Жанр: приключения с элементами ненаучной фантастики.
В тексте есть: дерзкая героиня, жесткие испытания, познание себя.
Время в современном мире ок. 2007-2008 г.
(1 часть "Преддверие" разделена на две подчасти А и Б вынужденно, то есть, не по художественным причинам).
Нити
Женька открыла дверь и вошла...
В комнате было светло. Свет шел от одной из стен, – неясная реальность за ней колебалась и посылала внутрь, мерцающие радужной рябью, волны. Женька приблизилась и погрузила в светящийся проем руку, – комната стала наполняться странными людьми в масках, карликами и чудовищами. Стены раздвинулись и упали – открылся черный, усыпанный звездной пылью простор, и бал монстров, похожий на бал у Воланда, продолжился во вселенной.
С черного небосвода стремительно слетела голая женщина с белыми крыльями. Она обняла девушку и неожиданно лопнула, растекшись по ней сладкими пятнами сгущенного молока. Женька вскрикнула и побежала, растопырив липкие пальцы и прыгая по квадратам света и тени. Люди в масках, чудовища и карлики в раздутых штанах алчным роем понеслись следом...
На одном из поворотов девушка поскользнулась и скатилась в зеленый вонючий пруд. Ноги стали путаться в подводных травах, а в открытый рот плеснула вода. Женька беспомощно водила руками и захлебывалась, но тут ее подхватил и вытащил на берег незнакомый парень в черной бандане. Он бросил отчаянную беглянку на траву и, смеясь, стал срывать с нее одежду. С каким умыслом он это делал, она не знала, но подозревая худшее, сопротивлялась и билась в его руках, как безумная. Парень пытался что-то объяснять, но она не слушала. Их трагикомическую борьбу неожиданно прервал вой милицейской сирены.
Женька протянула руку, нащупала на полу рядом с тахтой свой мобильник, приложила к уху...
– А?.. Кто? – хриплым со сна голосом спросила она, остановившись полусонным взглядом на мониторе компьютера, который забыла выключить на ночь.
У девушки на экране вырастали из спины черные крылья, и Женька не сразу поняла, что это фильм, а не продолжение ее сна.
– Привет, фехтовальщица! – бодро крикнули из телефона.
– Алиса, ты? – промычала в ответ фехтовальщица.
– Я, – ответила Алиса. – Спишь еще, что ли?
– Ага... Какая-то дребедень снилась... Я жутко устала вчера… Какое сегодня число?
– Да ты перетренировалась, мать! – засмеялась Алиса. – Тринадцатое января. Двадцать первый век. Год назвать?
– Не надо.
Алиса с первого класса была Женькиной подругой. Пару недель назад она каталась на горных лыжах со своим «бой-френдом» и сломала ногу. Теперь, отлученная от активной жизни этой досадной травмой, Алиса сидела дома. В этот день прокатиться по опасной трассе собиралась фехтовальщица. Так часто называли девушку друзья, хотя в городе на фехтовальной дорожке выросла не она одна. Это второе имя приклеилось к ней еще в детстве, когда она самозабвенно бросалась отстаивать справедливость. При этом диапазон его звучания был весьма широк – оно произносилось, то с восхищением, то с насмешкой, то с похвалой, то с иронией, а то и с вызовом.
Алиса звала к себе праздновать старый Новый год, и подруга-фехтовальщица обещала заскочить к ней сразу после тренировки. Не успела она отложить телефон в сторону, как он завыл милицейской сиреной снова. Номер был неизвестный, но Женька, с детства падкая на загадки, с готовностью ответила.
– Д... Здравствуйте... Да, это я.
Звонил мужчина. Голос был приятный, бархатный, а легкий иностранный акцент придавал его звучанию некое мистическое очарование. Однако сначала все выглядело довольно-таки прозаически – российской фехтовальщице предлагали дать интервью для зарубежного спортивного журнала.
– Я уже давала интервью, – сказала Женька, продолжая наблюдать за беззвучными метаморфозами девушки на мониторе.
– Это особое издание. Я хотел бы встретиться с вами вечером.
– Я не могу вечером, у меня поездка.
– Отмените. Встреча со мной для вас сегодня важнее.
– С вами? Простите, а как ваше имя?
– Я представлюсь позже. До вечера.
Журналист положил трубку, но его обволакивающий голос продолжал звучать в ушах как некое чудесное послевкусие. Девушка пыталась перезвонить, но таинственный журналист не отвечал.
В комнате Шмелевых было тихо. Мама два дня назад улетела на отдых в Турцию, а отец – тренер по фехтованию Вадим Николаевич Шмелев – после очередной семейной ссоры уже три месяца жил на съемной квартире. Ссоры случались из-за Женьки – Вадим Николаевич жестко и решительно делал из дочери великую фехтовальщицу, а Марина Дмитриевна с той же настойчивостью старалась приобщать девочку к миру изящного. Мама руководила городской «Школой искусств» и первым делом, будучи давней поклонницей импрессионистов и Жерара Филипа, записала семилетнюю дочь в класс французского языка. Потом в разное время были танцы, театр, изостудия, но к семнадцати годам окончательно задержалась Женька только на фехтовальной дорожке.
Отец праздновал победу – он отвоевал ее у «изящных искусств» и с тех пор ревностно контролировал другие пристрастия дочери. Как дополнение к фехтованию ей были позволены только горные лыжи на зимних каникулах да конный клуб по воскресеньям. В преддверии чемпионатов строго дозировалось и это.
Фехтовальщица вздохнула и с надеждой, то ли на спасение, то ли на одобрение посмотрела на постер с изображением королевского мушкетера, который висел над компьютерным столом. Почерпнув в его решительной позе поддержку, Женька щелчком мышки прервала мучительные перевоплощения девушки на экране, за пятнадцать минут привела себя в порядок и, наскоро позавтракав, направилась на тренировку.
Выскочив на лестничную площадку, она стала быстро спускаться вниз. Лифтом, как правило, она пренебрегала - его тихоходность ее раздражала. Подсушенные фехтовальным тренажом скулы слегка рдели, но не от наложенных румян, а от движения. А движения ее были точны и уверенны, будто она давно знала, куда идет и что делает. Ничего, начиная с одежды, этому не мешало. С детских лет Женька предпочитала спортивную обувь, короткие куртки и удобные джинсы. Юбки, как и большинство ее сверстниц, она носить не любила.
На площадке второго этажа, ссутулившись, стоял соседский мальчишка. Он утирал рукой нос и всхлипывал. Рукав его куртки был порван, а глаз украшал свежий синяк.
– Юрик? – остановилась девушка. – Опять Лютнев?
Юрик молча кивнул. Толик Лютнев – местный разгильдяй лет шестнадцати, следуя давней традиции всех дворовых разгильдяев, отнимал у ребят деньги, которые давали на карманные расходы их родители.
– Сколько забрал? – спросила фехтовальщица.
– Стошку.
– Почему отцу не скажешь?
– Не верит, говорит, сам теряешь, грозит тоже наподдать.
– Где Лютнев?
– Внизу. Курит.
Читать дальше:
http://proza.ru/2011/03/29/726