***
Следуя за О. Шпенглером [Шпенглер О. Закат Европы. – Минск : Попурри, 1999. – Т.2. – С.71], можно так объяснить сущность того, почему иранский вариант дуализма (маздаизм, манихейство) у славян не получил окончательной победы и был отодвинут христианством: не иранско-манихейский дуализм мигрировал на Русь, а часть наследия представлений иранских дуалистов была воспринята славянами определенного типа мироощущения и стала новым видом религиозного проявления, имея значение исключительно для древнерусских дуалистов. Далее славянский магический человек со всей глубины своего дуалистического мировоззрения расширил (не без влияния готов-ариан и болгар-манихеев) язык своего религиозного чувствования [Шпенглер О. Закат Европы. – Минск: Попурри, 1999. – Т.2. – С.73], близкого христианству, то есть не удивительно, что он с лёгкостю усвоил христианские слова, формулы и обычаи (аналогично несколько раньше тюркоязычные уйгуры-манихеи приняли христианство в форме учения Нестория).
Поэтому не должно удивлять, что солнцепоклонники-словяне (за Прокопием из Кессарии) из религий избирают именно ту, где Бог «есть свет» (1 Ио 1:5), где «неприступный свет» есть местом «обитания» Бога (1 Тим. 6:16), чей суд «как солнце восходящее» (Ос. 6:5), где говорят:
«... примите Дух Святой, так, как от солнца и солнечный луч и свет, ибо именно оно есть источник солнечного луча и света; и через солнечный луч нам сообщается, и этот есть освящающий нас и тот, кто воспринимается нами» (Иоанн Дамаскин; цит.за : [Поснов М.Э. История христианской церкви (до разделения Церквей – 1054 г.). – Брюссель : Жизнь с Богом, 1964. – С.469]);
«… и все те, кто носить в себе Духа Божьего, светоносны, а светоносцы одеты в Христа» [Бычков В.В. Малая история византийской эстетики. – К. : Путь к Истине, 1991. – С.75].
Для христианина Иисус Христос – Сонце его духовной жизни, его внутреннее (или, в традиционной терминологии церковнославянской словесности, «разумное») Сонце» [Рашковский С. С высоты Востока… // Наука и религия. – Москва, 1999. – №1. – С.2];
«… и в нашей душе воссияет Солнце-Христос и луна-Церковь… Луна же получает свет от Солнца – так и церковь от Христа. Светила установлены «для знамений». Знамения Церкви – это заповеди Христовы, являемые миру» [Кураев А. Сатанизм для интеллигенции (о Рерихах и Православии). – М. : Отчий дом. 1997. – Т. 2. Христианство без оккультизма. — С.85].
К тому же, теперь, в отличие от предыдущего представления о греховности человечества из-за его «инаковости» относительно к богам, быть иными, чем Бог, – это не проклятие, не бремя (как видим мы это в языческих доктринах), люди такими созданы творцом и Он Сам любуется разнообразию мира («И увидел Бог, что это хорошо») [Кураев А. Церковь в мире людей. – М. : Изд-во Сретенского монастыря, 2007. – С. 211].
Древние славяне избирают также христианство потому, что в красоте обряда приобретали то, чего не имела до-христианская славяно-германская «метафизика света», а именно – эстетического плана, то есть представления о свете как о сущности прекрасного , хотя и имели иные два плана – онтологический (свет как субстанция всего сущего) и гносеологический (свет как принцип познания) . Только в стихии света возможно единение («срастворение») трансцендентного и имманентного, в то время как «манихейско-богомильская» подоснова древних славян (за М. Драгомановым) различала оба мира как непримиримые враждебные силы. Приход именно светоносного христианства – это была спасительная возможности Руси стать на сторону добра и Света, не предавая дуалистическую веру предков, а только корректируя её. Иными словами, если языческая вера славян базируется на восприятии чувственного как живого, то на новом этапе, христианстве, славянам (и германцам) уже открылась религиозная вера – восприятие сверхчувственного как реального.
