Косынка на голове всё время норовила съехать на затылок, обнажая неприлично светлые в этих краях волосы. Беспощадное солнце не давало поднять глаза, его нельзя было разглядеть. Светило расплавилось, растеклось по белому небу жидким стеклом. Только у самого края, там где бурая земля выгибалась навстречу горизонту, можно было увидеть мутные голубые разводы. В своём северном мегаполисе Ева привыкла радоваться каждому солнечному дню, но здесь солнце стало врагом. А друзей у неё тут не было, только родственники. Оглядывая процессию черноволосых бородачей чуть поодаль от группы женщин в темных одеждах, в которой она плелась уже больше часа, Ева ощутила себя чужой. Тейп её мужа растянулся по дороге. Люди шли, бросив машины на трассе. В шествии участвовали мужчины всех возрастов, а немногим женщинам, которых взяли с собой в виде исключения, приказано было держаться подальше.
Выгоревшая степь с клочками скудной растительности, накатывающая на узкую полоску асфальта с двух сторон, походила на грязно-зелёный, истёртый до рыжей основы, ковролин. Длинная юбка липла к ногам, горели растёртые босоножками пальцы. Она с удивлением заметила, что пот капает у неё с ресниц. В городе это вызвало бы тревогу о том, что потечёт тушь, сейчас только кривую усмешку, которую некстати заметили. Ева натолкнулась на пронзительный взгляд свекрови и опустила голову. Как её угораздило оказаться внутри всего этого? Бессильная злость заглушила страх и ударила камнем в гладь воспоминаний.
С Адамом она познакомилась на третьем курсе и долго привыкала ставить ударение в его имени по-чеченски на первый слог. Сломав её стереотипы о кавказцах, он оказался лёгким в общении, начитанным с прекрасным чувством юмора. Они слушали одну и ту же музыку, любили одни и те же фильмы, и друг друга. Еве нравилось, когда они вместе подшучивали над его земляками-однокурсниками: «Горцы — дикий народ, как сюда попали и чем питаются неизвестно.» Её будущий муж воспитывался дядей и тётей, большую часть жизни прожил в том же городе, что и она. Родители Евы возвысились над предрассудками, видя как влюблёна дочь, и дали добро на брак. Для девушки на фоне её знакомых парней Адам выделялся мужественностью, уверенностью в себе, но, самое главное, рядом с ним Ева ощущала себя сокровищем.
Где-то там в начале колонны идёт её любимый. Она знала, что, несмотря на жару, на нём толстовка с капюшоном, надвинутым на лицо. Так же одеты и идущие рядом братья. Его не должны узнать среди них. Ей объяснили, что это опасно, в тейпе погибшего могут найтись несдержанные люди. Всё в этом месте опасно. Ева вытерла лицо, поправив косынку, и обратила внимание на висящую в небе птицу. Наверно, хищник. Он высматривает в чахлой траве добычу. Ева почувствовала себя той самой жертвой.
Их пути не было конца, горячий воздух пропах пылью и полынью. Горечь накопилась в горле. Хотелось пить. У Лейлы, старшей сестры мужа, была вода. Когда жажда стала нестерпимой, девушка решилась попросить попить. Родственница что-то резко произнесла на своём, но бутылку всё же протянула. Ева торопливо открутила колпачок и припала губами к горлышку. Вода была ожидаемо невкусной и тёплой, но смыла полынный привкус.
Крайние дома в селении, куда они шли, уже можно было разглядеть отчётливо. Оттуда родом «кровник» Адама, им туда нельзя. По адату к ним должны выйти на переговоры. Деревья на подступах к селу казались стражами в этой высохшей степи. Еве вспомнилось, как она рассматривала буйную растительность в ущелье в тот день, когда с мужем поехала в горы, как впервые опустила руку в обжигающе-холодный ручей. Её тонкие белые пальцы растворились в бликах пронзительно чистых струй. От набранной в ладонь изумительной на вкус воды заломило зубы и почему-то захотелось смеяться. Адам первым брызнул на неё ледяными каплями, она с визгом ответила ему, зачерпнув полную горсть. Они хохотали и плескались как дети, вернулись к машине мокрые и счастливые.
