Иркутск. Что мы — россияне — знаем о нём? Знаем по тому, что Байкал рядом, потому что через Иркутск ссылали декабристов. У нас хорошо описаны и известны четыре региона: Москва, Петербург, Крым, Кавказ. Но Иркутск ещё не воспет... Иркутск ещё не воспет в мировой литературе. Пора исправить эту трагическую ошибку. Я хочу рассказать вам тёплую сказку про Иркутск моего детства.
Сибиряки свободны от провинциальности. Живут-поживают, никому не досаждают. Сибирь — пожалуй самая настоящая Россия в современном её понимании, Сибирь, полная чистого снега. Сибирь ещё изучается, нуждается в освоении. Сибирь — большой предмет для всяких наук: география, этнография, история, биология сибирской флоры и фауны, гидродинамика великих рек. Кладезь полезных ископаемых. «Россия будет прирастать Сибирью». Но будет прирастать и людьми.
В Иркутске долгое время жил выдающийся кинорежиссёр Леонид Гайдай. Сейчас ему в Иркутске стоит памятник. Весь юмор фильмов Гайдая взят из духа жизни Иркутска.
Иркутяне не менее и не более гордые, чем москвичи или петербуржцы. Ах, столицы! Любите более чужих стран — свою верную России Сибирь, верный Иркутск.
1.
Мой Иркутск. Город моего детства. Конец 80-х — начало 90-х. Время надежд, время свободы. «Лихое», как теперь говорят, время.
Конец 80-х характеризуется лучше всего своей музыкальной эстрадной культурой. Все в унисон поют о любви («Ласковый май» и «Modern Talking» прежде всего). Вот-вот будет найдена формула любви. СССР и Запад больше не враги. Рухнул догматический марксизм-ленинизм. Мечта о романтической любви стала идеологией нового поколения.
Видео тех лет какое-то откровенное, матовое. Уже не чёрно-белое, но ещё не цифровое. Ярче видны глаза. В СССР ещё нет секса, поэтому все эти девчонки в юбчонках не выглядят сексуальными, они если и сексуальные, то как-то наивно. Перед нами мир, обещающий любовь.
Детство как и везде: мир бесконечен, будущее несёт только радость. Ветер в голове, ветер гуляет по городу. Гонит осенние листья, подгоняет, когда дует со спину. Этот ветерок — младший сын Баргузина. И не важно, какая политика творится в этой далёкой Москве.
Страшное время. Холодное. Голодное. И... счастливое. Это ещё советское, но уже и иное время. Их принято сейчас ругать, хаять всеми невозможными словами, — эти года. Да, для народа это было большое испытание: 1990-ые. Сейчас в 2020-м году [написано до пандемии вируса], в сытой Москве я мечтаю о том месте и времени, где родился, рос, закончил начальную школу. Где первые друзья и первая любовь. Где двор, школа, где Ангара и остров Юность на ней, где магазины и ларьки с игрушками, где бабушкин район — Академгородок, где работает папа (Политех, теперь — ИрГТУ). Моё сознательное детство. Где ты, милый мальчик, которым был я?
2.
На подоконнике растёт лимон. За окном двор, разделённый полосой гаражей на два более мелких дворика. Сижу дома — домосед. Друзей нет. Я ещё тогда не знал, что значит «гулять».
Бабушка водит меня на прогулку (когда жила с нами в центре, а не в Академгородке). Со мной во время меня таких вылазок начинает играть С. П., парень старше меня на пять лет. С. П. знакомит меня с моим однолеткой П. С. (я старше его на неделю, но он учится на класс старше). С.П. и П.С. стали моим лучшими друзьями на много лет. У каждого из нас была своя коллекция игрушек, каждый как бы играл за свою игрушечную страну. Мы играли, обменивались игрушками. Но в играх особая поэзия, требующая отдельного разговора.
Я очень любил игрушки, люблю их и теперь. Спасибо Китайской Народной Республике за те игрушки, которые так украсили наше детство. Герои комиксов и мультфильмов, герои нашей фантазии. Таковых кукол у меня было около семидесяти. Сколько счастья они мне подарили.
С.П. больше собирал монстриков (фигурки от завода «Технолог»), П.С. любил солдат-хазбриков (фирма Hasbro). У С.П. было много военных самолётиков. Фигурка была у него ещё, очень похожая на Саддама Хусейна. Однажды монстры С.П. вторглись интервенцией в мир П.С. Мои игрушки были лишь наблюдателями. Я однажды заявился к С.П. с героями, у которых была при себе атомная бомба (моторчик маленький). Моих обезвредили, оказалось, что мои ребята просто перепутали чемоданы. Мы часто обменивались, что-то дарили друг другу. С.П. умел торговаться и почти всегда получал всё, что хотел. Перед самым отъездом в Москву я подарил П.С. все свои конструкторы.
В подъезде П.С. жили трое братьев: С1, С2 и С3. С ними мы играли в жителей города, используя всех моих героев-кукол. Жители охотились, выпивали и дрались. Играли в деревню, подвластную местному феодалу. Проигрывали сюжеты мультфильмов о черепашках-ниндзя.
Моей первой черепашкой-ниндзя был Донателло. Папа купил его мне на День рождения. А у него: коричневая кожа, фиолетовые повязки и запах, запах того мира, где жил Донателло. На тот же День рождения Олег и Ира подарили мне Леонардо. Зелёная кожа, сините повязки. В списке на упаковке красовалось десять героев: и злых, и добрых. Я мечтал о Шреддере, главном враге черепашек-ниндзя. К сожалению, он стоил слишком дорого, мама не могла мне его купить. А потом он пропал из продажи (кончился завоз в иркутский «Детский мир»).
В хазбриков тоже было интересно играть: дождевые черви, которых мы находили под камнем, оказывались анакондами. Грибы на пне: и едой, и лестницей. С1, С2 и С3 сами делали из металла оружие для «больших» кукол и хазбриков, сами делали макеты кораблей деревянные, строили из веток домики и сами их бомбили камнями (поднималась пыль и было похоже на бомбардировку). Со мной трое братьев играли в «Лего» и его подделки. Лего-насильник досаждал фигуркам других фирм.