Сын Божий как представитель Отца Небесного был понятен древним славянам, у которых место Солнца-Царя (Дажьбога) ночью заменял Месяц-Князь (Ксёнжец), а на земле – князья (ксендзы):
«… У многих народов почитание ритуального правителя было связано с поклонением солнечному божеству… Б. А. Рыбаков обратил внимание на связь с почитанием солнца имен сказочных героев Световик, Сьвитовик, Иван Зорькин, Светозар, Светланя, Зорявой Иван… В восточных источниках название "царя русов" имеет несколько вариантов близких термину "С.вит.м.л.к", который читается как "Свит (Свент, Свит, Свят)-малик (т. е. царь)"… Для местного населения этот титул, видимо, звучал как "светлый царь" или "светлый князь". Подобное обозначение "светлые князья" встречается в договоре Олега с греками, представленном в "Повести временных лет" под 6420 (912) г. …тС этим титулом перекликаются княжеские имена Святослав и Святополк и название солнечного бога Святовита (Свентовита)… Поэтому когда в былинах сына Святослава князя Владимира именуют "Красно солнышко" или "солнце-князь" – это выглядит калькой отчества "Святославич"… В таком случае все, что получал князь во время полюдья, рассматривалось, как дары богу Солнца в обмен на его благодеяние в виде солнечного света и тепла, которыми он одаряет землю и свой народ. Лишь позднее эти дары стали зародышем первоначальных налоговых сборов. Княжеская дружина, в качестве спутников солнечного посланника, выступала в роли ритуального олицетворения годового цикла, и потому также имела право на пользование этими дарами. Численность дружины, по-видимому, имела ритуально-сакральное значение и обычно была кратна трем или четырем… 300 или 400… Безусловно, такая одноликая масса пришельцев из "иного мира", освещаемая сиянием златоверхих шлемов, производила глубокое впечатление на древнерусского селянина, сознание которого было напитано мифологическими образами» [Коптев А.В. Наложницы и дружина киевского князя Владимира Святославича // http://pryahi.indeep.ru/history/koptev_01.html].
Как Месяц «умирает» и вновь «возрождается» именно через три дня после «смерти», так и было понятным для славян реальное воскресение Иисуса. Так и издревле известная славянам воскрешающая сила Солнца была осмыслена в христианской эсхатологической перспективе всеобщего Воскресения мёртвых [Багдасаров Р. Свастика: священный символ: Этнорелигиоведческие очерки / 2-е изд., испр. – М. : Белые альвы, 2002. – С.233].
Христианские книжники-катехизаторы Руси (например, как в своё время святой Патрик в Ирландии) просто объяснили новокрещёным славянам, что те ранее только неправильно почитали как богов именно ангелов (выражение божественного атрибута на уровне неоформленной проявленности) седьмого неба, то есть херувимов-стражников, связанных со стихией огня и прославления Бога. Аналогично действуют и современные католические мисионеры в Индии, указывая, что ведантизм Шанкары провозглашает абсолютный монотеизм – учение о Небесном Едином Творце Брахме, а все те сущности, которые индусами называются «девами», «гарудами», «маричи» и т.д., есть лишь признанные в христианстве существа «мира невидимого», которые, как правило, называются «ангелами», «архангелами» и «духами». Исповедники мистического карибского культа Сантерия, берущего истоки с африканских культов, также провозглашают:
«… Наша вера очень древняя, и берет свое начало в Древнем Египте. И ты не думай, я сразу хочу обратить внимание, что это не вера в Антихриста, мы любим и почитаем Иисуса Христа, и признаем Ветхий Завет. Мы приносим жертвы нашим богам, которые и есть ангелы Господни, связывающими наш мир с миром высшим. Почитая наших богов, мы делаем нашу жизнь более счастливой. И высший бог - это высшая реальность, мужская сила, рождающая все вещи мира… Данная традиция зародилась около пятисот лет назад, когда отдельные католические святые были отождествлены у черных рабов с африканскими божествами… Расположение этих духов (дух – "ориша") можно заслужить, делая им различные подношения, причём к каждому нужен особый подход» [Никитин И. Куба и языческий культ Сантерия // http://poistine.org/kuba-i-yazycheskiy-kult-santeriya...].
Так же говорят мыслители-старозаконники: в книге ";; ;;;;;;" написанной хасидскими ребе из Ижбицы, известными антиномическими тенденциями, объясняется, что библейский царь Иудеи Амация (Амасия), который поклонился чужим богам после победы над Эдомом, на самом деле не совершил настоящий акт идолопоклонства. Человек, который осознает единство бытия и считает языческих богов лишь проявлениями единого Абсолюта, может воздать всем им славу. Грех Амации состоял в том, что люди неправильно его поняли. Т.е. приняли его веру за идолопоклонство. Та же трагедия произошла и с иранскими зороастрийцами, когда мусульмане почитание язата, являющиеся атрибутами Ахура-Мазды, поняли как «многобожие».