Шествие остановилось, женщины загомонили между собой. Еве отчаянно захотелось спросить, что же дальше. Поймав её умоляющий взгляд, свекровь произнесла:
— Говорить будут уважаемые люди, когда к ним выйдут.
— А когда выйдут-то? — хрипло спросила Ева.
— Как захотят... — махнула рукой старуха.
Еве вдруг пришло в голову, что мать Адама нестарая по годам, просто так выглядит. Переживания ещё больше состарили женщину. Если ей самой так страшно за мужа, то свекрови, наверно, страшнее вдвойне...
Адам повёз Еву в горы, чтобы она сама увидела невероятную красоту его земли.
Живописные изломы хребтов на фоне ярко-синего высоченного неба и правда вызвали благоговейную оторопь от восторга. Глаза упивались суровым великолепием пейзажа, дорога головокружительно петляла. Возвращались они уже затемно под нереально огромными яркими звездами. Они шутили, что их тут можно собирать руками, как горячие пирожки, протянув руку прямо из окна машины. Музыка из динамиков дополняла волшебство ночи. Адам держал Еву за руку и периодически склонялся поцеловать.
Мотоциклист. Откуда он взялся они так и не поняли. Ева крепко зажмурилась, чтоб отогнать страшное видение. Этот кошмар и так преследовал ее непрерывно, в ушах не смолкал скрип тормозов.
Труднее всего оказалось молча ждать под палящим солнцем. Девушка поразилась, как покорно рядом стоящие старшие женщины семьи терпели эту пытку. Ева пыталась подражать им, но получалось плохо. Время ползло по туго натянутым нервам внутри неё. Наконец, из селения по дороге навстречу пришлым вышли люди. Начались переговоры, во время которых, как объясняли Еве, старики читают молитвы, просят прощения от имени клана, взывая к милости старейшин тейпа покойника. Если извинения будут приняты, их допустят в село, и не случится объявления кровной мести. Ева напрягала глаза, пытаясь рассмотреть, что там происходит. Казалось переговорам не будет конца.
Переминаясь с ноги на ногу, не в силах больше терпеть боль в ногах, Ева стала придумывать спасительную сказку, как они с мужем продают квартиру, подаренную её родителями и улетают жить в другую страну, как у них рождается рыжеволосый малыш.
Ожидание вдруг лопнуло перезревшей сливой, от группы мужчин к ним направился человек. Ева узнала двоюродного брата Адама — долговязого Саида. Он подошёл к пожилой женщине и бросил несколько слов по-чеченски, махнув в сторону трассы рукой.
Свекровь тут же обвисла на руках дочерей, которые запричитали и стали брызгать ей в лицо водой. Ева бросилась к ним и схватила Лейлу за руку:
— Скажите, что там?
— Наших не пустили на тезет — похороны по-вашему, - оттолкнула ее локтем золовка.
— Адама убьют? - голос Евы надломился в конце до шёпота.
— Из-за тебя! Это из-за тебя! —. закричала Лейла, рванулась к ней и замахнулась для пощечины. Свекровь, которая только что пришла в себя, крикнула что-то, что остановило чеченку.
Слёзы, уже и так подступившие близко-близко, хлынули потоком. Девушка отшатнулась, чёрные ненавидящие глаза Лейлы впились в неё.
— Пойдём, я отвезу тебя в Грозный. Садись на самолёт, лети домой, — глухо прозвучал голос Саида.
— А как же Адам?! Что будет с ним?!
— Он теперь луровелла, спрячем его.
Мужчина посмотрел на плачущую девушку:
— Когда станешь вдовой, я на тебе женюсь.