Моим первым «Лего» была синяя подводная лодка в виде акулы с щупальцами, которые погружали в задний отсек найденный серебристый минерал. Одно щупальце на магните поднимало прозрачную оранжевую коробку для минерала, куда его положило другое хватательное щупальце. В кабине был «мальчик» — фигурка. Ещё в набор входили подводные растения и акула.
А ещё мы со С1, С2 и С3 добывали сок дворовых деревьев. И не сколько берёзовый, сколько сок сосны. Золотые руки С1 не знали покоя: он целую систему каналов соорудил, по которой тёк сок. Братья и, главным образом С1, делали деревянные арбалеты; они стреляли выше четырёх- пятиэтажных домов.
Стреляли мы и из воздушек — стреляющих мелкими круглыми пульками пистолетов и автоматов. С П.С. стреляли, помню, в пластиковые стаканы с водой. У меня было целых два пистолета. У С.П. не было ни одного. Ему все давали пострелять, а он отдавал найденные пульки. Я участвовал в одной перестрелке: С1, брат моей Игорь и я — внизу, наши соперники — на балконе у Р. (розовый дом). Они бросали в нас водяные бомбы, мы — только стреляли. Пульки найденные я отдавал то брату, то уважаемому другу.
Летом поливали друг друга из водяных пистолетов и брызгалок. У кого не было самих пистолетов, те использовали пластиковые бутылки с дулом от передней части писчей авторучки. Воду набирали на водокачке.
Играли и просто в зарницу, когда выстрелом считались слова «Ты — убит!» У меня был большой футуристический автомат на батарейках, он светился и издавал звуки сирены автомобиля.
Но и без пистолетов можно было стрелять. Мы забирались в задний двор стройки, где была помойка. Там мы ставили пивные стеклянные бутылки, заливали в них водой либо насыпали в них песка и кидали камешками с приличного расстояния. Бутылки бились, из ран текла кровь: вода или песок сыпался. Отбитые горлышка становились касками новой партии расстреливаемых солдат.
Хочется сразу добавить про одну игру на этом барахольном месте. Мы играли в больницу с телом мёртвой кошки. На пенопласте рисовали гвоздём пульс. Излечить не удавалось. Мы хоронили кошку. А потом... Возникала странная догадка, что животное ещё можно спасти! Мы откапывали пациента и снова его лечили. И так раза три.
С1, С2 и С3 нашли у себя какую-то книжку с страшными сказками. И вот читают эти страшилки, а мы с П.С. боимся. Вдруг упыри к нам во двор пожалуют ночью. Про упырей всё истории. А тут сгорел дом на углу Пионерского переулка и улицы Богдана Хмельницкого (Богдашка). В этом доме мы играли в «Кошмар на улице вязов», то есть кто-то был Фредди Крюгером, а другие от него спасались. С1 сделал и соответствующую перчатку с ножами. Я в это не играл, а просто прыгал во дворе того погорелого дома на выброшенной пружинной кровати.
Был и другой род той же игры. И тут важно место.
Городок. Так назвалось большое деревянное строение в два этажа. Четыре башни, две из которых — это беседки. Там сидели не только мы. Там выпивали мужики, там собиралась шпана более старшего поколения, чем мы. Три лестницы вели к верхним площадкам и к скату горки, с которой катались зимой, заливая её. Не просто катались, а забирались по льду, держась за края, и играли в игру «Царь горы». Я любил разбегаться, прыгать, лететь и с большей скоростью съезжать с горки. Товарищи лазили по крышам беседок. Сейчас городок разрушен и вряд ли будет воссоздан. Городок был знаменит на весь городок Иркутск.
В этом городке мы играли в «Дедка». Дедком был я. Я за всеми гонялся. Кого догонял, тот переходил на мою сторону. Историей дедка было то, что он суть что-то вроде вампира. А люди, за кем он гонятся, есть пассажиры поезда (большая металлическая карусель), который стал из-за того, что разобрали пути. Когда С1 становился на мою сторону, он кусал настоящими вампирическими зубами (вставные зубы вампира). Сейчас городка нет и на его месте есть стол для пинг-понга.
Были и другие игры: «Светофор», «Выше ноги от земли», «Гигантские шаги», «Казаки, разбойники», игра на то, чтобы рассмешить. В чём-то я участвовал, в чём-то нет. Играли ещё в лапту и в американский футбол (где С.П. однажды чуть не оторвали ухо).
Я оставался одним из самых младших среди нашей шпаны. Меня любили брать за руки, за ноги, качать и бросать на траву. Это мне была дана роль бизнесмена по фамилии Львов, которого трясли бандиты. Как-то мы даже разыграли фильм «Красная жара» с Арнольдом Шварценеггером. Однажды про меня сочинили иронический рассказ: прихожу я к крутой братве и заявляю: «Ну-ка, скинулись мне на хазбрика!»
По двору летом катались на велосипедах. У Паши был велосипед «Десна». У меня — детский «Космос». Те, у кого не было велосипедов, были гаишниками. Они останавливали за превышение скорости, отбирали права и катались сами. Про меня опять шутили, что я — байкер. Привязали к моему велосипеду всякие банки. С.П. назвал мой «Космос» «Экспресс-волынкой», так как он скрипел без смазки.
Ещё были забавы. Мы поджигали тополиный пух и сами пытались локализовать пространство возгорания. По легенде поджигал всё некий Чёртов Поджигатель. Однажды мы поджигали пух около здания милиции. Нас сразу поймал один дядька. Он повёл нас ругаться к родителям. Но мы раскаялись, а он отпустил. В другой сезон пускали по ветру целлофановые пакеты, они летели высоко и были похожи на приведения. Они и были приведениями над нашим замком-городком.
Играли мы и в Парк Юрского периода (я исказил: Русского периода). «Динозавры» были заточены за забором газовых установок, стоявших в середине нашей половины двора. Забор сплетён из металлических ромбиков. Когда «динозавры» вырывались на волю, от них надо убегать.
Играли в лужах, строили плотины. Играли в Fast Food: готовили гамбургеры: заворачивали в древесный лист стебли одуванчика и... ели.
С1, С2, С3 придумали новый вид борьбы — атаковать задом. «Работай задницей и попкой!» — девиз таких борцов. От такого приёма нет защиты.
Много играли на приставках Sega и Dendy. Особенно мы любили «Mortal Kombat».
3.
