеха. Самочувствие было таким, с каким обычно в гроб кладут. Но я чувствовал ответственность и старался превозмогать себя. В стерильном помещении, в которое я зашел, мне надо было привести себя в порядок – промокнуть салфетками поверхность кожи и облачиться в первичный комплект одежды. Но я так долго выбирался из саркофага и корчился потом на полу от терзавших меня симптомов лучевой болезни, что времени наводить красоту, уже не было. А физических сил на это тем более не осталось. Поэтому из стерильного помещения я сразу отправился в бытовой отсек.
Помню, как тащил за собой чемодан регенерационного аппарата, а он гулко стукался о стены и перегородки жилого модуля. Ноги у меня были босые и мокрые, поэтому редкие шлепки моих ступней тоже озвучивали мое продвижение. Вскрыв люк «креста» я перешел в бытовку. Механический фонарик во время своей работы сопровождал мою работу звуком, «шир, шир-р-р, шир, шир-р-р». Светил он плохо – выхватывал вспышками света пространство впереди меня. Для того чтобы свет был равномерным надо было поддерживать высокую частоту нажатий на рычаг, но руки у меня были ослабевшие - нажатие на рычаг фонарика утомляло.
Мерцающий свет фонарика мне проблем не создавал, а вот собственные трясущиеся руки доставляли много хлопот. Если бы в желудке еще оставался проглоченный по неосторожности раствор, то я бы заблевал весь щиток системы жизнеобеспечения – рвотные позывы не прекращались. Шланг от регенерационного аппарата выпадал во время таких позывов изо рта, и я корчился от этих рвотных судорог и боли. Механический фонарик оказался очень неудобным при работе с аппаратурой. Но когда я включил рабочее освещение, он уже был не нужен.
Выполнив работу, я поковылял шаткой походкой обратно. В этот момент из анабиоза выходила Исхе. Затем последовала очередь Истэр. Я помогал им, как мог покинуть саркофаги. Регенерационный аппарат с его шлангом отставил в сторону – система регенерации воздуха заработала в полную силу, и я уже мог обходиться без этого аппарата.
Я всегда испытывал щемящее чувство сострадания, когда наблюдал как родные и близкие мне люди выходят из анабиоза и пытаются самостоятельно покинуть саркофаг. Моя Истэр тогда очень долго сидела на полу, пытаясь встать. Мне было ее жалко. Возле саркофага сидел очень худенький скелетик обтянутый кожей. Худая, мокренькая, с дрожащей головенкой, казалось, что живые у нее одни только глаза. Также как помогал Исхе, я помог Истэр – обмотал предплечье полотенцем и подставил в качестве опоры. Истэр ухватилась за него дрожащими ручонками, и я довел ее до кресла в стерильном помещении. Кэссция они уже извлекали вдвоем без моей помощи.
Иногда маленькие дети ждут своих родителей до самого позднего вечера. Они одни дома, им страшно. На улице сгущаются сумерки. Наступает ночь, а папы с мамой нет. Страх, переживания за папу с мамой охватывают малышей, и они начинают плакать. Но вот заходят домой папа с мамой. Радости и восторгам детей нет предела. Весь дом наполняется светом. Страх и переживания сменяются радостью. А что же папа с мамой? А папа с мамой начинают в этот момент отчитывать и ругать малышей за то, что они что-то не сделали или сделали, но не так. Знакомая картина?
Я в тот момент после выхода из анабиоза оказался на месте именно такого малыша. Наши девчонки переносили анабиоз лучше нас с Кэссцием и были менее восприимчивы к радиации. Рвотных позывов у них не было. Восстанавливались они быстрее. Когда Исхе и Истэр чуточку пришли в себя, то они стали бойко передвигаться по жилому модулю. А когда у обоих наших «шкилетинок» прорезался голосок то, вот тут на меня сразу посыпались упреки: «Сэти, ты наследил гелем в бытовом отсеке, это недопустимо. Сэти, ты должен был вытереть себя полотенцем, прежде чем идти сюда. Сэти, ты бросил фонарик возле щитка системы жизнеобеспечения и рассыпал весь инструмент. Сэти, зачем ты вырвал шланг из регенерационного аппарата? Ты же его испортил. Сэти ты сломал то. Сэти ты испортил это. Сэти…»
Сэти чуть не сдох, пока жилой модуль расконсервировал! И теперь получал за мелкие огрехи по полной программе. Хорошо хоть Кэссций понимал меня и не высказывал упреков. Я не возмущался в ответ - терпение, терпение и тысячу раз терпение.
Восстановление работоспособности наших тел на орбите протекало очень медленно. Исхе постоянно повторяла, что нам для полноценного восстановления необходима земная гравитация, и поэтому надо поторопиться с посадкой на планету. Вашу Землю мы тогда еще в глаза не видели и только предполагали, что мы у нее на орбите – иллюминаторов в жилом модуле не было. Нам надо было срочно совершать посадку. А как приземляться, когда у меня – у пилота экспедиции рвотные позывы такие, что на изнанку чуть не выворачивало. Хорошо еще хоть в сознании оставался. Лихорадило первое время очень сильно. Температура была высокой. Кэссций был не в лучшем состоянии. Но все обошлось. Врачи и медикаменты у нас были очень хорошие. Без своих Истэр и Исхе мы бы сдохли прямо там на орбите. Они нас выходили, хотя у самих самочувствие было только чуть получше нашего после анабиоза. Абсолютного улучшения в состоянии здоровья достичь не удалось, но хотя бы температура спала, и рвота отступила.
Помню, как первый раз с Кэссцием после улучшения самочувствия пытались одеть скафандры. Анекдот - два больных лучевой болезнью дистрофика собирались выйти в открытый космос. От нас тогда требовалось выполнить очень важную работу. Надо было провести внешний осмотр Экранолета-СП перед посадкой на планету. Вообще, для всех подобных работ на «Крейсере» должны были устанавливаться специальные роботы, управлять которыми можно было, не выходя в открытый космос. Но Кэссций от установки таких роботов отказался. Со слов предыдущих экипажей они были бесполезным балластом – длительного межзвездного путешествия не переносили, и работать по прибытию на околоземную орбиту не могли по причине многочисленных неисправностей электроники, которой были оснащены в избытке. Исхе заметив наши потуги с попаданием внутрь скафандров, сразу наложила запрет на все выходы в открытый космос. Как врач экспедиции она имела на это полное право. Я в вакууме космоса в своем скафандре не смог бы не только руку или ногу согнуть, но и пальцами шевелил бы с трудом. Ни о какой работе в открытом космосе тогда не могло быть и речи. Поэтому мы с Кэссцием ограничились только внутренним осмотром нашего Экранолета-СП.
Во время этого осмотра я впервые увидел вашу Землю. Внутрь экранолета заходили в легких скафандрах, но потом их сняли за ненадобностью. Я тогда первым делом пробрался в пилотскую кабину. Именно пробрался, потому что Экранолет-СП – наш Феникс с Орбитальной секцией «Крейсера» был состыкован животом наружу и головой вниз. Гравитация «Орбитальной» тянула тогда меня при перемещении именно в носовую часть этого летательного аппарата. Я первым оказался в кресле пилота. Кэссций шел следом за мной. Забравшись в пилотскую кабину, я через ее остекление увидел такую потрясающую картину, от которой у меня как у маленького ребенка сначала перехватило дыхание, а потом я закричал во все горло.
- Земля!! Земля!! Земля!! – я кричал «Земля», потому что мы все обитаемые планеты в галактике называем именно так – «Земля». Наша родная планета у нас тоже называется «Землей». Это я сейчас называю ее «Планетой-А» просто для того, чтобы не вносить путаницу.
- Не порви голосовые связки, сумасшедший! – радостным голоском прокричала мне по радиосвязи Исхе.
- Мы идем к вам! – тут же взвизгнула Истэр. И девчонки бросились бегом в экранолет.
Кэссций пробрался ко мне в кабину, окинул взглядом открывавшийся вид, прижал меня к себе и поцеловал прямо в темечко. Мы не плакали и не скулили – мы тихонько радовались. Вид Земли, который открывался нам из кабины для обозрения, панорамным назвать было нельзя. Учитывая то, как был состыкован экранолет с жилым модулем, большую часть обзора закрывали топливные баки и сам жилой модуль «орбитальной». Мы могли наблюдать только небольшие участки планеты слева и справа от кабины пилотов. Но это будоражило так сильно! Для нас ведь это была другая планета!
Когда девушки пробрались к нам в кабину, то сразу выразили разочарование.
- А почему такой плохой обзор? Мы хотим больше! – почти стонала Истэр.
- Здесь видно только небольшие кусочки планеты. Мы хотим увидеть все! – вторила ей Исхе.
- Будет вам «все», - подвел черту Кэссций. - Выберем место посадки, приводнимся, и налюбуетесь этой Землей до изнеможения.
Выбор места для посадки затянулся надолго. Для проведения такого выбора надо было выполнить очень много подготовительной работы. Вывести на околоземную орбиту спутники для сбора метеоданных, произвести фотографирование планеты, произвести радиолокационную съемку, произвести сканирование специальными приборами спектрографами, которые позволяли сделать предварительную оценку залежей полезных ископаемых. Работы было много, и разлеживаться, как в лазарете со своими болячками нам было некогда. Исхе постоянно подгоняла нас всех: «Быстрее, быстрее – чем быстрее мы попадем в условия нормальной гравитации, тем проще будет восстановить полноценную работу наших организмов».
У нас с собой, конечно же, были старые карты Земли. Но ситуация с картами осложнилась одним обстоятельством. В момент нашего выхода на околоземную орбиту случился очень серьезный природный катаклизм - слегка потеплело. Потеплело на пару градусов, не больше. Но результатом такого незначительного потепления стало то, что ледники в северном и южном полушариях растопило так сильно, что уровень мирового океана повысился на 120 метров. Такое повышение уровня мирового океана привело к значительному изменению очертаний береговых линий и к возникновению некоторых новых водоемов.
Погода в этот период была несколько более дождливой, чем обычно на Земле. Тайфуны и ураганы формировались над океанами с ужасающей частотой. Штормовая погода и проливные дожди над континентами просто смыли с лица Земли некоторые цивилизации. Именно этот период в истории вашего человечества я думаю и послужил основой для сказаний о Великом потопе. Именно в это время произошло затопление, той территории, которая теперь называется Персидским заливом. Если быть честным, то народа на вашей Земле погибло тогда очень много. Персидский залив затопило, конечно, не за пару часов, но та скорость с которой вода поглощала сушу не оставляла шансов на спасение никому на этой территории. Постоянно прибывающая вода, ураганный ветер, нескончаемый проливной дождь - подобный кошмар творился не только в районе Персидского залива, а практически на всей вашей Земле.
Мои хорошие читатели, вот здесь я не хочу, чтобы вы подумали о нашем экипаже плохо. Поэтому сразу замечу, что к возникновению таких глобальных перемен на вашей планете мы никакого отношения не имели. Наш «Крейсер» не способен даже чуть-чуть повлиять на климат вашей Земли. Просто так получилось, что время нашего прилета необыкновенным образом совпало с этим ужасным катастрофическим потеплением. Понимаю, что это очень странное совпадение, но поверьте мне на слово, это всего лишь совпадение.
Все здесь объясняется очень просто. К моменту нашего появления на околоземной орбите активность вашего Солнца повысилась, и в результате наступило то самое потепление. Вот так все просто. А то вы может быть, уже подумали, что вот, мол, прилетели головорезы-штурмовики и начали уничтожать всех людей на планете, а теперь вот этот старик пытается представить дело так, что они никого не топили и не убивали, что они хорошие и славные, белые и пушистые.
Уважаемые читатели - ребята и девчата, мы действительно все в нашем экипаже «Крейсера» хорошие, славные и белые. Возможно, мы не сильно пушистые, но я могу поклясться своими погонами офицера Космофлота, что ничего плохого мы никогда для вашей Земли не делали и вашими врагами не являемся. Мы ваши друзья в этой галактике. Наш экипаж это научно-исследовательский экспедиционный отряд Космофлота, а не карательный. Мы пришли на вашу Землю изучать ее, вступать в дружеские отношения с цивилизациями. И если при этом от нас потребовалось кого-то уничтожить и очень глубоко похоронить, то это было сделано только ради сохранения собственных жизней и получения дальнейшей возможности беспрепятственно работать по изучению вашей красавицы Земли. Во всяком случае, к глобальным природным катаклизмам мы не имеем никакого отношения.
Место нашей посадки на планету мы выбирали тщательно. Основные требования были следующие.
1) Наличие водной поверхности для приводнения нашего Экранолета-СП. Залив или озеро - как варианты.
2) Минимальное количество животных – не хотелось быть укушенным или съеденным заживо сразу после посадки. Идеальный вариант – пустыня.
3) Минимальное количество болезнетворных микробов и микроорганизмов в окружающем воздухе - никому не хочется заразиться неизвестным заболеванием на чужой планете. Это значит, что воздух должен быть сухой как в пустыне.
4) Средняя температура воздуха в месте нашей посадки должна в течение всего года соответствовать нашей физиологии – находится в пределах от 20 до 30 градусов Цельсия. Модификанты народ теплолюбивый - при низкой температуре мы впадаем в анабиоз.
5) Наличие близкорасположенных к поверхности планеты залежей нефти. Гораздо дешевле добывать и перерабатывать нефть в топливо для исследовательских вездеходов и летательных аппаратов на исследуемой планете, чем везти это топливо из другой солнечной системы.
Исходя из этих требований, нам требовалось выбрать для посадки на Землю подходящих размеров водоем, окруженный со всех сторон пустынной местностью. В этой районе должен быть очень высокий уровень солнечной радиации, но в тоже время среднегодовая температура должна быть приемлемой для нас. Ко всему прочему этот водоем должен располагаться среди самых крупных месторождений нефти. На вашей Земле есть только одно место, которое полностью отвечает всем вышеуказанным параметрам для посадки инопланетного корабля – Персидский залив. Можете поискать сами – второго такого места нет.
Когда Персидского залива еще не существовало, реки Тигр и Евфрат сливаясь в один поток, впадали в Оманский залив. По берегам этой реки с неизвестным названием были поселения древних предков шумер. Река эта разливалась в те времена два раза в год, и затопляла обширные территории. По этой причине у древних предков шумер была одна очень интересная особенность – они все свои храмы строили на искусственных возвышениях из камня, чтобы их не уничтожало потоками разливавшейся реки. Во время того Всемирного потопа, о котором я говорил выше все эти поселения вместе с храмами стерло с лица Земли и похоронило на дне Персидского залива. Представителей шумерского народа тогда погибло очень много. Те, кто уцелел в этом потопе, переселились 4000 лет до новой эры в своих лодках-ковчегах на берега рек Тигра и Евфрата. Вот это моя версия трагедии, которая произошла с этим народом и впоследствии переросла в легенду о Всемирном потопе. А то иногда приходится читать, что шумеры появились неизвестно откуда, что вообще всех людей на планете Земля создали шумерские боги анунаки – инопланетяне с планеты Нибиру. Не надо верить подобным анунакским глупостям, потому что других инопланетян кроме нас на вашей планете не было.
Кто такие анунаки я не знаю, потому что с ними не общался и в глаза их не видел. Я абсолютно уверен в том, что анунаки это самые обычные люди. Это верховные правители и жрецы шумер, выдававшие себя за внеземных людей, сошедших с небес, чтобы получить особый статус в обществе. А планета Нибиру это просто чей-то фантастический вымысел, пусть даже и шумерский. Утверждение о том, что она скоро прилетит в вашу солнечную систему, относится к разряду детских сказок про серого волчка. О планете Нибиру вообще можете забыть и никогда не вспоминать. Вычеркните ее навсегда из списка ваших страшилок. Не прилетит она, потому что ее физически не существует, и никогда не существовало. Вот здесь, просто поверьте на слово офицеру Космофлота.
Иногда меня даже раздражает то, что шумерскую цивилизацию считают необыкновенно развитой во всех отношениях. Для информации - у этих балбесов 4000 лет до новой эры в математических расчетах не было элементарных понятий нуля и бесконечности. А представление о нуле и бесконечности лежит в основе дифференциального и интегрального исчисления, которые в высшей математике являются элементарными инструментами для проведения расчетов. Вот и получается, что все эти шумеры со своими анунаками против нас были как щенки новорожденные и высокоразвитой цивилизацией называться уж никак не могли. И гостеприимным народом я бы их тоже не назвал. Они очень жестоко встречали наши предыдущие экипажи, и лично я слезами не заливался по поводу смерти большого количества шумер в момент затопления территории Персидского залива.
Наш экипаж всегда выполнял посадку именно на поверхность Персидского залива. Косвенным подтверждением моих слов служат мифы о птицах Феникс и Фэнхуан. Феникс по мифологии прилетает в Египет из Аравии, а Фэнхуан прилетает в Китай с нагорья Куньлунь. Нагорье Куньлунь расположено чуть севернее Индии - за Гималайским хребтом. Если провести на глобусе (я подчеркиваю – именно на глобусе, а не на плоской карте) одну линию от дельты Нила через Аравийский полуостров, а вторую линию начать от реки Хуанхэ в районе города Чжэнчжоу и вести через горную местность Куньлунь, то не трудно догадаться, что единственный водоем, который послужит местом пересечения этих линий, будет именно Персидский залив. Получается, что обе птички родом из одного гнездышка. Этот факт производит впечатление? Я вам, мои читатели, в этой книге не сказки рассказываю. Жалею только, что для подтверждения своих слов приходится использовать мифы и легенды – давненько это было с нами.
С выбором места посадки у нас тогда проблем не возникло – Персидский залив. Проблемы возникли тогда, когда я начал тестировать исправность всех систем Экранолета-СП, той самой птички Феникс, на которой нам предстояло спуститься на Землю. И вот здесь я стал фиксировать одну проблему за другой. Список накопившихся за время полета повреждений Экранолета-СП был такой внушительный, что я просто схватился руками за голову и не знал, что делать. Не было ни одной системы, которая работала бы так, как надо. Мы вдвоем с Кэссцием не смогли бы со всем этим справиться, даже если бы очень сильно захотели. Я не стал кричать во все горло, что все плохо и все пропало, и мы никогда не попадем на Землю, потому что наш летательный аппарат умер. Я подошел к Кэссцию и тихонечко, чтобы не слышали девчонки, сказал: «У нас проблемы».
Уединившись в кабине пилотов, мы с Кэссцием стали разбираться с этими проблемами. Протестировав уже вдвоем все оборудование, мы пришли к выводу, что самая серьезная неисправность, которая нам помешает попасть на поверхность Земли, связана с отказом систем электромагнитного экрана теплозащиты корпуса. Этот экран при прохождении плотных слоев атмосферы должен был отталкивать силой своего магнитного поля плазму от поверхности нашего Экранолета-СП. В результате этого создавался воздушный промежуток между корпусом летательного аппарата и плазмой. Это должно было обеспечить тепловую защиту нашему Фениксу, чтобы он не перегрелся и не сгорел в атмосфере при выполнении посадки. Теперь у нас такой защиты не было, а приземляться без нее, было равноценно самоубийству.
Все прочие неисправности можно было попытаться устранить на планете после посадки. Меня не смущало даже то, что на приборной панели уцелело только два прибора – часы и компас. Все остальное более сложное оборудование доски на тестовые сигналы не реагировало. Отказ по системам теплозащитного экрана я воспринял как свой личный позор. Это ведь мне Кэссций доверил контролировать работы по Экранолету-СП. Я должен был кишки вывернуть наизнанку всем сотрудникам конструкторского бюро, но добиться от них того, что считал нужным. Не смог. Я не смог тогда убедить работников КБ, что электромагнитный теплозащитный экран не надо устанавливать на экранолете, что надо просто усилить теплозащиту. Но такая теплозащита по своей массе превышала массу электромагнитного экрана и меня убедили, что эта система надежная и ломаться там нечему. И вот преодолев миллионы километров космоса, мы с Кэссцием обнаруживаем, что этот «бобик» сдох. Электромагнитный экран теплозащиты корпуса умер. Его электронные системы рассыпались в труху. И виноват в том, что мы из-за этого теперь не сможем приземлиться на планету, был только я!
Я сидел в кресле пилота и смотрел на Кэссция как паршивый пес на своего хозяина. Мой стыд был всеобъемлющим. Для меня ситуация с теплозащитным экраном была абсолютным позором. От стыда я не просто готов был сгореть на месте, я готов был сгореть заживо в атмосфере Земли. Но Кэссций как всегда взял всю вину на себя. «Ты не должен себя упрекать за эту оплошность, – произнес он спокойно. – Это целиком моя вина. Я как командир должен был все проверить, но не сделал этого».
Кэссций тогда был твердо настроен на выполнение посадки на планету. Для него и для меня других вариантов не было. Обшивка экранолета температуру плазмы могла выдержать. Проблема была в том, что внутри самого экранолета температура была бы выше всяких норм. Конечно, весь экипаж можно было спрятать в спасательную термостойкую капсулу. Но была другая беда. Автоматическая система посадки тоже приказала долго жить. Кому-то из нас надо было находиться в кабине пилотов и управлять нашим экранолетом вместо автоматики. У того кто занял бы место пилота в этом случае были все шансы хорошо поджариться даже будучи облаченным в скафандр. Кэссций сказал по этому поводу так, словно он это уже давно решил: «В кабине пилотов буду я. Девчонки заново рассчитают параметры нашего входа в атмосферу, я постараюсь их выдержать, и все будет хорошо».
Я не простил бы себе никогда в жизни, если бы Кэссций погиб в кабине пилотов вместо меня. Я чувствовал свою вину и считал своим долгом быть во время посадки именно в кресле пилота, а не отсиживаться в спасательной капсуле. Мы с Кэссцием спорили на эту тему, даже когда вернулись в жилой модуль. В наш спор сразу вмешались Исхе и Истэр. И вот тут начался такой гвалт, что наши с Кэссцием препирательства нам показались детскими лепетом. Говорила в основном Исхе – вправляла нам обоим мозги, как говорится, куда следует. Твердым голосом врача, который абсолютно уверен в поставленном диагнозе, Исхе перечислила все уже известные нам проблемы с экранолетом, а посадку с неисправной теплозащитой назвала самоубийством. По сути, она была права, но ведь у нас не было другого выхода. Исхе тогда предложила ограничиться работой на орбите и после выполнения всех задач лечь в анабиоз для обратного возвращения.
- Ложиться в анабиоз в том болезненном и дистрофическом состоянии, которое у нас сейчас это такое же самоубийство как посадка на планету без теплозащиты корпуса. После такого анабиоза мы живыми из саркофагов не встанем. Нам жизненно необходимо попасть в условия нормальной гравитации, чтобы восстановиться.
Эти слова Кэссция заметно поубавили пыл Исхе. Как врач Исхе понимала – Кэссций прав, но продолжала спорить.
- В кабине пилота из уцелевших приборов только часы и компас! Как вы оба собираетесь управлять экранолетом?
- Хорошему штурману часов и компаса достаточно. А хорошему пилоту приборы вообще не нужны, – Кэсс очень сильно преувеличивал, но его спокойствие охлаждало пыл наших девушек все больше и больше. – То, что мы будем приземляться на планету, это обсуждению не подлежит. Решение мной уже принято. Обсуждать сейчас можно только параметры посадки, которые надо рассчитать заново.
- На чем мы их тебе сейчас рассчитаем! – возмущалась Исхе. – На корабле ни одного полностью исправного компьютера! Ты хочешь, чтобы мы тебе это все столбиком посчитали! Сначала надо решить такую проблему как восстановление компьютеров!
Я всегда поражался способностям моего брата выходить из самых затруднительных ситуаций благодаря своей предусмотрительности. Исхе прекрасно понимала, что мы с Кэссцием ни один из компьютеров сейчас восстановить не сможем. Нам не хватит не только знаний, но и запасных частей. Исхе знала, что загоняет таким требованием своего мужа в тупик. Моя Истэр надо сказать тоже тихонько в стороне не сидела. Они вдвоем набросились тогда на Кэссция, а я помочь своему брату ничем не мог. Но Кэсс сам справился. Услышав требования о компьютере. Он, слегка шмыгнув носом, достал из ящика для инструмента логарифмическую линейку. Положил ее в руки Истэр и спокойно произнес.
- Вот вам совершенно исправный компьютер. Какие еще проблемы должен решить командир?
После этих слов у моей Истэр просто сам по себе открылся ротик. Исхе замолчала и смотрела на логарифмическую линейку, выпучив глазки, как на какой-то древний артефакт. Оторвав взгляды от линейки, они обе посмотрели на Кэссция. Сказать вслух им в этот момент, наверное, хотелось очень много. Но они не стали ничего говорить, полностью осознав, что спорить дальше бесполезно. Исхе психанула, схватила этот вычислительный инструмент и вместе с Истэр засела за расчеты.
Вопрос о том кто будет на месте пилота для меня оставался открытым. Но Кэссций уперся крепко – сажать экранолет на планету будет только он. Из-за этого я места себе не находил. Подкрался тихонько к девчонкам и шепотом попросил, чтобы они придумали что-нибудь такое, что заставило бы Кэссция поменять свое решение и посадить меня в кресло пилота. Исхе и Истэр сразу согласились, тем более что, по их мнению, в том случае, если я буду управлять экранолетом, наши шансы остаться в живых возрастали. Эти две хитрые лисы, в конце концов, уговорили упрямого космического волка Кэссция и Кэсс нехотя согласился. Кресло пилота на посадке было теперь за мной.
Но то, как эти хитрые лисоньки уболтали моего брата уступить мне пилотское кресло чуть не стало для меня поводом к нервному срыву. Дело в том, что я, честно сказать, и не рассчитывал тогда остаться в живых. Выполнить посадку на планету, для меня тогда было делом чести. Я полностью осознавал свою вину за теплозащитный экран. Это было моим позором, который я собирался исправить любой ценой, даже ценой собственной жизни. Я понимаю, что я сейчас говорю пафосные слова. Но путей для отступления у нашего экипажа не было, и кто-то из нас должен был находиться в кабине пилота. Невозможно было просто взять всем сесть в капсулу и спрыгнуть в ней на планету. У спасательной капсулы экранолета нет силовых установок, чтобы погасить скорость, правильно сойти с орбиты и приземлиться на Землю. Я тогда решил, пусть я погибну, но дорогие мне люди выживут. Я в тот момент не знал, что Исхе и Истэр предложили Кэссцию в случае катастрофы не спасаться в капсуле, а погибнуть всем троим вместе со мной. Именно так девчонкам удалось уговорить Кэссция.
У меня очень хорошо сохранилось в памяти то, как мы совершали свою первую посадку на вашу планету. Задача передо мной стояла точно такая же, как перед пилотом обычного космического челнока. Расстыковаться с «Орбитальной», погасить скорость, пройти сквозь плотные слои атмосферы и совершить посадку в заданном районе.
По плану посадки на планету момент расстыковки экранолета с «Орбитальной» совпадал с прохождением над Австралией. От Австралии полет над Тихим океаном выполнялся в направлении Центральной Америки. Примерно на долготе Юкатана был запланирован вход в плотные слои атмосферы. Через Атлантику я должен был провести экранолет в направлении Канарских островов. От этих островов курс лежал через Африканский континент с выходом к его средиземноморскому побережью. Оказавшись над Аравийским полуостровом надо было пройти южнее Месопотамии. Реки Тигр и Евфрат должны были служить хорошим ориентиром для выхода к Персидскому заливу, в котором должен был приводниться управляемый мною Феникс. Такой был план посадки в общих чертах без конкретных деталей.
