3
Покинув дом Нефёдовых, шагая строевым в сторону участка, Петро Кудыков был смурён, глубоко задумчив и испытывал странные блуждающие неловкости в теле: то затылок зачешется, и начнёт подёргиваться глаз, то между лопатками засвербит, и в животе заурчит на всю округу, то в голове зашкварчит, аж пятки зудят. Народ оглядывается. – И вам не хворать! – только и успевал отвечать на приветствия граждан участковый. Строгий не только к односельчанам, но и к самому себе, искал причину внезапно постигшей его почесухи и приходил к выводу, что просто завидует этому гологузому христараднику Ваське, у которого отродясь ничего ценного не водилось, а тут – нате! Наследство привалило! А он – ишь! В спам! Слово-то какое срамное!
Чесался и философствовал Кудыков. И снова чесался и философствовал:
– Не слабо я ему под дых! Хук! И сдулся задохлик! Наследничек. – Ать-два, ать-два! И проморгал, проскочимши милицейский участок, на автопилоте пришагамши к дому. У двери одёрнул китель, поправил козырёк и решительно нажал кнопку звонка. Пришлось изрядно подождать. Кудыков переступал с ноги на ногу, хмурился и чесался. А за дверью шуршало и шаркало, как будто издевалось. Замок щёлкнул, и дверь неохотно распахнулась. Пётр вскинул руку к фуражке и отрапортовал:
– Товарищ капитан! Участковый Кудыков прибыл!
– А, гемининглект пожаловали-с.
– Тамара? Что ты тут? – воззрился на неё Кудыков.
– Чтобы вот!– огрызнулась супруга и пошла в наступление. – С какой стати не на службе?
– Тамарочка… царица сердца моего! Это я к дому примаршировал?
– И откуда тебя задуло, участковый Пеца Кудыков?! – проход загородила супруга, главный бухгалтер с внушительным стажем и с такими же внушительными параметрами.
– "Падай ниц, о презренная, если тебе дорога жизнь!" – готово было вывалиться изо рта мужа, но он, очередной раз, победив в себе цербера, проворковал:
– О драгоценнейшая из жён, о приятнейшая из приятных, не обрушивай на блудоликого, достойного одних матюков, свой праведный гнев!
– Сардельки с корнишонами купил?
– Какие скорнишоны?
– Детские!
– Детские скорнишоны?!
– Сардельки «Мишутка»! С огурчиками! – выходила из берегов Тамара.
– Ааааа, так я ж от Нефёдовых! Дай отдышаться, радость моя! Разговор к тебе серьёзный. Совет нужен!
– А мне «Мишутка» нужен с огурками под пюрешку, – обиженно колыхала телесами жена, но поведение мужа было столь непривычным, а зрачки столь нестабильны, что любопытство, не относящееся к категории съедобного, вытеснило категорию съедобную. – Марш на кухню! Расскажешь, что стряслось, но потом…
– Так точно! – козырнул, ставший ручным, Кудыков, и приложил ладонь к пустой голове.
– Прекрасно дребезжит! – с удовлетворением констатировала Тамара, и вибрации её ослабли. Знал её Пеца, как расслабить и расположить к себе любимую, чтобы лишний раз не слышать в свой адрес обидную дразнилку "гемининглект". Откуда ей знать, как упорно он зазубривал это идиотское слово, да так, чтоб от зубов отскакивало (и ведь пригодилось же! пригодилось!), "гуглил" его, чтобы понять, что это за зверь, и с чем его едят.
Всё, всё, как на духу поведал своей большенькой половине Пеца, как звала его супруга, всё выложил. По факту, если бы не он, – не узнал бы Васька о наследстве! Чего бы тот достиг? А? Вот ответьте! Ответьте! – шиш да ни шиша! Это ведь он, он, Пётр Кудыков, надоумил обалдуя, наставил, так сказать, на рельсы и в результате сделал его богатеньким! Что, разве не так?! – шумел участковый, не проходя в дом.
– Так! Пеца, так, информация и впрямь заслуживает не только пристального, но и активного внимания с нашей стороны. С последующими действиями. Надо обдумать. Руки чешутся.
– И у тебя? – Ужаснулся Кудыков.
Да-да! Многоопытная бухгалтерша, сводившая сальдо с бульдой, как белой, так и чёрной бухгалтерии, была на короткой ноге с директорами нескольких фирм, крепко держала под контролем дела, могла выжать материальную выгоду из сухой тряпки, из кота – последние сто граммов, из пустой бутылки сорок капель, с овцы, попавшейся под горячую руку, содрать последний клок шерсти, отжать снега летом и высосать из пальца самую подробную информацию. Таки да, Тамара Львовна обладала многими способностями, которыми грех было не воспользоваться.
Большеголовая, грузная она страдала от излишнего веса и жесточайшего климакса и была старше своего супруга на долгие-долгие годы. Но не суть.
Страдая одышкой, обливаясь потом, алея щеками и шеей, обмахиваясь китайским веером, презентованным ей заказчиком вкупе с кофе и коньяком, она первой протиснулась на кухню, небрежно махнув Кудыкову, чтобы тот не мешкался и не шуркался в дверях, расположив собственные габариты на мягком просторном стуле.
Жена очень нравилась Кудыкову: строгая, собранная, аппетитная, как сдобная булка, – да не захамаешь, не всегда немногословная и умная. Настроение её колыхалось одновременно с большим уютным телом: когда супруга волновалась, оно трепетало, была спокойна – было твёрдо, что полнотелый огнеупорный красный кирпич из обожжённой глины, изготовленный в соответствии с ГОСТом 530-71, имеющий точные размеры в мм: 250 х 120 х 65 и вес: 3, 45 кг. Да, его любимая жена была таковых, ну, почти таковых объёмов! И мудрость её, заточённая необъятностью, нашла способ проследить, проконтролировать эту странную семейку однофамильцев, «избранных для дачи наследства».