Помимо игр были и другие занятия. Осеню с деревьев собирали ранетки и зелёные груши. Кто дальше залезет, тому и вкуснее будет: ранетки бывали и мятными. Ну, а грушками можно в девчонок кидаться (чего лично я себе не позволял). Я любил и кислые ранетки. Нет, в Москве они не растут.
Любили осенью прыгать в кучи с листьями. Разбегаешься на «тарзанке» и прыгаешь.
Зимой рыли норы в сугробах. Перед Новым годом взрывали петарды. С. П. однажды подкинул мне петарду прямо в карман.
На Пасху бились яйцами.
Летом собирали жуков. В деревянном доме, где жил С.П., жили муравьи: целое логово. Им в жертву мы приносили пойманных жуков, червей, пчёл, мух. И смотрели за битвой насекомых. В доме С.П. они таскали сахар.
Помню как-то мы вдруг начали строить себе дома: из картонных коробок, из досок, из ящиков. Я себе тоже строил. Но в итоге старшие ребята (в том числе С1) забрали все материалы и построили настоящий чулан, где и заседали.
Ребята курили. Я — нет. Зарёкся.
Про девчонок я опишу позже.
Ах, вечер, иркутский летний вечер. Солнце как оранжевый каучуковый мячик. Мы сидим на горке железной или на качелях. Кто-то рассказывает анекдоты. Родители ещё не зовут домой. Где-то далеко (впрочем, не очень) ходят по земле упыри. Небо близкое и ясное. Тёплое. Бегают кошки, стоят автомобили. Беззаботность. Сидим, и нам весело.
А ночью Иркутск освещён слабо. Люди пьют водку. Про Пьяный Иркутск пел ещё Визбор. Темнота, где-то праздник, пусть и в нашем дворе. Середина ночи, кто-то пошел в ларёк за бутылкой.
Отец много много пьёт и куролесит; маме сложно это терпеть. Отец Т. учит пить С.П. И потом вся наша орава приобщается к пиву, сухарикам, чипсам и к жевательной резинке (чтобы алкоголем не пахло перед родителями).
Улица научила нас пить, курить и материться. Но это не про меня. Пошлые анекдоты?...— думаю, да, грешен. Однако, рассказ не про то...
***
А ведь были и детские праздники, за столом праздничным.
И.Г. жил в том же доме, что и С.П., и только советская власть разделила единый дом на квартиры. На каждой Дне рождения И.Г. были конкурсы. Шарики надували, занимали быстро стулья. Да и много всего.
К С.П. приходили ребята постарше. И ему было неловко за мой подарок — трансформер-танк.
У П.С. было весело. Но потом родители посчитали, что он большой и перестали праздновать День рождения его. А когда праздновали, так и гостей много было. Играли в Dendy.
Было как-то День рождения у О. (сестры Р. из розового дома). К удивлению мальчишек их тоже позвали. А я не пошел. Я любил другую девочку, и гостем быть у другой — это предательство. Я пошел на улицу Урицкого в «Детский мир» и смотрел на конструкторы «Лего».
Мои Дни рождения праздновались демократически. Были все друзья, даже младшие. С.П., кажется, не было. Зато была моя племянница Кристина (дочь Олега и Иры).
Мой брат Игорь, помню, на свой День рождения устроил дискотеку для своих сверстников (меня он старше на семь лет). Родители ушли и не мешали. Ну, а я остался. Свет выключен, музыка, танцы.
А потом родители стали просто выдавать деньги на День рождения, и ребята пили пиво, курили... Но не я. А всё из-за отца. Я не хотел быть на него похож в этом: в курении, в алкоголе. Он пил, и от этого все его и наши с мамой несчастья, от этого плохо было и брату Игорю (коему мой отец — отчим).
Я снабжал товарищей другими напитками. Мама работала на заводе «Родник», где разливали газировку. Каждый день приносила нам полтора литра. Мы пили по кругу, а в конце немного оставляли для Р. Просто он чем-то болел.
Но не водка и пьянство — самые тёмные стороны жизни в Иркутске тех лет. Имя главной беде: НАРКОМАНИЯ. Даже по улице Урицкого (которую проходим по дороге к школе) ходили «кумарики», они трясли с нас деньги, когда они и у нас были. А на эти скудные средства покупали клей и нюхали его. (Однажды по дороге в школу меня остановили два «кумарика», денег не было, ничего но взяли, но плюнули в лицо, в самые линзы очков, рассмеялись и отпустили). Брат Игорь попал на иглу. Ещё бы! Страна его детства, СССР с его этикой труда, этикой дружбы, — они были разрушены на самом высоком уровне. Детские идеалы стали мифом, и Игорёха более ни во что не верил и ничему не доверял. Он знал только одну правду — гедонизм. Поэтому и пил, и курил и ещё, что похлеще... И я его не виню. Политики где-то там в Москве всё сломали, так что и души простых жителей надломились.
Но это боль. И её не хочется вспоминать.
Площадь Кирова. И не важно, кем был этот Киров... Площадь Кирова — место для гулянья иркутян. И зимой, и летом.
Зима. Ледовые лабиринты, скульптуры и такие же ледяные горки с ледяными ступеньками. Огромная ёлка из тайги. Украшали её игрушками, которые сделали иркутские дети. Повесили туда и игрушку Даши — очень активной девочки из нашего класса. Строилась и одна деревянная горка. Когда съехал, надо переваливаться в бок, а не вставать тут же, а то собьёт следующий катающийся.
Лето. На площади включают фонтаны. Много лавочек. Стоят фонтанчики с водой: подходи да пей. Вода почти байкальская.
Рядом серое здание Правительства Иркутской области. Перед зданием этим парады на 9 мая бывают. В одном из них участвовал старший брат С.П. Мы тогда много собрали гильз для игры: гильзы похожи на бутылки наших игрушечных героев. С другой стороны от площица Кирова к зданию администрации примыкает Вечный Огонь. Рядом Спасская церковь и польский костёл. Далее от Вечного Огня — гранитная (тоже серая) набережная Ангары.
На этой набережной мы ходили кататься на роликах. Я не катался.
Мы, повторю, жили в самом сердце Иркутска: улица Литвинова, улица Богдана Хмельницкого, Пионерский переулок между ними. Нам было рукой подать и до площади Кирова, и до Цирка, и до острова Юность на Ангаре.