Помню, как уже после облачения в легкий скафандр, я сижу в кресле пилота. Вернее не сижу, а вишу на пристяжных ремнях как альпинист. Гравитация «Орбитальной» слегка тянет меня к приборной доске. В зеркальном блеске остекления кабины вижу свое отражение. Голова у меня лысая, щеки впалые, худая шея с кадыком торчит из скафандра словно жердь. Рядом стоит Исхе и диктует наизусть координаты места и параметры входа в атмосферу. Диктует временные интервалы, значения скорости на различных высотах, углы атаки. Диктует координаты места посадки в Персидском заливе. Вплотную ко мне прижался Кэссций и красным карандашом записывает основные параметры на белоснежных рукавах моего скафандра - больше не на чем. Я грустными глазами смотрю на Кэссция. Кэсс ловит мой взгляд, и я вижу в его глазах страшную тоску. Мы с ним оба в тот момент понимали, что выполнить посадку с неисправной приборной доской невозможно. И все те данные, что он мне пишет на рукавах я проконтролировать не смогу. Но он все равно пишет, потому что может быть ему так легче, что вот он сделал все возможное. Закончив с инструктажем, Кэссций и Исхе по очереди обнимают меня, целуют и уходят.
Я сижу, жду, когда подойдет моя Истэр попрощаться со мной, ведь я может быть, уже никого из них не увижу. Но Истэр медлит. Когда Кэссций и Исхе укладываются в кресла спасательной капсулы Истэр, наконец, ко мне подходит, обнимает, целует на прощание и, подхватив мою ладонь, высыпает в нее несколько штук серебристых гаечек. Шепчет: «Сэти, это на счастье». Я сначала ничего не понял. Но когда люк капсулы за Истэр захлопнулся, до меня дошло, что это за гайки. Я на своем экранолете знал в «лицо» буквально каждый винтик и гаечку. Рассмотрев гаечки внимательно, я понял, что мои хорошие разобрали систему управления катапультированием спасательной капсулы. Теперь получалось, что если погибну я, то погибнут и они – катапульта капсулы не сработает. Но я ведь сознательно шел именно на смерть! Я очень сильно рассчитывал на то, что когда я потеряю сознание от перегрева, а экранолет развалится от воздействия плазмы, капсула уцелеет, произойдет ее катапультирование и она спустится на парашюте на Землю. Теперь все для меня выглядело по-другому – те, кто находился в капсуле, в случае аварии погибали вместе со мной! Я теперь просто обязан был выполнить грамотную посадку на планету! Но, как! Это было невозможно!! От осознания собственного бессилия я заорал: «Кэссций! Вы не должны были этого делать! Этого нельзя было делать!» Я не помню, что я кричал еще. Я просто заплакал тогда, как мальчишка. Ревел. Со своей предстоящей смертью я смирился, но смирится со смертью дорогих мне людей, я не мог. Исхе пыталась успокоить меня по внутренней связи, говорила, что-то хорошее. Кэссций сказал тогда.
- Сэти, ты же не мог подумать, что я тебя брошу.
Но точку в этом поставила моя Истэр.
- Сэти, послушай, послушай! – пыталась она меня успокоить, а когда я перестал кричать, произнесла. – Сэти, ты справишься, ты очень хороший пилот - самый лучший в этом мире.
Эти слова я тогда запомнил на всю жизнь, потому что они прозвучали авансом бесконечного доверия ко мне как к человеку, от которого зависит буквально все в этом мире. Наши девушки в меня верили, безусловно. Кэссций понимал всю тяжесть ситуации, поэтому молчал. Я перестал кричать, вытер слезы. Выбора не было. Надо было работать.
В моей голове всегда, когда я работаю, сама по себе всплывает в памяти какая-нибудь музыка и потом звучит в моем мозгу так, словно бы это я ее сам напеваю. После того как я начал выполнять рабочие манипуляции в кабине для проведения расстыковки с «Орбитальной» я успокоился и в голове зазвучала мелодия, которая сопровождала меня на всем пути по орбите до вхождения в атмосферу. Эта музыка не была радостной, потому что состояние у меня было очень тягостным. Мелодию, звучавшую тогда в моей голове можно сравнить с той, которую написал ваш земной композитор Алессандро Марчелло. Это адажио из концерта для гобоя. Послушайте, если найдете в интернете – очень известное произведение. По крайней мере, почувствуете то, что чувствовал в тот момент я, находясь в своей кабине один на один с космосом и с неизвестной планетой.
Я тысячу раз отрабатывал на тренажере все свои действия и поэтому работал, наверное, машинально. Казалось, что руки сами помнят все, что надо делать. Помню этот момент, когда экранолет расстыковавшись, отходит от огромной башни «Орбитальной». Он медленно отдаляется от нее. В это самое время экранолет сориентирован носовой частью к Земле – хвостом кверху. Направление на восток у меня было по левому борту, на запад - по правому. Топливные баки «Орбитальной» уже не загораживают обзор, и из кабины пилотов открывается панорамный вид на вашу Землю. Этот вид производит сильное впечатление, которое усиливается тем, что расстыковка происходит над неосвещенной Солнцем темной стороне планеты. Вид величественный, мрачный и вполне соответствует тому настроению, что было у меня на душе. В лобовом остеклении кабины наблюдал очертания континента Австралия, с левой стороны надвигались черные просторы Тихого океана. Я не выражал восторга, я был сосредоточен как перед заходом на штурмовку. Впереди была борьба за жизнь и не только за свою собственную.
Продолжая медленно отводить экранолет от «Орбитальной» из положения «вверх хвостом, вниз головой» кладу его на левое крыло – на левый бок. Фиксирую его так. Теперь мы летим по орбите лежа на левом боку хвостом вперед. Выдаю первый импульс на торможение. В корме срабатывает реактивный двигатель. Приборная панель мертвая, но я по слабой вибрации корпуса понимаю, что движок отработал нормально. В подтверждение моей догадки падает высота орбиты. Огромная башня «Орбитальной» уплывает, словно лифт выше и отстает. Я наблюдаю ее полет в правом верхнем углу лобового остекления кабины. С переходом на более низкую орбиту мы теперь движемся быстрее ее. Но мне сейчас спешить - только за смертью. Не тороплюсь. Все должно быть размеренно - без суеты. Перекладываю экранолет с левого бока на правый. Фиксирую его в новом положении. Этот переворот необходим. Скоро будет восход солнца, а остекление кабины пилотов почти как на истребителе. Перевернув аппарат на правый бок, я заслонился от солнца всем его корпусом. Экранолет теперь летит хвостом вперед, но лежа на правом боку. Выжидаю определенное расчетами время. Сморю на часы. Бросаю беглый взгляд на ночную поверхность Тихого океана – мрак и полное ощущение того, что лечу над бездонной пропастью. Выдаю второй импульс на торможение. После того как двигатель в корме отработал второй раз можно сказать, что экранолет уже не летит по орбите, а просто падает на планету по красивой изогнутой траектории. Все свои действия сверяю по таблице составленной Кэссцием на рукаве моего скафандра. Снова бросаю взгляд на часы, потом на цифры на рукаве. Понимаю, что пора выполнять следующий маневр. Не спеша разворачиваю экранолет через корму носом по курсу. Западный горизонт, который я наблюдал до этого перед собой, во время такого маневра перемещается на правый борт и уходит за корму. Перед глазами какое-то время только черное, звездное небо. Наконец от кормы с левого борта медленно выплывает восточный горизонт уже окрашенный красками зари. Когда экранолет начинает ложиться на левое крыло, я фиксирую его импульсом силовой установки с тем углом атаки, с которым он должен войти в плотные слои атмосферы. На поверхности Земли уже отчетливо различаю очертания берегов Центральной Америки. С этого момента начался вход в плотные слои атмосферы. Для меня это стало прохождением через Ад.
Я не буду сейчас вам, мои читатели, цитировать параметры того полета - значения высот, углов атаки, скорость. В перечислении этих параметров, с которыми обычный космический челнок входит в атмосферу Земли, нет ничего интересного. Самое важное, что я здесь хочу сказать это то, что мне тогда очень сильно повезло. Конечно, я летчик самой высокой квалификации и хорошей удачи без хороших профессиональных навыков не бывает. Но любой профессионал вам скажет, что посадить челнок с неисправной приборной панелью и ослабленной теплозащитой просто невозможно. Поэтому я не собираюсь тут расписывать какой я профи. Я скажу честно - мне просто очень сильно повезло. Совершить посадку тогда было равносильно тому, как вытянуть билет с джек-потом. Меня еще в лейб-гвардии называли «счастливчиком», но все-таки для того чтобы так повезло, мне пришлось тогда серьезно поработать.
Над Центральной Америкой был примерно на высоте в 120 км. После всех описанных выше маневров к этой высоте подвел машину с максимальным левым креном, практически положив ее на левое крыло. Необходимый угол атаки в 40 градусов задал на глазок по горизонту. Затем на снижении убрал крен. Маневров типа «змейка» не выполнял, так как площадь крыла у экранолета огромная и поэтому торможение в атмосфере и без «змейки» было эффективным. По ходу полета плавно уменьшил угол атаки - перевел аппарат в горизонтальный полет и выполнил посадку в Персидском заливе. Все прошло нормально – почти штатно, но я чуть не сдох.
Дело в том, что из-за мертвой приборной панели я допустил очень много ошибок. С самого начала ошибся с углом атаки – поднял нос экранолета не на 40 градусов, а видимо меньше. Ошибку свою понял тогда, когда экранолет уже рассекал верхние слои атмосферы и воздух при контакте с ним превращался в огненную плазму. В этот момент я увидел, как по лобовому остеклению кабины снизу вверх текут тоненькие струйки какой-то тягучей жидкости похожей на масло. Никаких жидкостей снаружи в этот момент быть не могло – там бушевала плазма. Я сразу понял, что это плавится и течет по лобовому стеклу раскаленный материал носовой части корпуса. При правильном угле атаки такого быть не должно. Я увеличил угол атаки, но это уже не помогло. Температура в кабине резко возросла, пластиковая приборная панель не выдержала перегрева и лопнула, словно яичная скорлупа. Несколько легких осколков от нее ударило по моему скафандру. Страшнее этих осколков было то, что я не знал точных параметров того как сориентирован в пространстве наш экранолет. Со своего рабочего места я поверхность планеты наблюдал приемлемо - горизонт видел, но надо понимать, что без приборов я работал интуитивно, на глазок.
В течение полета вокруг остекления кабины появилась легкая оранжевая дымка, но языков пламени не было. Поэтому не надо представлять себе ситуацию так, что наш экранолет падал на планету как полыхающая головешка. Просто все его нижние поверхности, носовая часть фюзеляжа и передняя кромка крыла раскалились в этот момент докрасна. Небольшие языки пламени были, и я наблюдал иногда боковым зрением огненные потоки на передней кромке крыла – выгорал материал обшивки. Но так как второй раз экранолету через этот ад не проходить, то все мелкие повреждения не имели никакого значения. Аппарат был одноразовым, поэтому главным для меня было то, чтобы саму обшивку насквозь не прожгло.
Температура в кабине росла очень быстро. Мой легкий скафандр был рассчитан на максимальную температуру плюс 160 градусов по Цельсию. За бортом скоро должно было подрасти до 1600 градусов. Какая температура была в этот момент в кабине, я не знаю, но мой скафандр со своей работой уже не справлялся. Указатель его внутренней температуры, зашкалило за плюс 50 по Цельсию. Как я себя чувствовал? А как себя может чувствовать рыба, завернутая в фольгу и помещенная в духовку? У меня самочувствие было не лучше. Пот покрывал меня сплошным мыльным слоем. Система микроклимата скафандра работала на пределе, но толку от нее уже не было. Внутри было пекло, от которого нормальные люди теряют сознание, но отключаться мне тогда было никак нельзя.
Весь участок маршрута от Юкатана до Аравии экранолет подвергался нагреву обтекавшей его плазмы. На высоте в 50 км пекло закончилось, и температура в кабине стала падать. После выхода с участка плазмообразования я осмотрелся и определил, что нахожусь гораздо севернее, чем планировалось. Понял, что напортачил не только с углом атаки, но не выдержал еще и параметры по крену - выравнивал экранолет по горизонту на глазок. Видимо, оставил небольшой левый крен, и машину на снижении увело севернее. По правому борту я должен был увидеть африканский континент, а увидел водную гладь Средиземного моря. Но мне везло - погода была безоблачной. Видимость - идеальная. Я сориентировался визуально и скорректировал курс.
Из-за перегрева самочувствие у меня ухудшилось тогда очень сильно. Пару раз ловил себя на том, что теряю сознание. Из-за потери сознания пропустил момент, когда надо было выполнить небольшой доворот с выходом к заливу. Когда очнулся, то снова пришлось визуально определять свое местоположение и корректировать курс.
На подходе к заливу жар в моем скафандре сменился ложным ощущением холода. В этот момент меня бил очень сильный озноб. Перед глазами была пелена. Видел не очень хорошо. До залива оставалось не более 200 км. Из-за скверного самочувствия и очередной потери сознания допустил очень грубую ошибку на снижении - к месту приводнения вышел на высоте в 2 км. Из-за такого превышения прошел значительно дальше от береговой линии к центру залива. Машина на тот момент самопроизвольно перешла в набор высоты, потеряла скорость, и ее слегка трясло перед сваливанием в штопор. При выходе на критический угол атаки с потерей скорости ее корпус вибрировал, дрожал. Она словно живое, разумное существо пыталась этой тряской растормошить меня, привести в сознание - умница. Толи от этой тряски, толи сам по себе, но я очнулся вовремя. Не дав экранолету свалиться в штопор, положил его на крыло и ушел на снижение с набором скорости. Посадку выполнял без особых проблем - разницу между небом и водой понимал. Поверхность воды наблюдал приемлемо. В последний раз отключился на выравнивании, когда экранолет вот-вот должен был коснуться поверхности волн. Я лежал в кресле без сознания, выпустив из рук штурвал управления, а машина аккуратно приводнялась самостоятельно по инерции словно планер. За такие чудеса я был влюблен в наш экранолет как в женщину.
4000 лет до новой эры наш экипаж совершил свою первую посадку на вашу планету в Персидском заливе. Было это осенью - примерно в октябре месяце. Подозреваю, что дата сотворения мира каким-то образом с этим связана. А я тогда чуть не умер от перегрева.
Великий потоп перед нашей посадкой перестал терзать Землю. Стихия успокоилась. Уровень воды в мировом океане стабилизировался. Штормы и ураганы стихли. Так как все цивилизации были очень сильно обескровлены стихией или полностью смыты в океан, то воевать на планете было некому. На Земле наступило время мира и благоденствия - прилетела птица Феникс. Это были мы.
Когда я пришел в сознание, то первым кого я увидел, был Кэссций. Худой как скелет он стоял рядом с моим креслом в пилотской кабине и ножом разрезал на мне скафандр, чтобы извлечь меня из него. Кэссцию было очень трудно и очень болезненно стоять на ногах после длительной невесомости и анабиоза. Он опирался всем корпусом на мое кресло, его руки, так же как и весь он сам дрожали от перенапряжения. Исхе и Истэр не смогли из-за физической слабости дойти до кабины и помочь ему. Когда Кэсс разрезал скафандр, то из скафандра на пол кабины вылилось с полведра жидкости. Я тогда не понял, вытекло это из системы охлаждения или это было полведра моего пота - я был весь мокрый с головы до ног. Меня сильно знобило. Исхе постоянно кричала своему мужу, на счет проверки состояния моего здоровья. Кэсс что-то кричал в ответ. Их голоса для меня были как гулкое эхо. Я ничего не понимал, что они говорят. Кэссций осмотрел поверхность моей кожи, проверил пульс, ввел мне лекарство. Лучше мне не стало. Кэсс взял меня под мышки вместе с обрезками скафандра и поволок на нижнюю палубу. В этот момент я отключился. Кэссций сам после невесомости едва держался на ногах хуже пьяного, а ему в тот момент надо было перенести меня в капсулу для оказания мне медицинской помощи. Очнулся я уже внизу - на первом этаже экранолета. Рядом на полу сидел Кэсс, было заметно, что он сильно устал, вытаскивая меня из кабины – тонкие руки тряслись от перенапряжения, и дыхание было тяжелым. Я хотел ему сказать, что не надо меня нести дальше, что я и здесь полежу на полу, но в этот момент открылась рвота.
Рвота в этот раз, видимо, была из-за сильного перегрева организма. Вместе с общим дистрофическим состоянием и лучевой болезнью такой перегрев был равноценен смертному приговору. Я это тогда прекрасно понимал. Опять отключился. Когда я очнулся, то лежал уже на боку. Кэссций сидел рядом и, открыв мне рот, извлекал из него пальцами рвотные массы, чтобы они не попали мне в горло, и я не задохнулся. По той же причине Кэсс достал мой запавший язык. Положил меня на подстилку из разрезанного скафандра. Накинув на плечи лямки связанные из робы, поволок меня к капсуле, передвигаясь на четвереньках, словно ездовой пес. На руках он меня нести уже не мог – сил не было. Когда после очередной потери сознания, я приходил в себя, то видел рядом моего брата, который с невероятным упрямством самого настоящего ездового пса тянул упряжку с подстилкой из скафандра, на которой лежал я. Очередной раз я очнулся уже в капсуле. Моя Истэр ужасно перекосив рот, рыдала и кричала.
- Он умрет! Он не выживет! Он сварился заживо!
- Прекрати истерику! Он выживет! – жестким голосом одергивала ее Исхе.
Но по тому, что у самой Исхе по щекам текли слезы, я понимал, что шансов у меня очень и очень мало.
Кэссций перетаскивая меня в капсулу, очень сильно надорвался. В правом паху у него образовалась грыжа размером с кулак. Кэсс теперь не то чтобы ходить, самостоятельно встать не мог. Мы с ним оба на тот момент были инвалидами. С той лишь разницей, что я был при смерти. Наши девушки остались тогда вдвоем против всего вороха проблем, что на них навалился. Они тогда также как и мы с Кэссцием были в том болезненном состоянии слабости и немощности, в котором пребывают все космонавты после длительного нахождения в невесомости. Это тот случай, когда ползать также трудно, как и ходить и проще всего лежать и не двигаться. Но надо было двигаться, чтобы выжить и помощи ждать было неоткуда. Если Кэсс еще мог двигаться самостоятельно, то я доставлял очень много хлопот. За мной надо было ухаживать как за малым дитем. Меня надо было переворачивать и обтирать раствором, чтобы не было пролежней, вводить мне лекарства, кормить и наконец, просто убирать экскременты. И это при всем притом, что наши девчонки сами поначалу в прямом смысле ползали на четвереньках как две загнанные собачонки.
Сквозь пелену и мрак своего болезненного состояния я понимал, что наши дела обстоят очень плохо. Приходя в сознание, иногда ощущал качку во время шторма, смотрел на то, как работают Исхе и Истэр. Они ведь тогда совершили подвиг, выходив меня и Кэссция. Самочувствие мое улучшалось, но заметных подвижек на поправку я не ощущал. Один раз вышел из забытья и перед своим носом увидел пластиковый стакан, в котором был налит какой-то жир. Исхе обмакнув кусочек хлеба из нашего пайка в этот жир, сказала: «Вот так макай и ешь. Давай будем начинать кушать уже самостоятельно и выздоравливать». Наши девушки к тому времени уже бегали по палубам экранолета на своих ногах довольно-таки резво. Они решили, что для нашего восстановления нужен продукт с очень высокой энергетической эффективностью и пристрелили какое-то животное в водах залива. Истэр меня клятвенно потом заверяла, что это был не дельфин, а Исхе грубым голоском спросила: «А если и дельфин - умереть было бы лучше?» Жир был неприятным на вкус и запах. Необходимые медикаменты у нас тогда закончились, и Исхе стала смазывать мою кожу этим жиром словно мазью. Амбре было ужасным. Но такая процедура требовалась не только мне, но и всем остальным. Дело в том, что из-за лучевой болезни кожные покровы наших тел покраснели, растрескались и покрылись язвочками. В моем случае все осложнялось сильным перегревом организма. Кожа у нас отмирала и сходила слоями. Тот тонкий слой, что образовывался взамен, очень быстро ссыхался, растрескивался и покрывался еще большим количеством язв. Жир препятствовал процессу ссыхания и образованию язв. Подобное лечение было не от хорошей жизни, повторюсь, медикаменты закончились.
С запасами продуктов дела обстояли не лучше. В пищу употребляли в основном вот этот жир и мясо той несчастной животинки, которую наши девочки приговорили к смерти. Такая диета пошла мне и Кэссцию на пользу. Однажды проснувшись, я почувствовал себя бодренько, и мне захотелось встать на ноги.
- Лежать, – голосом собаковода-кинолога скомандовала Исхе. - Я не для того ночами не спала, чтобы ты сейчас встал и умер.
Я быстренько лег. Исхе надо было слушаться. Но вскоре мне действительно было разрешено сделать свои первые шаги на планете Земля. Под присмотром Исхе и Истэр я присел на своей импровизированной кровати, которую для меня соорудили девушки, и попытался встать. Только я перенес вес своего тела на ноги, как мгновенно всю поверхность ступней пронзила резкая боль. Боль была такой острой, что стоять на ногах было невозможно. Ощущение было такое, словно миллиарды очень тоненьких иголочек вонзились по всей площади моих ступней, и каждая достала до кости. От этой боли я тогда непроизвольно вскрикнул и тут же плюхнулся обратно в койку. На мой крик приковылял, держась за правый бок Кэссций. Кэсс все время проводил теперь в кабине пилотов, управляя экранолетом в водах залива словно кораблем. Исхе из-за грыжи ему тогда тяжелее собственных штанов ничего в руки брать не разрешала.
- Потеря опорных функций организмом в результате длительного нахождения в невесомости и отсутствия соответствующих нагрузок на планете, – прокомментировала мой крик Исхе и добавила. – Будем учиться ходить.
Учился ходить я в специальной емкости-бассейне на борту экранолета. Через эту процедуру проходили все в нашем экипаже. Небольшая емкость размером один на два метра заполнялась забортной водой, и я в нее погружался по плечи. Истэр погружалась вместе со мной, держала меня за руки как маленького мальчика, а я выполнял физические упражнения и пытался отталкиваться ногами от дна.
Как только я смог самостоятельно передвигаться Исхе уложила Кэссция на операцию по удалению грыжи. Операционной у нас на борту не было. Кэссция девочки резали в носовой - самой просторной части экранолета. Настроили освещение, разложили жесткое кресло, привязали к нему Кэссция – наркоза для модификантов в природе не существует. «Уйди в кабину пилотов», – строго попросила меня тогда Исхе.
Вспоминая все это, я думаю о том, как же сильно реальность отличается от красивых фантазий на тему прибытия людей на другую планету. Я вам сейчас рассказываю правду! Рассказываю, как в действительности все происходило! И эта правда не имеет ничего общего с глупыми выдумками ваших писателей-фантастов, когда их бравые герои высаживаются на планету в другой солнечной системе так, словно с Земли на Луну прилетели. Никто из них ни разу не был в шкуре настоящего межзвездного путешественника – в шкуре модификанта.

                Персидский залив
Как только мое и Кэссция самочувствие значительно улучшилось и наши организмы стали очень быстро восстанавливаться, Исхе после очередного медосмотра дала нам добро на работу с полноценными физическими нагрузками. При этом как всегда съязвила. Не сделать язвительного замечания не могла. Это ведь наша Исхе! Произнесла что-то вроде того: «Для секса вы еще пока не пригодны, но в качестве слесарей-ремонтников уже работать можете».
О наших с Кэссцием ремонтных работах по Экранолету-СП я расписывать не буду. Читать обо всех неисправностях нашей птички Феникс вам будет неинтересно. Могу только сказать, что нам удалось восстановить основные системы экранолета в самые кратчайшие сроки. Мы с Кэссцием были просто молодцы. Примерно через четыре месяца после нашего приводнения в заливе мы были готовы приступить к полноценной исследовательской работе на планете Земля.
Одним из важных политических моментов, который нам требовалось зафиксировать на видеокамеру, был момент нашего первого схода на берег. Первым по всем неписаным законам это должен был сделать командир экипажа. Но наши девчонки за время нашего дрейфа в заливе на берегу уже до этого побывали раз двадцать. Поэтому это было скорее показное мероприятие для истории нашего рейса. Кэссций тогда ворчал: «Журналисты скажут, что все это снято на нашей родной планете. Точно такую же картинку можно было бы зафиксировать на каком-нибудь из наших побережий». Но поворчав немного, Кэссций спустился с палубы вездехода на песчаный пляж Аравийского полуострова. Я снимал его на видеокамеру. Он сделал несколько шагов от линии прибоя, обернулся, посмотрел на нас. Посмеиваясь, удивленным голосом восторженно прокричал: «Я не верю в то, что оставляю следы на чужой планете! Но это правда! Она под моими ногами и я стою на ней! То, что мы здесь это уже чудо. Но нам надо, чтобы прямо сейчас произошло еще одно чудо и в кадре появилось неопровержимое подтверждение того, что мы на другой планете, в другой солнечной системе!» Мы смеялись в ответ на многословие нашего молчаливого командира. Ни о каких чудесах в кадре речи быть не могло. У нас было превосходное настроение, и мы не стали дожидаться появления какого-нибудь доказательства в виде чуда. Мы сошли вслед за Кэссцием на берег и просто фотографировались, на фоне вездехода на воздушной подушке с его пропеллерами, заключенными в кольцевые обтекатели. Снимались на фоне пустынного степного пейзажа Аравийского полуострова. 4000 лет до новой эры Аравия не была еще абсолютной пустыней. Настоящая пустыня с песками и барханами была в центральных районах, а прибрежные просторы были тогда покрыты травой и мелким кустарником. И все-таки чудо произошло.
На горизонте я заметил легкое облачко оседавшей пыли. Закричал: «Там кто-то есть!» Там действительно явно кто-то был и, испугавшись нашего появления, просто бросился прочь от нас. Но кто? Моя Истэр сразу предложила – догнать животинку и как следует ее сфотографировать. Ведь это могло быть очень ярким подтверждением того факта, что мы вели видеосъемку на чужой, а не на родной планете. Кэссций согласился, и мы помчались в погоню. Я сел к штурвалу, Истэр забрала у меня видеокамеру. И они вдвоем вместе с Исхе как на сафари высунулись в люк вездехода. Кэсс остался со мной в кабине на месте штурмана. Исхе разглядывая в бинокль облачко пыли над горизонтом, первая закричала, что это небольшое стадо очень странных по внешнему виду животных. Подобравшись ближе, мы тогда первый раз в жизни увидели верблюдов.
Если ты никогда не видел верблюда и не знал даже о возможности существования такого животного, то увидев его первый раз в жизни, ты испытываешь все чувства сразу - удивление, страх, радость. Ты смеешься непонятно над чем и радуешься как ребенок. Верблюд кажется тебе необъяснимым чудом природы, пугающим, вызывающим удивление и восторг. Мы тогда догнали небольшое стадо одногорбых верблюдов. Я вел вездеход на почтительном расстоянии от него, чтобы не загнать животных. Но перепугали мы их все равно очень сильно. Истэр быстро закончив видеосъемку, закричала: «Сэти, сбрось газ! В стаде есть малыши, я боюсь, что мы их загоним насмерть!» Я сбросил газ, и мы вернулись в залив на свой экранолет. У нас осталось очень яркое впечатление от первой совместной высадки нашего экипажа на берег и встречи с дикой природой Земли. Если бы меня спросили: «Кто первым встречал вас по прибытию на Землю?» Я, не задумываясь, ответил бы: «Верблюды!»
