Земли притяженье

                Одиночный полёт.

   Грин Донахью наслаждался видами родной планеты. Без малого десяток лет не видел он воочию земных живительных пейзажей. Его сверхдальний полёт по бесконечности Вселенной заканчивался, осталась последняя, малая чёрточка его героической миссии – приземление. А горючего на его «Стелсе» наблюдалась нехватка. Не рассчитал он немного, понадеялся на солнечный ветер. Солнце встретило космического странника до обидного скупо, обделило протуберанцами, застыло в спокойном сиянии. Приходилось ему выжидать лоцмана на буксировщике, накручивать круги по земной орбите.
   Центр Линдона Джонсона извинялся за задержку с приземлением. Не были земляне готовы к приёму Донахью, подзабыли об экспедиции многолетней давности. Сколько их улетело за десяток лет, этих космических странников! Обещали снять Грина с орбиты через недельку. Неделя – не годы, можно подождать.

   А Земля звала, привлекала всей своей теплотой и голубизной. Там, в жизнеобильной Калифорнии, омытой солёными волнами Тихого Океана, ждала Грина его любимая, самая лучшая женщина на Земле. Десять лет ждала… Бывают женщины, умеющие ждать. А мужчины не ценят женской преданности, не помнят, занятые своими неземными заботами.
 
   Донахью не выдержал долгого ожидания, сошёл с орбиты, направил свой «Стелс» в Марианскую Впадину – самую надёжную подушку безопасности, что заготовила Земля для отчаянных исследователей космоса.
   Отвык Грин от запредельных перегрузок, хотя память его хранила боль от бесконечных тренировок на тренажёрах Центра подготовки космонавтов. Невесомость сыграла с космонавтом свою извечную шутку, мышцы его одрябли, обленились, несмотря на плановый тренинг и строгий полётный режим. Спасала только вера, вера в родное притяжение Земли. «Только бы не потерять сознание», - вертелась в Грине упрямая мысль, и он пытался изобразить решительность искорёженными мышцами лица.
    Не мог капитан видеть, как загорелся воздух вокруг его корабля, как начала плавиться обшивка «Стелса». Наружные видеокамеры сгорели ещё в стратосфере. Яркий огонь не слепил глаза, но приближения видов родины он был лишён, показывали ему только приевшиеся за долгие годы приборы, взбесившиеся напоследок.
   А вот тепла Грину перепало с избытком. Мечтал о тёплой встрече - получи! Градусная шкала на мониторе поднималась к шестидесяти, и числа эти всё росли, пугая своими значениями. Климатконтроль капитанского отсека не справлялся с внешними воздействиями. Капитан, экономя энергию, настроил приборы жизнеобеспечения на самую малую градацию, понадеялся на себя, жизнестойкость организма. Насколько он окажется прав, покажет время. Не стоит играть со смертью в азартные игры, удача завсегда стремиться быть поближе к этой мерзкой старухе по какой-то неведомой причине. Да по другому не получалось никак. Домой сильно хотелось.

   Не прочувствовал Грин нежных материнских объятий Земли, страховочные ремни не дали ему вылететь с аморфного ложа, предохранили от ушибов. Грубое вторжение огненного шара в водную стихию довелось наблюдать только несметным рыбёшкам, которые разлетелись во все стороны, недовольные с такой невиданной бесцеремонности. Киты услышали грохот взрыва от грубого соприкосновения инородных тел, заспешили на звук парового шипения: кто это там нарушает тишину глубин?
   Шарик «Стелса» тормозил неспешно, Земля принимала своё долгожданное чадо с должной лаской, пожурила только немного за долгое отсутствие. Грин очнулся скоро, отблагодарив себя за преждевременную готовность к перегрузкам, ощутил спиной небольшое ускорение: корабль начинал движение в обратном отсчёте. Океан, приняв гостя, выталкивал его на поверхность, туда, где ему быть положено.

    «Стелс» вылетел, отторгнутый с неприспособленной для него водной среды, поднялся на сотню метров и плюхнулся на воду. Грина тряхнуло очередной раз – последнее наказание от строгой матери Земли. Он отстегнулся и попытался подняться. Не получилось. Отвык космонавт от земного притяжения, придётся ему учиться передвигаться сначала, словно младенцу какому.
   Донахью откинулся в ложе, обленившись донельзя, предался нахлынувшему вдруг удовольствию, забытому давно. Волны мерно качали корабль, убаюкивая пассажира мягким шелестом. Дома…

                Глава I. Как отдыхают испытатели.

   Игорь Золотых захлопнул книгу и кинул её на скамейку, на которой сам пристроился в ожидании приятного чтива. Подосадовал с потерянного времени:
   -  Во дают, сочинители! Нафантазируют по лесам сидючи! Астронавты таёжные! Сказочники, туды же их!
   Надо было ему посоветоваться в выборе книги с библиотекаршей. Сам он как-то не подумал, что ему почитать хотелось. «Из приключений что-нибудь, - ляпнул. – Про космос желательно». А эта будто сама не знает – Аллочка. Профессия их обязывает помочь абитуриенту сделать правильный выбор. А эта промолчала. Молодая ещё. «Эх, Аллочка»!
   Неудовлетворённый читатель взглянул на обложку, запоздало знакомясь с автором: Егор Бородаенко. «Одиночный полёт». «А глаза на фото, вроде, умные», - подумал.

   Времени у начинающего космического исследователя, Игоря Владимировича, действительно было мало – всего час передышки меж нескончаемыми проверками на готовность к сверхдальним полётам. Тратить драгоценное свободное время на бессмысленные сочинительства самоназванных гениев он посчитал делом расточительным. В 23 года жизнь бежит с невероятной скоростью и необходимо беречь каждое её мгновение, не давать ходу злым мыслям.
   Он откинулся на скамеечке, мягко принявшей спину очередного отдыхающего, и предался созерцанию, насыщаясь красотами оранжереи, искусно высаженной людьми околокосмических профессий. Здесь было учтено всё: подборка растений по цвету и формам, температура и влажность воздуха, комфортная для каждого человека; удобства перемещений по движущимся дорожкам, утаённые в тенистых зарослях скамеечки. Чувствовалась рука талантливого садовника, чувствовалась душа. Садовник – он тот же художник. Космонавту по рангу прописано умение рисовать, а иначе как передать необъяснимую суть необозримого Космоса, на все проявления которого у людей попросту слов не хватит.
   «Хорошо жить! – восхитился Игорь своим блаженным состоянием. – Хорошо, когда всё вокруг приятственное и не хватает себя на то, чтобы впитать все запахи и звуки, насладиться песней соловьиной. Притяжение Земли – это не только гравитация, а нечто большее.
   Здорово сказал! – восхитился собой. – А ведь эта мысль пришла из книжки этого Егора… Как его там? Бородаенко (прочёл). С любого общения можно вывести нечто дельное, если прислушаться к человеку, попытаться понять.
   А читать всё же надо, учиться высказывать наблюдения и мысли. Кому как не космонавтам необходимо это умение – объяснить необъяснимое. Читать лучше классику, какой бы скучной она не казалась. Каждое поколение вырабатывает свой отличительный диалект, и сложно бывает дедам понять повзрослевших внуков. Классика вечна, основа - понятная всем. Классику надо беречь».

   В соловьиные трели внезапно вмешались фальшивые нотки, противные до дрожи. Игорь обернулся на неприятные звуки и приметил в кустах штатного попугая Кешу – потенциального космонавта. Этот всех пытается скопировать, переврать. Такое призвание придано попугаям – передразнивать. Кеша преуспевал в этом активнее всех пернатых, правда не всегда у него получалось чисто, зато смешно.
   Игорь улыбнулся на Кешины беспутства. Идиллии души в нём как не бывало. Пропало восхищение гармонией растительной жизни. Сад как сад. Как и у всех сад. Листья зелёные, цветы разноцветные.
   «Душа… Какая такая душа? Дух, душа, стержень. Вроде, объяснимы все эти понятия, только как их зацепить, чтоб заболели они хотя бы, о себе заявили?  Нет во мне ничего подобного. Есть лёгкие, сердце, позвоночник. Людочка мне о них говорила, медсестричка. Душу она не приметила. Не видит медицина души. Хорошая девочка Людочка, ей хочется верить.  Людочка хороша, но люблю-то я Олю.
   Любовь – вот ещё одно необъяснимое понятие. Душою оно рождено, говорят. А ты, Игорёк, от души отрекаешься». 

   Должно быть, ни одна из наук не нуждается в помощи от искусств, как требует то космология. Человек, не полюбивший моря, увидит в океане бесконечную водную пустыню, нечего ему будет рассказать, и все стремления его к неизведанному окажутся бессмысленными.
   Космонавту в этом плане ещё сложнее. Героям космоса придётся причаститься к пустоте, научиться примечать любое мизерное изменение её, уметь восхититься энергетикой неощутимых материй, вечным сиянием звёзд, способных передать свою сущность сквозь бесконечность. Тут без приобщения к искусствам не обойтись. Хоть и не требуют от космонавтов мастерства гениальных художников и писателей, но выражать свои мысли словом и рисунком они обязаны. Хорошо бы к тому же ещё уметь сочинять космическую музыку, да не каждому космонавту слух даден.
   Вот так всё непросто у представителей землян. Не отпускает от себя Земля неучей. Что накоплено нами, всё представим величию Вселенной. Чувства, стремления, преданность. Другого нам не дано. Или есть ещё чего в нас что мы не замечаем?

   Нет, не потерял Игорь времени за чтением. Времени его потеряно гораздо больше, и не он тому виной. Не выйдет у них экипажа с Мусой Моро, не стыкуются они никаким боком, зря время в капсулах проводят. Не говорят ни о чём, душами не соприкасаются. И кому только в голову взбрело объединять их в команду? Есть же люди, которые воспринимают андроидов как должное. Игорь не из их числа. Терпеть он не мог этих – не человек, не машина. Существа бездушные, пустые. Сгусток информации. Вон он сидит, в кустиках прячется. Завис в виртуальности, глаза закрыл и мир для него не в радость. Шевелится туда-сюда без смысла всякого, будто богомол на ветке.
   Игорь не переносил малейшего запаха спиртного от собеседника. Довелось ему пересекаться с алкоголиками, людьми неадекватными. Не истребило их время. На то, чтоб человек изменился хоть чуть-чуть, цивилизации века понадобятся. Чтоб изменились мы к лучшему, усилия потребуются несоизмеримо большие. Андроидам же спирт был потребен как людям вода. Игорь понимал это, знал, что они не пьянеют, но справиться со своей неприязнью не мог. Или не хотел?
   И ещё одна особенность андроидов отторгала Игоря от их участия – скоропостижность решений. Золотых вот уж четыре года как (или 5?) безошибочно выполнял все задания инструкторов. Космос ошибок не прощает. Оттого и зачислили Игоря в отряд космонавтов, что поверили ему. А тут сидишь в испытательной камере, словно придаток какой безучастный. Муса Моро приходит к верным решениям гораздо быстрее, действия его слажены и точны. Получается, что не надобен человек в полёте. Сиди, развлекайся.
  К машине ещё можно отнестись, как к помощнику, полюбить дело рук человеческих. Как принимать андроидов? Ни то, ни сё они. А коль командовать ещё начнут? Показатели у Мусы гораздо выше, чем у Игоря. И рождён он в утробе материнской. Руководители полётов вполне могут поставить андроида командиром планируемой экспедиции.

   Можно, конечно, отказаться от участия в заданной подготовке. Насильно в Космос никто никого не гонит. Будут ещё полёты, не отстранят его от Космоса за единичный отказ. Только не по-мужски это как-то выходит: сдался в самом начале пути. Ведь кто-то столкнул их лбами, кому-то показался такой состав экипажа целостным. Командование в ЦУПе далеко не глупое, проверенное не раз руководство, и людей они знают.
   «Прорвёмся! – решил Игорь. – Не с мягкого теста меня лепили. Есть во мне стержень. Состыкуемся с Мусой уж как-нибудь. Попробуем. Не зря нас одной цепью связали, стало быть, видят в нашем тандеме какой результат».
   - Стержень, говоришь? Или позвоночник? – Игорь улыбнулся на свою самоуверенность и двинулся к напарнику с намерениями поговорить.

                Глава II. Муса Моро.

   Каким бы отвлечённым от мира не был Муса Моро, он всегда откликался на бессловесный зов, оборачивался к собеседнику загодя. Сенсорные приёмники его работали безотказно.
   Масай до мозга костей, Муса был строен и тощ. Одевался он, правда, по этикету космической братии – в спортивную форму небесных оттенок. Только головной убор на нём был неизменным – ферганская тюбетейка по какой-то, понятной ему одному, прихоти. Космонавты головных уборов без надобности не носили, ни в зной, ни в стужу лютую. Ни к чему людям закрываться от мудрости неба, когда природа сама позаботилась о защите, одарила человека волосяным покровом на макушке.
   - Проснись мудрец, нас ждут великие свершения! – Игорь был намного младше Мусы, который давно перевалил за тридцатилетний рубеж зрелости. Юный отрок впервые решился подшутить над старшим напарником, до того общения их не преступали профессиональных, сухих разговоров. Муса уставился в Игоря вопросительным взглядом: «что хочет он»?
   - А почему ты выбрал именно этот головной убор? – спросил Игорь первое, что в голову пришло. – В Африке такого не носят, как мне известно.
   - Ферганская тюбетейка – отражение мира, - со знанием дела просветил Муса. – Чёрный фон её отражает глубину космоса, серебристые узоры – кружение света и жизни. Рисунок этот совершенствовался ни одну сотню лет, впитывал мудрость многих поколений.
   - Удобная вещь, - по достоинству оценил Игорь выбор напарника. – И как, помогает она тебе мыслить? Может ты и в потусторонний мир уверовал с её помощью?
   - Религия – тупиковая ветвь развития человечества, - отрезал Муса поползновения напарника уличить его в мракобесии.
   - Наверное, я задал вопрос не совсем корректно, - стушевался Игорь с резкого ответа и пронзительного взгляда Мусы. – Вера в Бога, в Аллаха… Кому там у вас, в Африке, преклоняются? Религия Вуду?
   - Повторюсь, - настоял на своём Муса. – Безосновательная вера не приведёт ни к чему хорошему. Безрезультатна она и яркую жизнь не гарантирует. Поиск истины – цель человека, а никак не слепая вера в насаждаемые догмы.
   - По-твоему получается, ничему верить нельзя? – настоял Игорь на продолжении спора.
   - Верить надо. Верить в людей, в недостижимую истину. Истина недостижима, как нескончаемо развитие Вселенной. Мы рождены, чтоб познавать, созданы Природой для познания её самой, как заметил то Аристотель.
   - Твоё реалистическое мировоззрение и есть вера, - продолжил спорить Игорь. – Вера в Большой Взрыв, который неизвестно кем был спровоцирован. Вера в законы физики. А кто их устанавливал? Чем отличается религия от веры?
   - Вера должна быть доказуема результатом, религия зиждется на неопровержимых догмах. Человеку, как только он обрёл разум, понадобилось знать откуда что взялось. Самые умные туземцы, не находя ответа на глупые вопросы от соплеменников, сочинили сказку о неведомых духах, мир сотворивших. Мудрецов уважали, кормили, к ним благоволили лучшие женщины. Беззаботную жизнь необходимо было подкрепить верой от людей, что зачастую достигалось насильно. Так рождались религии – на обмане и сказках.
   Рождение науки проходило в муках, не так гладко, как сестрёнки её старшей – религии. Непонятно было людям, чего там колдуют экспериментаторы, насаживая камень на ветку; что химичат они, пряча соль в воде. Первые учёные слыли отверженными. Тяжело доставался людям путь к истине.

   - Давай заканчивать с философией, - предложил Игорь, отстаивая свои права на лидерство. – Обеденное время заканчивается, пора выдвигаться к тренажёрам.
   - Да, я сейчас. Скоро, - согласился с напарником Муса, снимая тюбетейку. С указательного пальца его выдвинулась микроскопическая игла, и он воткнул её себе в голову, напрочь лишённую растительности.
   Игоря передёрнуло с действий напарника. Он отвернулся интуитивно, скрывая неприязнь, но тут же взял себя в руки, попытался пошутить:
   - Ты что там ковыряешь? Мозги прочищаешь? Или мысль какая грязная в голову залетела?
   - Примерно так, - ответил Муса без всяких видимых эмоций. – Наш с тобою разговор не имеет никакой ценности. Полученная из беседы информация наложилась на имеющуюся. Дубликаты засоряют информационные плата, я их удаляю.
   Презрение к циничному Мусе в который раз охватило Игоря. Он своевременно вспомнил о своём решении до конца отстаивать целостность складывающегося экипажа и спрятал свою неприязнь куда подальше.
   - Нам бы с тобой на рыбалку не мешало съездить, - предложил по-дружески.
   - Зачем? Я понимаю, тебе отдых нужен, - отверг Муса предложение Игоря и покрыл бугристую лысину допушкой, направляясь к испытательным блокам. - Мне эти красоты природы без надобности. Надо собирать информацию к полёту, приводить в порядок документацию. Езжай без меня, тебе надо. 

                ***

   Стажёры зависли на орбите Дельты. По регламенту им было необходимо первым делом обработать информацию, собранную зондами с вновь открытой планеты, определить место посадки. Без вводной не обошлось: прервалась связь с Землёй.
   Пока Золотых знакомился с местными «делаварами» и рассчитывал место посадки, Муса Моро сработал два дела разом: отрегулировал антенны связи и запустил тормозные двигатели, направив посадочный модуль в стратосферу Дельты. По законам учебного центра, пока не выявлен командир экипажа, выполняются действия того стажёра, кто первым решает задание.
   Вблизи посёлка делаваров ожидалась вулканическая активность. Аборигены были набожны, и боги их предначертано обитали на вулкане. Главной целью пришельцев стояло изучение культуры местного населения. Прямые контакты предполагались в крайнем случае, религиозные последствия контакта не допускались.
   Муса посадил модуль в ущелье, в десятке километров от посёлка. До мест разведывательных операций было решено добираться тайком. Аэромобиль в десять минут доставит экипаж с аппаратурой до намеченной цели. Не учёл Муса одного: аборигены были глубоко сведущи в астрономии и знали своё небо ничем не хуже, чем земли родные. К тому же зрение у делаваров было острее человеческого в десятки раз, и они легко отследили инородный объект, расчертивший их небо инверсионным следом.

   Боги развязали войну – определил вождь туземцев необычные явления, произошедшие в их стабильном доныне мире. Своим богам необходимо помогать в любых, самых страшных обстоятельствах. Вождь послал воинов к вулкану, дымящемуся уже не первый день.
   Вулкан не обделил своих пастырей вниманием, взорвался при первом же их приближении, забросал горящими камнями. Храбрые воины не привыкли отступать и ловко прятались от огненной канонады под защитными скалами. Жертв от первых взрывов удалось избежать.
   Стажёрам пришлось переквалифицироваться из космонавтов в спасатели. Если от камнепада ещё можно увернуться, лава зараз смоет огненным потоком всех воинов, не разбирая, кто из них смертник, а кого боги от стрел берегут. Пришлось взрывать обратную сторону жерла, давая выход лаве по самому безопасному пути.
    А впереди вояк ждала самая убийственная вулканическая сила - нисходящие воздушные потоки, заряженные ядовитыми серными газами.

    Бесстрашные воины с гордым видом бродили кругами средь владений смерти. Пепел медленно падал с небес, кружил тёмной тишью, оседал на боевых доспехах, чернил отличия, вытатуированные серебром на тёмных челах делаваров. Метил их знаками смерти, всех по порядку.
   Ничего не могло испугать храбрых воинов, не раз встречавших смерть лицом к лицу. А к месту ожидаемого побоища тем временем стали подтягиваться женщины. Чувственная женщина легко поддаётся внушению, подвигнуть её к высоким порывам легче, чем мужчину. Женщина без оглядки пойдёт на смерть ради родного зёрнышка, ради любви. А там, у клокочущего жерла, их сыновья и мужья третий день к ряду, без сна и покоя сражаются с чёрными силами. Голодные, не кормленные мужчины – надежда и опора семьи и племени. Чувства в женщине преобладают над разумом.
   Сверху уже поползли языки ядовитых газов, серые и устрашающие всей своей бесформенностью. Воины безрезультатно рубили мечами сернистый смог, разрывали дымчатую слизь щитами. Падали, измученные удушающим кашлем, упирались потухшим взором в гранит. А всепожирающий смрад, не насытившись мужественностью, устремился за убегающими женщинами, легко нагонял беззащитных.

