1. Взгляд
Мы сидели в моём кабинете, и я подписывала наши общие документы. Случайно я проследила его взгляд и поняла, что он смотрит на мою грудь. Украдкой, с мужским интересом. Стояло жаркое лето, на мне было платье с небольшим вырезом, но ткань была шифоновая, просвечивала. Мне стало неловко. Наконец, я всё подписала, отдала ему бумаги и вежливо, как всегда, сказала:
- До свидания, Сергей Николаевич!
Задумалась, вспоминая этот щекочущий взгляд синих глаз, поёжилась… Тут забежала ко мне по каким-то своим срочным делам коллега Артемида Михайловна. Села и выдохнула:
- Ах, какой импозантный мужчина у Вас был!
Я улыбнулась этому старомодному определению.
2. Новый год
С сентября меня перевели в другой отдел, оставив кабинет за мной. По долгу службы я уже не встречалась с Сергеем Николаевичем.
А потом был Новый год. Мы вступали в миллениум, и нам казалось, что непременно должно случиться что-то необыкновенное. Празднование назначили на вечер последнего дня уходящего года. Был укороченный рабочий день. Я живу недалеко, поэтому успела заскочить домой – переодеться и даже принять освежающую ванну. Достала сшитое летом, на свадьбу племянника, платье из чёрного панбархата, сохранённого матушкой со сталинских времён. Чёрные испанские туфли, подарок дочери, и длинная нитка гранённого голубого кварца, подарок мужа, дополнили мой наряд. Чтобы не быть слишком оголённой, на одно плечо повязала синий вуалевый платок.
Мои подружки, яркая татарочка Фаина Искандеровна и пышная блондинка Лариса Александровна, тоже принарядились, и когда мы в аромате своих духов шли по коридору, встретившиеся нам солдатики, по каким-то делам оказавшиеся в нашем учреждении, просто остолбенели, уставившись на нас вытаращенными глазами.
В зал мы пришли не первые, там уже блистала наша красавица Новикова в длинном бархатном платье, отороченном мехом, и серебряных туфлях. Точнее бархат был не такой уж бархат, мех был искусственный, а туфли, т.е. босоножки... Ну, это неважно. В целом, наряд смотрелся очень даже эффектно, по-новогоднему. Красивое личико и стройная фигурка нашей примы были вне конкуренции. Новикова была незамужняя. Каждые два года она собиралась замуж, но потом сравнивала претендента на роль мужа со своим первым и единственным мужем, с которым она давно развелась и от которого у неё осталась, теперь уже взрослая, дочь. Претендент не выдерживал сравнения, и она продолжала поиски своего идеала.
После небольшой торжественной части начались тосты, и, как водится, выпили, закусили… Зазвучала приятная музыка. Все расслабились. За столами потекли мирные беседы, слышались шутки, смех, некоторые пошли танцевать. Фаина Искандеровна сорвала с моего плеча платок: «Пора уже». Сквозь огоньки новогоднего освещения в полумраке зала я различила Новикову, слившуюся в медленном танце с Сергеем Николаевичем. Что ж, логично… Несколько танцев они были вместе. Потом я его увидела, танцующим с нашей молодой секретаршей, незамужней. И это понятно, положение обязывает… Потом, даже не заметила, как сама поплыла в медленном танце с Сергеем Николаевичем. После танца он сел возле нашего стола и никуда уже от меня не уходил, уютно так расположившись. Ничего противоестественно я в этом не увидела. Только одна коллега, сидевшая за нашим столом, Элла Борисовна, с каким-то особым интересом рассматривала Сергея Николаевича и меня.
Мы ещё танцевали... Я чувствовала на своей спине его горячую руку, женским чутьём понимая, как ему приятно мять мой панбархат, прижимая меня к себе. Он был совсем близко. Потом… Губы его лёгкими поцелуями коснулись моих ушей, шеи, и он тихо сказал:
- Я всегда от Вас балдел, когда приходил к Вам в кабинет...
- Вы мне тоже нравились,..– выдохнула я ответный, но двусмысленный комплимент, остатками трезвости испугавшись своей провокации.