В Персидском заливе мы также наблюдали одно очень примечательное и, на мой взгляд, значимое зрелище. Кэссций предложил нам тогда всем вместе сфотографироваться ночью на фоне звездного неба и Луны. Мы все с восторгом его поддержали. Чужое звездное небо! Луна! Что еще могло быть более убедительным в деле доказательства нашего посещения Земли? Наступавшая ночь была безоблачной. В заливе стоял абсолютный штиль. Веяло прохладой, и казалось, что воздух от этого был особенно прозрачным. Экранолет распластав огромные крылья, замер на водной глади неподвижно. Небосклон был заполнен бесконечными гирляндами звезд. Мы выбрались на крыло и от впечатлений дух захватывало! Для нас небо чужой планеты было в диковинку! В полночь взошла Луна. Вернее не Луна, а месяц. Серебристым полукругом он изображал огромную букву «С». Ночные воды залива озарились его бледным светом. Было очень красиво. Истэр тогда вскрикнув от удивления, показала пальцем в сторону полумесяца. С юго-западной стороны прямо к нему медленно приближалась очень яркая и очень крупная звездочка. Мы все прекрасно знали, что это за звездочка. Это была Орбитальная секция нашего «Крейсера», которая просто летела тогда по своей орбите над Землей. Вся необыкновенность ситуации состояла в том, что визуально «Орбитальная» оказалась в промежутке между рогов полумесяца. Совершить такое чудо кроме нее не могла ни одна звездочка на небосклоне. С поверхности Земли это смотрелось очень эффектно. Яркая звезда быстро приближалась к полумесяцу и ее свечение при этом постоянно возрастало. Оказавшись, наконец, между его рожек звездочка засверкала так ярко, что вызвало у нас бурю эмоций. Судя по тому, что данное событие очень точно совпадает с символикой мусульманской религии, я могу сделать вывод, что за этим прохождением «Орбитальной» наблюдали не только мы.
Полумесяц со звездой как религиозный символ был известен на вашей планете задолго до появления ислама. Этому символу люди на Земле поклонялись тысячелетиями, и только в эпоху Османской империи он прочно закрепился за мусульманами. Сам по себе этот символ не несет особого скрытого смысла как, например, крест у христиан. Полумесяц со звездой в одежде человека означает лишь то, что этот человек мусульманин. Те издания Корана, что мне приходилось держать в руках, вообще не содержали в себе этого символа. Всякий раз, когда я вижу этот символ, я вспоминаю ту ночь в Персидском заливе и «Орбитальную» сияющую яркой звездой на фоне полумесяца.
Я знаю о том, что существует версия, что звезда на фоне полумесяца это вспышка от упавшего на поверхность Луны крупного метеорита. Но тогда ответьте на вопрос: «Почему для звезды в этом символе не отведено точного местоположения?» Ведь падение метеорита всегда связано с конкретным местом. Но такого конкретного места для звезды расположенной рядом с полумесяцем нет. Существует масса вариантов изображений этого символа, где звезда то вынесена за пределы полумесяца, то находится точно между рогов серпа, то вообще сияет внутри его эс-образного изгиба. Словно эта звездочка не стоит на месте, а движется! Шесть тысяч лет назад в ночном небе Земли так двигаться мог только один объект – наша «Орбитальная».
Скоро погода в заливе испортилась – слегка заштормило, зачастили дожди. Самочувствие у нас к тому времени было очень хорошее – мы окрепли. Экранолет тогда находился после ремонта в приемлемом состоянии. Кэссцию удалось восстановить работу одного из компьютеров - для Исхе и Истэр это был праздник. Мы установили радиосвязь с «Орбитальной» для передачи информации. Еще, будучи в космосе мы вывели на околоземные орбиты три приполярных спутника, которые выполняли фотографирование планеты и позволяли нам производить сбор метеоданных. У нас все было хорошо, и мы решили, что пора покидать залив и продолжать дальнейшее изучение планеты. Следующим пунктом нашего пребывания на планете стал полуостров Индостан.

                Индостан
       Почему Индостан? В экспедиционном задании было так указано. Так сложилось, что все предыдущие наши отряды начинали исследование Земли именно с Индостана.
      Маршрут нашего первого полета был простым. Через Ормузский пролив мы вышли в Оманский залив. Вдоль северного побережья Аравийского моря прошли к самой широкой дельте одной из рек и направились выше по ее течению. Река Сарасвати, вверх по течению, которой мы продвигались, была в то время центром культуры и цивилизации на полуострове Индостан. Не Инд, не Ганг или Брахмапутра, а именно Сарасвати. И именно поэтому мы туда и прилетели. Река была полноводной и очень широкой. Мы не боялись сесть на мель или зацепить крылом деревья на берегу.   Ширина реки в устье доходила до 10 км. Выше по течению, река продолжала оставаться широкой, но происходило ее ветвление на рукава. Появлялись отмели, многочисленные протоки и заводи. Не зря богиню Сарасвати изображают с четырьмя руками. У этой реки было не одно русло, а сразу несколько. И даже для местных жителей не всегда было понятно, какое из них в этом году является основным. Сарасвати непрерывно меняла свое русло, и аборигены называли ее неуловимой рекой.
     Прилетев на реку Сарасвати 4000 лет до новой эры, мы оказались в самом центре ранней цивилизации древней Индии. Здесь еще не знали санскрита и не знали кто такие арии. Еще не были созданы Веды, а так же такие великие эпосы как Махабхарата и Рамаяна. На месте таких древнейших городов как Мохенджо-Даро, Хараппа, Калибанган, Чанху-Даро, Лотхал произрастал девственный лес. Пустыни Тар не было. Вокруг нас была зеленая страна, через которую величественно протекала Сарасвати.
    Мы общались с той цивилизацией, о которой современные ученые вашей планеты ничего не знают и могут только догадываться о ее особенностях. Культуру того народа, с которым мы общались, уничтожили впоследствии вторгшиеся на эту территорию арии.
    Вдоль берегов Сарасвати я наблюдал небольшие селения по 20 или 30 домиков и только в том селении, где проживал князь, количество строений было больше, но в среднем не превышало одной сотни. Обычно такое селение окружал еще и оборонительный земляной вал. И так было на протяжении всей реки. Стены у хижин были сплетены из ветвей и у некоторых обмазаны глиной, но не снаружи, а почему-то изнутри. Не знаю, почему изнутри. Весь вид этих жилищ был очень хлипким. Они держались только за счет тех деревянных столбов, что были вкопаны по углам. Называть все эти строения великой древнеиндийской цивилизацией язык не поворачивается.
   Обычно при нашем появлении местные жители сразу указывали на тех людей, которые выдавали себя за потомков небожителей. И у нас не было проблем с поиском удивительных людей или интересных фактов. Аборигены с одной стороны хотели похвастаться тем, что они тоже не простые люди, а с другой стороны хотели проверить своего колдуна, священника или жреца: «Сходи-ка, пообщайся с теми за кого ты себя всю жизнь выдавал, а мы посмотрим, как это у тебя получится». Обычно в таких случаях перед нами стоял полуголый человечек с трясущимися от страха коленками и руками, у которого ничего сверхъестественного не было ни в происхождении, ни в облике, ни в его способностях. Вообще на Индостане мы не встретили ни одного из тех забавных сказочных персонажей, о которых можно прочитать в древнеиндийских эпосах. Ни змеелюди, ни обезьяночеловеки, ничего сверхъестественного нам на глаза не попадалось.
    На Сарасвати нас самих везде принимали за богов, прилетевших с неба на огромной птице, и сразу направляли гонца в главное селение, где жил князь. Утверждать не буду, но могу предположить, что наш экранолет послужил образом для создания мифа о сказочной птице по имени Гаруда, на которой катался Вишну. Птица Гаруда способная закрыть собой Солнце по размерам вполне соответствует нашему гиганту – Экранолету-СП. Почему наши имена не сохранились в истории? Историю этого народа буквально выжгли до основания, пришедшие с севера арии.
     На колени тогда перед нами никто не падал, но держались все на почтительном расстоянии. Приходилось ли нам убивать? Да. И очень много. Причины самые простые. Наши Исхе и Истэр это очень красивые женщины, всегда выходившие на берег реки, словно божественные апсары – богини неба и воды. У нас был экранолет – летающая колесница богов, который некоторым князьям хотелось получить в личное пользование. На Индостане я израсходовал треть боекомплекта к своему пулемету. И уже начинал беспокоиться, что патронов на всю экспедицию не хватит. Но я не хочу рассказывать об убийстве аборигенов. В этом нет доблести и все эти кровавые истории похожи одна на другую как близнецы. Я вам расскажу ту историю, которая мне очень сильно запала в душу. И связана эта история с религией.
    Величественных храмов сказочной красоты мы тогда не обнаружили, но местное население поклонялось богам и приносило им жертвы. В одном из селений нам с необычайной гордостью рассказали, что у них проживает земное воплощение самой главной богини из всех богинь – воплощение богини реки Сарасвати. Мы тогда насторожились. Был вариант встретить одну из пропавших без вести наших модификанток.
Нас очень долго готовили к первой встрече с Богиней реки. Церемонии, служившие подготовительным этапом были простыми и ничего особенного на них не происходило. Мы сидели в просторной хижине, кушали, общались с князем и его окружением. Князь рассказывал о своих подвигах. Вокруг нас ходили кругами слуги князя, отгоняя москитов.
Население не было дикарями, как может показаться на первый взгляд. Набедренных повязок из шкур зверей никто не носил. В качестве одежды использовались куски тканой материи. Понятие стыда было, но оно не относилось к демонстрации голого тела. Иногда проходя по селению, я мог наблюдать, как какая-нибудь обнаженная красотка с удивительными формами стоя у себя во дворе занимается своим гардеробом. Было на что посмотреть. Я иногда засматривался, чем вызывал тихие приступы ревности у моей красавицы Истэр.
В результате всех церемоний и предосторожностей нас привели в хижину, обильно украшенную цветами. Не считая пары пистолетов у Кэссция и Истэр с точки зрения местных жителей, мы были абсолютно безоружными. После входа в хижину нам указали, что мы можем присесть на тканые коврики в центре. Напротив нас на возвышении, убранном ярко-красной тканью, в окружении цветов лотоса сидела очень красивая женщина, которая и была Богиней реки - Сарасвати. Нас предупредили об этом и представили ей как богов, которые прилетели на небесном корабле с одной из звезд на небосклоне. Богиня реки сидела, укутанная в ослепительно белую ткань. Лицом, цветом волос и кожи она заметно отличалась от местных жителей. Аборигены выглядели как представители негроидной расы, только кожа была светлее, и волосы завивались не так сильно как у негров. Сарасвати на их фоне выглядела самой настоящей богиней. Кожа была белой, волнистые темно-русые волосы были аккуратно уложены и украшены цветами.
Увидев лицо Сарасвати, я остолбенел от неожиданности! Ее большие карие глаза смотрели на меня, не мигая, она улыбнулась мне, на щечках появились ямочки. На меня смотрела Лилит! У меня от этого перехватило дыхание, я не мог пошевелиться, и я не знал, что дальше делать! Ко мне медленно подошла одна из служанок и очень вежливо, но настойчиво указала, что мне надо присесть. Сарасвати продолжая мне улыбаться, медленно закрыла и отрыла глаза, словно говоря мне: «Да это я. Но тебе не надо так пугаться». Я присел и я не помню, что дальше было на этой встрече, потому что, не отрывая взгляда, следил за красавицей Сарасвати, которая для меня тогда была не воплощением богини реки, а воплощением Лилит.
Это была наша первая встреча с Богиней реки, после которой Кэссций заметил: «Она очень сильно похожа на дочь, рожденную модификанткой. И четыре руки, которые она прячет под одеянием, могут служить ярким тому подтверждением как образец незапрограммированной мутации». Исхе тогда высказалась резко против такого суждения. Сказала, что на этой планете и без нашего участия возможно рождение детей с четырьмя руками и предложила узнать все это точнее.
- Мне надо только приблизиться к ней, - рассуждала Исхе, - осмотреть ее кожу, измерить температуру, влажность, пульс. Я как врач сразу пойму по этим параметрам кто перед нами.
- Надеюсь, что кровь из вены ты брать не будешь пытаться? – толи, шутя, толи серьезно спросил Кэссций.
- Нет, – так же серьезно отвечала Исхе, – но уровень радиации непосредственно вблизи тела протестировать было бы неплохо.
- Мужчинам к ней приближаться нельзя, - размышлял вслух Кэссций, - а тебя, потому что ты женщина могут подпустить ближе. Я постараюсь уговорить князя, жрецов и охрану. Простые смертные ей целуют ноги, но я попрошу разрешения, чтобы ты смогла поцеловать ей руку. Мы ведь все-таки в их понимании небесные боги, а не простые смертные. Момент такой просьбы будет самым опасным, и поэтому приготовьтесь к сюрпризам. Настаивать я не буду. Если откажут, значит, не повезло. Но если разрешат, то у тебя будет возможность, прикоснувшись к ее руке определить и влажность, и температуру, а если ухитришься, то и пульс пощупаешь.
Когда на второй встрече с Богиней реки Кэссций только обмолвился о том, чтобы Исхе выразила нашу признательность и любовь поцелуем руки богини, ему сразу было отказано и очень резко. Все вокруг нас насторожились. Ситуация стала нервной, напряженной. Но в этот момент произошло то, чего, наверное, никто не ожидал - Сарасвати протянула в сторону Исхе свою царственную ручку. Наступившую тишину нарушил только стук колец соскользнувших к ее запястью. У князя, его жен и у жрецов глаза округлились так, что казалось, выпадут из глазниц. Служанки богини открыли рты и привстали со своих мест как сторожевые собачки. Все присутствовавшие очень сильно дорожили своей богиней. Одно неловкое движение с нашей стороны и нас порвали бы на мелкие кусочки. Я уже чувствовал сзади дыхание вооруженной охраны. Видя, что Исхе не решается подойти к ней, Сарасвати, продолжая протягивать к ней руку, произнесла просто и без церемониальной надменности.
- Я разрешаю тебе подойти ко мне и поцеловать мою руку.
Кэссций это перевел для Исхе и добавил от себя.
- Иди. Очень осторожно. С большим почтением и не забудь встать перед ней на колени.
Когда Исхе бережно взяла в свои ладони кисть руки Сарасвати и прикоснулась к ней губами, я заметил, как она пытается нащупать пульс богини у нее на запястье. Но это заметил не только я. Сарасвати улыбнувшись, произнесла, демонстрируя свое необыкновенное красноречие.
- В моих руках ты ищешь звук моего сердца? Ты хочешь услышать его голос? Но ведь оно живет у меня в груди. Прижмись ко мне и послушай, как оно стучит, если ты так сильно этого хочешь.
А затем случилось сказочное событие. Белоснежное одеяние Богини реки зашевелилось, распахнулось, словно крылья лебедя и Сарасвати протянула к Исхе еще три своих ручки. Я смотрел на это и не верил своим глазам. У богини было действительно четыре руки! Эти руки протянулись к Исхе, касались ее плеч, волос, лица. Сарасвати раскрыла свои объятия и Исхе утонула в них - прижалась к ее груди как маленькая девочка к своей маме, долго слушала стук ее сердца. Через некоторое время, повернув к нам лицо, Исхе тихонько произнесла.
- Кэсс, она меня не отпускает. Я тут как котенок в ловушке.
Кэссций выдержав паузу, спросил.
- Почему Богиня реки не выпускает из объятий Богиню неба?
Сарасвати заулыбалась и произнесла в ответ.
- Богиня неба замерзла во время своего путешествия ко мне. Я хочу ее согреть теплом своего сердца.
Температура тела обычного человека постоянна 36 и 6, а температура тела модификанта зависит от окружающей среды и меняется в широких пределах, почти как у ящерицы. Иначе мы не могли бы лечь в анабиоз. Поэтому наша кожа на ощупь кажется холоднее и суше. Сарасвати почувствовав холод от рук Исхе, решила, что она замерзла и прижала ее к себе покрепче, чтобы согреть.
- Что мне делать? – спросила Исхе у Кэссция.
- Устраивайся поудобнее и грейся. Ты ей понравилась.
Исхе положила голову на колени Богини реки, поджала ноги и, прикрыв глаза, лежала так очень и очень долго. Сарасвати прижимала ее к себе. Гладила как маленькую девочку, поправляла руками белокурые волосы, задумчиво улыбалась. Все присутствовавшие в хижине местные жители расслабились и тоже заулыбались. Служанки перестали изображать сторожевых собачек и стали тихонько напевать мелодию без слов. Всеобщее напряжение спало. Охрана отошла от нас к выходу. Мы сидели так очень долго. Течение времени не ощущалось. У меня у самого появилось чувство умиротворения. Я задумался, и на мгновение показалось, что меня тоже коснулись руки богини Сарасвати. Почему-то представил, что это я положил голову к ней на колени, и она меня гладит так же, как когда-то меня маленького гладила мама-Исхе. Я смотрел в яркие карие глаза Сарасвати, и чувство покоя и тепла заполняло все мои мысли. Сарасвати была очень красивой, очень доброй и очень милой. В нее невозможно было, не влюбиться. Я каждый раз вспоминаю ее с самыми теплыми чувствами.
       Кэссций потом слышал, как одна женщина рассказывала своим детям: «Почему небо отражается в реке, а река не отражается в небе? Потому что каждое утро богиня неба приходит в гости к своей сестре богине реки Сарасвати и так как она идет к ней прохладной ночью, то по пути очень сильно зябнет. И богиня реки, встречая свою сестру, обнимает ее каждый раз и согревает теплом своих рук и сердца. И мы это можем видеть тогда, когда небо отражается в реке. А богиня реки не может пойти в гости к богине неба. Ей нельзя уходить. Боги земли ее не отпускают. Ведь, если река уйдет на небо, то без нее ничто не сможет выжить на земле ни растения, ни животные, ни люди. Все погибнет от жажды. Вот поэтому река в небе не отражается».
Это очень древняя индийская сказка, своеобразно объясняющая детям простые природные явления, но вся соль в том, что река Сарасвати действительно покинула Землю и ушла на небо. Ее теперь нет. Там где она протекала, простирается теперь пустыня Тар.
        Сарасвати продержала в своих объятиях Исхе очень долго. Когда мы уже вышли под вечер и в сумерках направлялись к экранолету Кэссций возобновил разговор о том, кто такая Сарасвати. Нам к тому времени уже рассказали легенду появления Богини реки среди людей. И мы уже знали, что когда-то жена князя, гуляя по берегу со слугами нашла младенца завернутого в листья лотоса. У младенца цвет кожи был словно цвет лепестков цветка лотоса. Это была девочка, и у этой девочки было четыре ручки. Все тогда решили, что это божественный ребенок. Этим ребенком и была Сарасвати. Князь потом, хвастаясь находкой своей жены, рассказывал своим соседям об этой удивительной девочке. Но никто ему не верил. Говорили, что эта девочка вышла из его головы, то есть - он ее выдумал. Но Сарасвати не была выдумкой. Она была реальной и когда потом соседи князя у него в гостях видели прекрасную Сарасвати, то немели от удивления и восхищения, и поклонялись ей как богине реки.
       Я атеист и я не верю в существование богов. Поэтому Сарасвати я не воспринимал и не воспринимаю как богиню, но ощущение полного счастья и умиротворения от встречи с этой прекрасной женщиной я сохранил в своей душе на всю жизнь. Кэссций выслушав Исхе о том, что она почувствовала, пролежав так долго на коленях у Богини реки, подвел итог: «Сарасвати полностью принадлежит этой Земле. Она не модификантка».
      После путешествия по реке Сарасвати мы направились к реке Ганг. Приводнившись в ее русле, спустились вплоть до ее дельты. Был, наверное, май месяц. Я это так думаю, потому что начались дожди, река немного раздалась в ширину. В дельте рек Ганг и Брахмапутра мы пробыли недолго. Предыдущие экипажи очень хорошо исследовали данный регион. Нам там делать было уже нечего и примерно в конце мая мы оттуда улетели.
      Над Индостаном наш Экранолёт-СП примелькался очень хорошо. Не заметить нашу птичку в воздухе летящую на малой высоте вдоль рек Сарасвати, Ганг или Брахмапутра было просто невозможно. Представьте себе, что вы живете в то время и являетесь одним из местных жителей. Услышав гром среди ясного неба, вы выбегаете на опушку поляны или берег реки, чтобы посмотреть, что же так сильно грохочет. И вдруг из-за горизонта по воздуху выплывает чудовищно огромное крылатое сооружение – летающий город, небесная колесница длиною в 130 м и с размахом крыла в 200 м. Этот летающий город и есть наш Экранолет-СП. И он действительно «выплывает», потому что скорость полета небольшая, высота не превышает 100 м. И вы видите его уже совсем близко! В этом случае даже 500 м это уже близко. Звук работы маршевых двигателей оглушает. Вам кажется, что если протянуть руку, то вы сможете дотронуться до его корпуса обожженного плазмой. Вы с восхищением рассматриваете его темно-бардовый окрас носовой части, плавно перетекающий в черные полосы к хвосту. «Летающий город» проносится мимо вас и скрывается за горизонтом. А вы долго потом стоите неподвижно. Оглушенный и пораженный увиденным зрелищем, вы испытываете такое чувство, словно только что встретили бога. Такая встреча на любого человека произведет очень сильное впечатление.
Я уверен, что летающие города и колесницы, представленные в древнеиндийских эпосах это не что иное, как попытка создать описание нашего экранолёта. Но, боже мой, сколько преувеличений в подобных описаниях! С земли наш экранолёт действительно смотрелся как летающий город или удивительная колесница богов, но на счёт райских садов у нас на борту и богатого внутреннего убранства это просто наивные фантазии тех, кто о нем только слышал, но ни разу не видел.
В своем повествовании обязательно хочу отметить одну очень важную деталь. Современный вариант такой уникальной книги как «Виманика-шастра» ничего общего с оригиналом не имеет, а сам оригинал не имеет ничего общего с авиацией и полетами в космос. Я прочитал много древних книг с полуострова Индостан. Могу сказать только одно. Каким бы древним не был источник, описывающий всевозможные виманы и агнихотры доверять автору можно только в той степени, в какой современный врач может доверять рецепту средневекового алхимика, в котором в качестве ингредиентов прописаны такие вещи как толчёный рог единорога и сушеная печень кентавра.
    Боюсь разочаровать многих, но такое слово как «агнихотр» в своём древнейшем, первоначальном значении обозначало некий предмет, падающий с неба на землю со страшным грохотом и с большим количеством дыма и пламени – метеорит одним словом. Сам же агнихотр воспринимался древними как ритуал жертвоприношения великих богов ради такого значимого объекта как ваше Солнце. К летательным аппаратам агнихотр был причислен только силой воображения составителей различных литературных трудов в древней Индии.
    Что такое вимана? Вимана это слово на санскрите обозначает некий протяженный предмет вытянутый более в длину, нежели в ширину. Взлетает эта вещь вертикально со страшным грохотом и опять же с дымом и пламенем. В одном из описаний виман замечено, что перед взлетом она издает мелодичный звук.
    Длинный, тонкий предмет, взлетающий вертикально в небо это, безусловно, ракета. Но откуда взялся красивый мелодичный звук перед стартом? Сейчас поймете. Дело в том, что некоторые наши экспедиционные отряды покидали вашу планету с территории полуострова Индостан. Стартовали они, конечно же, на ракетах. Но перед стартом ракеты в космос возникала одна маленькая проблемка. Любопытное местное население подходило вплотную к экранолету, который был стартовой платформой для ракеты, и стояло, разинув рты, любуясь всей конструкцией стартового комплекса. Чтобы эти балбесы не сгорели заживо в пламени от силовых установок первой ступени, их надо было как-то отпугнуть. Для этого экипаж, находясь уже в ракете, включал сирену. Сирена завывала и вызывала чувство паники у собравшихся вокруг стартового комплекса людей и животных. Аборигены разбегались по округе, после чего можно было производить старт, не опасаясь кого-нибудь поджарить.
      Вимана это санскритское слово. Носителями языка санскрита были арии. Арии пришли на территорию современной Индии и Пакистана примерно во втором тысячелетии до новой эры. Наш экипаж побывал на территории Индостана, как я уже отмечал 4000 лет до новой эры и больше мы там не появлялись. Кроме наших летательных аппаратов никаких других подобных в небе над Индостаном не было и в дальнейшем не появлялось. Арии пришли слишком поздно, чтобы стать очевидцами наших полетов. То есть те, кто создавал Махабхарату и Рамаяну настоящих виман - ракет и летающих колесниц - экранолетов в глаза не видели! Откуда же тогда они знают об этих аппаратах да еще так хорошо описывают?
     Арии пришли в Индию не на пустую территорию. Они пришли туда как завоеватели. А вот у местных племен к моменту их вторжения уже существовали подробные устные описания наших ракет и экранолетов. Арии же считали местных жителей дикарями, а свою нацию превозносили до небес. Само слово «арий» в переводе с санскрита означает высококультурный, образованный человек.
     В тот момент, когда арии завоевали север Индии и вышли в район рек Инд и Сарасвати, они вдруг к своему удивлению обнаружили, что у того народа, который они считали диким и необразованным есть удивительные легенды о летающих колесницах и богах путешествующих в них по небу. Они услышали подробные описания того как взлетает ракета, как взлетает и приземляется экранолет. Арии встретили на Индостане образованных людей, которые обладали уникальными знаниями, о которых арии и не подозревали. Арии узнали, что предки местных князей катались вместе с богами по небу на этих летающих машинах. Да. Мы брали на борт князей вместе с их семьями и катали, делились простейшими знаниями. А что тут такого? Получалось так, что арии встретили народ, который мог заткнуть их за пояс своей историей, своими знаниями и своим опытом. Арии считали себя богом избранным народом, а получалось так, что они на самом деле самые простые кочевники, сорвавшиеся с насиженных мест.
       Арийские жрецы и правители от понимания этого факта были в бешенстве. Перед их глазами были такие города как Мохенджо-Даро, Хараппа. И устройство этих городов говорило о том, что ариям до их уровня культуры еще очень и очень далеко. Воспользовавшись слабостью и наступившим периодом упадка в этой цивилизации, арии уничтожили ее. Города сжигали дотла с ожесточением. Сжигали так, чтобы никто их уже не смог возродить, чтобы никто во всем свете не узнал, что кто-то был лучше ариев.
      Но воздействие культуры того народа, который проживал на захваченных территориях – культуры Хараппы и Мохенджо-Даро на самих ариев оказалось очень сильным. Настолько сильным, что это влияние прослеживается не только в религиях, но и во всех значимых литературных произведениях древней Индии – в Махабхарате и Рамаяне. Герои этих произведений летают на таких удивительных аппаратах, которых сами авторы никогда в реальности не видели, а только слышали краем уха об их существовании несколько тысяч лет назад. Создатели эпосов приукрасили их силой своего воображения до такой степени, что современная цивилизация Земли может только мечтать о тех возможностях, которые они им присвоили.
      Каждый раз, когда кто-то говорит мне о том, что индоарии летали на чудесных крылатых колесницах - виманах и приводит в качестве доказательства древнеиндийские тексты, я вспоминаю 12 сутру из Виманики-шастры, в которой говорится о том, что пилот виманы может употреблять в пищу шесть видов конопли. Я вот этого не понимаю. Для чего это надо? Конопля возможно и питательный продукт, и «бодрит» возможно, очень сильно, но ее употребление никак не вяжется с пилотированием летательных аппаратов. С таким же успехом можно говорить о том, что перед вылетом летчику полезно выпить полстакана питательной и высококалорийной водки для бодрости. Это же маразм! Я летчик и я знаю, что это абсурд.
      В других древнеиндийских текстах говорится о составе топлива летающих колесниц – «раса», «мадху», «анна». Пилоту, управлявшему такой колесницей, неплохо было бы еще выпить и чудодейственный напиток бессмертия – «сома», который в ведийских текстах превозносится до небес. Для тех, кто не в курсе объясняю. «Раса» это ртуть. «Мадху» и «анна» это разновидности древних алкогольных напитков - спирт. Чудодейственный напиток «сома» это очень крепкий наркотический настой, сделанный на основе конопли и употребляемый маленькими глоточками с молоком в горячем виде как чай. В топливный бак самолета все это не зальешь, но кроме ртути все остальное можно залить в желудок «летчика» и этот летчик-улетчик, не сходя с места, на таком «топливе» может «улететь» куда угодно, ОЧЕНЬ ДАЛЕКО – хоть в другую солнечную систему. Да хоть на край галактики! И что самое интересное передвигаться в пространстве по его ощущениям будет именно так как описано в древнеиндийских текстах – в мгновение ока. Надеюсь, мои читатели понимают, что подобные полеты это тоже маразм – наркотические галлюцинации как последствия употребления конопли и алкоголя.