   Стажёрам пришлось вручную анимировать потравленных делаваров. Спасти удалось не всех. Десяток трупов остались лежать меж неспокойных скал. С уходом сероводородного облака чистый воздух обнажил весь бессмысленный ужас грязного побоища. Ни один зверь не пойдёт на такую глупейшую смерть. Неужто люди умнее всех живущих?

                ***

   Контакт с делаварами был признан сорванным. Большинство спасённых посчитали себя избранными, рассказывали об ангелах, спустившихся с небес, ангелах, дарящих жизнь.
   Контакты, сопряжённые с насилием и разрушениями, никогда не принесут благих результатов. Рано или поздно аборигены обязательно признают пришельцев, несущих смерть, своими врагами.

   Игорю Владимировичу был дан шанс на переэкзаменовку, и он описал своё видение возможного контакта с делаварами.
   Приземляться надо было под прикрытием дымовой завесы от вулкана. Техника землян вполне справится с последствиями вулканической активности, базируясь у подножья.
   Делавары, не отследив прибытия пришельцев, вряд ли пошли бы войной на огненную стихию. Не впервой им переживать извержения, и должны они были знать о безопасных местах вблизи огнедышащих гор. Сидели бы туземцы в тенистых рощах и молились о благодушии своих богов.
   Стажёры тем временем вполне могли бы изучить их привычки и традиции, отследить образ жизни и накопленные знания в природопользовании.
   После можно было спуститься к делаварам из дыма. Можно было принести им на носилках манекен в скафандре, покрытом отличительными знаками власти - вождь, погибший за богов племени. Не боги мы – воины. Воины-герои. Такими бы и остались навечно в анналах истории делаваров.

   Это был первый провальный экзамен для Мусы Моро. Низшую оценку ему, однако, не выставили, как-никак, а оставил он свой след на «Дельте» и вынес оттуда кое-какой опыт, немалые знания об инопланетных культурах.
   Золотых потерял пару баллов. Его проект исследования планеты был признан дееспособным с небольшими оговорками, коих не избежать от суровых наставников. Не хватило ему командирской настойчивости. Игорь вполне бы мог оспорить поспешные действия Нагаматы и нецелесообразные решения напарника. Хоть и не придан Игорю командирский статус, но он человек, тем не менее.

   - Как надоели мне эти игры с инопланетными контактами! – Заявил Муса Игорю, оставшись с ним наедине.
   Игорь взглянул удивлённо на напарника: откуда у них было взяться эмоциям? А Муса всё не мог успокоиться:
   - Не может быть во Вселенной дубликата земной жизни! Вероятность инопланетной эры динозавров – один на миллион. 1/1 003 378 (точно просчитал в уме). Возникновение человекоподобного существа потянет на декталионную долю процента. Не буду считать!
   Ты когда на рыбалку собрался, Игорёк?
   - Ну, когда? – Не мог Золотых справиться с удивлением, на взволнованного напарника глядючи. – В первый же выходной и двину. Когда он у нас? В среду ближайшую?
   - Я с тобой.
 

                Глава III. На рыбалке.

   Рыба на рыбалке не главное, главное – единение с природой. Тянет нас из города на природу, не удержать людей комфортом цивилизации. Вышли мы с полей и чащ дремучих, туда и вернёмся. Мне так кажется. Не удержать человека совершенного за бетонными стенами, уйдёт он в леса и будет отдыхать с бесконечных дорог-тропинок в индивидуальной прозрачной капсуле. К чему ему стены, заборы? Человек рождён, чтобы ходить и смотреть.
   Так устроены мы, что надо нам занять себя чем-то, а не бродить бесцельно по миру. Рано или поздно пустое любование окружающим миром наскучит, единение с природой должно заканчиваться результатом. Рыбалка дело увлекательное, и как не жалко рыбку, выловить её хочется. В диком мире устроено всё так: не будешь ловить рыбу, когда-нибудь она тебя поймает, утащит в своё подводное царство на суд к Водяному. А оно нам надо? Лучше уж рыбалить.
   Рыба плещется в искристом серебре, выпрыгивает, посмеивается над сухопутным увальнем. Кто кого – эта забота заложена во всех живчиках земных, ею живём. Такая вот игра природы, призывающая к жизни. К чему бы она ещё предназначалась, эта самая суматошная жизнь, кроме как не к гонке за лидером?

   Игорь настроил перемёт на хариуса и растянул его поперёк безымянной алтайской речки. В помощь ему был «парус» - замечательное рыбацкое приспособление возрастом с доброе тысячелетие. Дощечка, прицепленная к натянутой леске, сама переплывёт на тот берег с помощью течения. Никакой лодки для этой забавы не понадобиться, только сухой рыбак, умело разматывающий катушку с лесой, что бы блесна не спуталась и ушла в глубину, завлекая рыбёшку.
   Этой забаве Игоря ещё дед научил. Закинул перемёт и жди, отдыхай, любуйся природой, стихи сочиняй. Не надо червей копать, рыбу прикармливать, за удочкой следить. Рыба сама на крючок залетит, заинтересованная искрящейся в волнах блесной. Плохо одно – не всякая рыбка такая любопытная, как хариус, и на пустую побрякушку не поведётся. А с другой стороны, оно и к лучшему. Хариус нам как раз и нужен, и не станем мы размениваться на мелочи, тягать с берега вьюнка да гольяна. Замучишься снимать с крючка малька и отпускать его в воду на вырост.
   Игорь запустил свою самодельную игрушку и откинулся в шезлонге, предавшись мечтам; зацепился взглядом за природу, богатую на фантазии, глазу приятную. И отчего дальний берег всегда притягивает сильнее, чем избранный? Могли бы выбрать тот, никто не запрещал. Только тогда хотелось бы здесь посидеть. И почему человеку не дана возможность находиться в двух местах одновременно? А может, и дана, только мы о том не знаем. Сколько ещё есть у нас возможностей, которые мы не используем.
    Так если не задействованы все природные ресурсы, к чему создавать искусственное подобие человеческое? То татуировками тела свои исковеркаем, то амулеты навесим, а то и вовсе шрамами себя искромсаем, да пластикой лицо обтянем до полной неузнаваемости.
   Вон оно – лежит, думает. Не спит. Спать они не умеют. Если и маются без дела, застывают и ворочают заложенной в них информацией, память свою чистят. Надо бы подойти, растормошить Мусу, а вдруг что человеческое в нём проснётся.

   - Ты мне вот что расскажи, Муса, - подошёл Игорь к напарнику, который вовремя очнулся и уставился вопросительным взглядом в сорвавшегося с места рыбака. – А как становятся андроидами? С каких таких заоблачных мыслей заносит вас на это совершенство? Нет, если ты не хочешь делиться со мной прошлым, я пойму. У каждого человека могут быть свои тайны.
   Муса Моро ответил на вопрос Игоря по-уставному, будто биографию свою отчеканил со всеми датами и знаковыми событиями:
   - Отец мой - шаман Вуду. Мать – медик. Расстались они по несовместимости характеров. Отец приложил много усилий, чтобы оставить меня в своей семье, задавил материнские чувства своим авторитетом. Так и воспитал меня, по многовековым традициям масаев, по заветам предков. Бил нещадно, чтоб мужчина из меня вырос. Есть такая традиция у масаев – хлещут мальчишек и девчонок прутьями, на лоскуты кожу секут, до крови. Мальцы же на время экзекуции плясать должны и радоваться, гордиться полученными шрамами. Так настоящих масаев и растят – воинов и матерей, готовых за племя своё жизнь отдать.
   Когда пришло время делать обрезание, отец обещал меня женить и положил в приданное стадо из десяти коров. Скот для масаев – основа жизни. Бог Дождя Нгаи наделил скотом именно масаев. Это потом уже остальные народы выкрали у нас коров и оспорили своё главенство в животноводстве.
   Мать была категорически против того, чтобы обрезание мне делали в племени, в антисанитарных условиях. Она вызвалась сама провести этот ритуал у себя в клинике. Отец отверг предложение матери. Не женское это дело посвящать юношу в воины.
   Неделю я мочился корчась от боли, а мне предстояло ещё одно испытание – убить льва. По сегодняшним дням львов не убивают, обращают их в бегство огненным факелом. По-другому царя зверей не испугать, только огнём.
   Юность лишена мудрости. Я тогда верил, что другого пути для настоящего мужчины быть не может. Вход в большую жизнь проходит через самоистязания, без доказательств превосходства ходу туда нет. Сила духа крепнет на унижении других. Необходимо быть сильнее всех и прыгать выше других. Так выстроены взаимоотношения всех животных: кто сильнее, тот и прав. Просто и ясно, как сама жизнь.
   Я был измучен сепсисом после обрезания и бессонных ночей, шансов у меня против льва не было. Порычали мы друг на друга недолго, и сбил меня зверюга с ног, руку погрыз, оторвал. Спас меня пожар, вспыхнувший от брошенного факела. С этих новых традиций, утверждающих мужественность, вся Кения огнём полыхала, горела иссушенная трава саван ярким пламенем. Религиозные сумасбродства во все века поклонения идолам приносили природе один вред.
   Обожжённый и обескровленный, я впал в кому на долгое время. А может и умер. Кто определит грань между жизнью и смертью? Мать на сей раз вытребовала моё тело у отца, не выходящего с религиозного транса. Он меня уже сжечь собирался.
   Мать дала разрешение на мою анимацию и оцифровку. Поставили меня на ноги наши замечательные учёные. Или не меня уже? Многое изменилось в моих мозгах, да и тело на 13% не моё уже. Кто я? Масай, или инопланетянин какой? Кто меня разберёт? Собрать то собрали…

   Не ко времени Игорь затеял этот разговор, корил себя за то. Ему бы сейчас природой наслаждаться, а приходиться выслушивать всякие ужасы, порождённые разгорячёнными умами фанатиков. Сидели бы молча, рёв лосиный из-за реки слушали. Звуки леса привнесут отдохновения душе многим больше, чем сказки из уст человека неразумного.
   - Так ты теперь не веришь ни в бога, ни в чёрта? – уточнил напоследок у Мусы. – Нет в человеке ни души, ни духа по твоему? Сплошная химия и электролиз в нас?
   - Присутствие Бога не доказано в течении двух тысячелетий. Напротив, все свидетельства его проявления погрязли во лжи и недоказуемости. Лично я предпочитаю руководствоваться научным видением мира, проверенным результатом. Религия ни к чему хорошему привести не может, призывает к самоистязанию. Это я на себе прочувствовал, повторения не хочу.
   - Стало быть, ты отвергаешь наличие души, не признаёшь возвышенность мысли? – не унимался Игорь, пытаясь пробить чёрствого Мусу хоть на какую эмоцию. – А как ты объяснишь влечение людей друг к другу? Единства душ не существует? А передача мысли на расстоянии? Ты беспокоишься за мать хоть иногда?
   - Не беспокоюсь. Я знаю. Связаться с матерью я могу каждую минуту. Она мне всегда позвонит, если что у ней не так. А то что ты называешь душой, влечением – это всё инстинкты.
   - А что означают инстинкты? Откуда они взялись?
   - Развились в процессе естественного отбора, - без раздумий выдал Муса. – А то, о чём ты спрашиваешь, называется «ноосфера». Наличие её не могут подтвердить третье столетие, но исследования в этом направлении ведутся. Радиоволна имеет свою, околосветовую скорость, а на большом протяжении сверхдальних полётов связь на радиочастотах будет доходить с большим опозданием. Энергия мысли мгновенна, и качеством этим грех не воспользоваться. Теория накопления жизненной энергии в околоземном пространстве много что объясняет, но не доказана. О предположениях не спорят пока они бездоказательны. Их изучают.
   - А ты сможешь определить о чём орут лоси? – решился Игорь на заведомо провальный эксперимент с Мусой.
   - Вон тот, что выше по реке, - годовалый самец. Он страдает желанием самки. Что ближе к нам – трёхлетка. Этот на бой вызывает, подраться хочет.
   - Он гордится своей статью, - уточнил Игорь. – Восхищается неповторимостью, мощью. Самолюбование чувствуется в каждой его голосовой интонации. Сейчас вызову его, пусть покрасуется перед нами.
   - Не говори глупости, - уличил Муса Игоря в пустозвонстве. – Силой мысли зверя не призвать. Ясновидец самозванный. И меня пустым внушением не пронять. Даже не пробуй, время не трать.
   А лось вышел… Прошёлся по берегу, показался – вот я какой. Гордый рогатый красавец, само совершенство. Мотнул рогами, похвастал статью. Попил воды и в лес ушёл. «Посмотрели и будет».
   - Один к 1532-м, - определил Муса вероятность совпадения домыслов Игоря с появлением лося.

   Безусловно Игорь никак не мог вызвать лося напоказ. А вдруг? Но что он точно добился своим призывом, так это появление Ольги. Давно уже подмечено как притягивает людей любовь, а влечение разлучённых любимых ощущается с немыслимой силой.
   Не принято женщин приглашать на рыбалку, не женское это дело, как не место им за штурвалом кораблей. Хотя чисто мужские профессии им удалось отвоевать. Доказали женщины своё равенство с мужчинами, но всё равно они другие – красивые и привлекательные.
   Прелестная рыбачка грациозно ступала по песчаному берегу с ведёрком в руке и удочкой наперевес; в соломенной шляпке, простой и необходимой – глаз не отвести. Куда до этой лёгкости мужланам рыбакам в хлюпающих болотных сапогах?! «Мальчики! Пора обед готовить»! Голосок словно песня! Ну как вас прикажете не любить?
   - А у нас ещё костёр не разведён, - очнулся первым Муса. – Ты со своей философией нам весь распорядок сбил. Есть Разум указующий, нету его… Какая разница, что там, на небесах творится, когда о сущем надо думать?
   Мужчины скоро насобирали дровишек, благо, валежника в округе нашлось, хоть на зиму заготавливай. Муса нарезал хвороста вручную, ему на это дело инструмент не надобен – пальцы что ножи. А вот с дровишками ему не справиться. Игорь притащил полешко, нарезал, расколол. Настоящая мужская работа, не в пример напарнику. Есть чем перед женщиной пощеголять.
   Муса занялся костром, ему огнива также не понадобится, огонь он высосет из пальца, мощности его искры вполне хватает на то, чтоб береста воспламенилась.
   Игорь с одобрением заглянул в ведёрко своей рыбачки, где плескались десяток сазанчиков с ладошку. Хороший улов! Знатный выйдет бульон под ушицу. А говорят, что к женщинам рыба не идёт. Ещё как идёт, на прелести-то девичьи! Не хватает только хариуса к ушице. Но это уже дело мужское, мастерское.
   Игорь потянул на берег перемёт, подозрительно свободный. Но ведь должно же быть там хоть что-то! Должно… Нет, пусто. Он в сердцах бросил парус не смотанным и развернул спиннинг. Рыба идёт к рыбаку, иначе её не выловить. И не бывает такого, чтоб женщина в лесу мужа кормила, должно быть как раз наоборот. Рыбак обязан взять рыбу к столу, чтобы там, в реке, не происходило.

   Игорь обернулся на лагерь: чем там его друзья занимаются? Огонь горит, кипит водица в котелке. Эти переговариваются, овощи чистят. Мусе овощерезка не нужна, зажал овощ в ладошке, вот картошечка и почищена, порезана с точностью до миллиметра. Ему нет надобности следить за своей работой, смотрит он на Оленьку, говорит о чём-то. А эта улыбается, рада.
   Ревность. Какая может быть ревность к этому получеловеку? У них потомства не бывает, и вряд ли они различают мужчину и женщину со всей присущей людям страстью. Да вот такая она есть, эта самая любовь – приревнуешь прелестницу к посуде, отмытой с любовью. Любовь – дура.
   - Не клюёт? – окликнула Оля неудачного рыбачка. – Да ты не расстраивайся. Я консервочками запаслась на всякий непредвиденный случай. С голоду не помрём. Иди к нам. Слышишь, что Муса рассказывает? Шутит. Интересно.
   Какие могут быть консервы? Точно подмечено – не место бабам на рыбалке. Из-за них всё! И азарт пропал, и рыба не клюёт.

   Муса подошёл к напарнику, посочувствовал:
   - Не клюёт? Сейчас организуем. Тебе кого поймать хочется? Хариус? Большого?
   Достал из кармана свою лесу и запустил её в речку с единственной оснасткой – шариком, диаметром с сочку. Леса задёргалась и пошла против течения, ведомая чудесной железкой, умеющей плавать «топориком». Муса уставился в экран телефона, протянул через минутку гаджет Игорю:
   - Такая подойдёт? Сейчас выловим.
   «И что это за рыбалка? – злился Игорь на напарника, сумевшего запросто выловить отборную рыбу. – Разве так рыбачат? Никакого азарта. Закинул, выбрал, вытащил. Как в магазине».

   Ушица выдалась на славу. Игорь разлил водочки в гранёные стаканчики и протянул Мусе запретный напиток.
   - Я своё выпил, - отстранил Муса Игореву руку. – У меня норма на спиртное.
   - Выпить за рыбалку – святое, - настоял Игорь. – Уха не в сладость покажется. Пей, Мусятик, не смей отказываться.
   Муса выпил водку как воду. Для него спиртное что чай для человека. Зачерпнул ложек пять ухи, обсосал рыбьи косточки. Не едят они помногу. Аппетит для андроида понятие отвлечённое.
   А как кушала Олечка! Дула на горячий бульон прищурив глазки. С каким смаком, удовольствием! Как можно не залюбоваться женщиной при любой её занятости?

   «И почему мне не выпала в напарники Ольга? – Размечтался Игорёк, любуясь как его милая прячется за бульонным туманом. – Вечно это руководство подсунет в экипаж какую личность неприятную, с кем сдружиться невозможно. Наверное, чтоб жилось нам не в сладость.
   Нет, Оле в космосе не место (ужаснулся своим мыслям). Она рожать должна. Когда я ещё о потомстве озабочусь. Дети должны расти на Земле, Космос не для них. Неизвестно ещё, что получится из человека, выросшего в невесомости».

   Ольга работала в Медпункте ЦУПа. Там Игорь и познакомился с ней, когда медосмотр проходил. Не смог он пройти мимо такой женщины, пригласил её на свидание. 
   Что значит любовь? Сколько пытались объяснить её, у всех мыслителей выходило по-разному. Во все времена старались объединить любовь в единое понятие, для всех примером. Любовь бывает большая и беззаветная, другого не дано. «Жили они долго и счастливо и умерли в один день».
   В реальности получалось по-разному, у каждого своя любовь, и всякая достойна восхищения, тем не менее. Сколько времён, столько любовей. Мужчины умирали за женщин, не успев долюбить. Женщины шли в ссылку за любимыми. Провожали мужей на войну и ждали всю жизнь; и не ждали, любили других, сохранив в памяти любовь первую, высокую. Любили за деньги. Богатый муж тоже может быть любим, хоть корысть с любовью стыкуется плохо.
   Пришли времена новые, потребовалась новая любовь. Мужья улетали навсегда. Это нужно было понять, успеть отлюбить в кратчайшие сроки, запомнить и не страдать. Космонавтам дальнобойщикам тоже необходимо оставлять потомство. Уметь расставаться и найти другого любимого – требование нового времени.
   Нашлись женщины-героини, подруги покорителей Космоса. Ольга – одна из них. Без сомненья.

                Глава IV. Светский приём.   

  Руководителем предполётной практики над экипажем Золотых и Моро был назначен Жескар Дюпре – замечательный человечек, яркий представитель французской нации, ярчайшей из всех земных культур. По сей день в мире сохранялись национальные отличия, несмотря на повсеместное смешение народов. Сохранность традиций и отличительных национальных особенностей не может не радовать.
   Жескар – мужчина с идеальной фигурой, тщательно следящий за своей внешностью. Спортивная комплекция, плавные движения – в нём тут же можно было угадать француза, которые зарекомендовали себя своим неподражаемым искусством и самобытной историей. Когда же Жескар начинал говорить на родном языке, у собеседника сразу возникали Парижские притягательные образы. Да и в говоре его на других языках всегда отмечался французский акцент. Француз – он и есть француз.
   Жескар Дюпре частенько приглашал своих подопечных погостить в свой небольшой замок, выстроенный в классическом французском стиле в берёзовых рощах Подмосковья. На собраниях в кабинетах не разобрать человека кто он есть. На планёрках разве что подчинения можно добиться от сотрудников. Если же появляется потребность переворошить нутро человеческое, тут без задушевной беседы в неформальной обстановке не обойтись.
   Хозяин потчевал дорогих гостей Золотых французским вином, выстоянном на винограде, выращенном в солнечной Каталонии. Оленька явно наслаждалась винными запахами, смакуя с показным удовольствием тонкости купажа под сладкие речи Жескара. Игорь был несколько натянут, будучи не приученным к светским приёмам. По нему лучше бы стаканчик водочки хлопнуть под дружеский смех и задушевную беседу. Муса Моро на сей раз приглашён не был. Он не особо огорчился по этому поводу. Да и не расстраивался он никогда, не переживал – задумчивый строгий масай, лишённый всяческих чувств. 
   Жена Жескара пригласила Ольгу в оранжерею с намерениями похвастать своими талантами в ландшафтном дизайне. У женщин есть свои интересы, и они частенько отстраняются от мужских строгостей, уединяются посплетничать. Мужчины, оставшись в гордом одиночестве за накрытым столом, расслабились и позволили себе шутки, недостойные женских ушей. Как не ценил Жескар правил пристойности, позволял себе иногда мелко хулиганские отклонения от этикетного поведения. Тяжело жить по уставу, космонавтам – вдвойне. Шутка помогает раскрепоститься, смех вмиг отвлечёт от давящего груза ответственности.  Иногда это просто необходимо.

