Сто дней у власти Красный канцлер.
Правленья почерк, неотложные дела,
Визиты, гости-чужестранцы…
Определяют стиль стодневного периода.
Она публично подтвердила факт,
Что мульти-культи потерпела крах,
Что есть предел, что захлебнулась нация,
Что пришлые плюют на интеграцию,
Что коренного населения идентификацию
Раздавит натиск тьмы - и тьмы татар.
«Зеленым» строго пальцем пригрозила -
И как заправский физик, заявила:
Альтернативы нет обогащенному урану.
Ни светом, ни водой, ни даже ураганом
Энергию не обеспечить
Европейским странам.
Отныне атом мирный - наш экспортный товар!
Мы наши всюду установим станции,
И Made in Germany как божий дар
Падет с небес, покрыв зеленый шар
От Кубы через Азию… и так до самой Франции.
Столь быстро кучевые облака
Не собирались утром никогда.
Чернее ночи туча в виде кулака
Сгущается над домом канцлера.
Вот медленно гигантская рука
Из кулака выпрастывает палец –
Мол, fuck тебе, тевтон в железном панцире!
Затмилось солнце, не глядит в окно.
Как в зеркале, на черном ногтя глянце -
Ее испугом искаженное лицо.
Рабочий стол, портрет Екатерины -
Как некая Библейская Жена,
В Империи Полночной съединила
Народы малые и кочевые племена,
И воспевал своей Фелицы силу
В гремящих одах дерзостный Мурза.
От Пруссии Восточной до Аляски
Россия разлеглась… Да! Были времена…
- Зачем уперлась я в германские народы?
Служить мне следует планете всей,
Чтоб вот таких как щас превратностей погоды
Не приключалось никогда на ней.
Чтоб температура ночью, скажем, икс
Днем не превышала б икс плюс пять,
Чтоб дождей, ветров и солнца микс
Смог любого удовлетворять.
Всем - минимум еды, воды и воздуха,
Всем поровну – труда и отдыха,
А главное - всех надо уравнять,
Чтоб за станком мог Папуас стоять,
А Бледнолицый - в джунглях птиц гонять.
Чтоб каждый имел право жить
Где заблагорассудится,
Нужды не знать и не тужить,
И тогда всё сбудется,
Что завещали нам вожди -
Планеты мудрые мужи.
И чудо вмиг великое свершилось:
И в небе, и в башке всё прояснилось,
А чистый, как стекло оконное,
Взгляд, устремленный вдаль, на многомиллионное
Скопление народов планетарных,
Сиял любовью и служенью идеалам,
С небес свалившихся сегодня поутру,
Пронзившим прямо в сердце
молочную сестру
Лжецов, деляг, барыг и спекулянтов.
Но мелкой дрожью затряслась
Великая Екатерина в рамке,
От кромки ненавистного стола
Упала на пол –
мелким дребезгом стекло
Рассыпалось, и в грохоте его
Раздался глас Самой Фелицы,
Полнощныя земель Императрицы:
– Ты мнишь, что сходство есть у Нас с тобой –
То бесовской навет и видимость пустая.
От гор Уральския до града над Невой
Владычный скиптр с державой простирая,
Служили Мы народу, укрепляли трон,
Чужие племена теснили за кордон,
И Христианству Мы не изменяли,
В Россию звали нужных Нам людей -
Адептов Муз, Наук, Ремёсел, Просвещения.
Искореняли Мрак и Суеверия,
Прочь гнали ложь
из новой Родины моей.
Заморских шарлатанов выдворяли,
Кто казнокрадствовал, брал мзду – в Сибирь ссылали,
Кто измывался над народом крепостным -
Будь он хоть трижды знатен и богат,
Хоть за него Потемкин сам проси –
Лишенный всех чинов, отличий и наград
До ветхой старости, до смерти
Сидел прикованный к стене
На покаянии, на хлебе и воде.
Эпохой Просвещения зовут те времена.
Плоды ее искусств доныне всем отрадны,
Грома ее побед, мужей великих имена
Чтит до сих пор Россия благодарная.
Твоих же кукловодов в облаках
Не выставят портреты на столах.
Твоих деяний след – иль вред, или бесплодье.
На каждую зловреднейшую шавку
По ниточке сплетет народ удавку.
И, верь, придет за вами сатана -
И за кулисами событий, в преисподней
Исчадья ада сгинут навсегда.
О, Боже!
Кровь, осколки на полу.
И Красный Канцлер,
Как лезвие ножа, стекло сжимая,
Грозит неведомо кому.