     А зачем нужна ртуть? Гипнотизерами для введения человека в состояние гипнотического сна, во время которого он может увидеть различные сказочные страны и полетать на чудесных крылатых колесницах, применяются различного рода блестящие предметы, совершающие монотонные колебания из стороны в сторону. Ртуть это жидкий металл серебристого цвета и он очень хорошо подходит именно для таких целей. Гипнотическое внушение, в сочетании с колебаниями серебристой ртути на дне ритуальной чаши будет более эффективным средством перевода человека в гипнотическое состояние, чем обычное внушение без такого зрительного воздействия блестящим предметом. Кстати гипнотизера в этом случае вполне можно назвать самым настоящим строителем виман. Ведь для того, чтобы гипнотизируемый мог что-то увидеть в состоянии гипнотического транса гипнотизер должен ему подробно рассказать о том, что же он там увидит, и что он должен делать, управляя своей виманой. Только такие создатели виман в точном соответствии с Виманикой-шастрой, «сооружают летательные аппараты, которые не разбиваются, не ломаются, не сгорают, и которые невозможно уничтожить».
      Учитывая то, из чего состояло топливо виман, как они создавались и в каком состоянии должны были находиться их пилоты, я могу сказать только одно: «Гашиш на Индостане всегда был хорошим, а летательных аппаратов у индоариев в то время не было». Не надо безоглядно доверять индийским мудрецам, сочинявшим по жалким слухам трактаты о чудесных виманах. Настоящий летательный аппарат, такой как наш экранолет они своими глазами ни разу не видели.
Но вспоминая Индию, я не думаю о виманах, агнихотрах и тем более об ариях. Вспоминая Индию, я вспоминаю Сарасвати…
Хуанхэ
      В мае месяце взлетев в дельте рек Ганг и Брахмапутра, мы взяли курс на территорию Китая. Пройдя вдоль русла реки Брахмапутра до того места, где эта река выходит с гор на равнину я набрал высоту и взял указанный Кэссцием курс на Хуанхэ. Погодка была дождливой и мы, пробив облачность, набрали семь тысяч. Я вел экранолет над верхней кромкой облаков. Полет выглядел как кадр из фэнтезийного детского фильма - крылатый корабль летит над белоснежным морем из клубящейся сахарной ваты и молока. Ощущение необыкновенного фэнтези усилилось, когда на горизонте поперек курса появилась цепочка белоснежных горных вершин. Окруженные клубящимися волнами «молочного моря» эти вершины смотрелись как необитаемые сказочные острова из неведомой страны. Казалось, что сейчас мы должны обязательно увидеть древний заколдованный замок. Самая высокая из этих вершин теперь называется Гунгашань, а тогда мы с Кэссцием просто зафиксировали очередной семитысячник.
       После прохождения Гунгашань постепенно стали появляться разрывы в облачности. Когда гористая местность закончилась, появилась возможность снизиться до высоты полета на экране. Сразу оказались над одной из горных речушек, притоков Янцзы. Здесь Кэссций скорректировал курс и задал северо-восточное направление полета, чтобы мы могли выйти к основной цели нашего маршрута – Хуанхэ.
Мы не полетели на Янцзы по той простой причине, что эту реку до нас исследовали предыдущие экипажи. Янцзы – самая длинная река Евразии. Она одна из первых привлекает к себе самое пристальное внимание исследователей. Так что эту на нашем жаргоне «серьезную женщину» исследовали первой, а нам досталась «девочка» Хуанхэ.
       Маршрут до Хуанхэ был сложным. С одной стороны мешала облачность, а с другой неровный рельеф местности. Мы старались максимально использовать равнинные участки для полета на экране, чтобы экономить топливо. В результате сначала оказались над рекой Ханьшуй и вдоль ее русла вышли на просторную равнину, где выполнили поворот на север к Хуанхэ. К самой Хуанхэ подошли поперек ее русла - с юга. Вышли к ней без проблем, если не считать проблемой дождь.
Облачность, дымка, слабый, моросящий дождик над руслом Хуанхэ. В промежутке между облаками и поверхностью земли медленно летит наш огромный экранолет. Гул двигателей наполняет окрестности. Со стороны это, наверное, выглядело пугающе. Над Хуанхэ шли без суеты, высматривали подходящий участок русла для приводнения. Река разлилась от дождей и показалась нам беспокойной, поэтому затянули с выбором места для приводнения. Исхе тогда съязвила, что мы вот так собираемся идти до самого устья. Но вскоре я выбрал подходящую заводь и выполнил посадку на Хуанхэ.
      Сразу хочу отбросить все неправильные предположения тех людей, которые зациклинны на космических войнах и битвах инопланетян между собой. Я прекрасно осведомлен, что существует очень древняя китайская легенда, рассказывающая о сражении в небе над Китаем черного и белого драконов. Я не буду спорить с тем, что наш летательный аппарат - наш экранолет был похож именно на черного дракона с огненно-красной головой и черно-бурыми разводами на крыльях. Наша «птичка» очень сильно обгорела при прохождении плотных слоев атмосферы и выглядела изрядно закопченной негритяночкой. Да. Нас можно было назвать самым настоящим черным драконом. Возможно, кто-то не поверит, но дело в том, что белого дракона никогда не существовало! И драться в небе над Китаем нам было не с кем! Я думаю, что все знают, насколько богата китайская мифология историями о драконах. Но это не мы там так сильно примелькались, это просто у людей такое богатое воображение. Китайцы – они ведь все такие большие выдумщики.
      Конечно, можно пофантазировать и предположить, что мы столкнулись тогда с одной из тех белоснежных летающих тарелочек или треуголочек, которые сейчас мерещатся земным уфологам на каждом углу. Можно пофантазировать дальше и предположить, что между нашим экранолетом и летательным аппаратом инопланетной цивилизации, был скоротечный воздушный бой. Конечно, мы с Кэссцием боевые летчики-штурмовики и на своей планете во время войны «уговорили» не один атаковавший нас самолет противника в землю лечь. Результат поединка с этой точки зрения очевиден – белый дракон был сбит, и его бренное тело рухнуло на землю. Изощренно фантазировать в этом направлении можно сколько угодно долго. Но дело в том, что без каких-то существенных улик пусть даже косвенно подтверждающих подобный воздушный бой это все так и останется фантазиями. Поэтому данный факт сбития я не подтверждаю. Доказательств того, что мы кого-то там угробили, нет. Мы ни с кем не воевали! Но данный миф все-таки существует, и никуда от него не денешься. Единственное, что греет мне душу в этой сказке, это то, что местные жители считали черного дракона хорошим, а белого – плохим.
    Правильная интерпретация данной легенды с моей точки зрения выглядит так. Белый дракон это олицетворение зимы, снега, холода, голода и всех прочих бедствий которые могут случиться зимой с человеком. А черный дракон это олицетворение весны. Черный цвет это цвет земли, цвет проталин появляющихся при сходе снега. Зима на Хуанхэ скоротечная. Белый дракон царствует недолго. Весной на Хуанхэ заканчивается засушливый период, и начинаются дожди, земля оживает – прилетает черный дракон и побеждает белого. По удивительному стечению обстоятельств мы прилетели на Хуанхэ именно весной примерно в мае месяце. Но мы ни с кем не дрались и жестоких воздушных боев не устраивали. Наш научно-исследовательский экранолет просто мирно плыл по течению реки, демонстрируя себя местным жителям. Наше появление на Хуанхэ впоследствии трактовалось китайцами как явное подтверждение смерти белого дракона. Про белого дракона это все выдумки. Мы просто очень удачно попали в контекст легенды и для местных жителей стали живым ее подтверждением.
     Другая китайская легенда мне нравится больше. Это легенда о чудесной птице Фэнхуан. С прилетом этой птицы в Китае начинается весна, наступает время мира и благоденствия. И я абсолютно уверен в том, что наш экранолет для китайцев в то время стал реальным воплощением не только черного дракона, но и послужил образом для создания красивой легенды о чудесной птице Фэнхуан.
     Мы прилетели в Китай из Индии - можно сказать, что с запада, а улетали дальше по маршруту на восток. Но, тем не менее, те местные жители, которые были свидетелями нашего появления над Хуанхэ, запомнили то, что мы появились над рекой с южного направления. А по другому маршруту к ней на экране и не подойдешь! И все это отражено в легендах о птице Фэнхуан. Такое несоответствие в направлениях прилета и отлета, конечно же, внесло серьезную путаницу. Китайцы так и не смогли понять, где живет птица Фэнхуан. В одном источнике вы можете прочитать, что рождается и живет она на юге в киноварной пещере. В другом источнике вы прочтете, что живет она в восточном царстве совершенных людей. Ну, раз улетела на восток – значит там и живет. И тут же вы узнаете, что улетая в Китай, она пролетает мимо горы Куньлунь. А нагорье Куньлунь находится на западе от Хуанхэ, а самой горы с именем Куньлунь, насколько мне известно, не существует. Зато существует гора Гунгашань, мимо которой мы действительно пролетали по пути из Индии в Китай и, конечно же, рассказывали китайцам о своих впечатлениях. Рассказывали о том, что вершина этой горы окружена облаками как морем, целиком покрыта снегом и блестит, словно луна в безоблачную ночь. Китайцы ее так и назвали «Лунная гора», что в переводе на их язык звучит как «Куньлунь». Гора Гунгашань является очень хорошим визуальным ориентиром и единственным семитысячником на пути, по воздуху от Брахмапутры до Хуанхэ. Этот семитысячник невозможно игнорировать при прокладке маршрута. Вы можете посмотреть на карту Китая и увидеть, что я прав. Поэтому я уверен, что мифическая гора Куньлунь это на самом деле Гунгашань.
          Но то, от чего я прихожу в полный восторг, так это когда читаю описание птицы Фэнхуан в виде цитаты, взятой из составленного при Ханьской династии словаря «Шо вэнь». Я уже упоминал это описание, но сейчас просто не могу не повториться: «Голова петуха, зоб ласточки, шея змеи, на туловище узоры, как у дракона, хвост рыбы, спереди как лебедь, сзади как единорог Ци Линь, спина черепахи». На настоящий момент это описание цитируется практически во всех статьях интернета посвящённых птице Фэнхуан – китайской птице Феникс. Для непосвященного человека такое описание может показаться бессмысленным набором признаков объединенных в одном мифологическом животном. Но мне как летчику сразу стало понятно, что я читаю описание своего родного Экранолета-СП. Того самого экранолета, за штурвалом которого я провел сотни часов в экспедициях по вашей Земле.
Я удивляюсь тому, насколько точны китайцы в этом описании птицы Фенхуан – в описании нашего экранолета.
     «Спина черепахи» - это огромный центроплан по своей форме действительно напоминающий панцирь морской черепахи. Консоли крыльев и плоскости переднего горизонтального оперения торчали по сторонам из этого центроплана как огромные плавники черепахи. Ваш земной аналог нашего Экранолета-СП это экранолет Р. Л. Бартини Т-500 - при взгляде сверху просто вылитая черепаха.
«Сзади как единорог Ци Линь». Узкий высокий киль вертикального хвостового оперения, напоминавший собой акулий хвост - «хвост рыбы», полностью соответствует огромному рогу сказочного единорога Ци Линя.
    «Зоб ласточки», «спереди как лебедь». Носовые части обоих поплавков экранолета имели закругленную форму в виде высокой груди лебедя или зоба ласточки. Это было необходимо для придания ему лучших мореходных качеств. ВВА-14 того же Бартини оснащен подобными поплавковыми пневматическими устройствами.
«Шея змеи». Носовой отсек с кабиной пилотов, выступавший из передней кромки центроплана там, где из-под панциря у настоящей черепахи торчит ее голова, был очень длинным, поэтому и смотрелся как шея змеи.
    «Голова петуха». У любого петуха есть борода. И эта борода состоит из двух частей свисающих слева и справа. У нашего экранолета была именно такая двойная борода. Шесть взлетно-маршевых силовых установок поддува были закреплены в носовом отсеке на «шее змеи» симметрично по три штуки слева и справа. На вашем земном Каспийском монстре - экраноплане Р. Е. Алексеева подобные силовые установки были смонтированы примерно также, но не в нижней, а в верхней части фюзеляжа за кабиной пилотов. В этом отношении Феникс очень сильно похож на спроектированный Р. Л. Бартини экранолет Т-500. Как видите, я ничего не выдумываю. Наш экранолет настолько же реален как все ваши земные экранолеты, проектировавшиеся в советское время Р. Е. Алексеевым и Р. Л. Бартини.
       «На туловище узоры как у дракона». Узоров на туловище у нашего экранолета – у нашей птички Фэнхуан после воздействия на ее обшивку плазмы в верхних слоях атмосферы было очень много. Я уже много раз упоминал и рассказывал в предыдущих главах об окрасе нашей птицы Феникс и сейчас не хочу повторяться. Весь черно-бурый окрас обшивки за время путешествия от Аравии до Хуанхэ слегка подправило дождями. Часть черной копоти смыло водой - появились подтеки и узоры. Весь экранолет выглядел так, словно сама природа старательно разукрасила его черной тушью замысловатыми вензелями иероглифов. В интернете по этому поводу почти на каждой странице посвященной птице Фэнхуан или Феникс цитируется такой древнекитайский трактат как «Шань хай цзин» - «Каталог морей и гор». Согласно с этим трактатом птица Фенхуан выглядит так: «Узор на ее голове напоминает собою иероглиф «добродетель» (дэ), на крыльях иероглиф «справедливость» (и), на спине - «благовоспитанность» (ли), на груди - «совершенство» (жэнь), на животе - «честность» (синь).
    Возможно, существуют еще варианты переводов описания птицы Фэн из этого древнего трактата. Это не удивительно. Данный трактат частенько переписывался и совершенствовался в древнем Китае. Но я убежден, что составители «Каталога морей и гор» наш экранолет своими глазами ни разу не видели и составляли описание птицы Фэнхуан также как и описание всех остальных чудесных животных – по слухам. Слухи это неясный дым реальности. Но дыма без огня не бывает – кто-то в Китае должен был первым рассказать историю о появлении нашего экранолета и назвать его чудесной птицей Фэнхуан. Кто же видел тогда наш экранолет? С кем мы общались на Хуанхэ во время своего визита?
   Я не собираюсь подстраиваться под китайские мифы. Большинство из них являются самыми обычными фантазиями или нравоучительными сказками, и существует весьма малая толика эпизодов, которые являются отголосками нашего посещения Хуанхэ.
В одном из китайских мифов рассказывается, что легендарный император Фу Си, который правил в Китае с 2852 по 2737 год до новой эры, гуляя по берегу реки Хуанхэ, увидел медленно плывущего по воде Великого Дракона, на шкуре которого были видны загадочные знаки. На основе этих знаков Фу Си создал символы, которые и стали самыми первыми китайскими иероглифами.
    «Великим Драконом», который плыл 4000 лет до новой эры по Хуанхэ, управлял я лично. Никакого другого дракона после нас на этой реке не было, и быть не могло. Среди тех китайцев, которые в то время нас встречали на Хуанхэ, и с которыми мы общались, никакого императора по имени Фу Си не было. Мои слова подтверждают даты его правления – он правил уже гораздо позже нашего визита. Скорей всего этот хитрец Фу Си просто присвоил себе эту встречу с Великим Драконом, чтобы оставить свое имя в истории. А на счет иероглифов могу заметить, что они уже существовали во время нашего появления на Хуанхэ. Так что Фу Си и здесь пытался схитрить и выдать себя за основателя китайской письменности. Хитрый был, наверное, этот Фу Си как змей.
          Другой миф о происхождения китайской письменности говорит о том, что историограф Цан Цзе китайского императора Хуан Ди (Желтого Императора) является создателем настоящей китайской иероглифической письменности. Легенда гласит, что Цан Цзе однажды увидел небесное божество, на лице которого были удивительные знаки, похожие на письмена. Узрев такое чудо, Цан Цзе и создал иероглифы.
«Небесным божеством», на лице которого были удивительные знаки, был мой брат Кэссций. На лбу Кэссция красовались полоски шрамов от ранения полученного еще во время войны на нашей планете. Цан Цзе с нами не встречался, так как жил во времена правления своего Желтого императора - примерно с 2698 по 2598 год до новой эры. Но миф о божестве со шрамами на лбу уже существовал вместе с легендой о возникновении иероглифов. Цан Цзе просто вписал свое имя в эту легенду так как имя того простого человека, который действительно с нами общался к тому времени уже было забыто.
       Косвенным доказательством тому, что Цан Цзе был отъявленный хитрец, служит факт наличия второй версии создания иероглифов «необычайно умным» Цан Цзе. Этот миф гласит, что Цан Цзе увидел искусный узор на панцире черепахи и, изучив этот узор, великий историограф великого императора создал китайские иероглифы. Вероятнее всего, миф про панцирь черепахи возник после того как история о встречи с небесным божеством со знаками на лице среди близкого окружения императора поддержки не получила. Все прекрасно знали тогда, что с небесным божеством встречался не Цан Цзе, а какой-то другой человек. И было это очень и очень давно. Окружающие откровенно посмеивались над придворным хитрецом. Вот тогда и появился запасной вариант с панцирем черепахи.
Мое утверждение о том, что на момент нашего прибытия на Хуанхэ - 4000 лет до новой эры иероглифы в Китае уже существовали мне подтвердить нечем. Могу только рассказать то, что я видел. А вам, мои читатели, уже решать насколько я большой «выдумщик».
       Знаете, почему все китайские иероглифы записываются в столбик и читаются сверху вниз? Бумагу в древнем Китае на момент нашего прилета еще не изобрели. Для записи информации китайцы использовали стебли бамбука. Ствол бамбука расщепляли вдоль на узенькие дощечки на ширину одного иероглифа. Чем расщепляли? Ножами, сделанными из засохших стеблей бамбука. Дощечки нарубались такой длины, чтобы удобно было носить в руках. Иероглифы записывались на такой дощечке сверху вниз с внутренней стороны стебля резцом из бамбука и без всякой туши. Резец оставлял плохо различимые полоски. Чтобы иероглиф проявился, китаец аккуратно проводил по его поверхности своим чумазым пальцем, и надпись сразу становилась заметной. Подтверждением моих слов могут служить сами иероглифы. Например, написание цифр. Весь мир записывает «единицу» как вертикально стоящую черту, а китайцы записывают этот знак в виде горизонтальной линии. Почему?! Потому что если по внутренним волокнам бамбука провести резцом вертикальную черточку, то дощечка может расколоться ровно на две половинки и весь предыдущий труд, отображенный на ней, будет загублен. Горизонтальные линии избавляют от такой оплошности.
     Первоначально вся эта «бамбуковая грамота» видимо использовалась только для ведения хозяйства - учет количества домашнего скота, количества мешков с зерном и так далее. Я это видел и могу подтвердить. Вот только поверите ли вы мне?
На Хуанхэ мы проводили время спокойно – опыт, полученный на Сарасвати, нас многому научил. Исхе и Истэр Кэссций приказал одеваться «по-мужски» и не блистать перед аборигенами сексуальными достоинствами своих фигур как на Индостане. Пулемет после этого я зачехлил. Таких проблем как на Индостане у нас уже не было, если не считать проблемой саму Хуанхэ. Намучился я с этой рекой очень сильно. Запомнилась мне эта «девочка» на всю жизнь. Знаете, почему китайцы в своих мифах постоянно упоминают о том, что птица Фэнхуан сама поет и сама танцует? Сначала я расскажу о танце.
       Хуанхэ с началом сезона дождей раздалась вширь и в некоторых местах очень сильно. Понять где находится русло, а где отмель на глазок было невозможно из-за абсолютно непрозрачного грязно-коричневого или желтого цвета воды. «Желтая река» полностью оправдывала свое название. Если при движении по руслу Сарасвати или Ганга я со своего рабочего места пилота мог приемлемо наблюдать наличие отмелей и заблаговременно их обходить или преодолевать, слегка подлетев на экране, то на Хуанхэ из-за непрозрачности воды у меня такой возможности не было. То, что впереди находится мель, я не понимал до тех пор, пока наш экранолет не упирался в нее обоими форштевнями.
     Постоянное повторение таких ситуаций меня бесило очень сильно. Я ругался, плевался и костерил «девочку» Хуанхэ самыми нехорошими словами. Да простят меня китайцы за свою любимую реченьку, но крови она из меня выпила очень много. Посадив очередной раз наш экранолет на мель, я начинал выполнять стандартные маневры для снятия его с мели и преодоления мелководья. Со стороны все эти маневры смотрелись как самый настоящий танец птицы Фэнхуан. Сначала я включал реверс. Экранолет пятился назад. Затем я включал в работу двигатели поддува в «бороде». Экранолет приподнимался из воды на экране, и мы преодолевали отмель. Если же на мель я садил нашу птичку крепко, то включение реверса не помогало - экранолет задним ходом не двигался.
  Вот тут и начинался самый жестокий «танец с саблями». Сначала я выпускал щитки, и они запирали туннель центроплана между поплавками. Затем плавненько увеличивал тягу всех шести двигателей поддува. Давление в туннеле под центропланом росло. Экранолет приподнимал из воды форштевни – вставал на дыбы как жеребец. В это время я добавлял газ двух маршевых силовых установок расположенных в корме у киля. Рев и вой при этом был на всю округу душераздирающий. Приподняв нос из грязной жижи, машина пыталась сразу встать на экран, медленно двигалась вперед. Носовая часть в момент постановки на экран быстро опускалась и била по поверхности воды обоими килями поплавков всем весом экранолета – 1968 тонн. Вода вперемешку с илом и песком разлеталась от такого удара по сторонам невероятными, гигантскими шлейфами. На мгновение экранолет почти целиком скрывался в грязном облаке того тумана, который поднимали с поверхности воды работающие в «бороде» двигатели поддува. Опустив нос, машина вновь увязала в грязной жиже – осадка у экранолета все-таки не как у шлюпки. Погружение в грязь отмели сразу замедляло набор скорости и плавного перехода на экран не получалось. Давление под центропланом опять начинало расти. Экранолет опять задирал нос и опять вставал на дыбы, чтобы очередной раз хлопнуть по воде и поднять вокруг себя облако из воды и грязи. Чтобы вы, мои читатели, смогли понять, как это смотрелось со стороны, положите ладонь руки на поверхность стола и, приподняв под углом кончики пальцев, хлопните ладошкой по этой поверхности. Продолжая двигать ладонь вперед, опять приподнимайте пальцы и хлопните еще раз. Вот именно так и «танцевал» наш экранолет, когда я его снимал с очередного мелководья. Такой танец исполнялся до тех пор, пока мы не снимались с отмели или, набрав скорость, не вставали на экран. Подняв машину на экран, я уже преодолевал всю отмель по воздуху. Так «танцевать» как на Хуанхэ, мне больше нигде на Земле не приходилось. Поэтому только в китайской мифологии птица Фэнхуан танцует.
    О том, как птица Фэнхуан поет догадаться не трудно из предыдущего повествования. Но я все равно расскажу. По руслу Хуанхэ я вел экранолет очень медленно и осторожно, чтобы крепко не засесть на очередной отмели. Лишнего шума при этом не создавал. По этой причине китайцы, рыбачившие на реке в своих лодках, замечали «Великого Дракона» слишком поздно. Реакция при обнаружении поблизости от себя огромного крылатого чудовища у этих людей была как у кроликов перед удавом. Оказавшись у нас прямо по курсу, вместо того, чтобы схватить весла и грести во все лопатки к берегу, эти чудаки замирали от страха в каком-то ступоре. На лицах появлялось выражение ужаса, руки и ноги тряслись мелкой дрожью. Рты открывались как у младенцев, а узкие глаза сразу становились необычайно круглыми. Сообразить, что надо делать в этот момент, видимо никто из них уже не мог. А кто бы смог? Некоторые молодые рыбаки подскакивали в своих лодках во весь рост, словно собираясь бежать пешком по воде до берега, но так и замирали на месте полуживыми столбиками, нервно подергивая руками и ногами.
Мне приходилось включать реверс и останавливать наше продвижение по руслу реки. Ну, не топить же перепугавшихся до полусмерти балбесов. Чтобы привести в чувство этих людей я включал сирену, специально установленную на экранолете для отпугивания аборигенов и диких животных. Звучание сирены состояло из пяти нот – «до», «ре», «ми», «фа», «соль». Сирена завывала протяжно. Последняя нота «соль» тянулась очень долго, постепенно переходила в верхний регистр, и ее звучание всегда вызывало неосознанное чувство паники буквально у всех живых существ снаружи экранолета. Чувство паники возникало у всех - кроме китайцев. Видимо первоначальное чувство страха было настолько всеобъемлющим, что сирена уже ими не воспринималась.
     Этот факт почему-то очень сильно забавлял Истэр и Исхе. Они вдвоем буквально ухахатывались, разглядывая растерянные и перепуганные лица китайских рыбаков. Я вот этого не понимал. Люди прямо по нашему курсу были в явном ступоре от охватившего их ужаса. У меня по этой причине как у пилота были большие проблемы, а наших девчонок все это буквально валило с ног от смеха. Чтобы как-то изменить ситуацию я приводил экранолет в движение со скоростью пешехода. И вот в этот момент до рыбаков, наконец, доходило, что надо делать. Хватали весла и в бешеном темпе начинали грести к берегу, побивая при этом все мыслимые и немыслимые рекорды в гребле. Но самое интересное происходило, конечно же, уже потом, на берегу.
    Запомнилось общение с представителями одного из многочисленных поселений в том регионе Хуанхэ. Местный князь с нами напрямую общаться не пожелал. Дело в том, что его люди обнаружили нас в тот момент, когда мы чистили брюшко нашей птички Фэнхуан. Два поплавка катамаранного корпуса экранолета за время пребывания в водах всех предыдущих рек обросли ниже ватерлинии растительными и животными организмами. То, что вся нижняя часть поплавков и крыльев постепенно зацветала зеленым цветом от покрывавших ее микроскопических водорослей, это меня не волновало. Но то, что моллюски, слизняки, водоросли и прочая флора, и фауна вцепились мертвой хваткой в днище поплавков, вызывало у меня серьезное беспокойство. Это увеличивало расход топлива, как при движении по воде, так и в воздухе. Еще на Индостане взлетая с водной поверхности Брахмапутры и производя уборку поплавков, я понял, что створки их герметичных люков закрываются со страшным скрипом. Покрутив головой, я понял, что часть прилипшей речной живности и растительности соскабливается с поплавков этими створками и смачно бомбардирует поверхность реки. Но даже после закрытия створок часть прилипших водорослей все равно осталась торчать и свисала длиннющими коричнево-зелеными пучками из нижних щелей, словно самая настоящая борода китайского дракона. Вот такой «красоты» мне было не надо. Загнав экранолет на одну из песчаных отмелей Хуанхэ, я предложил Кэссцию провести работы по очистке днища поплавков. Кэсс согласился и мы, вчетвером засучив рукава и закатав штаны, приступили к авральным работам. Каждый поплавок был длиной 90 метров и диаметром примерно метров пять. Для четверых - работа была адской и не на один день.
     Вот за этой работенкой нас и застукали подданные одного из великих китайских князей. Увидев, как мы старательно полируем брюшко нашей птички Фэнхуан, они нас естественно приняли за ее слуг. После этого в уважительном отношении со стороны князя и его родни нам было напрочь отказано. С этого момента мы считались только слугами нашей чудесной птицы Фэнхуан. В нашем «небесном происхождении» китайцы не сомневались, но боссом в их глазах стал не командир нашего экипажа Кэссций, а сам Экранолет-СП – птица Фэнхуан. С точки зрения китайцев чудесная птица принимала ванну на отмели реки Хуанхэ, а мы услужливо чистили ее животик. Вот так!