  - Вчера Екатерина Шаталова проводила экскурсию по ЦУПу для школьников, - рассказал Жескар. – Провожает детишек по коридорам и аудиториям, про нас рассказывает, показывает всё. Подростки слушают заинтересованно. Звёзды своей недоступностью всегда привлекут детский пытливый ум. От детишек лишнего шума не слышно, дисциплина как на уроке.  А тут, откуда не возьмись, Кеша (попугай) влетает в аудиторию: «Брешет Катька! Катька брешет»! Вся дисциплинированность насмарку. Смех, выкрики, детский гвалт! Какая тут экскурсия? А Катюша как растерялась, представляешь? Женщина же. И кто только обучил попугая этой мерзости? Не скажешь, Игорёк? Не один день придётся птицу слову обучать. Это сколь сил понадобилось положить на такую глупость?
   - Даже предположить не могу, кто это затеял, - сквозь смех отказывался выдавать своих товарищей Игорь.
   - Знаешь, да не скажешь, - не поверил Жескар. – Все вы, стажёры, одним миром мазаны. Одна шайка-лейка. Небось, каждый приложил язык к перьям, лишь бы смазать разом всю нашу уставную дисциплину. Вот чему вы школяров научили своим грязным примером?
   - Клянусь Чёрной Дырой, первый раз слышу об этой проделке, - отнекивался Игорь от своей причастности к происшествию и не имея возможности справиться с захватившим его смехом.
   - Вот отдам Кешу в хорошие руки, будете знать! – пригрозил Жескар. – Всю живность в ЦУПе изведу. Только вот, как не борись с вами, вы всё одно найдёте повод для озорства. Словно дети малые, а никак не геройские покорители бездны космической. Прав я?
   - Прав, Жескар. Прав. Только вот, нам безобразничать на роду прописано. Ты сам-то в молодости разве не таким был?
   - Космос – дело серьёзное, - пресёк Жескар попытку фамильярности от младшего рангом гостя. – Мы себе такого не позволяли. Шалили по-другому, втрое изощрённо против ваших глупостей. Мы были другими, не вам чета. Никакой фантазии в вас. Потом расскажу… Нет, не буду рассказывать. Этому у нас не учат.

   - Ты мне лучше вот что расскажи, - перевёл Жескар разговор на серьёзную тему. – Что там у вас с Мусой не ладится?
   - Сладится, - заверил Игорь. – Непривычно для меня общение с машиной в человеческом обличии. Время нужно свыкнуться.
   - Муса не машина – человек. Если же в тебе отторжение над исследовательским интересом преобладает, так сразу и скажи. Нет ничего страшнее в Космосе чем неконтактный экипаж. Машину отремонтировать можно, перестроить человеческое мышление одними душеспасительными беседами не выйдет. На чём вырос человек, тем жизнь его и питает. Без насилия сознание не выправить, тут правильное окружение понадобится. А какое окружение в Космосе?
   - Я постараюсь его понять, - оправдался Игорь. – Думаю, это возможно. Как бы сделать так, чтоб он меня признал и прислушался к моему мнению.
   - Ты пойми, Игорёк, - продолжил наставления Жескар. – Вы летите не на год, на многие десятилетия вперёд. Без слаженности и взаимопонимания ваш полёт выйдет чрезвычайно рискованным, и виной тому встанет никак не машина, а человеческое взаимонепонимание. Тяжело же вам придётся. Если что не так между вами, ты уж сразу говори. Проще подготовить новый экипаж, чем вот так вот мучиться. А ты хороший стажёр, терять тебя мне не хочется.
   - Всё у нас получится, - настоял Игорь, хоть и сам с трудом верил в дружбу с Мусой. – Найдём мы общий язык. Люди как-никак, не дикие звери какие.
   - Вот и хорошо, - поверил Жескар. – А в подкрепление вашей дружбы я вас в Африку отправлю, пожалуй. На родину Мусы. Поживёте рядом с дикарями, попрактикуетесь в умении вступать в контакты. Заодно и подружитесь, ощутив себя в чуждом мире равными. А начальником этой экспедиции я, пожалуй, поставлю Мусу. Пора выделять из вас лидера.
   - Как так Мусу?! – возмутился Игорь. – С каких это пор андроидов стали над людьми ставить? Желаете открыть эпоху власти машин?
   - Не горячись, - успокоил вспылившего Игоря Жескар. – Сам подумай, какой из тебя командир среди масаев? Муса там вырос, всё знает. Ему и карты в руки. Прежде чем командовать, неплохо было бы в подчинённых походить. Правильно я говорю, Игорёк?
   - Может быть, может быть, - успокоился Игорь. – Хорошо, я подумаю.
   - Вот и хорошо. Вот и подумай. На злых мыслях к согласию не прийти. Согласишься с напарником, а там, смотришь, и он тебя признает. А чтоб не скучали там, я вместе с вами Ольгу отпущу. Рад будешь её присутствию? Вот и радуйся. Таким ты привлекательней выглядишь – радостным.

   Игорь с Ольгой удобно расположились на скамеечке, словно специально установленной для влюблённых на берегу речушки под развесистой ивушкой. Тёплый вечер, подпитанный свежестью реки, всемерно способствовал порождению романтических настроений у вовлечённых в природные таинства зрителей.
   А влюблённые наблюдали за звёздами. Надо им зачем-то любоваться звёздами, в веках неизменными. Что ищут они там, в безжизненной бездне? То ли гадают для себя счастья, будто мало для них его намерено? Нужно влюблённым звёздное небо зачем-то. Неужто и впрямь там скапливается энергия прожитых жизней?

   - Устал же я с этих светских приёмов, - пожаловался Игорь, тяжело вздыхая. – На тренировках так не устаю. Эти правила хорошего тона! То нельзя, это! Сидишь напряжённо, как под штангой в зале тренажёрном. Следишь за собою, как бы не сделать чего не так, лишнего слова не выдать.
   - Вы, мужчины, просто общаться не умеете, - укорила его Ольга. – Спорите, дерётесь.
   - Дерёмся? – изумился Игорь женским выводам. – Это когда ты драчунов повстречала? Их всех сотню лет уж как на ближайшие планеты отселили – дикарей, кулаком свою правду отстаивающих. Я на ринге после каждого броска за соперника беспокоюсь – не ушиб ли? Да и у всех моих знакомых припадки агрессии на моём веку не отмечались. Бить человека по лицу не в наших правилах. Не мы создавали этот «венец природы», и не нам его крушить.
   - Ну вот, ты опять к словам придираешься. Не умеете вы понимать собеседника, вам важно свою точку зрения отстоять. Не дано мужчинам задушевные беседы вести, душами соприкасаться.
   - Соприкосновения душ? – потребовал Игорь уточнения. – Это как?
   - Как? Как? Как тебе, мужлану, возможно это объяснить? Ну, это когда тебе собеседник приятен и не хочется от него уходить. Хочется слушать.
   - Так я и не хочу от тебя отходить, - заверил Игорь и обнял Олю. – Сидел бы вот так, подле и слушал, слушал. Дышал бы тобою…

   Спальная капсула появилась на берегу с первого нажатия кнопки вызова. Влюблённым не потребовалось долго готовиться ко сну. В ЦУПе для них была выделена спальная комната со всеми удобствами, да молодые ею почти не пользовались. Ни к чему заточать себя в стенах бетонных, когда под каждым деревом тебе вмиг готов кров и уют. Незачем спешить в сумерках к мягкому ложу, оно само найдёт уставшего путника в самом лучшем на Земле месте для сна, пригреет и усыпит, расскажет о сладости удивительных снов.

                Глава IV. Жарко в знойной Африке.

   Жарко в знойной Африке. Пока летишь аэролётом над бескрайней саванной, ещё можно полюбоваться экзотическими видами. Ни одному художнику не подвластно мастерство природы, раскрашивающей жизнь. Жёлтые травы высохших саванн, отмеченные редкими баобабами; озёра, вынужденные отдать свою голубизну беспутным бегемотам; гордо вышагивающие жирафы, пасущиеся зебры – торжество жизни над смертью.
    Как ни осторожно приземлялся аэролёт, обеспокоенный комфортом пассажиров, пыль под ним поднялась непроглядным смогом. Покорителям космоса пришлось подождать, пока им откроется первородная Африка. Африка принимала гостей как могла. Лишь только Ольга впервые вступила на потрескавшуюся от засухи землю, жарящую до боли незащищённые ноги, ей тут же захотелось домой, к родным берёзкам.
   Игорь с участием взглянул на разочарованную подругу и засомневался, стоило ли её, изнеженную, приобщать к очередной проверке готовности экипажа. Ведь эта поездка в Кению не простая туристическая прогулка, а углублённое изучение жизни и традиций масаев. Тут можно соприкоснуться с такими дикими нравами, что человеку цивилизованному покажется не просто отвратительным, а крайне непристойным.
   «Надо бы её как-то к женщинам пристроить, - подумал Игорь об Ольгиной ранимости. – Не стоит ей соприкасаться с жестокостью. Женщине легче понять женщин».

   Муса Моро не сообщил родне о своём прибытии, предпочёл представить друзей своей родине самостоятельно. Аэролёт по той причине никто не встречал, и как только пассажиры отошли на безопасное расстояние, летучая машина взлетела в столбе пыли и растворилась в небесной синеве, поспешила по новым вызовам.
   Туристы привыкали к зною в пешем порядке, понуро шли за проводником Моро, словно шведы за Сусаниным. Шли по дороге средь иссохших трав по пустынному однообразию. В этой безжизненной пустоши взгляду негде было задержаться, и Игорь с Олей скоро повесили головы, обозревая свои уставшие ноги, которые выбрасывались вперёд только по принуждению. Впереди идущий Муса отличался от друзей гордой осанкой. Стройный, казалось, он рос с каждым шагом. Муса Моро был дома, печалиться здесь ему было незачем. 
   
   Первыми путники повстречали стадо коров во главе с чернокожим пастухом, лицо которого выделялось седой бородой. Муса подошёл к пастуху один, представился лидером группы. Пастух смачно сплюнул в ладонь и протянул её гостю для приветствия. Муса ответил на рукопожатие, нисколько не смущаясь влажности поданной руки. Подпрыгивать в приветствии пастух не стал, оправдываясь возрастом. Муса, отвыкнув от традиций, тоже не прыгал, пригнулся только с приветственной улыбкой на лице.
   Ольгу передёрнуло с увиденного действа. «Я с ним здороваться не буду»! - Заявила она и спряталась за спину Игоря.
   Муса с пастухом заворковали на местном наречии – ол маа. Язык масаев отличается яркими интонациями. Иногда смещение интонаций у них разводит одно и то же произнесённое слово до противоположных значений. По часто применяемым в разговоре английским словам непосвящённые туристы заключили, что пастуха звали Джон, и собеседники не узнавали друг друга. Ушедших забывают скоро, а Муса не стал уточнять, что он есть сын шамана из племени Найдото.
   Джон оказался в звании младшего старейшины племени Занаваси. Орнагеша – так звучит его высокий статус на языке масаев. По законам пустынь встречному первым делом предлагается вода. Пастух отвязал от поясной повязки тыквенный сосуд и подал его Мусе, определив его как главного. Муса отпил глоток и передал сосуд Игорю. Тот распробовал тёплую вязкую жидкость и уточнил у командира: «Молоко»?
   - Не совсем, - ответил Муса. – Молоко здесь присутствует, но основной ингредиент – кровь.
   - Чья кровь? – Переспросил Игорь, ужаснувшись от того, что довелось ему распробовать.
   - Коровья, - как ни в чём не бывало доложил Муса и подвёл Игоря к ближайшей корове. На шее животины болталась пришлёпка из кизяка, которая прикрывала рану прорезанной вены – своего рода краник, подающий по надобности кровавую жидкость.
   Ольга успела испробовать масайский напиток и теперь, наблюдая за разъяснениями мужчин, искрутилась вся, закашлялась и не могла отплеваться, пока не достала стаканчик водного преобразователя и не прочистила горло водой дистиллированной.

   Муса уточнил у Джона дорогу до лагеря, и маленький отряд двинулся дальше по тропинке, указующей путь. Саванна, укрытая травяным покровом, который сверкал желтизной примером с Солнца, сопровождала путников теплом и светом.
   На очередной развилке Муса в очередной раз просчитал вероятность выбора верного пути и свернул на тупиковую дорожку, в конце которой путников поджидал очередной неприятный сюрприз: полуразложившийся труп голого масая – гнусный и вонючий.
   - Хоронят только детей, не прошедших Э-мурато (церемония посвящения в мужчины, обрезание). Воинов умерших, иль погибших в лапах хищника, относят подальше от деревни и бросают труп на съедение. Что создано природой, непременно должно быть использовано для продолжения новой жизни. Таков закон.
   Туристы молча прослушали страшные речи проводника и поспешили покинуть зловонное место.
   - Зато теперь мы точно знаем, что путь наш верен, - поддержал Муса друзей, удручённых видом смерти. – Мы должны прикоснуться как к возвышенному, так и к низменному. Иначе нам не увидеть всей глубины здешней жизни.
    А вскоре с небольшого холма туристам и впрямь открылся лагерь масаев – 49 краалей, стоящих кругом. Масаи так и не приняли новшеств цивилизации, позволившей вести кочевой образ жизни без излишних транспортных нагрузок – переносных домов. Они привыкли к своим домикам, заходить в которые приходится с поклоном, настолько они невысоки для стройных масаев, чей рост никогда не бывает меньше 170 см. Единственно, с чем они согласились – это приобретение технологических конструкций из лёгких сплавов, заменивших их деревянные балки и укосины, которые раньше приходилось переносить на горбу за многие километры. Многие из хозяев, однако, продолжали традиционно выкладывать стены из коровьего помёта, который, по их мнению, лучше всего сохранит прохладу и одарит запахом жизни; придаст силы и здоровья.

   Гостей встречали всем лагерем, подготовившись к нежданной встрече загодя. Слухи разносятся по саванне, как и по лесу – лучше всякого телеграфа. В дикой природе хочется верить в чудеса. А если задуматься немного, вполне можно отследить источники этих слухов: у каждого масая по сегодняшним временам имеется мобильная связь. Повстречавшийся в пути пастух Джон не мог оставить соплеменников без новостей, которыми саванна обделена до предела. Львица зебру загрызла, шакалы загнали косулю – вот и все новости. А что там, за Килиманджаро делается, масаю мало интересно.
   Туризм в африканские племена пришёл недавно. Когда масаи согласились делиться своими традициями, им было разрешено заходить в Серенгети и даже охотиться по лимиту. Приём гостей стал для них новой традицией наряду с животноводством и охотой. Гостеприимство приемлемо людьми, похвастать хочется всем. Правда, от кражи коров им пришлось отказаться. Да и не у кого стало красть животину. В Кении масаи остались единственными хозяевами скота. Сбылась их исконная мечта – вернули всех коров, подаренных им Нгуи.

   Ольга впервые за всё путешествие проявила заитересованность. Воинственный танец настоящих мужчин никак не мог оставить женщину без внимания. Стройные воины в розовых туниках грациозно подпрыгивали в такт бою тамтамов. Гладкие, иссиня пепельные лица точёных линий понравятся любому националу. С первого взгляда на молодого масая приходит уверенность, что гомо сапиенс произошёл именно от них, а ареал проживания этого славного народа подтверждает ту догадку.
   Не сдержалась Ольга, достала видеокамеру и зафиксировала восхитившее её действо. А ведь Муса предупреждал, что не стоит фотографировать масая без дозволения! Считают они, что оставшись на фото, теряют частичку своей жизни.
   Разъярённый масай выскочил с шеренги танцоров, подскочил к беззащитной женщине, шлёпнул её по щеке, выхватил гаджет и вдребезги разбил его о ближайший камень. Ольга встала оторопело с испуганными глазами, а масай замахнулся на неё колотушкой (оркума – оружие, схожее с бедренной костью человека) с намерением продолжить экзекуцию.
   Игорь оттолкнул разбуянившегося воина, встал на защиту своей красавицы. Масай был на голову выше противника, при оружии. На стороне Игоря было владение боевыми искусствами, вера в свою правоту. Он скоро определил самую неуравновешенную точку на теле чёрного воина и безукоризненно провёл приём, уложил масая наземь – аккуратно и надёжно. Придавил агрессию коленом. Масай извивался как змея, орал, махал кулаками, да по воздуху всё.
   Люди набежали скоро и развели драчунов по разные стороны обширного ринга без канатов. Ссоры в гостеприимном доме крайне неуместны.

   Игорь успокоился скоро. Дабы привести в норму Ольгу, ей было предложено угостить женщин с целью знакомства. Желание Игоря приобщить её к масайскому женсовету сбывалось.
   Женщины выстроились шеренгой – красавицы все, украшенные бусами и серёжками. Причёски в лентах выполнены со вкусом, изящно. Кому же идеально подходит – наголо выбриты. Мочки ушей по новой моде отвисают прилично, не спускаются до плеч, как ценилось то в былые времена. Приятно созерцать масаек, и заговорить с ними хочется. А они не мнутся, откликаются, и стеснения в них не наблюдается.
   Ольга обошла всех, одарила конфетами – кому две, кому три (как сказали). Зульфия, Зухри, Сакрама… «А этой не давай! Она наказана»! – услышала Ольга из-за спины. Девушка сделала вид огорчённый и отошла в сторону.
   Одаренные масайки отблагодарили Ольгу на всем понятном языке – музыкальном, подхватили её кружком и зазвали к себе в женский крааль. Скоро мужчин кормить, да и поговорить необходимо. «На нашем, на женском».

   Муса долго совещался со старейшинами племени и подошёл, наконец, к заскучавшему в одиночестве Игорю:
   - Не пройдёт бесследно ваша стычка. Необходимо разговаривать, выяснить отношения. Да ты не беспокойся так, Игорёк! До кровопролития дело не дойдёт. Я полагаю…
   - Да пусть подходит! Обучу дикаря правильному обращению с прекрасным полом.
   Противник Игоря не заставил себя ждать, подошёл скоро. Его представили – Джалил. Джалил уже прошёл церемонию Энканг ОО-нкири, и теперь может иметь жён и самостоятельно есть мясо. С такими воинами стычки бесследно не проходят. За действия свои унизительные и слова неверные противнику придётся ответить.
   - Мы обменяемся жёнами, - сходу предложил Джалил на чистом английском. - Другого выхода со сложившейся ситуации я не вижу.
   - Ум потерял? – зло гаркнул Игорь на неприемлемое предложение. – Какой может быть обмен? Дикарь – ты и есть дикарь. Никакого уважения к женщине в тебе нет.
   - А почему ты за свою жену отвечаешь? Моя жена согласна понести от тебя дитё. Почему ты считаешь, что твоя Ольга меня отвергнет? Я – мужчина! И не раз уже подтвердил это в отличии от тебя, заморыша.
   - Никакого обмена быть не может! – категорически отверг Игорь. – И Зухри твоя мне не нужна. В жизнь к ней не подойду! Обещаю!
   - Раз нет обмена, стало быть – бой, - без всяких эмоций заключил Джалил.
   - Стало быть, бой, - согласился Игорь.