***
Ангара. Это вам не Москва-река. Строптивая дочь великого и могучего Байкала.
Остров Юность образовался, когда построили платину и ГЭС. Юность — любимое место для гулянья среди иркутян. Летом катамараны, зимою рыбалка на льду. Пляж. Пляж, где беззаботно бегают дети. Амфитеатр. Парки. Аттракционы. Детская железная дорога, где работают дети. Железная дорога соединяет две части острова. Другая часть — дикая, для простого наслаждения природой. Как-то брат Игорь взял меня туда в поход. Он купался, я — нет.
На площади Кирова стоит гостиница «Ангара».
В детстве я любил цирк; цирк — это всегда сказка. Драматический театр имени Н.П. Охлопкова я не обошел стороной, хотя кроме пышного зала ничего не помню.
Любил ТЮЗ. На одном спектакле состоялась викторина. Её выиграл мой одноклассник И.И. И получил в награду маленькую фигурку черепашки-ниндзя (Микеланджело с пиццей и оранжевыми повязками). Я ему тогда сильно завидовал, я бы взял Шреддера.
***
Академгородок.
Название района, где жила моя моя бабушка, моя бабуля — Нина Васильевна. Она любила меня, очень сильно любила, так тепло и беззаветно. «Ах, кто-то с горочки спустился: наверное, Митя мой идёт», — пела она переделанный романс. А я не ценил её. Всегда у нас так с нашими стариками. Она любила давать мне фрукты консервированные покушать. На гору пюре в моей тарелке она выкладывала маленькие кусочки рыбки или сосиски. Я играл её сувенирными из разных стран: узбек, коза, Эйфелева башня, курилка, машинка начала ХХ века. Играл я и в другие игрушки: те, которые сам привёз, и те, что годились для создания механизмов. Набор для фокусов, трёхколёсный красный велосипед, на котором ездил по квартире.
Первого хазбрика подарила мне именно бабушка. В Академгородке есть большая торговая площадь с клумбами, из которых сияли анютины глазки (но мой любимый цветок: львиный зев). Иногда там раскладывали на продажу игрушки, которых не было в «Детском мире».
Бабушка устраивала вечера, когда приходили её подружки и пели все вместе романсы. С другом по Академгородку, В., мы как-то ставили сценки юмористические для всех гостей. В одной сцене я вместо женской груди использовал куклу-неваляшку.
С бабушкой мы смотрели «бразильские» сериалы. Ждали всю неделю «Поле чудес». В детский сад Академгородка я отказался ходить: там меня травили за очки. У бабушки мне нравилось купаться. После ванны она делала мне из полотенца чалму.
С бабушкой и на дачу вместе ездили. Собирали с пня грибы для маринования.
Ходили к тем же бабушкиным подругам. Однажды у Эммы Лисанны была презентация какой-то кухонной утвари, и я выиграл для бабушки косметику (мазь какая-то), которую бабушка, наверное, отдала маме.
В Академгородке не было свалки или терминала для мусора. Каждый день вечером приезжала машина для сбора бытовых отходов.
Машину ждали. И в один из таких вечеров со мной познакомился Н. Жил через подъезд.
У Н. было много игрушек. «Лего» было значительно больше: пиратский корабль, остров туземцев, банк и тюрьма в стиле вестерна; были свои трансформеры, свои герои мультфильмов. Карусель была базой, песочница — пустыней. У него была сестра младшая, брат-ровесник и сестра-ровесница. Тот человек в их квартире, наверное, всё-таки отчим для Н., а не отец. С Н. мы тоже обменивались игрушками (с согласия отчима). Однажды мы с ним приставали к девчонкам, которые на торговой площади продавали фигурки из «Kinder Surprise». Играли в «Назад в будущее».
Другим другом по Академгородку был В. Его мама, кажется, работала когда-то с бабушкой. А ещё в их семье был художник. У В. были конструкторы, но не «Лего». Подъезды Н. И В. Находились на разных концах дома, и дворы разредила плотная аллея. У В. имелся Рафаэль (черепашка-ниндзя с красными повязками).
У бабушки висела одна картина. Там изображался Байкал и Саяны. Теперь эта картина у какой-то чужой женщины.
***
Мы бы не были иркутской шпаной, если бы с нами не было девочек. Сразу оговорись о себе: я был влюблён в одноклассницу М.К., другие меня не интересовали, и про всё это у меня есть один неплохой рассказ. Есть грех за мной в те годы. Я насильно поцеловал соседку К. (или снилось это мне?). А ведь в классе была первая любовь: М.К.
В нашем дворе жили четыре девочки: Т., Д., О. и девочка, которую мы называли Цыганкой-Гадалкой. Т. и Д. жили в нашем зелёном доме № 10 (по Пионерскому переулку). Их подъезд как раз и был с переулка, а окна Т. выходили во двор (это её отец научил С.П., а за ним и других пить водку и пиво). У Д. была собака Джерри, которую мы дразнили. Из окна Т. во двор выбралась её чёрная кошка (так же свободно жила и кошка П.С.).
В Д. влюбились сразу три мальчика: П.С., И.Г. и N, с которым я меньше общался и помню то лишь, что он ходил на бокс. Но Д. из них никого не предпочла. Да она как-то была на Дне Рождения И.Г., где как всегда были конкурсы. Но без симпатии к нему. Да, она заставила П.С. Плакать (я утешал его). Она была королевой.
Т. была умнее, хитрее и от этого интереснее. Она успокаивала П.С., когда Д. его отшила. Т. первая определила, что моя собака Карина скоро родит щеночков. Длинные ногти Т. имели помимо эстетического и другое предназначение: царапать нас — мальчиков.
С этими дамами мы играли в карты и в «Бутылочку». В «Бутылочку» я и С.П. не играли: какой-то обман чувств, слишком личное. Но охочих игроков обоего пола хватало. Кто-то целовался взасос под брезентом, другие лишь на миллимиг касались губами. Т. и Цыганка-Гадалка гадали на любовь, и каждому (и каждой) в любви хотелось быть счастливым.
О. (сестра Р. из розового дома), кажется, что-то знала про мой насильственный поцелуй К. О. стала ко мне приставать, нарекая меня Михаилом Сергеевичем, а сама себя посчитала Раисой Максимовной. Чувства эти не пустили корни.
