ЧАСТЬ 4
Я сходила в каюту, потеплее оделась и вышла на палубу.
День клонился к вечеру, а солнце светило почти, как в полдень. Единственно, чувствовалось волнение на Ладоге, и ветер казался более прохладным и порывистым. Я прогулялась по палубе и пошла на корму. На корме было тихо, ветер сюда не попадал. Равномерно и натужно гудел двигатель, теплоход шел поперек волн, меняя курс. Чувствовалась небольшая качка. Мне это нравилось. Я выросла на Волге, и моя мама часто меня отправляла на теплоходе по Волге, из Казани в Волгоград, погостить к моей бабушке. Вот почему мы и выбрали этот маршрут и этот теплоход. Мне хотелось, еще немного напитаться свободой, рекой и воспоминаниями детства, перед одним из самых важных шагов в моей жизни, выйти во взрослую самостоятельную жизнь, поэтому и уговорила плыть своих подруг этим теплоходом. Было и дешево, и красиво, и очень познавательно.
Я придвинула одно из свободных кресел ближе к перилам и устроилась поудобней. Я решила во что бы то ни стало дождаться эту женщину, и расспросить ее о случившемся, а также узнать почему она опоздала к отплытию теплохода, и почему на ней одежда монахини.
Уже в то время меня интересовали подобные истории. Во мне просыпался исследователь, и журналист, хотя образования, связанного с этой профессией, у меня не было, но хватка и умение правильно расставить приоритеты и задать вопросы в беседе, я получила, благодаря моей подруге Майке.
А история с Майкой научила меня многому, хотя гордиться мне в этой истории было нечем.
Я сидела на корме, любовалась Ладогой и вспоминала Майку и нашу ссору с ней. Это сейчас я понимаю, что я целиком была в этой истории не права. А суть вот в чем...
Мы с Майкой дружили со школы. Ее отец был партийным работником высокого уровня в Ульяновске, вот он ее и двинул в наш пединститут на факультет журналистики. А меня мама уговорила пойти в торговый техникум. Тогда это считалось неплохим выбором.
- Вот выучишься на повара и технолога, будешь работать в столовой или ресторане, сама сыта будешь и детей прокормишь, а про университет Казанский забудь, не смогу я тебя одна выучить там, не смогу... - так говорила мама, провожая меня на учебу и отбиваясь от моих педагогов, настаивавших на поступлении в Казанский университет, на факультет прикладной математики, один из самых престижный факультетов в то время. Почему мои педагоги настаивали на поступлении в университет, да потому, что математика и поэзия для меня звучали почти одинаково. Я просто без них жить не могла, но мама решила все одним росчерком пера, и никто, ни какой авторитет, не смог бы это изменить. А в наши годы, начала семидесятых прошлого столетия, маму всегда слушали, ибо считали, что мама всегда права, и никогда не пожелает плохого своему дитя. Так я оказалась в Ульяновске.
Учиться было не очень сложно, но денег не хватало. Студентам всегда денег не хватает, а в то время студентов на работу брали неохотно, да и то больше дворниками или грузчиками.
Мама нас троих своих детей воспитывала одна, поэтому я всегда нуждалась в заработке.
Майка, поступив в институт, учиться не хотела, а тем более мотаться по редакционным заданиям и ночами строчить статьи и зачетные работы. Она знала, что я неплохо пишу и иногда печатаюсь в Пионерской правде, поэтому она и предложила мне писать все работы за нее, а она будет мне платить. Меня это устраивало. Писать статьи и переписывать чужие конспекты по ночам это было лучше, чем мыть ночам посуду или полы. Так продолжалось почти три с половиной года. Я читала мои статьи, переписанные Майкой в местных газетах. Они получали хорошие рецензии. Мне это льстило. Я стала писать рассказы и стихи. Все было хорошо, если бы не то, что я закончила учебу и должна была уезжать по назначению. Майка нервничала, ей оставалось еще год учиться и защита диплома. Она меня просила, отказаться от назначения. Стала просить ее отца помочь мне, но не говорила отцу истинной причины. Я понимала, что рано или поздно наша махинация с ее учебой выйдет наружу. Так и случилось. Ее отец не считал возможным вмешиваться в мое образования, поскольку оно уже закончено, диплом был уже на руках, и я вскоре уезжала на комсомольскую стройку в Киров, кормить работников Кировского ССК.
Это был 1977 год. Сколько волнений и сколько разочарований принес он мне.
Мы с Майкой поссорились. Я уехала по назначению. Она стала писать свои статьи и работы по теме сама. Ее куратор, известный журналист, не принял ее опусы. Он посчитал, что их писал за нее другой человек, поскольку ни стиль написания и манера письма не соответствовали прежним работам. А итог получился плачевным... Майку отчислили с пятого курса.
Узнав о нашей сделке, отец Майке помогать не стал. Я тоже не согласилась писать за нее дипломную работу. Конечно, я очень виновата в том, что пошла на это соглашение, но мне нужны были деньги, чтобы учиться. Одно могу сказать, что Майка с легким сердцем, бросила эту затею с журналистикой, ибо это была затея ее отца, и вышла замуж за военного, коих у нас в Ульяновске пруд пруди, и вскоре стала генеральшей. С ней мы дружим до сих пор, о прошлом не вспоминаем, но я ей благодарна за то, что хотя бы и формально, но я научилась писать, и составлять вопросники для беседы. Мне это было очень интересно.
Я сидела на корме теплохода. Вспоминала Майку и думала о том, о чем я спрошу Ойку, и как я это сделаю, чтобы получить ответ и утолить свое любопытство.
Вдруг, я услышала, как на первой палубе, под кормой, играет варган. Я встала и посмотрела в ту сторону, откуда слышались звуки варгана.
Между катушками якорных цепей была установлена деревянная скамеечка и небольшой стол, это было место для отдыха и курения матросов. Там, на скамейке сидела Ойка.
Я решительно встала, открыла маленькую засеченную сеткой калиточку и стала спускаться на первую палубу, чтобы поговорить с ней.
Продолжение следует....