   Среди масаек нашлось несколько женщин говорящих по-русски, что удивило Ольгу нешуточно. Кто в России из них проходил обучение, а кто изучал язык по желанию. Оказалось, что все масайки довольно образованы, а их языческое мировоззрение сохранялось на совершенно непонятных догмах. Многие были профессионалами: одна учительница, другая – геолог. Двое окончили институт культуры. Зухри – смежница Ольги по специальности, педиатр.
   Разговор захватил Ольгу. А о чём могут разговориться женщины? О мужчинах и детях. У всех мужчины были лучшими – опора и надёжа. Дети – талантливы все поголовно.
   Меж разговорами и работа у женщин ладилась. Учили Ольгу приготовлению традиционного масайского блюда. Ученица поначалу с брезгливостью перемешивала муку с кровью, но после, вспомнив о своей профессии медика, свыклась с охватившим её отвращением. Помогли ей отвлечься разговоры нескончаемые, интересные отчасти, отчасти – душевные.
   В принципе, обед масаев прост, и учиться тут особо нечему. Только больно уж много еды этой требуется. Пока всех мужиков накормишь…! И только одна мысль тревожила Ольгу: «Неужели и мне придётся это есть»?

   Бой состоялся без всяких проволочек, зритель собрался скоро. Женщины к мужским выяснениям отношений не допускались. Игорю, как гостю, был предложен приоритетный выбор оружия – копьё. Игорь отказался от оружия вовсе. Настоящий бой – на кулаках. Убивать тут никто никого не собирался. Оказалось, что так не положено. В руках бойца обязательно должно быть оружие, иначе не бой это выйдет, а ссора женская. Остановились на оркума – самое безопасное орудие по размышлениям Игоря.
   Обученный на ковре, Игорь легко уворачивался от сокрушительных ударов охотника на львов. Русскому бойцу удалось несколько раз сбить масая с ног, испачкать его лицо в пыли, чем он изрядно повеселил публику. В конце концов, Игорю удалось выбить оркуму с цепких рук Джалила. Он честно отбросил в сторону своё оружие, классическим приёмом кинул противника и прижал его тело к земле. Победа ожидалась точно за пришельцем, за него начинали болеть, несмотря на приоритеты землячества.
   Джалил, однако, был явно сильнее, выше ростом, злее и упрямее. Он поднапрягся, скинул Игоря с себя, не обращая внимание на боль от классического захвата. Бойцы сызнова стали в стойку, и масай первым нанёс удар по нерешительному противнику. Удар у Джалила оказался сокрушительным, не на подушке он его тренировал, на баобабах. Игорь засеменил ногами, пытаясь найти опору и повалился наземь, поверженный.

   Игорь очухался на берегу искусственного бассейна в тени единственного в лагере дерева. Лежал он в гамаке с мокрым полотенцем на лице, потому и не понял сразу, где находится – во сне иль наяву.
   Джалил снял полотенце с глаз зашевелившегося противника и посочувствовал ему. Заговорил опухшее лицо Игоря на чистом русском:
   - О-о! Как это я так неосторожно. Ты прости Игорь, не хотел я так. Честно. Что ж, сам натворил, сам и залечу. Не беспокойся, Игорёк, за внешность. Заживёт как на собаке.
   - Это ты… Как это ты… Что? Откуда? – залепетал Игорь, моргая затёкшим глазом на русскоязычного масая.
   - Что откуда, как? – переспросил Джалил, не понимая вопросов очумелого больного.
   - Русский… Откуда русский язык?
   - А, это, - понял Джалил. – Я кончал технологический в Новосибирске. Там мужики меня не только русскому разговорному обучили, феню с небытия вытащили, паразиты! Вот такие дела, Игорёха. А ты говоришь – дипломатия, дружба народов, культур взаимодействие. Законы улицы, едрить их за ногу!
    - Так ты это всё специально затеял? – возмутился Игорь. – Драки, бои. К чему они?
   - А как по-другому? Настоящая дружба с этого и начинается – сначала ссоры, драки, а потом уже дружба. Я ведь о тебе давно уже наслышан. Слежу за напарником земляка, Мусы. Давно хотел познакомиться с тобой, а тут ты и сам приехал.
   Ты поешь, Игорёк (протянул глиняную чашку с подозрительным месивом). Твоя жена готовила. Наши научили. Руками, руками бери. Вот так (зацепил пальцами содержимое чашки и отправил в рот). Давай, давай! Кушай.
    Игорь поморщился с необычной еды, но отказываться не решился. Исследователи чуждых цивилизаций должны всё испробовать на своей шкуре, если собрались познать дух народный до самых корней его.
   - Молодец Игорёк! Всё съел! Так будь здоров. Не хныкай. Денька через два организуем мясное сражение, вот там и подружимся.
   - Так ты всё воротишься от моей Зухри? – Не переставал Джалил наседать на Игоря словом. - А она на тебя виды заимела. Огорчишь женщину невниманием. Передумаешь, может?
   Ох уж эти масаи! Не поймёшь их! Где шутят, где на полном серьёзе лопочут – не разобрать. А впоследствии Игорь узнал, что редко кто из масаев кровавую пищу потребляет. Для туристов они берегут экзотическую еду.

   От Игоря отводили глаза какое-то время, пока синяк его не поблёк. Самому же ему цвет лица не особо мешал. Так удобно устроен человек – не видать нам личностных эмоциональных проявлений, пока мы в зеркала не смотрим. И невдомёк нам, что думают о нашем самовыражении. Выдана нам природой вот такая свобода волеизлияния, в каком-то смысле. Наверное, чтоб лучше на ошибках учились?
   При встрече с Мусой Игорь поинтересовался у напарника с явным раздражением:
   - Что это за цирк нам здесь устроили?
   - А как по-другому? Подобная тактика отрабатывалась масаями годами, чтоб в кратчайшие сроки познакомить туриста с их обычаями. Драк они, конечно, не устраивают. Эта привилегия только тебя коснулась, как самого уважаемого гостя. А по-иному тебя не отучить жалеть противника в бою. Только так – в жёстком спарринге оттачивается безжалостный точный удар. Прочувствовал силу Джалила? Вот таким воином и ты должен стать – жестоким и беспощадным.
   - А что это за обмен жёнами? Это мне тоже придётся пройти – зачать ребёнка, которого я не желаю?
   - О верности Ольги ты можешь не беспокоиться. В любви у масаев всё решает женщина, хотя тут практикуется полигамия и свободная любовь. А в цивилизованном обществе разве любовь не свободна? Всё зависит от традиций и меры порядочности. Что же касается Зухри, в ваших будущих взаимоотношениях я преград не вижу. Всё от тебя зависит. Зухри ждёт твоего ответного решения.
   Муса даже не улыбнулся своей последней выходке! Предлагать такое! Да хотя бы шутейно. Последнему отморозку такая свобода выбора во сне не приснится. Что только не взбредёт в голову этим проклятым андроидам!
   - А это что за традиция такая – сражение за мяса кусок? Муса предложил поучаствовать. Опять драться будем?
   - Да нет… Потолкаемся немного. Все поучаствуют, мужчины, женщины. Будет весело. Мяса поедим.
   Занаваси – племя цивилизованное. Эти масаи в большинстве своём образованные, как ты успел заметить. Они соблюдают традиции во имя сохранности нации, и вера в мир духов живёт в них наряду с научными знаниями. Вера в чудесные начала раскрашивает жизнь удивительными расцветками. Жизнь в сказке гораздо ярче, чем в действительности. Нельзя их корить в некотором отходе от научных истин. В противном случае нам здесь делать нечего. Мы пришли сюда изучать, а не критиковать дикарские нравы.
   Здесь ты получаешь представление о традициях масаев. Получится у тебя, полюбишь наш народ. Он этого стоит. А поедем к отцу, в племя Найдото, там ты сможешь в полной мере ощутить на себе жестокость нашего мира, в котором выживает сильнейший. Там смерть всегда рядышком ходит, а человек приобщённый не единожды обращается по ту сторону жизни. Слабости там места нет. Готовься Игорёк.

                Глава V. К Найдото.

   Кому как, а молодёжи только дай потолкаться. Тяга к женским телесам заложена в юноше неудовлетворённым инстинктом, потрогать запретную плоть хочется до полного умопомрачения. Стеснительным девушкам внимание сильного пола желанно как жизнь сама - полноценная, и прорывается сквозь женскую строгость непроизвольный смешок с нечаянного соприкосновения о мускулистое бедро.
   В одном этом слове – праздник, заложена самая большая радость человеческая, и ширится та радость до пределов немыслимых с одного ожидания, рвётся с ограниченной плоти и перемешивается меж людей безудержным весельем. Молодёжь выплёскивает свои настроения бездумно, энергия молодости рвёт юные души в движении. Этим только взлететь бы, да не по силам.
   Зрелости безрассудства юности не к лицу. Всяк праздник имеет свою предназначенность и должен проходить церемониально, по заложенным в веках традициям. Опыт отцов обязывает приструнить пылкую юность и направить энергию молодости в нужное русло, придать празднику хоть какую торжественность. Не по нутру юности послушание, да подчиняться старшим приходится. Такова жизнь.

   Вождь Занавси протискивался сквозь разгулявшуюся толпу и оплёвывал всех подряд, смачивая слюну мелкими глотками из тыквенного сосуда. Плевок для масая означает признание. Плюющий в юношу воин желает поделиться с ним опытом, и в плевке его нет ни толики презрения.
   Усилия вождя привели к должному результату, толпа успокоилась, и юное племя образовало организованный круг: юноши в центре, девушки по внешней окружности. Пожилые масаи столпились вокруг хоровода заинтересованным зрителем. Как не приглашали гостей к танцу, Игорь с Олей отнекивались: «Посмотрим, присоединимся. Не умеем, мешать не будем».
   Танец начинался с разминки, масаи вступали ногой к центру круга и подпрыгивали, не отрываясь до поры от земли. Движения их были плавны и красивы, слажены до полной синхронности, чему помогал бой тамтамов, и хор самих танцоров. «Ух-на-ха», - подпевали себе масаи на полном дыхании.
   Русские гости не сдержались и присоединились к танцующим. «Ух-на-ха» - звучало из круга под бой тамтамов, и звуки эти объединяли людей в одно целое, дыхание племени становилось общим, казалось, и выдох на «ха» улетал в небо, оповещая духов, что живы люди и благодарны создателям за эту прекрасную жизнь. Духи слышали и радовались за людей. А люди изгибались гусиной шеей, кланялись, хвастали. Красавцы!
   В центр круга начали заскакивать самые разгорячённые танцоры, прыгали свечкой кто выше. Вот этот взлетит сейчас… Нет, не вышло. У следующего должно получиться, его прыжок выше. И опять полёт не состоялся! Не доросли пока люди до птиц.

   Танец продолжался довольно долго, до изнеможения, пока не присоединились почти все, исключая самых старых и немощных. Да и те, седобородые, сидя на земле, выпускали своё «ха» и дёргались, опираясь на  палочку-трость.
   Вот один танцор задёргался и упал в припадке, второй за ним. Началось… Это были посвящённые, прошедшие церемонию Энканг ОО – нкири.  Эти узнали уже, что жёны не изменяли им с младшими воинами, Олотуну. Виновников торжества подняли с земли и уложили на свежевыделанные коровьи шкуры. Припадочные воины всё продолжали дёргаться и причитали с выдохом: «Вола…, вола». «Опоили чем-то, - заметила Ольга Игорю. – Или притворяются просто. Артисты»!
   А женщины уже подносили мясо. Мясо для масая – пища богов. Употребляют они его редко, хоть и считаются скотоводами. (Или же только делают вид, будто мясо для них под запретом)? Есть у них всё – и коровы, и овцы, и дичь. А детей своих они растят впроголодь, выставляют всяческие запреты на еду. Воин должен быть выносливым и уметь претерпевать голод во время длинных переходов и продолжительной охоты. А ведь авиакурьеры в минуту доставят заказ в любую точку Земли. Традиции масаев сильнее технологического прогресса, а настоящие мужчины вырастают на запретах и в лишениях. Так и получилось, что мясо для масая – блюдо самое праздничное. 
   При виде аппетитного мяса посвящённые тут же перестали дёргаться на шкурах и подскочили к раздаче. «Что говорят духи? Честны ваши женщины»? - интересовались все у состоявшихся воинов.
   - Духи забыли о нас, - отвечали те уклончиво меж перекусом. – Нгуи веселиться и забыл о своей обязанности обливать саванну дождём. Засуха будет страшная.
   - А как же ваши жёны? – настаивали соплеменники на откровенном ответе. О женской преданности ответа не последовало. Никакого…
   Масайки могут изменять мужьям, но только с одновозрастными любовниками. Муж, зная настоящего отца, воспитывает ребёнка как своего. Женщине лучше знать, какой в данный момент мужчина лучше всего подойдёт ей для зачатия. С природой не поспоришь.

   Усталость с праздников захватывает не меньше, чем с работы. Ольга уснула сразу, как только ей была отпущена подушка. Муса, тот не спал почти, коротал одинокую ночь под деревом у бассейна и подсчитывал звёзды, видеть которые мог многим больше человека простого.
  Игорь ворочался и не мог уснуть. А ведь завтра в дорогу, отдохнуть необходимо. Ещё этот Муса! Начальник нашёлся! Джалил навязался с ними в дорогу. А как его взять, непричастного в подготовке к полёту? Игорь отговаривал его всячески, Муса заявил не раздумывая:
   - Пускай идёт. Он нам не помехой.
   Решение командира обсуждению не подлежит. Только как отнесётся к тому руководство повыше? Получается, подсказывают стажёрам, как лучше готовить контакты с незнакомыми цивилизациями.

                ***

   Природа наделила человека скоростью, которая не мешала бы нам знакомиться с окружающей действительностью, успевать осмысливать увиденное, делать выбор идеального места для отдыха и проживания. На больших скоростях досконального анализа местности нам не провести, не успеваем мы насладиться природными красотами. Из окна автомобиля жизнь пролетает мимо, только в пешем порядке доступно нам приобщиться к ней.
   За трёхдневный переход по Кении и Танзании отряд Мусы Моро увидел, наконец, настоящую Африку. Джалил показал гостям всё: и саванну, и горы, и реки, иссушенные до ручейков. Видели гиен и львов, зебр и антилоп, которые Гну. Жирафов и бегемотов в пути не встречалось. Мало осталось зверей в Африке, меньше чем людей…
   Звёздное небо Африки. Понятно, что ищут там космонавты. Людям приземлённым холодный блеск ночного неба ни к чему, как казалось бы. Смотрят, любуются. И не спится им. Мечтают. О чём мечтать на звёзды, коль неизменно небо в веках? Тянет нас к прекрасному с дальней дороги. Отдохновение приходит с отдохновения души. Красоту ночи проще всего разглядеть в небе.
   - А как зовут твоего отца? – Разорвал Игорь тишину глупым вопросом. Сколь наслышан о родителе Мусы, в гости к нему идут не первый день, а имени хозяина узнать Игорь не удосужился.
   - Ламатун, - прозвучал скупой ответ из уст Мусы.
   - Необычно, - подивился Игорь. – В племени Занаваси имена узнаваемы, запоминаются легко. Ламатун… Как бы не забыть при встрече.
   - Мы называемся мировыми именами для удобства, - разъяснил Джамиль. – Туристы лучше нас принимают, когда нет надобности запоминать масайские традиционные обращения. А так у нас у всех есть имена тайные: Мирану, Папайа, Лайла. Я – Таштилак. Запомнишь? Ну и не надо.
   - Таштилак, - попыталась повторить Ольга масайское произношение. – И не выговорить, не то что запомнить.
   - А у тебя есть тайное имя? – поинтересовался Игорь у Мусы.
  - Эта информация во мне отсутствует. Придём к Найдото, уточню. Отдыхайте. Хватит болтать. Неприлично появляться в гостях усталыми. Дойдём до лагеря к обеду, а вы без задних ног – отпали (не улыбнулся даже с древней шутки).

   Поспать не удалось. Путники прикорнули с часок в защитных капсулах, пропускающих внешние звуки беспрепятственно. А по саванне разносились противные тявканья гиен, изредка прерываемые страшным львиным рыком. Присутствие зверей подтверждали огоньки светящихся глаз, прыгающие невдалеке от лагеря.
   Лев приближался. Зверь был заметно разъярён. Гиены, прилипчивые, словно гнус, разозлили царя саванн до основания. Должно быть, стая пыталась стащить у него добычу. Одинокому льву убитую антилопу от дюжины ехидных собак не уберечь, только мяса кусок. Оттого и осерчал лев, что растерял всё своё богатство. Униженный и оскорблённый, не в состоянии выбрать виновника из стаи мечущихся гиен, он направился к неповоротливым людям за возмездием и отмщением. Уж этих-то завалить – раз рыкнуть.

   - Это Ветчуа, - Джалил разглядел в свете луны тёмный окрас гривы и признал во льве посланца богов. – Сбежал от богов, пока те празднуют. Необходимо убить его, чтоб возвратился. Иначе дождя не будет.
   Джалил вскинул копьё наперевес и выдвинулся на льва. Пистолет на крупную дичь висел у охотника за поясом, на изготовке. Витчуа надо бить традиционно, по-масайски, иначе выйдет не бой, а бессмысленное убийство.
   Муса потянул Джалила за плечо и пресёк его намерения неопровержимым словом:
   - Не убивай. Я его отгоню.


   Страх имеет свою химическую основу, возбуждает его простой электролиз, воздействующий на нервные окончания. Муса имел возможность источать любые запахи. Запах страха для львов помещался в его головном компьютере, синтезировать его для андроида не составило труда. Передача энергетического импульса на расстоянии так же была заложена в его запрограммированных возможностях. С «посланцем» заоблачных миров Витчуа Муса управился без проволочек. Полный жажды убийства, непобедимый лев вмиг превратился в трусливую кошку, прижался к земле и дёрнул прочь, в секунду исчез во тьме саванн.

   - Обиделся, - вывел Джалил итог сражения. – Будет жаловаться на нас богам. Значит, скоро будет дождь.
   - Сам то веришь тому, что сказал? – высмеял Игорь выводы Джалиля. – Хоть бы логику какую применил. Или тебя в институте логике не обучали?
   - Логика? Логика – да. Основа всех наук. Науки – другое. Науки нужны в понимании законов физики. Но о предках тоже необходимо помнить, ценить их мировоззрение. Предки во многом оказываются правы.
   - А про прогнозы синоптиков ты не слышал? – не удовлетворился ответом Игорь. – В ближайшие дни дождя не ожидается.
   - Слышал, - согласился Муса. – Над Африкой безоблачное небо. Погода застоялась и ничто не тревожит её спокойствия. Но дождь будет!
   - Не убедил, - усмехнулся Игорь. – Как может быть такое: «ничто не предвещает, но будет»?
   - Синоптики иногда ошибаются. Посмотрим, - заверил Джалил.
   - Посмотрим.
   - Хватит спорить ни о чём! – приказал Муса. – Всем спать! Час отдыха потерян с ваших споров. Вам же восемь часов безделья вынь да положь. Заспанцы!
   «Власть человека не красит, - подумал Игорь засыпая. – Да не человек он, андроид. Почему же и его не красит»?

                Глава VII. Ламатун.

   К пункту назначения экспедиция подошла только к вечеру следующего дня.
   - Ну и где твой дождь? – Угрюмо спрашивал у Джалила Игорь, уставший от нескончаемой дороги. Долгий путь не так измучил спортивного Игоря, как беспокойство за Олю, страдающую от жары. А саванна всё больше раздражала путников безлюдьем, и даже птицы уже не радовали своим щебетаньем.
   - Будет дождь, - уверял Джалил. – Витчуа дойдёт до богов в два дня. Если бы мы убили льва, душа его долетела бы до Рая тут же. Для души не существует ни времени, ни расстояний. Теперь же придётся подождать.
   «Какая только дребедень не залезает в голову религиозных фанатиков»! – злился Игорь без всякой охоты продолжать бестолковые разговоры о духах и богах.

   Гостей в племени встречали прохладно. Не сказать, что их не встретили, масаи получили свою долю мокрого приветствия традиционными плевками. Игорь с Ольгой довольствовались скромными улыбками.
   Найдото избегают цивилизации всеми доступными способами. Желаешь питаться по первому зову желудка, разъезжать по миру на чужих колёсах – уходи из племени. Человек создан, чтобы ходить и добывать себе пищу. Это и есть настоящая жизнь, в помощь которой дан скот, требующий ухода. Единственно с чем согласились масаи, так это медицинская помощь. Чистотой и свежестью веет с их одеяний, и дарят врачи продолжение жизни, богам уподобившись. Церемония Эмуратто (обрезание) была доверена людям в белых халатах. Врачей возвысили до ранга вождей и шаманов, остальных сторонились и не признавали. Живут инородцы неправильно!
   Какими бы негостеприимными не казались хозяева, путника с дороги необходимо усадить за стол, напоить, накормить, расспросить, что видели в пути. Таков закон у всех народов. Джалил не стал скромничать и расхвалил Мусу как победителя льва.
   - Муса может, - поверили Джалилу. – Его отец великий воин. И сын достоин своего отца.
   Витчуа видели неподалёку. Пастух Тибор приметил черногривого льва – опущенного труса с поджатым хвостом. И не видали раньше таковых львов - видом с шакала с испуганными глазами. Дождь точно будет. А Муса герой.