С Циганкой-Гадалкой мы как-то поссорились. Возможно именно из-за её этого дурацкого прозвища. Уж очень любила карты и этими картами могла сосватать всех мальчиков со всеми девочками двора.
В какой-то момент в наш двор стали захаживать ребята и девчата из соседних дворов. Наш Городок манил всех. Всех взволновали появившиеся сестры-близняшки, две светловолосые девочки: А. и Б. Была и третья сестра (самая младшая): Л. Последняя носила очки, поэтому её сосватали мне: очкарику. Я любил М.К. и мне было неприятно, что меня пусть и заочно женили на другой. За очки меня звали Линзмен. Меня дразнили таким словами: Lensman + Lensgirl = lensfamily and lenschildren. Такая генетика.
Блондиночки А. и Б. произвели какую-то сексуальную революцию (С.П. и им было где-то по четырнадцать). Если раньше летом в девочек летели липучки репейника, осенью почему-то в девчонок кидали маленькие зелёные груши (для еду они были кисловаты; обильно росли на улице Литвинова), зимой Д. и Т. получали снежки, то теперь политика поменялась. Кто-то смекнул, что гораздо приятнее двоечек лапать, хватать за то, что можно, и за то, что нельзя. Для этого Д. и Т. были ещё маленькие, тогда как А. и Б. можно считать уже не девочками, а девушками. Это породило конфликт двух конкурирующих «фирм».
А. и Б. хватали за ляжки и принудительно садили их себе колени. Это любил С.П., это любил Хромоножка, это любил П.С., и четвёртым любителем стал ещё один товарищ, который так досаждал Б., что она метко прозвала его Лягушкой. Прозвище закрепилось: Лягушка, сокращенно: Ляг. Мацать баб стало всеобщим развлечением. Но я не мацал, у меня, как помнит читатель, был кое-кто другой на примете. За то, что я не был «озабоченным», меня А. и Б. уважали (а П.С. всё шутил, что я могу однажды воспользоваться этим уважением). К тому же с А. и Б. гуляла и моя одноклассница Н. П., которая о чём-то знала, о чём-то догадывалась, могла бы меня «сдать М.К.», если бы я начал кого-то мацать. А я и не хотел. Хотели ли сами девочки такого отношения, я не знаю. Во всяком случае, они были правы в своём сопротивлении «озабоченным» мальчикам.
А. ходила в синей кофточке, а Б. одевала красную того же фасона; они часто ими менялись. Отличить их можно: у Б. были два прыщика на щеке. А. пленяла больше.
Новые интересы ребят не нравились Д. и Т.. Между ними и А. с Б. был серьёзный разговор («базар», «разборка»). Долго они что-то обсуждали, стоя на улице Богдана Хмельницкого в погожий летний день. А наши старшие товарищи подослали им какого-то местного мальчика-дурачка, чтобы кое-что им — девочкам — показать. С.П., кажется, А. нравилась.
Впрочем, не было тут жестокости, какой-то серьёзной «озабоченности»; мы все были детьми. Всё, что казалось плохим, было попросту наивно. Ведь снежки, груши и репейник, которые летели в девочек, означали лишь знаками внимания. Девочки не сторонились нас. Им было с нами интересно. За ними мы приходили, звали гулять. Мне прислали фотографию, где во дворе мальчики девочки вместе. Вот пристальный взгляд Д. Одна из блондинок-близняшек улыбается лучезарно, а другая закрывает рукой рот от смеха, потому что её приобнял Лягушка. Lensgirl держит на поводке чьего-то эрдельтерьера.
Выросли те девочки. Но мы (ребята) их помним теми юными прекрасными созданиями, в которых так легко было влюбиться. Без вас детство было бы скучным. Вы украсили те непростые годы наших родителей.
Первые друзья детства... почему мы их теряем, даже если физически их находим? Нет какого-то общего стержня. Я потом приезжал в Иркутск: и П.С. другой и С.П. У С.П. вот и девушка появилась. А потом ещё приезжал и не видел уж никого...
С П.С. мы были как братья. П.С. известен под прозвищем «Блондин». Жил он в соседнем подъезде дома № 10. Играли у него, играли у меня. Жил он на первом этаже и кошка гуляла сама по себе. Его отец работал в автосервисе, мой отец — профессор, доктор химических наук, декан. Однако же дружили мы на равных. Я даже не понимал, почему мне чаще покупают игрушки, чем Паше.
С П.С. рисовали комиксы. И читали и рисовали. Областная библиотека нас сманила именно комиксами (про черепашек-ниндзя, в основном), а П.С. потом (когда все комиксы были прочитаны и просмотрены) переключился на фантастическую прозу. Мы же рисовали комиксы по мотивам игры и фильма «Mortal Kombat». Придумывали и своих героев. Играли в солдатиков, в куклы супергероев, в «Монополию», пускали железную дорогу. Придумывали истории из игрушек в шоколадных яйцах «Kinder Surprise». С1, С2 и С3 жили в том же подъезде, что и П.С., вместе с ним они делали бумажных героев, обустраивали их быт.
Я мог допоздна засидеться у П.С., а потом со страхом в темноте бежать в свой соседний подъезд.
Играли и в игры на приставках: Sega и Dendy. Любили игры-драки. Любили стратегические игры. Целыми днями я мог играть. И говорить об играх могли без умолку. Я часами играл в «Theme park», строил парк развлечений. И под дурманом этой игры выходил гулять. Много игр посвящено войне. Я никак не мог пройти «Бэтмена». Радовали игры по мотивам черепашек-ниндзя.
Часто мы забирались в машину отца П.С. и изображали путешествие.
Играли в театр, используя деревянные головы, похожие на ацтекских богов.
Мне не было и десяти, а мы (точно был П.С. и С2) смотрели порнуху. Я и не смотрел, сидя на подоконнике, стоял на шухере. Кино так возбудило одного из нас (не меня, вообще не понял я этого кино), что он начал приставать к моему ньюфаундленду-девочке.
