Микола ходил по камере, ожидая, когда его поведут на допрос к начальнику лагеря. Он ему поможет, их разговор с угощением его водкой для него кость в горле. А москалей сгниет в карцере, все полномочия у него имеются. Подохнут с голоду, сами отказались от пищи, в лагере обычное дело убрать неугодного.
Раздался звук ключа в замке, в дверях стояло два конвойных:
- На выход, руки за спину, - проговорил конвойный.
«Странно, двое охранников, - подумал Микола. Ввели в кабинет начальника лагеря, увидел за столом незнакомое лицо в звании полковника и понял: сейчас от этого человека зависит его судьба, а не от хозяина лагеря, а так бы он первым с ним переговорил. - Куда делся старый хозяин, неужели его арестовали», - крутились мысли в его голове.
Конвойный усадил арестованного на стул, встал с ним рядом, второй его коллега остался у двери.
Полковник положил руки на стол, и из-под бровей стал смотреть на Миколу, как бы его оценивая:
- Начальника лагеря я допросил, сейчас хочу от тебя, мразь бандеровская, услышать, - полковник не договорил слова, как Микола весь затрясся, будто остался в одной рубашке на морозе, услышав слова о хозяине. - Налей ему воды, - приказал полковник конвойному. Солдат налил из графина в стакан воды и отдал арестованному. Микола дрожащей рукой поднес стакан ко рту, глотками ее выпил. - Цирк мне тут не устраивай, убивать людей вы научились, а вот сдерживать свои эмоции - кишка тонка. Объяснять не надо, тебя так и так расстреляют? Удивляюсь, как ты в лагере оказался, таких подонков к стенке ставят. Я не один десяток бандеровцев пристрелил вот этой рукой, - показав ему правую руку. - На коленках ползали, просили о пощаде, мелкие вы душонки, подстилки немецкие. Будешь мне врать, прикажу бить до тех пор, пока кровью ссаться не будешь.
- На побег меня подбил хозяин лагеря, - глотая слова, испуганно стал говорить Микола. - Даже водкой угостил, я сразу понял, когда он упомянул про геологов, алмазы хочет себе присвоить. Он знал, что я готовлю побег, зэки ему шепнули, сам мне рассказал. В зоне с этим строго, в карцер закрывают, а оттуда живым никто не возвращался. Приказал, чтобы я подобрал надежных людей помочь геологам перенести их вещи в лагерь. Когда от геологов услышал, что алмазы отдали лейтенанту, это племянник хозяина, я сразу понял: хозяин меня подставил. Рассчитывал, мы убьем и геологов. Я так и планировал, но решил отомстить хозяину, а тут москали встали на защиту геологов. Поначалу не хотел брать москалей с собой в побег, лишние рты. Так получилось, все оттягивал их убить, мои кореша не надежные, а одному трудно на первых порах, те же продукты, одежду достать. Я говорю правду, гражданин начальник, у меня есть шанс остаться в живых? - смотря умаляющими глазами на полковника.
- Шанс есть, если сотрудники НКВД отправят тебя на Украину добивать своих же братьев бандеровцев. У тебя на лице написано - ты враг народа. Я вашего брата, хохла, насквозь вижу: вас не перековать, нос держите на запад, москалей ненавидите. А зря, вам без твердой руки Москвы не выжить, друг другу глотки перегрызете. Дай вам волю, до Владивостока виселиц понастроите. Как представлю лица матерей, убитых тобой солдат, когда они получат похоронки, сердце кровью обливается. А ты говоришь есть ли шанс остаться в живых. Будь моя воля, тут же расстрелял бы, да вышестоящее начальство требует следствие закончить, закон требует, не тридцать седьмой год. Увидите эту мразь, - приказал конвойным, скривив лицо, видно, ему было противно смотреть на бандеровца. - Приведите раненого парня.
- Есть! - ответил конвойный.
Лейтенант Скворцов, поджидал в коридоре конвойных, когда они поведут Миколу обратно в камеру, чтобы успеть расспросить, что он рассказал полковнику. Дождавшись их, спросил:
- Мужики, может, сразу его в карцер, что с ним нянчиться, двух ребят наших убил, - и ногой ударил Миколу под зад.