   Оставшись наедине с Мусой, Игорь не замедлил попрекнуть напарника:
   - Лучше убили бы льва. Сдохнет бедняга с голоду, от охоты отученный. Одни мучения ты навалил на беднягу своим необдуманным милосердием.
   - Не умрёт, - заверил Муса. – Страх уйдёт со временем, а окончательно голодом развеется. Страх к человеку останется в его памяти. Хищники должны приобрести уважение к людям для их же безопасности.

   Муса не отпускал Игоря, давило его что-то. Первый раз Игорь видел напарника таковым – сомневающимся. «Проблема у меня», - выдавил, наконец, Муса. «Каким это часом в андроиде сомненья оказались? – подивился Игорь. – В них все действия за сто шагов вперёд просчитаны. А тут – проблемы. Не сломалось ли в нём что (побеспокоился)».
   - Мне необходимо увидеться с отцом, а встреча с ним не запланирована, она сама собою подразумевалась. Отец же решил уединиться, ушёл с племени и находится сейчас в десятке километров отсюда. Не знаю, как мне попасть к нему. Не отмечен этот переход регламентом экспедиции.
   - Какая же это проблема, - откликнулся Игорь и заметил вдруг: а ведь это первый случай между ними, когда потребовалось посоветоваться. Необходимо отметить его как-то, усилить. – Ты чересчур педантичен, Мусик. Где твоя инициативность? С отцом надо увидеться непременно, и препятствий к этому мизерное количество. Так неужто ты по таким мелочам будешь обращаться в Центр Управления?
   - В Космосе мелочей не бывает, а инструкции для космонавтов кровью прописаны. Если всяк начнёт действовать по воле случая, мало кто из нас возвратится.
   - В чём-то ты прав, - задумался Игорь. – Необходимо чувствовать пределы разумного, не вестись за первой залётной мыслью. Обдумать, посоветоваться, прежде чем решения принимать. Всё так, только наш случай не чрезвычайный и решение его простое. Есть же у нас в расписании пункт знакомства со скотоводами. Вот договоримся с пастухом, и проводит он нас к отцу. Какая ему разница в какую сторону скот гнать?

   В путь выдвинулись до зари. Смотреть сладкие сны на восходе пастуху недосуг, скот не даст ему понежиться в грёзах. Услужливый Тимбутто легко согласился на роль проводника, помощь погонщику скота никогда ещё не помешала.
   Идти вслед за скотом просто, не надо думать ни о чём, коль целостность стада тебя не особо волнует. Топай себе и топай, сбивай пыль саванн сандалиями. Скорость выбирает вожак стада, цель – пастух. Попутчики, они как пассажиры – болтай и пой, пока шофёр везёт.
   - Так где твой дождь? – Не унимался Игорь, вспомнив спор с Джалилом. А дождя всё нет, ни тучки на небосводе. Проиграл солнцепоклонник! Надо было ему заклад в споре установить.
   - Будет дождь! – заявил вдруг Джалил и указал на потемневший западный горизонт.
   Такого просто не могло быть! Дожди приходят здесь с востока, такова роза ветров в Танзании. Самый мощный ветер – атлантический, реже – южный.
   Не доложили синоптикам, что в Конго ждали высоких гостей из спортивной номенклатуры и заготавливали для них дождик. Только не выходило у них никак, уходили все тучи к центру антициклона, в Танзанию. А конговчане не унимались, солили своё небо йодистым серебром.

   И грянул гром! Пролился ливень. Долгожданный. Залилась степь дождём.
   Не прячутся в Африке от дождя. Ни к чему. Даже овцы, в воду не входящие, и те заблеяли радостно. Коровы в удовольствие мычали, те, которым всё равно, только бы трава жевалась.
   А люди то, а люди! Запрыгали масаи, закричали. Муса, и тот не удержался, подпрыгнул пару раз под дождь и доппу снял (тюбетейка). А русские плясали, кружились, взявшись за руки – друзья, любовнички…
   Дождь тот лил меньше часа, непривычно для африканских затяжных дождей. Не заполнил он реки, не залил озёра. Пролил траву, чтоб не иссохла до пожаров, и на том спасибо.
   Нежданный, необычный дождь. И как тут не поверить в чудо, в живородящую силу духов? Вся Африка стоит на том, и не убедить её в неопровержимости законов преобразования материй и сохранения энергий.

   Тимбутто дальше идти отказался. Глупо будет гнать стадо с сочного пастбища, каковым оно вот-вот станет. Пастух подробно объяснил дорогу и распрощался с везучими попутчиками: «Тут недалеко осталось».

   Пристанища шаманов схожи во всех регионах их обитания – граница миров, граница между жизнью и смертью. Неуютно здесь человеку входящему, мало в жилище шамана жизни. Не ухожено, кости повсюду разбросаны, словно на лежбище львов. И дождь сюда не дошёл. Никто гостей не встречает тут, Ламатун не встаёт со своего ложа уж который день. К смерти готовится.
   Хозяин так и не поднялся навстречу гостям, и они расположились лагерем поодаль, вызвали аэролёт с обедом. Один Муса остался у ложа отца. Не чувствовалось в нём скорби по уходящему, да и не нужны тут никому излияния чувств. Ламатун лишь на слове «отец» отвёл взгляд с потолка и посмотрел на сына пустыми глазами, ответил скупо на вопрос.
   - У меня есть другое имя, тайное? – спросил Муса. Этот вопрос нисколько не мучил его, просто у андроида в памяти сохранился пробел с отсутствия ответа, и это оставалось единственным, что хотел он тут узнать.
   - Я согласился с матерью, когда она давала тебе имя, - ответил Ламатун. – У масаев есть созвучное имя – козлёнок. А мать не знала о том, хотела сделать из тебя человека цивилизованного, образованного. Не обошлось тут без божьего умысла. Потому и не стал я для тебя тайного имени испрашивать. Имеется оно при тебе – два в одном.
   Не стал Муса больше задерживаться в гиблом месте. Ни к чему. С отцом ясно всё.

   - В прострации отец, - доложил Муса друзьям, разворачивая поданный ему брикетик с завтраком. – Соплеменники перестали его слушать, от традиций отходят. Тяжело терять власть над людьми, потеря эта тяготит не легче, чем потраченная любовь.
   Ольга встала из-за «скатерти-самобранки» и молча направилась к краалю шамана. Обернулась на ходу, предупреждая: «За мною никто не идёт». Ожидали её с полчаса, пока она не вышла с озабоченным видом и не доложила диагноз:
   - Алиментарная дистрофия от потери аппетита. Отравление психоделическими веществами. Нуждается в консультации психолога. Он умирает, умирает сам, по своей воле. Его необходимо лечить, а местных врачей он не слушает. Я останусь с ним.
   - Это как ты останешься? – не разрешил Муса Моро, вспомнив о своём начальственном положении. – Такого распоряжения сверху я не получал. Пока не сдам вас всех в Москве в целости и сохранности, будете у меня на виду.
   Ольга молча сжала рукой свой гаджет, и Моро тут же согласился с её профессиональным решением:
   - С этого и надо было начинать. А то – «я решила», «я остаюсь». Начальство одобрило, местные медики благодарны. Дело за малым осталось: как мы сами отнесётся к твоему решению. Отпустим – оставайся.
   Ольга успела доложить наверх о своём решении, особых трудностей со связью на Земле не наблюдается несколько столетий. Открытая информация очистила бюрократию от налёта презрения, и понятие это теперь облагорожено уважением людей. Африканские медики высоко оценили помощь русского врача. Управление космическими исследованиями нашло возможным освободить Ольгу от непосредственных обязанностей с высокой оценкой её инициативы.
   - А почему никто не спрашивает моего мнения? – возмутился Игорь.
   - Твоё мнение нас интересует в первую очередь, - успокоил напарника Муса.
   - Так вот моё мнение… Неужто вы посчитали, что я оставлю свою жену здесь, одну, среди мужчин чуждой нравственности? Они ведь за эту неделю измучают её своими приставаниями!
   - Конечное слово всегда остаётся за женщиной, - заверил Джалил. – Без согласия масайки ни один мужчина к ней не прикоснётся.
   - Будут вымогать её согласие! – Не унимался Игорь: «Ещё этот встрял»! – Знаю я вас, насмотрелся!
   - Как я понимаю - два к одному, - подвёл итог Муса. – Не переживай так, Игорь. Всё будет хорошо. Я буду тебе много благодарен, Оля, если вернёшь отца к жизни. Удачи.
   - Два к одному! – не согласился Игорь. – Как это у тебя вышло, что ты мой голос с голосом Джалила уровнял? Моё слово в этом вопросе весомей его, как слон весомей мыши.
   - Тогда посчитаем три к одному, - настоял Муса. – Голос Оли тоже что-то значит. Если тебя и это не устроит, найдём тебе ещё оппонентов. Останешься ты в гордом одиночестве. Неправ ты, Игорь. Если ты считаешь себя космонавтом, придётся тебе научиться не поддаваться чувствам, а прислушиваться к голосу разума.
   «Ревнует, - злилась Оля на Игоря, не умеющего держать себя в руках. Злилась впервые за их недолговечное знакомство. – Нашёл к кому ревновать! Он же старый, измученный болезнью. Ему лечение нужно, а не любовь. Да и любви больному не помешает», - залетела ненароком опрометчивая мысль.

   Оставшись наедине с Игорем, Ольга незаметно подала ему в руку блестящий шарик. Игорь взглянул на неё недоумённо, перевёл взгляд на ладонь, которую грела маленькая сочка – тест на беременность.
   - Это то, что я подумал?
   Ольга улыбнулась стеснительно и кивнула. «О-оля», - разомлел Игорёк и обнял любимую, оправдавшую его самые дорогие надежды и мечты.

   Заночевать решили у Тимбутто. Решил Муса Моро, чем ещё больше разозлил Игоря Золотых: «Опять неверное решение! А как же Ольга? Оставлять её одну на лишний день, хоть нет в этом особой необходимости»? Необходимо выполнять задачи экспедиции – аргументировал Муса. От молчаливого Ламатуна ничего нового не узнать. Необходимо разговаривать с масаями, изучать их быт и нравы. Тимбутто самый общительный из Найдото, с ним проще всего войти в контакт.
   - Человек должен быть там, где много жизни, - согласился с Мусой Джалил. – Вокруг Ламатуна жизни нет.
   - Мужчины пойдут к жизни, а женщину бросят у гиблых мест, - ворчал Игорь. Да тут ворчи, не ворчи, а приказы выполнять необходимо, коль судьбу свою с космонавтикой связал.

   Как мало надо природе для возрождения: небольшого полива, солнышка и – зацвело всё вокруг. За ночь всё ожило.
   Едва путники прошли границу пролива дождей, тут же окунулись в зелень расцветших растений. Человеческий глаз воспринимает зелёное теплее всех других цветов. А сколько запахов родилось! Запахи жизни, скрывшие своим разнообразием смрад тления!

   Стадо Тимбутто возвестило путников о своём местонахождении диким шумом: мычание коров перемешивалось противным тявканьем гиен и детскими голосами. Причина тревоги выяснилась скоро: голодные гиены напали на стадо. Тимбутто, не в силах справиться со стаей в одиночку, вызвал себе в помощь олополос (подростков), лагерь которых как раз расположился неподалёку.
   Муса вывел свой малочисленный отряд к стаду, и перед ними открылось жуткое зрелище по меркам человека цивилизованного: голые пацаны бились со стаей диких гиен, отгоняли обезумевших зверей палками и колотушками. Страха в них не замечалось, пацаны с криком кидались на псов, размахивали оркумами, отгоняли ушибленных гиен, и те возвращались снова и снова. Укусы были, ни одна нога масая обагрилась кровью, но мальчишки боли не замечали, бились за своё стадо до полной победы, пришествия которой пока не наблюдалось. А ведь гиена, ожесточившись, способна растерзать человека, не говоря уже о подростке.
   Муса вышел на поле боя и одним своим видом разогнал стаю, обуянную страхом. Опасных для жизни травм у мальчишек на сей раз удалось избежать.
   Вот такие жестокие нравы бытуют в племенах масаев по сей день. Пацаны должны испробовать вкус смерти, научиться превозмогать боль, иначе воина из них не вырастить.

                Глава VIII. Разбор «полётов».

   По заведённой традиции Жескар Дюпре пригласил Игоря Золотых на собеседование в свой замок.
   Отчёт Золотых об экспедиции был принят с оценкой «удовлетворительно». Особо отметили его художественное видение, не лишённое чувствительности наряду с изложенными запротоколированными фактами. Выводы, сделанные Игорем, посчитали верными. Отметили его высокую оценку профессионализма Ольги. «Врач должен быть постоянно готов на самопожертвование ради здоровья пациента», - написал Игорь о действиях медсестры в своём отчёте.
    Золотых глубоко изучил быт и традиции масаев и в то же время никак не проявил себя сам. Муса Моро оставил о себе память, как победитель львов. Ольга зарекомендовала себя как врачеватель, проводник из страны мёртвых в мир живых. Игорь свой след не оставил, хотя к тому у него было немало возможностей. Не подумал он в этом направлении, не проявил инициативу. А ведь при установлении контактов с инопланетной жизнью придётся восхищать инопланетян своими возможностями, дабы те поверили землянам и приняли достижения нашей цивилизации должным образом.

   Жескар заметил, как плохо Игорь переносит расставание с женой, тоскует очень. В космонавтах таких проявлений преданности быть не должно. Люди бывают разными, и любовь у каждого своя. Это в человеке оседлом заложено идеалом любви верность и близость: «и умерли они в один день». У путешественника истина любви заключается в фразе: «жди меня, и я вернусь». Космонавты дальнобойщики расстаются с любимыми навсегда. Они должны знать об этом и не расточать понапрасну слезу при расставании. «Я буду вспоминать тебя с улыбкой», - главные их слова при прощании.
   Что делать с этим, Жескар пока не решил.  Уговаривать ли его, или же жёстко поставить перед выбором - вопрос этот может разрешиться только в отвлечённой беседе по душам. Какую только тему лучше выбрать для этого?

   Игорь сам разрешил сомнения Жескара, заведя разговор о главенстве в экипаже: «Не может машина командовать человеком».
   - Экипаж ваш ещё не состоялся, - объяснил Жескар свои руководящие решения. – Мы пробуем, экспериментируем. Какие у тебя конкретные претензии к Мусе как к командиру?
   - Какие к нему могут быть претензии? Всё он делает правильно и решения принимает скоро. В этом плане мне за ним не угнаться. Только вот… Случаи, когда срочно необходимо единственно верное решение, редки чрезвычайно. Чаще бывает, что оба спорщика правы, а к чужому мнению Муса не прислушивается. Хотя… Спросил он у меня совета однажды. Будем надеяться, поработаем с ним.
   - Вот и хорошо, - одобрил Жескар. – Поработайте. Экипаж на ссорах и спорах не строиться, притираться вам придётся как-то. А что касается твоей тяги к лидерству, назначим мы тебя верховным главнокомандующим в тренировочной экспедиции к Марсу.
   - На Марс полетим? – обрадовался Игорь. – Здорово! Наконец-то я по-настоящему прикоснусь к Космосу. А то не космонавты мы как бы, а этнографы какие-то.
   - А ты бы не радовался прежде времени, - остудил пыл Игоря Жескар. – Будто не знаешь, кто там на Марсе обитает.
   - Ссыльные, - ответил Игорь. – Ну и что, что ссыльные? Люди, они везде люди.
   - А теперь о главном, для чего я тебя и пригласил сегодня…, - решился, наконец, Жескар порассуждать о высоком, о любви. Решился и замялся вдруг: - Ладно, после. Ещё один гость подошёл. Вечно они опаздывают!

    Дверные створки распахнулись и в проёме объявился смуглый, стройный, начищенный до блеска, словно царь какой…, нет, не Муса – Джалил.
    Игорь смотрел на знакомого масая оторопело и слова не мог выдавить, пока хозяин с гостем приветствовались. Очнулся только от дружеского прикосновения, залопотал на приветствие:
   - Откуда? Из Африки, сюда… Зачем?
   - Как зачем? – Джалил не снимал руки с плеча Игоря и обращался к нему с нестираемой улыбкой. – Да вот так вот – работаю я здесь. А ты считаешь, я зря институты кончал? Приобщения к Космосу не достоин?
   - Так к чему же тогда ты мне в Кении цирки устраивал? Не мог всё по нормальному показать, рассказать, как это в цивилизованном мире экскурсоводами заведено?
   - Живу я там, - объяснил Джалил. – В ЦУПе я внештатным сотрудником числюсь. Да, провожу экскурсии, знакомлю космонавтов с нашим миром. А как вам лучше о нас рассказать? По-моему, у нас с тобой на эту тему уже был разговор.
   - Ну да! Куда уж лучше, - вспомнил Игорь об африканском знакомстве. – Через драку оно проще всего доходит. А ты говоришь – цивилизация, век XXIII. Темень вы средневековая!
   - А ты хотел отомстить за подкраску лица под масая? – подшутил над Игорем Джалил. – А то смотри, я пока недалеко, и канаты на ринге натянуты. Вызов за мной не осядет.
   - Ладно, боец. Прощаю, - улыбнулся наконец Игорь. – К бою тебе придётся ещё какую гадость для меня выдумать. Нарвёшься ещё, попадёшь ко мне под руку. Ты бы мне лучше об Ольге рассказал. Видел её, разговаривал? Как она там?
   - Всё хорошо, - заверил Джалил. – Ламбуто поднялся, вышел к Найдото. Вылечила она шамана! Бегала в племя, просила за больного, чтоб поддержали его земляки, навестили, словом добрым поддержали. Не отпускают Ольгу из племени, пока не отблагодарят. Придётся тебе подождать, пока Найдото твоей невестой не налюбуются.
   - Я вам там налюбуюсь! – Откликнулся Игорь на шутку и выставил вперёд кулак с улыбкой. – Не дай бог кто там из вас её хоть пальцем тронет!

   Мусу приглашать в замок не было никакой надобности. Вести задушевные беседы андроиды не умеют. Все вопросы с ними вполне можно решить по связи, без разговоров с глазу на глаз.
   - Не могу я отпустить Золотых в полёт, - жаловался Дюпре Мусе Моро. – Он человек с Земли. В Космос уходят люди с другим наполнением. Как не стремится Золотых в дальний космос, не поднимется у меня рука подписывать вам согласие о готовности к полёту. Улетаете вы от жизни, лишать вас которой я не могу себе позволить.
   - Меня ты жизни не лишишь, - заметил Муса. – Мы не умираем, ломаемся. Если же следить за собой и вовремя смазывать, не испортимся мы, не умрём.
   - Не сломаешься ты, не загнёшься, - улыбнулся Жескар. – Я о другом. Если ты решишься влиться в другой экипаж, я пойму. Золотых я не отпущу ещё долгие годы. Ему вскоре придётся сына на ноги ставить. Да и не готов он к безжизненному Космосу. От Земли ему не оторваться. Жизни настоящей не нагляделся. Молод ещё. Лет в тридцать хотя бы, тогда бы – да.
   - Я остаюсь, - выдал Муса не раздумывая. – Мне интересно создать экипаж. У нас должно получиться.

   - Когда состоится наш полёт? – допекал Золотых Дюпре почти при каждой встрече. – Год, два? Мне это необходимо знать. Сам понимаешь.
    - Не менее трёх, - отмахивался Жескар от неудобных вопросов.
   - К полётам должна быть прикреплена точная дата, запланированная, - настаивал Игорь.
   - Ваш полёт внеплановый. Экспериментальный. Галактика Чёрный Глаз зондами ещё мало исследована.  Пока не расставим все точки над «и», экипаж туда не пошлют. Рисковать мы не имеем права.
   Ты бы слетал в Африку, Игорёк. Что-то ты на себя не больно похож. Забери Олю, а то её масаи без тебя не отпустят. Послезавтра вам с Мусой на Марс лететь, как ты думаешь там работать с такими настроениями? Бери себя в руки, Игорь! Два дня тебе на поддержку штанов. Больше не дам.

                Глава IX. Марс.

   Перед отправкой на Марс Муса Моро решил перезагрузить свою программу под напарника Игоря Золотых. Насколько поможет эта корректировка, покажет время. Изменить себя полностью под предпочтения друга - несуразица великая. Подправить характер сложно, но возможно, только люди часто судят о человеке по внешности, но – не изменять же себя пластикой до зеркального отображения лишь для того, чтобы понравиться. В человеке больше всего ценится природная индивидуальность, любая особь должна быть узнаваема прежде всего, только потом приходит оценка - нравится, или же не нравится. Любой человек красив, как красива природа, нас создавшая. Просто надо правильно владеть своей отличительной мимикой и поведением, дабы гармонично мы слились с первозданным своим творением.