В ларьке на углу Карла Маркса и Богдана Хмельницкого мы покупали сладости: жвачку, шоколадки, леденцы. На леденцах были нарисованы какие-то лица: вкусы олицетворённые. И мы из оберток сочиняли семейные истории почище передачи «Моя семья». Покупали там фишки из серии «Mortal Kombat», фишки с голыми бабами: оближи замочную скважину и проявится обнаженная (не всегда целиком) женщина. Даже журнал для наклеек из серии черепашек-ниндзя П.С. заполнил наклейками от жвачек с голыми бабами. И самодовольно показал это своему отцу.
П.С. везло. Он часто просто находил игрушки.
С П.С. Мы часто находили выпавших из гнёзд птенцов и учили их летать, бросая с Городка.
***
С.П. на много старше меня (4-5 лет), но нас — младших себя — не чурался. Он учился в том же классе, что и старшие братья двух моих одноклассников и старший брат М.К. Как же я любил гостить у С.П. Уютный деревянный дом, светлая комната. Интересные игрушки. Коллекция фильмов на VHS — целая видеотека под номерами. Но когда вышла вторая часть «Mortal Kombat», С.П. никому смотреть не давал.
У С.П. был игрушечный Саддам Хусейн (писал уже выше), два Хищника (герои из одноимённого фильма) наборы солдат: рыцари и богатыри; огромная военная база. При мне он купил ряд монстриков (но не одноцветных от «Технолога», а цветных). Как-то он выменял у меня Спайдермена.
У С.П. мы часто метали дротики в мишень, часто попадая в стену. Что-то смотрели под микроскопом. Ели топлёный шоколад. С.П. Был умнее, мог много чего рассказать. Они с Р. как-то поспорили о том, сколько у человека слоёв кожи. Кто-то говорил, что семь, а другой утверждал в связи с этим, что на ногах эти слои толще.
Отец С.П. всё шутил надо мной, что я ему брус должен. Папа С.П. слыл большим мастером по части древесных работ: сам достраивал веранду дома. Во дворе было много его брусьев. Это, может, мой папа попросил у него брус мне для кубиков. А ещё отец С.П. работал врачом в нашей — 65-й школе.
Коридор школы. Фонтанчик с водой. Прибегает С.П., всех расталкивает и говорит при этом: «Разойдись, мужики, сушняк давит!»
Новый год. П.С. говорит, что не спал до двух утра. С.П. хвастается, что не спал и в пять, а я и спрашиваю его: «Что, буянил, что ли?» Оба друга смеялись.
Играем уж не знаю во что. Персонаж С.П. убивает персонажа П.С. Я в роли полицейского проезжаю рядом и говорю: «А, семейная драма!» И опять смеялись.
***
И.Г. не всегда жил на Пионерском переулке. То был, то не был. Он, кажется, и не знал, кто такие С1, С2, С3. И.Г., как известно, влюбился в Д. Адекватный парень. В игрушки с нами не играл. Учился тоже не в 65-ой. А где жил ещё и учился, не знаю,
***
В. Хромоножка из серого дома (вдоль Богдашки) был ценителем «баб». С.П. и Хромоножка стали лучшими друзьями на какой-то момент, близки были по возрасту. С.П. с А., а Хромоножка с Б., так они разделили сферы влияния. Не только лапали они этих сестёр. В карты играли ещё. Lensgirl всегда мешала и раздавала. Хромоножка сломал себе ногу, ходил с костылями. Тогда и стали его так называть.
Хромоножка любил играть в «Квадрат», вообще в игры с мячом. С1, С2, С3 любили скакалку, но и не знали Хромоножку. Хромоножка никогда не опускался до детских игрушек. Ему больше нравилось дразнить девушек, приставать к ним.
***
Лягушка жил в каких-то красных кирпичных домах между улицами Литвинова и Урицкого. Настоящее имя — Александр. По части пошлых анекдотов и похабных скороговорок он был первый. Этим он сближался с П.С.
Как-то мы купались в проливе между двумя частями Юности. Он пришёл с мамой, а я его во всеуслышание назвал «Лягушкой».
У стороннего человека может сложиться впечатление, что мы уж и правда были таким распутными. Нет, это была игра во взрослую жизнь. Никакой похоти в этих играх не было. Мы высмеивали онанизм, мы не одобряли, что старшие товарищи с кем-то лижутся на весь двор. Был нездоровый интерес к женской груди. И всё-таки это больше шалость, чем влечение.
***
Самый интеллигентный и умный серди нас был Р., брат О. Он помог мне найти маску Лимбургера (персонаж мультфильма), подарил другого героя, которого ребята вроде Хромоножки бросили на проезжую часть, держа меня, пока машина не переехала человечка. Р. выменял у меня старую машинку на моторе за комикс о черепашках-ниндзя (сюжет выпуска проходил в России). Он чем-то болел и нас заражать не хотел.
Из дворов и школ, где учились А. и Б. к нам стали захаживать Джон и мистер Тумми. Джон — потому что Женя. Мистер Тумми — это моё наименование, ибо его инициалов я не помню. Просто мы с этим парнем играли в «Мистера Тумми» (персонаж фильма «Лангольеры»): на ком кепка, тот и мистер Тумми, а его задача одеть кепку на другого. С Джоном мы даже как-то чуть не подрались из-за чего-то.
Во дворе А. и Б. жил парень — мастер проходить любые игры на Sega'е. Универсальный игрок.
Ещё были братья:
Олег со светлыми волосами, а Серёга с тёмными. Учились с П.С. Они были далеки от меня, хотя и первый даже у меня дома был (съел кедровые орехи, которыми угостила меня М.К.).
4. Иркутский папа.
Папина чёрная борода (какая-то шифутинская) ознаменовала эту эпоху, потому что именно от папы и увезла нас — бабушку, меня и брата Игоря — мама в Москву. Они развелись. Я и у папы, и у мамы от второго брака. Тем не менее отец остался мне важным, очень важным, ведь я так много унаследовал от него. Мой папа — типичный русский мужик из 1990-х.
Как-то папа приехал в Академгородок забирать меня от бабушки. И он приехал без бороды. Как это мой папа и без бороды? Я его не узнал и не хотел ехать с взрослым дядей. И как бабушка не понимает, что это не папа. Папа снова отпустил бороду.
Пристальный русский взгляд из-под бороды, немного с хитрецой и прищуром.
— Ручеёк, ты чей, ты чей?
— Я от снега у лучей!