Также христианский календарь воспринимался новообращёнными славянами именно как возвращение более древних и изначальных «райских» времен своей собственной священной традиции [Дугин А. Абсолютная Родина : Пути Абсолюта. Метафизика Благой Вести. Мистерии Евразии. – М. : Арктогея – Центр, 1999. – С.349]. Календарь греческой церкви целиком вкладывался в циклы хозяйствования славян, и, возможно, что главной причиной призвания иноземных, «неавтохтонных» молельников (греков) и охранителей (варягов), по мнению В. Скуративского, было то, что трудовое ядро общности желало в условиях антагонизма между представителями языческого жреческого (волхвы) и военного (бояре) сословий сохранить стабильность, спокойные условия для пастушества и земледелия [Скуратовський В.Л. Київ крізь віки // Філософська і соціологічна думка. – Київ, 1991. – №4. – С.78-79]. Согласно с летописями, эту возможность сначала открыли новгородские словены, а уже потом она распространилась на всю Русь .
***
Русь была изначально обречена на феномен, известный как «двоеверие» – сохранение языческих пережитков в христианстве. Именно последнее рассматривается как один из тех каналов, которыми к нашему времени дошли языческие мифы и реалии. В первую очередь, из за того, что, как видим, часть обрядов и верований древних славян не противоречит христианскому учению [Лозко Г. Українське язичництво як джерело побутового релігійного синкретизму : автореф. дис. ... канд.філос.наук. – К. : ІФ НАНУ, 1996. – С.24.] и были ассимилированы последним [Колодний А. Українське рідновірство // Релігієзнавчий словник / за ред. А.Колодного, Б. Лобовика. – К. : Четверта хвиля, 1996. – С. 349]. Разные исследователи используют разные понятия для определения факта сохранения языческого мировоззрения и мировочувствования в христианстве, а именно: «останки старой религии в крестьянской обрядности» [Грушевський М.С. З історії релігійної думки на Україні. – К. : Освіта, 1992. – С.19-29], «религиозно-магический синкретизм» (термин болгарского этнолога М. Арнаудова) [Покальчук Ю.В. Сучасна латиноамериканська проза. – К. : Наук.думка, 1978. – С.45.], «народное христианство» [Власовський І. Нарис історії Української Православної Церкви. – Нью-Йорк ; К. : С.Бавнд Брук, 1990. – Т.ІІІ – С.260-272 ; Пикунова Е.В. Представление о демонах как элемент народных верований // Вестн. МГУ. Сер.7. Философия. – 1999. – №1. – С.101; заг. – С.101-103], «бытовое православие, что и есть язычество внутри христианства» (по Н. Бердяеву) [Гриценко О.О. Міфи // Нариси української популярної культури / за ред. О. Гриценка. – К. : УЦДК, 1998. – С.344.], «язычество в православии» [Носова Т.А. Язычество в православии. – М. : Наука, 1975.], «следы забытых структур универсумов времен мифа и гностиков» [Шоркін О.Д. Схеми універсумів : методологічний проект зв’язності культури : автореф.дис. … докт.філос .наук. – К. : Вид-во КДУ, 1999. – С.25], «двоеверие» [Ілларіон, митр. (Огієнко І.) Дохристиянські вірування українського народу ; Огієнко І.І. Українська церква. – К.: Україна, 1993. – С.64-65; Шаян В. Джерело сили української культури // Визвольний шлях. – Лондон, 1966. – №2 (215). – С.181, заг. – С.173-187; Ставинський В.І. Біля витоків давньоруської державної символіки // Філософська і соціологічна думка. – Київ, 1991. – №5. – С.110; заг. – С.98 –112; Гринів О. Національно -духовне відродження : історія і сучасні проблеми : лекції для священників УГКЦ. – Львів : Місіонер, 1995. – С.38-39, заг. – 223 с.; Гринів О. Двовір’я в релігійному житті українського народу // Історія релігій в Україні : тези повідомлень Міжнародного V Круглого столу (Львів, 3-5 травня 1995 р.). – К.