    Полёт к Марсу недолог, рейсовая ракета покрывает путь с Луны до ближайшей планеты в неделю. Неделя, тем не менее, это тоже время, и чтоб оно не стало потраченным, экипаж предварительно ознакомили с условиями выживания на Марсе и отверженным его народонаселением – людьми, не сумевшими адаптироваться в современном мире, не признавшими простых законов сосуществования в цивилизованном обществе. Смысл жизни марсиан зиждется на воровских понятиях. В мире этом авторитетом является сильнейший, умеющий отнять и убить.
   В былые времена таковых людей, не принявших человеческих идеалов, причисляли к преступному миру. Кого-то пытались перевоспитать. Человек перевоспитывается с должным упорством и наличием покаяния. Многие же не могли расстаться со своим звериным внутренним наполнением. Жить по законам дикого мира проще – отними и ликуй. Таковых изолировали, ссылали в резервации во все зримые времена. Жить рядом с преступным миром опасно. Да и там, в тюрьмах и ссылках, бывало, вырастали настоящие люди. Целый континент Австралия вырос в великую страну с замечательными людьми - потомками ссыльных пиратов и разбойников. Время – лучший лекарь. Самый отъявленный дикарь превращается со временем в человека при должном внимании. Стало быть, нужно это кому-то?

   У Игоря Золотых перед отлётом была возможность попрощаться с женой, успел он насладиться любовью и расставанием, и теперь ощущал себя готовым к делам великим. Любовь возвышает, и никакие трудности на этом подъёме не страшны. Влюблённый мужчина чувствует себя непобедимым. Качество это сохранилось в нас с архейских времён, не растерять бы его, как утеряли мы нюх и чувство направлений.

   Встречал редких экскурсантов на красную планету Дон Траверс, бывший поселенец, теперь же – консультант, заслуживший право возвращения на Землю.
   Марс – планета далеко не красная, как представляется она с Земли. Безжизненные серые оттенки, преобладающие в бурых вкраплениях цвета спёкшейся крови, нисколько не скрашивают марсианские пейзажи. Сухо здесь и тоскливо. Таковым вышел и приём гостей – официальные, лишённые чувств слова и скупое рукопожатие.
   Основой приветственного слова Траверса стали предупреждения по безопасности передвижения и общения с местным контингентом. Лишённые всяких ограничений нравственности, местные удальцы способны не только принизить, легко убить готовы первого встречного.
   Человека, неготового защититься, убить легче, чем барана. Хрупок наш организм, и смерть всю жизнь ходит бок о бок с нами, хоть и не замечаем мы её. Единственная защита от смерти для нас – ум и осторожность. Остальные свои природные качества мы растеряли по самолично избранному нами пути эволюции. Со временем мы отказались даже от защиты шерстяного покрова, посчитав голое тело более прекрасным, чем окутывающий первобытность, слежавшийся, спутанный волосяной покров – рассадник гнуса и болезней.
   Убить человека легко, но не каждый способен на убийство. Чужая боль заложена в нас, заложена воспитанием и памятью предков. Встречаются люди непробиваемые, кому исконных правил не вложить. Вот они и живут по законам дикой природы, неприемлемой остальными. Нравственность, выставленная преградой, сломить довольно легко. Единожды убив и переболев угрызениями совести, человек вполне может стать убийцей. Если можно забрать чужую жизнь, почему нельзя? Почему нельзя унижать, отнимать, насиловать? Кто устанавливал эти запреты? На том и существует воровская братия - трутни, презревшие многовековые человеческие накопления добра и радости.

   Закончив консультацию, Траверс попросил гостей обождать в приёмной. Вскоре должен подойти проводник – Лим Чак Ир. Он обучит землян безопасному передвижению по Марсу и подскажет, как правильно распоряжаться валютным запасом. На Марсе сохранялись товарно-денежные отношения. Ссыльным проще оценивать себя и окружение денежным мерилом. Смотрящие, помня о низменных пристрастиях своих подопечных, согласились с их пожеланиями и запустили финансовые потоки. Деньгами и впрямь оказалось легче отслеживать рост исправления: кто богаче, тот лучше работает и близок к прощению.
   Землянам трудно понять назначение денег. Историю, конечно же, знают все. Понятна и бесспорна роль ценообразования в развитии человечества. Только вот к чему деньги человеку современному? Никто из людей больше не страдает накопительством, каждый получает то, что ему необходимо на текущий момент, большего не требуется. Увидеть кто есть кто можно и без представления пухлого кошелька.
   В экспедиции на Марс Золотых с Моро получили безлимитный кредит. Неизвестно, какие траты их ожидают на дикой планете. Единственно что можно утверждать с уверенностью – лишнего они не потратят, а деньги сами по себе не стоят ничего. Сами же они посчитали выданные им кредитные пластины излишним багажом - невесомы они, и то хорошо.

   Охрану долго ожидать не пришлось, Чак уже ожидал в приёмной и широко улыбался гостям, приветствуя их призывными жестами. Удивило, как он не был похож на корейца, чьё имя носил. Скорее – на татарина. Хотя последнее время смешение наций перестало быть модным, метисы не перестали рождаться красивыми и привлекательными. А какое обхождение сквозило в Чаке! А ещё говорят, что все марсиане грубы и агрессивны.
   - Вам будет необходимо оплатить мою работу, - заявил Чак в конце ознакомительной беседы, и назвал сумму. Заявил о своих расценках настолько вежливо, что Игорь без излишних споров тут же полез за кредитной пластиной. Муса, однако, остановил подающую руку своей – холодной рукой, и потребовал от Чака подробной калькуляции заявленных им расценок, которые втрое превышали общепринятые марсианские цены.
   Высокое качество обслуживания – оправдал свои запросы Чак. Лучшее питание, безопасность. Дефицитное горючее для транспорта придётся закупать у перекупщиков. На Марсе проблем скопилось много, но они все решаемы при должном опыте и обеспеченности клиента.
   Муса сухо отказался от услуг завышенной стоимости.
   - Ваше право, - вежливо согласился Чак. Пожелал интересного времяпровождения, раскланялся, обнялся на прощенье и скрылся за дверью.

   - Зря ты так с ним, - укорил Мусу Игорь. – Чак к нам со всей душой, помощь предлагал, а ты за дверь его поворотил. Не по-человечески как-то вышло.
   - Спекулянт он, прощелыга, - осудил Муса жульничество Чака. – Хотел прокатиться за наш счёт. Помнишь, что Траверс говорил? «Чем богаче ссыльные, тем ближе они к возвращению». А ничего хорошего Чаку его плутни не принесут. У нас есть всё для завершения марсианской экспедиции. Справимся сами, без посторонней помощи.
   - Справимся, - согласился Игорь. – Так вперёд, за свершениями? Нам ли страшится космических пиратов?

   Друзья поспешили к выходу и в дверях столкнулись с суматошным марсианином явно корейской национальности.
   - Простите. Спешу, опаздываю. Я землян встречаю, туристов. Не вы ли? – «Земляне» удивились беспокойному мужичонке и представились.
   - Лим Чак Ир, - ответно назвался кореец, на что друзья переглянулись с недоумением. – Можно просто Чак. Или Чакен, как вам удобней будет. Опоздал я, извините. Вытащили с моего марсохода аккумулятор, такое у нас частенько случается. Сейчас всё в порядке. Пойдёмте, машина на выходе, ждёт под парами (улыбнулся, полностью спрятав глаза за веками-щелочками).
   - И сколько Вы попросите за своё покровительство? – спросил Игорь и полез за пластиной.
  - Нисколько, - услужливо ответил Чакен. – Моя работа оплачена, и оплачена она намного больше, чем вы можете дать. После вашего посещения я смогу увидеть свою Корею. На Землю я полечу с вами.
   Игорь по инерции шарил по карманам и не мог найти расходной пластины. «Нету», - пожал плечами.
   - Благодари Чака – самозванца, - заметил Муса. – Освободил он тебя от ненужных расчётов. А вот и пластина твоя нашлась. Успел прощелыга (Муса получил расходное уведомление с пластины Игоря и поспешил поделиться им). Этой суммы ему на всю жизнь хватит.
   - Ну и пускай подавится, - легкомысленно подвёл Игорь. – Скинем эту каверзу на текущие расходы. Продержимся на твоей пластине.
   Чакен уточнил у клиентов о случившейся с ними «каверзе» и заметил от себя:
   - Он будет пользоваться вашим именем. Просто так это не закончится. Необходимо сообщить о нём куда следует.
   - Я могу отслеживать его, - заявил Муса. – Никуда он от нас не денется. В текущем времени он покидает космодром. На транспорте передвигается, должно быть. Скорость у него большая.

   Мошенник не был пойман. Землянам сообщили его имя – Кёзым. Большего друзья от правоохранительных органов не дождались. Наверное, надо было заплатить, да Игорь этой проблемкой не особо озадачился. Проблем у него хватало и без этого самого прощелыги – Кёзыма.

   Не мог Золотых найти в себе интереса к марсианскому обществу. Непонятно для него было поголовное стремление местных ссыльных к наживе. Что может быть проще: отработай, перекуй себя в человеческое подобие и – возвращайся. Работа облагораживает. Нет – примеряются кто круче, кто сильнее, у кого сила духа раздутей. Общаются на резком слове. Принижение – главный стимул к славе, к авторитету. И к чему всё это шевеленье? Жизнь с погони за лидером лучше не становится.
   Конечно же Игорь читал об искателях кладов, пиратах. Знакома ему была магия воровской романтики. А уж как богоподобные правители избавлялись от инакомыслия во имя славы своей высочайшей, напоминать ему не надо было. У каждого времени свои герои, свои святыни. Знать историю необходимо. Судить пращуров, рушить святое накопление - гнусно. Жить надо своим временем, славить свои идеалы и судить о перекосах современности. А воровские понятия в XXIII веке – анахронизм несусветный.
   Как бы там ни было, без исследовательского интереса задачи экспедиции будут не выполнены. А Золотых всё не мог принять вопросов марсиан: «чьих будешь», «под кем ходишь». Надо было делать что-то с этой несуразицей, и Игорь решил нарушить график, посетить исследовательский марсианский центр. Уж там-то можно будет найти интересы по «понятиям». А там посмотрим.

                Глава X. Чужое небо.

   Марс притягивает исследователей испокон веков. Что только не насочиняли предки про Красную планету, ближайшую соседку Земли: и все беды войны ей приписали – Страх и Ужас (спутники Марса: Демос и Фобос), и отцовскими чувствами наделили. С Марса землянами руководили божественные марсиане, которые гуляли по своей раскрасневшейся планете по бесконечным марсианским каналам и оды жизни распевали. Есть на Марсе вода. Есть и газированная, и в лёд замороженная. Вода есть, только не напиться ею, приходится запасаться с собою. Вода есть, только жизни нет…
   Интерес – великая сила. В исследовательском центре Золотых познакомился с людьми, близкими по духу. Бесконечный Космос тут был рядом совсем. Новые для Игоря открытия, откровения, гипотезы; споры будоражили его молодой мозг, требующий знаний немеряно. Не только наука, живые человеческие отношения, шутки, настроили его на полноценную жизнь. Рядом с друзьями и холодный космос покажется тёплым и хлебосольным, словно дом гостеприимного хозяина.
   Муса был загружен под завязку. В Центре стоял мощный компьютер, и андроид питался с него информацией, перелопачивал марсианские хроники, высвечивал планетарное нутро до самой малой молекулы. Машине тоже нужен отдых, и в часы перезагрузки Мусу посещали горькие мысли: неправильно они поступают. Спрятались в тёплом местечке и совсем забыли о главном – о необходимости налаживать контакт с местным ссыльным населением.
   Чакен так же был не удовлетворён сложившимися обстоятельствами, остался он не у дел. Не выставят ему высокой оценки за приём гостей, и останется он на Марсе на неопределённое время, пока не представится ему новая возможность доказать свой исправленный норов. Не видать ему родной Кореи пока он в Центре бездельничает.
   Отметив безысходность, Муса с Чакеном обсудили нерациональные действия своего командира и решили действовать уговорами. Прямолинейный Муса предполагал идти напролом, выложить всю правду-матку Игорю, укорить его в бездействии и немедленно возвратиться в шахты, к рабочим. Хитрый Чакен избрал обводные пути, его предложение одобрил Муса и выдал ему право на разговор с Золотых. Чакен умеет вести задушевные беседы, и уговорить командира покинуть Центр ему вполне по силам.

   - Пора тебе покорять Олимп, Игорёк, - высказал Игорю Чакен при встрече. – Хватит прохлаждаться в Центре, вне стен его нас ждут великие дела.
   - Ты так спешишь на Землю? – не понял Игорь предложения Чакена. – Хочу огорчить тебя: придётся обождать, пока мы не закончим дела на Марсе. Олимп постоит, не развалится до нашего прихода.
   - Я говорю о марсианском Олимпе, - уточнил Чакен. – Предлагаю взять его наскоком, не откладывая. А то вы здесь увязнете до нескончаемых времён, как те учёные, с которыми ты сдружиться успел. Я был на Олимпе. Рекомендую. Там вы узнаете о Марсе всё что хотели и о чём не подозревали ещё.
   - Олимп… Он ведь высотой в 26 км! – испугался Игорь Чакеновой затеи. – Я не альпинист. В горах только по тропинкам ходил. Я за любую движуху, - применил воровской жаргон, подобранный на марсианских шахтах. – Да не готов я на скалы лезть, извини Чакен. Если начинать покорять, то с малого. Неужто на Марсе не найдутся вершины помельче, какая необходимость брать гору наскоком? Не к добру всё это. Ох, чую, не к добру твоя затейка, Чакен.
   - Да не плачься ты, - успокоил Чакен страхи Игоря улыбкой. – На Олимп первоходки легко поднимаются. 

    Уговорили Игоря подняться на Олимп.
   Человек всегда стремиться подняться выше, смотреть на всех и вся свысока. Желание это заложено в людях на генетическом уровне, с тех пор как первая обезьяна поднялась на дерево. С высоты обретается нами сила духа, тем и отличаются люди от наземной живности, с птицей роднятся.
   Марсоход мог бы довезти друзей до самого кратера по серпантинной дороге, да разве прогулку эту можно будет назвать покорением? Игорь с Чакеном прошли последние километры подъёма пешком. Муса остался в марсоходе. Андроидам нечем изливать чувства, и высота не щекочет им нервы. Эта традиция оставлять базовый лагерь у подножья складывалась на крови несостоявшихся покорителей вершин.
   Опасения Игоря оказались несостоятельными. Выбитая в скалах дорога, серпантином поднималась к самому кратеру и не представляла собой никакой опасности. Малая марсианская гравитация не особо напрягала мышцы. А без воздушного обогатителя «марсиане» из спальной капсулы не выходили, потому покорителям заоблачных высот кислородное голодание не грозило ни с какой стороны. 

   Лишённый усталости, Игорь пытался настроиться на весёлый лад. Глупо грустить в походе. Не хватало к тому многого: свежего ветерка, звучания природы; не хватало жизни. Космическим исследователям не к лицу уныние, и Игорь вполне с ним справился, запел: 
   Эх! Тропинка серпантинная – вверх бежит.
   Эх! Ножки мои, косточки – везде скрипит.
   Чайник на верёвочке бьёт под зад,
   Чайник на верёвочке звенит не в лад.
   - Что это есть – чайник на верёвочке? – поинтересовался Чакен, развеселившийся явно с задорной песенки.
   - Чайник, - пояснил Игорь. – Тара такая металлическая для кипячения воды. Его в былые времена над костром подвешивали и чай в нём кипятили, заваривали. Я эту старинную песенку от друзей альпинистов услышал, когда они меня за собой в горы утащили.

   Пустые марсианские виды, не за что тут глазу зацепиться. И горизонты серы, не призывают вдаль голубизной, лежат сухой чертёжной линией, разграничивают сушу и небо. Игорь ударился в сравнения, уставившись в размытые марсианские пейзажи. Люди издревле сравнивали ближайшие планеты меж собой, представляя их родственными: Марс – братишка, Земля с Венерою – сестрёнки.
   На Земле с вершины открываются грозные скалы, что призывают своей неприступностью к покорению. С высоты марсианского Олимпа каньоны и надолбы кажутся голой степью. Некому здесь выказывать суровость, успокоились камни, застыли. Небо навыворот: у Солнца голубое, по горизонтам – жемчужного света. Наоборот всё, не как у людей.

   К кратеру вышли затемно, устроились в гостевом домике из прозрачного металлопластика. Более прочного материала для дома на Марсе не понадобится: ветра нет, сотрясений нет, и камни молчат. Даже гравитации нехватка для настоящего катаклизма. Разве что метеорита приходится опасаться. Да от этой вселенской напасти уже ничего не поможет.
   В сферическом домике на одну комнатку оказалось довольно уютно. Здесь нашлось всё для нетребовательных к удобствам путешественников и даже более того. Некоторые вещи друзья зазря тащили с собой в рюкзаках на такую верхотуру, да лишний груз стал для них подгоном в дороге, как тот «чайник на верёвочке» с песенки Игоря.
   Что не хватало здесь – так это потрескивания костра. А на Марсе костра так и так не развести, не говоря уже о такой космической высоте, куда забрались наши герои – ни одной воздушной молекулы, скалы одни да камни. Но камин в доме был, искусственный правда. И хоть тепло распространялось здесь от всех стен, при должной фантазии от искр фотонного костерка вполне можно погреть руки, что и сделали в первую очередь наши герои.
   В такой обстановке без задушевных бесед не обойтись, и разговор легко завязался. Разоткровенничавшись, Чакен поведал Игорю, как он дожил до жизни такой, что приходиться указывать ему о правах существования меж людей.

   Вырос Чакен в Средней Азии. Родители его, сельскохозяйственники, традиционно для корейцев сеяли лук и рис. Ничего выдающегося от сынка Чаки не ожидалось, учили его главному – умению трудиться. А жить-то хотелось! И жить неплохо. Для молодости основа жизни из выпендрёжа складывается, всяк малец старается выдвинуться, возвыситься перед окружающими.
   Злую поддержку в устремлениях Чакена оказал соседский мальчик – уйгур Шерали. Высокий не по годам, сбитый сизмальства, Шерали сколотил группировку из соседских мальчишек, и стали они держать район, не допускали на свои улицы чужих пацанов. Наслышался где-то Шерали о пацансих законах вековой давности, загорелся их жизненными «понятиями», как бредили когда-то мальчишки дальними странами, захваченные пиратской романтикой и приключениями индейцев из прерий. И понеслось по Средней Азии пацанское: «Ты сюда не ходи, это наш район», «Не смей гулять с нашими девчонками», «Чьих будешь, я тебя не знаю». А правой рукой Шерали стал Чакен – лучший друг, который не подведёт никогда.
   Возраст меняет характеры людей. Из Шерали вышел хороший руководитель, и его уважали заслуженно. Шерали остепенился, Чакен с агрессией справиться не смог. В каждом непонятом вопросе ему виделся подвох, каждая улыбка казалась ему издевкой. Бил Чакен не целясь, не раздумывая. Находиться рядом с озлобленным корейцем стало опасно. 
   Чакена пробовали лечить, направили в исправительный лагерь в сказочной Корее. Добрел он на время и даже силу любви познать удосужился. Приглянулась ему очаровательная докторша -  невролог, француженка Амбер. Юность не выбирает национальностей, не смущается разницей в возрасте, ведётся с малого чувства. Амбер оценила влечение пациента и ответила на любовь дружеской привязанностью.
   Приветливость Амбер не удовлетворила обильных запросов Чакена. Узнал он к тому же, что благоволит его избранница к местному психологу китайских кровей Сяу Цыну. Делить любовь с кем-либо не входило в правила заносчивого корейца. Китаец был бит нещадно, излечить его не представлялось возможным, а разрешения на модернизацию больного от родственников не было получено. Сяу Цын перешёл в свой мир, сотканный со счастья созерцания, проживал отмерянные денёчки в лечебнице для душевнобольных. Чакена признали неисправимым и отправили на Марс, в общество людей подобных, признающих единственно правду силы.
   Коллективный труд способен притупить болезненную агрессию. Результат от содеянного возвышает и сплачивает исполнителей. Чакен, наконец, научился признавать достоинства людей, обрёл уважение к человеку рабочему, к напарнику. О мимолётной любви он забыл скоро. Появилась у него любовь другая, настоящая – кормилица с рабочей столовой, персиянка Халида с лунявой улыбкой. За что сослали скромную девушку на Марс, Чакен уточнять постеснялся. Узнает потом. А пока он мечтал показать своей избраннице родную Корею. Халида была не против, администрация колонии так же поддерживала благие устремления узника, вставшего на путь исправления.
   Чакен был не против выехать в Среднюю Азию, где родился, где рос. Память о детских дурачествах не особо докучала совестью, и окровавленные лица избитых ровесников не часто укоряли его за содеянное. Чаще вспоминалось хорошее: высокие горы, дарящие по утрам свежесть раскалённым за день равнинам; рыбалка в тенистых заурах, купание в быстрых саях, что сбивали всю детскую непоседливость мягкой волной и игриво раскрашивали безусые лица глинистыми подтёками.
   Уехал бы Чакен хоть в Сахару, согласился бы выживать в каменном сердце Австралии, куда ни один живчик не рискнёт забежать. Отправился бы хоть в Антарктиду, только бы чувствовать в себе родной Земли дыхание. Но больше всего влекла его Корея. О родине пращуров мечтал он сверх многих желаний, воздушные пагоды чаще всего являлись в его снах.