Такие прибаутки любил папа. «О что это у тебя на груди висит?», я опускаю голову, чтобы посмотреть, папа хватает меня за нос. Папа мой пишет стихи (которые мы как-то даже обсудили в московском Литературном Институте имени Горького). Говорят, что мои хуже, да и меньше их у меня.
Мама и Игорь называли папу по разному: Дмитрий Васильевич, Профессор, Гендин. Чтобы отличать меня и папу по именам, меня звали Митей, а отца Димой. Я=Митя только для самых близких людей.
Папа выпивал, курил, изменял маме. Смотря на отца я дал себе три принципа: не пить, не курить, не обманывать женщин (не пытаться соблазнить). Первые два принципа я хотя бы раз в жизни нарушил; хотя сейчас придерживаюсь. С женщинами всё сложно.
Папа мой — моя гордость. Он доктор химических наук, декан химико-металлургического факультета, профессор. В сером здании «Политеха» была его работа, куда он меня частенько брал. Там я играл на первых в России компьютерах, годных для этого. Помню игру «Принц Персии» и «Танки».
Папа и домой приносил компьютеры. Там я играл с друзьями в первый «Warcraft».
Да, папа пил, на работе всегда был спирт. Не знаю, брал ли он взятки, занимался ли кумовством. Я его не осуждаю, потому что какой-никакой, а всё-таки отец. Как Дарт Вейдер в маске для меня — Люка Скайуокера. Милый папа, я тебя очень люблю! Ему делали операции, вырезали язву желудка, а он всё пил и пил. А когда паяный, был очень добрый, трезвый же немного суров.
У Олега Дмитриевича (брата по отцу) родилась дочь. Мама весь день меня учила: спросят тебя: «А кто твой папа?» — А ты скажи: «Мой папа — дедушка». Вечером были гости и меня просили: «А кто твой папа?» А я ответил: «Мой папа — алкоголик»... Как говорила бабушка, дети умеют давать самые точные определения. Не в обиду отцу. Он многое пережил, многого добился. Мой папка, которого мне не хватало. Ни учитель физкультуры, ни трудовик, ни директор школы не могли мне дать что-то отеческое, что-то важное, мужское. Я ищу отца, хотя знаю, что он в Иркутске, а я в Москве.
У папы на работе тут и там тоже бородатый Менделеев. Колбы, книги. Игорёху там кто-то познакомил с принципом работы с компьютерами, уже в Москве брат станет преуспевающим IT-директором. Папа был и Игорю папой, но только не самым лучшим, наверное. Да, папа много чудил. Скандалы, драки, слёзы мамины и синяки, страх. Водка, во всём виновата водка. «Водку придумал сатана», — так пел кто-то в аудио магнитофоне брата.
Папа родился в селе Московщина Иркутской области РСФСР, сейчас село прочно влилось в город; территориально — там, где было село, — там продолжал жить папа, когда мы 20 лет назад уехали из столицы Восточной Сибири.
«Кто у нас в стране самый главный?» — спрашивал мой папа в детстве. Ему отвечали: «Хрущёв». «Я хочу стать Хрущёвым!» Но мечта не сбылась.
Как и я, папа в детстве любил математику (только по случайности он стал химиком, а я философом). Мы оба пережили большую Первую любовь. В папином случае это была некая Лариса Лисс. Кто знает, может, именно с ней он был счастлив и без водки. Пока он занимал места по математической олимпиаде где-то в Якутии, эта девочка — «богиня и актриса» — целовала других мальчиков. Грустная история, которая была запита и забыта.
Много лет спустя я посетил Иркутск. Мы с папой работали в гараже. Работать вместе с отцом — это привилегия лучших сыновей человечества. Вместе починили замок гаража; я предложил сделать алюминиевую прокладку в замок, прокладку из-под пивной банки. Мы сработались: замок оказался надежным, дверь открывалась и запиралась. Тогда вместе посмотрели фильм «Неверная» Э. Лайна. Он понял, он сознал ошибку. Был он и у нас в Москве. Дядя Витя уговаривал папу не пить, что у его семья — наша семья. Водка пересилила желание прощения и любви. «Не пей ни в коем случае ты ведьминой воды». Папу споила какая-то карга, алчная до учёных любовница. Она попустила пьянству, но и не смогла пьянство остановить...
Папа возил меня на Байкал. Память от детстве рисует папину машину: рыжий «Москвич». «Москвич» — это прежде всего название автомобиля, а не каких-то там жителей столицы. Я не знал, что такое Москва. Иркутск — везде, Иркутск — реальность, остальное: сказки. Красный забор вокруг газовой установки во дворе напоминал стены Кремля; серый дом — Белый дом; горка — Останкино, сам деревянный городок — главное здание МГУ. Вот такой провинциальный взгляд.
Магическое присутствие старика Байкала разлито везде в Иркутске: в ветре, в Ангаре, в людях. Вездесущий Баргузин защищал от мировых бедствий, омуль — еда иркутских апостолов — насыщает и жителей, и гостей. Нерпы застряли в водах озера после схода воды Великого Потопа. Чингисхан начал свой путь от наших земель; посольство Монголии стоит по пути от нашего дома к острову Юность. Папа часто летал в командировку в самый Улан-Удэ (он никогда не был на море; хотя жив ещё!). Я тоже бывал в Бурятии.
5.
Благословенные 1980-ые готовили романтическую революцию, которая не случилась. Брат Игорь родился в 1979 году. Всё, чем пичкала его советская молодёжная культура, рухнуло в самый момент его отрочества. Игорёха навсегда запомнил этот обман, разочарование в политике, в религии, в семье, в доброте, в науке, в образе жизни интеллигентов. Игорь брал от жизни всё, что мог взять. Он был сильной личностью, которая может выжить на улицах города. Мой брат — самый, что называется, крутой пацан, которого я знал. Приспособленный к жизни, к жизни страшной, и он ничего не боялся. Игоря воспитал дед по линии матери.
Есть одна запись сразу по его смерти в подмосковной квартире:
«Сегодня, 19 января, стало известно, что умер мой брат Игорь. Неужели нет больше нашего Игорёхи? Он был такой жизнерадостный. Такой надёжный. Где ты теперь, братишка? Умер настоящий брат. Почему ему не жилось? Почему у него не было мечты?