-Львів : ІУА – ЛВ; ІФ НАНУ; ЛМІР-ІР, 1995. – Т.2. – С.126-129; Лобовик Б. Двовір'я // Релігієзнавчий словник / pа ред. А. Колодного, Б. Лобовика. – К. : Четверта хвиля, 1996. – С.88; Работкіна С. Двовір’я в релігійній культурі Київської Русі // Історія релігії в Україні : матеріали VІІІ Міжнародного круглого столу (Львів, 11-13 травня 1998 р.). – Львів : Логос, 1998. – С.197-198; Сімончик А. Синкретичний характер взаємодії християнства та народних вірувань українського народу // Історія релігії в Україні : матеріали VІІІ Міжнародного круглого столу (Львів, 11-13 травня 1998 р.). – Львів : Логос, 1998. – С.222-223], взаимодействие «магической дохристианской религии и христианства» [Грушевський М.С. Історія української літератури. – К. : Либідь, 1993. – Т.1. – С.228], взаимодействие мифообрядного (архаического, паганистического) и религиозного (христианского) сознаний и культур [Москаленко М. Фольклорний алфавіт давньоруського космосу // Золотослов : Поетичний космос Давньої Русі / упоряд., передм. та перекл. М. Москаленка. – К. : Дніпро, 1988. – С.5-46; Возняк С.М. Духовні цінності в структурі світоглядних орієнтацій українського народу // Духовні цінності українського народу / відп.ред. В.І. Кононенко. – Київ – Ів.-Фр. : Плай, 1999. – С.42; заг. – С. 7-80.].
Сами христианские авторы (Л. Эйнхофер, например) связь христианского культа с языческими мистериями, как и влияние со стороны иудейских культових традиций, своеобразие восточнохристианских (александрийских, антиохийских, восточносирийских) культов, объясняют как проявление бессознательных заимствований християнством соответствующих исторических периодов с современного ему социокультурного окружения [Глаголев В.С. Религиозно-идеалистическая культурология : идейные тупики. – М. : Мысль, 1985. – С.130].
Российский академик Н. Толстой, в свою очередь, считает «двоеверие» наследников русичей следствием особенности славянской народной культуры вообще, а именно – эволюционировать и богатеть по принципу народной сказки: «Кто-кто в теремке живет?» – то есть развиваться и дополняться новым, не отказываясь от старого, выдавливая его лиш частично, фрагментарно, сосуществуя с ним [Толстой Н.И. Роль язычества в славянской культурной традиции // Изучение культур славянских народов : сб. стт. / ред. - сост. В. Зліднев, Ю. Ритчук. – М. : Ред. «ОниС», 1987. – С.23].
Можно также согласиться с давним мнением В. Соловьева о том, что важны не камни, из которых строится здание, а само здание, его план и форма. Так и ветхозаветная традиция сделала средством для передачи своего монотеистического и транценденталистского учения мифопоэтический материал Востока.
Собственно тот факт, что мифообрядное и религиозное являються принципиально разными духовно-культурными феноменами, не способными заменять друг друга, дал основание В.Маринчаку утверждать, что мифообрядное и религиозное сознания неуничтожимы, а отсюда – обречены на сосуществование [Маринчак В. Різдв’яний цикл Богдана-Ігоря Антонича в контексті діалогу міфообрядної і релігійної свідомості // Збірник Харківського історико-філологічного Товариства: Нова серія.– Харків : Око, 1994. – Т. 3. – С.57].
***
Иными словами, в принятии славянами (как и римлянами ранее) христианства присутствует тот же феномен, который привел К.Г. Юнг касательно германцев: «... Если христианство, исторически чуждое природе германских племен, не пришлось бы им по нраву, они легко его отбросили бы, особенно тогда, когда престиж римских легионов подупал. Но христианство осталось на новой для него почве, ибо отвечало архетипному образцу» (Цит. за: [Романець В.А., Маноха І.П. Історія психології ХХ століття. – К. : Либідь, 1998. – С.403]).