Один из конвойных ему ответил:
- Спасает свою шкуру, всю вину валит на твоего дядю, якобы он его подбил на побег. Полковник так и сказал, у него зеленкой лоб намазан. Если не увезет с собой, мы его сами в камере придушим, - и тоже пнул Миколу. – Давай, шевели копытами, у тебя начинаются Варфоломеевские ночи. Товарищ лейтенант, мы торопимся, нам приказано привести второго зэка.
- Конечно, мужики, идите, не злите полковника, - сказал им лейтенант и почти побежал по коридору. Выскочив на улицу, у крыльца его поджидал родной дядя, курил папиросу.
- Ну что узнал? - волнительно он спросил племянника, не дав ему первому открыть рот.
- Микола валит все на тебя, якобы ты его подбил на побег.
- Вот сука, - Попов бросил на землю папиросу, достал из портсигара другую и спичкой ее прикурил. Руки дрожали.
- Дядь, может все обойдется, мало ли что зэки наговорили, полковник разберется, - по-детски промямлил лейтенант.
- Говоришь, проверяющий разберется, не такой он человек, чтобы мне помогать. Я ему предложил вместе отобедать, даже глазом не повел. Это геологи все карты сбили, им верит больше, чем мне. Все бы ничего, да нарушил я устав, послал с пятью зэками двух солдат, без офицера. А тут еще и тебя впутал в свои дела. Полковника вокруг пальца не обведешь, не видать мне генеральских погон. Ты, племяш, держись одной линии, говори, выполнял мой приказ забрать алмазы у геологов. А я, - и махнул рукой, как бы ему все равно, - резко замолчал и пошел в сторону здания с решетками на окнах, где содержались беглецы. Навстречу конвойные вели Ивана, поравнявшись с начальником лагеря, отдали ему честь. Хозяин, не обращая на них внимания, прошел мимо, зашел в здание карцера, дежурный, приложив руку к фуражке, хотел доложиться, как полагается в армии, когда встречают старшего по званию, но он его опередил:
- Хочу поговорить с бандеровцем, он, где у тебя, - спросил грозным голосом.
- В одиночной камере, полковник приказал. Щас открою, - отрапортовал дежурный.
Дежурный ключом открыл камеру с заключенным, отошел в сторону. Микола, увидев в дверях хозяина, изменился в лице, соскочил с нар, встал по стойке смирно и стал смотреть на него, как будто первый раз видит этого человека. «Вот и все, - промелькнула у него в голове такая мысль. Полковник его вокруг пальца обвел, как школьника взял на пушку, попугал расстрелом, хозяин, оказывается, не арестован».
- Оставь нас, - приказал Попов дежурному. Дождавшись, когда он уйдет, сказал:
- Наверно, думаешь, удалось меня обыграть, надеешься еще пожить. Не дам я тебе такой возможности. Об одном жалею, надо было раньше тебя придушить, - шевеля желваками. Вынул из кобуры пистолет и наставил его в лицо Миколе.
Микола весь затрясся, опустил голову.
- Подними свою черепушку, хочу посмотреть в твои глаза фашистские. Да ты, я как погляжу, полные штаны наложил. - У Миколы на брюках выступило мокрое пятно. - Но ничего, на небесах черти твои штаны на сковородке подсушат. - И выстрелил ему прямо в лоб, пуля насквозь пробила черепную коробку, сгусток мозга прилип к стене и медленно стал опускаться вниз. Хозяин подумал, как же так получилось, что судьба с ним не справедливо обошлась, алмазы находились в его кармане, впереди счастливая жизнь. А на деле вышло все наоборот. Бог кому-то дает все блага, а кому нищенское существование. А есть ли он, этот бог-то.
Послышались приближающие шаги по коридору. Хозяин наставил ствол пистолета под подбородок и, не раздумывая, нажал на курок, второй сгусток мозга «окрасил» потолок.
Дежурный подбежал к дверям в тот момент, когда сгусток упал хозяину на полковничий погон. Бывший его начальник лежал на полу с открытыми глазами…
Иван, сидя на стуле, смотрел на незнакомого полковника. Он, уткнувшись в папку, молча, перелистывал в ней листки. «Интересно, что он читает, наверно то, что рассказал ему Остап. На границе точно такой же энкэвэдэшник почитал-почитал и на десять лет отправил на пару с другом в лагерь. Так у того офицера и звание пониже, а тут целый полковник. Расстреляет, можно не сомневаться, что ему геологи, мало ли чего они наговорили про них с Остапом, плевал он на их показания. Интересно, будь я на месте геологов, стал бы защищать зэков», - размышлял Иван, ожидая, что ему скажет молчаливый полковник.
