Как время жизни скоротечно,
Подобно яростным ветрам,
Оно свободно и беспечно,
С непоправимостью конечной,
Летит на кончике пера.
Своим крылом, касаясь многих,
Листает вороха страниц,
Перехлестнув людей дороги,
Веселых, или слишком строгих,
Глухих поселков и столиц.
Куда бы мы ни заглянули,
Знакомы лица и дела,
То раны стрел, то шрамы пули,
То ядер, что вблизи рванули,
Все искорёжены тела.
А сколько от любовных пыток
Осталось горестных рубцов,
И чьи сердца тоской разбиты,
Кого почтим среди убитых,
Сражённых местью подлецов?
Бегут незримые столетья,
Остановить их бег нельзя,
Зачем подстёгивают плети
Судьбины жестких лихолетий,
Коварным замыслом дразня.
Когда в друзьях был сам Суворов
Кто славу предсказал сынам,
Ранения в походах новых,
Награды – воинства основу,
И память прошлым временам.
Ведь у Давыдова два сына,
Родня Ермоловым самим,
Раевским – доблесть исполинов,
Слагались песни и былины,
Кто в войнах был неутомим.
Но время шло, сгущались краски
И Павел, вставший на престол
Не проявлял им должной ласки,
Держал Суворова в острастке,
Чинил суровый произвол.
Ушли куда-то все заслуги,
Забыты доблесть, слава, честь,
Но неизменно льстивы слуги,
Не избирательны подруги,
И окружали чванство, лесть.
Умчался век Екатерины,
Иными стали времена,
Но шел Денис дорогой длинной,
Учась своей душой невинной,
Он был обласкан ей сполна.
В Аустерлице брат сражался,
Был страшно ранен и не раз,
Героем был, а не казался,
И верным до донца остался,
С восторженным сияньем глаз.
В сражении Прейсиш-Эйлау,
Где бился сам Багратион,
Денис добился громкой славы,
Достоин почестей по-праву,
И орденами награждён.
Был он под стать Наполеону,
И не широк, и не высок,
Но сколько было в шпорах звону,
Красноречивей Аполлона,
Был от любви на волосок!
Он, будто не был забиякой,
Слагал куплеты, песни пел,
И с партизанами лез в драку,
Готовя яростно атаку,
Невзгоды доблестно терпел.
Отвагой турок доставали,
Не в этом ли успеха суть,
Когда в Молдавии бывали,
И потому кресты сияли,
Достойно украшая грудь.
В Бородино прошло все детство,
Устроил так, увы, Творец,
Он вел сраженья с малолетства,
Без назиданий и кокетства,
Примером был его отец.
Откуда ж юмор, стихотворство
Проникли в сердце молодца,
Любил гитару без притворства,
И воевал со всем упорством
И песни пел под град свинца.
Пройдя Германию и Польшу,
Входил с бригадою в Париж,
Врага изматывая дольше,
Он нес ответственную ношу,
Не в этом ль был судьбы престиж?!
Потом Кавказ, повстанцы, Висла,
И славный генеральский чин,
И пусть большой любви не вышло,
Не потому, что легкомыслен,
Ведь было множество причин.
Нас любят те, кого не любим,
А, может быть, наоборот,
Не потому ли время губим,
Когда зовут сражений трубы,
И в бой Отечество зовет?!
Когда влекут перо и шпага,
И сабель бесконечный звон,
Когда душа полна отвагой,
И бьёт в висок, как будто брага,
Картечный дух со всех сторон.
И вот слова летят снарядом,
И слышит их простой народ,
Так манит женщина нарядом,
Даруя искреннюю радость
И разбивает чью-то плоть.
И вот уж рана кровоточит,
Не заживает, и саднит,
И одиночество пророчит,
И погубить навеки хочет
Чудесный цвет ее ланит
И глаз пленительная нежность,
И светлый локон у виска,
Но жалит сердце безнадежность,
Печали долгая небрежность,
Непроизвольная тоска.
А Лиза или же Аглая
Вонзили в сердце жар копья,
Евгении ли память злая,
Кто ж достоверное это знает,
От чар ее ли был он пьян?
Но жизнь сложилась только с Софьей,
Девятерых дала детей,
Воспоминья о Вольсдорфе,
Когда в саду с ней пили кофе,
И обсуждали свод вестей.
Как не любила теща зятя,
Звала беспутным удальцом,
Зачашных песен обладатель,
Интриг любовных наблюдатель
Стал, внуков всех ее, отцом.
Мы часто терпим всех неназванных,
Прохладою, овеяв пыл,
В кругу своих друзей желанных,
Неподражаемых и странных
Давыдов Пушкина любил,
Ценил Алябьева, с Жуковским
Вел переписку без конца,
Владел Денис и словом ловким,
И неуёмнейшей сноровкой,
Должно быть, в своего отца.
А вот перо кем отточилось,
Кто душу в нем развил тогда,
Коль сердце нежностью сочилось,
И в такт копытам конным билось
Сквозь все военные года.
Кто в душу обронил сомненье
О невозможности любви,
Лишив ее прикосновений,
И самых сладостных видений,
На серость дней благословив?
Лишь струны нежность заменили,
Они ласкали всякий раз,
И страстной негою манили,
И ярким пламенем казнили
Потоки утонченных фраз.
Воспоминанья, мемуары
И опыт партизанских войн,
Все в звуках старенькой гитары,
Как наслаждение нектаром
Неповторимый перезвон.
Стихи друзьям, своим любимым
Потоком дивным к нам идут,
Как не хватает нестерпимо
Любви в народ непобедимый,
Которой все в России ждут!
Пренебрежение к народу,
К их мыслям, чувствам и делам,
Лишают сладостной свободы,
А все кому-то ведь в угоду,
Сердца рвут жадно пополам.
Не унижения желал он,
Освобождения искал,
И лишь отравленное жало,
Позор надменности снискало,
И отвращения накал.
Ушли друзья, пал Пушкин жертвой,
Багратиона больше нет,
А войн жестоких – километры,
Их обдувают злые ветры,
Что гасят в нас надежды свет.
В Бородино – друзья по службе,
Стихи стоят на полках в ряд,
В них горечь подвигов и дружба,
В них нет клеветников досужих,
Лишь славы доблестной парад!