Также еще А.С. Хомяков говорил, что народ усваивает «религию» в соответствии со своей «верой» и от неё будет зависеть та или иная форма понимания народом положения религиозного учения. Именно в результате соединения «народной веры» с религиозными идеями рождается «дух народа» [Хомяков А.С. Семирамида // Хомяков А.С. Соч. : в 2-х тт. – М. : Медиум, 1994. – Т.1. – С.118-121, 201]. Это знали и сами церковные иерархи. Не даром термин «православие» (только 30 упоминаний в «Словаре древнерусского языка ХІ-ХІV вв.») появляется в русских источниках лишь в конце XIV-начале ХV вв., а до этого обычно – «правоверие» (около 300 упоминаний в том же словаре) .
Поэтому только стоит удивлятся псевдонаучному утверждению Н.Я. Данилевского о том, что католицизм является той формой христианства, который «несвойственен славянскому духу» и которая в Польше «приняла самый карикатурный вид и произвела самое разъедающее действие» [Данилевский Н.Я. Россия и Европа. – М. : Книга, 1991. – С. 125-126].
По ходу можно заметить, что непринятие именно огнепоклонниками-иранцами христианства (хотя христианская община несториан в Иране была велика), а принятие ислама в форме шиизма с его обрядом в память шейха Хусейна («шахсей-вахсей») и учением о сокрытии «метафизического света» объясняется, как на наш взгляд, на основании установленного Г. Башляром «психоанализа огня»: определенный тип человека «... живет более концентрированным (телесным, – О.Г.) теплом, нежели лучистым сиянием света. У него на первое место, передуя гетевскому свету, выступает ласковая темная теплота, пронзающая собой все фибры бытия» [Романець В.А., Маноха І.П. Історія психології ХХ століття. – К.: Либідь, 1998. – С.445].
***
В принятии христианства на Руси сыграло свою роль не только желание спокойного земледелия и пастушества. Выломавшись из Хазаро-иудейского каганата, славяне Поднепровья должны были или воссоздать имперскую структуру на собственном уровне, или найти себе нового «пана-господаря», не говоря уже о реальной возможности деградации, что легко достигается усилиями трайбалистских радикалов и имперских консерваторов. Славяне пошли путём создания империи, которая, собственно утверждаясь как империя, несет в себе различние трайбов с их ценностями, провозглашая высшей, именно имперской ценностью, следование членами этих трайбов одним и тем же нормам – «Русской правде» и «Слову Христа» в одном едином имперском периметре – «Руси».
Империя («Русь») мыслиться как социальное отображение космического творения, имперская экспансия законодательного пространства божественной власти в варварскую вселенную, а сам монарх обожествляется. Скандинавское имя Олег («Святой, священный», сканд. Helgi) есть эквивалентом славянских имен Святослав и Святополк и иудейского названия Хазарской столицы Итиль, Ithiel («Священный»). Герой «Слова о полку Игореве» Игорь, сын Святослава, сына Олега, который есть внуком Дажьбога (по мнению американского слависта А. Робинсона), осуществляет экспансию в варварский мир (Половецкое поле), в социальное отображение космического хаоса. Игорь-князь в «Слове ...» назван «солнцем», ибо действует как солнце: собирает к себе всё сущее, проникая в хаос («за Шеломянь») , гармонизируя его (расширяя Русскую землю до Дона Великого). Но одновременно, будучи совершенным сам по себе, космос (Империя) содержит в себе хаотические остатки. Он этот «свой хаос» гармонизирует и, отталкиваясь от него, направляется к утверждению ещё более совершенного строя. Этим «своим хаосом» в «Слове ...» является межусобица, рождающая ужас, страх (укр. «розпач»), то есть эмоции, которые порождает и тьма (затмение солнца), и чувство отсутствия надёжных границ между человеком и хаосом (постоянна угроза половецких набегов)…
Именно «Слово ...», в отличие от летописей, настаивает на том, что в этой ситуации князь-солнце есть утешитель (укр. «розраджувач»), а гарантом его харизмы выступает гора Шеломянь как символ чувства высшего имперского трайба. Шеломянь – это тотем, знак объединения, символ племени полян, а затем – клана русов, он дает возможность каждому его наследнику-русичу осознать, что он одной и той же моральной общности и «сроден» (natio) с ней. Аналог обнаруживаем во французской имперской раннесредневековой традиции – легендарный флаг «Орифлама» (auri flamma) – «золотое пламя» есть образом солнца и харизмы над войсками Карла Великого (Шарлемана). В мирное время он хранился в абатстве Сен-Дени, откуда происходит кличь Карла «Монджой!» (Mont Joie – «Холмы Юпитера» на юге Франции; но также франц. joie «радость, веселие», а св. Дени – это трансформированный античный бог буйства и веселия Дионис). Древний боевой кличь, священное знамя или хоругва, которые связаны с названием каких-то священных гор, – все они воодушевляли воина, придавали ему силы и храбрости. На Руси известны свои инсигнии: белая хоругвь, черлённая чёлка (бунчук), кличь «За землю Русскую!», за определенного представителя правящей династии Рюриковичей, именование битвы как «веселия» и т.д.
