То, что Вы на свободе,
не означает, что Вы честный гражданин,
это всего лишь наша недоработка.
Ему с детства не везло. Не отличаясь особыми талантами, не добившись успехов на фоне своих сверстников, он замкнулся и стал сторониться окружающих. Наследство, оставшееся после смерти родителей, способствовало его добровольной самоизоляции. Женщин он побаивался и выработал в себе их неприятие как существ вздорных, эгоистичных и меркантильных. Чертой, отличающей его от многих других, была мечтательность, которая в обычной жизни никак не проявлялась. Склонность к уединению, не проявляясь во вне, выдавала в нем, тем не менее, личность незаурядную, но совершенно закрытую от окружающих. Годы уединения, грустной мечтательности, иногда подводили его к мыслям о суициде. Однажды он решился попробовать, выпив галлюциногены из грибов. Ему хотелось испытать нечто за пределами унылой реальности, и, выпив грибной экстракт, приготовленный подпольной мастерской, он почувствовал себя плохо. Новое ощущение его захватило острой крайностью чувств. Однако персонал обнаружил его тело почти вовремя и принял меры по госпитализации. Эксперименты с галлюциногенами продолжились, пока не довели его до крайности, именуемой передозировкой.
***
Он увидел то, что многажды описано в литературе, начиная с Моуди. Тоннель, свет, череда лиц, калейдоскоп жизненных стоп-кадров. В общем, все, и даже себя, лежащего на больничной койке. Ему было легко плыть по воле волн, потому что жизнь его не отличалась ни яркостью, ни разнообразием. Однако дрейф в мир покоя и умиротворения приостановился и начал раскручиваться в обратном направлении.
***
Он очнулся после клинической смерти другим человеком. Новое свойство ему сразу открылось как данность. Он стал читать или, точнее сказать, считывать суть вещей. К чему бы он ни прикасался, он начинал ощущать информацию, зафиксировавшуюся в структуре предмета. С этого момента его жизнь превратилась в жизнь следопыта, одержимого поиском раритетов, которые он мог бы считывать, переживать наиболее яркие эмоции их хозяев. Его редчайший дар мог открыть миру множество тайн истории, но остался никому не известной его тайной страстью. Жизнь Леонида заиграла новыми красками и переживаниями, которые его захватили совершенно, поскольку в своей реальной жизни он ничего подобного не испытывал.
***
Особый интерес представляли предметы людей творческих, их яркая фантазия, острый ум, артистизм. В меньшей степени ему нравились раритеты, принадлежавшие известным женщинам. Женская логика и система приоритетов были далеки от интересов Леонида и потому не производили на него особого впечатления, а иногда даже пугали. Хотя, предметы, принадлежавшие царице Савской или Клеопатре, конечно же, обжигали чудовищной страстью и честолюбием. Эти чувства поражали Леонида, поскольку он сам был в значительной степени лишен подобных вспышек человеческой страсти и гордыни.
Огромный эгоизм, жажда власти были характерны персонажам великих завоевателей и государственных деятелей. Он буквально пропитывался жаждой свершений и честолюбивых замыслов, надев треуголку Наполеона или шлем Тамерлана. Вынести этот мир безжалостной жажды в достижении своих целей было тяжело для человека уравновешенного, каким был Леонид. Наиболее любимым блюдом в его эмоциональных пиршествах стали раритеты великих мастеров слова, кисти, пера.
***
Любовь к уникальным предметам разного рода в человеческом обществе, не являясь чем-то уникальным, была все же редкостью, потому что хобби подобного рода требует немалых усилий, упорства, денежных средств и некоторой доли авантюризма. Знаковые предметы, принадлежащие известным историческим персонажам, вещь крайне редкая и потому ценная. Кисть Репина, посох Ивана Грозного, телескоп Галилео Галилея, меч Александра Невского, кинжал Чингисхана…. Список может быть продолжен до бесконечности и, тем не менее, он строго ограничен, так как существует в единственном экземпляре. Эти нюансы и порождают уникальную группу людей, собирающих артефакты. Это люди, собирающие артефакты ради престижа. Их подлинность является главной ценностью, будь то картина, рукопись или раритет. Леонид был, может быть единственным человеком, который мог ощутить энергетику творца и заглянуть в его творческую лабораторию.
