Поэзия это не лучшие слова в лучшем порядке, это — высшая форма существования языка.
Иосиф Бродский
Всех поэтов после Данте и Шекспира можно условно поделить на таких, как Джордж Байрон и Джон Китс. Подобное разделение можно увидеть и в «Университетской поэме» Владимира Набокова:
«Мне розы мраморные Китса / всех бутафорских бурь милей».
Лично мне тоже ближе Китс.
Даже с точки зрения литературного подхода, ибо он совмещал в себе классициста и романтика. Подобно тому, как совмещал классициста или представителя барокко и модерниста Томас Стернз Элиот. Напомню, именно ему удалось сформулировать идею имперсонального, то есть безличного искусства. Причём сделал он это на основе знаменитого стихотворения Китса «Ода соловью».
Казалось бы, два совершенно полярных поэта — Элиот и Набоков — однако оба были убеждены в значимости Китса и высоко ценили его творчество.
Кроме того, у обоих мы можем обнаружить явные отсылки и скрытые аллюзии на мировую литературу. С той лишь разницей, что ранняя набоковская лирика выглядит куда более жизнеутверждающе, если угодно, по-пушкински, нежели вся поэзия Элиота, которая в основе своей имеет эпическое начало и слывёт холодной арктической глыбой. Похожая ситуация была и с Иосифом Бродским, в котором, как известно, преобладал пафос индивидуалиста, даже при всей его интертекстуальности и любви к приёму остранения.
Элиот — это отказ от личного ради вечного, тогда как Бродский — наоборот.
Кстати, эту разницу во взглядах можно проследить и на примере одного из фрагментов «Энеиды» Вергилия. И Элиот, и Бродский ссылались на то место, где Эней покидает правительницу Карфагена Дидону, после чего она не раздумывая бросается в костёр и сгорает. Однако по Элиоту, поступок Энея — это оправданная жертва. Жертва личного во имя всеобщего. Более того, вся апокалиптическая поэма Элиота «Бесплодная земля» так или иначе говорит о пагубных последствиях чувственности, одним из которых, безусловно, является духовная смерть.
А вот Бродский был на стороне личного, поскольку Дидона, обуреваемая всепоглощающей страстью, вызывала в нём такое сочувствие, как если бы на её месте оказался он сам.
И всё же этих двух поэтов многое роднило. В том числе обращение к наследию английских поэтов-метафизиков, особенно Эндрю Марвелла и Джона Донна. И во многом благодаря тому, что они удивительным образом умели совмещать в своём творчестве совершенно противоречащие друг другу идеи. Иначе говоря, мастерски владели искусством «сочетать несочетаемое».
Поэзия — высшая форма существования языка (эссе)