Меня сейчас даже озадачивает, почему так разнится подход женщин ко мне сейчас от отношения девушек тогда, когда был вдвое моложе.
Раньше, двадцатидвухлетнему, можно было полностью переключиться на этот вид спорта, одиннадцатый сверх классического десятиборья и каждый день брать новую жертву, если бы не добывание хлеба насущного уже выбранной профессией. Почему-то груз прожитых лет только мешает развитию новых романтических отношений…
Но пока и дальше эти романчики формировались по прежнему сценарию. Он видит новую, аппетитную бабочку и начинает, как паук плести ловчие кружева. Несколько цитат из классиков или модных сейчас поэтов, чтобы намекнуть на присутствие интеллекта. Физические достоинства уже сказали свое слово. И вот уже готова новая парочка, где он знакомит с окрестностями и достопримечательностями подмосковной зоны отдыха, а она восторгается интересным общением и лицезрением античного, по внешним признакам, героя.
Возможен осмотр и зоны пляжа у реки, где, кроме отдыхающих дамочек из этого пансионата, можно найти привлекательных партнерш, приехавших из близлежащих селений или любительниц организованного отдыха из находящейся неподалеку т.н. туристической базы.
Как вот эта, с экзотическим для русских ушей именем Зденка, как она представилась. Впрочем, у нее было и другое, официально прописанное имя, да как-то подзабылось…
А помнилось, что была она худенькая, юная, что называется, хрупкая, по-девичьи болтливая (тут она и объяснила, почему – Зденка – такое имя носила ее новая подружка из Чехословакии, с которой она занималась организованным туризмом в прошлом году , в составе интернациональной группы. И они, как бы, обменялись именами).
К их коттеджу они поднялись по крутой тропинке, ведущей с пляжа, в одних плавках, ну и чем-то еще у нее. Собственно, эти костюмы были вполне естественны в зарослях, окружающих коттедж, тем более, что повел он ее (передохнуть!) в аккуратную палатку, установленную перед этим домиком еще одним спортсменом, не зачисленным в сборную команду, но и не торопящимся возвращаться в родные места.
Он угостил свою новую подружку высушенными рыбками, наловленных в речке банкой на приманку, еще какими-то заготовленными сушеными, как ему казалось, рыбьими спинками (на самом деле – лягушачьими бедрышками) и напоил ее, тоже заготовленным хозяином палатка, березовым соком.
Незачисленного на сборы бегуна зачисленные подкармливали обедами из столовой, так что его запасы оставались как и сухой паек для него так и экзотическое угощение для посетителей.
Угостив свою спутницу, он попробовал получить морально-сексуальную компенсацию на расстеленном подобии ложи из спортивной одежды, но получилось лишь стянуть до известной открытости бедер ее плавки.
Можно было продолжить стягивание этого минимума одежды, но он с вниманием относился к проявлению сопротивления. Мало ли что, и по какой причине это у нее? Оставим до лучших времен, которые непременно наступят!…
Но вечером, в кинозале пансионата, куда он не поторопился пригласить Зденку, его интерес к ней перебила яркая, просто снежно-белая блондинка по имени Милка.
Просмотрев вместе интересное кино, он пошел провожать ее до удаленного корпуса, спрямив дорогу через густой кустарник. Там он попытался увеличить счет своих «жертв», но, несмотря на то, что целовалась Милка с явным наслаждением и позволила задрать маечку аж до подбородка, предоставив белоснежную, совершенной формы, грудь его хищным губам, под юбку залезть, хоть с трудом, но не позволила.
Ночь быстро сгущала темноту, поэтому он не сразу заметил группу юнцов, вынырнувших из-за стены деревянного удлиненного двухэтажного здания 2-го корпуса дома отдыха. Заметив молодого красавчика, у которого он высокомерно увел Милку перед кино, он понял, что придется за это ответить, во всяком случае, всерьез «биться за даму»
Ее он отпустил, решительно приказав идти домой вместе с поджидавшей здесь ее подружкой, которая шла рядом с ними из кино параллельным курсом, минуя те пресловутые заросли, из-за чего она несколько опередила подругу.
Поджидавшие его ребята, проявили было вяло текущую агрессию, пытаясь замкнуть вокруг его кольцо, но он, не сворачивая, пошел на главного своего оппонента. И заставил его отказаться от агрессивных планов неожиданно вспомнившейся цитатой из великого О' Генри: «Не суетись, малый, а то дам такого пинка, что вылетишь футов на 20 впереди своего визга!»
Пока оппоненты осмысливали замысловатость этой, к месту сконструированной, фразы, он гордо прошел мимо их редутов – махать вместо драки кулаками тоже не захотелось.
Вернувшись к главному корпусу, где только что смотрели кино, ему приглянулась малышка, которую он с интересом рассматривал еще третьего дня. Она была, сразу видно, из приличной семьи, отец ее, очевидно, был из руководящего в Госплане состава. Все это видно было и по ее джинсовой, последней модели, одежки, и по ухоженным ручкам-ножкам, по квадратным очкам, прятавшихся под аккуратными кудряшками, из-под которых светился умный взгляд.