- Так может, нам сойтись? – спросил он. И добавил:
- Мы ведь взрослые люди.
Я промолчала. Мне не понравилась эта прямолинейность, вопрос показался каким-то солдафонским. Но ничего удивительного, он из военных, говорят, полковник в отставке. Да, «я не такая», но ведь сама нарвалась. Да, это грубо, но – что-то противоречащее шевельнулось в моём сознании – это грубо по-мужски.
Тут две мои подруги, забеспокоившись за мою честь, стали откровенно, за руку тянуть меня из зала, от Сергея Николаевича, под предлогом, что пора уходить домой. Я довольно резко отдёрнула руку. Они посмотрели на меня с удивлением и ушли. А мы с Сергеем Николаевичем продолжали танцевать. Вокруг нас образовался какой-то хоровод. Я увидела работников в белых колпаках, вышедших из недр кафе и задумчиво рассматривающих нас. Сергей Николаевич был их начальником. Это кафе, где у нас проходили праздники и где мы обедали, арендовала фирма, в которой он работал. Мне стало неловко. Я попрощалась и ушла догонять своих подруг.
3. После праздников
Праздники, как всегда, пролетели быстро. Но у меня было достаточно времени, чтобы всё обдумать и разложить по полочкам. Мой чуткий, подозрительный муж заметил мою задумчивость и спрашивал, не случилось ли у меня что и даже:
- А ты меня не разлюбила?
- Нет, – твёрдо отвечала я.
Муж стал приносить домой какие-то книжки и видео эротического содержания (благо, это можно было теперь купить), предлагая к общему просмотру.
Пришла на работу. Ни с кем ничего не обсуждала, ни у кого ничего не спрашивала, но как бы мимо меня, но и для меня, звучали фразы-советы-вопросы:
Моя начальница Раиса Алексеевна:
- Он танцевал не только с Вами, а ещё с Новиковой и секретаршей.
Коллега Элла Борисовна:
- После Нового года я видела, как Сергея Николаевича не хотели пускать в метро – он неустойчиво стоял на ногах. Он делал пересадку на Киевской. Он женат и у него трое детей.
Наша красавица Новикова:
- Я не люблю пьющих мужчин.
Моя подруга Лариса Александровна:
- А у него машина есть? Какая марка?
Была у меня приятельница вне работы, Надежда Львовна, выбравшая меня в наперсницы для жалоб на свою несчастную личную жизнь. Дело в том, что у неё была многолетняя любовная связь с женатым мужчиной. Но Надежда Львовна, ранее яркая цветущая еврейка, кстати, очень сексуальная («Только мужчина меня коснётся – я уже!»), в последнее время стала прибаливать, полнеть, стареть. И любовник решил оставить её, вспомнив, наконец, про жену, семью, да и возраст его тоже, наверное, подпирал. Надежда Львовна не хотела с этим мириться. Строила умопомрачительные планы по его возвращению и советовалась на эту тему со мной. Теряясь в сумбуре их отношений, в разговоре я проронила, что в своих отношениях не могу разобраться, поэтому, думаю, не имею права советовать что-то другим. И в двух словах рассказала свою новогоднюю историю. Надежда Львовна внимательно прослушала и твёрдо сказала:
- Это страсть. Просто страсть. Она пройдёт.
Я попробовала как-то возразить, мямля о чём-то возвышенном, необычном, но она твёрдо повторила то, что уже сказала.
Дальше я старалась забыть эту историю с импозантным мужчиной, но странное нытьё посещало меня. Как-то шла по чёрной лестнице, увидела в окно Сергея Николаевича. Он стоял у чьей-то машины во дворе и разговаривал с шофёром. Я не могла оторвать от него взгляд. Решила, как он кончит разговор, так и уйду. Но их беседа затянулась, и мне пришлось уйти первой. Я тогда думала, что он меня не видит, а позже засомневалась, что, может, и увидел. Глупо получилось.
Я старалась похоронить в себе эту историю, закопать как можно глубже... Но тут в нашем учреждении случились реальные похороны.