     В Китае мы больше не лезли на рожон как на Индостане. Поумнели. Это означало, что мы теперь оказавшись рядом с поселением местных жителей, сами к ним первыми не выходили. Ждали. Если аборигены запирались за своими укреплениями или в страхе разбегались по округе, то было понятно, что оставаться в этом районе для нас самих опасно – от страха могли ведь и убить. Если же местный князь собирал своих придворных и удостаивал берег реки, к которому мы причалили своим посещением, то мы уже оценивали насколько богобоязненно и уважительно к нам относится данный правитель.
    Тот из китайских князей, что пришел на берег реки встречать прилетевшую великую и чудесную птицу Фэнхуан как я уже сказал выше, лично с нами не общался, поэтому его имя у меня в мозгу не отложилось. Он уселся на берегу и очень внимательно и очень долго разглядывал наш экранолет. Любовался. Обсуждал что-то со своими придворными – на нас даже не смотрел. К нам же подошел один из его советников со своей свитой. Вот с этим советником мы и общались – сначала знаками. Когда советнику что-то удавалось прояснить в отношении птицы Фэнхуан, то один из его слуг срывался с места и бежал к князю, чтобы немедленно рассказать об этом. Слуга падал на четвереньки и быстро тараторил, глядя в землю. Князь удивленно поднимал брови, высказывал что-то на своем языке, придворные поддакивали и слуга бежал к нам обратно.
      Общаться знаками это очень трудная задача. Но после нескольких таких заседаний Кэссций уже знал некоторый минимум местного языка. Все равно без глупых ситуаций не обошлось. Вертикально поставленный киль хвостового оперения нашего экранолета был высоким и узким – как хвостовой плавник акулы. Два маршевых двигателя закрепленных на нем почти у основания были помещены в специальные обтекатели яйцевидной формы. Правда носовые части этих «яиц» по форме напоминали долото, но китайцев видимо такая мелочь не смутила. Не трудно догадаться, чем для них на тот момент являлся киль вместе с двумя двигателями при взгляде на него со стороны. Для них это было именно тем, на что было похоже – мужским половым органом птицы Фэнхуан.
       Советник князя долго смотрел на хвостовое оперение нашего экранолёта, затем протяжно произнёс: «О-о-о! - сделал многозначительную паузу и с самым серьёзным видом выдал. - Самец?!» Что должен был ответить на это Кэссций? Проще было согласиться: «Да. Вы очень наблюдательны. Это действительно самец птицы Фэнхуан», - отвечал мой брат.
        Китайцы тогда логично предположили, что если существует самец – значит должна быть и самка. Поэтому в китайской мифологии китайский Феникс может быть как мужского, так и женского рода.
Подобных смешных ситуаций было очень много. Рассказывать обо всех – книгу можно написать. Достаточно рассказать о том, что сам китайский вариант имени птицы Феникс - Фэнхуан является результатом того, что мы с тем советником друг друга очень и очень плохо понимали и нас принимали не за тех, кем мы являлись на самом деле.
     Что означает имя «Фэнхуан» вам никто на этой планете не сможет объяснить – сами китайцы сейчас об этом толком ничего не знают. В интернете и в литературе можно найти только вялые рассуждения на эту тему, которые сводятся к одному, что имя птицы Фэнхуан также загадочно, как и сама эта птица.
Если воспользоваться простым русским принципом «как слышится, так и пишется» то слово «Фэнхуан» можно разложить на два. «Фэн» - край. «Хуан» - желтый.     Получается, что птичка называлась «Желтый край»?
       Вариантов здесь можно подобрать много. Например, слова «край», «обильный», «аромат», «минута», «пик» на китайском языке прозвучат почти одинаково - «фэн». И «Феникс» тоже прозвучит именно как «фэн». Китайский язык очень богат на такие фокусы и поэтому прямолинейный подход к решению вопроса результата не дает. «Желтый край» это не название птицы, а во всех древних китайских книгах их авторы говорят о Фэнхуан именно как о птице. И вместе с описанием Фэнхуан в этих книгах приводится описание других птиц обитающих рядом с ней, например, павлина.
        По-моему, у всех уже оскомина от повторения, что китайский язык это самый сложный для освоения язык на планете. Китайский язык очень сложен не тем, что в нем применяются иероглифы, а тем, что достаточно применить иную интонацию при произношении всего лишь одного звука и вы получаете совершенно другой смысл слова. Вот в этом и кроется, по-моему, вся проблема с правильным переводом значения имени Фэнхуан.
       С течением времени правильное значение имени было утрачено из-за его искажения. Самый распространенный перевод имени птицы Фэнхуан, который можно обнаружить в литературе представляется состоящим из двух слов. «Фэн» – божество ветра или чудесная птица и «куан» - корона. Получается, что Фэнхуан это чудесная птица с короной на голове. Или в современном дословном переводе – «ветер и корона». На китайском это даже через тысячелетия прозвучит как Feng he guan (фын хы куан). То есть вполне может соответствовать – Фэнхуан.
    Это хорошая версия, а теперь я вам расскажу, как все было на самом деле. Китайцы видели тогда перед собой не только саму птицу Фэнхуан, но и наш экипаж. Поэтому первая часть имени «Фэн» действительно означало саму чудесную птицу или божество ветра. Учитывая, какой ветер поднимали реактивные двигатели экранолета – наша птичка была самым настоящим воплощением божества ветра. А вот вторая часть имени означала совсем даже не корону. Вторая часть имени обозначала наш экипаж.
     На рукавах и на левой стороне груди костюмов нашего экипажа красовалась личная эмблема нашего экспедиционного отряда – голова собаки. Эмблемой для себя мы с Кэссцием выбрали нашего любимчика, нашего самого сопливого и самого слюнявого пса во всей галактике – нашего Тезку. Исхе и Истэр было все равно, а мы уже привыкли к тому, что на борту того штурмовика, на котором мы воевали, красовалась эта длинноносая песья морда, вот и здесь решили оставить свою старую боевую эмблему. В Китае с нами это сыграло злую шутку. Китайский князь не захотел с нами общаться не только потому, что мы были слугами чудесной птицы. Но и потому, что его придворные разглядели на нашей одежде изображение собачьих голов. Наша эмблема послужила для нас чем-то вроде позорного клейма. Мы для китайцев были сторожевыми собаками чудесной птицы. Даже советник князя с нами разговаривал через губу. Презрения к нам выражалось очень много. Китайцы нас вместе с нашим Экранолетом-СП называли – «чудесная птица (божество ветра) и собаки». Или в буквальном переводе – «ветер и собаки». Звучит это и сейчас как - Feng he gou (фын хы кау).
      Согласитесь что «чудесная птица и собаки» это неблагозвучно. И самое главное всем последующим китайским потомкам было непонятно: «А причем тут собаки?» Наверное, в дальнейшем китайские мудрецы долго ломали над этим вопросом свои головы, пока одного из них не осенило, что возможно древние предки по своей глупости допустили ошибку. И вместо «кау» – собаки, надо произносить «куан» – корона. И «фын хы кау» зазвучало как «фын хы куан». Как видите, небольшое изменение и для китайских потомков в этом словосочетании появилась логика, но смысл стал абсолютно другим – вместо собак воссияла корона.
     Кроме иероглифа ;  – «кау», о котором я только что упоминал, есть другой иероглиф обозначающий собаку - ;. В первоначальном своем виде этот иероглиф изображал собаку, и только со временем трансформировался в ту пятиконечную звезду, что я изобразил. В транскрипции этот иероглиф записывается как «quan» и читается в зависимости от диалекта по разному - «кхиен», «чхен». Но само латинское написание транскрипции – quan, которое все кроме китайцев прочитают именно как «куан» заставляет задуматься. В этом случае имя «Фэнхуан» - Feng he guan (фын хы куан) переводится сразу именно как «чудесная птица и собаки».
С этим «собачьим» иероглифом ; связано еще одно интересное совпадение. Для всех моих читателей, я предлагаю поразмышлять над одним интересным «китайским вопросом». Дело в том, что Кэссций во время нашего общения с советником рассказывал ему о нас самые простые вещи. Говорил о том, что мы, «пришли с неба», то есть с другой планеты. Рассказывал, что все экипажи с нашей планеты состоят из шести мужчин. Своих девушек мы из благоразумия тоже теперь выдавали за мужчин. При их телосложении это было не трудно. На Хуанхэ мы прибыли в период цветения - весной и улетели с наступлением холодов – примерно в сентябре месяце. Приближался период, который китайцы называют – девять зимних дней. Но самое интересное, что кроме эмблем с собачьими головами у нас на одежде были нашивки с общевойсковой эмблемой в форме пятиконечной звезды. Кстати, у так понравившейся мне богине реки Сарасвати личным символом тоже является пятиконечная звезда.
«Китайский вопрос» состоит в том, что наша символика – пятиконечная звезда, по-моему, отразилась в значениях китайских иероглифов самым удивительным образом. Я как-то просмотрел вид и значение нескольких тысяч иероглифов и выбрал только те из них, которые напоминают при своем написании пятиконечную звезду или очень близки к ней по своей форме. Я не стал выбирать те знаки, которые, по-моему, являются результатом реформы по созданию в Китае упрощенного письма. Например, иероглиф «дракон» я не выбрал именно по этой причине. Но те немногочисленные иероглифы, что остались в результате такого отбора заставят задуматься любого человека. Посмотрите ниже на их значения. Они звучат как рассказ о давнем событии:

; – шесть,
; – великий,
; – взрослый мужчина,
; – голова,
; – собака,
; – небо, день,
; – цветущий, расцветать,
; – давать клятву
; – гнездо, логово.
; - сентябрь, девять зимних дней,
; – терять, лишиться.

Я ничего здесь ни придумывал. Я просто выбрал похожие друг на друга иероглифы. И получил краткое повествование. Словно кто-то специально хотел оставить след в китайской письменности о том событии, которое произошло 4000 лет до новой эры. Читая значения этих иероглифов, словно читаешь историю о том, как шесть великих взрослых мужчин с головами собаки пришли с неба и основали свое собачье логово с весны до осени на Хуанхэ. А после переговоров – «давать клятву» они улетели – «терять, лишиться». Это ведь звучит как история о нашем посещении Желтой реки. Возможно это только совпадение, но согласитесь, что это удивительное совпадение.
Хочу добавить, что на планете Земля самый известный «Великий мужчина» с головой собаки это египетский бог Сэт. Каким образом египетский бог Сэти попал на Хуанхэ? Думаю, что ответ на этот вопрос настолько очевиден, что разжевывать я его здесь не буду.
С наступлением холодов мы покинули район реки Хуанхэ.

                Тихий океан

         Я думаю, что нетрудно догадаться, куда мы отправились дальше. Следующей целью нашей экспедиции была Марианская впадина. Глубоководного аппарата для погружения у нас не было, но мне с Кэссцием удалось реанимировать очень мощный гидролокатор, который мог позволить нам составить рельефную карту дна. Восстановлением этого прибора я занимался на Хуанхэ. Считал это важной задачей, так как очень сильно устал от продвижения по реке на ощупь.
      Проход над Марианским желобом предполагалось начать от Японских островов. Дальнейшей целью экспедиции был следующий уникальный объект Земли это Большой Барьерный риф у восточного побережья Австралии. Далее мы намечали отправиться на остров Суматра и исследовать останки самого грандиозного вулкана на вашей планете – Тоба. После этого вулкана мы должны были пересечь Индийский океан и выйти к северной оконечности острова Мадагаскар. Далее предполагали, продвигаясь вдоль восточного побережья Африки обследовать район горы Килиманджаро, и приводниться на озере Виктория. Затем должны были выйти в Красное море. Конечным пунктом всей нашей экспедиции должна была стать самая протяженная река на Земле – Нил. Исследовательская петля нашего маршрута включала в себя много интересных объектов планеты Земля и выглядела, по-моему, очень достойно. Это были наши первоначальные планы, но обстоятельства распорядились иначе.
         Взлетев на широте русла реки Хуанхэ, я повел наш экранолет строго по прямой к Японским островам. Если зрительно провести на карте такую линию, то она вас выведет в префектуру Нара на острове Хонсю. Я не собираюсь сейчас разбираться, почему древняя китайская цивилизация, возникшая на Хуанхэ, находится на одной широте с древней японской. Я просто хочу заметить, что именно в префектуре Нара в Японии возник миф о священной горе Амэ-но кагуяма упавшей с небес на землю. «Кагу» в переводе с японского, означает - сверкать, блестеть.
За упавшую с небес на землю гору вполне мог сойти наш экранолет. Но на счет того, что мы «упали» это конечно сильное преувеличение. Просто при полете на экране, во Внутреннем море между островами Сикоку и Хонсю у нас заткнулись оба маршевых двигателя. Я выполнил посадку на воду приемлемо - почти идеально. «Почти» это значит, что берег окатило волной чуть-чуть сильнее обычного. По нему прокатилось небольшое такое микроцунами. Исхе тогда заметила: «Сэти, ты смыл с этого берега всю цивилизацию, какая тут только до нас была».
      Какая в то время была цивилизация на Японских островах, я так и не узнал, потому что все время провел в поиске неисправности в системе управления маршевыми силовыми установками. После того как мне их удалось запустить в работу, сразу получил от Кэссция команду на взлет и мы вышли в Тихий океан.
Погода на подходе к району Марианских островов стала портиться буквально на глазах. Нормально поработать не получилось. Кэссций сделал прогноз, что на нас с юго-восточного направления надвигается циклон, который должен перерасти в тайфун. Волнение на море усилилось. От выполнения поставленной задачи пришлось отказаться. Пока сворачивали аппаратуру, потеряли время.
       При высоте волны в 3 – 4 метра попытались взлететь. На взлете при выходе на экран пошли подряд отказы по всем шести силовым установкам «бороды». Кэссций тогда был рядом со мной - в кресле напротив рычагов управления силовыми установками. Он помогал мне на взлете, управляя тягой двигателей. Мы только-только начинали отрываться от поверхности волн. Взлет был трудным. Взлет при хорошем волнении это очень жестокая пытка – родео отдыхает. С увеличением скорости каждая встречная волна бьет в корпус экранолета с нарастающей силой. Тебя в момент такого удара подбрасывает в кресле и никакие пристяжные ремни от такого подброса не спасают. Ты подлетаешь вверх, а потом бьешься со всего маху обратно копчиком о сиденье. При всем при этом с увеличением скорости разбега частота ударов волн и твоих подпрыгиваний нарастает. При хорошей скорости тебя уже начинает не только подкидывать, но и швыряет на своем рабочем месте буквально во все стороны. Слева от меня на полметра ниже сидел перед рычагами газа Кэссций. Его тоже бросало в кресле из стороны в сторону. У меня справа был очень близко борт кабины. Я себе всю правую руку отбил тогда. В такой ситуации помощь Кэссция на рычагах газа была просто необходима – я один бы не справился. Мы должны были взлететь буквально через пару секунд и вот в этот решающий момент почти одновременно затыкаются все движки поддува. Тяги маршевых силовых установок не хватает, чтобы вырвать экранолет с поверхности воды и поднять его на экран. Я едва успеваю закрыть воздухозаборники «бороды» и сразу экранолет бьется форштевнями во встречную волну, словно большой крылатый корабль. Водяной шквал летит в лобовое остекление кабины. Вода фонтанами разлетается по центроплану и консолям. Помню, Кэссци смотрит на меня, я – на него и мы оба понимаем, что во время шторма Тихий океан может стать для нас могилой.
Ситуация была очень тяжелой. Нам угрожал надвигавшийся тайфун. Двигатели поддува не запускались. Без них взлететь было невозможно. Отказ как потом выяснилось, произошел тогда из-за неисправности системы управления силовыми установками. В том, что мы выйдем из тайфуна я не сомневался. Кэссций очень хороший штурман. Проблема была в другом. Как восстановить систему управления силовыми установками во время шторма, не выключая ее из работы?
        Штормило на тот момент уже нормально. Примерно 7 – 8 баллов. За время службы в морской авиации мы с Кэссцием к ветреной погоде на море привыкли. И волнение до 8 баллов воспринимали спокойно. Конечно, это качка, волны и ветер такой, что подпирает тебя как стеночка. В такую погоду надо быть просто очень внимательным, но это еще не повод для паники. А глядя на наших девчонок можно было подумать, что мы уже тонем. Перепугались они тогда слегка с непривычки. Мы с Кэссцием в такую погоду на штурмовку позиций сектантов летали! Наш штурмовик позволял работать при боковом ветре до 20 м/с, а тогда над Тихом океаном было не больше.
          У нас с Кэссцием все было под контролем. Я в своем брате как в штурмане не сомневался ни на минуту. Кэссций задал северо-восточное направление выхода из циклона. Возвращаться на Японские острова мы не стали. Опасное это дело искать укрытие на незнакомом архипелаге в дурную погоду. Можно ведь и на рифы напороться. Ветер при усилении до ураганного даже в том случае, если мы бы и укрылись в бухте, мог очень сильно навредить нашему экранолету. При наличии огромного центроплана и размахе крыла в 200 м перевернул бы его на воде как игрушечного кверху пузом. И что бы мы потом с ним делали? У нас был только один выход - уйти в открытое море. Вот мы и уходили.
        Кэссций тогда усадил свою Исхе за штурвал в кабину пилотов, а мы с ним стали работать по поиску неисправности. Выключить для проверки все системы экранолета на ходу было нельзя. Кто пытался отыскать повреждение на работающей аппаратуре, тот меня поймет. Это был кошмар. Нам надо было проверить все системы самым тщательным образом найти причину неисправности, и затем в нормальной обстановке при выходе на спокойную воду заняться ремонтом. Я несколько раз нырял в «бороду», проверял состояние силовых установок. Напугали один раз Истэр. Она спустилась к нам на нижнюю палубу, увидела, как мы работаем и у нее глазки округлились как у неваляшки. Нижнюю палубу во время шторма при открытых люках «бороды» слегка подтапливает. Вот моя Исти и перепугалась. Конечно, волной к тому времени нас иногда накрывало хорошо. Но Кэссций был уверен, что мы выходим из тайфуна правильно.
         Такая история с поиском причины нашей проблемы затянулась надолго. Шторм мешал очень сильно - то утихал, то возникал с новой силой. Кэссций постоянно контролировал изменение метеоданных, корректировал курс. В дальнейшем держали курс на восток подальше от всех этих дурных циклонов. Мы с Кэссцием поднимались иногда в кабину пилотов, чтобы отдохнуть, перекусить и согреется. Было жутко холодно. Шли почти на широте Гавайских островов, а холод был такой собачий, что зуб на зуб не попадал. В способностях Исхе справиться с управлением экранолета на воде я не сомневался и поэтому сразу падал на пол поспать несколько минут. Кэссций уточнял курс, и мы опять шли вниз работать.
         Я не собираюсь тут расписывать какие мы молодцы, но и плакаться, что все было плохо, тоже не вижу причины. Да, мы проболтались в штормовом океане пару месяцев пока не нашли и не устранили причину неисправности. Это не очень хорошо. Но мы же ее нашли и устранили! Поверьте на слово, это было очень трудно сделать. К тому времени нас ветром и течением вынесло в район Гавайских островов - далековато от Марианской впадины. И для нас это не было поводом для смеха. Высаживаться на Гавайях мы не стали. Прибой у береговой линии был просто чудовищный. Огромные волны могли стереть в порошок все, что угодно.
         Когда прошли Гавайи то на спокойной воде выполнили ремонтные, профилактические работы и произвели запуск силовых установок поддува. Для наших девчонок это было как праздник. Моя Истэр от всех переживаний и нервного потрясения проспала тогда почти трое суток, не поднимая головы. Пока Исти спала, мы втроем собрались посовещаться и решили, что раз уж нас занесло так далеко от основного маршрута то надо этим воспользоваться. Была реальная возможность побывать на всех континентах сразу за время только одной экспедиции. Такого до нас еще никто не смог сделать.
          Из всех рек Северной Америки самая заметная из космоса это Миссисипи. Миссисипи это очень интересный объект для исследования. Но для нас она на тот момент оказалась недоступна. Шел январь месяц, и на территории Северной Америки была самая настоящая зима с обильными снегопадами и низкими температурами. Район реки Миссисипи это конечно не Сибирь и не Антарктида, но температурный режим для нас как для модификантов был не самым оптимальным. Если днем температура и поднималась до 10 – 15 градусов по Цельсию, то ночью она падала ниже нуля. А выше по течению реки даже пробрасывал снежок. Тихий океан отнял у нас очень много сил – мы были измотаны. Нам надо было, прежде всего, отдохнуть, а не бороться с холодом.
        К температурным ограничениям добавлялись ограничения технического характера. Со стороны Тихого океана выйти на экране по прямой в дельту Миссисипи невозможно. В этом случае нам пришлось бы преодолевать горные хребты на территории современной Мексики. А это означало переход на большие высоты и полет в режиме обычного самолета, что влекло за собой повышенный расход топлива. Лететь в Южную Америку было далековато и тоже накладно с точки зрения расхода топлива. Центральная Америка в этом случае выглядела наиболее приемлемым вариантом во всех отношениях.
       Выбирая в Центральной Америке участок для исследовательской работы, прежде всего, мы ориентировались на возможность полетов над этим участком на экране. Если посмотреть на физическую карту этого региона, то единственным равнинным местом, где можно приемлемо использовать экранный эффект является полуостров Юкатан. Других вариантов нет. Кроме этого был еще один плюс в выборе Юкатана. Все поселения на планете Земля основывались всегда по берегам рек. А в северной части Юкатана реки отсутствуют. Это означало, что нам хотя бы первое время никто из местных жителей не будет досаждать своим любопытством, и мы сможем поработать спокойно. Как видите, альтернативы Юкатану у нас на тот момент не было.
          От Гавайских островов к полуострову Юкатан мы шли на экране. Курс сначала держали на залив Теуантепек. Из этого залива преодолев перешеек Теуантепек, мы оказались в заливе Кампече, или проще - в Мексиканском заливе. Прошли ещё немножко на север вдоль побережья Юкатана и приводнились на мелководье.
      Как бы мне не хотелось рассказать вам мои читатели, что-нибудь интересное про Юкатан, но интересных историй про этот полуостров у меня нет. Причина самая простая. Моя жутко ревнивая Истэр приревновала меня ко всем аборигенкам острова сразу. Я в этом не виноват. Поведение у меня было самое примерное. Я ничего такого плохого не делал, но со слов моей драгоценной Исти, «и ничего хорошего тоже».
       По прибытию к полуострову Юкатан нас никто на берегу не встречал. Высаживались на песчаный пляж тихо и мирно. Первое время работали под руководством Кэссция, занимаясь такой обширной тематикой, которую можно объединить под одним сказочно красивым словом – геофизика. Лично я под этим понимаю буквально все, связанное со строением планеты Земля включая даже атмосферу и метеорологию. Кэссций тогда загонял нас всех как ездовых собак. Мы таскали на себе аппаратуру, копали и долбили грунт. Выколупывали и собирали какие-то образцы породы. Я пробираясь через заросли с аппаратурой на хребте или забираясь в полупустые или заполненные водой пещеры из которых, кстати не так уж хорошо пахло, постоянно удивлялся одной простой мысли: «Получается, что мы летели из другой солнечной системы только для того, чтобы от души поковыряться в местной грязи? Дома что ли нельзя было такого добра найти?» Но я вслух не высказывался. Терпел. Было понимание того, что мы занимаемся работой, а не развлечением.
      Основным объектом, который тогда привлекал Кэссция на Юкатане, был огромных размеров метеоритный кратер, который теперь носит название Чиксулуб. Мы его обнаружили совершенно случайно. По-другому и быть не могло. Сначала обнаружили странный слой в горной породе с повышенным содержанием иридия. Потом Кэссций заметил закономерность, что все природные углубления в виде маленьких озер и пещер расположены по полукругу, который повторяет очертания предполагаемого кратера. Для ваших земных ученых все это не новость, но тогда нам это предположение надо было проверить. Надо было сравнить расположение пещер с результатами других экспериментов. Кэссций принял тогда радикальное решение - сфотографировать всю эту красоту с воздуха. Выполнить привязку объектов на фото, а затем сравнить с радиолокационными, гравитационными и прочими данными по предполагаемому кратеру. Почему нельзя было воспользоваться спутниковыми снимками? Наши спутниковые снимки были с низким уровнем детализации. На этих снимках было очень много артефактов – облака, дымка, засветки от солнечных бликов. Всех этих проблем можно было избежать при аэрофотосъемке.
         Выбрали солнечный денек и взлетели. Я набрал 7500 м, и за нашим экранолетом потянулся шлейф инверсионного следа. Приблизительный диаметр кратера Чиксулуб - 200 км. Начав полет от северо-восточной оконечности Юкатана, мы постепенно продвинулись юго-западнее на 250 км. Надо ведь было сфотографировать не только кратер, но и прилегающие окрестности. При полете на высоте 7500 м наш экранолет было видно далеко, более чем за 300 км. Нас легко можно было заметить, например, с берега нынешней лагуны Терминос. А это означает, что за полетом нашей птички наблюдал тогда почти весь полуостров Юкатан. Это был сказочный момент рождения легенды – легенды о боге Кукулькане. В ацтекском варианте - Кетцалькоатле.
       Фотографирование местности состояло из выполнения большого количества челночных проходов над ней. Я вел экранолет по прямой, потом выполнял разворот и вел его обратно параллельным курсом. Затем следовал следующий разворот. Инверсионный след, тянувшийся за нашей птичкой в небе, был похож в это время на извивающуюся синусоиду. Так извивается тело змеи при ее передвижении по поверхности. Аборигены Юкатана сразу заметили, что тело у этой «змеи» необычное - перистое. Инверсионный след, тянущийся в небе за любым самолетом, всегда напоминает змею, тело которой покрыто перьями. Предки майя заметили и другую деталь, что оперенное тело змеи венчает очень крупная голова. Эта «голова» похожа на самую настоящую птицу и эта птица зеленого цвета.
      Я могу здесь только покаяться в том, что физически был не в состоянии один отполировать и очистить брюшко нашей птички размером с футбольное поле от всех микроскопических зеленых водорослей, которыми оно зацвело простояв в заводях Сарасвати, Ганга, Брахмапутры и Хуанхэ. А север Тихого океана только усугубил ситуацию с зеленым окрасом. Экранолет зазеленел снизу примерно так, как зеленеет со временем поверхность стекла в самом обычном аквариуме. И ничего я с этим поделать не мог.
        На Юкатане существует только одна птичка зеленого цвета – кетцаль. Наш экранолет древние майя могли сравнить только с ней – больше не с кем. Но кетцаль это ацтекский вариант имени птички. На языке майя название этой птицы прозвучит как – «к-ук». Но за зеленой птицей «к-ук» тянулось очень длинное тело инверсионного следа похожего на змею. Майя так и решили - раз это похоже на змею, значит это и есть змея. Змея на языке майя - «чан», или по другому – «кан». Огромный змей в небе, по мнению майя, был явно божественного происхождения и поэтому к его названию «кан» впереди добавлялось обозначение божественного происхождения – «к-у-уль». Если сложить все наименования вместе, то получим имя великого бога майя – «Кукулькан». В прямом, дословном переводе это слово обозначает - «зеленая птица, божественный змей». Ацтеки в дальнейшем с языка майя перевели имя этого бога как – «Кетцалькоатль». «Кетцаль» – зеленая птица. «Коатль» - змей.
          Ни в варианте майя, ни в ацтекском варианте имени бога Кетцалькоатль напрямую не говорится о том, что тело небесного змея было покрыто зелеными перьями. В обоих случаях говорится о двух божественных образах объединенных воедино – зеленой птице и божественном змее.