Он подошел к ней, заговорил, будто только что расстались. Вернее, заговорила его она, сразу откликнувшись, переведя разговор на свою собственную тему. Не замечая, что ее ведут в предательский вечерний темный лес, она доверчиво делилась с ним своими духовными познаниями, рассуждая о понятии Несбывшегося у Грина, о «темных аллеях» у Бунина…
Но хищник наш не дремал. Едва скрывшись с глаз ее прежних собеседников в темных аллеях, на спуске в поросший лесом овраг он стал проверять надежность застежек ее нового джинсового костюмчика на груди и в области зиппера (молнии, открывавшей причинные места).
Она, как бы спохватившись, вырвалась из его объятий и попыталась удалиться, перепрыгнув через неглубокую канавку, тоже спускавшуюся к оврагу. Спортивной подготовки ей явно не хватило и, поскользнувшись на склоне, она упала спиной на влажную от уже выпавшей росы глинистую землю.
Он же, легко перемахнув через незначительное для него препятствие, приземлился рядом с ней, еще лежащей (практически на ней). Разнообразив свои приставания глубокими поцелуями, он продолжил свои активные поиски в ее джинсовой курточке и в самих джинсах.
Хотя против поцелуев она не слишком активно возражала (только «телевизионные» очки слетели наземь) но когда его пальцы по-хозяйски влезли через распахнувшиеся воротца джинсов к кудрявой, не только на ее головке, поросли под ее трусиками, она опять неожиданно вывернулась, и, прокатившись вполоборота по влажной земле, упруго вскочила на ноги.
Он никогда настойчиво не применял силу в подобных обстоятельствах (мало ли какие у нее причины, потом расхлебывай, может быть, ее проблемы). Поэтому он позволил ей встать и не мешал попыткам застегнуть сломанную под напором его пальцев, разъехавшуюся молнию на ее джинсах.
Не видя больше проявления агрессии по отношению к ней, она продолжила свои рассуждения, сообразуясь со своим небогатым опытом, дальше, с того места, на котором ее прервали. Он еще было попробовал воспользоваться ситуацией, клонив ее в свою пользу, но уже более мягко, не навязывая своего диктата.
Они вернулись к тому спальному корпусу, откуда он ее увел четверть часа назад и, через короткое время, он ее отпустил окончательно, глядя вслед на ее измазанные глиной ягодицы,
не очень представляя, как она вывернется от репрессий со стороны внимательной мамы и как она будет объяснять сломанную и торчащую напоказ молнию на новеньких джинсах…
Назавтра, во время обеда, приятель сообщил ему, что он тоже пережил «прекрасное мгновение» с подругой нетронутой Милки:
-Ты вчера с блондинкой возился (не все он успел заметить!), а я ее темненькую подружку приручал. Дал ей в руку, так знаешь, как она им распорядилась!...
Из этой информации он понял, что и четвертая в этом дневном спичке годится для такого же использования. Тем более, что пора от слов переходить к делу, пока опухшие за два дня яйца не взорвались.
Две юных обитательницы пансионата, как-то уже прошедшие через его руки, целый день не попадались на глаза. Блондинка Милка, как потом объяснила, пряталась в комнате от своего прошлого воздыхателя из местных. А кудрявенькой крепко досталось от мамы и без присмотра, одну, ее не отпускали.
Тут эта темненькая и появилась кстати. Рассказы приятеля о ее умелых ручках сразу ему тонус подняли…И, без лишних разговоров, он повел ее в садик у административного строения - там удобно скамейка стояла.
Широкий куст сирени удачно отгораживал скамейку у стены от взглядов прогуливающихся у главного корпуса. К тому же – смеркалось.
Немного промешкав, он попытался приступить к делу. Он, вроде бы, уже знал, с чего начать, а она, будто догадывалась, что ему что-то известно, в руки не давалась. Или не брала…
Наконец он сел на скамью и посадил ее к себе на колени. Ее коротенькая, свободная юбочка задралась и он, быстро расстегнув свои штаны, сразу почувствовал жар ее ягодиц. Она сидела на его коленях спиной к нему и оставалось подвинуть ее, на конец, сняв с нее последнюю защиту - тонкие трусики…
Она активно заерзала на нем, пропуская в себя напряженный конец, который плавал в ней под ее колебаниями. Он то раздвигал, то сжимал ее ягодицы, не находя слов, чтобы объяснить ей и себе, почему так поздно и не с нее он начал эти приключения. Не заботясь о последствиях (ведь и она к этому спокойно отнеслась), он скоро начал выбрасывать из себя накопившуюся горячую энергию, с наслаждением встречая ее глубинные позывы…
Назавтра они уезжали домой: и блондинистая Милка, и ее темненькая подружка, и кудрявенькая, уже без джинсового костюмчика. Они стояли рядышком на площадке у корпуса, поджидая автобус, и смотрелись как близкие, задушевные подружки. Или сестренки…
Провожать он их не вышел, прячась за тем пресловутым сиреневым кустом. С одной стороны – кто из них на него законные виды имеет? Кто ему самому нужен? Показать, так другие вдруг активно запротестуют….
Да еще мама кудрявенькой, с ее проницательным взором – мало ли что она задумала в своих оскорбленных за дочку мозгах, может и криминал пришить…А что?...
Автобус ушел и он пошел к турбазе искать Зденку… Может быть, она потихоньку дозревает?