Брат

 
  Старшего брата в семье все мы - родители, младшие братья и сестра называли Витей, или просто Витькой, а его - не иначе, как Анатолий. Виктор был призван в 1939 году и прослужил до 1947 года. Анатолий был призван на службу в 18 лет только в середине войны - в 1942 году, как раз до моего рождения.
 Сестре Тамаре в это время было полтора года и Анатолию, вместо гулянок, иногда приходилось сидеть с ней.
- Что же она с тобой постоянно плачет? Удивлялась мама?
 А оказалось, он её втихаря специально щипал, чтобы плакала, чтобы не сидеть с ней.

 Воевал Анатолий в элитных войсках - в восемьдесят девятом гвардейском миномётном полку, с теми самыми знаменитыми "Катюшами".
 Рассказывал о войне неохотно и в основном - только положительные моменты.
- Ну и как, опасная это была служба?
- Да не опасней, чем у других. Выезжали на Студебеккерах (кстати, отличная машина, спасибо Америке) на позицию только для залпа. И всегда с незаглушенными моторами. Дали залп - и тут же сматываемся. Немцы потом бомбят пустое место... А уж как ревели эти снаряды... В кино и сотой доли того нет... Вроде и свои, а от залпа даже нам жутковато становилось.
  А первые снаряды ( я их уже не застал) вообще были с напалмом. От них горело всё : земля, камни, стены. Жуть! Немцы пригрозили использовать газы, если не прекратим напалм... А мы сами тоже готовы были использовать газы, если те начнут. Так, до конца войны и возили их с собой. Хорошо, что всё - таки их не использовали - ни мы, ни они...
  Особисты донимали - уж больно секретное это было оружие. До самого конца войны. Под страхом расстрела не могли допустить, чтобы оно досталось врагу. И однажды чуть не прошляпили... Уже в Германии, в занятом практически без боя небольшом городке отряд СС ночью атаковал наш расчёт. Машины, а главное - снаряды, могли быть захвачены немцами. Кругом стрельба, пули свистят. Голову страшно от земли оторвать, а командир мне приказывает: быстро на бортовую машину , там -станковый пулемёт.

- Прикрой очередями, а я подниму солдат в атаку, машины нужно отбить. Иначе – все равно хана! Не от немцев, так от своих...
  Лезть на бортовую машину под сплошным огнём - верная смерть, но приказы не обсуждаются, тем более - в бою. Повезло! Добрался до машины и забрался на борт, и даже успел дать несколько очередей, пока пулемёт от пули не заклинило. Тогда и ранило в руку. Этих очередей оказалось достаточно : воспользовались замешательством , выбили немцев и отбили машины. За тот бой я и получил медаль "За отвагу". Кстати, среди фронтовиков она ценилась даже выше, чем, например, орден "Красной звезды".
  Со снарядами тоже не всё было гладко. Случалось - не срабатывал запал. Такие мы отбраковывали и потом восстанавливали. А было и хуже : не срывается снаряд с направляющей после залпа, а потихоньку сползает и падает рядом. А на земле он становится неуправляемым, и как поведёт себя - неизвестно. Бывали случаи, правда не у нас, что от такого снаряда погибал весь расчёт...

  Нужно было придумать такую штуку, чтобы снаряд оставался на направляющей, пока не наберёт полную силу. И я придумал. Сделал из автомобильной покрышки шторки, которые удерживали снаряды на старте. Нормальный легко отодвигал её и летел к цели, а дефектный задерживался шторкой до тех пор, пока ему не хватит сил её отогнуть. Если теперь он и падал, то далеко, что не опасно для нас.
Так вот, однажды у расчёта останавливается генеральский газик.
- Ты что ли, Третьяков?
- Так точно, товарищ генерал!
- Показывай своё изобретение...
- Да нечего показывать, товарищ генерал : вот железный уголок и на нём куски покрышек...
- Возьми образцы, поедем по расчётам делиться опытом.
Вот так с генералом мы объездили все расчёты, где я рассказывал и показывал, как устанавливать эти шторки от покрышек на "Катюшах".

- Что ещё осталось в памяти? Вот этот городишко и остался... Как покончили с теми эссесовцами, в городке стало совсем спокойно. Наши ушли дальше, к Берлину, а меня и ещё нескольких солдат оставили для восстановления снарядов и ремонта техники. Немцы - законопослушные граждане. Никаких тебе эксцессов и партизан... Я, как сержант, оказался самым старшим по званию в этом городке, и ко мне они обращались не иначе, как герр комендант. Поневоле пришлось исполнять эту должность несколько дней.
 Нашёлся немец, который немного болтал по - нашему. Он был со мной как переводчик. Разместились мы в брошенном хозяевами двухэтажном особняке. Признаться, как увидел его – обомлел: наша Первая школа, где я учился в Борисоглебске! Только ровные дорожки, аллеи и белки прыгают с ветки на ветку. А это здание школы в Борисоглебске раньше, до революции, принадлежало немцу В. Л. Леймеру- владельцу пивзавода.
  Когда он получил лицензию в 1870 году на строительство своего  завода в Воронежской губернии, то всюду брал пробы воды- по всей губернии сверлил скважины, остановился на Борисоглебске, где вода оказалась лучше всего. Там, на слиянии рек Вороны и Хопра в 1878 году и построил свой завод и в городе- особняк. Завод работает до сих пор, и пиво наше славится не зря, хотя немец выдерживал его в подвалах месяц или больше, а мы - несколько дней.

  На хоздворе этого особняка остались брошенными свиньи. Голодные, визжат. К ним страшно подойти - загрызут. Так этих свиней я раздал самым малоимущим, многодетным и просто рабочим. Не хотели брать - требовали расписку и печать! Так и пришлось на каждую свинью писать расписку: мол, от Советской власти в дар... Дата, подпись и печать - звёздочкой от пилотки.

  Как- то мой солдат и говорит:
- Товарищ сержант, а в городе работает ресторанчик.
- Пойдём, проверим...
Действительно. Как будто и нет войны. Несколько человек спокойно сидят за столиками с белыми скатертями, и тут же крутится в белом переднике хозяин. Увидел нас - засуетился. Слов не понять, одно только ясно - герр комендант. Ну, я ему по - простому:
- Водку тащи и закуску.
- Водка - найн, мол, только шнапс...
- Тащи свой шнапс!
  Приносит графин и маленькие, чуть больше напёрстка, рюмочки.
- Ну ты, фриц, совсем обалдел. Кто же пьёт из таких напёрстков? Тащи стаканы.
Он сгрёб рюмки и убежал. Ждём. Появляется, и опять с этими же рюмками.
- Ну ты что, совсем дурной, тебе ясно сказали - стаканы...
  Убежал опять, и нет его минут пять.
- Петров, сходи, поторопи фрица.
  Он заглядывает за перегородку, сдерживает смех и машет нам, чтобы подошли, только тихо. Подходим, и что же мы видим? Наш немец усиленно протирает полотенцем эти рюмочки изнутри и снаружи, и всё смотрит через них на свет. Тут мы не выдержали и заржали. Немец с испугу рюмку выронил. Объяснили ему на пальцах кое как, что нужна посуда побольше. Стаканов, конечно, не нашлось, но обошлись пивными кружками.

14.03.2005.