Водка эта проклятая. Он казался серьёзным, но всё-таки был добрым и справедливым. Если бы у него была своя семья, то это бы его поддержало. А помнил ли он ту первую свою, девочку-иркутяночку, Юлю, рыжую такую?
Дедушка его очень любил. А я, наверное, любил мало. Эх, Игорь! Почему сейчас тебя прибрал Бог? Ты был не особо религиозным. Но я верю, что ты сейчас в лучшем мире. И дедушка, и бабушка с тобой.
И все мы — живые — стоим перед вами. И молим за вас!»
Здесь же я хочу рассказать про 90-ые, про Иркутск моего брата Игоря.
В дворе его звали Ишак, потому что брат ничего просто так не делал. Девушки звали его просто Иша. Игоря уважали. Он умел «базарить» и ответить «за базар». Со мной был строг более, чем мой отец — его отчим с ним. Вся правда тяжести жизни легла на его юные годы. Игорь даже работал на стройке и поучил разряд каменщика. Улица построила склад его личности. Настоящий иркутский пацан, повторяю. Брат, который не давал меня в обиду.
Проблема в том, что он вращался в чуть ли не бандитских кругах, где было легко найти наркотики. Игоря посадили на иглу. У него никого не было: мать связалась с каким-то мужиком (моим отцом), хоть он и профессор (но еврей). Правды в жизни не было. Благо мой отец (много позже развода с нашей общей матерью) отмазал Игоря от армии, а то могли и в Чечню послать. Игорь не верил ни Государству, ни Церкви.
Девочка Юля. Рыжая. Обоим по 17-ть. Именно с ней он хотел остаться и саботировал мамин переезд в Москву. Он подарил Юле дублёнку. Его подростковая любовь жертвовала всем ради её. Но он ничего не мог «ей дать». Он был один на весь Иркутск. Без образования, без родителей, без хорошей работы. Наверное, Юля сделала ему очень больно. Небритый, в шапке-ушанке он всё-таки приедет в нам в Москву. Об брата оставили в Иркутске каждый — свою первую любовь.
Далее хочу поделиться курьёзами.
***
Брат с кем-то ботает по телефону. У меня сидит друг Пашка. Игорь намеренно уходит из нашей комнаты, говоря: «Не буду детишек портить». (Имелось ввиду нецензурная речь.)
***
— Ты — дурак, — обзывает меня Игорь.
— А ты — главный дурак, — обзываю я.
— Тогда ты мне подчиняешься.
***
Брат приходит домой. У меня сидят друзья.
Игорь обращается ко мне:
— Где хлеб?
— Не знаю.
— Ты весь хлеб съел?
— Нет.
— А кто?
— Мы!
Минула пауза. Брат искал хлеб по кухне.
— А где же хлеб?
— А вот он! — заметил я буханку чёрного за телевизором.
Моих друзей Игорь прогнал.
***
Он Ходил на дискотеки. Как-то позвал друзей на нашу дачу под Большим Лугом.
Как-то мы поиграли с ним в войну. Участвовали все мои игрушки и его алюминиевые банки, которые он коллекционировал. Из банок и пластинок он выстроил огромную цитадель на половину комнаты. Мои войска прятались за коробками и деревянными кубиками. Снарядами были те же кубики. Игорь победил, хотя его верховный главнокомандующий прятался в доступном мне месте. Я же не знал, что это простой монстр за магнитофоном.
6.
В моих глазах Иркутск остался другим.
"Так, как мы играли, никто не играл!" — кружится в моей голове формула П.С.
***
В десятом доме Пионерского переулка был мой подъезд, в котором предусматривался лифт, но при строительстве от идеи отказались, так и оставив широкое пространство между лестницами. В моём подъезде мы играли в «Джуманджи», тоже игра на то, чтобы догнать и поймать.
Над нами жила тётя Н-ля. Она для мамы моей много сделала: как наставница, как подруга. Помогала разобраться в себе, когда муж куролесил.
Чуть ближе чуть жила тётя С-та. Вместе с ней мама возила шмотки из Китая. Муж ненадёжен, а детей кормить надо. Тётя С-та так и уйдёт в бизнес (мамин одноклассник, дядя А-ль, что-то вытворял с акциями «Иркутскэнерго»). Выживали как могли. Ниже нас жил дядя М., которого мы часто заливали водой. Были ещё пожилые женщины, с которыми я всегда здоровался.
Рядом со входом в подъезд подвал. Туда мы тоже лазили. И там страшно. А если ещё и дверь за нами закрывали! Темнота, трубы, канализация.
Около подъезда играли в «Московские прятки», в нём и прятались.
В другом подъезде жил П.С., ну а деревянный дом С.П. тоже имел в адресе цифру «10».
Я вырос, а Иркутск стал меньше. Где эти горки, карусели, песочницы и качели? Где эти интриги? Где фантазия и шутки.
***
На летнюю траву хочется выставить все свои игрушки. Центр Иркутска — любимый асфальт. Иркутское небо, ветер, весь мир в унисон с детьми чувствует. Дети играют на улицах счастья. Нам хотелось быть старше. А сейчас нет «средств попасть туда». Озорные когда-то, мы всё-таки стали более или менее приличными людьми.
Гулять летом до темноты. Говорить, шутить.
Один из нас про другого по прозвищу Печкин: «Вышел Печкин к Дому Быта — и вприпрыжку на копыта». Это самый приличный стишок про Печкина.
С3 показывает фокусы и исчезновением монетки, просто волшебник. У С3 было четыре коронные фразы, которые только он умел их весело произнести: «Я — ниндзя», «Муха!», «Гамбургерша!» и «Митюш-ш-шка». Последнее было про меня.
***
Ушло время. Родной город стал чужим. Он тоже вырос. Я возвращаюсь туда во снах, при ностальгии. Вечный исток жизни: Иркутск. Дни и ночи. Кого-то хоронят, кто-то играет свадьбу (меня на чей-то свадьбе научили чистить и жарить картошку, потому что ничего другого я не ел).
Турник, на котором мы подтягивались. Трансформатор кирпичный, на который залезали по деревьям. Арка дома № 10, где бросали каучуковые мячики.
Прощай, Иркутск! Ещё увидимся, может! Ты не пей, не болей! Девочки! Цените тех, кто вас любит. Любите бабушек и дедушек. Растите детей!
Живи! Ты — мой Вечный Город!