        Подумайте сами, мои читатели. Где такое чудо можно встретить в природе на планете Земля? Поднимите голову, когда над вами в чистом небе будет пролетать пассажирский авиалайнер. Посмотрите на перистый инверсионный след, который тянется за ним. Посмотрите внимательно на сам самолет и его сверкающее на солнце брюшко. Представьте, что это брюшко зеленого цвета. Как вы назовете все увиденное вами в этот момент, используя первобытный язык наших древних предков? Ответ только один – «зеленая птица и змей». Но ведь именно так и переводится имя самого известного бога майя и ацтеков – «Кукулькан» и «Кетцалькоатль».
В дальнейшем те жители Юкатана, которые не видели в небе подобного явления, не могли понять, каким образом могут сочетаться в одном живом существе два взаимоисключающих понятия - зеленая птичка кетцаль и змей? В результате у них родился образ огромного божественного змея покрытого зелеными перьями. Этот образ запечатлен теперь во многих каменных изваяниях того периода цивилизаций Центральной Америки. Запечатлен не смотря на то, что дословный перевод его имени не соответствует такому образу.
         В настоящем времени в результате анализа этих каменных скульптур учеными людьми появился современный перевод имени Кукулькана и Кетцалькоатля – «змей покрытый зелеными перьями». Но в обоих этих именах не говорится о том, что зеленые перья покрывают тело змея! В обоих именах говорится о двух ипостасях бога – зеленой птице кетцаль и змее!
         После проведения аэрофотосъемки я выполнил снижение и приводнение у западного побережья полуострова Юкатан. Приводнение выполнял на удалении от берега примерно в 10 км. Ближе совершить посадку не захотел – боялся попадания птиц в прибрежной зоне в воздухозаборники двигателей. После приводнения направил экранолет к берегу. Но ближе чем на 7 - 8 км к пляжу подойти из-за большой осадки экранолета не смог. На том участке было очень протяженное мелководье, это осложнялось тем, что отлив приходился на светлое время суток. Подвел аппарат к отмели и поставил на «якорь». Конечно, никакого большого и железного якоря у нас как на обычном корабле не было. Постановка на якорь заключалась в том, что я принудительно заводил экранолет на мелководье и понижал давление в обоих корпусах катамаранного корпуса. Наша птичка садилась тогда на мель крепко, и ни какой волной ее уже унести в залив не могло. Таким способом можно было поставить экранолет и прямо возле пляжа – чуть ли не на песок, но прыгать в лодку или на сам пляж пришлось бы тогда из входных люков с высоты в 10 м. Согласитесь, что это не очень удобно. Спуститься по трапу? Кто пробовал хоть раз в жизни спускаться по трапу с высоты в 10 м, второй раз добровольно на это не решится. А в том виде, как я ставил экранолет на «якорь», уровень воды подходил почти до «входных дверей». Мы аккуратно спускали моторную лодку, усаживались в нее и шли в ней до берега.
        Я не помню, сколько времени прошло после той посадки, но как говорится, в один из ярких, солнечных юкатанских дней на берегу нас ждала самая настоящая делегация, и по-другому не скажешь. Нас торжественно встречали! С расстояния в 7 км рассмотреть в деталях берег я тогда не смог. Экранолет с берега тоже было рассмотреть невозможно - даже такой огромный как наш. Так что для всех без исключения наша встреча с аборигенами Юкатана стала сюрпризом.
Подходим тогда на лодке к берегу и наблюдаем ожидающую нас толпу людей. Причем толпу таких размеров, что первая мысль, которая приходит в мою голову: «Если все кинуться на нас в атаку - патронов не хватит. Такую толпу одним пулеметом не проймешь». За сотню метров от берега по приказанию Кэссция глушу двигатель лодки. Решение о высадке надо принимать сейчас. Либо мы драпаем и потом все время прячемся от местных жителей. Либо мы выходим на берег и работаем по установлению контакта. Решение должен был принять Кэсс. И принять его надо было быстро.
        Исхе вместе с Истэр вполголоса тогда проговаривали возможные варианты развития событий. С их слов получалось, что майя теперь знают о нашем присутствии и спокойно высадиться на берег для работы не дадут. Каждый раз будут встречать. Следовательно, для продолжения работы надо наладить контакт. Если нас примут за богов, то это хорошо - можно будет спокойно поработать по составлению подробного описания разумного существа с планеты Земля. Аборигены тогда будут послушными, не будут сопротивляться медосмотру. Исхе постоянно жаловалась, что надоело работать с трупами, что у живых землян даже температуру тела измерить невозможно – пугливые до смерти. По всем признакам получалось, что с местными жителями надо наладить хорошие отношения.
       Я видел, что Кэссций уже давно настроился на установление контакта. Опыт у нас был уже богатый. Приказал развернуть лодку кормой к берегу. Исхе и Истэр получили приказ спрыгнуть в воду и спрятаться за ее высоким носом. Мне было приказано залечь с пулеметом в корме за двигателем. Стоя на одном колене в центре лодки, Кэсс внимательно вглядывался в лица тех, кто стоял на берегу. Заметив, что напротив нас торопливо собирается группа особенно красиво одетых людей решил, что это знатные люди племени или вожди нескольких племен. Это предположение подчеркивали перья птиц и накидки из шкур ягуаров. Подождав немного, Кэссций приказал Исхе и Истэр подталкивать лодку кормой к берегу и самим особенно не высовываться. Понимание того, что мы медленно продвигаемся прямо к толпе первобытных дикарей, вводило меня в некоторое напряжение. Я очень сильно переживал за Кэссция – он один был как на ладони. Когда до берега оставалось два десятка метров, Кэссций достал из кобуры пистолет и осторожно сошел в воду. Пистолет против толпы это же просто смешно. Кэссция тогда мог убить любой майя – просто метнув в него копье. Но толпа замерла неподвижно. Видимо, человеческое любопытство брало вверх.
         Я каждый раз детально вспоминаю именно тот момент, когда Кэссций очень медленно выходит на берег. Прячет пистолет. Поднимает руку и, приветствуя майя, просто выкрикивает свое имя. Одного произнесенного вслух имени хватило для того, чтобы все майя от страха упали перед ним лицом в песок. Что такого страшного сказал мой брат? Брат произнес только свое имя: «Кэссций!» До вождей племен в тот момент было еще далековато – метров 15 и как я сейчас понимаю, они вместо Кэссций услышали: «Кисини!» «Кисини» на одном из диалектов майя это имя бога смерти.
          Как потом мне пояснил Кэсс, ситуация для майя выглядела следующим образом. По небу с востока к ним прилетел бог Кукулькан в облике зеленой птицы и божественного змея. Когда птице-змей опустился за горизонтом на воду, то принял человеческий облик и приплыл к берегу майя в лодке. Выйдя из лодки, бог Кукулькан не увидел того, что племена майя встречают и приветствуют его должным образом, не оказывают ему надлежащего почтения. Тогда Кукулькан пригрозил майя богом смерти Кисини. Чтобы не гневить Кукулькана майя оказали ему самое большое почтение из всех возможных, упав перед ним ниц.
          Когда аборигены упали на животы, я услышал как Кэссций вздохнув, проворчал тихонечко: «Ну, и что мне теперь с ними делать?» Исхе увидев такой результат выхода своего мужа на берег, довольно заскулила: «Молодец. Мы их взяли тепленькими. Материала для опытов теперь в избытке».
          Кэссций поднял вождей. Как я понял, они очень настойчиво упрашивали его не повторять больше имя бога смерти Кисини. Один из них показал пальцем на восточную часть неба, потом на горизонт, где стоял наш экранолет и здесь я впервые услышал имя нового бога. В обращении к моему брату прозвучало: «Кукулькан!» Кэссцию ничего другого не оставалось, как подтвердить, что он действительно бог Кукулькан, спустившийся с неба на землю в облике змея и принявший облик человека, чтобы быть рядом с майя.
         Дальнейшее общение выглядело скучным, обыденным и рассказывать особенно не о чем. Тем более что как я уже упоминал выше, моя Истэр меня слегка приревновала. Во время нашего первого выхода на берег вслед за Кэссцием выходили наши жены. Эффект от их появления был не менее впечатляющим, чем произнесенное вслух имя бога смерти Кисини. Исхе и Истэр – однояйцовые близнецы. Они похожи друг на друга как две капельки воды. Их отличить друг от друга можно было только по характеру, манере говорить и как ворчал иногда Кэссций, «по бантикам на бикини» - внешнее сходство у наших жен было просто идеальным. В тот момент, когда две наших белокурых богини выходили из моря на песок пляжа Юкатана майя испытали шок. Простой люд с перепуга разбежался во все стороны, на полсотни метров от нашего места высадки. Вожди и шаманы в присутствии бога Кукулькана проявить такую трусость позволить себе не могли. Стояли на месте, но тряслись от страха заметно. Дрожание рук и перекошенные физиономии об этом свидетельствовали красноречиво. Кэссций из-за идеального сходства наших жен получил тогда от них прозвище – «повелитель близнецов и чудовищ». Близнецов майя боялись. Боялись их необъяснимого сходства, и поэтому никто из мужчин флиртовать с нашими «чудовищами» - Исхе и Истэр даже и не пытался.
           Я на берег тогда не выходил. Остался на мелководье возле лодки, караулить ее и держать аборигенов под контролем со стороны. Весь высокопоставленный народ собрался тогда вокруг Кэссция, Исхе, Истэр. Мною же никто из князей и шаманов не интересовался. Зато любопытное, молодое население проявило ко мне явный интерес. В этом не было ничего такого плохого, о чем можно подумать. Это была самая обычна дикарская непосредственность, когда к тебе подходит группа молоденьких красавиц, вся одежда которых состоит из тех тесемок, которыми у них волосы на голове подвязаны. На шею мне из них никто не прыгал. Девчонки ходили кругами поодаль в воде и по пляжу, рассматривали меня как любопытные сороки. Среди любопытных кроме девчонок было гораздо больше мальчишек. Но моя Исти своим избирательным зрением заметила рядом со мной только хорошеньких девушек и от ревности готова была закипеть как чайник. Мои доводы, что это всего лишь дети, ее не утешали. Больше днем они меня с собой на берег не брали.
        Конечно, я сам немного виноват. Ляпнул тогда какую-то глупость вслух в присутствии моей красавицы, не подумав, что говорю. Не помню уже, что сказал. Пустяк какой-то. Исти услышала. Из глазок сразу, словно искры посыпались, а из ноздрей, словно пламя полыхнуло. Драконша. Но эмоции наружу выплескивать не стала. Побежала и нажаловалась Кэссцию. Наплакалась в жилетку моему брату, что я такой и я сякой – бабник одним словом. Никогда в жизни я такой «болезнью» не страдал.
        Кэсс потом подошел и попросил меня: «Нашим с тобой «ученым обезьянкам» (он всегда так за глаза называл Исти и Исхе) надо сейчас плотно отработать по исследовательской программе. Работы у них будет очень много. Побудь, пожалуйста, на экранолете хотя бы днем, чтобы они не нервничали и работали спокойно».
Вот так и получилось, что весь световой день я проводил на экранолете. Работал по изучению спутниковых снимков планеты Земля. Прикидывал варианты дальнейшего маршрута. Занимался обслуживанием экранолета, ремонтом аппаратуры. На берегу оказывался только поздно вечером. Никаких эксцессов у нас за все время пребывания на полуострове Юкатан не было. У нас с Кэссцием все было под контролем.
Кэссций рассказывал майя, что мы передовой научно-исследовательский отряд Космофлота работающий в космосе на самых дальних рубежах. За это майя стали называть Кэссция не только повелителем близнецов и чудовищ, но и повелителем головного отряда – «тот, кто идет впереди». Почитайте мифологию и вы увидите, что я говорю правду.
         В мифологии Центральной Америки имя бога Кукулькана, так же как и Кетцалькоатля иногда ассоциируется с конкретными историческими личностями. В этом нет ничего удивительного. Вожди майя, тольтеков и ацтеков иногда добавляли к своему имени еще и имя бога Кукулькана – Кетцалькоатля. Никого же не удивляет тот факт, что имя римского императора Юлия Цезаря в дальнейшем использовалось правителями многих государств для обозначения своей верховной власти. И, например, на русском языке Цезарь это «царь». Все мелкие подробности жизнеописания подобных царственных особ древних государств на территории современной Мексики к моему брату Кэссцию отношения не имеют. Здесь достаточно сказать, что жители Центральной Америки в 1519 году даже испанского завоевателя Кортеса приняли за Кетцалькоатля только потому, что время его прибытия на Юкатан совпало с одним из местных предсказаний о возвращении великого бога. Кортес этим предсказанием воспользовался - прибыл с Кубы в Мексику в нужное время и сам себя выдал за Кетцалькоатля.
        Я уверен в том, что первоосновой для всей мифологии бога Кукулькана – Кетцалькоатля соединяющего в себе зеленую птицу кетцаль и змея послужило именно наше появление на Юкатане 4000 лет до новой эры. Я не смогу назвать точную дату нашего появления на полуострове, но хочу указать на интересные совпадения. Первое совпадение состоит в том, что пятый месяц года гражданского календаря майя носит название «Касей». Возможно, это никого не впечатлит, но есть другое совпадение, которое может заставить задуматься. Тринадцатый день Цолькина – ритуального календаря майя называется «Бен». А символом этого дня является «красный небесный странник».
   Я уже задавал вопросы моим читателям, рассказывая о нашем посещении древнего Китая, и сейчас я тоже задам подобные «китайские» вопросы. Каким образом наименование древнеегипетского бога Бену полностью соответствует наименованию одного из дней ритуального календаря майя? Почему символ этого дня – «красный небесный странник» полностью соответствует тому образу, который был создан в Египте для цапли Бену и птицы Феникс. Ведь согласно мифологии после того как сгорает Феникс, цапля Бену улетает в далекую страну, чтобы возвратится оттуда вместе с новым возрожденным Фениксом. Получается так, что бог Бену из Египта это самый настоящий странник, путешествующий к далеким мирам. Откуда такое совпадение между религиями двух древних стран разделенных между собой пустыней Сахарой и Атлантическим океаном?

                Возвращение на Аравийский полуостров.

     Полуостров Юкатан мы покидали в начале лета. Кэссций мне сказал тогда, что надо уходить, потому что надвигается сезон дождей и штормов. Наши красавицы тогда метались в поисках очередной крупной цели для экспедиции находящейся поблизости от Юкатана. Предлагали сначала отправиться на Миссисипи, потом у них в голове засела река Амазонка. Они вдвоем просчитывали возможные маршруты прохода через Атлантику к Африке, с выходом к реке Нил. Кэссций тогда им обеим ответил просто: «Нас ждет Большой Барьерный Риф. Мы возвращаемся через Тихий океан к первоначальным целям экспедиции, и импровизировать больше не будем». Наших девушек такой ответ очень сильно расстроил. Они не хотели просто так покидать американский континент, побывав только на Юкатане. Им хотелось большего! Кэссций их приструнил: «Мы научно-исследовательский экспедиционный отряд, а не туристы на курорте». С нашими женами мы тогда просто поругались.
      Но этот скандал произошел уже в воздухе после того как мы взлетели покидая Юкатан. Уходили с Юкатана так же, как и пришли. Через перешеек Теуантепек вышли в залив Теуантепек. Оказавшись над Тихим океаном, пошли к экватору. Прошли экватор западнее Галапагос. Примерно на 5 град. южной широты приводнились. К чему такие сложности? Пересекать Тихий океан, используя силовые установки, мы не могли – нам бы не хватило топлива на всю экспедицию. От нас, требовалось пересечь его, используя энергию попутного ветра и морских течений. Логика, по которой мы осуществляли поиск попутного течения, была самая простая. Планета Земля вращается с запада на восток. Следовательно, севернее экватора вода в океане должна закручиваться по часовой стрелке, а южнее экватора – против. Это элементарная физика. Оказавшись непосредственно рядом с экватором, мы должны были попасть в те экваториальные океанские потоки, которые помогли бы нам продвигаться с востока на запад. Приводнившись после пересечения экватора, в результате измерений получили очень хорошие данные. Мы оказались в южном пассатном течении. Его скорость была просто бешенной. Только за счет его энергии мы продвигались по 100 км в сутки.
        К энергии этого течения добавлялась энергия ветра. Ветер был почти попутным, слегка косой. Как сказали бы яхтсмены – бакштаг. В качестве паруса я использовал вертикальное хвостовое оперение экранолета. Выше уровня силовых установок оно было цельноповоротным – как на советском Ту-160. Площадь киля была большой – он в высоту был 27 м. Я, конечно, понимаю, что любая океанская яхта может похвастаться мачтой высотой в 30 м и выше, но кроме киля ветер оказывал давление еще и на всю площадь крыла нашего экранолета.
       Это путешествие через Тихий океан я вспоминаю с большим удовольствием. Мы его пересекали три месяца. Три месяца блаженства. Погодка была просто замечательной. Настроение - очень хорошим. С девчонками своими мы с Кэссцием помирились. Я почти круглосуточно «бездельничал» за штурвалом. Исхе и Истэр занимались работами по изучению животного мира океана. Ловили и потрошили рыбу. Когда просили сбросить скорость, я понимал, что приступали к особой рыбалке – пытались нацедить планктон из морской воды. Пробовали его на вкус как рыбу - дурехи. Меня только от одного его вида тошнило.
       Днем в солнечную погоду было очень красиво. Вода была чистой, прозрачной - удивительного синего цвета. Сквозь остекление кабины пилотов наблюдал, что нас всегда кто-нибудь да сопровождает - дельфины, акулы, другие рыбы. Истэр говорила, что акулы идут за нами как волки - стаей. Наверное, принимали за огромного хищника, остатками трапезы которого можно очень хорошо поживиться.
Конечно, не все было гладко. Иногда шел дождик, тогда слегка штормило и становилось прохладно. Кстати, о холоде. Ночами и особенно в штормовую погоду я замерзал как цуцик. Вы не поверите, но заработать насморк на экваторе так же легко как в Антарктиде! Почему не включал отопление? Дело в том, что наши трудолюбивые Исхе и Истэр постоянно кого-нибудь препарировали внутри экранолета – изучали. Без своей любимой работы девчонки не могли и пяти минут выдюжить. Вся нижняя палуба была завалена останками рыбы, морских животных, чьими-то частями тел, внутренностями, стояли емкости с мерзким планктоном – все это источало не запах. Не-е-ет. Это была адская вонь! Если бы я включил еще и отопление, чтобы не замерзнуть, то задохнулся бы насмерть от такого амбре. Все это конечно потом выбрасывалось за борт, когда становилось ненужным или несъедобным. Акулы не зря за нами шли стаей.
        Поэтому ночью я на всю катушку включал не отопление, а вентиляцию. Чтобы согреться, надевал на себя все комплекты одежды, какие только были в пределах досягаемости. Поверх всего одевал еще и спасжилет. К жилету в районе лопаток был прикреплен страховочный фал, который волочился за мной как хвост при моем обходе внутренних секций экранолета. На голову я накидывал робу, завязывая ее рукава под подбородком – теплой шапки не было. Представляете, каким глупым балбесом я выглядел утром? Исхе и Истэр поднимаясь в кабину пилотов на завтрак, смотрели на меня как на дурачка. Округлив от непонимания свои глазки, спрашивали: «Ты зачем так вырядился?» Постояли бы хоть раз ночную вахту за штурвалом, сразу бы перестали глупые вопросы задавать.
          От вида ночного океана остались самые сюрреалистические впечатления. Почти все ночные вахты за штурвалом были мои и впечатления у меня от них самые яркие - сказочные. К звездному небу привыкаешь, а вот к тому, что творится в океанских глубинах привыкнуть невозможно. Представьте себе ситуацию - сижу в кресле, скучаю. Чтобы не задремать иногда встаю, разминаюсь, опять присаживаюсь, разглядываю звездный небосклон. Вдруг! Бах! Лучи света в воде словно лучи прожекторов! Свет бьет снизу вверх прямо из-под корпуса экранолета! В кабине пилотов сразу становится светло как днем. От неожиданности я подскакиваю с места. Куда бежать? Что делать? Ищу глазами направление на источник света. Но понять, откуда конкретно направлены лучи невозможно. Такое ощущение, что светится весь корпус экранолета находящийся в воде и свет от него расходится по воде кругами. Проходит немного времени, и свет постепенно тускнеет, но полностью не гаснет. Смотрю под переднюю кромку центроплана и вижу, что корпус экранолета все еще светится под водой, словно покрыт сверкающим бисером. Я оглядываюсь в кабине на хвостовую часть. За кормой наблюдаю необыкновенно красивое чудо. Кильватерный след на воде клубится и переливается световыми всполохами как северное сияние. Я, конечно, тогда сразу догадался, что это фосфоресцирует планктон. Планктон удивлял своими свойствами каждую ночь. Планктона было так много, что океан казался каким-то планктоновым супом, которым питалось огромное количество живых существ. Рыбы было в изобилии. Огромные скаты манта – морские дьяволы проплывали под водой, светясь от планктона как летающие тарелочки из фильмов про сказочных инопланетян.
         Китов наблюдал постоянно и они меня пару раз напугали. Вечер уже подходил к концу. Небо было раскрашено яркими красками догорающего заката. Сижу. Зеваю. Смотрю вперед в бескрайний океанский простор. И вдруг наблюдаю, как прямо перед экранолетом из-под воды очень быстро начинает подниматься невероятных размеров, гигантская морда морского чудовища. Весь сон и всю зевоту как рукой сняло! От неожиданности чуть не закричал как в детстве: «Мамочка-Исхе!» Огромное чудовище выбрасывает вверх из воды свое тело метров на 20. На этом теле два длинных и узких плавника как крылья у авиалайнера! Крутнувшись винтом, кит падает плашмя на поверхность волн! Было такое впечатление, что из-под воды у меня перед носом вылетела вертикально вверх атомная подводная лодка и грохнулась на бок, подняв вокруг себя тучу брызг. Вот именно в тот момент я реально осознал, насколько хрупок в Тихом океане наш экранолетик. Подскочил с кресла, врезался головой о верхнее остекление кабины, торопливо стал высматривать этого чокнутого кита. Напороться на него совсем даже не хотелось. Смотрю снова вперед и вижу хвостовой плавник уже второго кита - огромная ласта чуть поменьше киля от нашего экранолета медленно уходит под воду. Жуть. Меня от всех впечатлений пробрало тогда до икоты.
        Кэссций иногда меня сменял и давал возможность выспаться. У Кэссция тоже работы хватало – изучение течений океана, атмосферы, девчонкам всегда помогал. Вечером в штормовую погоду захватив с собой одеяло, он шел ко мне в кабину пилотов. Пробурчав уставшим голосом: «Разбудишь, если что…», - ложился спать на пол в кабине пилотов между креслами. Я его никогда не будил. С управлением экранолетом всегда справлялся сам – это же моя работа.
За обедом я всегда болтал какие-нибудь глупости. Пытался поддержать у всех хорошее настроение. Лица иногда у наших девушек от усталости были очень хмурыми. Предлагал, например, вывести особую комнатную породу коров, скрестив для этого кошку с коровой. Получившаяся кошка-корова была бы очень полезным маленьким, ласковым комнатным животным. Бодалась бы рожками, ловила бы мышей и давала бы молоко. Встал утром, подоил кошку-корову – вот тебе стакан свежего парного молока.
          Исхе и Истэр слушая мою болтовню, начинали смеяться от души: «Кошачьей шерсти в таком молоке будет невероятно много!» Кэссций тогда высказался, что для этой кошки-коровы нужен будет еще и кот-бычок. Исхе сразу добавила: «Главное на утренней дойке кота-бычка вместо кошки-коровы не подоить». Истэр добавила: «Кот-бычок, наверное, очень сильно удивится в этом случае».
Пройдя южнее островов Гилберта, мы выполнили поворот в юго-западном направлении, я поднял машину на экран, и мы пошли к Большому Барьерному Рифу. Вот здесь я натерпелся и намучился. Рифы это ведь не отмели Хуанхэ и не песочек Юкатана. Здесь на мель как на якорь экранолет не поставишь - смертельно опасный номер. Наши девушки от красот Барьерного рифа были немного не в себе – восторг от увиденного ими под водой был неописуемый. Подводными исследованиями занимались в основном только они вдвоем. Я под водой ни разу не был. Плавать я толком не умею и потом, кому-то надо было обязательно находиться все время за штурвалом экранолета. Кэссций доставлял наших девушек к месту погружения на лодке и вроде бы пару раз нырял. Наши красавицы со слов моего брата готовы были под водой теперь жить, словно у них жабры выросли.
       С Большого Барьерного Рифа, мы ушли примерно в декабре. В баках оставалось тогда уже очень мало топлива. Поэтому на Суматру мы не попали и вулкан Тоба не исследовали. Кэссций все еще надеялся выполнить основные задачи экспедиции - пересечь Индийский океан и приводниться на реке Нил в районе ее дельты. От берегов Австралии мы пересекли Индийский океан по Южно-пассатному течению до северной оконечности острова Мадагаскар. Попали в шторм возле него и поэтому на сам остров не высаживались. С приближением шторма пришлось подняться на экран. На широте 10 градусов южной подошли к Африке. Так как у северной оконечности Мадагаскара в штормовую погоду постоянно использовали силовые установки, то допустили перерасход топлива. Из-за этого все работы по изучению озера Виктория и облету вулкана Килиманджаро накрылись медным тазом. В апреле мы пришли на Красное море и встали у побережья Аравии. Шел третий год нашей экспедиции на планете Земля и я, честно сказать, очень сильно устал от вашей планеты. Я заскучал. Я был доволен уже тем, что нас сюда не на 5 лет отправили. Мою скуку развеял Египет.
Египет
      Египет эта та страна, мифология которой напрямую свидетельствует о нашем летательном аппарате. Миф о птице Феникс является прямым доказательством нашего пребывания на планете Земля и по-другому его интерпретировать невозможно.
Но прежде чем попасть в Египет мы столкнулись с проблемами. Проблемы в любой экспедиции есть всегда. Главная наша проблема состояла в том, что топлива в баках экранолета оставалось только для полета до дельты Нила. Это означало, что место посадки надо выбрать по спутниковым снимкам заблаговременно и это место посадки должно отвечать не только условиям нормального приводнения на поверхность реки, но и условиям ракетного старта в космос на орбиту. И вот такого хорошего места на реке Нил мы обнаружить тогда не смогли, как ни старались. Шел уже май месяц, а мы бездельничали. Ветер приносил из Аравии тучи песка и пыли, усиливал на море волнение. Экспедиция должна была завершиться в октябре. Все шло к тому, что будем стартовать в космос с поверхности Красного моря. В хорошую погоду работали также как на Рифе – занимались изучением подводного мира.
       Исхе и моя Истэр всегда просили меня приготовить им что-нибудь вкусненькое. Этим двум обжоркам очень нравилось, как я готовлю. Один из случаев, связанных с этим, мне запомнился на всю жизнь. В тот раз Кэсс как всегда отвёз наших жен на вездеходе для работы по программе исследования. А я остался в лагере.     Приготовить что-нибудь вкусненькое это всегда большая проблема, когда под рукой кроме сухпайка ничего нет. Но я в тот раз решил проявить сообразительность и изобретательность. На борту экранолета была парочка клеток, в которых наши девчонки содержали пойманных животных и птиц. Я решил тогда применить некоторых из них для приготовления вкусненького. Выбрал парочку птичек покрупнее и объявил им вслух, стоя у клеток: «Девчонки и мальчишки, сегодня будем готовить котлетки по-птичьи а-ля Сэти». Курицы в клетках заволновались. Они словно поняли, что от такого как я им ничего хорошего ожидать не стоит. Я надел перчатки и засунув обе руки по локоть в их клетушки, стал ловить этих клуш. Птички были очень крупные, бройлерного типа, отличались большой подвижностью и вертлявостью – пришлось немного помучиться в процессе поимки. Поймав двух клуш и свернув им головёнки, я вытащил их тушки из клеток. Далее требовалось ощипать и выпотрошить этих пернатых красоток.