По нашему мнению, с принятием христианства понятие Шеломянь вследствие фонологического тождества и глубин ностратического происхождения ассоциировало в себе библейское shlm (шалом) «состояние целостности, здоровья, благоденствия, мира», один из эпитетов Яхве (Суд. 6:19-24) и будущего Мессии (Исайя 9:1-6; Михей 5:1-4). Место культа Шалома – Иерусалим (Быт. 14:18; Пс. 96:3). Уже «Задонщина» рефрен, который присутствует в «Слове ...» как «О Русская земля! Уже за Шеломянем еси» заменен на «Русская земля, это с тобой так, будто бы за Соломоном-царем побывала» (поскольку имя Соломон содержит корень «шалом»), имея ввиду время отступничества Соломона в конце жизни от единобожия. Кстати, как подмечает В. Ричка, на Руси князь-язычник Владимир наделялся теми же пороками («идолобіснованиє» и «жєнобєснованиє»), какими определяла ветхозаветная традиция царя Соломона в его последние времена жизни (3 Цар. 11:1-8), вплоть до текстуальных совпадений рассказа о Соломоне в популярной на Руси византийской «Хронике» Амартола и в летописном рассказе о Владимире. Но если Соломон прошел путь от святости к погибели, Владимир (где слав. «мир» = иврит. «шалом»; как второй Соломон, мудростью своею избравший учение Христа) наоборот – от греховности к спасению. Также оба завершили замыслы зодчества – Храм Господний в Иерусалиме и Храм Успения (Десятинный) в Киеве, оба строили на границах своих государств укрепленные города и заселяли их иными народами, и второй даже называет эти укрепления названиями христианских центров Святой Земли – Треполь и Халеп [Ричка В. Хрещення Русі 988 р. : ідейний зміст літописного сюжету // Ruthenica. – К., 2004. – Т.ІІІ. – С.99-101].
Кроме того, Киев воспринимался как «Второй Иерусалим» и это имело исток как из «Слова о законе и благодати» митрополита Илариона (сравнение Киева с Иерусалимом и Новым Иерусалимом-Константинополем), так и из «Жития князя Владимира» («… Оле чюдо! Яко 2-и Иерусалим на земли явися Киевъ, и 2-й Моисей Володимир явися»). Также строительством в Киеве храма св. Софии и Золотых ворот Ярослав Мудрый явно уподобляет Киев Царьгороду и Иерусалиму [Успенский Б.А. Этюды о русской истории. — СПб.: Азбука, 2002. — С. 116-117]. «Повесть временных лет» под 1071 г. сообщает о появлении «волхва», который предвещал, что реки потекут вспять, земли перейдут с места на место и греческая земля станет там, где стоит русская, а русская окажется на месте греческой [Полное собрание русских летописей. — Л., 1926. – Т. I/1. – С. 174]. Таким образом, определенные эсхатологические представления об отождествлении Иерусалима = Константинополя = Киева возможны, что мы видим и позже, с добавлением в этот ряд как болгарского Тырново, так и закраинской Москвы.
Таким образом, понятие «Шеломянь» есть новообразование именно конца XII в., попыткой соединить библейскую традицию с имперской, ведь в Риме известна этрусского происхождения богиня Салюс («Здоровье») как воплощение благосостояния и процветания императорской родни, римского народа и армии. Богине Салюс поклонялись на одной из вершин холма Квиринал – Салютаре.
***
Таким образом, являются сугубо субъективными утверждения [Ященко В., Ковальчук Т. Пошук філософічних і етнопсихологічних сутностей українця // Мандрівець. – Тернопіль, 1995. – №2(5). – С.107], что в насильственном отказе от предыдущего (языческого) миропредставления и в насильственном утверждении нового (христианского) мировоззрения следует видеть глобальную причину дальнейшей стагнации украинской нации.