   Игорь и не заметил как уснул за нескончаемыми воспоминаниями разговорившегося друга. Уснул и не успел насладиться марсианским звёздным небом, как это было запланировано в их олимпийской экскурсии. А ночи на Марсе короткие, олимпийские – вдвое. Громада Олимпа черпает солнечную энергию своей высочайшей вершиной не в пример марсианским равнинам, расстаётся с закатным свечением последней и встречает первые лучи загодя.
   Горизонт на востоке уже скрасился голубизной, когда Игорь очнулся с короткого сна. Надо вставать, спешить, увидеть последние звёзды. Жизнь для молодости большая, вернуть долги Морфею ещё найдётся время. 
   А на западе всходила утренняя звезда. Самая заметная на небосводе светлая точка, с угадываемой веснушкой – спутником. Самая тёплая звёздочка, родная. Полная жизнью и воспоминаниями планета – Земля.
   Игорь оглянулся на Чакена, пристроившегося сбоку. Не удосужился друг откликнуться на заинтересованный взгляд, смотрел неотрывно на Землю. А из прищуренных век его непроизвольно стекала скупая слеза.
   Чужое небо… Чужая, неуютная земля, не признающая жизни. Да и не земля это вовсе – Марс.

   Друзья вышли к краю кратера. Нескончаемые нагромождения застывшей магмы открылись перед ними пугающей бесформенностью, будто вышла вся эта материя с потустороннего мира и прошла через смерть. Ужасным изваяниям, казалось, не хватало места, и лезли чудовищные надолбы друг на друга несостоявшимися отходами гениальных ваятелей Вселенной – огня и плазмы. А места тут хватало с избытком, и раскинулась беззвучная какофония далеко за горизонты. Не найдётся на Земле кратеров, сравнимых с марсианским Олимпом. Даже Йелоустонский, замерший в многовековой полудрёме, не дотянет по мощи до Бога Войны.
   Вот так и создавалась основа Вселенной – на взрывах и столкновениях. Так зарождалась материя: слабые соединения распыляются, как несостоявшиеся, прочное и долговечное сохраняется. В хаосе побеждает сильнейший и мимолётности тут места нет. Тем чудеснее видится наличие в этом суровом мире хрупкой жизни, потому и редка эта самая жизнь до самых малых градаций удачи.

   Не стали туристы спускаться в кратер. Хоть и безопасным виделась эта прогулка по многочисленным тропинкам, Игоря захватило другое – состоятельность марсианской экспедиции. Сколько рабочего времени он потерял в познавательных прогулках по планете, а к выполнению основной миссии даже не прикоснулся, не нашёл общего языка с ссыльными.
   И почему не получается у него войти в доверие к местному населению? Такие же они люди – разные, со своими судьбами, характерами отличительными. Сколько добрых чувств заложено в том же Чакене, сколь притяжения человеческого. Игорь сильнее духом каждого из них, за ним подготовка, обучение. Правды в одном Игоре больше, чем у марсиан, вместе взятых. Если уж с людьми не выйдет у него взаимопонимания, как доверять ему первый контакт с внеземной цивилизацией, коль объявятся они ненароком?
   В мимолётных знакомствах и прогулках этого дела не осилить. Необходимо поработать рядом с ними, необходимо действовать. Поступок нужен - настоящий. Авторитет делами приобретается. Вот тогда и оценят Игоря, за ним пойдут.
   А по другому с марсианской миссией не справиться. Пока видит Золотых над каждой планетой чужое небо, не быть ему космонавтом.

                Глава XI. Провал экспедиции.

             
   Ничто, пожалуй, не сближает людей сильнее, чем путешествие в общественном транспорте. Купе железнодорожного вагона – мощнейший посыл к знакомству, закреплённый вековыми традициями пассажира дальнего следования.
   Давно уже на Земле отказались от наземного транспорта, экологически вредного. Забыты поезда дальнего следования, все передвигаются по воздуху – быстро и без тряски. На Марсе об экономичном железнодорожной дороге вспомнили, здесь грохочущие по рельсам поезда не помешают никому и нет необходимости мучить светлые изобретательские головы вопросами, каким образом удерживать многотонные железные машины в разряжённом марсианском воздухе.
   На поездке поездом настоял Золотых. Командир посчитал целесообразным поглубже ознакомиться с законами осужденных, прежде чем заводить с ними более тесные контакты. Мимолётные знакомства всемерно поспособствуют тому, а собеседника лучше попутчика не сыскать. Командирское решение принято не обсуждать, да и не спорили особо с Золотых. Потерять сутки ради такого дела не жалко, а из окна поезда Марс будет представлен во всём своём величии.

   В купе располагаются по четыре пассажира, и дабы соблюсти статус кво, друзья решили разделиться, заслав Мусу в другой вагон. Андроидам всё равно, они никогда не обижаются.
   Соседями землян удачно оказались ссыльные с большим марсианским стажем. На столике скоро образовалась бутылочка, а там и разговор завёлся по душам. Золотых выдумал для себя легенду, назвался почитателем воровских законов, почему и вылетел на Марс туристом. Воры не требовательны к новым знакомым в том плане, чтоб перед ними нутро наружу выворачивали, лишь бы человек правильным оказался. Большинство воров сослали неправильно, подставили, дело состряпали. Чакену скрывать было нечего, и он выложил о себе всю правду-матку за что получил одобрение восхищёнными взглядами и поцикиванием.
   Всё как у людей у марсианских рабочих. Это кто на путь исправления встал. И соцзащита у них, и смены восьмичасовые; отпуска и свободное перемещение по планете. Таким образом и оказались попутчики в одном купе с Золотых: возвращались с познавательной поездки с южного полюса, льда марсианского испробовали.
   Настоящими мужиками оказались попутчики. Правильные вещи говорят они, сильные. Уважать их хочется и сдружиться. Так в чём же подвох? Где та слабая пограничная чёрточка, что скрывает преступные умыслы средь созидательных общечеловеческих помыслов? Трудно её разглядеть.
   Ни один век изощрялись людишки «умеющие жить» в самооправдании. Краснобайство их возвышало, защищалось неоспоримостью. Ни единожды пробирались они к самым верхам власти, и лукавые умыслы их проявлялись только после – повальным разором. Наследили эти товарищи по истории человеческой знаково, отметились смрадно.

   За захватывающими разговорами Игорь и не заметил с первого раза вызова Мусы. «В поезде Кёзым, - сообщал напарник. – Обокрал попутчиков и теперь бегает от транспортной полиции. Следи за коридором, может, повстречаешь своего крестника». Игорь извинился и вышел по малому делу, будто бы.
   Кёзым вышел с туалета и лицом к лицу столкнулся с Игорем; обворованного узнал сразу и тут же оттолкнул к окошку, рванул входные двери в тамбуре и – спрыгнул на ходу.
   Поезда на Марсе ходят с небольшой скоростью, спешить тут некуда. На то, чтобы покалечиться в слабой гравитации, Кёзыму понадобилась бы крайняя неловкость, чего он был лишён. Прыткий татарин ловко развернулся в полёте и не сбавляя скорости запрыгал словно мячик меж марсианских валунов.
   Игорь задохнулся с марсианской разреженной атмосферы, в глазах его потемнело, пока он примеривался к обогатителю воздуха. Благо, солнце успело прогреть денёк до ноля, не то бы он враз промёрз со здешних ночных морозов. «Прыгать, не прыгать», - вертелись сомнения в голове Игоря, а обидчик его тем временем почти скрылся за разбросанными повсюду валунами.
   Прыгнул всё же, решился. Как не был натренирован Игорь, догнать опытного бегуна ему не удавалось. Кёзым не первый год бежал по местным дистанциям, и стимул его был посильнее соперника – погоня. Опыт беглеца будет посильнее самых усердных тренировок стайера. Игорь проигрывал. Кёзым уходил от погони, растворялся в марсианской пыли миражом, и только чёткие следы на песке заявляли о недавнем его здесь присутствии.

   Муса мог отслеживать стайерский забег обеих соперников. Если счёт на пластине Золотых был заблокирован, идентификацию его стереть было проблематично. Так и вышло, что получилось два Игоря – один подменный.
   Наблюдая за забегом со стороны, Мус легко разгадал намерения Кёзыма. Через пару километров железнодорожные пути сворачивали к западу, поезд тут замедлял ход, и беглец собирался зацепиться за последний вагон. Хитрая бестия! Все знают. Что ушёл, нет его на транспорте. А он - вот он! Объявился, не запылился.
   Вышел Муса на преступника неожиданно, из-за камня. Андроидам не дано причинять боль людям. Муса остановил Кёзыма, аккуратно возложив тому руки на плечи. Беглец встал, замахал руками, но рослого противника так и не смог достать; извернулся всё же, присел на колено и ловко освободился от верхней одежды – нас не догонят. А главный герой, захвативший преступника, стоял тем временем растерянный весь с пустым пиджаком в руках.
   Догнали. Подоспел Игорь. Уложил набегающего противника выверенным ударом меж глаз. Впервые Игорь бил человека по лицу без всякой жалости, наотмашь. Вышел удар, как учили. Кёзым совершил свой первый перевёрнутый полёт и плавно опустился в мягкий песок, застыл бездыханным. Беглеца осталось только спеленать магнитными браслетами и дождаться блюстителей порядка, которые были уже на подходе.

   - Отличный удар, - похвалил Муса напарника и протёр рот размазав кровь по лицу. Андроиды не чувствуют боли, о повреждениях в системах жизнеобеспечения они узнают от встроенного микрокомпьютера. Муса просто «видел» свой кончик носа, болтающийся на сохранившемся клочке кожи. Потеря носа никакой опасности для жизни не представляет, да зрелище это не из приятных. Без этого окружающие относятся к андроидам несколько натянуто, как люди теперь будут общаться с Мусой Моро, когда остался он без лица человеческого?   
   Связывая вора, Игорь приметил на указательном пальце Кёзыма лезвие для бритья – древнее оружие зэков, невесомое и незаметное. Приловчился же причудник! Чем бы другим ему упражняться, так нет. К чему учиться людей уродовать?
   - Ложись Муса, - распорядился Золотых, закончив принайтовывать Кёзыма. – Стоя мне тебя чинить неудобно будет.
   Не нужны на Марсе антисептики, и обезболивающие Мусе не понадобятся, но рану промыть всё одно потребуется. Таковы непреложные законы медицины: чистота и порядок в первую очередь лечение – после. Игорь аккуратно склеил носопырку при помощи линзы, микрончик к микрончику, и скрепил свою конструкцию биопластырем. Похвастал перед больным:
   - Всё что смог. За остальное микрохирургия ответит. Прижиться должно. Что подумал, Мусатик: а ведь медицина – прямой путь к признанию. Подними на ноги больного и потянутся люди к лекарю. Надо бы нам с тобою курсы оказания первой медицинской помощи основательней пройти. На чужих планетах медицинские знания пригодятся непременно. Да ты вставай уже, дыши полным носом. А то разлёгся тут, разнежился под солнышком.
   - А здорово ты его приложил! – похвалил напарника Муса. – А говоришь, что людей бить жалко. Надо иногда, когда надо. Так держать, Игорёк! Молодец!

    Чакен ждал друзей на станции прибытия. Волновался очень. Что скажут проверяющие на то, что отстал он от подопечных? Да по-другому и не получалось никак. Ему, осужденному, бороться с криминалом никак нельзя. Ссыльные не поймут, не примут предателя. Что будет после того, как участвовал он в задержании, только в страшном сне присниться может.
   Друзья звонили, сообщили, что будут скоро. Выехали на марсоходе полицейской службы. Понимают они всё. Хоть эти не осудили за бездействие. Скорее приехали бы уже, а то весь извёлся Чакен. С друзьями, оно спокойней.

   Гостей на шахте встречали как героев. Как не были заняты рабочие, каждый отвлекался на появление высоких гостей, подходил, здоровался за руку.
   Золотых ликовал. В кои-то веки удалось им сблизиться с искомым контингентом. Руководство, несомненно, оценит их действия наивысшим образом.
   Только Чакен сомневался: что-то здесь не так. Не может быть такого, чтоб мужики полнились благодарностями и уважением за поимку их корешка. Когда же гостей любезно пригласили встретиться с законником, Чакен разумно отказался сопровождать их к высокому приёму.

   Смотрящим за зоной шахты 22-БИС стоял турок Камал Абдуразаков по кличке Кречет. Стоял или сидел. Сидел пожизненно, таковых не исправить, и он гордился своим огромным марсианским стажем. Ворам с таким положением работать не положено.
  Кречет встречал гостей, вальяжно расположившись за дастарханом. Его ближайшие приспешники, воры с высоким положением, стояли чинно кругом в ожидании, когда им будет отдано распоряжение рассаживаться. Традиции на зоне чтутся строже, чем в племени каком.
   - Хорошую идею ты выдвинул, Золотарь, - наделил Кречет Игоря кликухой, но к столу гостей пока не пригласил. – Работай, одобряем. Проследим за твоей движухой. Будут проблемы, поможем.
   Игорь не понял поднятой темой зачинающейся беседы. «О какой идее пойдёт речь»? – переспросил.
   - Скрытничаешь? – усмехнулся Кречет. – И правильно делаешь. Так присаживайтесь поговорим.
   Вы как думаете, мы здесь спрятались в пещере и не знаем ничего? Не знаем, как вы ракету пытаетесь захватить, на необитаемом острове осесть? Планируете добычу золота возобновить на Земле, старые порядки восстановить, возвратить былые ценности. Свою империю создать в окончании, с нашими, воровскими понятиями и законами. Всё мы знаем о вас: и сколько денег вы успели собрать на ваше дело нужное – тоже знаем. Не хватит – добавим. Как только определитесь с ракетой, предоставите нам план возвращения, с составом экипажа с нами посоветуетесь, вот тогда и получите. Денег у нас хватит, будьте уверены. И главное помните – задумаете чего лишнего, расплата за нами не задержится. Вы не только на Землю не возвратитесь, на Марсе вам места не останется. В Космосе сдохнете, и не вспомнит о вас никто.
   Золотых смотрел оторопело на хозяина застолья и не мог понять, о чём это он, к чему эти пустые угрозы. Муса скоро проанализировал ситуацию и определил откуда ветер дует:
   - А я предупреждал, воспользуется Кёзым твоим именем. Вот вам и результат.
   Кречет посмотрел вопросительно на своих приспешников: «Кто таков Кёзым? Почему не знаю»? Подозвал одного из них, и тот нашептал ему о чём-то на ухо.
   Взгляд Кречета прояснился, озлобился. Он взглянул искоса на приглашённых, словно на гостей непрошенных, и отмахнулся от них рукою: «Свободны».

   На шахте рабочие больше не подходили к Золотых. Мусу ещё разглядывали с интересом, прощупывали: что это за машина такая необыкновенная? Хорошая штука. С таким любой сейф взломать в лёгкую.
   Игорь понимал, что экспедиция на Марс провалена полностью. Не наладить им контакта с ссыльными, не поправить их мировоззрений. Сдружиться с такими можно только приняв их воровские взгляды, на что Золотых не пойдёт ни под каким предлогом, даже лукавить не станет с ними. И как только полиция справляется с этими ссыльными? Только ли с применения насилия? Сила – единственное, что признают эти оторвыши.
   Но исправляются, ведь. Чакен тому ярким примером. Работает система перевоспитания, возвращает людей к жизни. Не большинство, но много из осужденных возвращаются на Землю.  У Золотых влияния на воровские нравы не нашлось, не хватило ему знаний по психологии.
   Не вышло у них найти общий язык с людьми, хоть и чуждых нравов (или же безнравственных). И как после того доверять им диалог с внеземными цивилизациями, представлять лицо землян чуждым мирам?

   Золотых возвращался на Землю в разодранных чувствах. Муса Моро молчал. И только Лим Чак Ир был счастлив. С плоского корейского лица не сходила улыбка радости, и тем был он чрезвычайно привлекателен. Чакен скоро увидит родную Корею, грустить в таких обстоятельствах ни к чему.    

                Глава XII. Звёздная болезнь.

   Жескар Дюпре не мог не отметить упадочные настроения подопечного Игоря.
   Отчёт об экспедиции Золотых Игоря Владимировича был принят, но не оценен. Ничего выдающегося на Марсе он не совершил. Таковым и планировался этот полёт заранее – рабочим. Марс изучен давно, а Игорь набрался исследовательского опыта, что и ожидалось.
   Не ожидалось, что исправит наш юный герой весь гнилостный марсианский контингент, развернёт заблудшие души на путь истинный. С преступностью боролись веками, и никому не удалось извести её на корню. Да и не требовалось этого от «курсанта», начинающего специалиста по межгалактическим сношениям. 
   - Не супонься, Игорёк, - успокаивал неудавшегося «марсианина» Жескар, блистая познаниями в древнерусском, коим увлёкся последнее время. – Всё вы делали правильно. На то чтоб стать примером для ссыльных, сколько всего наломать придётся. Ты же на подобные глупости не способен.
   Видя несостоятельность своих уговоров, Жескар решил сменить тактику и воспользовался угрюмым настроем Золотых. Он так и не расстался с мнением, что Игоря рановато отправлять в дальний Космос. Потенциал у него есть, да незаконченных дел на Земле остаётся немеряно.
    - Тебе необходимо познакомиться со Шрёдером, - настоял Жескар.
   Игорь смотрел на наставника недоумевающе: «С чего бы это вдруг? Он меня в друзья не приглашал».
   - Франц Шрёдер полгода как возвратился на Землю. Первый космонавт-дальнобойщик. А всё никак не может пройти реабилитацию. Современность, видите ли, ему не по душе. Заперся у себя в палате и территорию санатория покидать не желает, с медиками сквозь зубы общается. Так вот Игорёк: сутки тебе на подготовку и – вперёд, к немецкой непознанной душе. Это приказ. Сам ведь хотел к медицине приобщиться. Скальпель тебе в руки и таблетки в карманы. 

   Франц не отличался разговорчивостью, информацию с него приходилось вытягивать, на вопросы он отвечал скупо, будто подвергся чипированию, словно Муса Моро.
   - Расскажи подробнее, - просил Игорь, заинтересованный частью экспедиции Шрёдера за пределы галактики.
   - Подробно всё изложено в отчёте. Всего мне не вспомнить, а большую часть полёта я проспал. Каждую секунду экспедиции зафиксировал бортовой компьютер в своей памяти. Вот у него и поинтересуйся, если тебя эта пустота так притянула.
   - Неужто у тебя там не было захватывающих моментов? Что восхитило тебя больше всего? – допытывался Игорь.
   - Сны, - вяло ответил Франц. – Сны про Землю.
   - Вот ты и возвратился, - зацепился Игорь за высказывание Франца. – Что тебе мешает к жизни возвратиться? Интересуйся, путешествуй. Вся Земля тебе открыта, езжай куда душа зовёт.
   - Напутешествовался… Мне хватает. Везде был, всё посмотрел. Не интересно больше.
   - Тебе надо больше с людьми общаться, - заключил Игорь. – А то ты тут затухнешь от одиночества.
   - А я общаюсь, - оправдался Франц. – Врачи заели своими вопросами, советами. Надоели! А тут ещё ты на мою голову свалился. Не понимаю я вас, людей. Сложно у вас всё стало, другие вы. Для вас всё просто, по мне – сложно, непонятно. Изменились вы сильно, не чувствую я вас.
   Вот объясни мне, к примеру, к чему вы все дома жилые порушили? Живёте как придётся. Всё у вас на готовеньком, и стол, и дом. Где присел, там и поел. Всё поднесут и губы подотрут. А знаешь ли ты как хлеб выращивается, каким трудом земля пашется.
   - Так построй себе дом, - присоветовал Игорь. – Лично я в этом деле помощник плохой, но хорошие строители для тебя всегда найдутся. Проектируй, мечтай. Всё в твоих руках.
   - В доме хозяйка нужна, - задумался Франц. – А как я женщину найду? Они же все мне в правнучки годятся, а никак ни в жёны.
   - Будет дом, найдётся и женщина, - заверил Игорь.