4. Похороны
Жуткая история была. Умер наш коллега. Он работал в нашем учреждении с юношеских лет. Его сын несколько месяцев назад в походе с ребятами поел не тех грибов и отравился. Врачи не смогли его спасти. После смерти сына у жены нашего коллеги обнаружили скоротечный рак. Мы все переживали за нашего коллегу. Потерял сына, скоро потеряет любимую жену…Он ходил с высоким давлением, однажды упал в метро и умер прямо в вагоне, на полу. Гроб с ним привезли к нам в учреждение на прощание. Дочка-первокурсница с матерью рыдали возле гроба. Все стояли подавленные, потрясённые… Понимали, что эта девчоночка скоро останется совсем одна. Была семья – и нет…
Надо сказать, что в эти же дни страна хоронила видного политического деятеля, и траурная музыка и печальные слова лились отовсюду. Ими были заполнены радио, телевидение... Казалось, от печали некуда было деться.
Нас оповестили, что после похорон, по русскому обычаю, в нашем кафе будут поминки. Мы с подругами стояли с краю толпы прощающихся. Увидела, что рядом пристраивается Сергей Николаевич. Вообще, ведёт себя как кот возле сметаны. Пытается поймать мой взгляд, но я делаю вид, что его не вижу. Мои подруги мне подыгрывают. Зато вездесущая Элла Борисовна трётся рядом, зорко следит за нами, и вижу, что ей это очень интересно, прямо глаза горят в ожидании «интересненького».
5. «Интересненькое»
…На поминках за столом сидим рядом с Сергеем Николаевичем, и опять мне это кажется естественным. Мне даже приятно, что рядом находится такой уютный, свой человек, мягкий, добрый. Все расслабленные, грустные. В головах витают мысли о хрупкости жизни, её скоротечности, о глупости всяческой суеты. Что главное? Зачем всё это? А что дальше? Какое будет завтра, послезавтра?
Хотелось плакать. Достала носовой платок, промокнула глаза, нос. Сергей Николаевич понимающе смотрит на меня, а я – на него. Оторвала взгляд… И побрела в свой кабинет.
Иду по затенённому коридору. Понимаю, что сейчас он, скорее всего, пойдёт за мной. И ничего уже изменить будет нельзя.
В сумраке кабинета у порога перевожу дыхание, пытаясь расслабиться… Раздался лёгкий стук в дверь, и на пороге появился Сергей Николаевич. Ничего удивительного в этом я опять не увидела. Что уж тут… Оба, как сговорившись, положили руки на задвижку замка и закрыли дверь. Он сразу же протянул руку ко мне, расстегивая пиджак, блузку. Я пятилась к столу, невольно помогая ему обнажать меня. Жаркая ладонь коснулась моей груди, прокравшись под бюстгальтер. Он целовал меня в шею, мочки ушей, щёки, губы... Я была податлива в его руках, а он – в моих. Я гладила его по груди, бедрам... Казалось, что одежда мешает. Я дёрнула пряжку его ремня. Он в это время осторожно поднимал мою узкую юбку. А дальше колготки, трусы… Что с ними делать? Мешают. Порвать? А как я домой пойду? Нет, снимаем. Я сама, он помогает. С каждой ноги стягиваем чулочину. Трусы – долой. Мы свободны. Я босая. Ноги голые. Грудь расстегнута. Броня моего делового костюма вскрыта, появилась женщина. А передо мной – мужчина, желающий меня. Я помогаю ему разоблачиться. Глажу его тело. Как это прекрасно! Я не боюсь дотрагиваться того, что скоро будет моё. Всё это сейчас моё. Только моё. Будь смелее! И не бойся, пожалей его, он так давно тебя хотел! Разве не могут быть вместе мужчина и женщина, если они хотят быть вместе? Присев на краешек стола, я раздвигаю пошире ноги, привлекая его, помогая ему… Он не торопится, чтобы не сделать мне больно. И мы отдаёмся всецело этому танцу любви. Не торопясь и стараясь друг к другу подлаживаться. Мне подумалось, что если у меня сейчас не будет, поскольку поза на столе не очень удобная, так пусть хоть у него будет. Мне, всё равно, очень приятно, я наслаждаюсь. Он терпел, поглядывая на меня, дожидаясь меня. Но я уже поняла, что у меня не будет и своими ласкающими сжимающими действиями спровоцировала его… И у него случилось! Он весь зарылся в меня, наполнил, и, мне кажется, немного обезумел. Огонь. Жар. Тепло. Пекло. Как это прекрасно, когда мужчина хочет женщину и овладевает ею! Что может быть лучше? А для чего мы ещё живём?