    Закончив с перьевым покровом, я достал монтажный нож, я выпотрошил птичек. Но делать «котлетки а-ля Сэти» только из одного птичьего мяса мне показалось слишком вульгарно и расточительно. Надо было подумать о приправе и о дополнительных ингредиентах. И вот тут я вспомнил, что у Исхе есть замечательный гербарий, который она упорно собирала в течение всей нашей экспедиции. Забравшись в научные закрома Исхе, я извлёк огромную массу всевозможных сушёных растений. Выбрал те из них, которые были помечены грифом «съедобные». В сушёном виде они в котлеты совершенно не годились – пришлось их отварить. Гербарий в котлеты пошёл хорошо. В корзинках заботливо сплетенных руками моей Истэр нашёл несколько птичьих яиц – всё в котлеты. Мясорубки не было, поэтому мясо пришлось очень мелко нарубить монтажным ножом до состояния фарша. Яиц было мало, муки не было вообще ни пылинки поэтому, чтобы котлеты не развалились, я добавил в общую композицию немного клея. Клей был безвредный - его можно было есть в случае внезапно наступившего голода. Я проверял. Смешал мясо, гербарий, яйца, клей и слепил котлетки. Достал засохший хлеб из наших пайков, который уже превратился в сухари, растолок эти сухари рукояткой ножа и обвалял в них котлетки. Возникла другая проблема. На чём всё это рукоделие пожарить? Подобие растительного жира в наших пайках было - у меня не было сковородки. Взял молоток и зубило, залез в экранолет и срубил заклёпки с одного из листов внутренней обшивки. Лист снял, аккуратно загнул пассатижами края – получилась квадратная такая очень легкая сковородка приличных размеров. К возвращению девчонок и Кэссция «котлетки а-ля Сэти» были готовы.
Помню, сидели мы тогда у костра вечерком – идиллия. Девчата уплетают мои котлеты за обе щёки. По всему видно, что проголодались бедолаги. Весь день ведь не кушали. Кэсс тоже ест и мурчит довольный как кот. Съев пару штучек, Исхе стала расхваливать какой я молодец, что так вкусно готовлю. Но на третьей или четвёртой котлете она вдруг замерла, словно в ступоре и с настороженным видом спросила.
- Сэти, а откуда в котлетах так много растений?
Лукавить и выкручиваться было бесполезно. Врать и говорить, что, дескать, насобирал по округе – глупо. Вокруг нас берег Красного моря был похож на пустыню - даже верблюжьих колючек не было. Пришлось с виноватым видом сообщить.
- Так у тебя же гербарий был.
Исхе тогда судорожно сглотнула кусок котлеты и с явным недопониманием переспросила.
- Что значит, «гербарий был»?
Но я не успел дать какие-то пояснения, потому что мою золотую Истэр вдруг тоже посетила фея глупых вопросов.
- А мясо в котлетах чьё? Ты кого тут без нас прикончил? – спросила Исти растерянно.
- Это же твои куропатки, - тихим и неуверенным голосом произнёс я.
Пытался улыбнуться, чтобы как-то смягчить ситуацию. Не прошло.
- Он скормил нам твоих подопытных и мой гербарий из уникальных лечебных растений, – глядя в глаза Истэр, суровым тоном выдала Исхе.
Это прозвучало как приговор. Я не стал дожидаться, пока эти две разъярённые модификантки бросятся на меня, чтобы прикончить. Подскочил с места и подскочил вовремя. Исхе как раз хотела мне отвесить приличную оплеуху.
- Я этих птичек хотела отпустить на волю! – кричала Истэр мне вдогонку. – Они были такие умненькие! Они всё понимали! Я им обещала, что отпущу их! А ты из них котлет настряпал, обжора чёртов!
- Я столько времени и сил убила на составления гербария! – возмущалась Исхе. – Это были уникальные растения этой планеты! А ты их в котлеты! Ты убийца моих научных трудов! Это был один из результатов работы нашей экспедиции! Сэти, ты полный идиот!
Девчонки гонялись за мной по всему нашему лагерю – только пыль столбом стояла. Почему я убегал от них? Казалось бы, что могут сделать две очень милые девушки такому здоровенному мужику как я? В тот момент это были совсем даже не милые девушки, а две взбесившиеся модификантки. И убегать от них очень даже стоило.
Пока девчонки загоняли меня по лагерю как дикого зверя, Кэссций сидел у костра над сковородкой с котлетами с видом уставшего и умудрённого жизненным опытом аксакала. На лице читалось: «Бегайте, бегайте - мне больше достанется». В конце концов, я спрятался в кабине нашего вездехода. Исхе вместе с Истэр покрутившись вокруг как две хищницы, обратили всё своё негодование на Кэссция.
- Почему ты молчишь?! – возмущалась Исхе. – Сэт только что скормил нам результаты наших научных исследований и прикончил сразу двух подопытных!
Моя Исти при слове «подопытных» заплакала. Кэссций как всегда был предельно рассудителен.
- Твой гербарий, Исхе, я не то, что на корабль я его даже в ракету нашего Экранолета-СП не допустил бы. Ты же прекрасно знаешь, что доставлять с другой планеты животных или растения в любом виде запрещено – даже в засушенном. Ты же не хочешь, чтобы по возвращению домой у нас возникли проблемы при прохождении карантина? Все результаты по твоим работам с растениями и микроорганизмами, в том числе и их фото уже давно хранятся в электронном виде и переданы по радиосвязи на нашу планету. Мы с тобой ведь этим занимались вместе. Так зачем же тогда злится на Сэти? Твой гербарий всё равно пришлось бы выкинуть, а Сэти его в дело пустил.
- Я сама хочу решать, когда и что мне выкидывать! – продолжала возмущаться Исхе. – Он без спроса прирезал двух хорошеньких курочек из числа подопытных Истэр!
- Я совершенно точно знаю, что с этими подопытными тоже все работы закончены. Не вижу большого горя в том, что мы их съели. И потом таблички надо вешать на клетках «несъедобно», а то перед отъездом поставили задачу, «приготовить вкусненькое». А из чего Сэти было готовить вкусненькое? Из прибрежного песка? В радиусе ста километров вокруг нашего лагеря ничего такого вкусненького кроме этих куропаток не было. Лично мне котлетки понравились.
Кэссций был сразу обвинён в чёрствости и бессердечии. Спор о моём поведении длился ещё какое-то время. А вот ночь мне пришлось провести в кабине вездехода. Поутру я обнаружил, что котлеты из сковородки пропали.
- Наши чувствительные жёнушки вчера слопали всё, что осталось после того как отвели душу накричав на нас, – ответил тогда Кэссций на мой вопрос об исчезновении котлет.
Потом уже гораздо позже девушки всегда просили приготовить меня что-нибудь подобное. Я всегда наигранно капризничал, не упуская случая напомнить, как они меня чуть-чуть не убили из-за этих котлет. Девчата подлизывались, уговаривали, в конце концов, моя Истэр не выдерживала и в приказном тоне выдавала: «Чуть-чуть – не считается, приготовишь нам сегодня свои котлетки. Это приказ». А потом сама показывала, из каких клеток можно взять птиц на фарш.
В конце июля Кэссций просматривая свежие снимки русла реки Нил, обнаружил, что река разлилась очень широко и затопила свои прибрежные районы. Сразу взлетели и пошли на экране к дельте Нила. Место для приводнения выбирали из следующих соображений. Оно не должно было находиться далеко от дельты реки – собирались ведь исследовать именно дельту. В самой дельте приводниться было невозможно - Нил ветвился на узкие по ширине протоки, в которые наш экранолет я не втиснул бы. Южнее дельты - выше по течению реки русло было прямым и широким. Там можно было приводниться, но после приводнения у нас по плану был старт в космос на ракете. Для этого требовалось надежно зафиксировать экранолет в неподвижном положении. Находясь в русле реки сделать это было невозможно – течение реки помешало бы. Следовательно, старт в космос надо было выполнять не в русле, а с мелководья на стоячей воде. Для этого на это мелководье надо было либо приводниться, либо вытащить на него экранолет из русла так, как я это делал на Юкатане или Хуанхэ. Но устраивать очередной «танец с саблями» мне не то, чтобы не хотелось – у нас на это не было топлива. Выход оставался только один - отыскать рядом с основным руслом реки такой участок со стоячей водой, где ее глубина позволило бы мне сходу посадить наш экранолет в точку будущего старта ракеты.
Посовещавшись, мы определили, что на самой реке существует только один такой район с искомыми параметрами, и он находится именно там, где река начинает ветвиться на рукава своей дельты. Здесь река разливалась особенно широко, затопляя обширные пространства, и я тогда счел, что глубина на участках такого разлива будет приемлемой для безопасной посадки. Кроме этого был еще один важный фактор - отсутствие в этом районе значительных перепадов высот. Для полета и выполнения маневров на экране это очень важно. Выше по течению от этого участка вдоль берегов Нила были полосы возвышенностей, которые ограничивали полет рамками той низменности, которая располагалась вдоль русла реки, а в районе дельты Нила таких границ не было, и я мог маневрировать на экране свободно. Наше место посадки находилось немного севернее того места, где возник древний египетский город Гелиополь.
Выход к намеченному месту посадки выполняли с первоначальным проходом в Суэцкий залив Красного моря. В Суэцком заливе прошли в северную его часть. Там слева по курсу наблюдал возвышенности, через которые на экране не пройдешь. Возвышенности обходил с их северной стороны – там теперь у египтян дорога от Суэцкого залива до Каира. На экране прошли хорошо – без проблем. Проблемы возникли непосредственно перед приводнением.
Судя по всему на выбранном месте посадки, глубина нильских вод была недостаточной. Об этом ярко свидетельствовали многочисленные островки и макушки деревьев, торчащие из воды. Но я справился. Выполнил посадку приемлемо. Можно сказать, что наш экранолет приводнился мягко, но не так как перышко. Конечно, это «перышко» пару раз на отмелях хорошенько тряхнуло – не без этого. Надо же понимать, что мы ведь не на бетонную полосу в аэропорту приземлялись. Топливо закончилось как в сказке - на входе в глиссаду. По этой причине я не смог включить реверс и пробег по водной глади разлившегося Нила затянулся. Чтобы не затягивать снижение на выбранном участке для посадки, попытался силком прижать ручкой управления экранолет к воде. Из-за этого вода вперемешку с грязью ударила при касании из-под форштевней корпусов очень хорошо. Через крыло вместе с грязью даже выбросило рыбу. Экранолет в этой грязи я тогда перепачкал изрядно – от носа до кормы.
После приводнения и остановки наш летательный аппарат напоминал все символы древнего города Гелиополя сразу. Сразу после посадки его можно было сравнить с мифическим черным быком Мневисом, который вспахал плодородный слой долины Нила на протяжении полутора километров, выдрав с корнем, оказавшиеся на пути деревья и кустарники. Горбатый центроплан крыла был точным образом первородного холма Бен-Бен. То, что этот «первородный холм» был весь в грязи после посадки, каюсь, в этом была моя заслуга как летчика. Впоследствии, когда я поднял вертикально вверх для проверки всех стартовых систем ракету, она стала воплощением древнеегипетского бога – бело-серой цапли Бену. Той самой цапли, которая стала душой Феникса, а также олицетворяла собой ежегодные разливы Нила. Бену стоял на первородном холме, возвышающемся среди вод, и издавал свой божественный крик «определяя, что должно быть, а что не должно» – это я тогда сирену включил, чтобы птиц и крокодилов с бегемотами распугать. Мы были творцами мифологии древнего Египта! Сам же экранолет я это уже повторял и повторю еще раз, был той самой священной птицей Феникс, которой было суждено сгореть в пламени ракеты после ее старта.
Приводнились мы в пределах видимости окраин того древнеегипетского города, который сейчас называют Гелиополь. Гелиополь это то имя, которое ему впоследствии дали греки. Евреи на свой лад называли его «Он». Еще иногда встречаются другие варианты – «Иуну», «Анну», «Инну». Но это все искаженные названия (кстати, «ину» на японском языке это «собака»). Правильное название древнего Гелиополя, которое мы тогда услышали, звучало как «Ан» или «Эн» - точнее передать услышанное не смогу. «Эн» означало тогда в переводе буквально «место, где живут люди».
Тот поселок первобытно-деревенского типа, который мы увидели на территории будущего Гелиополя, городом назвать было трудно. Это было действительно просто место, где живут люди. Но вообще, «эн» надо переводить как «город». Потому что еще до нашего отлета это поселение стало называться «Энрэ», что буквально означало «Город бога солнца Ра».
После знакомства с местными жителями Кэссций старался не только узнать что-то о местном населении, но и рассказать о том, кто мы такие. Местные жрецы оказались очень дотошными. Высокопоставленных египетских особ, которые с нами общались, я называю жрецами, просто потому что не знаю, как по-другому их называть. Когда Кэссций стал рассказывать, что все наши экипажи состоят из шести человек, ему сразу задали резонный вопрос: «Где у тебя еще двое?» Тогда Кэссций рассказал о нашем брате Рэ. Рассказал о том, как Рэ погиб на войне, сгорев заживо в кабине штурмовика. Рассказал, что его Лилит не захотела жить без своего Рэ и умерла, покончив с собой.
Про смерть Лилит египетские жрецы вопросов задавать не стали. То, что жена «приняла смерть» и ее похоронили сразу вслед за умершим мужем, они посчитали вполне нормальным явлением, не заслуживающим никакого внимания. Они не могли понять одного: «Каким образом Рэ сгорел, находясь в небе? Как он туда попал? Кто такой Рэ?» Вот эти вопросы обсуждались очень долго. И полного понимания не было. Кэсс тогда бурчал себе под нос тихонько: «Человеки не понимают». Общаться было очень трудно. Общение происходило в основном знаками, которые изображались на земле словно иероглифы.
Путаницу вносило еще и то обстоятельство, что на древнеегипетском дословно (со слов Кэссция) они переводили имя нашего брата Рэ как нечто, что закрывает что-то. Например, это могло означать дверь или веки, которые закрывают глаз. Жрецы спрашивали у Кэссция: «Ты говоришь, что твой брат это веки, прикрывающие глаз, горящий в небе? Но глаз, горящий в небе это солнце! Твой брат управляет солнцем? Рэ это бог солнца? Он бог, который заслоняет солнце, чтобы это солнце нас не сожгло?»
Подобный образ, закрывающий собой солнце, в египетской мифологии соответствует птице Феникс. Сам солнечный диск у древних египтян в то время уже представлял собой священный образ, но каким-то богом не считался. Впоследствии, когда сам солнечный диск стали считать богом, то имя ему было дано другое – «Атон». Но именно богом солнца стал наш брат Рэ благодаря тому непониманию между Кэссцием и жрецами.
Я упоминал выше, что многие люди считают китайский язык самым сложным в мире. Этим людям просто не приходилось изучать древнеегипетский. Кэссций устав от длительного непонимания, в конце концов, просто показал пальцем на солнце, чтобы подтвердить, что Рэ во время своей смерти был похож именно на него. Рэ действительно сгорел в своей кабине также как пылает в небе солнце. И действительно буквально закрыл своим телом от испепеляющего жара меня и Кэссция.
Увидев, что Кэссций показывает на солнце, отождествляя Рэ с ним, жрецы больше вопросов о том кто такой Рэ не задавали. Им всем все сразу стало ясно и понятно. Конечно же, жрецы поняли все по-своему. Они в своих головах сразу объединили образ солнца и образ нашего погибшего брата. Так наш брат Рэ стал богом солнца для древнего Египта, а тот городок рядом с которым мы приземлились, получил его имя – Энрэ (Гелиополь).
Кэссций памятуя о своем эффектном выходе на берег Юкатана не стал сразу произносить вслух своего имени. Решил подождать, чтобы не напугать народ. А вдруг и здесь его имя прозвучит как имя бога смерти? На Юкатане тогда удалось выкрутиться. А здесь? А здесь его жрецы сразу спросили: «Ты кто?» - и молча ждали ответа. Кэссций пытался им объяснить, что он командир нашего экипажа, самый главный среди нас. Жрецы очень хорошо усвоили, что он главный и на древнеегипетском это прозвучало как «Атум». Египтяне восприняли должность Кэссция как имя бога. Кэссция стали называть Атумом.
То, что они общаются с богом, сами жрецы воспринимали спокойно, потому что считали себя непростыми людьми – избранными. Разговор шел на равных. Перед нами никто в грязь на четвереньки не падал. Но была одна особенность – простых смертных от нас отгоняли буквально палками. Нас охраняли и берегли очень бдительно.
Кэссций в общении со жрецами не стремился к особым эффектам, чтобы произвести необыкновенное впечатление на аборигенов. Особые эффекты как-то сами собой получались и впоследствии они нашли свое отражение в мифе о египетском боге Атуме.
Сразу после того как я выполнил посадку мы стали собираться для выхода наружу. В дельту Нила прилетели мы во второй половине дня. Сначала наводили порядок в помещениях экранолета - многое из вещей сорвало со своих мест от столкновения с отмелями. Пока собирали амуницию, пока готовили лодку – солнце пошло на закат. К этому времени на близлежащих островках стало собираться местное население. Небольшими группками они пробирались по мелководью на эти островки вброд или подходили на тростниковых лодках.
Представьте себе, какую картину наблюдали эти аборигены. Простор разлившихся вод реки Нил на фоне заходящего солнца. Среди всего того хаоса, что я устроил во время посадки – вырванные с корнем деревья, вспаханные словно гигантским плугом отмели, громоздится горбатый центроплан нашего экранолета с распростертыми консолями крыла. Гелиополь был на правом - восточном берегу Нила, и когда местные жители собрались на островках недалеко от нас, то наш экранолет оказался между ними и заходящим на западе солнцем. Египтяне, замерев неподвижными столбиками, терпеливо ждали дальнейшего развития событий.Мой брат Кэссций открыл тогда верхний люк центроплана и вышел на поверхность крыла. Одет он был очень просто – простая рубаха, штаны, ботинки. Единственным атрибутом, который мог вызвать удивление у древних египтян, был его шлем пилота. Это был самый обычный мягкий шлем с наушниками и солнцезащитными очками желтого цвета. Такие шлемы ваши земные пилоты носили еще во времена второй мировой. Кэссций стоял в лучах заходящего солнца на крыле и наблюдал на близлежащих островках и вдалеке на поверхности земли буквально толпы народа. Это говорило только об одном – при выходе из экранолета необходимо будет сразу вступать в контакт с аборигенами. Это был самый наихудший вариант из всех возможных вариантов выхода на контакт с местными жителями. По всем правилам нам надо было сначала произвести разведку. Узнать о культуре, религии, устоявшихся обычаях народа и только потом принимать решение о том стоит ли нам с ними общаться или нет. А здесь получалось так, что мы должны были выходить на контакт буквально вслепую, ничего не зная об аборигенах. Это был очень плохой вариант. Кэссций даже плюнул тогда с досады. Вслед за Кэссцием на крыло вышли наши близняшки – Исхе и Истэр. Я на крыло не полез - с рабочего места пилота обзор был прекрасный.
Согласно мифологии бог Атум создал себя сам и возник в облике змея или ихневмона из первичного хаоса вместе с первородным холмом посреди океана Нуна. Что касается хаоса, то я уже упоминал, каким образом я его устроил во время приводнения. Для тех, кто не знает – в древнем Египте Нил во время разлива называли морем. Что наблюдали тогда перед собой египтяне? Они видели хаос посреди моря! Они видели как среди этого хаоса, возник огромный холм и на вершине этого холма в лучах вечернего, заходящего солнца вдруг неизвестно откуда появился бог, которого они впоследствии назвали Атумом. Атум в Египте считался богом именно вечернего солнца, которое находится на закате.
Конечно, в мифе о боге Атуме много такого, чего на самом деле не было, но появилось в результате того, что древние египтяне не могли увиденное объяснить иначе. Атум по легенде осознав свое одиночество родил, выплюнув изо рта двух близнецов - бога воздуха и сухости Шу и богиню влаги Тефнут. Для этого как пишут ему сначала пришлось совокупиться с самим собой и проглотить свое семя. На самом деле никаким совокуплением самим с собой Кэссций, не занимался и свое собственное семя не глотал. Он просто плюнул с досады, увидев толпу местных жителей. И вот именно в этот момент на крыло вышли и поднялись во весь рост наши жены-близняшки. Такое появление Исхе и Истэр возможно и послужило легендой о рождении Атумом двух блаженных отпрысков, которых египтяне назвали близнецами Шу и Тефнут. Моя Исти всегда ходила с длинными прядями белокурых волос. Ее, наверное, и приняли за Тефнут, а за мальчика Шу могла сойти Исхе – у нее стрижка была покороче.
Иногда пишут, что Атум ими испражнился. Это ужасный вариант! Это неправда! Потому что тогда надо представить себе нашего Кэссция стоящим на крыле экранолета и писающего прямо в воды реки Нил. В этом случае получается так, что Кэсс вышел на крыло, пописал, застегивая штаны, посмотрел вперед, увидел на островке молчаливую толпу стоящих прямо перед ним египтян и плюнул с досады, что не заметил их сразу. Дескать, в вечерних сумерках не разглядел. А в этот момент на крыло вышли наши близнецы Исхе и Истэр. Вот это неправильный вариант развития событий - Кэссций не мог позволить себе справлять нужду в присутствии наших жен. У нас в экранолете был туалет.
Облик змея и ихневмона связанный с богом Атумом объяснить очень просто. Перед посадкой мы пролетели на высоте в сотню метров рядом с этим самым Гелиополем. В хвосте за нами тянулся черный шлейф выхлопных газов из маршевых силовых установок – вот вам и змея. Откуда взялся ихневмон? Ихневмон по-другому это мангуст. Дымный шлейф газов очень быстро рассеялся. Жители Гелеополя видели, что внезапно появившаяся черная змея очень быстро исчезла, а после ее исчезновения в воздухе повис резкий и неприятный запах - выхлоп из двигателей экранолета к приятным ароматам не относится. Египтяне случившееся поняли так, что появившуюся внезапно рядом с их поселением огромную черную змею убил и съел мангуст, оставив после себя этот скверный запах. На такой подвиг (съесть змею) в Египте действительно способен только мангуст, и этот зверек действительно очень дурно пахнет.
Впоследствии египтяне, выражая неописуемое удивление, спрашивали у Кэссция о том, кто же устроил весь этот хаос, что они наблюдали? При пролете экранолета рядом с Гелиополем в воздух поднялись тучи пыли и песка, запахло выхлопной гарью из двигателей. Местные жители увидели не только дым в виде змеи, но и пламя за кормой нашего экранолета. Они задавали вопросы. Кто взрыл так ужасно землю на протяжении многих локтей? Кто вырвал все эти деревья, кустарники и раскидал их по округе? Притащили к нему с десяток дохлых крокодилов с перебитыми позвоночниками и разорванными телами. Кэссций в это время с очень грустным выражением лица смотрел мне в глаза. А я не считал себя виноватым. Ну, не буду же я отворачивать с курса только потому, что в воде крокодилы плавают. Понятно, что несколько штук из этих тварей раздавило в лепешку при нашем приводнении, а других отбросило в сторону и покалечило. А что я мог сделать?
Но самое жутчайшее впечатление на египтян произвело то, что случилось с бегемотами. После касания экранолетом поверхности воды я, конечно же, сразу заметил, что прямо по курсу в воде плещется небольшое стадо этих толстопузов – голов тридцать не больше, но уклониться от столкновения уже не мог. Не устраивать же собственное крушение с похоронами ради спасения бегемотиков! Мы ведь тогда могли погибнуть из-за них. Бегемоты нас тоже сразу заметили. Нас вообще трудно было не заметить. Узрев, какое крылатое чудище несется к ним по воде, раскидывая веерами по сторонам нильскую грязь и выкорчевывая деревья, бегемоты рванули с места в разные стороны как жеребцы на Дерби. Но по грязи и по воде далеко не убежишь, поэтому скажу сразу - спаслись не все. Некоторые из этих рысаков с перепуга выскочили как раз на то мелководье, по которому и пробороздил наш экранолет. Тех, что попали под форштевни, сразу закатало в нильскую грязь как асфальтовым катком в полный рост. Те, что попали под удары бортов, разлетались по сторонам как кегли – вот этих рвало на части и калечило очень сильно.
Жрецы показывали Кэссцию оторванные головы бегемотов, их растерзанные тела и разбросанные по окрестности потроха. Жрецы спрашивали моего брата: «Кто сотворил весь этот ужас? Кто?!» Кэссций постарался очень дипломатично и культурно объяснить, что во время нашего приводнения у нас возникли некоторые трудности в виде вот этих самых бегемотов, крокодилов и деревьев. Поэтому наш пилот, то есть я, принес их в жертву для спасения жизней экипажа. Жрецы дословно Кэссция по прежнему понимали плохо, но по его указующему жесту, направленному в мою сторону они совершенно точно поняли, что всполохи огня, тучи пыли и песка, гарь и копоть в виде змеи, порванные крокодилы с бегемотами, вырванные с корнем деревья и вспаханная земля это все на моей совести. Тогда первый раз в Египте прозвучало мое имя. «Сэти», - очень буднично и по-домашнему мягко произнес Кэссций.
Конечно, Кэссций рассказывая обо мне, постарался представить меня в самом лучшем виде. Кэссций объяснял жрецам, что я его брат и, следовательно, Рэ тоже мой брат. Что я военный летчик, что я когда-то воевал вместе со своими братьями, защищая свою родину. Жрецы поняли так, что я такой же бог как Атум, что я бог воин и защитник бога солнца Ра. Слово «летчик» они интерпретировали на удивление сказочно красиво. Я до сих пор таю, словно шоколадный медведь, вспоминая то, что они выдали. Они меня назвали сыном богини неба! Да! Летчик – сын богини неба Нут и бога земли Геба! Защитник Ра! Я в восторге!
Священными животными бога Сэта стали бегемоты с крокодилами и рыбы. Я думаю, что не надо объяснять, почему? Мой бог Сэт изображался всегда в Египте с головой такого непонятного животного, что ни один египтолог вам с твердой уверенностью не скажет, что это за зверь. И здесь можно услышать уйму вариантов – осел, окапи, верблюд, антилопа, трубкозуб, шакал и собака.
Я вам совершенно точно могу сказать, что это был за зверь. Весь вопрос в том. Поверите ли вы мне? Я уже упоминал, что эмблемой нашего экипажа был наш любимчик – наш слюнявый пес по имени Тезка. Тезка это модифицированный пес – неудачно модифицированный. Военные хотели получить умного, злобного боевого пса, а получили добрейшее существо покрытое клочками шерсти, которое не умело даже кусаться. Это чудо было похоже на помесь таксы с кавказской овчаркой. Его по крысиному длинная, глупая мордаха в виде черного силуэта всегда красовалась на той эмблеме, что была прикреплена на левой стороне моей груди. Я считаю, что именно поэтому своего бога Сэта египтяне изображали с головой этого добродушного улыбающегося пса непонятной породы.
Мои хорошие читатели, посмотрите на древнеегипетские изображения Сета хотя бы в интернете и задайте себе один вопрос. Почему такой злой и страшный бог красуется с головой лопоухой и добродушной дворняги?
Я постараюсь объяснить. У всех людей есть такая особенность - запоминать в облике человека наиболее яркие детали. Когда один из преступников в современное время ограбил банк в голом виде, то ни одна из женщин, которая его видела, не смогла толком описать его лицо. Внимание всех женщин от лица грабителя видимо что-то отвлекло. Я думаю не надо объяснять, на что они все засмотрелись? Если бы древние египтяне стали изображать этого человека, то, наверное, изобразили у него на плечах вместо головы его половые органы.