   «Вот так и я полечу в чужой мир», - заразился Золотых грустью от Шрёдера.
   - Езжайте с Олей в отпуск, - распорядился Дюпре, не видя блеска жизни в глазах Игоря. – Тебе в Антарктиду с Моро отправляться, а ты словно мышь серая: забился в норку и поскуливаешь.
   «Какая Антарктида? – злился Игорь. – Что мне там, с пингвинами контакты наводить? Только этого мне не хватало – льда и метелей»!

   Беременные женщины – они… другие. Им требуется вдвое больше защиты. С такой заботой о них уж и беременность проходит со стопроцентным результатом, а они всё требуют и требуют внимания к себе. Потребность эта заложена в них инстинктом, и никакие человеческие премудрости не в силах справиться с природной тягой к безопасности и комфорту. И не отказать им в сиюминутных желаниях никак, настолько привлекательными они становятся.
    Игорь вывез свою Ольгу в Анталию. Выбор этот сделал не он, с беременной женщиной не поспоришь. Весь свой кратковременный отпуск будущий папаша пробегал в поиске решений проблем, возложенных на него капризной женщиной. Не найти в Турции мороженой калины, а надо.
   Уже скоро Игорь станет отцом, будет у него дочка, похожая на самую любимую женщину – Ольгу. За это можно всё отдать – и жизнь, и мечты. Приобретая отеческие чувства, мужчина по-новому оценивает смысл жизни.
   И возвышает всё это и радует.

                Глава XIII. Антарктида.

   До Антарктиды всего два часа лёта над океаном. Волны, волны кругом. Не успеешь уснуть с подсчёта этих волн, а впереди уже маячат льды и торосы. Притяжение Земли несравнимо с притяжением Солнца, преодолеть его проще. От полюса до полюса два часа езды с небольшим…
   Игорь справился со своим безрадостным настроем. Помог ему в этом не только семейный отпуск, но и известие от Франца, который начал строить дом. Помощь, когда она действенная, и на советчике добром отлагается.
   Антарктида встречала гостей заведомо холодно. Даже пингвины поглядывали на спустившихся с небес издалека, сбились в низинке кружочком, прятались от ветра за спинами друг дружки. Не подошли. «Кого там нелёгкая опять принесла?» Да Игорю с Мусой было не до встреч. На таком холодном ветру опытному полярнику часа не продержаться, наши друзья особой морозоустойчивостью не отличались. Им бы скорее разгрузиться и – на базу, к тёплой батарее, к горячей кружке с чаем.   

   Золотых с Моро прибыли на станцию Мирный, где они должны были пройти акклиматизацию. Главной же целью экспедиции было озеро Советское. Сама станция Советская находится в 2-х км от «берега» одноимённого озера и мало приспособлена для приёма гостей – праздных туристов, имеющих слабое представление об убийственном для человека антарктическом климате – сухой холод разряженного воздуха.
    Знаменитое Восточное озеро давно было законсервировано и закрыто, как для посетителей, так и для учёных, чей неуёмный интерес посчитали вредоносным для первозданной микрофауны. Что создано Природой, должно быть сохранено. В Антарктиде много реликтовых озёр - 387, и каждое из них хранит свою тайну, которая вполне удовлетворит интерес неугомонного учёного.

    Друзья заскочили в прихожую, прихлопнули за собой дверь и скрылись в клубах пара. Игорь отдыхивался тяжело, пытался восстановить зрение, уставившись в кафельный пол в полусогнутом состоянии. Муса стоял в рост, ждал стойко, когда развеется туман и тамбур отогреется с открывшейся двери.
   Игорь выпрямился и рассмеялся тут же с вида товарища. Лицо Мусы разделилось надвое: след от маски блестел естественной чернотой, остальное лицо побелело, ресницы и брови, обвисшие в инее, скрывали глаза.
   - На себя бы взглянул, прежде чем смеяться, - ответно огрызнулся Муса.
   Игорь вгляделся в зеркало сквозь туман и не узнал себя: бледно-розовый весь в бурых пятнах, а подбородок запачкан в примёрзшей крови, накапавшей с носа. А он всё гадал – что же колется там, растирал то и дело кровавые пятна варежкой. А теперь и умыться негде, придётся в таком виде полярникам представляться.
   Входная дверь распахнулась наконец, и пред гостями предстал первый хозяин Мирного – врач Колгашкин Евгений Петрович. Врача по его виду распознать было невозможно: такой же как все полярники, небритый традиционно, обряженный в унты и плотный свитер с огромным воротниковым отворотом, без белого халата вовсе. Да и по характеру он казался далеко не добрым доктором, а страшным начальником скорее. С первых слов, без всяких приветствий и знакомств, сходу ринулся в бой:
   - Где твоя маска (на Игоря)? Собрался Антарктику наскоком завоевать?
   -Мужчина должен уметь владеть собой, - оправдался Игорь. – Пока не справишься со страхом холода, полярником не стать. Покорение высот и далей начинается с преодоления себя.
   - Не преодолеваешь ты, а издеваешься сам над собой, - продолжал свой разнос Евгений. – На себя взгляни, во что ты превратился со своим преодолением? В следующий раз захочется выпятиться, прежде ко мне обратись. Антарктида выскочек не признаёт. Не будешь следовать её законам, вмиг окажешься под моим присмотром, я же тебе допуска на выход не дам.
   Всё понял? А теперь за мной, в кабинет. А тебе… (взглянул на Мусу в раздумье). Зайдёшь к электрикам вначале, а потом уже ко мне.

   Не принято средь полярников клясться в вечной дружбе, самоотверженность и взаимопомощь – вещи вполне естественные здесь. Без этого не выжить. Все человеческие накопления в этом обледеневшем мире подтверждаются результатом, а любое отклонение от кодексов и заветов проявляется разом и отвергается как неприемлемое.
   Антарктида принимает не всех. Человек не подготовленный не увидит здесь ничего необычного, чем привлекали нас в эти суровые края публицисты и писатели. Самый натренированный спортсмен тут будет занят единственно своим здоровьем, не справляющимся с сухим морозным климатом и бесконечными ветрами, сбивающими с ног и слепящими глаза ледяными иглами.
   В Антарктиде проходят проверку на прочность будущие космонавты, и не всем удаётся доказать себя в этом суровом климате. Кроме заполярных широт, на Земле найдётся ещё много мест с высокими рисками для жизни. У новичков есть возможность испробовать себя в разных экстремальных условиях, прежде чем удастся вкусить все прелести космического безмолвия, не признающего жизни.

   Золотых просто не мог получить запрет на выход со станции. Побывал он уже не раз в ближнем Космосе, неужто родная Антарктида отвергнет его? Был Игорь дисциплинирован, слушался доктора и приходил с прогулок по «свежему» воздуху минута в минуту. При заполярной непогоде во льдах не продержаться без специальной подстраховки и получаса: скоро темнеет в глазах и кровь течёт носом. Хулиганские побуждения тут же отразятся на лице безобразника.
   Доктор Жека подписал Игорю справку на выход с добрыми пожеланиями. А полярники, они все такие – строгие снаружи и добрые внутри.
   К Мусе претензий не было, да и добрых слов ему никто не говорил. Ни к чему это, машина душевных позывов всё одно не оценит. Разве что дружеский шлепок под зад станет им ощутим. То и проделали хозяева с Мусой, понравившемся всем – проводили в путь-дорожку «по-нашему», ледяным напутствием. Муса не понял разом, к чему его бьют. Ремонтируют, может? Затем заметил, что смеются все, и успокоился – надо так, значит. Традиция.

   Лёту до станции Советской час с небольшим – время кругосветного путешествия. Да в Антарктиде спешить не стоит.
   Советская полностью автоматизирована, полярники налетают сюда только по необходимости: с проверками аппаратуры, с сопровождением экспедиций к озеру. Нашей экспедиции на самой станции делать было нечего, заглянули они в жилые помещения только с любопытства. Всю необходимую для погружения экипировку начинающие полярники получили ещё в Мирном. Посидели с минуту ради приличия в пустой кают-компании и выдвинулись в путь.
   Провожатых путникам не выделили. Не выдали и навигатора. Какой может быть навигатор у первооткрывателей новых планет? Должны они уметь ориентироваться по азимуту и выходить в зону прибытия по точно отслеженным координатам. К тому же друзьям подсказывало путь родное звёздное небо, чистое и изученное. Облаков в Антарктиде почти не бывает, бывают ветры, путающие всё и затмевающие. Ветер был. Какой нужно ветер – попутный, с пешими порывами. Указующий ветер снегов.
   Всё благоволило исследователям Антарктиды. И маршрут их был не запределен, в 2 километра до цели прибытия. По земным меркам 2 км заполярного пути равноценны десятикилометровому переходу по лесной тропинке. Всего ничего.

   С поверхности антарктического озера не увидеть. Почти все из них закованы ледяным, многокилометровым панцирем. Панцирь Советского озера несколько меньше, чем у Восточного, но мощь его двухкилометровая впечатляет никак не меньше.
   Кружить в поиске вешек исследователям, однако, не пришлось. Хоть и отключён был Муса Моро от навигационных спутников, остальные приборы ориентирования работали в нём безукоризненно. Проблесковый маяк закутался в снегах и был различим всего в ста метрах. Друзьям было достаточно и этого, а «свет в конце туннеля» открылся им точно по курсу. Здесь и был замурован во льду портал – переходный тоннель из одной сферы жизни в другую.
   Люк в тоннель открылся по первому сигналу, а внизу их уже поджидала пассажирская капсула с услужливо распахнутыми дверьми – садись и езжай навстречу с неизведанным. Так друзья и поступили без всяческих сомнений: расселись в удобные кресла, уставились в монитор и помчались вниз в мерцающем ледяном свете.
   Остановилась капсула перед обледеневшим шлюзом дезинфекционного отсека. Покорителям ледовых глубин пришлось ожидать пока оттает входной и заморозится задний шлюз. Ожидание стоило того, сохранить хрупкую первозданную жизнь – первостепенная задача исследователя.
   Вода хлынула в санитарный отсек, и капсула качнулась плавно, ушла в чуждый мир без тепла и света – подводное царство с застывшей температурой на грани замерзания в -2* С.

   Любопытным туристам в этом мире стало бы скучно, оттого не появляются на антарктических озёрах толпы людей, заряженных романтикой дальних странствий. А оно и к лучшему. На многолюдье первобытность исчезает, и трудно будет понять исследователю, как начиналось всё.
   Игорь был подготовлен к встрече с началом жизни. Или не начало это было? Законсервированная основа – микромир. Заинтересовать человеческий взгляд в этой непроглядной тиши устроители экскурса смогли парочкой архейских крабов, вмёрзших в ледяной «потолок», которых бережно оттаивали для обозрения. Вот и все достопримечательности. Ничего интересного для непосвящённых.
   Муса показал Игорю больше: тот самый микромир, из чего большая жизнь и складывается. Время здесь течёт мгновеньями: клетки-микробы делятся, объединяются, отмирают и обновляются. Не считано их, и родственных связей не отследить. На то, чтоб впитать всё это разнообразие, человеческой жизни не хватит. Мусе удалось квалифицировать антарктическую микрофауну за скоротечное время погружения.
   Игорь увлёкся просмотром составления «лего» жизни. Чувственность Игоря – это то, что не хватало его напарнику, обладающему незаурядным умом. Не мог Муса ощутить микромира, и не находилось у него слов для передачи людям восхищения от увиденного.
   Экспедиция на озеро Советское показала, как дополняют друг друга Муса и Игорь. Не стоит выбирать в этом экипаже командира. Не всегда средь группы людей требуется выделять лидера, самый сплочённый коллектив составляется из единомышленников, а крепит общность людей дружба и взаимопонимание. Кто главный – это не главное.

   Полчаса наблюдения за чернотой глубин не станут полезными для будущих космонавтов. Настоящим героям всегда сопутствуют приключения, кои не обошли стороной и наших исследователей жизни начал. Выходной шлюз для них не открылся, хотя время погружения они отмерили с лихвой. И связь прервалась…
   Не могло быть такого, чтоб на Земле вдруг связь отключилась, любой землянин легко соединится с желанным абонентом, и ничего разговору помешать не может. Но так уж вышло, что для чистоты эксперимента спутниковая связь для наших героев была отключена, а о прямых радиосигналах не позаботились. И тренировка порой несёт в себе риски, если готовиться к ней легкомысленно.
   Муса решил выходить в «открытый космос» озёрных глубин. Открывать шлюз из кабины подводной капсулы даже пытаться не стоит. Игорь рвался за напарником, но его необдуманное рвение тут же было охлаждено молчаливым жестом. Не хватало им только лишиться единственного убежища, капсулы. Как не была надёжна автономная аппаратура на подводном аппарате, человеческое присутствие ей не помешает. Стоимость рисков в подводном мире вполне доказывали заклинившие шлюзы.
   Муса вертелся перед шлюзом с полчаса. Прощупывал каждый миллиметр застывшего входа пальцами, снабжёнными несчётным количеством инструментов. Молчал больше, думал. Наконец обернулся к капсуле, с принятым решением связался с Игорем:
   - По-другому никак. Придётся помёрзнуть. Шлюз застыл во льду. Не удаётся подключить обогрев. Возьмём теплогенератор с капсулы, за двадцать минут он этот чёртов шлюз растопит. А там посмотрим. Может, спасатели подойдут. Сигнал бедствия я им отправил.
   Игорь отсоединил печку и отправил её к Мусе, за борт. Сам же взглянул на приборы жизнеобеспечения: воздуха на борту оставалось на 25 минут. А ведь ещё надо будет простоять в санитарном отсеке какое-то время, выход на поверхность займёт минут десять, не меньше.
   Муса зашёл на борт, закончив подводные работы. Друзья переглянулись с пониманием и замолчали, уставившись в шлюз, не желающий выпускать их на волю, к жизни. Задумались оба, что же ещё можно сделать? Да ничего. Только ждать. Ждать удачи или удушья…

   Шлюз открылся раньше срока по какой-то невероятной причине. Капсула зашла в промежуточный отсек и застыла в ожидании выхода. Игорь возликовал:
   - Я же говорил! (А ничего такого он не говорил). Не может быть такого, чтоб забыли о нас. Живём, Мусатик! Вперёд, к звёздам!
   Он обернулся радостно к другу и затряс его за плечи. Муса не откликался, болтался безжизненным комом в руках Игоря. Андроид отключился от внутренних приборов жизнеобеспечения, чтоб напарнику хватило воздуха до выхода с мёртвого озера.

   Всю дорогу на ледяную антарктическую поверхность Игорь пытался возвратить Мусу к жизни. Приборы его подключились сразу, сердце погнало кровь по артериям. А вот дыхание восстановить не удавалось, с каким усердием не старался реаниматолог самоучка продувать лёгкие.
   К жизни Мусу возвратили спасатели, которые поджидали экипаж у выхода. Прав был Игорь, когда думал, что не могут их бросить люди на произвол случая. Не знал он одного: за ними следили с самого начала погружения, а экспедиция была спланирована ЦУПом до мельчайших подробностей. Шлюз был застопорен специально, и связь была отключена заведомо. На дальних планетах никто не поможет космическим первооткрывателям. Из передряг и злоключений посланники Земли должны уметь выбираться сами.

   - Это ты меня спас? – спросил очнувшийся Муса, увидев перед собой одного Игоря. Спасатели отошли от задышавшего больного, предупредительно отдав право первой встречи другу.
   - А зачем ты отключался? – Не стал Игорь напрашиваться на благодарности. – Уж как-нибудь разделили бы воздуха глоток. Не враги же мы с тобой – друзья.
   - Друзья, - согласился Муса. Улыбнулся и начал передавать другу новости с большой земли, что потоком стали поступать в его компьютерный мозг:
  «Проснулся вулкан Кракатау», «Ракета World-3 ушла к галактике Чёрный Глаз», «Исследователи Марианской Впадины составили будущую карту материков Земли», «В семье Золотых родилась долгожданная девочка – Света».
   Игорь никак не мог решить радоваться ли ему, иль огорчаться с таких новостей. К Чёрному Глазу должен был отправляться их с Мусой экипаж. 

                Послесловие.

   Неудобно начальству оправдываться перед подчинённым. Жескар Дюпре не мог позволить себе отправлять в дальний космос экипаж Золотых. С Мусой Моро было проще, машина всё поймёт с полуслова. Игорь отстаивал свою правоту с юношеским азартом и чужого мнения не признавал. Да как можно обрекать несостоявшуюся молодость на космическое одиночество, лишать его изначального, отцовского предназначения?
   - Ты не первый год в космонавтике и должен знать, - оправдывался перед Игорем Жескар, позволяя себе слукавить. – Экипаж к полёту отбираю не я один. Этот ответственное решение, и принимается оно многочисленной комиссией.
   - Ричард Дорвуд начал подготовку намного позже нас с Мусой, - отстаивал свою позицию Игорь. – Он всегда считался запасным. Чем мы могли не удовлетворить высокую комиссию? Вроде, здоровы оба, к полёту готовы. Или же Рич умастил кого из вас, что в любимчиках вдруг оказался?
   - Не говори глупостей, - попрекнул Жескар зарвавшегося подчинённого. – Ричард родился в Космосе, и долгов перед Землёй не имеет. Не существует для него ни шума дубрав, ни шелеста волн прибрежных. Притяженье Земли на него действует только в физической форме. Знакома тебе пословица: «где родился, там и пригодился»?
   - И что теперь, землянам путь в дальний космос закрыт? – не унимался Игорь. – Вы своими необдуманными решениями лишаете сотни людей их высокой космической мечты. А кто будет представлять человечество внеземным цивилизациям, если объявятся они где-то случаем? Кто расскажет инопланетянам о людях? Машины, и эти – космические отпрыски без Родины в голове?
   - Не делай таких кардинальных выводов и не перечь начальству. В комиссии заседают люди умные, с немалым опытом в космических исследованиях. К их мнению прислушаться необходимо. Космос от тебя никуда не сбежит, Игорёк, - смягчил Жескар чрезмерно распалённую беседу. – Полетаете в Солнечной Системе. У вас с Мусой в планах посещение спутника Европа. Условия там сродни Антарктиде. Пока же отдохните на Калимантане. Орангутанги островной популяции стали болеть часто. Помогите братьям меньшим. Ольга проконсультирует. Ты же хотел научиться избавлять живность от болезней? Климат Малайского архипелага поспособствует здоровому росту маленькой Светочки. Море, тёплый ветер – где отыскать лучшее место для беззаботной жизни, души отдохновения?
   Отдай свой отцовский долг, Игорёк, прежде чем заморачиваться вселенскими заботами. Вселенная подождёт. Время там тянется несоизмеримо дольше, чем в жизни земной, скоротечной.

                ***

    Спустя десять лет от описанных событий с Луны стартовала экспедиция в галактику Чёрный Глаз. Экипаж Золотых в той многочисленной экспедиции присутствовал. На этот тандем возлагались большие надежды, доверяли опытным космонавтам, прошедшим десятки дорог холодного Космоса.

   Игорь Владимирович прошёл на балкон – в таком дизайне был выполнен кубрик для одиночного отдыха. Человеку иногда надо посидеть в одиночестве чтоб не мешал никто. С возрастом у Игоря всё чаще появлялась эта потребность: поговорить с волной, прикоснуться к дереву, послушать звёзды. Вот и сейчас он любовался родным звёздным небом Солнечной Системы, знакомым до малой звёздочки.
   Скоро вылетят они с этой зоны в другой, XXV век. Как встретит их племя новое, когда они возвратятся с другой галактики в родные пенаты? Приём, несомненно, будет тёплым. Вот только, поймут ли они, воспримут ли души родом с разных времён?
   Игорь вставил на «небо» рисунок дочери - «Мама, папа, я». Папа был обряжен в допотопный космический шлем с надписью «СССР» - как у самых первых космонавтов. Дети всё понимают, примут любого, с каких бы диких времён он не появился. И рыцарем восхитятся дети, и кроманьонцем, и человеком советским. Только бы отвечали им на понятном, детском наречии.
   Уснёт Игорь вскоре, и останется его маленькая Светочка только в мечтах и снах.