Отдышались, успокоились, поправили свою одежду. Он спросил, почему у меня не было? Я ответила, что не привыкла так, но мне, всё равно, было приятно. Он сказал, что у него есть квартира. Недалеко отсюда, через два дома. Мы можем там встречаться – завтра, послезавтра… «Послезавтра», – сказала я. Он назвал адрес. Договорились встретиться в 5. Прийти по отдельности. Он первый. Я уйду с работы на полчаса раньше, а домой, значит, приду на полчаса позже. Мало ли куда мне нужно по делам и по магазинам? Никто не заметит.
На следующий день после работы я поехала покупать себе новое нижнее бельё. Хотелось именно нового. Подумала, какого цвета? Красного? Нет, это вульгарно. Что я, проститутка? Чёрного? Слишком грубо. Я же не роковая женщина. Белого? Это для невест. Остановилась на бежевом кружевном белье.
Наступило послезавтра. У меня в кабинете была раковина. Почистила зубы. Пригодилась зубная щётка, которую я держала на случай стоматолога. Причесалась, подкрасила губы, подушилась-освежилась и пошла на своё тайное свидание. После работы из здания, когда иду домой, поворачиваю направо. А тут пошла налево…
5. Взрослые люди
Немножко страшно шагать на своё тайное свидание. Тротуар припорошило только что выпавшим снегом. Я аккуратно ступаю в новых сапогах. Как хорошо, что я их недавно купила! А-то думала, может, старые доносить в эту зиму? И кожаные перчатки у меня новые, пурпурные, давно такие хотела. Шарфик подобрала в тон. Всё это, а также бежевое кружевное бельё, создают во мне женский кураж.
Вот и этот дом. Набираю номер квартиры кодового замка. Поднимаюсь на второй этаж. Мне уже открывают. Откладываю сумочку в сторону. Сергей Николаевич помогает мне снять пальто. Принимает из рук и кладёт на полку мою шапочку. Я наклоняюсь к сапогам, хочу их снять. Оглядываюсь, но не вижу тапочек. Замешкалась. Сергей Николаевич жестом показывает, что можно и в сапогах пройти, но тут же понимает особенность ситуации. Немного теряется. Я говорю: «Ничего, я так пройду. Полы чистые», – и в колготках прохожу в гостиную. Там вижу стол с фруктами и лёгким вином. Тихо играет приятная музыка. Сергей Николаевич наливает в бокалы вино. Я удивляюсь, что это как раз то, что я обычно выбираю. Сергей Николаевич говорит, что уже успел ознакомиться с моими предпочтениями. Закусываю виноградиной. Сергей Николаевич наклоняется и целует меня, легонько привлекая к себе. Хмель и аромат этого мужчины кружат мне голову. Сергей Николаевич спрашивает, хочу ли я зайти в ванную? Киваю головой. Там раздеваюсь. Слегка опрыскиваю себя душем. Заворачиваюсь в большое чистое полотенце, обнаруженное там, и выхожу босая, на цыпочках к своему любовнику. Сергей Николаевич предлагает мне пройти в спальную, а сам тоже удаляется в душ.