Самым ярким атрибутом в моей одежде инопланетного космонавта были всевозможные нашивки и эмблемы. Каюсь, я люблю такие украшения на форме. Думаю, что всем уже понятно, что самым ярким атрибутом отвлекавшим взгляды египтян от моего лица была именно та эмблема на моей груди, на которой была изображена голова нашего пса - Тезки. Жрецы запомнили только эту голову собаки. А то, что у настоящего Сэта было свое человеческое лицо, они тогда не запомнили.
Бог Атум изображался с человеческой головой по очень простой причине. Кэссций после того как на Хуанхэ нас из-за наших эмблем приняли за собак все нашивки со своей одежды оторвал, а я нет. Кэссций всегда одевался очень просто, а я на рукаве носил еще и шеврон, где наш любимый пес был изображен уже целиком - сидя, задрав кверху свой несгибаемый хвост. Именно такое изображение теперь называется – «зверь Сэта».
Про бога Сэта древние египтяне отобразили в своей мифологии очень много всевозможных глупостей. Это видимо произошло потому, что египетские фараоны взяли за правило добавлять к своему имени имя одного из богов, отождествляя тем самым себя с ним. За давностью лет и в отсутствии письменности все деяния таких царственных особ жрецы могли приписать тому богу, с именем которого эти правители правили в Египте.
И поэтому сейчас я – Сэт хочу заявить, что у меня не было брата Осириса тем более покрытого зеленой кожей. Он зеленый, а я белый! Какие мы после этого братья?! Не понимаю, почему Осириса считают моим братом? Только потому, что он тоже сын богини неба Нут? Тоже летчик что ли? И поэтому мой брат? Понятия не имею кто это такой! Я его не убивал, не топил в реке и не разрубал на части. Эта мифическая история не про меня!
По древнему мифу я незаметно для Осириса снял с него размеры его тела. Потом я изготовил по этим размерам красивый саркофаг и хитростью заставил лечь Осириса в этот гроб. Затем я видимо на глазах у всех его слуг запечатал этот саркофаг и бросил вместе с телом Осириса в Нил. А потом я разрубил тело Осириса на части, когда вместе с саркофагом это тело выловили на берегу Средиземного моря.
Я понимаю, что простора для фантазий в мифологии очень много! Фантазируя на эту тему можно действительно представить Осириса зеленокожим летчиком, раз он тоже сын богини неба Нут, как и я. А его сверкающий саркофаг тогда можно назвать тем аппаратом, на котором он летал. Фантазируя дальше можно предположить, что в результате воздушного боя этот летательный аппарат был мною сбит и упал в воды Нила. Пилот не катапультировался по той причине, что я его очень хорошо «запечатал» в кабине ракетой. А когда этого Осириса вытащили на берег, то обнаружили, что его зеленое тело разорвано на части – результат прямого попадания ракеты в кабину. Все части тела Осириса тогда нашлись, кроме члена. Член в соответствии с легендой рыбы съели (и правильно сделали, что съели). Как вам такая интерпретация мифа? Но на самом же деле я не был даже знаком с этим Осирисом! И поэтому не про меня эта сказка!
Кто такой Гор я тоже не знаю – не видел, не встречался, не сражался. Могу в этом поклясться. По египетскому мифу - Гор это сын Осириса. Гор в переводе означает «небо». По логике – тоже летчик. Так как он «сынок» Осириса то похоже на то, что он мог быть ведомым в той паре боевых летательных аппаратов, которая теоретически могла атаковать нас на подходе к дельте Нила. Но это все только теоретически! И здесь уже любой здравомыслящий человек задаст вопрос: «А не многовато ли пилотов в небе над древним Египтом? Это же просто какая-то бойня в воздухе получается!» Спешу сразу успокоить всех моих уважаемых читателей - не было никакой бойни. Все разговоры про подобные воздушные бои это только глупые фантазии. Нас никто не атаковал, и ни с каким Осирисом и Гором я не сражался. А если бы и сражался, то «свалил» бы обоих, потому что я просто очень хороший военный летчик.
По мифологии Гор меня победил! Ну, надо же! Остаться в живых это еще не значит выиграть схватку! Почему же этот выживший «победитель» не добил тогда наш экипаж? Я – Сэт сижу в данный момент в своем кресле живой и здоровый на вашей планете Земля. А где этот якобы победивший меня Гор? Сгнил уже давно в песках Египта.
Вообще весьма забавно читать всю эту древнеегипетскую мифологию, состряпанную кем попало и как попало, когда знаешь, как дела обстояли на самом деле. А на самом деле все подобные жизнеописания богов это рассказы о бурной жизни фараонов древнего царства. Это они топили, убивали друг друга, разрубали на части, вырывали и выкалывали глаза, кастрировали, отрубали ноги. То есть жили нормальной, полноценной жизнью египетских царей. В мифологии, например, сказано, что богу Сэту отрубили одну ногу, и вдобавок кастрировали. У меня всю жизнь было две ноги, и никто меня ни разу не кастрировал. Но, по всей видимости, какому-то египетскому царю, взявшему себе мое имя, очень крепко не повезло.
Я расскажу вам мои читатели, кто на самом деле убил человека по имени Осирис – царя Египта эпохи древнего царства. Расскажу, потому что это для меня дело чести – запятнано кровью не только имя брата этого Осириса, но и мое имя. Тем более что оно у нас с ним одно на двоих.
То, что Сэт не убивал своего брата Осириса любой адвокат в суде может доказать за пару минут. Убийцей Осириса мог быть только тот человек, который снял с него мерку для изготовления гроба. Как мог Сэт снять размеры тела со своего брата и не вызвать вопросов своими действиями? По содержанию мифа Сэт задумал хитрость с изготовлением саркофага потому, что не мог приблизиться к своему царственному брату, чтобы убить его. Как же он тогда снял мерку, если не мог даже приблизиться? Как вообще можно обмерить человека незаметно для него самого? Ответ только один – это можно сделать только тогда, когда этот человек спит. Следовательно, убийца снял мерку с Осириса во сне. Именно тот человек, который мог находиться ночью в спальне фараона и ни вызывать при этом подозрений у охраны и был настоящим убийцей. А кто разделял с Осирисом ложе в его спальне? Ответ простой – его жена Исида.
Убийцей Осириса была его жена Исида! Только она могла снять мерку со своего мужа, чтобы изготовить ему гроб точно по размеру. Затем уговорила Осириса лечь в этот гроб. Какой муж не уступит капризам своей жены? Когда Осирис лег, Исида приказала слугам закрыть крышку и бросить саркофаг в Нил. Эта женщина легко и бескровно избавилась тогда от мужа-фараона, объявив, что это сделал Сэт. Течением реки саркофаг вынесло в открытое море и его выловили уже возле города Библ. Исида забрала тело мужа, но не похоронила, а разрубила на части. Для чего? Надо было настроить своего сына Гора против Сэта, указав Гору, что Сэт не только поступил подло, заманив его отца в саркофаг и выбросив в реку, но еще и разрубил на части. Хотя, само утверждение, что Гор это сын Осириса уже выглядит смешным. Исида по мифу забеременела от члена Осириса, который сделала сама из глины – настоящий ведь рыбы съели. А потом началась война между Сэтом и Гором за полное господство над Египтом. Почитайте миф. У меня после прочтения этого мифа сложилось стойкое впечатление, что меня и того египетского Сэта, эта кровожадная Исида очень крепко подставила.
«Женщину нельзя ударить даже цветком», - это слова сопливого ребенка, который еще не видел жизни и не знает, какими страшными и мерзкими тварями могут быть некоторые женщины. Такую как Исида я бы не только ударил, я бы ее раздавил как насекомое. По вине этой женщины теперь не только тот доисторический египтянин Сэт считается убийцей своего брата, но и мое имя как имя египетского бога считается на Земле символом темных сил. Сэт благодаря Исиде превратился в ужасного Сатану – властелина подземного ада, хотя изначально был и остается защитником бога солнца Ра, покровителем царской власти – сыном богини неба.
Мое имя опорочено Исидой, но кроме этого можно еще прочитать такие глупости как то, что я рубил священные деревья и съел священную кошку богини Баст. Про деревья я упоминал выше. Кошку богини Баст не ел. С этой кошкой была совсем простая история.
Наше общение со жрецами в основном происходило на территории храма, а не внутри – в самом храме был полумрак. Сидели почти всегда под открытым небом на небольших деревянных скамьях, но не на солнцепеке, а в тени кроны раскидистого дерева, что стояло посреди храмового двора. Стола не было. Кэссций и главный жрец сидели напротив друг друга и негромко разговаривали. Постоянно что-то чертили длинными палочками на песке прямо у себя под ногами. Все остальное собрание располагалось на своих местах строго в соответствии с субординацией и помалкивало. Вспоминая наше расположение, я вспоминаю то, как установлены относительно реки Нил и восхода солнца Сфинкс и три пирамиды позади него. Если Кэссция представить на месте Сфинкса, то я, Исхе и Истэр занимали позиции тех самых пирамид. Жрецы сидели точно также – старший впереди, а все его подчиненные позади. На одной линии со старшим жрецом подчиненные не вставали и не садились.
Такое общение было очень скучным. Кэссций рассказывал жрецу элементарные вещи об устройстве вселенной, о продолжительности жизни солнца и подобных звезд – я зевал, меня клонило в сон. И вот, во время одного из таких разговоров на территории храма появляется кошка. Я сразу оживился. Кошки в Египте это священные животные – как коровы в Индии. Они уже в то время оберегали амбары с зерном от грызунов и за это их египтяне просто боготворили. Обижать их было нельзя, но это я уже потом усвоил. А тогда я сразу заметил, что эта зверушка чувствует себя здесь самой настоящей хозяйкой.
Кошечка была очень красивого окраса. При словах «Египет» и «кошка» все люди, наверное, представляют себе кошку именно черного цвета. Уверяю вас, это очень большое заблуждение. Кошка была удивительного, дикого, песчаного окраса. Золотисто-бежевый цвет ее шерстки был удивителен тем, что переливался при движении животного так словно по нему пробегали всполохи света. Цвет менялся от насыщенного темно-коричневого оттенка до почти белого. Это смотрелось очень эффектно и очень красиво. Кошечка была стройного телосложения, шерстка была короткой, вот только хвостик казался немного длинноват. Ушки тоже были не маленькими, но это как говориться, чтобы лучше слышать. Это была какая-то дикая порода, одомашненная в то время в Египте. Таких красавиц на планете Земля сейчас уже нет. По крайней мере, я таких не встречал.
Эта киса смотрелась, словно миниатюрная львица. Я глаз с нее не спускал. Заметив скопление людей, она уверенной царской походкой богини Баст подошла и встала прямо между главным жрецом и Кэссцием. Жрец сразу осекся и замолчал – Кэссций почувствовал, что надо тоже замолкнуть. Кошка тем временем затоптала своими лапами все рисунки на песке. Терлась своей мордахой, то о ноги жреца, то ластилась к Кэссцию. Кэссций понимал, что если главный жрец так терпеливо ждет, то и ему не стоит возмущаться. Сложный рисунок созвездий на песке тем временем этой хвостатой красоткой был уничтожен полностью.
Я смотрел на эту зверушку и размышлял: «Кого же она мне так сильно напоминает?» Кэссций хотел видимо, как-то успокоить эту безобразницу. Протянул к ней руку, чтобы погладить. И вот в этот момент я понял, кого мне напомнила эта изящная хищница! Кошка резко отстранилась от руки Кэссция в сторону так, как это делала в свое время Асция, когда Кэсс пытался ее обнять. От удивительного сходства в поведении кошки и Асции я чуть не прыснул от смеха, но сдержался. Стоило Кэссцию убрать свою руку, как эта золотистая бестия прыгнула вслед за ней как молния и в одно мгновение оказалась у Кэссция на коленях.
Разговор стало возможным продолжать, но киска отвлекала на себя все внимание и жрецов, и Кэссция. Вертелась кругами, долго «утаптывала» место, прежде чем лечь. Когда, наконец, улеглась начала грызть Кэссцию пальцы, затем вдруг решила, что их надо вылизать. Разговор уже не клеился абсолютно – жрецы, вытаращив глаза, смотрели на то, что вытворяла эта хвостатая хищница. Закончив с вылизыванием рук Кэссция, кошка успокоилась, пригрелась и от удовольствия стала вытягивать лапы и запускать свои когти на всю глубину в тело Кэссция. Кэссций вздыхал, отдергивал ее лапы от своего живота, но терпел. Первая не выдержала Исхе, сказала мне: «Убери ее. Занесет еще какую-нибудь заразу ему по кожу». Исхе – врач, ее надо слушаться. Когда Кэсс подтвердил, что кошку надо убрать, я встал, взял киску за шкварник и вынес ее за территорию храма. Вот и все что я сделал! Я ее не ел! Я только вынес наружу эту безобразницу и отпустил. Но все жречество посмотрело на меня так, словно я только что выволок за шиворот из храма их самого главного жреца. По глазам собравшегося народа было заметно – меня хотят убить, но боятся оказаться на месте порванных бегемотов.
Возвращаться в храм я не стал. И правильно сделал. Кэссций потом попросил меня не ходить с ним больше на переговоры. Мы очень сильно оскорбили тогда религиозные чувства египтян. Я оказался виноватым – выволок за шиворот из храма воплощение самой богини Баст! Простого человека за это убили бы на месте. Меня спасло то, что меня тоже считали богом. После этого случая вся моя жизнь на планете Земля до окончания нашей миссии была скучной.
Могу написать еще, что Египет тогда Египтом не назывался. Самоназвание у этой страны было простое – «Черная земля». В переводе на древнеегипетский звучало как «Кхимт». Слово «химия» произошло именно от этого «Кхимт». Столица древнего царства находилась где-то на левом берегу Нила. Это был не один поселок, а несколько поселений по размерам чуть более того Гелиополя, рядом с которым мы приземлились. Как называлась столица в то время, я не знаю. Мы там ни разу не были – топливо кончилось. Впоследствии греки этот город назовут Мемфисом. Когда столичные жрецы приплыли с левобережья на лодках, чтобы повидаться с нами, то местное жречество их к нам не пустило. Я думал тогда, что произойдет самое настоящее побоище. Было очень большое скопление лодок у берега. На самом берегу - огромная толпа народа с палками. Крики и вопли были ужасные. Те жрецы, что приплыли с левого берега, требовали, чтобы их пропустили к богам. Местные же представители жречества - стояли насмерть, готовы были костьми лечь, но не пустить «дорогих» и знатных гостей с левого берега дальше береговой черты. Нас оберегали как священный трофей, от существования которого зависела дальнейшая судьба Гелиополя. Но потом эти горластые ребята между собой договорились. С расстояния в 50 метров мы с Кэссцием могли наблюдать перед собой все левобережное жречество и знать. Ближе их к нам не подпустили. Жрецы Гелиополя при этом были посредниками в нашем общении. Египетский царь мог подойти и ближе, но видимо чего-то испугался и остался на том же расстоянии. На переговорах с царем я не присутствовал. Я к тому времени уже вытащил кошку за загривок из храма.
Птица Феникс - цапля Бену
Птица Феникс это самое удивительное мифологическое существо и второго такого нет. Невозможно представить себе существование в природе такого животного, которое добровольно бы подвергало себя самосожжению. Еще труднее уложить в рамки человеческого разума то, что бело-серая цапля Бену является воплощением огненного Феникса. Грекам птицу Феникс описали египтяне и описали ее именно как птицу красного цвета, и отсюда и происходит само греческое имя птицы – Феникс, но на всех изображениях в древнем Египте цапля Бену бело-серого цвета. Как это совместить? Как это понять?
Я уже отвечал выше на эти вопросы, но хочу повториться еще раз, потому что эта книга написана именно о птице Феникс как о том мифологическом существе, которое может служить пусть косвенным, но все же доказательством нашего пребывания на вашей Земле.
Наш Экранолет-СП древние египтяне только первое время сравнивали с быком Мневисом и первородным холмом. Впоследствии разглядев его более детально, они поняли, что перед ними не бык и не холм, а просто невероятно огромная птица! Почему они сразу этого не разглядели? Экранолет-СП очень большой, чтобы понять, что он похож именно на птицу местные жрецы кругов двадцать на своей лодке вокруг него сделали. Размеры экранолета на египтян произвели такое сильное впечатление, что с их слов это была такая «красная птица», которая могла закрыть собой солнце.
Первое на что обратили внимание египтяне так это на цвет нашей птички Феникс. Со временем нильская грязь, попавшая при посадке на крыло и борта подсохла и превратилась в пыль, которую сдуло ветром. Прошел слабенький дождик и экранолет засиял всеми своими цветами. До этого при стоянке в жарком климате Красного моря все микро-водоросли, что придавали зеленый оттенок нижней поверхности крыла и бортов погибли. Феникс снова был красно-бурого цвета. Черных разводов копоти было уже гораздо меньше, чем сразу после посадки в Персидском заливе. По легенде птица Феникс именно такого цвета. И таким будет любой спускаемый из космоса летательный аппарат на поверхность Земли, если этот аппарат сделан из металла и не защищен термостойким покрытием.
Вторая деталь, которая обратила на себя пристальное внимание египтян, это ракета, уложенная на спине экранолета. Ракета в контраст обгоревшему Фениксу была белого цвета, так как была покрыта огнеупорным составом. Чем могла быть эта ракета в понимании древних людей? Они видели перед собой птицу, на спине у которой лежит белый вытянутый в длину предмет круглого сечения. В представлении египтян такой предмет мог быть только яйцом этой птицы. И других вариантов нет. Или есть?
Подтверждением вышесказанному может служить свидетельство Геродота, которому египтяне рассказывали о Фениксе, описывая эту птицу именно так, как я описываю наш экранолет. По Геродоту оперение Феникса частично золотистое, частично красное. Прилетает он из Аравии и несет с собой яйцо, в котором запечатано тело отца. Не знаю, о каком отце Феникса, запечатанном в виде мумии, в этом случае идет речь. Мы никого в виде мумии в ракету не грузили. На счет мумии «отца Феникса» это все выдумки, которыми обросла легенда со временем.
Наша экспедиция на вашу Землю закончилась примерно в октябре месяце. Наступала осень. Нил начинал мелеть и скоро должен был войти в свое обычное русло. С уходом части воды Феникс сел на грунт плотно, всем корпусом. В этом случае из-за неровностей опорной поверхности создался нежелательный крен, и мне пришлось его устранять по уровням - хлопотно.
Многочисленное местное население создавало очень много проблем, путаясь под ногами. Мы работали по подготовке к старту и любопытные аборигены нам очень сильно мешали. Постоянно распугивать египтян сиреной я не мог, так как сам почти все время работал снаружи экранолета. Кэссций решил эту проблему просто. Он попросил жрецов обнести оградой наше место старта. Кэсс отмерил 200 м от экранолета и указал, что именно на таком радиусе должен стоять забор вокруг Феникса, заходить за который простым смертным запрещалось. Египтяне забили колья в илистый грунт и устроили плетеный забор. Крестьяне, наблюдавшие тогда за этим процессом, кричали во все горло, что «великая птица» вьет себе гнездо. После того как эта ограда была готова один из жрецов спросил моего брата: «Гнездо великой, красной птицы устроено, что нам надо сделать еще?» Не помню, что ответил Кэсс, но сам момент возведения этого забора мне теперь напоминает то, что в мифе Феникс перед самосожжением действительно устраивает себе гнездо, в котором и сгорает.
Наши сборы были немного торопливыми. Наверное, так бывает всегда, когда собираешься в дальнюю дорогу. Исхе и Истэр выполняли завершающую обработку информации о планете, ее растительном и животном мире. Эта информация сохранялась на «Орбитальной» и параллельно транслировалась на родную планету посредством квантовой системы связи. Я выполнил подъем ракеты – установил ее вертикально. Во время такого перевода ракеты из горизонтального в вертикальное положение вокруг «гнезда» Феникса собралась огромная толпа местных жителей. Египтяне с явно выраженным удивлением наблюдали за теми преобразованиями, что происходят с «красной птицей».
Ракета в вертикальное положение поднималась очень медленно. Я находился за пультом управления подъемом в кабине пилотов, а Кэссций снаружи контролировал весь процесс. Общались знаками. Кэссций потом рассказывал, что как только ракета начала подниматься, по толпе прошел удивленный ропот. Затем послышались крики. Древние египтяне выкрикивали в основном только одно слово – «бен». Кэссций поначалу перевел его как глагол обозначающий подъем предмета в вертикальное положение или указание на то, что некий предмет стоит вертикально, но в последующем общении со жрецами он с удивлением для себя выяснил, что «бен» в тоже время обозначает еще и мужской половой орган. Жрецы объяснили ему, что собравшиеся вокруг «гнезда» птицы Феникс крестьяне сравнили весь процесс установки ракеты в вертикальное положение с тем как поднимается мужской половой орган во время эрекции. А с чем они еще могли сравнить увиденное? Больше не с чем! Увидев как огромная тридцатиметровая штуковина белого цвета, возникает из тела экранолета и встает вертикально египтяне орали, выпучив глаза, как сумасшедшие: «Бен! Бе-ен! Бе-е-ен!». Конечно, такого большого «бена» они в своей жизни еще ни разу не видели.
Жрецы с их же слов облагородили название ракеты и членом - «бен» ее никогда потом не называли. Ракета получила от них имя «Бену», которое для нас переводили как «тот, который из себя возник». Наша ракета - Бену получила статус египетского бога, а олицетворением этого бога стала белая цапля.
Белоснежная ракета, застывшая вертикально на горбатом центроплане Экранолета-СП посреди нильских вод удивительным образом походила на божественную, белую цаплю Бену стоявшую на первородном холме. Ракета также как и цапля стояла на своей изящной ножке. Эта «ножка» была самой обычной опорной мачтой, на которой крепилась ракета. Сходство с цаплей усиливалось также при взгляде на носовую часть ракеты. Там возвышалась длинная и тонкая мачта похожая на клюв этой птички. Это мачта аварийной силовой установки для спасения экипажа в случае катастрофы ракеты на старте или в полете. На вашем земном «Союзе» установлен подобный «клювик цапли» устремленный в небо.
Время старта подошло незаметно. День выдался солнечным. Крестьяне как всегда толпились по периметру гнезда священной птицы. Мы прощались с жрецами города Энрэ – Гелиополя. Все прощание сводилось к тому, что Кэссций очень подробно в сто первый раз проинструктировал жрецов, что сейчас будет происходить, и что они должны в это время сделать. Заставил повторить, чтобы убедится, что сказанное понято верно. Весь инструктаж для жрецов прозвучал примерно так: «Великая, красная птица Феникс сейчас сгорит в своем гнезде. Перед этим она будет петь прощальную песню. Еще до того как Феникс начнет петь вам и вашим солдатам необходимо отогнать крестьян от гнезда как можно дальше и самим тоже отойти на расстояние не менее тысячи локтей иначе вы сгорите в пламени Феникса.
Мы сели в катер и отправились к Экранолету-СП. А солдаты по приказу жрецов стали отгонять палками крестьян от плетеного забора. Крестьяне падали в грязь, подскакивали и бежали прочь по отмелям. Жрецы погрузились в лодку и очень чинно отчалили от того острова, на котором мы с ними прощались.
Помню, что у меня не было ощущения какого-то торжественного момента. Все происходило в рабочем порядке и казалось обычным. Прекрасно помню, как внутри экранолета Исхе придирчиво осматривает каждого по очереди, словно заботливая мама. Затем мы облачаемся в скафандры. Помогаем друг другу в этой процедуре. Взаимный осмотр и проверка. Подходим к лифту, который должен нас доставить к входному люку на макушке ракеты. Лифт – маленькая площадка с поручнями. Подъем медленный. Лифт поскрипывает. Кэссций грустным голосом спрашивает.
- Почему скрипит?
- Смазка засохла, - отвечаю я. – Смазать нечем. Один подъем выдержит, а больше и не надо.
Кэсс тяжело вздыхает. Я смотрю на окружающий нас мир вашей Земли и мысленно прощаюсь с планетой. В глазах наших девчонок замечаю слезы. Смотрю на толпы египтян застывших вдалеке в ожидании чуда самосожжения Феникса. Я останавливаю лифт, и мы грузимся в ракету.
В ракете мое место слева по ходу. Кэссций справа от меня. Сзади нас – на четырехместной галерке усаживаются Исхе и Истэр. Я включаю сирену, и птица Феникс начинает петь свою прощальную песню. Вытье снаружи ужасающее. Пока воет сирена, распугивая птиц, зверей и особо настырных египетских крестьян, которых не удалось отогнать палками, я подготавливаю ракету и весь стартовый комплекс к включению зажигания и старту. В самый последний момент убираю мачту лифта. Кладу руку на рукоятку зажигания. Все готово. Произношу по привычке: «К взлету готов». Кэссций молчит. Вместо отсчета времени тишина. Слышу, как тикают механические часы в его руках. Исхе и Истэр о чем-то перешептываются сзади. Наконец Кэссций произносит для них: «Замерли! – и уже для меня. - Пять, четыре, три, два, один. Старт». Перекладываю рукоятку зажигания в положение включено. Почти сразу из глубоких недр ракеты доносится совсем даже не ракетный звук – словно где-то там внизу на лист железа упала большая кувалда. Это «бум» мгновенно перерастает в нормальный «человеческий» гул работающей силовой установки первой ступени. Переглядываемся с Кэссцием. Он слегка улыбается. Двигатель запустился в работу – хорошее начало. Мы плавненько и аккуратно уходим на ракете вверх со стартовой платформы.
Со стороны для египтян все выглядело именно так как описано в мифе о птице Феникс. Из-под носовой и хвостовой частей корпуса Феникса вырвались плотные клубы белого дыма. Ракета медленно пошла вверх вдоль направляющей мачты, на которой она удерживалась перед стартом как цапля на тоненькой ножке. Пламя от первой ступени ударило очень крепко. Вода под центропланом экранолета сразу испарилась. Поплавки катамаранного корпуса не выдержали перегрева и мгновенно загорелись. Пламя проникло во внутренние помещения экранолета, и Феникс вспыхнул целиком. Листы обшивки лопались, не выдержав повторного нагрева. Сирену я тогда так и не выключил. Феникс на глазах у изумленных египтян сгорал заживо, исторгая из себя душераздирающий вопль. В илистом грунте пламя первой ступени сразу выбило огромную воронку. В эту воронку и свалилось все, что уцелело от догорающего Феникса. Нахлынувшие волны Нила скрыли мутным занавесом останки сгоревшей чудесной птицы.
Ракета у нас была хорошая. Ускорение было ровным. Нас не трясло и не болтало в кабине. Перегрузка для нас как модификантов была приемлемой – от 3 до 4 единиц. С поверхности Земли весь наш полет тоже выглядел в соответствии с мифом о птице Феникс. Старт ракеты, такой как у нас - работающей на твердом топливе очень сильно отличается по внешним эффектам от старта ракеты с жидкими топливными составляющими. После жидкостного русского «Союза» в небе почти не заметно никаких следов. А вот после старта американского шатла, у которого на первом этапе работают твердотопливные ускорители в небе остается очень большая белая «гусеница» или «червячок» от выхлопных газов. По легенде от сгоревшего Феникса тоже остается червь и, например, Плиний Старший об этом упоминает в первом веке н. э. Червяк в небе от выхлопных газов после нашей ракеты был очень хороший. Все, как видите, соответствует легенде на все сто процентов.
Наш Феникс сгорел, и в соответствии с мифом душа Феникса - цапля Бену улетела в небо в далекую, далекую страну, чтобы однажды вернуться на вашу Землю вместе с новым, возрождённым Фениксом.
Впоследствии упавшие на землю метеориты египтяне назовут семенем великой птицы Феникс, и будут обожествлять их так же, как обожествляли нас и наш Экранолет-СП. А я до конца своих дней буду испытывать чувство гордости от того, что я, именно я - пилот птицы Феникс!