- В семье, где много детей, инжир не успевает дозревать, - так армяне говорят. – Дядя Зораб улыбается и срывает с верхней ветки, повернутой на Восток, большой плод. – Держи, это цветок инжира, его тоже можно есть, он сладкий.
Сад большой и ухоженный. Сколько же здесь мандариновых деревьев – не счесть. Золото семьи.
Потом идем с мамой и двоюродной сестрой Седой, старшей дочерью дяди, к какому-то горному источнику. Улица переходит в лес. Видно, как Седа знает и любит эти ее родные места.
- Лидзава – красивое место, да и вся Пицунда чудесная, - с теплотой рассказывает Седа. – Здесь все живут очень дружно. А какие сады! А какой воздух! Море…
У Седы и ее мужа – свой дом, сад и трое детей. Тоже в этом поселке.
Часто, очень часто в детстве я ездила в Пицунду – с мамой на электричке, с папой – на машине. Поводы – всегда радостные: свадьбы многочисленных родственников. А иногда и просто так – проведать родных, попутешествовать. Пицунда воспринималась продолжением Сочи. Но какая-то более величественная, что ли. И все же другая. Как старшая сводная сестра, наверное. Много ходили пешком. Какие ароматы! Везде ботанический сад, сколько эвкалиптов.
Такие богатые дома, у нас в Лазаревке таких нет. У дедушки Алика двухэтажный, всегда свежевыкрашенный, с обведенными блоками фундамента, - похож на какие-то из них, но все же не такой красивый. Резные ливневки на крыше, красивые калитки, какие сады! И захоронения – в них. Необычно.
И вечная картинка-воспоминание из раннего детства: мамин пересказ истории дяди Зораба, который был свидетелем находки клада при строительстве дачи Хрущеву.
- Там были древние книги в золотых окладах – от малюсенькой до огромной, - рассказывал папин старший брат, известный на всю Пицунду строитель и краснодеревщик. – Все было, как во сне: стройку оцепили, все быстро увезли, приказали молчать.
Дядя, как и мой папа и все их братья и сестры, родился на Кубани, в хуторе Ивановском, а невесту Ханум нашел в Пицунде и переехал сюда. У него были золотые руки: строил, мастерил, вырезал из дерева, сажал сады, пек хлеб.
Клипы воспоминаний мелькают в памяти с неизменной яркостью: свадьбы детей дяди Зораба в разные годы – дочери Грануш, сына Сергея – шатры, столы, не всегда понятная речь, много горячей еды, море мамалыги с сыром («Нуца, ещё!»). Люди дорого одеты, просто увешаны золотом. Для девочки из скромной приморской деревни Нижнее Макопсе всё очень необычно, пёстро. Или свадьба маминого двоюродного брата… невеста – адыгейка. Смешение обычаев, амбарная книга записей, кто что принес подарить молодоженам, прогулка по вечерней улице. Заводят в гости к каким-то дальним маминым родственникам. Дворец, не иначе. Огромный двор. Кресла с яркими накидками, большущий деревянный лакированный стол. На нем – серебряная и хрустальная посуда разных размеров с каким-то неимоверным количеством необычных фруктов, сухофруктов, орехов. До сих пор перед глазами – сочетание медовых оттенков сушеных фиг и кумкватов на фоне зеркального серебра. Арахис! А что это? Хм, вкусно. Как изящно подает хозяйка кофе. А мама его не пьет вообще. Но этот аромат!
Рыдания мамы я слышала дважды: в электричке из Майкопа, когда брат не поступил в университет (в тот год не брали с армянскими фамилиями) и когда погиб дядя Зораб. Мне не разрешали выходить из комнаты. Но я все слышала. Она не могла сдерживаться, просто кричала и задавала небу вопросы. Папа молчал. Как же он любил старшего брата. Ведь тот заменил ему отца, погибшего на фронте за 2 месяца до Победы. У дяди Зораба была маленькая ретро-машинка бирюзового цвета. Его даже в кино снимали в добрые мирные времена. А в трудные времена он развозил по Пицунде хлеб, который сам испек. На одной из дорог его подмял под себя Камаз, которым управлял какой-то нетрезвый абхазец.
Ранняя осень в поселке у моря. Собираюсь в школу. В воздухе – напряжение. Где папа и мама? Через какое-то время вижу во дворе сестру Седу, виновато улыбающуюся. Молча обнимаемся.