Я забираюсь в постель. Она двуспальная, заправленная чистым бельём. Приходит Сергей Николаевич. На нём такое же полотенце, только обмотанное вокруг бёдер. В свете прикроватного светильника вижу его фигуру, нетолстую-нетонкую, с русыми волосками на груди. Нахожу всё очень симпатичным. Протягиваю к нему руки. Он прямиком идёт в мои объятия. И тут всё начинается так, как и должно быть. Он гладил меня, везде. Спрашивал, как мне нравится. А мне нравились все его движения, особенно когда он касался заповедных мест. Я тоже старалась не изображать из себя пресловутое «бревно», понимая, что это и в моих интересах тоже. Впрочем, наступил момент, когда мне хотелось совершенно расслабиться и валяться, раскинув руки-ноги, и только постанывать от невыносимо сладкой неги. И у меня случилось. Ещё тогда, когда мы даже не приступили к основным действиям. Но я знала, что такое у меня может случиться ещё не один раз. Дав мне пережить свои острые ощущения, он осторожно приступил к основным действиям. Ну, что тут говорить? Два обнажённых тела, ласкающие друг друга… Посмотрите картины старинных мастеров, где нежные любовники обнимаются, целуются… И Вы всё поймёте. Мы не торопились, стараясь растянуть удовольствие… Но, наконец, стали понимать, что пора уходить домой.
Дома своё опоздание и подпитие я объяснила празднованием дня рождения коллеги.
6. А что потом?
Потом такие свидания повторились ещё несколько раз. Договорились встречаться по вторникам и пятницам. Правда, выпивку пришлось сократить, поскольку объяснять своё подвыпившее состояние сплошными днями рождения коллег стало затруднительно. В заповедную квартиру я принесла тапочки и положила их в угол обувной тумбочки в прихожей. Это были в восточном стиле лазурного цвета шёлковые с вышивкой узкие шлёпанцы на кожаной подошве. Мне привезли их в качестве сувенира из заграничной поездки. Не могла же я, какие попало, тапочки принести в чертог любви? Но однажды я не нашла их на месте. Спросила об этом Сергея Николаевича. Он с характерной для него ленцой посмотрел вокруг, заглянул в верхний шкафчик, не особо углубляясь, но и там не нашёл. Сказал, что уборщица, наверное, куда-то засунула, потом у неё спросит. Мне показалось, что Сергей Николаевич не уверен был в том, что найдёт их. Ладно, я обошлась. Перед следующим свиданием он улучил момент перехватить меня одну в коридоре и сказал, что встреча отменяется, поскольку квартира будет занята. Она служебная. Приедут партнёры-поставщики. Деловые разговоры могут затянуться и, скорее всего, кто-то останется ночевать. О дне нашей встречи он сообщит мне позднее. Скорее всего, по телефону. И он позвонил. Чтобы перенести следующее наше свидание.
По каким-то делам я зашла к Новиковой. В её кабинете на стуле я увидела пакет, из которого торчал носок синего шёлкового с вышивкой тапочка в восточном стиле... Новикова перехватила мой интересующийся взгляд, внимательно на меня посмотрела. Мы встретились взглядами. Мне кажется, я начала краснеть. Но сказала лишь то, что собиралась сказать, зайдя сюда. Повернулась и вышла из кабинета. Когда позвонил Сергей Николаевич, я сказала, что нам не надо больше встречаться. Он попробовал протестовать, но не слишком настаивал...
7. А потом суп с котом
А ничего и не было.
Я не пошла на поминки. Я была не слишком знакома с умершим, чтобы могла себе такое позволить. Предчувствовала, что так, или почти так, у меня с Сергеем Николаевичем и будет.
Я сидела дома у телевизора, и печальные звуки траурных мелодий ещё тревожили мою душу. В голове витали мысли о хрупкости жизни, её скоротечности, о глупости всяческой суеты. Что главное? Зачем всё это? А что дальше? Какое будет завтра, послезавтра?..
Я была в каком-то немом оцепенении. Сумрачные мысли ещё посещали мою голову…
Но душевный покой понемногу возвращался ко мне. Я сидела в кресле, помахивала ногой и задумчиво рассматривала узор на своих тапочках – узких шлёпанцах на кожаной подошве, в восточном стиле, лазурного цвета, шёлковых, с вышивкой. И мне в них было очень уютно дома.