Когда он дотрагивался до таких предметов, то сразу видел владельца, и какие-то действия, совершаемые в момент особого душевного подъема или волнения. Когда он дотронулся до рукописи Лермонтова, с ним случилось что-то вроде обморока. Творческая лаборатория молодого гения была парадоксальна, ярка и глубока. Он вообразил, а точнее отчетливо увидел ядовитые капли, стекающие по стволу мощного дерева. «Анчар» - догадался Леон и поразился глубине реальности, смоделированной воображением поэта. Наползающие грозовые облака, какая-то живая стелящаяся трава, с нереальной, отчетливой прорисовкой каждой травинки. Все создавало вокруг одинокого дерева картину, полную щемящего драматизма и какой-то физической тоски. Капли, капающие редкими черными сгустками, с шипением растворялись в земле, оставляя в живой траве обугленные остатки растительности. Легкий, ядовитый дымок на минуту сопровождал шипение густой, как деготь капли, и все исчезало в глубине поглотившей яд почвы. Картины, выпуклость которых превосходила реальную, поразили Леонида. Гиперреализм воображения великих творцов восхищал и изумлял.
Он упивался глубиной воображения, прислушивался к волшебной ритмике стихосложения - это больше чем машина времени, это возможность погрузиться во внутренний мир Гения, пожить его жизнью….
***
Теперь для Леонида вся жизнь превратилась в поиски раритетов, точнее, в поиски уникальных переживаний, сопереживаний с гениями добрыми и злыми. Открывая яркие картины, рожденные когда-то воображением гения и оставившим свой отпечаток на инструменте, он превратился в наркомана, для которого эта реальность стала гораздо более яркой, чем унылая его будничность. Средства позволяли, и он постоянно собирал всевозможные источники взлетов чужой гениальности. Трагичность заключалась в том, что он ни с кем не мог поделиться своими открытиями. Его дар был уникален. Он много путешествовал и везде, как ищейка, ловил запах гениальности, через который обычные люди перешагивали и шли дальше. Нет, многие были падки на знаковые вещи, принадлежащие историческим личностям. Но это были обычные люди, которые гнались только за престижностью обладания уникальными предметами тех или иных людей, признанных кумиров прошлого. Леониду их было жаль, потому что только ему была известна истинная ценность таких предметов.
Переживая коллизии такого рода реликвий, он испытывал острое чувство одиночества, так как не мог поделиться ни с кем своим открытием.
У него появилось чувство эмоционального голода, если пауза становилась слишком большой. Наркоманы испытывают чувство ломки в перерывах между дозами, так же их чувствовал Леон в перерывах между новыми находками. Картины, которые ему открывались, давали такое чувство полноты жизни и такую небывалую глубину переживаний, каких он не испытывал сам. Это были взлеты эмоций, человеческих страстей, свершений и катастроф, и это было сочнее и ярче обыденной действительности.
Однажды он шел по рынку старьевщиков в Шанхае. Его внимание привлек невзрачный предмет среди груды неказистых кустарных изделий из кожи. Это была маленькая сумка или что-то похожее на сумку.
Машинально взяв этот предмет в руку, он испытал как бы удар током и почувствовал редкость находки. Колоссальный масштаб личности, вот, пожалуй, то, что ближе всего подходит к нахлынувшим ощущениям. Огромная харизма, мироощущение, где только он избранный богами наместник на Земле. Люди – это всего лишь расходный материал, либо средство, либо помеха для достижения Великой цели. Эта цель – Власть, безраздельная и безграничная. Леонид стоял совершенно пораженный нахлынувшей на него волной: « Что это? Чей это футляр? Как узнать имя владельца?»
Торговец робко потянул футляр за ремешок, решив, что Леон задумался о чем-то своем, но тот взглянул на торговца таким взглядом, что тот поспешно отдернул руку. Леон сунул ему купюру, не глядя, и потребовал пояснений – что это? Тот пролепетал, что это чехол для оберега, найден где-то в пустыне Гоби. Не добившись больше ничего, после тщательного исследования Леон предположил, что это чехол какого-то кочевника. Однако дальнейшее исследование раритета привело к предположению о принадлежности самому Чингисхану. Энергетика, властность, жестокость и глобальность кругозора говорили об этом. Огромная воля, пронзительный ум в раскосых жестоких глазах говорили о человеке больше, чем он мог сказать о себе сам. Внутреннюю силу и крылья за спиной ощущал Леонид, стиснув в руке жалкий, ссохшийся, пахнувший конским потом клочок кожи.
Все чаще и чаще он стал ощущать неодолимую власть над собой чужих эмоций и мыслей, оживающих в его мозгу после прикосновения к раритетам.