- Они пока поживут у нас, - сдержанно говорит за завтраком папа.
Седа и трое ее детей – два сына и младшая дочка – спят в нижних комнатах, где у нас печка парового отопления. Вещи – в многочисленных пакетах. Два старших сына Седы пошли в нашу 79-ю школу, дочка с ней осталась дома. Так примерно полгода мы и прожили все вместе. Потом началась их история кочевания по стране, начиная с Курска. Лет 10 назад они вернулись в эти теплые края, на родину наших бабушек и дедушек.
После всего этого мое отношение к Абхазии… а не стало никакого отношения. Она для меня перестала существовать, хотя я знала, что там остались, ближе к границе с Россией, мамины родственники. И они с тетей даже ездили к ним раз в год.
Потом все утихло. Многие сочинские турфирмы организовали экскурсии в Абхазию. Места там уникальные. Новоафонский монастырь опять же. Решила отпустить прошлое. И съездить на экскурсию, посмотреть красивое, что-то понять, почувствовать.
В 2006-м осенью мы с подружкой Настей купили экскурсию на весь день (до глубокой ночи) в Абхазию в одной из лучших сочинских турфирм. С посещением Новоафонского монастыря, дачи Сталина на Рице, с какой-то дегустацией. Рано утром отправились в Страну души на красивом большом автобусе «Руты» от остановки «Ривьера». Автобус был полон пар элегантного возраста. Кажется, большинство из них были отдыхающими из санатория «Русь».
Отличный гид, красивейшая природа, пещеры… не люблю пещеры: в них трудно дышать и скользко. И как здесь Юрий Башмет играл на альте? Новоафонский монастырь произвел неизгладимое впечатление. Энергетика там сильнейшая. Не хочется об этом говорить. Но место сильное. Дача Сталина? Второй раз бы точно не поехала. Здесь как раз энергия плохая. По моим ощущениям. А вот лес вокруг – сказочный, какие оттенки! В сумерках отправились в обратный путь. Уже все дремали, когда автобус очень резко затормозил у обочины. Что такое? Где мы?
Водитель вышел, его долго не было, потом постепенно вышли мужчины из нашего автобуса. Часа через полтора в наш автобус вошли туристы из другого автобуса. И мы расселись по четверо на двух креслах. Оказалось, что другой экскурсионный сочинский автобус (другой турфирмы) столкнулся на дороге с абхазской легковушкой. Ничего особо серьезного, слава Богу. Машина, летевшая на бешеной скорости, подрезала гиганта. За рулем оказался вдрызг пьяный чиновник Абхазии (чуть ли не министр обороны или что-то около). Он стал угрожать водителю того автобуса и позвонил своим, вызывал подмогу. Чего он хотел, я так и не поняла. Когда его подмога уже была в пути, подъехали мы. Оказалось, в нашем автобусе ехали военные (на отдыхе), причем высшие чины. Они остались разбираться. А мы, то есть битком забитый сонными и взволнованными людьми автобус, поехали к границе с Россией. Благополучно ее пересекли и глубокой ночью вышли на остановке «Гостиница «Москва» и пешком пошли на Ареду. Спать и отмываться от впечатлений.
После этого у меня внутри упал железный занавес. Не хочется, не тянет, нет для меня там точек притяжения. Это мое субъективное восприятие, моя история.
Так необычно читать посты знакомых россиян, которые ездят купаться и отъедаться в Абхазскую Лидзаву, или исследуют древние храмы… Да, иногда хочется в тот храм с органом, но не так сильно, чтоб купить билет и вдохновиться на путешествие. Пока точно нет.
Безмерно уважаю и Хиблу Герзмава, и Луку Гаделия. Делала с обоими интервью. Это достояние нашей страны, мира музыки. И они не обязаны отвечать за всех своих. Как и я не обязана отвечать за всех проштрафившихся армян где бы то ни было. Но… нет. В Абхазию меня не тянет. Абсолютно.
Очень яркие образы родились и остались в душе после прочтения «Сандро из Чегема» Фазиля Искандера. Особенно те моменты, когда греческие семьи в одночасье были выдворены из своих домов, погружены на грузовики и вывезены… Ну вы знаете. И как Сандро строго-настрого запретил всем своим селиться в покинутых домах их добрых соседей. Гениальный писатель. Мудрейший человек.
А времена повторяются. И эта синусоида поглощает периодически страны, города, поселки, улицы, дома, людей и их воспоминания.