- Надо же, - с удивлением сказал полковник, посмотрев на Ивана.
Иван со спокойным лицом смотрел на него. А что ему его бояться, дальше лагеря не сошлет, пытаясь себя держать в руках и не наговорить лишнего.
- Оказывается, мы с тобой земляки, я родом из Кургана, по долгу службы направлен в этот округ. А жена вообще из твоей волости, родилась в Куртамыше. Как-то летом по пути останавливались в твоей деревне набрать грибов. Жители нас арбузами угостили. У вас растут сладкие арбузы. Может, я тебя и видел, но ты в то время подростком бегал, - полковник задумался. – Да, вот что, - видать, вспомнил, - твой товарищ посоветовал посмотреть, что у тебя под рубашкой. Я так и не понял, что он имел в виду. Я обязан записать в протокол.
Иван встал, не торопясь снял с себя пиджак, положил его на спинку стула. Затем задрал рубашку и повернулся спиной к полковнику. Один из конвойных, увидев на теле вырезанные звезды, без разрешения полковника выскочил из кабинета. Второй солдат, округлив глаза, прижался спиной к косяку двери.
- Разрешите, я оденусь, - стеснительно проговорил Иван, поймав испуганный взгляд солдата. А сам думал, если посторонние люди не смогли сдержать свои эмоции, увидев на его теле «картины» доктора Мергеле, представил то, как посмотрит на него родная жена. Оделся, сел на стул, опустил голову в пол.
Полковник тут же громким голосом скомандовал:
- Ну-ка быстро принесите парню чаю и что-нибудь поесть. Живо.
Конвойный выбежал из кабинета, забыв за собой закрыть дверь. Полковник встал и за ним закрыл дверь:
- Да, досталось тебе, земляк. То, что смогу для тебя с товарищем сделать - срок не набавить, это в моей компетенции. Статью пятьдесят восьмую не так просто отменить. Разбираться никто не будет, по какой причине попали в плен. Могу пообещать, определить вас в хозобслугу, все легче, чем камни ворочать.
- Спасибо. - Иван решил его поблагодарить. - Будете на родине, приглашаю в гости, у меня жена печет вкусный грибной пирог, - и ни с того ни сего из глаз покатились слезы, они как будто копились все эти трудные годы специально для такого случая. Полная кадка слез, и сейчас надо ждать пока она опустеет.
- Иван, ты же солдат, крепись. - Полковник к нему подошел и положил руки на его плечи…
Через несколько минут в кабинет зашел конвойный, держа в руке чайник, другой прижимал к груди бумажный пакет. Идя к столу, сказал:
- Еще не остыл, в пакете хлеб, котлеты, повар их для себя готовил. Еще на меня накричал. А я что, сослался на вас, товарищ полковник.
- Солдатская смекалка, вот за это я и люблю простых солдат!
Полковник из чайника налил в стакан чай, развернул пакет:
- Ешь, тебе надо поправляться, как твоя рана, врач что сказал?
- Ерунда, заживет. Нельзя ли пару котлет и хлеб отнести моему другу.
- Пойдешь в камеру, сам отнесешь. Я распоряжусь, чтоб вас вместе содержали. А вообще-то отправлю на больничку, подлечитесь, здоровье поправите.
В этот момент дверь в кабинет резко открыл конвойный и с порога возбужденно проговорил:
- Начальник лагеря застрелил этого, этого, - повторяя одно слово, не находя следующего.
Полковник грозным голосом его перебил:
- Чего ты мямлишь, доложи, как положено.
- Бандеровца застрелил и сам застрелился. Дежурный боится вам доложить, без вашего разрешения открыл камеру. Врач его сейчас отхаживает, оружие у него забрал, как бы чего не вышло.
Полковник тут же схватил со стола свою фуражку, идя к двери, конвойному приказал:
- Уведите арестованного, второго беглеца срочно переведите к нему в камеру. Охранять как зеницу ока. Вот так дела-а, еще два трупа, - покачивая головой, вышел из кабинета…