***
Он погрузился в загадочный мир женской души, да еще какой! От ее взгляда падали ниц. От ее красоты мужчины превращались в послушных кроликов. Она – великая наследница Птолемеев, царица древнего Египта, наводила ужас на соседние народы. Только экспансия Рима ее тревожила не на шутку. Завоевания Римской империи, неизменно увеличиваясь, неизбежно угрожали Египту. Стать вассалом Рима для Клеопатры было совершенно невыносимо. Она думала об этом день и ночь. Когда наметился визит Юлия, она приказала подготовить множество самых чудодейственных ванн и средств для того, чтобы ее красота стала еще ослепительней. Ум и грация, помноженные на редкую выхоленную красоту этой египтянки, делали ее просто неотразимой. Аристократки Рима, казавшиеся вершиной цивилизованности, смотрелись на ее фоне как деревенские простушки. Юлий Цезарь, для которого не существовало никаких сантиментов, был очарован и сражен ее умом и ослепительной красотой.
***
«Эти наглые римляне, мужланы и грубияны. Что они против тысячелетнего Египта? Безродные выскочки и нахалы. Однако Египет нынче слаб как никогда и с этой наглостью придется считаться» - она погладила шелковистую, божественно бархатистую кожу на своем плече и погрузилась в питательный раствор. Плавающие лепестки роз источали тонкий аромат. Ванная из цельного куска мрамора была наполнена до краев эликсиром из 500 трав и 500 соцветий, к нему добавлено еще 500 никому неведомых ингредиентов, масел и нектаров. В этой ванной можно было блаженствовать в сладостной полудреме до утра, но Клеопатра, позвав наложницу, встала во весь рост. Ее груди, полные и тяжелые, упруго и гордо стряхивали с себя капли эликсира. Все тело немного горело, пока по нему струились капли бальзама. Бедра, прекрасные своей зрелой тяжестью и одновременно стройностью, радовали глаз даже евнуха Аккама. Его опахало на минуту сбилось с ритма и задвигалось чаще прежнего. Клеопатра привычно отметила неизменный эффект, производимый своей красотой на окружающих. Завернувшись в легкое льняное покрывало, она села за работу. Надо было подписать несколько писем, но главное решить, как встретить этого наглого римского Цезаря Гая Юлия: «Надо произвести на него такое впечатление, после которого он будет считать за счастье лежать кошкой у моих ног, мурлыкая от удовольствия».
***
Когда маузер Дзержинского оказался в руках Леонида, он ощутил в себе «переворот мировоззрения». Весь мир разделился на «своих» и «врагов». Эта черно-белая картина ужаснула. Только дети вызывали положительные эмоции, и то, только потому, что из них можно лепить что угодно. Каждый друг, коллега, партнер – содержал в себе угрозу. Холодный металл маузера в руках делал это черно-белое деление людей еще конкретнее. Это деление на живых и мертвых. Он знал, что маузер не произвел ни единого выстрела. Видимо его наличие давало достаточное ощущение власти, уверенности и силы, а также решительное психологическое воздействие на окружающих. Леонид жадно впивался в совершенные обводы этого орудия убийства. Его зловещая красота открылась Леониду какой-то черно-белой конкретностью и логическим совершенством. Он, всю жизнь сомневавшийся во всем, он, не умеющий решить без мучений ни одной дилеммы, вдруг держал в руках идеальный инструмент, снимающий какие-либо сомнения и способный решить любой вопрос. Его восхитила свобода, заключенная в этом предмете. Между тем он впервые столкнулся с типом человека, для которого простота в принятии решений была доведена до совершенства. Пафос революционного террора был восхитителен своей убийственной простотой и высочайшей эффективностью. Он с неослабевающим любопытством и восхищением погружался во внутренний мир этого человека, для которого все было так ясно и просто. Понятий доброты, гуманизма, справедливости для него не существовало. Точнее эти качества были приемлемы только по одну сторону революции. ВЧК, созданная «железным Феликсом», представляла собой карательный орган по защите интересов революции. В этом человеке понятие террора в интересах революции приравнивалось к «святому» понятию созидания Нового Мира. Он один из первых осознал, что как только революция овладеет властью, она неизбежно придет к чистке в собственных рядах. Террор – это спасительный огонь, в пламени которого возродится новое общество. Как человек, болеющий чахоткой, и осознающий опасность своего недуга, понятия жизни и смерти для него стояли рядом. Понимание, что спасти революцию может только очистительный террор, и в этом деле нет никаких полутонов. Врагом революции мог оказаться вчерашний товарищ по борьбе. С такой логикой он был успешен во всем, на что его бросала партия. Там во главе стояли такие же бескомпромиссные борцы. «Или они - нас, или мы – их, все остальное – сантименты».
Весь этот бескомпромиссный ливень совершенно сокрушил Леонида. Он был раздавлен и лишен способности сохранить свою личность в неприкосновенности. Его слабохарактерность и нерешительность сыграли с ним злую шутку. Он как сомнамбула взял маузер, приставил его к виску и почти с наслаждением нажал курок. Краем сознания он надеялся, что этот, никогда не стрелявший, раритет пуст и не выстрелит, но он ошибся.